Текст книги "Алена и Аспирин"
Автор книги: Марина и Сергей Дяченко
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Все козлы. Поехали к тебе.
Они вышли из клуба и поймали такси. Аспирину полегчало: впервые за долгие часы он знал, чего хочет. На заднем сиденье машины было мягко, но тесно, золотой и острый Дашкин каблук поцарапал ухо водителю, тот обиделся, но Аспирин пообещал доплатить «за вредность».
Уже поднимаясь к лифту, он вдруг застыл с открытым ртом.
– Добрый вечер, Алешенька, – сказала консьержка тетя Света.
Аспирин дернул кадыком.
– Ты чего? – спросила Дашка.
Он втащил ее в лифт.
– У меня там дочка, – сказал, задыхаясь от нервного смеха.
– Чего?!
– У меня в хате дочка сидит, Алена из Первомайска... Ой, не могу...
– Обкурился? – предположила Дашка.
– Да нет, натуральная дочка... То есть, конечно, я ее в первый раз вижу...
– Не придуривайся, – Дашка нахмурилась. – А чего это у тебя ковер в коридоре?
Ковер так и стоял, свернутый в рулон, у двери, как в почетном карауле.
– Его кровищей вчера замарали, – Аспирин продолжал хохотать. – Тут такое было... Весь ковер в крови...
Дашка выпустила его руку. Заглянула в лицо:
– Аспирин... Крыша поехала?
Аспирин нажал на кнопку звонка – впервые, наверное, за все десять лет, что квартира принадлежала ему. Спустя минуту непрерывного трезвона изнутри послышался испуганный детский голос:
– Кто там?
– Открывай, дочура, папа пришел, маму привел, – Аспирин смеялся с повизгиваньем. – Давай, открывай...
Повернулся ключ в двери. Алена отступила в глубь прихожей – она была с ног до головы завернута в одеяло.
– А я думала, ты го-онишь, – протянула Дашка. Уголки ее губ опустились, она разглядывала Алену с любопытством и брезгливостью, как паука-птицееда. – Знаешь, Аспирин... Схожу-ка я в сортир для разнообразия.
И она прошествовала по коридору в туалет.
– Кто это? – тихо спросила Алена.
– Не твое дело, – сказал Аспирин. Смеяться он перестал, но горло саднило до сих пор. – Вот что, красавица... Бери одеяло, подушку, табуретку... бери и выметывайся в коридор.
– Куда?
– Пересидишь полчаса, ничего с тобой не случится, – Аспирин подхватил одной рукой табуретку, другой девочку, поволок то и другое за дверь. – Вот тут сядь и сиди, я тебя потом заберу. К звонку не прикасайся – убью. Ясно?
Алена сжала губы. Молча кивнула.
– Вот и хорошо – Аспирин снова хохотнул. – Куплю тебе мороженое.
И он закрыл дверь, щелкнув сначала верхним замком, а потом нижним.
Из ванной выглянула Дашка:
– Проблема решена?
– Какая проблема, – пробормотал Аспирин, выбираясь из штанов, – какая, к чертям, проблема...
Подхватил влажную податливую женщину и потащил в спальню, в ворох не убранных с утра простыней.
ЧЕТВЕРГ
Он проснулся как от пощечины.
На часах было семь. Дашка сопела, полуоткрыв рот.
Аспирин встал. Обошел квартиру. Закусив губу, посмотрел в дверной глазок...
Отпер входную дверь.
Алена спала на полу, свернувшись клубком в одеяле. Ее лицо было покрыто бороздками высохших слез.
* * *
– Может, примерим еще вот это платье? – голос Аспирина дрогнул от щедрости.
– Нет, спасибо. Мне не нужно.
Продавщицы, курсирующие вдоль стоек с детской одеждой, поглядывали на них с любопытством. Темноволосая дама лет сорока желала видеть мелодраму – рождение новой Золушки. Из провинциальной бедности в столичную роскошь, из безотцовщины в объятия папаши, и все ей будет по заслугам – квартира, жених и юридическое образование. Молодая крашеная блондинка предпочитала криминальные сюжеты: Аспирин в ее глазах был демоном-соблазнителем, покупающим душу ребенка за недорогие шмотки. К счастью, блондинку почти сразу вызвали к кассе, и покупатели избавились от ее назойливого внимания.
Пока Алена покупала колготки, носки, белье, Аспирин маялся неловкостью. Потом дело дошло до крупных покупок; у входа в отдел стояла кукла-манекен в бальном платье с корсетом и кринолином. Аспирин посмотрел на цену и решил, что эта пробка для дырявой совести – как раз подходящего диаметра.
– Зачем мне? – удивилась Алена. – Куда я в нем?
– Увезешь в Первомайск, – сказал Аспирин, все естественнее входя в роль. – Покажешь маме... В школу, в конце концов, на новогодний бал...
Темноволосая продавщица слушала и млела. Алена приподняла уголок рта:
– Нет, спасибо. Мне нужнее теплая куртка. Потому что уже почти осень, и в футболке холодно...
Стараясь не смотреть на продавщицу, Аспирин прошел за девчонкой в глубину душного, пахнущего новой тканью отдела. Они купили Алене осеннюю куртку и спортивный костюм.
– А теперь давай выберем сумку, – сказал Аспирин.
– Зачем?
– Чтобы вещи сложить. Иначе как ты повезешь все это в Первомайск?
Алена ничего не сказала. Аспирин купил школьный ранец с Винни-Пухом и затолкал туда новоприобретенное барахлишко. Алена все так же молча надела ранец на спину.
– Кстати, – небрежно заметил Аспирин, когда они проходили мимо канцелярского отдела, – тебе для школы ничего не надо? До сентября осталось пара недель, а там – первый звонок, все такое... Тетрадки? Дневник? Пенал?
– Я не буду ходить в школу, – сказала Алена.
– То есть? – Аспирин изобразил крайнее удивление.
– Я буду ходить в музыкальную, – Алена смотрела мимо него. – Мне надо выучиться играть на скрипке. Больше мне ничего не надо.
– Так дело не пойдет, – сказал Аспирин и с удивленном услышал в своем голосе «отцовские», почти садистские потки. – Дети должны ходить в школу. Каждый день. На полдевятого утра. Ты в своем Первомайске училась?
Алена молчала. Аспирин заметил, что кассирша канцелярского отдела внимательно прислушивается к разговору. Властным движением взяв Алену за руку, он повел ее к выходу из магазина.
У нее была мягкая безвольная ладошка. Аспирин понял, что впервые держит ее за руку – впервые с того вечера, как привел находку в дом. Трудно поверить, что прошло всего три дня.
– Уж если я тебе отец, – говорил он, протискиваясь сквозь негустую толпу, – то и отвечать за тебя должен. Правильно? Проверять уроки. Ходить на собрания. Наказывать, если что. Таков мой отцовский долг... Так что подумай: может, тебе лучше вернуться в Первомайск прямо сегодня?
Алена молча забралась на заднее сиденье машины.
– А то ведь на вокзал недолго, – Аспирин завел мотор. – Возьму тебе билет... Дам денег на постель, на ужин... Как?
– Хорошо бы для начала пообедать, – пробормотала Алена.
Аспирин вздохнул, расплатился с парковщиком и вырулил со стоянки.
ПЯТНИЦА
Поздно ночью, когда сессия в «Куклабаке» потеряла накал и сменилась расслабленной тусней, к Аспирину подсел Вискас:
– Леха, ты живой?
Аспирин весь был – кладбище отработанного адреналина. Он исчерпал свой сегодняшний ресурс; разговор с Вискасом пришелся не ко времени. Аспирин открыл рот, чтобы сказать ему об этом, но не успел.
– Что там за маньяк у тебя в квартире? – негромко спросил Вискас. – Как это он двух конкретных мужиков порезал?
«А ты откуда зна...» – хотел спросил Аспирин, но не спросил. У Вискаса была сложная биография: до «Куклабака» он работал вышибалой в крутейшем казино, а перед тем еще где-то, а до этого, говорят, служил в органах, причем где, как и в каком чине, Аспирин не стремился узнать.
– Я был в эфире, – сказал он сонным скучным голосом. – Квартира на замке...
– На охрану не брал, – уточнил Вискас.
– Ну, забыл, – буркнул Аспирин. – У меня тут такое... родную маму забудешь...
И он очень конкретно, в мельчайших подробностях поведал Вискасу о том, что случилось во вторник. Приближалось утро, клуб понемногу пустел; Вискас курил, кивал и хмурился.
– Тех двоих в дурку перевели, – сказал после особо длинной затяжки. – Может, они под этим соусом откосят от статьи... Хотя вряд ли. У обоих уже по две ходки есть...
– Чудовище, – Аспирин ухмыльнулся. – С лапами и когтями. В шерсти. Конечно, по тем двоим дурка плачет...
– Плохо это, Лешка, – озабоченно сказал Вискас. – И ведь не понятно, зараза, откуда ветер дует... Сколько твоя хата стоит на сегодня, ты узнавал?
– Э-э, – Аспирин запнулся. – В каком смысле?
– Все равно не сходится, – Вискас раздавил сигарету в пепельнице, фильтр корчился, будто червяк. – Две комнаты, шестьдесят метров, дом хороший, зато район – дрянь... Из-за такой малости серьезные люди даже не почешутся. Нет. Не похоже. Мистика какая-то.
– Мистика, – подтвердил Аспирин. – Витя, слушай. Если ты заберешь от меня эту девку и все, что к ней прилагается...
– Я вас вчера видел, – сказал Вискас, закуривая снопа. – В «Макдональдсе».
Аспирин осекся.
– Ты какой-то, – Вискас поводил рукой, разгоняя дым, – то задушить ее хочешь... То нянчишься, в «Макдональдс» водишь, чаем поишь...
– Так мне ее жалко, – пробормотал Аспирин. – Ясно ведь, что ребенка втравили. Заставили. А она... ничего ceбе. Развитая. Не по годам развитая, я бы так сказал. И музыку любит.
– Себя пожалей, – жестко сказал Вискас. – Сними копию с ее свидетельства и дай мне. Я по своим каналам попробую... узнать.
Глядя, как Витя Сомов идет через зал – как хозяин по рингу, как хищник по саванне, – Аспирин вдруг вспомнил его слова: «Я на тебя как-нибудь бомбил наведу. В воспитательных целях».
ПОНЕДЕЛЬНИК
В понедельник с утра позвонила мама. Безо всякой причины. Наверное, и в самом деле существует такой девайс, как «материнское сердце», и он безотказно срабатывает, когда у чада проблемы.
– Все хорошо, – соврал Аспирин, глядя, как Алена в наушниках валяется на обновленном («Химчистка на дому») диване. – А у вас?
Его родители жили в Лондоне уже почти десять лет. Оба работали на Би-би-си. Одно время активно пристраивали Аспирина, но тот отказался: у него в ту пору была совершенно чумовая любовница, девица семнадцати лет, с семнадцатью кольцами в разных частях тела. Она питалась яйцами и сырой морковкой, зимой и летом ходила в монашьем платке, спать могла только на голом полу и только головой к востоку, а потому вместо часов носила на запястье маленький компас. Они с Аспирином втюрились друг в друга с первого взгляда и предавались любви как кошки: в парке на скамейке, на пляже в песке, на капоте чужой машины, короче, были счастливы на всю голову, и ни о каком переезде Аспирин не желал и слушать...
– Все хорошо, – повторил Аспирин, стараясь, чтобы голос звучал беспечно. – Ма... Я вот что подумал. Я тут затра... замотался совсем, хорошо бы проветриться... Может, я к вам приеду?
– А что у тебя с визой? – спросила мать после паузы.
Аспирин не помнил, что у него с визой, но у него были хорошие знакомые в посольстве.
– Решим, – сказал он уверенно. – Вы приглашение вышлите на всякий случай, да?
– Так у тебя все нормально? – спросила мать в третий раз.
Алена лежала на спине, зажмурив глаза и покачивая годовой вправо-влево. В музыкальном центре вертелся Вагнер: «Лоэнгрин», прелюдия к третьему акту.
Аспирин уселся на подлокотник кресла. Девчонка не открывала глаз и вообще, кажется, не замечала его присутствия. Лицо ее не было расслабленным: Алена проделывала, по-видимому, немалую внутреннюю работу.
Аспирин вспомнил, как она подобрала на пианино мелодию, от которой у него чуть крыша не поехала. И эти струны, которые она не решалась взять, и тогда гость в камуфляжных штанах уронил их на пол...
Уголок пакета со струнами торчал из кармана Алениной спортивной курточки. Аспирин подошел на цыпочках, двумя пальцами взялся за этот уголок...
Алена открыла глаза. Ее рука уже держала Аспирина за запястье: больно и цепко.
– Отпусти, – сказал он резко.
Она выпустила его руку. Накрыла ладонью струны, поглубже затолкала в карман. Сняла наушники:
– Зачем ты это делаешь?
– Что?
– Зачем ты полез?
– Хотел проверить, ты совсем отрубилась или еще что-то воспринимаешь, – Аспирин усмехнулся. – Валяешься, как зомби в нирване... Может, тебе Катю Лель поставить?
– Не надо мне Катю Лель, – Алена снова нахлобучила на голову наушники. – Будь добр, не мешай мне.
– Да?!
Аспирин выключил музыкальный центр. Встал перед диваном, уперев руки в бока:
– Не мешать, да? Еще чего? Посуда не мыта, в доме жрать нечего, хлеб заплесневел... А ну давай в магазин!
Не говоря ни слова, Алена поднялась и пошла в прихожую. Аспирин тащился следом:
– Три дня подряд задницей диван протираешь, юный Моцарт, блин... Понравилось, да? Удобно у папы на шее?
– Что купить? – бесстрастно поинтересовалась Алена, натягивая кроссовки.
– Ты хозяйка, тебе виднее! Мясо какое-то должно быть в доме, овощи... вот тебе деньги, сдачу принесешь.
Он запер за ней дверь и перевел дыхание. Вот, значит, как. И так можно. Посмотрим...
Он вышел на кухню и сразу же увидел Мишутку, восседающего на стуле. Пластмассовые глаза смотрели поверх Аспириновой головы.
Аспирин выругался. Плюшевый медведь, как и следовало ожидать, остался к ругани равнодушен. Аспирин протянул руку, желая взять игрушку и рассмотреть повнимательнее, но в последний момент засомневался. Он уже готов был смалодушничать, когда зазвонил телефон и избавил его от выбора.
Звонил Вискас, и был он в отличном расположении духа.
– Кальченко Любовь Витальевна в самом деле проживает в городе Первомайске, и она, между прочим, замужем. Так что твоя крошка смылась от отчима, скорее всего, или просто захотела легких каникул... Мой тебе совет: дай ей денег, посади на поезд и – вперед.
– А если она не захочет?
– То есть как не захочет? Ремнем по заднице, и не морочь мне больше голову!
Аспирин вяло поблагодарил Вискаса за помощь. Витя Сомов скорее поверил бы в плюшевого медведя-убийцу, чем в тот простой факт, что Аспирин никогда не спал в Крыму ни с какой Любой... Впрочем, теперь он и сам не был в этом уверен. Больше десяти лет прошло – он тогда был молодой, легкий на подъем, мог смотаться в Крым просто так, на выходные, жить в палатке, питаться рапанами и мидиями, и вокруг ходили табунами веселые девчонки с длинными загорелыми ногами...
Аспирин вздохнул, вдруг ощутив себя стариком. Юность далеко позади; теперь его в палатку калачом не заманишь, подавай номер люкс со всеми удобствами. Может, и прав Вискас, может, и была Люба... Аспирин когда-то читал в каком-то журнале, что детей, родившихся в результате «курортных романов», в больницах называют «подснежниками» – они появляются на свет ранней весной.
Интересно, когда у Алены день рожденья?
Он полез в ящик стола и вытащил запаянное в ламинат свидетельство. Пятнадцатого марта. Вот оно что.
В квартире потемнело. Там, снаружи, снова шел проливной дождь. Аспирин сидел на диване и улыбался – ну его нее на фиг, хватит ребусов. Пусть будет Люба. Пусть будет Крым. Пусть у него будет внебрачная дочь, ладно, убедили. Этот босоногий – ее отчим-албанец. Почему албанец? А фиг его знает, не наше дело. Диктофон? Сломался или глючил. Мишутка? Аспирин нервно засмеялся. Мишка очень любит мед, почему – кто поймет... Нет-нет, пусть Вискас будет прав: она его внебрачная дочь, у нее в семье проблемы, ей захотелось легких каникул. Так что же, новоявленный папаша? В «Макдональдс» он ее сводил, завтра сводит еще в зоопарк. Если зайдет речь об алиментах – ничего страшного, он отстегнет ее мамаше – от официальной зарплаты, конечно... Ну, будет присылать подарки на праздники. Когда-нибудь купит путевку в санаторий. Люба замужем, значит, пристроена.
Все еще улыбаясь, он снова направился в кухню – хотелось кофе под сигаретку. Он потянулся к чайнику – и замер.
Мишутки на стуле не было.
Аспирин нагнулся, ожидая – очень надеясь – увидеть медвежонка под стулом на полу. Но и там ничего не было, кроме хлебных крошек.
Блин, сказал сам себе Аспирин. В квартиру никто не входил. Или?..
Он быстро прошелся по комнатам, заглянул в ванную, в туалет, на балкон. Проклиная все на свете, сунулся под кропать, открыл шкаф-купе в прихожей. Нигде не было следов чужого присутствия, но и медведя не было, вот в чем закавыка, а ведь Аспирин, сидя в гостиной, никак не мог пропустить возвращения Алены...
У которой, к тому же, нет ключа.
Дождь снаружи все лил и лил. В доме сделалось так темно, что пришлось включить свет.
Я же его видел, в сотый раз говорил себе Аспирин. Я еще хотел его взять... И тут позвонил Вискас...
Он обшарил кухню, заглядывая даже в навесные шкафы. Медвежонка не было. В спальне хлопнула форточка – Аспирин подпрыгнул.
– Кто здесь?
Ему померещились шаги в гостиной. Оказалось, порывом ветра протащило по полу полиэтиленовый пакет.
Он поднялся на цыпочки и сунул руку за пистолетом. И тут же с воплем ее отдернул – пальцы наткнулись на мягкое, ворсистое. Медвежонок лежал на шкафу, плюшевым тельцем перекрывая доступ к пистолету. Да как, черт побери, он мог там оказаться?!
С превеликим трудом Аспирин взял себя в руки. Вытащил из кладовки трубу от пылесоса, поддел медвежонка и сбросил на пол. Тот упал легко и беззвучно, как и положено мягкой игрушке. Не сводя с него глаз, Аспирин пошарил рукой на шкафу. Есть! По крайней мере, ствол был на месте. Аспирин на секунду увидел себя в зеркале – бледный небритый мужик целится из «Макарова» в плюшевую игрушку...
Он снова выругался. Не выпуская оружия, пошел на кухню и все-таки сварил себе кофе. Закурил. Дым не желал вытягиваться в форточку и сизым облаком кружился над столом.
Только вернись мне назад, думал Аспирин. Я с тебя за все спрошу. Или ты угомонишь своего медведя, – расстроенный Аспирин думал в этот момент о Мишутке, как взрослые обычно об игрушках не думают, – или убирайтесь оба... К черту, к дьяволу, в Первомайск...
Дождь стал реже. Алена не возвращалась.
С тех пор, как она переступила порог, прошло уже минут пятьдесят. Магазин и рынок рядом, очередей никаких нет, давно пора бы ей вернуться.
Пережидает дождь? Тогда все равно пора: вот, по жестяным козырькам уже не так молотит, в лужах расходятся редкие круги, вот-вот проглянет солнце...
Где она? Что она себе позволяет?
Еще через полчаса Аспирин накинул куртку и нервно посмотрел на медвежонка, по-прежнему валявшегося на полу в прихожей. Привиделось: возвращается он обратно, отпирает дверь своим ключом, а навстречу ему...
Тряхнул головой. Захотелось футбольнуть медведя так, чтобы улетел в комнату, под кровать. Неужели побоится?!
Аспирин набрал побольше воздуха – и ударил.
Медведь перевернулся в воздухе, влетел в приоткрытую дверь, ударился о спинку кровати да так и остался лежать мордой в пол.
* * *
Консьерж дядя Вася видел, как Алена выходила из дома – полтора часа назад.
Дождь прекратился, но снаружи все равно было холодно и сыро. Аспирин побродил по базару, зашел в магазин и никакой Алены, конечно же, не нашел.
А может, она взяла эти деньги и пошла в кино? Или в Луна-парк? Или в тот же «Макдональдс», где ей в четверг так понравилось?
Разумеется. Аспирин ведь ее обидел, не дал слушать, представьте себе, «Лоэнгрина». Отобрали у младенца конфетку... Теперь она дуется на него и просто шатается по городу.
Аспирин заглянул в подъезд соседней девятиэтажки. Дом был старый, с недоброй славой, кодовый замок на двери давно сломался, и чинить его было некому. Покосившиеся почтовые ящики бессильно разевали железные пасти, но вокруг валялись цветным ворохом рекламные листки, было темно и пахло мочой. Аспирина передернуло. Прав Вискас: район у нас поганый...
Он вышел, постоял, вздохнул и двинулся домой. И, уже миновав девятиэтажку, зачем-то вернулся и проверил второй подъезд.
Алена сидела на корточках, привалившись спиной к стене и низко опустив голову.
– Ты чего?!
Она прыгнула, будто собираясь повиснуть у него на шее, но в последний момент постеснялась, отстранилась, взяла его за руку:
– Они... все забрали. Ты прости. Я ничего не успела купить.
И разревелась.
* * *
Она зашла в подъезд девятиэтажки, чтобы переждать дождь, и встретила там троих пацанов лет по четырнадцать. Пацаны сперва спросили закурить, потом потребовали денег, а потом, захмелев от ее страха и собственной безнаказанности, принялись «обыскивать» жертву. Был рабочий день, подъезд пустовал, пенсионеры сидели по квартирам, напуганные дождем. Пацаны отобрали все деньги, потом нащупали в кармане куртки струны; тогда Алена будто очнулась и принялась отбиваться не на жизнь, а на смерть. Этажом выше открылась дверь; пацаны сбежали, на прощанье приказав сидеть и не рыпаться, иначе будет хуже...
– С самого начала надо было драться! – Аспирин ходил по кухне, пепел его сигареты валился на пол, на стол и на подоконник. – Орать надо было, эти щенки боятся крика!
– У меня сначала голос пропал. А потом они мне рот зажали, – Алена, кажется, подавила рвотный позыв. – Рукой.
– Увижу – убью, – пообещал Аспирин, сжимая кулаки. – Если ты узнаешь кого-то из них – если только увидишь и узнаешь... Сразу мне скажи. Ясно?
Алена кивнула.
На коленях у нее сидел Мишутка. Она судорожно гладила его по голове, по морде, по пластмассовым глазам. Аспирин вдруг подумал: а что, если бы мишка был там, в подъезде, с ней?
Представились почтовые ящики, заляпанные кровью под самый потолок. Аспирин зажмурился и помотал головой:
– Слушай, а я думал, что ты крутая. Я думал, ты ничего не боишься... кроме этого своего босого хмыря.
– Я боюсь, – тихо призналась Алена. – Я боюсь с каждым днем все сильнее. Мне... не верилось, что здесь так страшно, как он говорил. А он никогда не врет.
Аспирин утопил сигарету в недопитом стакане чая:
– Мой тебе совет: возвращайся к себе, пока не поздно. Если ты будешь пугаться каждого сопляка в темном углу, то тебе в самом деле нечего здесь делать. Сопляка надо бить кулаком по хрюкальцу, ногой – по яйцам, и орать изо всех сил, и бежать...
Аспирин осекся. Ему вдруг подумалось: а если бы у него в самом деле была дочка, посоветовал бы он ей то же самое? Или ходил бы, не отставая ни на шаг, в школу, из школы, и трясся бы, ни на минуту не выпуская из виду?
Как им живется, современным родителям?