Текст книги "Казнь"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Потом эти девочки-мальчики разом объявились у супругов в доме – их было десять человек, Ирена оставила всякие попытки напоить гостей чаем и только удивленно наблюдала, как юнцы волнуются, будто перед экзаменом, медитируют по углам и передают друг другу какие-то скверно изданные брошюры…

Потом она ненадолго уединилась на кухне – и, вернувшись, застала среди гостей живописную свару. Двое парней удерживали третьего, но это не была обычная драка – рядом прыгала девчонка с веревочным хлыстом в руке, нещадно хлестала кресло, орала, требуя от парня каких-то признаний, выкрикивала непонятные вопросы; еще двое девчонок застыли по обе стороны двери, сжимая пластмассовые пистолеты, а прочая компания забилась под стол и оттуда напряженно наблюдала за происходящим…

Анджей стоял, скрестив руки на груди, и казался довольным.

Сумасшедшее действо продолжалось часа три; наконец юнцы и юницы выдохлись и, опять-таки отказавшись от чая, разошлись.

– Ты бы мог хоть раз смоделировать что-нибудь полезное? – спросила она, когда закрылась дверь за последним гостем.

Он поднял бровь:

– Что, например?

– Спокойную жизнь, – сказала она устало. – Хоть месяц. На море. В уединенном месте, в домике на берегу, и чтобы орали одни только чайки…

– Хм…

Он собрался и ушел, и она решила, что он обиделся. Но уже на назавтра был поезд, а еще через день она потрясенно бродила по маленькому домику, проверяла ногой температуру морской воды и придирчиво изучала содержимое холодильника:

– Анджей… Видишь ли… Зачем же воспринимать все так прямолинейно?!

Он кидал в море камушки – и не замечал ее благодарной улыбки.

Думал о своем.

* * *

На журнальном столе она обнаружила декабрьскую газету. Просмотрела – и, потрясенная, едва не села на черепаху.

Газета «Вечерний город», знакомая до последней рамочки, спокойная консервативная газета показалась ей развернутым заключением судебно-медицинской экспертизы.

«Извлеченное из колодца тело находилось в четвертой стадии разложения и носило на себе следы…»

«…Новые жертвы. Их приметы: мальчик около десяти лет, с признаками насильственной смерти, блондин, был одет…»

«Мы не должны отворачиваться. Ни брезгливость, ни страх, ни равнодушие… каждый, хоть раз преступивший проведенную обществом черту – будет настигнут правосудием при активной помощи… Ты и твой сосед – никто не останется в стороне, и только тогда…»

И наконец:

«Вчера в Ратуше состоялось заседание городского совета. Рассматривались вопросы финансирования правоохранительных структур… новых источников пополнения городской казны… утвержден законопроект, согласно которому будет налажена целевая продажа осужденных – предприятиям и организациям для соответствующих целей, в том числе… расширены мотивационные списки к передаче приговоренных к смерти граждан в пользование гражданам с гемоглобиновой зависимостью… при условии соблюдения… рассмотрению в каждом отдельном случае.»

Ирена отложила газету. Взяла снова, посмотрела на число, изучила состав редколлегии, прочитала адрес редакции и типографии, многочисленные технические данные…

Если модель носит на себе отпечаток личности моделятора, то что же случилось в Анджеем в последние перед экспериментом месяцы?..

Она спохватилась. Глянула на часы; скоро стемнеет. Моделятор не появился, ее миссия на грани провала, и все сильнее болит голова…

Затявкал во дворе Сэнсей. Не залаял – именно затявкал, как распоследняя болонка…

Интересно, измененный характер Сэнсея – тоже отпечаток неясных желаний ее бывшего мужа?!

Посреди двора соседский Валька пытался отобрать у Сэнсея палку. Пес мотал головой, Валька азартно сопел; секунда – и палка полетела далеко в кусты, а за нею с тявканьем погнался довольный волкодав…

При виде Ирены Валька смутился. Сунул руки в карманы, принялся ковырять землю носком кроссовка.

– Валечка, – сказала она как можно спокойнее. – Скажи, пожалуйста… Вы газеты получаете?

Пацан кивнул.

– А ты не мог бы… принести мне на минутку какой-нибудь последний номер? Я только посмотрю…

Сэнсей в кустах орудовал палкой, как бульдозер ковшом.

– Я подожду, – сказала Ирена мягко. – Поиграю пока… с собачкой. Да?

Валька метнулся за калитку. Минут пять Ирена думала, что он не вернется – но одновременно с визгом Валькиной сестры и звуком разбитой бутылки из соседского двора выскочила маленькая вертлявая тень.

Вечерело. Ирена с трудом разбирала текст; газета была спортивная, но всю последнюю страницу занимали сообщения в плотных рамочках: приговоры, приговоры, приговоры…

– Спасибо, Валечка, – сказала Ирена каким-то не своим, противно-елейным голосом. – А скажи – ты в школу ходишь?

Валька кивнул.

– А Сэнсея, когда меня не было, кто кормил?

Валька застенчиво улыбнулся.

– Ты?

Кивок.

– А кто в моем доме был, ты не видел? Тетя? Или дядя?

Пацаненок помрачнел. Принялся ковырять кроссовком, провел в пыли перед собой неровную черту.

– И ты будешь жить в этом ненормальном мире? – шепотом спросила Ирена, обращаясь не столько к мальчику, сколько к себе. – Моделька…

Валька быстро стрельнул глазами. Опустил голову.

– Ну, ты заходи как-нибудь, – деревянным голосом предложила Ирена. – Заходи… с собакой поиграешь… чаем угощу…

Валька кивнул, не поднимая глаз.

– Ну, беги…

Пацаненка словно ветром сдуло. Спортивная газета так и осталась у Ирены в руках.

Неудобно…

Она положила газету на лавочку перед соседскими воротами.

Анджей, Анджей…

Преодолевая внезапно навалившуюся усталость, Ирена переступила порог как бы своего дома. Побрела в как бы свой кабинет, опустилась на как бы знакомый диван…

Все, господин Петер. С меня хватит.

А нечего было заваривать всю эту кашу. «Возникают проблемы, в том числе этические… Модель многофункциональна, внутренне непротиворечива и в некотором роде самодостаточна…»

Без меня.

Ирена потянулась к телефону. В последний раз – наугад – набрала один из номеров господина Кромара; пусто. Возможно, он специально заманил ее в свой сумасшедший мир – и теперь злорадно наблюдает?..

«К сожалению, господин Петер, выполнить ваше задание не представляется возможным… Что, попробовать еще раз? Нет. Ни второй, ни третьей попытки не будет. У меня другая специальность… Я не секретный агент, я преподаю литературу. На новую повесть материалов мне достаточно, – а роман пишите сами, господин Петер, пишите в соавторстве с сумасшедшим Анджеем Кромаром, я даже готова уступить вам свой Серебряный Вулкан…»

Вечерело. Еще полчаса – и она не отыщет в темноте два прутика с навязанными на них красными тряпочками…

Сколько времени прошло ТАМ? Час? И эксперты все так же переглядываются, и все так же нервничает господин Петер…

Она поднялась. Включила свет в прихожей, отыскала на вешалке свою старую спортивную куртку – на холмах сейчас холодно…

«Ни в коем случае не пытайтесь пронести обратно любые предметы из смоделированной среды…»

Куртку она потом выбросит.

Черепаху жалко. Прихватила бы с собой… А Сэнсея не взяла бы в любом случае. Это совсем другой пес, чужой пес, ему и здесь неплохо…

Всё.

Ирена поправила на боку сумку и распахнула входную дверь.

Сразу несколько фонариков ударили лучами ей в лицо, ослепили, заставили споткнуться на пороге.

– Не сопротивляйтесь… Это полиция. Поднимите руки.

* * *

Так, ослепленную и растерянную, ее доставили в тесное помещеньице с жесткой койкой и оставили на ночь. Давая себя обыскать – непривычная, невероятная процедура – она отрешенно думала, что сейчас все равно темно. И прутиков на вершине холма не отыскать без прожектора…

Сквозь зарешеченное окошко машины она мельком разглядела город. Совершенно привычный. Совершенно такой же, как ТАМ…

Она думала, что не заснет – но стоило голове ее коснуться плоской подушки, как мир – и реальный, и смоделированный – перестал существовать. Обернулся сновидением.

В сновидении был Анджей, но был за гранью видимости. Спотыкаясь, злясь, все более запутываясь, она искала его и звала – но, издеваясь, он ускользал, оставляя только недобрую память по себе, только запах, только колебание воздуха…

И в то же время он был. Постоянно. Рядом, только руку протяни.

* * *

Кабинет следователя был похож на тысячи других кабинетов.

– Госпожа Хмель, вы можете потребовать присутствия адвоката… У вас есть адвокат?

– Зачем? – спросила она после паузы.

– Потому что по закону вам полагается адвокат… – следователь, по-мальчишечьи веснушчатый, не сводил с нее неприятного, сосущего взгляда. – Не знаю, кто бы взялся защищать вас, госпожа Хмель, но при наличии некоторого количества денег…

Он выжидательно замолчал. Ирена пожала плечами:

– А зачем… в чем меня… собственно, обвиняют?

Миновало вот уже двадцать два часа, как она вошла «в ткань модели». НАСТОЯЩЕГО времени – два с небольшим часа. Вероятно, эксперты пьют кофе, а господин Петер не знает, что и думать…

Следователь сдвинул брови:

– Скажите, пожалуйста, госпожа Хмель… Где вы провели последние десять месяцев? Примерно с десятого декабря?

Она молчала. Она сидит здесь и все глубже впутывается в этот бред, в то время как на холме ждет ее путь ДОМОЙ…

– Госпожа Хмель, вы вспомнили?

– В командировке, – сказала она глухо. – А в чем дело?

– Где? Видите ли, это очень важно… Кто отправил вас в командировку? Ведь институт не отправлял…

– Творческая командировка, – сказал она уже тверже. – Я писатель…

Следователь кисло поморщился:

– Я знаю… Кажется, даже что-то читал… да, интересно, впечатляет… И все же: где вы были? Кто вас там видел? Не сохранились ли у вас билеты, к примеру, на поезд? Визитки из гостиниц?

– А в чем дело? – тупо повторила Ирена.

Следователь вздохнул:

– Дело в том, что наш отдел ведет дело о серийном убийце. Дело в том, что в районе за последние два месяца убиты трое детей – по всей видимости, одним человеком… По всей видимости, не из корыстных побуждений. И, вероятно, убийца – женщина.

– При чем тут я? – спросила Ирена после паузы.

Следователь посмотрел совсем уж мрачно. И положил перед ней на стол протокол, как выяснилось, обыска – обыска в ее доме.

В ее смоделированном Анджеем доме.

В подвале – топор со следами крови.

В камине – остатки сгоревшей одежды…

В мусорной яме – тоже одежда, с пятнами крови.

В машине – курточка, принадлежавшая мальчику, который был убит три дня назад… И его же правый ботинок.

Машина – это вообще особый случай. Кроме глины, налипшей на колеса, кроме пятен крови в багажнике – еще и характерная вмятина, причем потерянные в столкновении частички эмали остались на месте преступления…

Ирена молчала.

– Госпожа Хмель, вы понимаете всю серьезность… всю доказательность обвинений?..

– У меня алиби, – сказал Ирена и поразилась, до чего удачно вспомнилось нужное слово. – Меня здесь не было… десять месяцев.

– ГДЕ вы были? КТО может подтвердить ваше алиби?

Ирена молчала.

– Соседи видели вас… Три дня назад вас видел соседский мальчик. Стоит ли отрицать?

Он смотрел на нее, болезненно морщась, и Ирена тоже посмотрела на себя его глазами и ужаснулась: а ведь он верит во всю эту муть… Перед ним сидит исчадие ада, женщина, хладнокровно убившая троих детей…

Ирена невольно поежилась. Взгляд следователя присосался плотнее:

– Вы разговаривали вчера с соседским ребенком? С Валентином Ельником, десяти лет?

– Да, – сказала она механически.

– Вы зазывали его в дом? Попить чаю?

Ирена молчала. Теперь она вообще перестала что-либо понимать; под сосущим взглядом ее мысли, традиционно неторопливые, перестали двигаться вообще. Оцепенели.

– …Госпожа Хмель, вам лучше сознаться сразу. Для пользы дела, для меня и для вас.

– Я невиновна, – сказала она шепотом.

– Вы можете объяснить, где были три дня назад? Месяц назад? Полгода?

Ирена молчала.

Еще вчера… Нет, еще три часа – три ВНЕШНИХ часа назад – она вышла из дома… Их настоящего своего дома… Заперла ворота… Ее провожал Сэнсей – нормальный, строгий волкодав, без колтунов на брюхе и без замашек развеселого пуделя…

Какой черт тянул ее? ЗАЧЕМ она впуталась в…

Мысли еще немного поскрипели и остановились – будто ржавая карусель.

– Госпожа Хмель, ваше молчание не поможет – скорее усложнит… Повторю вопрос: где вы были на протяжении десяти месяцев и кто может подтвердить, что вы действительно там были?

– Я невиновна, – сказала Ирена, и голос ее дрогнул. Следователь подался вперед – вероятно, на своем веку он часто и помногу слыхал эту фразу, и теперь ловил в глазах подследственной приметы беззастенчивого вранья:

– А как вы объясните все эти находки – в вашем доме и в вашей машине?

– Я невиновна… Кто-то другой.

– Кто-то другой жил в вашем доме и пользовался машиной?

– Да…

– Вы понимаете, что это звучит неубедительно?

Она понимала.

Она разглядывала собственные ладони, но перед глазами у нее стояли две вешки на холме – два прутика, вроде как самодельные футбольные ворота…

Интересно, если корова пройдет – господин Петер с экспертами получит в лаборатории корову? Нет… Канал работает только на нее, на Ирену, именно так устроил этот мир господин моделятор – вольно или невольно…

– Я невиновна, – сказала она, не поднимая глаз. – Мое алиби… может подтвердить господин Анджей Кромар.

* * *

Она воспользовалась правом на телефонный звонок. Единственный.

И набрала номер Анджея.

Длинные гудки. Пять, десять, пятнадцать…

– Еще один, я не дозвонилась! – в отчаянии сообщила она следователю.

Тот нахмурился:

– Пробуйте… в течение минуты.

Она смотрела на телефон, перебирая в уме все известные ей номера; время уходило.

Она набрала номер долговязого профессора восточной литературы; занято. Короткие гудки…

Что за трагический балаган…

Она набрала телефон Карательницы – и почему-то сразу успокоилась. Происходящее внутри модели – не более чем игра, в реальной жизни она ни за что не додумалась бы до столь оригинального хода…

– Это госпожа Хмель, – сообщила она в ответ на равнодушное «Алло». – Я звоню из полиции… меня подозревают в том, что я маньячка. Не могли бы вы объяснить этим людям, что я…

Она запнулась. И молчала секунд десять – пока Карательница без единого слова не положила трубку на рычаг.

* * *

По счастью, в камере она была одна. И ей хватило времени для раздумий; она лежала на жесткой койке, натянув до подбородка серое казенное одеяло.

Анджей смоделировал все это… с целью, которая известна самому Анджею. Еще, возможно, господину Петеру, но Ирене почему-то слабо в это верилось. Анджей смоделировал… вот что означала открытка: «Ну, я пошел… Привет». Одна открытка – та, которую Ирена обнаружила в своем почтовом ящике. Другая…

Тоже открыточка. Напоминание.

«Внутрь модели ведет один лишь канал. По иронии ли судьбы… или по странному умыслу господина Анджея… или еще по какой причине – но это ВАШ канал, Ирена. Никого, кроме вас, модель не впустит…»

Хорошо. Анджей оставил эту лазейку, зная, вероятно, что в критической ситуации господину Петеру ничего другого не останется, как запихнуть туда ничего не подозревающую Ирену… В то время как выход из ее персонального канала ведет прямиком в мышеловку. Дом, начиненный уликами, мир, начиненный правосудием… Это что, маленькая месть?!

Ирена села на койке.

Их с Анджеем расставание выглядело прилично и скромно. Без скандалов и без громких сцен; все, что говорится в таких случаях, было давно сказано. Она сама, первая, подала на развод; она понемногу освобождалась от ороговевших частичек бывшей любви – почти безболезненно, обычная гигиеническая процедура…

Что до Анджея, то он был увлечен очередной идеей и, кажется, не сразу заметил, что жены рядом больше нет.

Впрочем, через месяц он явился к ней без спросу – напряженный и злой. Сунул ей в руки букет шипастых роз, повернулся и ушел, бросив через плечо, как проклятие: «Я буду тебя помнить»…

Лучше бы он забыл. Потому что если все, что случилось с ней, не цепь случайностей, а заранее спланированная расправа…

Вот ведь вопрос – неужели человек, с которым она прожила долгих семь лет, способен на такое?

Ответ – да, если этот человек Анджей Кромар.

Он на все способен.

Ирена устало закрыла глаза.

* * *

…На турбазу она ехала неохотно – но Анджею вдруг захотелось «настоящих гор». Ирена терпеть не могла гор – может быть поэтому они почти каждый день ругались, и исключительно по пустякам…

В то утро они повздорили особенно крепко. А уже через час оказалось, что маленький автобус, везущий туристскую группу к развалинам древней военной дороги, совсем не готов к тяготам горной трассы.

За перевалом отказали тормоза. А туристы, из которых половина была младше десяти, не сразу сообразили, в чем дело – дорога летела навстречу все быстрее и быстрее, камни, стволы высохших деревьев, ухабы и кочки, и в большом зеркале – белые от ужаса глаза водителя…

Ирена не успела ничего понять толком – именно замедленная реакция сохранила ей нервы, удержав от мгновенной паники.

Они проскочили один за другим два улавливающих тупика – возможно, водитель просто не успел их заметить…

Крик. Дикий ор из двадцати глоток.

– Сидеть!!

Водитель вдруг оказался на полу в проходе – Ирена запомнила его лицо. Резиновое, как у игрушечной рыбы.

Автобус несся, грохоча всеми своими железными, не созданными для гонок потрохами; матери вцепились в детей, желая обволочь их живой броней, заключить в себя. Полет в никуда, полет, переходящий в падение…

Потом все кончилось. Автобус замедлил ход, задребезжал, остановился.

Ирена вцепилась в поручень. Место рядом с ней пустовало, и пустовало давно…

Анджей обернулся из водительского кресла.

Спинка кресла была разорвана, из прорехи свисал неопрятный клок ваты. Анджей молча запихивал его обратно, в оболочку из дерматина – в то время как его левая рука все еще не решалась отпустить баранку…

Последовали плач, истерический смех и всеобщее братание. Почти все сидения в салоне оказались мокрыми. Туристы целовались и плясали среди неописуемой красоты гор, в тишине, рядом с пойманным в тупик автобусом; два десятка людей водили хороводы вокруг своего спасителя, а двое сидели в стороне – водитель, по-прежнему серый лицом, и Ирена, до которой только сейчас ДОШЛО…

После этого происшествия они с Анджеем жили душа в душу – целую прекрасную неделю.

* * *

На другой день ей предъявили официальное обвинение.

– Я невиновна, – повторила она, как заклинание.

Ее не слушали.

Еще спустя полчаса она встретилась со следователем. Следователь был мрачен.

– Вы подумали об адвокате?

– Нет…

Молчание. Следователь перебирал бумаги – откровенно бессмысленно. Чего-то от нее ждал.

– Итак… госпожа Хмель. Когда вы в последний раз видели господина Анджея Кромара? Вашего бывшего мужа, который, по вашим словам, может подтвердить ваше алиби?

Вашего, вашим, ваше… Следователь делал на этих словах неявное, двусмысленное ударение.

– Некоторое время назад, – сказал Ирена. – Я не помню точно…

Следователь уперся взглядом ей в лицо:

– Вынужден вас огорчить. Господин Анджей Кромар вот уже почти месяц как мертв – несчастный случай, автокатастрофа…

Она молчала.

За спиной следователя, в узком окне, голубел лоскуток осеннего неба.

– Госпожа Хмель, я предполагаю, что, апеллируя к господину Кромару как к свидетелю вашего алиби, вы знали о его смерти… Вы хотите запутать следствие таким бесхитростным приемом? Стоит ли?

– Этого не может быть, – сказала она медленно.

Следователь поморщился:

– Госпожа Хмель…

– Этого не может быть! Еще позавчера он был… я слышала…

Она прикусила язык. По здешнему времени это было с месяц назад… С месяц?!

Размеренный пульс Анджея в динамиках.

– Автокатастрофа?!

Нет, надо подумать.

Она согнулась над столом. Скрючилась, пряча от следователя свое лицо.

– Госпожа Хмель, мне жаль, если вы действительно не знали… Возможно, я допустил бестактность… Но, может быть, есть еще кто-нибудь, кто может подтвердить ваше алиби?

Она молчала.

На канцелярский стол капали, вопреки ее воле, тяжелые беспомощные слезы.

* * *

Вечером ее вызвали из камеры, но не на допрос. В маленькой комнатушке обнаружился долговязый профессор восточной литературы.

– Ирена, наконец-то!.. Вы плохо выглядите… Нет, не падайте духом. Это уж-жасное недоразумение будет разрешено в течение нескольких дней… Да, да. Воспринимайте все это как набор материала для новой повести…

Она криво улыбнулась.

– Вся кафедра… да что там, весь институт… убеждены в вашей невиновности. Решается вопрос об адвокате…

Он вдруг прервал свой жизнеутверждающий стрекот. Кашлянул, оглянулся на молчаливого следователя, подался вперед:

– Ирена… видите ли… Поскольку дело все-таки серьезное… Попробуем пригласить Упыря? Это дорого… но, в конце концов, если он возьмется… дело можно считать решенным. Я понимаю, предубеждения, возможно, суеверия… но лучшего адвоката на сегодня нет. Это было бы… понимаете?

– Спасибо, – сказала Ирена с тяжелым вздохом. – Приглашайте кого хотите.

Возможно, профессор удивился – но скрыл удивление за радостной ухмылкой:

– Вот и ладненько… За собаку не беспокойтесь – ее забрала Карательница. Вместе с черепахой.

Ирена помолчала. Почесала переносицу:

– «Я уже этой собаке ничем помочь не могу»…

– Нет, нет! – профессор заулыбался. – Видите ли… перед лицом несправедливости кафедра сплотилась, как никогда. А Карательница… она, оказывается, любит животных. И она уже вымыла вашего Сэнсея шампунем от блох…

Профессор нахмурился. Вероятно, вспомнил, что во время десятимесячного предполагаемого вояжа Иренина собака была практически брошена на произвол соседей.

Стыдно…

Ирена опустила голову:

– Передавайте ей мою благодарность…

Посмотрела бы она на Карательницу, скребущую щеткой того, НАСТОЯЩЕГО Сэнсея. Она хотела бы на это посмотреть.

* * *

…Может ли моделятор погибнуть внутри модели, будто червяк в яблоке? Вероятно, может. Но может ли в таком случае модель продолжать свое существование, как ни в чем не бывало?

Ирена лежала на койке, до подбородка натянув серое одеяло. Перед сном ей пришло в голову перечитать бездарные строчки в собственной записной книжке – и, скорбно покачав головой, она уверилась, что новой повести не будет.

Прошло, по ее подсчетам, около шестидесяти часов со времени ее входа в модель. Значит, эксперты утомились и ужинают. Значит, господин Петер продумывает аварийные варианты…

Сворачивайте, господин Петер, думала она, ворочаясь на койке. Сворачивайте к черту эту дурацкую МОДЕЛЬ. Потому что если Анджей действительно… если его нет – то и моя миссия не имеет смысла. А если…

Она закусила губу. Зачем следователю врать ей? Незачем… А зачем Анджею притворяться мертвым?

А зачем?..

Разве можно знать заранее, что взбредет на ум Анджею?

…Однажды – на пикнике, на пляже – он пронырнул под водой в заросли камыша и оттуда наблюдал, как вся компания во главе с Иреной ищет его, понемногу трезвея, а потом впадая в истерику, как они зовут, мечутся, прощупывают шестами дно…

Ирена помнила, как белый песок перед глазами становится черным. Что это такое – черный песок…

Вероятно, он хотел пошутить. Он хотел спрятаться всего лишь на минутку – но там, в камышах, его посетила очередная гениальная идея, и он немножко забыл и о времени, и о приятелях, и о жене…

Так чего можно ждать от такого человека?!

Ирена вздохнула сквозь зубы и натянула на голову казенное одеяло.

* * *

Следователь показал ей фотографии с места преступлений. Она глянула мельком – и в ужасе отвернулась:

– Нет… я не могу на такое смотреть.

Следователь скептически поджал губы:

– Вы действительно столь чувствительны?

– Вы меня не заставите смотреть на это, – повторила она, чувствуя, как немеют щеки от отлива крови. – Это…

Она замолчала.

Что же ты сляпал, чудовище?! Не оправдывайся, что, мол, в нашем «внешнем», настоящем мире и не такое бывает… Ты слепил МОДЕЛЬ – ты отвечаешь за это… за эти фотографии тоже…

Ирена подняла глаза к белому потолку. Как будто ожидая встретить насмешливый взгляд бывшего мужа.

– Я невиновна, – повторила она через силу. В сотый, наверное, раз.

Следователь смотрел внимательно, и впервые за все время их знакомства его взгляд не был сосущим. Тяжелым – да, но на дне глаз появился… вопрос, что ли. Как будто он допустил вдруг в свое сознание крамольную мысль: а что, если она не врет?..

* * *

Ее ввели в маленькую комнатку, где вчера поджидал ее профессор восточной литературы; она обрадовалась было новой встрече – но оказалось, что в кожаном кресле сидит теперь совсем другой человек.

Охранник проводил ее – и вышел. Ирена изумленно оглянулась – за прошедшие несколько дней она почти привыкла, что наедине ее оставляют только со следователем…

– Добрый день, госпожа Хмель… Присядьте, пожалуйста.

Она опустилась в кресло напротив. Человек молча разглядывал ее – не считая нужным прятать изучающий взгляд за подобие вежливого разговора.

Ему было лет сорок. Очень гладкая кожа, очень жесткие блестящие волосы, очень чисто выбритые щеки. Свежий, отдохнувший господин. Как после лыжного курорта…

И в то же время в нем было что-то от Анджея. Любопытство исследователя. Бескорыстная любознательность, обаяние прозектора. Искренняя симпатия к препарируемому существу.

Они молчали минут пять.

– Меня зовут Ян Семироль. Возможно, вам приходилось слышать мою рабочую кличку – Упырь. Я адвокат… Ваши коллеги, среди которых есть известные и уважаемые люди, попросили меня взяться за вашу защиту.

Ирена молчала. Ухоженный и красивый господин Семироль внушал ей безотчетную тревогу. Понемногу переходящую в страх.

– Мои услуги дорого стоят, – адвокат усмехнулся. – Кроме того, прежде чем браться за дело, я должен ознакомиться и с материалами, и с обвиняемым… Ваши материалы я видел. Теперь хочу с вами поговорить.

Ирена опустила голову:

– Я невиновна.

– Должен вас огорчить. Огромное множество обвиняемых говорит то же самое… Итак. Вы отсутствовали десять месяцев. Почему вы не хотите сказать, где вы были?

Ирена помолчала.

За долгие часы, проведенные в камере, она успела придумать несколько вариантов ответа на этот вопрос. Самый простой был – сослаться на амнезию, потерю памяти, ведь, если верить телесериалам, около половины взрослого населения любой страны теряют память хоть раз в жизни…

Но, во-первых, какому-нибудь медику наверняка удастся поймать ее на вранье. А во вторых… эта версия как бы лишала Ирену права голоса. «Я никого не убивала» – «Откуда вы знаете? Вы ведь потеряли память!»

Она поежилась. Ей невыносима была сама мысль, что кто-то – пусть даже этот вот адвокат – считает ее способной на ТАКОЕ… Более того, реально ЭТО совершившей…

Время шло. Адвокат ждал ответа.

– Это моя личная… тайна, – сказала Ирена глухо. – Я… не могу ответить на этот вопрос.

Адвокат кивнул – как будто немотивированное упрямство подследственной доставило ему удовольствие:

– Ладно… Вы часто моете руки?

Она молчала, сбитая с толку.

– Ну, после того, как прикоснетесь, скажем, к дверной ручке… есть желание вымыть руки с мылом?

– Иногда есть. Иногда нет… Если ручка не грязная…

– Почему у вас нет детей?

Она содрогнулась. Адвокат смотрел ей прямо в глаза – ровно и безмятежно. И требовательно.

– У меня еще будут, – сказала она, отворачиваясь. – Мне только чуть за тридцать…

– А почему вы не обзавелись потомством раньше?

Ирена знала, что через полчаса после окончания разговора ей придет на ум остроумная отповедь наглецу. И знала, что сейчас нечего и пытаться – ничего путного она из себя не выдавит…

– Ладно, – адвокат снова кивнул, как будто ее молчание послужило для него ответом. – Расскажите мне теперь, как вы со своей стороны представляете случившееся с вами. Вы ведь не признаете вины – какое-то оправдание случившемуся у вас есть? Вас оговорили? Подстроили? Враги? Недоброжелатели?

– Я не знаю, – сказала Ирена устало. – В моем доме кто-то был… перед моим приходом… жег тряпки в камине… я думала, что это мой бывший муж…

– А соседский мальчик видел вас. Вернее, он видел тетю, похожую на вас…

– Пока вы со мной разговариваете, – сказала Ирена устало, – настоящая маньячка ходит вокруг того дома… И каждую минуту может кого-то убить.

– Это было бы вам на руку, – серьезно сообщил адвокат. – Если бы убийство из этой же серии повторилось, пока вы за решеткой – это был бы весомый аргумент в вашу пользу…

Ирене захотелось ударить его по лицу.

Потому что вспомнился вихрастый Валька – как он заглядывает за забор… опасливо косясь на Сэнсея…

И эти фотографии – те, что показывал ей следователь…

Она молчала. Она ни разу в жизни так никого и не ударила. Разве что Анджея – после того случая на пляже…

– Скажите, госпожа Хмель… Вы испытывали сексуальное наслаждение при интимном общении с вашим супругом?

Ирена молчала, разглядывая свои ладони. Надо же – а так, на вид, вполне благопристойная линия судьбы…

– Мне надо подумать, – сказала она угрюмо.

Даже видавший виды адвокат, кажется, удивился:

– Да? А мне казалось, что эта информация давным-давно обработана… Впрочем, извините.

Он задал еще несколько вопросов – Ирена отвечала односложно, всячески уворачиваясь от изучающего взгляда. Усталость пригибала ее к земле. Невыносимая усталость.

Наконец Семироль замолчал. Странным движением коснулся рта – как будто утирая с губ остатки кефира. Задумался, вперился в собеседницу раздумчивым взглядом – словно щеголь, мучительно размышляющий, какой галстук надеть на сегодняшний раут. Нелегкий выбор…

В какую-то секунду Ирена ощутила себя грузиком на чаше весов – а что находится на другой чаше, знает только господин препаратор. И выжидает, пока плечики весов перестанут колебаться…

– Хорошо, госпожа Хмель… Вернее, хорошего, надо сказать, мало… Я не могу взяться за вашу защиту. Ваши друзья будут огорчены.

Она так удивилась, что даже заглянула ему прямо в глаза:

– Вы думаете… Вы не верите в мою невиновность?!

– Я профессионал, – господин Семироль ясно улыбнулся. – При чем тут «веришь – не веришь»… У меня совсем другие критерии.

– Но ведь… – начала Ирена шепотом. – Я действительно… я могу быть с вами откровеннее… Да, я испытывала сексуальное удовольствие… и хотела ребенка, но Анджей…

Семироль смотрел на нее, печально покачивая головой:

– Не надо. Я узнал все, что хотел. Ваша откровенность либо неоткровенность тут не при чем… Увы. Прощайте.

* * *

Следователь не смотрел на нее. И говорил сухо, равнодушно; несмотря на ее запирательства, дело движется к развязке. Общественность требует наказания убийцы, все журналисты города на ногах; к сожалению – из-за недобросовестности некоторых сотрудников – фотографии из материалов следствия стали достоянием прессы…

Она молчала. Вероятно, отказ господина Семироля от ее защиты равнозначен был обвиняющему персту: виновна! Ирена ничего не могла понять: она всю жизнь считала, что чем лучше адвокат, тем сложнее дела, за которые он берется…

Вероятно, профессор восточной литературы потрясен не меньше. А Карательница… что ж, всякий раз, ставя миску перед приемышем-Сэнсеем, она будет говорить что-то вроде: «Собака за хозяйку не в ответе»…