Текст книги "Лик полуночи"

Автор книги: Марина Лостеттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Туннель простирался на несколько ярдов и представлял собой укрытие для сомнительных лиц. Но его местонахождение рядом с официальными правительственными учреждениями означало, что его часто патрулируют и не позволяют там никому собираться. В нем по-прежнему пахло походным дымом, а стены были украшены изображениями, нанесенными острыми камнями и трясущимися пальцами.

Крона привязала кобылу снаружи и сняла шлем, прежде чем завести Тибо внутрь. Там она сняла с него наручники, открыв их отмычкой, которую достала из сумки. Он не отстранился, когда она растерла ему запястья и руки, чтобы восстановить кровообращение.

– Ааа, колет. Всюду колет. – Он встряхнулся, похлопал себя по рукам, словно изгоняя это чувство. – Спасибо, – сказал он через мгновение. – От всей души. Я думал, что проторчу в этой вонючей дыре долго, но не ожидал, что меня еще и отметелят бесплатно.

– Неужели? А выглядело все так, будто ты специально заказал это блюдо.

Он снял шнурок с волос, встряхнул его и снова быстро надел.

– Какой-то старый мудак открывает свой рот, а я должен молчать?

– Да.

– Но ведь гораздо веселее, когда можно подразнить их правдой.

– Какой правдой?

– Я же не виноват, что его сынок неровно дышит ко мне. К тому же он просто красавчик – должно быть, похож на мать. Боги знают, что внешность его отца никогда не радовала глаз. Но, увы, его муж внимательно следит за его ампулами со временем. И молодой человек просто не может позволить себе мою компанию.

– Удивляюсь, что вообще кто-то может.

Тибо прислонился к стене и осмотрел свои перчатки, стирая грязь и каплю крови.

– Я стою дешевле, чем ты думаешь.

Она с вызовом взглянула на него.

– Нет, не стоишь.

– Могу поспорить, что некоторые с зарплатой регулятора иногда могут себе позволить нанять меня, – легко сказал он, едва поднимая на нее взгляд.

Тибо не был ночной бабочкой. Он не стремился попасть в гнездышко борделя и обслуживать всех посетителей подряд. Но он проводил время с теми людьми, которые ему нравились и которые могли тратить на него свои ампулы со временем. Он проводил время на людях – на виду. Аристократы использовали его, чтобы скоротать время, пока их супруги отсутствовали, или чтобы заставить друг друга ревновать. Он позволял им облачать его в прекрасные наряды, водить на дегустацию вин и на балы, а также таскать за собой под носом у не одобрявших такое поведение отцов.

Если Тибо и знал что-то о себе еще с подросткового возраста, так только одно – он привлекателен. А в правильной компании красивое лицо и подтянутый живот были так же полезны, как кошелек, полный стоминутных склянок. Он приобрел множество секретов одним лишь взглядом.

Но как бы он ни любил изображать учтивого ловеласа, в душе все равно оставался мелким воришкой. На самом деле это зависимость – какой она и должна быть, учитывая сколько раз Кроне приходилось выдергивать его из камеры, чтобы он оставался на улице и поставляемая им информация не иссякла.

– Отношения работают не так, – осторожно сказала она. – Зачем мне платить за аудиенцию, если я могу уложить четырех полицейских и получить ее бесплатно?

– Отношения?

Тибо оттолкнулся от стены и засунул руки в карманы. Он с притворной скромностью взглянул на нее, опустив голову и склонив ее набок.

– Неужели Пятеро услышали мои молитвы? И ты наконец собираешься сделать из меня честного человека?

– О, заткнись. Это может сработать с аристократами, из которых ты доишь информацию, но не со мной.

– Вот почему мы в разных конфессиях. Ты даешь мне то, чего мне не может дать никто другой.

Он осторожно приблизился к ней, нарушив личное пространство. Она была высокой женщиной, но он был исключительно высоким мужчиной. Ей пришлось поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, но она осталась стоять на месте. Отказалась отступать.

– Где же плата за мои старания? – мягко спросил он, по-мальчишески приоткрыв губы.

– И за что же я должна тебе заплатить?

– Я же сказал тебе: это письмо для тебя. Конечно, тебе может понадобиться переводчик. Вероятно, послание зашифровано. Так что брось это. Я уверен, что у тебя кое-что есть.

– Я слишком хорошо тебя выдрессировала. Ты – как животное в ожидании угощения.

– Ой, хочешь поиграть в большого босса?

Она отступила и начала копаться в набедренной сумке. Освободившись от его тепла, она отвернулась и глубоко вздохнула.

– Тебе повезло, потому что я как раз ждала от тебя вестей. Обычно я не храню эти игрушки в своих…

Он схватил ее руками за бедро, и дыхание у нее перехватило почти так же быстро, как и горле:

– Ты что…?

Опустившись на колени, Тибо оттянул потертые края ее униформы – в том месте, где ее зацепил нож Пуза.

– Это не просто царапина, моя госпожа. Эту рану придется зашивать.

– Заживет, – сказала она через плечо, пытаясь разглядеть его под странным углом. – Наверное, он лишь зацепил мышцу. Ну, будет одним кривым шрамом больше.

– Не заживет, – возразил он, – чтобы появился шрам, надо зашить рану. Подойди-ка, дай разглядеть получше.

Он потянул тугую толстую кожу, пытаясь отвернуть ее.

– Я и не знала, что медицина входит в число твоих достоинств, – сказала она, помогая убрать униформу.

Теперь горела не только рана, но и щеки. Он был так близко, что она чувствовала, как его дыхание пробегает по коже спины.

– По правде говоря, я плохо разбираюсь в ранах, – признался он, стягивая края разреза. – Но эта не заживет, если ты ею не займешься. Поверь мне.

Она уловила печаль и боль в его голосе, собираясь спросить, что его так расстроило, но снова почувствовала резкую острую боль в боку – будто он ткнул ее иглой – и потому вскрикнула.

– Извини, – пробормотал он.

– Ты там пытаешься помочь или играешься?

– Забавно, что ты не можешь отличить, когда я дурачусь, а когда серьезен и искренен. Песок спасения у тебя с собой?

– Только на крайний случай. Потом состояние раны станет в десять раз хуже.

– Но потом ты сходишь к целителю.

– Тибо…

– Госпожа, – возразил он таким же раздраженным тоном.

Она вздохнула, снова порылась в сумке, минуя потускневшую безделушку, которую искала, и извлекла небольшой шелковый кисет.

– Только щепотку, – проинструктировала она, протягивая ему кисет. – Чем больше насыплешь, тем сильнее будут последствия.

– Понял.

Из кисета на его руку потекли бледные песчинки, образуя аккуратную кучку в центре ладони в зеленой перчатке. Их грани отражали свет, падающий через проход в туннель, и блестели, как драгоценные камни.

Песок спасения представлял собой магический порошок. Для его приготовления брали две части кварцевого песка, одну часть титановой стружки и одну часть пыльцы цекропии[11]11
    Цекропия – род растений семейства Крапивные (Urticaceae), распространенных главным образом во влажных тропических лесах Центральной и Южной Америки.


[Закрыть]. Ингредиенты сжигали и заряжали магией – на каждой частичке стоял микроскопический знак чародея.

Тибо на мгновение задумался, молча подсчитывая, сколько времени потребуется, чтобы купить чайную ложку целительного зелья в его руке.

– Представляешь, сколько я могу получить за…

– Представляю, поэтому не трать его зря.

Обмакнув указательный палец в песок, он провел по ране. Песок поскрипывал, и ей казалось, что он принесет еще больше боли, а не исцеление. Все ее тело дрожало от желания отстраниться и сорваться на крик, но она устояла.

Постепенно боль утихла. Кожа медленно натянулась, исчез и порез, и рана – как будто их стерли.

Песок избавит ее от раны примерно на час. А когда магия отступит, ей снова станет больно, рана вскроется и будет обильно кровоточить и станет глубже. И ей придется идти к целителю и лечить ее как следует, потому что после песка обычно всегда бывает хуже.

– Спасибо, – тихо сказала она, торопясь поправить форму и освободиться от нежных прикосновений Тибо.

– Всегда рад помочь моей госпоже, – сказал он без бравады, возвращая ей кисет. – Даже в качестве временного бальзама.

Временный бальзам – прекрасное объяснение, почему ей так нравилось быть рядом с Тибо, он казался временной отсрочкой боли в мире, полном ран.

Она тщательно взвесила кисет в руке, прежде чем положить обратно в сумку, но определить, не умыкнул ли он щепотку или две в подкладку своих карманов, было невозможно.

– А теперь… – она извлекла из сумки старую заводную игрушку и подбросила ее вверх между ними.

Он неловко поймал ее одной рукой и осмотрел.

– Да это просто… нет слов. Где ты это нашла?

– Я знала, что тебе понравится.

Это была старинная игрушка-лягушка из меди и бронзы. Когда-то у нее были глаза из драгоценных камней, но они давно утрачены, судя по тому, как потускнели глазницы. Если подобрать правильный ключик, лягушка сможет прыгать, как настоящая. Если найти еще один, у нее будет открываться рот и выскакивать язык. Наверное, она даже сможет ловить добычу в воздухе. Такие игрушки несколько десятилетий назад делал один придворный мастер-ремесленник. Когда он умер, посмертную маску не зарядили магией. И его огромные знания механики и часовых механизмов были утрачены навсегда.

К сожалению, лягушка была не в лучшей форме. Но Тибо нравилось возиться с механизмами. Возможно, ему удастся сделать ключи и устранить вмятины и выбоины.

Глаза Тибо блестели, когда он катал игрушку между ладонями. Губы округлились в восторге, как у ребенка, и Крона улыбнулась.

– Я давно искал такую, – радостно сказал он. – Госпожа Хирват, можно вас поцеловать?

– Ну уж нет, – сказала она и рассмеялась. – Только ты способен флиртовать с человеком в форме регулятора.

После ареста, избиения и еще одного ареста.

– Не такая ты ужасная, как думаешь, – сказал он, лениво прислоняясь к стене.

Он открыл защелку на игрушке и снова закрыл, мысленно уже разбирая ее.

– Платеж произведен. Этого должно хватить на письмо, его расшифровку и еще несколько советов в придачу. Эти твои маленькие штучки становится все труднее найти.

Ему не нужно было знать, что у нее есть целая куча заводных механизмов, припасенных для него, спрятанных в закутке дома. В конце концов дефицит всегда приводит к росту цен, и это к лучшему – она сможет купить больше секретов. Искренность и внезапность подарка делали его восторг особенным.

– Какие еще советы тебе нужны? Это, – он неопределенно махнул рукой, имея в виду конверт, – касается вашего запроса по Белладино.

Он покосился на нее, заметно сжав челюсти, пытаясь заглянуть внутрь беспокойства, прикрытого слоем легкомыслия.

– Ты сегодня улыбаешься только ртом, но не глазами. Что-то случилось?

Она сбросила маску беззаботности. Бесполезно притворяться, если не умеешь этого делать.

– Я сегодня вообще не спала.

– Что-то произошло на юбилее?

Его взгляд ненадолго задержался на ее перевязанной руке. А ее рука инстинктивно схватилась за саблю, хотя она не собиралась ее вытаскивать. Твердость эфеса успокаивала.

– А откуда ты узнал, что я была на юбилее?

Он поднял руки вверх, вместе с лягушкой, как бы подтверждая, что у него только благие намерения.

– А откуда я знаю, что второй Великий маркиз страдает подагрой? Откуда я знаю, что из архивов Зала исчезают малоизвестные религиозные записи? Откуда я знаю о страже, охраняющей границы Долины, чтобы никто не смог перебраться через края? Я был бы никудышным информатором, если бы был плохо осведомлен, не так ли?

– Первое: по двум пунктам могу сказать, это конспирологические измышления, а не информация…

– А по третьему?

– Все знают, что второй Великий маркиз слишком любит сладкое мясо и почки. Второе: ты должен собирать информацию для меня, а не обо мне. Так что признавайся, откуда знаешь о моих заданиях?

– Разве собака не интересуется, где ее хозяин проводит весь день?

– Ты не собака.

– Да? Забавно, что ты сейчас так рассуждаешь, хотя недавно я слышал совсем другое.

– Ты бы предпочел быть собакой?

– Я бы предпочел, чтобы вы не скрывали суть дела.

– Справедливо.

– Так что же случилось на юбилее?

Свет, льющийся в туннель, был слишком ярким, Тибо слишком разговорился, а Кроне очень хотелось спать. Сейчас она лишь вкратце опишет ему происшествие.

– Проникновение и взлом. Отвлекли толпу, выпустив варга, и в суете и панике украли несколько предметов, который представляют большую…

– Ценность?

– Опасность. Мы не знаем, как им удалось попасть на прием так… эффективно.

– Хочешь, чтобы я поспрашивал?

Крона потерла глаза, ущипнула себя за переносицу.

– Да, пожалуйста.

Он легко подбросил лягушку в воздух, поймал ее тыльной стороной ладони в перчатке, перекатил к локтю и обратно и затем убрал в карман, продемонстрировав такой уровень ловкости, которого Крона никогда не добьется – даже если выспится.

– Сделаем, госпожа. Теперь тебе, наверное, надо идти по другим делам?

– Что?

Он осторожно взял ее за плечи и повернул к лошади. В любом другом случае она бы сопротивлялась, но все ее силы ушли на драку со стражами, и на Тибо у нее их не осталось.

– Да-да, – ласково продолжил он. – Сначала на встречу с целителем, потом с подушкой. А я займусь вашей «эффективной» кражей и свяжусь с тобой, как обычно, как только что-нибудь выясню.

– Спасибо.

– Ты точно сильно устала, – усмехнулся он. – Слишком много любезностей срывается с твоих губ сегодня.

– Я могу быть любезной. Я всегда любезна, – упрямилась она, хотя не совсем понимала, зачем взялась спорить именно в этот момент. Переставлять ноги становилось все труднее, и форма внезапно показалась слишком тесной. И почему дом так далеко? И почему ей нужно еще переделать столько дел, прежде чем она попадет в свой уютный закуток?

– Да, это факт, который ты изо всех сил скрываешь, когда думаешь головой.

Они вышли на улицу, и Тибо подтолкнул ее к лошади и скрылся в тени.

– Давай в кроватку, моя дорогая. Скоро увидимся.

После нескольких безуспешных попыток Крона вскочила на лошадь и уехала со вторым письмом Тибо в кармане, а его смех звенел в ее ушах.

Глава 9
Мелани

Два года назад

Мелани и Лейвуд вернулись в гостиницу с сумками, полными минералов, химикатов и сушеных трав. Пока они шли, Лейвуд, казалось, еле волочил ноги, и это ее раздражало. Нетерпение взыграло в ней с новой силой.

Может, он делал это специально, чтобы разозлить ее? Разве он не понимал, насколько важно восстановить равновесие? Дисбаланс действовал ей на нервы, рвал мышцы, тяжело давил на грудь. Каждая частичка ее тела требовала, чтобы она решила эту проблему.

В голове у нее вдруг непрошено возникли образ мертвой кошки и плачущей растрепанной девочки. Она испугалась и яростно прогнала их.

Вернувшись в гостиницу, они пошли в комнату Лейвуда, потому что Мелани не хотела беспокоить мать.

– Ступка, пестик, – кратко потребовала она, щелкнув пальцами в его сторону.

Он послушно достал их из одной из сумок. Пока она работала, он разложил остальные приспособления: небольшую горелку, несколько пробирок, мензурку и шприц.

В тигель отправились сера, кальций и сушеные грибы рейши. Сверху она насыпала жидкий катализатор, который светился жутким зеленоватым светом.

– Теперь микстура должна постоять несколько часов, – заявила она после тщательного перемешивания веществ. – Это лекарство требует времени.

Лейвуд сел на кровать, покосившись на нее. Он как-то странно смотрел на нее с тех пор, как они вышли за ингредиентами. Это ее беспокоило. Раздражало. Тревожило.

Как и его отец, внезапно подумала она. Жестокий человек… убил кошку моей дочери.

Мелани резко остановилась, сбитая с толку мыслью – у нее же не было детей. Через мгновение это замешательство превратилось в страх, когда она попыталась сказать Лейвуду о своих заблудившихся мыслях и спросить, не это ли он имел в виду и как это начинается.

Она открыла рот, но горло перехватило. Ее заставили замолчать в собственном теле, толкали, сдавливали, хватали за руки, лишали голоса. Внутри нее воцарилось нечто.

Она смотрела на себя со стороны: как подходит к очагу, вглядывается в красные угли.

– Говорят, я великий целитель, – произнес ее голос.

Нет, нет, нет. Это невозможно – просто не может быть. Это маска нулевой величины. Нулевая величина. Третий уровень. Безвредна, полезна. Маска целителя.

Послышался неуверенный голос Лейвуда:

– Мастер Белладино был, да.

– Я могу вылечить любой недуг, – продолжал ее голос. – Спасти умирающего от смерти.

– Мелани?

Моя работа. Я не закончил работу. Эти были не ее мысли, но они заполонили ее разум, вытеснили все, о чем могла бы думать она. Она была на грани паники, но тело так не считало. Пока ее разум метался, тело оставалось спокойным. Она боролась с этим – с ним? С Белладино? Но их мысли будто смешались, слились, переплелись. Она не понимала, где кончается эхо жизни этого человека и начинается она. Я умер, не успев закончить работу.

– Было кое-что, что я никак не мог уравновесить. Одна болезнь, от которой я не мог найти лекарство.

Кошка. Мертвая кошка.

– Вы имеете в виду Августа Белладино. Было что-то, что он не мог вылечить? – настороженно спросил он.

Это не я, попыталась крикнуть она. Лейвуд, это произошло! Произошло в мгновение ока! Я, я…

Я – мастер Белладино, твердо подумала она. Спокойно, уверенно.

Кошка. Виктор убил ее. Потом он… Потом он… Она…

– Жестокость.

Она взяла железную кочергу и перемешала угли в очаге.

– Она находится глубоко – там, куда не могут добраться большинство лекарств. И мне так и не удалось разгадать эту загадку.

Она обернулась. Глаза Лейвуда были широко раскрыты, и в них плескалась печаль. Выражение его лица рассердило ее.

– Знаете ли вы, что многие болезни являются наследственными? Передаются от родителя к ребенку?

– Мелани… – в его голосе прозвучало предупреждение. Спина напряженно застыла.

Она подняла кочергу и указала на него. Он был здесь – она видела Виктора Лейвуда, спрятавшегося под этой маской потрясенного выражения лица. Больной человек.

– Вы знаете, что он с ней сделал? – взвизгнула она.

Лейвуд мгновенно вскочил на ноги, протянув к ней в мольбе руки.

– Что? С кем?

– С моей дочерью!

Мелани бросилась к нему, потрясая железной кочергой. Пальцы, похожие на когтистые лапы, стремились вцепиться ему в горло и придушить. Она хотела проткнуть его, вскрыть его.

– Дай-ка мне взглянуть на него! – выкрикнула она. – Где оно? Где в тебе живет насилие? В животе? В позвоночнике? Покажи мне, Виктор!

– Мелани! – пронзительно закричал он, отпрыгивая. – Это не ты. Борись с маской. Борись с ней! Я этого не делал.

Он швырял в ее сторону подушки, масляные лампы, стол – все, что могло ее остановить.

– Это я. Я – Лейвуд, а не Виктор!

Гнев затуманил ее зрение, она швырнула кочергу вперед, и та воткнулась концом в плюшевый стул, едва не попав в Лейвуда.

Так не должно быть, поняла она, в ужасе пятясь. Лейвуд ничего не сделал – только помог мне. Он хороший человек. Но перед глазами вновь промелькнул образ его отца, и ненависть вернулась с удвоенной силой. Она боролась с ней, попыталась разделить чувства.

– Лейвуд, – сказала она, и в голосе звучала тревога.

– Мелани? Сними маску!

Она схватилось пальцами за края и потянула изо всех сил. Но маска не сдвинулась с места. Он сидела, как приклеенная, впилась в нее как пиявка.

– Не могу… Она…

Сердце резко забилось в груди. На нее нахлынула паника, руки дрожали, пока она пыталась сорвать с себя деревянную маску.

В следующее мгновение она снова бросилась за ним. Из ее рта вырывались страшные грохочущие обвинения. У нее даже голос изменился.

Она попыталась бороться с раздвоением личности. Ей хотелось избавиться от эха мастера Белладино, который был разъярен и одержим желанием разорвать Лейвуда на части. Ей хотелось вернуть себя – Мелани, которая и мухи не обидит. А уж того, кто ей помог, и подавно.

– Помоги мне! – воскликнула она.

И через мгновение с силой выплюнула:

– Ты – дерьмо.

Мелани боролась с собой, отчаянно пытаясь освободиться от сущности, которая овладела ее телом.

– Огонь! – закричала она и двинулась к нему, но споткнулась о собственную ногу и упала.

– Что ты делаешь? – он не бежал от нее, но держался подальше.

– Сожги ее, – призвала она. – Сожги!

Ее шатало, но, дюйм за дюймом, она поползла по полу к очагу, умоляя его поторопиться, а Белладино в это время проклинал его. Она чувствовала себя больной, безумной. Она не боялась пламени, не боялась обжечься. Она просто хотела снова стать самой собой.

Лейвуд бросился вперед, схватил за маску и потянул. Не вышло. Мелани схватила его за запястья и зарычала.

– Я не могу ее снять, – сказал он, потерпев крах, пытаясь заглянуть в глаза, наполовину скрытых за деревом, в поиске еще какой-нибудь мысли.

Мелани продолжала умолять его сжечь маску.

* * *

Хотя Мелани и просила сжечь маску, но тело ее корчилось, отчаянно пытаясь вырваться.

– Нет, – сказал Лейвуд. – Ты… Тут должно быть что-то другое.

Но воспоминание о маске отца – затем о топоре, которым Лейвуд рубанул по собственному лицу – его собственное прикосновение к смерти. Возможно, единственным спасением был огонь.

Но потом он подумал, как будет погружать ее лицо в угли. Ему стало плохо, и он понял, что не сможет.

Лейвуд попятился, оставив Мелани бороться с собой. Она царапала себе шею под блузкой, рвала волосы. В какой-то момент она резко выпрямилась, застыла в ступоре, будто ее распяли на невидимой стойке, позвоночник выгнулся и снова опал, будто стойка, на которой он держался, сломалась.

Пытаясь быстро сообразить, что делать, он повернулся к груде вещей, которые они принесли из аптеки. Дрожащими руками он брал каждое вещество и читал этикетку за этикеткой. В недоумении он щелкнул шприцем, затем горелкой. Но ответа на вопрос, что делать, так и не узнал. Он услышал скрежет дерева о дерево и посмотрел на звук. Мелани снова потащилась к огню, прижавшись маской к полу, издавая скрежет. Она выглядела так, будто больше не могла выдержать.

– Стой! – крикнул он, подскакивая к ней.

С колотящимся сердцем он схватил ее за лодыжку, остановив ее продвижение к гибели.

– Борись с ней. Дай мне немного времени, я подумаю, что можно сделать.

– Сын мрази, – закричала она, протянув руку и схватившись за раскаленную решетку очага.

До носа Лейвуда донесся сладковатый запах обугленной человеческой кожи.

С силой дернув, он оттащил ее за ногу от очага, одновременно осматривая комнату в поисках чего-то, что могло ее удержать. Единственным надежным средством показались шнуры драпировки.

Они были аккуратно завязаны вокруг оконных крючков из кованого железа. Он долго не мог развязать узлы, потому что сильно нервничал. Ударился о прикроватную тумбочку с лампой и бумажником, и они упали на пол.

Кошелек распахнулся, и по комнате полетели ампулы со временем. Ошеломленный, он смотрел, как одна из них катится к ножке стола. Он снова посмотрел на аптечные принадлежности. И в голову ему пришла одна мысль.

Схватив одну из ампул – пятиминутник, он перепрыгнул через скрюченное тело Мелани и остановился рядом с лекарствами. В следующее мгновение в руке у него был шприц, и он колдовал над пломбой ампулы. Это было незаконно – и почти невозможно – вскрывать ампулу со временем без присутствия сборщика налогов. Время сдерживалось магией, и магическую печать можно было сломать только при помощи предметов, заряженных магией.

Обычные люди редко видели иглы. Налог на время взимали до того, как младенцы начинали говорить. И, если вы не были сборщиком налога или еще кем из верхних эшелонов власти, шансов увидеть иглу у вас не было, пока вы не состаритесь. Но это могло произойти только в том случае, если вы докупали себе время.

Он должен был вспомнить об игле раньше – ведь он уже видел такую. В юности. Именно такой иглой у него взяли налог на время.

Шприц был особенным и редким предметом, и чтобы им владеть, нужно было получить лицензию. Этот шприц сильно отличался от шприцов, которыми брали налог на эмоции. Шприцы для эмоций были крошечные – их делали из стекла, выплавленного из песка и крошки драгоценного камня. А этот шприц был большим, солидным, с толстым прозрачным стеклом.

Неужели Мелани взяла его у аптекаря? Если бы не маска, она бы и понятия не имела, как заполучить такую вещь, и навряд ли бы знала, как он выглядит. Это все из-за маски Белладино.

Интересно, что произойдет, если время выпустить? Он никогда раньше не слышал, чтобы кто-нибудь выпускал время. Его извлекали из людей, помещали в ампулы и снова вливали в людей. Все, что он знал – это то, что ему нужно немного времени – настоящего времени, – больше, чем у него есть сейчас. И думать надо быстрее, пока Мелани не бросилась в огонь.

Он воткнул иглу глубоко в мягкую пробку и потянул за поршень. Когда цилиндр начал заполняться вихрящейся розово-бирюзовой эссенцией, ампула треснула. А когда игла полностью вытянула из нее время, она превратилась в пыль.

Не раздумывая, Лейвуд направил иглу в сторону Мелани и выдавил время в воздух.

Все остановилось. В комнате воцарилась тишина, как зимним утром после сильного снегопада. Он заметил, что даже дышать перестал, и запаниковал, но быстро сосредоточился. Зрение его будто раздвоилось – словно два изображения наложили друг на друга. Но не совсем так, потому что изображения были разными.

В комнате появились новые вещи – тонкие, как дымка, эфирные, такого же цвета, как эссенция времени. В одном углу стояло новое растение, отпечаток руки на оконном стекле, и дым – как из трубы – над кроватью.

Мелани застыла без движения, ее скрюченные опаленные пальцы снова протянулись к решетке. Он был рад, что выражение ее лица скрыто под маской, потому что вокруг ее головы парило некое существо: нечто среднее между аморфным сгустком и монстром с щупальцами. Тело сгустка вырастало из центра маски, а полупрозрачные конечности полоскались за ним, как ленты на сильном ветру.

Он хотел броситься на существо, но не был уверен, что это правильно.

Интересно, что это за вещи, которые он вдруг обнаружил? Они не могли быть физическими объектами: он стоял прямо там, где находилось новое растение.

Может, это вещи, существовавшие только во времени, отдельно от пространства.

Слабая пульсация привлекла его внимание к потолку. На нем появлялись постоянно меняющиеся символы, но не слова и не астрологические знаки. Скорость, с которой они менялись, напомнила ему обратный отсчет.

В ампуле было пять минут – и за это время ему нужно было решить, что делать.

Огонь. Сначала надо потушить огонь.

Он хотел положить шприц, но увидел, во что тот превратился. Наложенная версия иглы стала огромной – почти как кинжал. И два металлических круга упора на шприце теперь тянулись вверх по руке к запястью, частично закрывая его, как перчатка. Затем руку до плеча обвивало нечто, похожее на колючие лозы. На плече лежала защитная пластина с движущимися – живыми? – частями.

Шприц позволял ему взаимодействовать со временем, не попадая в него, как Мелани. Это был ключ.

И лекарство. Забудь об огне.

Лейвуд бросился к Мелани. Прыгнув вперед, он воткнул иглу-кинжал между глазами лягушки – глазами Мелани – и потянул за поршень. В цилиндре появилась небольшая капля крови с легким туманом времени. Он воткнул иглу слишком глубоко – не учел мягкости бальсы. Поэтому он слегка потянул и чуть-чуть вытащил иглу.

Когда он снова потянул за поршень, существо на маске внезапно двинулось. Его щупальца сжали Мелани, и тело задрожало. Сгусток замерцал и превратился в уродливую карикатуру на человеческое лицо – лицо Белладино, искаженное гримасой ненависти. Оно жалило и выло на Лейвуда.

– Простите, я…

Но извиняться перед этим полусформировавшимся временным спектром человека Лейвуду не стоило – ведь он никогда не делал того, в чем существо обвиняло его.

Он боролся с существом, пытаясь втянуть его в шприц, отчаянно пытаясь оторвать его от Мелани. Рука дрожала, когда он с силой тянул за поршень. Вскоре существо начало сжиматься, впиталось в маску, а затем втянулось сквозь иглу в шприц.

Втянув последний клочок существа, Лейвуд вытащил иглу и попятился, исследуя шприц. Масса внутри цилиндра кружилась в яростном вихре.