Текст книги "Уйти красиво (СИ)"

Автор книги: Марина Ясинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Ну вот объясните мне, почему все муниципальные центры утилизации так похожи на тюрьмы? Обязательно, что ли, нагнетать обстановку? И без того погано. Или это делается специально, чтобы подавить в зародыше даже мысли о попытках сопротивления? Я слышал, что когда только ввели ограничение срока жизни, были случаи неповиновения, массовые беспорядки на территориях утилизационных центров. Только ведь сколько времени-то прошло! Страхуются, что ли?

И непонятно, почему этого не боятся коммерческие утилизационные центры. Далеко ходить не надо – тот же "Уйди красиво", где я сейчас нахожусь. Входишь – как в рай попадаешь. Цветочки там, ручеечки, рыбки с птичками, все стеклянное, прозрачное… Или они просто прячут охрану лучше?

Ну да ладно. На чем я остановился? Ах, да…

Несмотря на довольно ранний час, во дворе находилось немало людей. Клиентов от провожающих отличить удавалось не всегда – и те, и другие были смертельно бледны и заметно нервничали.

Одних провожали родственники – обнимали, пожимали руки, целовали, торопились сказать напоследок все самое главное, самое важное. Другие стояли молча, глядя друг на друга, словно стараясь наглядеться на прощанье. Были и такие, что приходили одни. Но и они медлили, нерешительно топтались у крыльца, затравленно оглядывались вокруг, нервно курили.

Не хочу даже вспоминать, как мы прощались с Павлом Семеновичем. Как отчаянно вцепилась в него Астра. Как Игорь буквально разжимал ее пальцы, а потом силком разворачивал ее и уводил со двора, потому что она словно окаменела и не отводила взгляда от железной двери, давно захлопнувшейся за вошедшим внутрь отцом…

Неделя прошла как в тумане. А потом опять позвонил тот урод. Как мы и боялись, потребовал еще больше денег.

Тем вечером ребята собрали нас всех в зале. Игорь встал перед нами и серьезно заявил:

– Только попробуйте кто-нибудь еще сдаться утилизации. Все равно деньгами от него не откупишься – он так и будет их тянуть. Проблему придется решать по-другому. Так что давайте без глупостей, ладно?

А потом Игорь оставил меня с Саньком и дядей Колей и рассказал нам свой план. Незатейливый, но действенный.

– Слушайте, – жалобно протянул ассистент, – мы очень, просто очень задерживаем рекламу. Второй блок пропускаем.

– Да? – рассеянно ответил режиссер, не отрываясь от экрана.

– Рекламу, говорю, задерживаем, – повторил ассистент. На всякий случай – погромче. – Влетит нам от спонсоров, разве нет? И от руководства телеканала.

– Да… – отозвался режиссер.

– Сергей Анатольевич! – буквально взмолился ассистент.

Тот недовольно отвернулся.

– Как рейтинги? – спросил он.

– Смотрите сами. Зашкаливают.

Режиссер покачал головой, глядя на проекцию экрана.

– Ладно.

– Но… – попытался было возразить ассистент.

– Слушай, – прервал его режиссер, – деньги деньгами, но они никуда от нас не денутся. Не сегодня, так завтра. А вот такие рейтинги когда еще у нас будут!

Посмотрел на несчастное лицо ассистента. Да, молодой еще, неопытный. Все старается делать по инструкции. Не понимает, что на телевидении ничего нельзя запланировать заранее, что здесь все меняется каждую секунду. Что это – как серфинг. Чтобы оставаться на гребне волны, нужно быть гибче, уметь быстро реагировать, действовать по ситуации, не бояться отойти от знакомой схемы. Ну ничего – как раз сейчас начнет учиться.

– Запускай. Но чтоб не дольше минуты.

…В глубине души я почему-то не верил, что вообще кто-то откликнется. Наверное, просто давно привык к абсолютному человеческому равнодушию и думал, что вот и сейчас никто и не вспомнит, как помогали им ребята.

Я ошибся. Они пришли. Почти все.

Так что воплотить наш план в жизнь оказалось легче легкого. Не скажу, что я горжусь тем, что мы сделали, но и не раскаиваюсь ничуть. Этот гад ничего другого и не заслуживал.

…Постепенно жизнь стала налаживаться. Только вот Астра казалась бледной тенью. Она словно погрузилась в себя и погасла; от ее энергии и внутренней силы не осталось и следа.

Поток людей, приходивших к нам в дом выразить соболезнования, не иссякал несколько дней. Астра механически кивала в ответ на теплые слова, но, кажется, не очень-то вслушивалась. Мы отчаянно надеялись, что сочувствие отогреет ее, старались развлекать ее как могли – каждый по-своему. Правда, ни у кого не выходило это лучше, чем у Игоря.

Он вообще старался не отходить от нее ни на шаг. Взял на работе отпуск за свой счет. А потом, когда тот подошел к концу, попросил, чтобы кто-то из нас все время находился рядом с Астрой, не оставлял ее одну.

Мне доставалась утренняя смена – я как раз возвращался тогда, когда Астра собиралась на работу. Она уходила позже других – ее контора открывалась в десять. Мы пили с ней чай, и я без умолку болтал обо всем на свете. Когда видел, что настроение у Астры вроде бы получше, пытался ее разговорить.

Поначалу выходило у меня не очень. Она или молча кивала, или односложно отвечала на мои вопросы. И только об Игоре говорила охотно и подолгу. В такие моменты она отвлекалась, забывала о случившемся; голос звучал нежно, а в глазах словно появлялось сияние.

В такие минуты я смотрел на нее и думал о том, как сильно повезло Игорю…

Как-то раз я спросил ее, почему они до сих пор не завели ребенка. Астра надолго замолчала, и я уже успел проклясть свой поганый язык. Подумал, а вдруг у них не может быть детей, а я, дурак, своим вопросом только лишний раз разбередил ее. И без того ей плохо.

Но она, помолчав, все-таки рассказала мне. И причина оказалась куда хуже, чем я предположил.

Когда Астре было лет десять, утилизация прознала про связь ее матери с отцом. Его, впрочем, они тогда не нашли, зато мать за связь с нелегалом приговорили к сокращению срока жизни.

– Понимаешь, Никит, я сама решила не рожать ребенка. Ну представь себе – выпадет ему пусть даже пятьдесят пять лет. Минус тридцать – и остается всего ничего. Пожить не успеет. Игорь, конечно, согласился. У него, правда, срок жизни нормальный, да только вот отцов в расчет не берут, сам знаешь. А теперь, – Астра болезненно скривилась и грустно вздохнула, – объявили амнистию нерожденному третьему поколению. То есть роди я ребенка сейчас, государство закрыло бы глаза на "преступление" бабушки и не стало бы отнимать у него полжизни. Да только мне до срока осталось одиннадцать лет.

Астра снова замолчала, и в глазах у нее появилась такая пронзительная тоска, что мне стало не по себе. Лоб ее прорезала глубокая вертикальная морщина, и я, внимательно глядя на нее, вдруг впервые осознал, что она – старше, чем мне всегда казалось. Наверное, на самом деле ей было где-то тридцать.

Я молча смотрел на нее и ждал, не скажет ли она еще чего. И через несколько минут она заговорила – тихо, едва слышно:

– Я знаю, некоторые решаются на такой шаг – надеются, что вдруг упадут цены, и они смогут когда-нибудь прикупить себе несколько лишних лет. Всерьез рассчитывают на Джек-Пот Лотереи Жизни. На счастливый случай. Но сам понимаешь – шанс мизерный. Настолько нереальный, что выпади он, это было бы подобно чуду. А всерьез ждать чуда и рассчитывать не него – бессмысленно. С такими, как мы, чудес не случается – нам все в жизни приходится зарабатывать тяжелым трудом, вырывать каждую кроху из жадных рук судьбы. Она не расщедрится на то, чтобы подарить мне восемь лет. Игорь предлагал отдать свои, но ты же знаешь, что передачу лет будущим матерям за счет отцов детей запретили. И подвергать своего ребенка такому риску тоже не могу. Ведь я обреку его на страшную жизнь. Понимаешь?

Конечно, я понимал – мне ли не понять! Да и Астра куда лучше других представляла, какая жизнь ждет ее ребенка, решись она родить… Никому не пожелаю участи нелегала.

…Время и правда лучший доктор. Через пару месяцев Астра отошла. Начала улыбаться и радоваться, интересоваться происходящим вокруг, утешать и советовать, поддерживать и ободрять. Снова стала самой собой. Мы не могли этому нарадоваться.

Наконец-то расслабился Игорь. Он жутко переживал за Астру, ходил нахмуренный, озабоченный. Лицо осунулось, в глазах – беспокойство. Был он в те дни как закрученная пружина, но как Астра стала оживать, потихоньку начало отпускать и его.

Вроде бы жизнь входила в нормальную колею.

Но тревога, поселившись в нашем доме еще после первого злополучного звонка, так никуда и не делась. Она витала в воздухе; мы ею дышали и заражались все больше. Стук в дверь заставлял нас вздрагивать. Мы стали настороженно относиться к посторонним людям, приходящим к нам в дом. Волновались, если кто-то из нас задерживался.

Напряжение нагнеталось; стали сдавать нервы. Ожидание новой беды темным призраком витало по дому.

Мы делали вид, что все в порядке. Старались вести себя как ни в чем ни бывало. Отгоняли предчувствия.

– Сергей Анатольевич, это вас, – ассистент протягивал наушник.

– Кто?

– Из руководства телеканала.

Режиссер взял наушник. С минуту слушал. Нахмурился.

– Да, я знаю, что три блока пропустили. Но мы в самом начале несколько лишних вставили, так что… Слушайте, что вам важнее – минутная прибыль или репутация канала?… Да вы не понимаете, у нас рейтинги рекордные. Ре-корд-ны-е. Никогда такого не было!.. Да сами посмотрите!

Повернулся к ассистенту.

– В сто сорок пятой экран активизируй.

Подождал немного.

– Ну? Теперь видите?… Хорошо… Понял.

Ассистент смотрел на него с любопытством.

– Все. До конца трансляции рекламы не будет. Только ролик "Уйди красиво" запусти, – ухмыльнулся режиссер.

Беда нагрянула внезапно.

Я возвращался домой ранним вечером – приятель Игоря просил помочь ему с переездом, так что полдня я таскал коробки и мебель. Устал. Думал, приду и еще успею подремать пару часиков до работы.

Уже издалека я заметил, что почему-то не горит свет в окнах. Я ж говорил вам, какие мы все стали в последнее время нервные да подозрительные. Я сразу прикинул – тетя Света и Астра еще на работе, а вот дядя Коля, Санек, Игорь и Наташка должны быть дома. Куда ж это они все четверо запропастились?

Когда подошел к двери, меня колотила дрожь и руки тряслись так, что я едва открыл дверь. Зашел внутрь, стал шарить рукой по стене в поисках выключателя, а сердце уже ухнуло куда-то вниз. Я знал, просто знал – случилось что-то страшное.

Когда зажегся свет, меня как обухом по голове ударило.

Все было вверх дном. Перевернутая мебель, разбитая посуда, сорванные шторы. Страшные горелые следы от лазеров на стенах…

И никого.

Кажется, я тогда на несколько минут сошел с ума – бестолково метался по дому, носился из комнаты в комнату, хватался за стены, зачем-то поднимал обломки, что-то бормотал.

Пришел в себя только на кухне.

Там, забившись в узкий проход между шкафами, тихо плакал мой Брюшко. Я вытащил его, прижал к себе – моего котенка била такая же крупная дрожь, как и меня.

Чужой страх немного привел меня в себя.

А потом я увидел их…

На столе, покрытом тоненьким слоем пепла, лежали два белоснежных листа толстой, дорогой тисненой бумаги. Я подошел и попытался прочитать, что там написано. Буквы прыгали перед глазами, упорно не складывались в слова; строчки словно плавали – то ныряли куда-то вглубь бумаги, то снова показывались на поверхности.

Как я ни вглядывался, разобрать удалось совсем немного. Но этого оказалось достаточно.

Постановление о немедленной ликвидации… нелегала…биологический возраст – двадцать шесть лет…

"Санек!", – болезненно бухнуло сердце о ребра.

Постановление о сокращении срока жизни за связь с нелегалами… о немедленной утилизации за оказание сопротивления…работникам утилизационной следственной группы… Пескарев Игорь Сергеевич…

Игорь!

Сердце стучало с такой силой, что, казалось, собралось сломать мне ребра.

И тут меня пронзило насквозь.

Астра! Ох, что же с ней будет, когда она узнает!

Я тупо стоял перед кухонным столом. Листы бумаги расплывались белыми кляксами у меня перед глазами, а на руках, испуганно прижимаясь ко мне, тоненько плакал Брюшко.

– Ролик? – подал голос ассистент.

– Какой, к черту, ролик!

– Наш. "Уйди красиво" – голос ассистента звучал неуверенно.

– Я т-те покажу ролик…, – взорвался режиссер. – А ну руки от пульта убери, быстро!

…Что можно сказать в такой ситуации? Есть ли вообще на свете подходящие слова?

Нас приютили в чьем-то доме – оставаться на прежнем месте было бы просто безумием. Хотя… Утилизация обычно не занимается долгой охотой – приходит и забирает тех, кто попался. Слишком много нелегалов, чтобы отлавливать каждого по отдельности.

Удивительно, но многие откликнулись на нашу беду – предлагали ночлег и варианты нового жилья, собирались звонить родственникам в другие города – организовывать наш переезд, искали связи с криминалом – чтобы сделать нам новые документы…

Дядя Коля взял все заботы на себя – он выслушивал предложения, что-то уточнял, обсуждал и согласовывал, говорил по телефону, куда-то уходил и опять возвращался…

Мы же сидели рядом с Астрой. Слушали Наташку.

Она рассказывала сбивчиво, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.

Я так понял, что подъехавшие машины утилизаторов первым заметил как раз Игорь. Рванулся к двери, закричал, чтоб все срочно уходили через другой выход. К нему подбежал дядя Коля, и Наташка услышала, как Игорь все повторял:

– Бегите, бегите, мне-то они ничего не сделают.

Наташка вспоминала, что просто оцепенела – стояла на месте и никак не могла сообразить, что делать дальше. Дядя Коля схватил ее за руку и просто потащил за собой к выходу в задний двор. Санек следовал за ними.

Они почти добежали до дома напротив, когда услышали звуки выстрелов. И тут-то Санек развернулся и побежал обратно, выкрикнув на ходу:

– Дядя Коля, Наташку уводите.

Они вдвоем пробежали пару кварталов – до дома знакомых, где и спрятались. О том, что случилось с Саньком и Игорем, они не знали, а возвращаться обратно, само собой, побоялись.

Нам так и не суждено было узнать, кто же написал тот роковой донос. Кому мы помешали?… Я не знаю.

Да…

Астра сидела ни живая, ни мертвая. Тетя Света пыталась отпаивать ее чаем, пустившие нас к себе люди приносили какие-то капсулы с успокаивающим, бестолково суетились, топтались около нее и неловко уходили.

Потом нас разместили на ночлег. Один за другим, все разошлись. Тетя Света с Наташкой – спать. Дядя Коля – на работу. Я подошел к нему и тихо сказал, что боюсь оставлять Астру одну. Он кивнул и ответил, что помоет за меня мои магазины.

Я подошел к дивану, где сидела Астра. Облокотившись на подлокотник, она подперла рукой подбородок и вот уже который час не отводила взгляда от окна.

Я устроился рядом. Так мы и просидели в молчании – до глубокой ночи.

Кажется, я даже стал задремывать – прямо там. В себя пришел, когда почувствовал, как ледяная ладонь Астры сжала мою руку. Она все еще молчала, но смотрела на меня с таким отчаянием, и по щекам ее текли слезы.

Я молчал. Да что я мог ей сказать? Извини, что Игорь погиб из-за нас? Что из-за посторонних людей ты лишилась последнего родного человека на свете?

Потом она долго плакала, а я обнимал ее и смотрел в окно, за которым траурно падал снег.

Прошло много времени, и Астра затихла. Потом подняла на меня распухшие глаза и сказала – всего одну короткую фразу:

– Я жду ребенка.

И я все понял.

Я давно уже знал, что в жизни совсем нет справедливости. Знал и не возмущался. Что толку – все равно ничего не изменишь, только расшибешься насмерть. Но когда дело доходит до таких людей, как Игорь и Астра, мириться с этим ну просто невозможно.

Астра снова заплакала – тихо и уже без слез. А я гладил ее по голове и шептал тихонько какие-то бессмысленные глупости.

Под утро она все-таки заснула.

Я тихонько встал, оделся и вышел на улицу. Я знал, что буду делать. И, пожалуй, впервые в жизни я не боялся.

Пока шел, все думал: может быть, именно потому и родила меня мама – несмотря на то, что ей оставалось всего восемь лет?

Я не сомневался в своем решении ни секунды. За все те бесчисленные пинки и удары, которыми судьба так щедро делилась со мной все то время, что другие называют жизнью, я наконец-то мог отвесить ей ответную оплеуху. Астре не придется выбирать между тем, чтобы убить единственную частичку Игоря, которая у нее осталась – его ребенка, или родить и обречь его тем самым на ужасную судьбу нелегала…

На все бумаги ушло не больше двух часов.

В утилизации мне выписали десять лет – как я и предполагал.

В ближайшем отделении банка я продал чип на два года, позвонил в "Уйди красиво", договорился о том, чтобы меня пустили вне очереди. Конечно, переплатил. Но мне непременно нужно было сегодня – иначе просто не хватит времени.

Я очень торопился – хотел вернуться до того, как проснется Астра.

Но мне не повезло.

Дядя Коля еще не вернулся с работы, тетя Света с Наташкой уже ушли. Астра снова сидела на диване, уставившись в окно.

Я ничего ей не сказал – пошел на кухню, поставил чайник. Вытащил ее к столу, заставил поесть. Беспрестанно что-то говорил, старался отвлечь. Астра все больше молчала или отделывалась односложными ответами.

Вернулся дядя Коля и скоро снова ушел – ведь сделать надо немало, а заниматься этим некому.

Когда время подошло к пяти, я понял, что мне пора.

Оделся, отыскал Брюшко, почесал ему шейку, чмокнул в носик, и только затем подошел к Астре.

– Мне надо уйти, – сказал я ей. Потом потихоньку достал восемь крохотных чипов – моя жизнекарта тут истошно замигала желтыми цифрами – и протянул их ей.

Кажется, она не сразу поняла, что это. Потом подняла на меня глаза, и были они такие… такие… Я проклял все на свете за то, что ей снова приходится испытывать боль.

Астра хотела что-то спросить, но я ее перебил.

– Так будет правильно, – сказал я. Крепко ее обнял – на секунду, и поскорее вышел из дома…

Вот такая вот история.

…Кажется, все… Хотя нет, секунду.

Дядя Коля, тетя Света, Наташка – я так и не успел с вами попрощаться. Спасибо вам. За все.

Астра, я люблю тебя. Всех вас очень люблю. Спасибо и… Прости меня, ладно? Пусть у тебя родится здоровый ребенок. Чтоб на Игоря был похож…

Имена я, само собой, изменил.

Вот теперь все.

Прямой эфир закончился, погасли почти все экраны.

– Сергей Анатольевич, – ворвавшийся в полутемную студию полноватый мужчина в строгом сером костюме подбежал к режиссеру, схватил его за руку, принялся с энтузиазмом трясти и восклицать: – Это замечательно! Потрясающе! Поздравляю! Какие рейтинги! Мы побили не только наши рекорды! Астро-студия может подавиться! Мы теперь – самая известная телекомпания! Это замечательно! Вы понимаете, какие у нас перспективы? Прекрасные, прекрасные!

Режиссер поморщился и осторожно высвободил руку.

Толстяк возбужденно носился по студии.

– Кто бы мог подумать! Какой эффект! Слушайте, надо взять это на вооружение. Будем теперь регулярно выбирать одного из этих, сдавшихся или пойманных, и приводить к нам. За счет компании. Событие месяца! "Исповедь нелегала"! Зрители сойдут с ума!.. Это замечательно!.. Рекламу давать заранее, за две недели вперед! Золотая жила! Замечательно!

Ассистент почтительно внимал руководству.

Режиссер механически кивал.

И не отрывал взгляда от мерцающего зеленоватым светом экрана. Наблюдал, как два офицера утилизации уводят под руки из-под прицела потухших камер очень серьезного и очень спокойного парнишку пятнадцати или шестнадцати лет.