Текст книги "Carte blanche"
Автор книги: Марина Ясинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Марина Леонидовна Ясинская
Carte blanche
РАЗЫСКИВАЕТСЯ
Смысл жизни.
Пропал около года назад.
Особые приметы: для мужчины 35 лет, женат, сыну три года, хороший программист, двухкомнатная квартира, «Хонда Сивик», отпуск на море, гольф, фалеристика. Вознаграждение гарантируется.
Артём остановился у стеклянной автобусной остановки, заляпанной, словно брошенными снежками, рваными клочками объявлений, пробежал текст глазами и криво усмехнулся. Он и сам мог бы написать похожее.
Бахрома из узких бумажных полос с телефонным номером уже лишилась нескольких лепестков – кто-то оторвал. Интересно, неужели и впрямь нашли разыскиваемое?
Хмыкнув, Артём поднял воротник – накрапывал мелкий ноябрьский дождик, а следующего автобуса, судя по пустой остановке, придется ждать еще долго. Да, а ведь мог бы не мокнуть сейчас на улице. Ехал бы домой на своей машине, да хоть на той же вот "Хонде Cивик"… Дальнейшая цепочка мыслей выстраивалась быстро и привычно, как вымуштрованные солдаты на параде: мог бы стать хорошим программистом, владельцем иномарки и квартиры в центре, отдыхать на островах и заводить престижные хобби. Могло быть всё – ведь на последнем выпускном он сдал свою карту с отличием! А в итоге…
Подошел автобус, желтый, как добрый тигр из детской сказки. Артём привычно нырнул в его ярко раскрашенное брюхо, плюхнулся на дешевый дерматин пустующего сиденья и прикрыл глаза. Не потому, что устал, а потому, что смотреть было не на что – маршрут его будней не менялся вот уже несколько лет.
Двадцать минут езды по знакомым улицам, ритуальные танцы на светофорах, пятьдесят две ступени наверх.
Борщ или курица с пюре, "Как на работе?" – "Нормально".
Печенье к чаю, газета к лицу.
Дочка показывает раскраску или плюшевого зайца. Жена смотрит мыльную оперу на экранах чужих окон в доме напротив: "Ты представляешь, тот, что со второго этажа в третьем подъезде, сегодня пьяный с работы пришел! А ведь его всего месяц назад кодировали. А крашеная блондинка, с пятого в первом подъезде, только что привела к себе какого-то молодого парня. Не иначе, любовник…"
Три карты на стене – три успешно завершенных вояжа. Золотистые тона открытых земель, ломкие линии берегов, четкие полосы проложенных им маршрутов.
А четвертой карты не будет. Не будет новых горизонтов, не будет новых вояжей. Ничего больше не будет… Чертовы картографы!
Автобус вдруг фыркнул и взбрыкнул. Выплюнул густое облако сизого дыма – и затих.
– Сломались, – внес ясность ничуть не опечаленный водитель, – Выходим, выходим, ну же! – подгонял он.
Артём с сожалением вылез из брюха желтого зверя: там было сухо, а на улице моросило, и ветер, коварный, как вор-карманник, умело пробирался сквозь одежду и незаметно лишал тепла.
Улицы, изученные из окон автобуса вдоль и поперек, вплоть до потухшей неоновой буквы в названии аптеки, до асфальтовой кляксы на месте выбоины на тротуаре, преобразились, стоило лишь ступить на них ногой. Артём не сразу сообразил, в которой стороне дом. Всего пять кварталов – пожалуй, можно и пешком дойти.
Глотая смесь мокрой пороши и бензинового дыма, Артём шагал по знакомым, но неуловимо чужим улицам, безразлично скользя глазами по стенам безликих домов и равнодушным лицам прохожих.
Велосипедиста он заметил издалека – уж очень неожиданный и неуместный в это время года транспорт. Того и гляди поскользнется на мокром снегу и вылетит на проезжую часть.
Накаркал.
Переднее колесо припадочно завиляло, отказываясь слушаться руля; велосипедист тяжело плюхнулся на землю, велосипед с обиженным треньканьем прокатился еще несколько метров и замер, врезавшись в фонарный столб.
Артём остановился около упавшего, помог ему подняться, отряхнул грязный снег с синей куртки.
– Ничего не сломано? Скорую вызвать?
– Нет, всё нормально, – помотал косматой головой велосипедист. – Спасибо, – он поднял глаза на Артёма – и тот, рассмотрев из-под длинной челки заросшее давно небритой щетиной лицо, недоверчиво прищурился.
– Димка? – неуверенно осведомился он.
Велосипедист настороженно уставился на Артёма.
– Я тебя знаю?
Теперь уже Артём не сомневался:
– Неужели не узнаёшь?
Димка молчал.
– Дим, да мы же с тобой первую карту вместе сдавали! И вторую… – тут Артём осекся.
– А-а, – в глазах Димки появилось узнавание. – Да, вторую сдавали…
Артём ругнулся про себя – вот ляпнул! Бросил беглый взгляд на давнего приятеля – и постарался спрятать, убить сочувствие, которое появилось в глазах. Димка был лучшим вояжером курса, его ждали головокружительные перспективы. И вот во что он превратился!
Видимо, Артём отвел взгляд недостаточно быстро – Димка, неузнаваемый из-за густой, давно не стриженной шевелюры, с досадой отвернулся, завозился с велосипедом. Бросил через плечо:
– Ну, а ты как? Третья сдана, четвертую открываешь?
Артём вздрогнул. Постарался взять себя в руки.
– Нет, не открываю.
– Что так?
– Четвертая карта… м-м… пропала.
Вот так. Прошедшие и грядущие годы бесцельности и пустоты – все они уместились в трех словах.
Велосипедист обернулся, и Артём с трудом подавил в себе желание отвести взгляд. Вот, значит, как он только что смотрел на Димку…
Чтобы скрыть замешательство, неловкость и досаду, он выпалил первое, что пришло в голову:
– Ну, а Даша там как?
И снова прикусил себе язык слишком поздно.
Димка отвернулся и завозился в велосипедом, бестолково прилаживая отвалившийся от руля блестящий, в мелкую ржавую крапинку, звонок, а потом, не поднимая головы, забормотал:
– Даша… Дашенька… Дай только время… Дай мне совсем немного времени… Потерпи еще чуть-чуть… Я уже почти…
Артём с трудом сглотнул.
Даша. Яркая, как солнечный зайчик, ясная, как погожий летний день…
Лучше бы он прошел мимо Димки, не узнав его.
***
Председатель городского комитета картографии одобрительно взирал на нарядную толпу притихших под давлением торжественности обстановки выпускников с трибуны в форме глобуса. Стены актового зала украшали огромные репродукции старинных карт земель, потолок расписан под звездную карту, пол устлан коврами, изображающими личные карты самых выдающихся вояжеров современности.
Плотная глянцевая карта вкусно пахла типографией; Даша с удовольствием вдохнула сладковатый запах новой бумаги и остывшей краски и радостно улыбнулась – пункты её вояжей почти полностью совпадали с Димкиными.
Димка же вертел в руках только что полученную карту и казался растерянным:
– Училище искусств? Что за ерунда! Математик или там физик – это я еще понимаю. Но художник?.. А синхронное плавание? Вообще чушь – я пейнтбол люблю.
– Планы картографов – планы народа, – привычно ответила Даша. Сама она тоже предпочла бы что-нибудь другое вместо училища искусств, но была счастлива тем, что новые вояжи не разведут её с Димкой в разные стороны, и не собиралась выражать недовольство полученной картой. Тем более, что всё равно её не оспорить и не сменить.
– Планы народа, – пробурчал Димка с ноткой недовольства. – Если бы картографы и впрямь планировали для нас, они бы нанесли нам с тобой на карты острова Свадьба, Семья… Дети…
– Значит, на третьей будут, – ничуть не расстроилась Дашка и повернулась к стоявшему рядом Димкиному приятелю: – Тём, а у тебя что?
– Экологический, – отозвался тот, изучая свою карту.
– Здорово! – с энтузиазмом откликнулась Дашка и заглянула ему через плечо, рассматривая ломкие линии берегов и читая названия земель, – Так, ну, Первый курс, Второй, Третий – это понятно. А это что за остров? Практика в Фонде охраны дикой природы, ого!.. Студенческая газета? Интересно… Баскетбол… Ты играешь в баскетбол? Нет? Ну, теперь придётся… "Свадьбы" тоже нет?
– И слава богу, – отшутился Артём.
Отвернулся и незаметно вздохнул.
Даша не была запланирована среди открытий приятеля; Димка встретил ее случайно, почти уже приплыв в конечный пункт первого вояжа. Артём бы и сам был не прочь отыскать такую… Может, на третьей карте будет.
***
Димка, хоть и уверял, что с ним всё в порядке, сильно хромал, и потому Артём не ушёл сразу.
Да и не только потому. Встретив много лет спустя давних приятелей, редко торопишься разбежаться по сторонам. Хочется обменяться новостями, вернуться ненадолго в воспоминаниях в "старые добрые деньки", посмотреть со стороны на себя тогдашнего и снисходительно улыбнуться тем планам и ожиданиям, надеждам, мечтам и наивной уверенности в том, что всё будет именно так, как задумывается.
– Мы сдавали с тобой вместе вторую карту? – переспросил вдруг Димка и с подозрением уставился на Артёма.
Да, разделить светлую ностальгию былого на двоих с ним вряд ли получится. Старый приятель выглядел человеком сломленным и сломанным: нестриженые волосы, давно небритая щетина, не фокусирующийся на собеседнике взгляд, реплики в сторону, порой – невпопад, нескоординированные движения…
– Сдавали, сдавали… Ты где-то здесь живёшь?
– Я? Я вообще не здесь, – рассеянно отозвался Димка, отирая рукавом куртки погнутую, выпачканную раму велосипеда.
– В другом районе?
– Район?.. Нет, нет… Разве что следующая жизнь…
– Квартира твоя где? – Артём не сдавался, надеялся, что всё-таки получит вменяемый ответ.
– Да там, – неопределенно махнул рукой Димка, а потом вдруг совершенно осмысленно выдал: – Сразу за Памятью, три пятнадцать.
"Не близко", – прикинул про себя Артём расстояние до площади Памяти. Глянул на что-то тихо бормочущего под нос Димку. Одного оставить, сам дойдет?.. Нет, как-то неправильно…
С другой стороны, пока Артём туда, пока обратно, дома будет часов в восемь, не раньше, пропустит… А что он пропустит?
– Пошли, – Артём решительно перекинул сумку наискось, через грудь, на манер почтальонов, взялся за руль велосипеда и пресёк вялую попытку давнего приятеля вмешаться: – Транспорт твой я докачу, а ты, главное, сам дойди, с такой ногой.
…Димкино жильё Артёма удивило. Он ожидал увидеть темную, заброшенную конуру, в которой будут соседствовать пыль и беспорядок, а оказался в небольшой двухкомнатной квартире, казавшейся куда более просторной, чем на самом деле, из-за высоких потолков, огромных окон и почти полного отсутствия мебели.
"Интересные обои", – отметил Артём про себя, переводя взгляд на стены.
Некоторое время смотрел на абстрактные золотисто-кофейные узоры, а потом вдруг замер, не в силах оторваться.
Стены вовсе не были оклеены обоями. Это была карта. Одна огромная карта.
Артём сделал шаг к стене, чтобы лучше рассмотреть надписи. Знакомые названия материков, на которых он успел побывать за три совершённых им вояжа – Выпуск из школы, Семья, Работа по профессии, Дети, – соседствовали с очертаниями неизвестных островов, до которых он так и не добрался. Да что там не добрался – никогда даже и не видел.
– Как? – тихо спросил Артём, не поворачиваясь к Димке, – он не мог отвести взгляд от карты на стене. – Ведь картографы… Ведь тем, кто… Ведь тебе же не полагалась новая карта.
– Это не картографы, – голос Димки прозвучал предельно серьёзно и вменяемо – ни следа рассеянности, ни намека на душевное расстройство. – Это я. Я рисовал карту.
– Себе? – обернулся Артём. Он был настолько ошарашен ответом, что даже не подумал о крамольности заявления приятеля – создание карт было исключительной прерогативой картографов.
– Мы сдавали с тобой вторую карту! – вдруг, просияв, закивал головой Димка. – Ты – Артём, да?
– Артём, Артём, – отмахнулся он и вернулся к волнующему его вопросу: – Так ты кому карту рисовал? Себе?
– Себе, – хмыкнул Димка. – Зачем мне карта? Она у меня была.
– Как это? Ведь ты же её… Я же видел, как ты её…
– Нет, – замотал косматой головой Димка, – Она всегда была со мной…
– Карта?
– Даша.
Артём вздрогнул и на миг прикрыл глаза.
Даша. Яркая, как солнечный зайчик, ясная, как погожий летний день.
Очень хотелось спросить, где она и что с ней стало, но Артём промолчал. Он был совсем не уверен, что хочет услышать ответ.
***
Актовый зал городского комитета картографии уже не давил своей торжественностью так, как в первый раз.
Да и выпускников сейчас было меньше. Кто-то задержался в пути – слишком много времени провел на каком-то острове или выбрал долгий маршрут; кто-то и вовсе не смог добраться до порта назначения. Последним приходилось хуже всего. В то время, как все остальные получали новые карты, недоплывшие должны были смириться с тем, что в их жизни больше не будет вояжей. Не сделавшие всех обозначенных на карте открытий в срок не имели права получать следующую. Картографы снимали ответственность за маршрут их жизни и оставляли дрейфовать в одиночестве – без целей и без ориентиров.
На первом выпускном Артём был слишком занят рассматриванием новой карты, чтобы обращать внимание на тех, чьи вояжи закончены. В этот раз вышло по-другому.
Получив из рук председателя городского комитета картографии плотный конверт, Артём нетерпеливо его разорвал. Третья карта, новенькая, глянцевая, как и предыдущие две, вкусно пахла типографией.
Артём жадно разглядывал незнакомые линии. Отплывал он из последнего порта второго вояжа – Получить профессию. Впереди – густой архипелаг островов, не вытянутый в ряд по одному, как на первых двух картах, а расплывшийся густой кляксой – не понять, с которого начинать и каким маршрутом следовать. Названия земель, которые ему предстояло открыть, нанесены тонким, изящным шрифтом: Инженер-эколог, Жилье, Волонтёрство в союзе охраны водных ресурсов, Семья, Поездка на Енисей, Ребенок, Гребля на байдарках…
Артём повернулся к Димке, собираясь поинтересоваться, что же приготовили картографы его приятелю – и слова застряли в горле.
Бледный, как зимнее утро, Димка медленно рвал свою карту.
Только что полученную третью карту!
Плотная глянцевая бумага скрипела, не поддавалась дрожащим пальцам, но он упорно терзал края до тех пор, пока не появилась бахрома, за которую уже можно было поудобнее ухватиться.
Даша же, всегда такая яркая и ясная, отвернулась от Димки и, кажется, беззвучно плакала, сжимая в руке конверт с новой картой.
Артём бросился к приятелю, схватил его за руки:
– Ты что делаешь!
Димка медленно сфокусировал взгляд на лице Артёма. С трудом разжал стиснутые зубы:
– Она мне не нужна.
От неожиданности Артём даже отступил на шаг.
– Как не нужна? Ты что!
– Не нужна, – ровно, без эмоций повторил Димка и добавил: – Не такая.
– Дим, – попытался уговорить Артём приятеля: – Дим, планы картографов – планы народа. Пока еще не случилось ничего непоправимого; ты разгладишь карту, успокоишься, подумаешь… Помнишь, на первом выпускном ты и в училище искусств не хотел, а посмотри, как у тебя прошёл вояж – лучше всех на курсе! Ну, что ты там такого страшного увидел? Тебя отправили на остров Уличный художник или к материку Учитель рисования?
Артём осторожно вытащил смятую, надорванную карту из рук приятеля, расправил, пригляделся к названиям запланированных открытий.
– Э, Дим, да ты что! Ты названия-то читал? Семья, Дети, Коллекции, Вернисажи, Выставки, Музеи, Аукционы… Ты дурак – такую карту рвать? – едва не закричал он. – Даш, ну скажи ты ему!
Даша медленно обернулась, и Артём, посмотрев на её бледное лицо, как-то сразу всё понял. И больше уже ничего не говорил – просто вытащил кусок бумаги из ее пальцев, бросил всего один взгляд – и у него перехватило дыхание.
Дашина карта белела нетронутой глянцевой пустотой.
…А Димка, тем временем, рвал свою карту.
***
Димка, с отсутствующим видом бродивший по квартире, извлек из глубин своего затуманенного сознания какие-то обрывки воспоминаний о том, как надлежит вести себя с гостями, и пригласил Артёма на кухню. Там обнаружились электрочайник, ароматная заварка и красующейся посреди пустого стола замок из кусочков комового рафинада.
– Со стен бери, – строго предупредил хозяин и подал пример, осторожно сняв кусок сахара возле угловой башни. – Иначе им оборону не удержать.
Артём аккуратно внёс свою лепту в разрушение стен крепости и рассеянно наблюдал за тем, как Димка достал из закромов дешевого шкафа-пенала коробку с комовым рафинадом и принялся осторожно восстанавливать пострадавшую фортификацию.
"Неужели меня ждёт то же самое?" – со страхом думал он, наблюдая за невнятно бормочущим Димкой. – "Неужели это из-за того, что нет карты?"
– А ты почему не в вояже? – не отрываясь от сахарно-восстановительных работ, спросил вдруг Димка.
– Так получилось, – пожал плечами Артём.
– Как получилось?
Вспоминать Артём не любил. Плакаться и жаловаться на несправедливую судьбу не хотелось…
– Неужели третью не проплыл? – Димка оторвался от строительства и смотрел на давнего приятеля совершенно здравым, осмысленным взглядом.
Резкие качания маятника Димкиной вменяемости выбивали Артёма из колеи.
– Да нет, – нехотя отозвался он. Понадеялся, что Димка вернется к сахарному замку и забудет о нем, но тот не отводил внимательного взгляда, и Артём нехотя продолжил: – Помнишь, как были расположены на третьей карте острова? – Бросил опасливый взгляд на приятеля, сообразив, что снова упомянул больную тему. Димка был спокоен, и он продолжил: – На первых двух картах они ведь шли рядком, Первый класс, Второй, Третий, Первый курс, Второй… А на третьей – не пойми куда плыть, всё вперемешку, одной большой кляксой.
– Но ты проплыл? – перебил его Димка.
– Проплыл. И очень хорошо проплыл. Получил четвёртую, а там… Там – как на третьей, только еще хуже. Очень, просто очень много островов, только это уже не клякса-архипелаг, а клякса на всю карту. Проложить маршрут просто невозможно.
– И ты испугался, – Димка не спрашивал, он утверждал.
– Да, я испугался. Наверное, я бы посидел и разобрался; в конце концов, многие люди совершают четвёртый вояж и как-то справляются… Да только вскоре после третьего выпускного я наткнулся на рекламный плакат. Может, помнишь, были такие, зелёно-оранжевые. "Определение масштаба, движение по азимуту, измерение расстояний – не прокладывай маршрут сам, найми себе"…
– "Штурмана", – неожиданно подхватил Димка.
– Ну, вот, собственно, и всё, – резко закруглил рассказ Артём. Если Димка знает о "Штурмане", значит, знает и конец его истории.
Ошеломительная по своей наглости и печальному успеху афёра несколько лет назад обескартила приличную часть населения. Компания "Штурман" предлагала принести свою карту и за символическую сумму обещала профессионально проложить оптимальнейший маршрут.
Когда, выждав обещанный срок, Артём пришёл в контору, "Штурмана" и след простыл, зато на обитой узкими рейками двери висело напечатанное на плохой бумаге объявление о возбуждении в отношении ООО "Штурман" уголовного дела.
– К картографам ходил? – период "просветления" у Димки, похоже, продолжался.
– Ходил, – вяло махнул рукой Артём.
– И?
– Что – "и"? Как ты сам думаешь?
Димка закивал и вернулся к укреплениям сахарного замка. Артём же только усмехнулся, вспомнив обитую дешёвым дерматином приёмную в городском комитете картографии, длинную очередь за дверями и неприступную перезрелую секретаршу с наглухо, как ворота обороняющегося города, застегнутым воротничком старомодной блузки.
– Вы четвёртую карту получали?
– Ну, получал.
– В реестре расписывались в получении?
– Ну, расписывался.
– Тогда – всё. Это ваши проблемы.
– Но ведь я же… Неумышленно.
– Не имеет значения.
– Но у вас же наверняка остались копии выданных карт.
– Что?
– Может, сделаете мне новую?
– Молодой человек, вы хоть представляете себе, какую титаническую работу проделывают картографы, создавая каждому человеку индивидуальную карту?
– Но как же я теперь… без карты…
– Как остальные. И вообще, осторожнее надо было с выданной. Следующий!
Чёртовы картографы!
С той поры всё пошло не так, как должно было. Разумеется – ведь без карты на руках потерялись ориентиры и направления. Смысл и цель. Впереди не ждали новые горизонты и неизвестные открытия. Артём перестал отчётливо видеть своё будущее.
Зато сегодня, в лице Димки, он увидел один из его возможных вариантов. И такое будущее его ужаснуло.
***
Пустую карту выдавали всего в двух случаях. Гениям, полёт чьих мыслей не стоило ограничивать рамками заданных открытий, или тем, кто, хоть и завершил свой вояж, но проделал его с таким трудом, что в глазах картографов не имело смысла тратить время для создания им следующей карты и отправлять их в новое плавание.
Белая карта в последнем случае являлась бюрократической формальностью. Невыдача карты свидетельствовала о том, что человек не завершил вояж. Белая карта – о том, что вояж человек завершил, но следующий не заслужил. Конечный результат – один и тот же.
Димка не радовался второй карте: он не хотел идти в училище искусств и заниматься синхронным плаванием, но у него неожиданно обнаружились способности и к тому, и к другому – словно подтверждая известную истину "Планы картографов – планы народа".
А вот в Дашином случае эта истина не сработала. Художественное искусство давалось ей с большим трудом. От острова Первого курса ко Второму, от Второго к Третьему она добиралась только с помощью Димки, решительно настроенного на то, чтобы прийти к порту назначения одновременно и из него же отправиться дальше – вместе.
Не вышло.
– Даш, ты неправильно на это смотришь, – уговаривал её Артём. – Понимаешь, вот если бы тебе вообще не дали карту, то это другое дело. Но тебе же её дали. Послушай. Белая карта, это как… карт-бланш. Понимаешь? Полная свобода действия. Признание гениальности, можно сказать… А ты смотришь на нее как на черную метку…
Наверное, ему не хватало убежденности. Или, скорее всего, он просто сам не верил в то, что говорил. В глубине души Артём знал, что лично он не обрадовался бы карт-бланшу; полной свободе действий, неизменно влекущей за собой груз ответственности за принятые решения, он предпочел бы нанесенные на карту конкретные земли.
Всегда такая яркая, как солнечный зайчик, Даша стала хмурой, словно пасмурное осеннее небо. Она уныло смотрела в одну точку, и было ясно, что её одолевали те же мысли, которые так старательно гнал от себя Артём. Не надо никакого карт-бланша, не надо никакой свободы. Даша хотела как прежде – чтобы указали на горизонты и назначили порт прибытия.
***
Когда стены замка были полностью восстановлены и сахарная крепость могла вновь встретить очередной штурм чаепития, Артём всё же рискнул.
– Дим, – едва слышно, позвал он приятеля. – Так что с Дашей?
"Просветление" закончилось; маятник Димкиной вменяемости стремительно понесся в другую сторону. Он наклонил голову и словно заговорил с кем-то невидимым:
– Я нарисую тебе карту, не хуже картографов… Глупцы, да что они о тебе знают? Я, я тебя знаю!.. Я дам тебе все острова… Только не гасни, слышишь? Только не гасни…
Артём отчаянно вслушивался в Димкино бормотания, выхватывал обрывки смысла.
– Погасла? – тихо, чтобы не спугнуть ход больных мыслей, спросил он.
Димка схватился руками за голову и закачался взад-вперёд:
– Не успел, я не успел… Я научился, но не успел!
– Научился?
– Я научился рисовать. И ей нарисовал. Но было поздно, слишком поздно!
– Ты нарисовал Дашке карту?.. А как же картографы? – Артём напрочь забыл, что разговаривает с душевнобольным и жадно подался вперёд, так, словно его будущее зависело от следующих слов.
Словно почуяв его отчаянное напряжение, маятник Димкиной вменяемости качнулся обратно.
– А что – картографы? – Димка смотрел на него трезво и пронзительно.
– Ну, как же, – растерялся Артём, – Это же они создают нам карты.
Димка вдруг вскочил, так, что одна из смотровых башенок сахарного замка вздрогнула и рухнула на стол.
– Хочешь, я покажу тебе твою карту?
– Мою?
– Да, да, твою! Четвёртую. Ту, что у тебя забрали.
– Постой, как ты можешь знать, что на ней было?
– Знаю. Я рисовал карты для Дашки. Много карт. Очень много. Я научился. Только вот для нее не успел… – маятник вменяемости, достигнув пика, понесся в обратную сторону. Димка снова вцепился руками в густую шевелюру и закачался вперед-назад: – Не успел… Поздно, слишком поздно!
Артём молча сидел за столом, с холодным спокойствием наблюдая за метанием больных мыслей Димки. А когда тот затих, встал и тихо попросил:
– Показывай.
…В маленькой спальне было темно, и Димка не торопился включать свет. Как-то по-крабьи, бочком, он подошел к окну и задернул плотные шторы. Теперь темноту не нарушал даже рассеянный свет с улицы.
Из угла раздалось какое-то шуршание, а затем зажегся подслеповатый свет ночника и поплыл по стенам комнатушки.
– Смотри внимательно. Вот сюда, на этот материк. Что он тебе напоминает? – Димкин голос звучал абсолютно вменяемо – уверенно, чётко и ясно.
– Не пойму, – Артём скептически наблюдал за проступавшими на стене контурами. Ну откуда этот безумец, самолично порвавший свою карту, может знать, что было запланировано в чужом вояже?
– Вспоминай, вспоминай, – настаивал Димкин голос.
– Ну, – вздохнул Артём, сдаваясь, и присмотрелся, – Кажется, немного напоминает порт прибытия моей третьей карты, – неуверенно сообщил он.
– Как он назывался?
– Инженер-эколог.
– Теперь посмотри на два острова сразу следом за ним.
– Ну.
– Неужели ничего не видишь?
Артём пригляделся – и вдруг в проступающих на стенах линиях ему почудились знакомые очертания, которые, кажется, и впрямь были на потерянной им четвёртой карте.
– Вижу, – выдохнул он, не веря происходящему. – Вон тот, в форме подковы – это Продвижение по работе. А вытянутый, слева – он назывался… как же его… Проект внедрение ветровых турбин, точно!
– А теперь вон тот, в правом углу…
Голос Димки водил его по чуть расплывчатым очертаниям на стене, и в незнакомых линиях Артём находил земли, которые, как ему казалось, были нанесены на его потерянную четвертую карту… Или не были? Четвёртую карту Артём держал в руках совсем недолго, он не успел её запомнить.
Но с каждой проведенной в Димкиной комнате минутой его сомнения всё больше рассеивались. Он ясно видел перед собой земли Карьерного роста, материк Общественной деятельности, остров Первой карты ребёнка… Все они точно были на потерянной карте. Не могли не быть!
Надо же, как испугала его тогда своей сложностью четвёртая карта! А сейчас он так рад её видеть, что она уже не кажется ему неодолимой; наоборот – всё так просто!
– Димка, я даже не знаю, что тебе сказать, – развёл он руками позднее, уже стоя в прихожей. Клочок бумаги со своим адресом Артём оставил на столе, приперев его одним из обломков сахарного замка. В руках он держал сумку, в памяти – каждую чёрточку потерянной и вновь обретённой карты. – Ты… Спасибо! – Артём взялся за ручку двери и, уже повернув её, обернулся: – Мне очень жаль, что ты не успел тогда…
Димкин маятник снова полетел в другую сторону – он стоял в дверях кухни, смотрел мимо приятеля и бормотал что-то бессвязное.
– Ладно. Ты, это… в гости заходи, адрес я оставил. Ну, бывай, друг, – тихо попрощался Артём и аккуратно прикрыл за собой дверь. Вышел на улицу, огляделся – и, как ребёнок, радостно зашлёпал по лужам.
Димка же ещё некоторое время смотрел на захлопнувшуюся дверь, а потом тихо прошептал, будто передразнивая кого-то:
– Мы не умеем, мы не можем!..
Прошёл в маленькую спальню, где только что показывал Артёму его карту, и щелкнул выключателем. Яркая электрическая лампочка зажглась в высоте потолка и осветила стены. Те белели нетронутой глянцевой пустотой.
