Текст книги "Рождество для Измененной (СИ)"
Автор книги: Марина Эльденберт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
3. Сэт
Энтони слишком быстро сбежал вслед за Авелин, а Сэт перевел непонимающий взгляд на разъяренную Беатрис и поинтересовался:
– Мне не стоило этого говорить?
– Стоило, но полгода назад, и уж точно без явного исследовательского интереса, – огрызнулась она, покручивая в руках вилку. Беатрис самой явно было неловко от того, что она только что сделала. Сам Сэт тоже не мог представить, что у Авелин были секреты от Энтони. Он познакомился с ними, как с парой, недавно, но у него создалось ощущение, что они знали друг друга несколько жизней. Их близость не была напускной или преувеличенной, они просто наслаждались каждым мгновением, проведенным вместе, и не стеснялись это показывать. В чем-то Сэт им даже завидовал.
Беатрис по-прежнему держала его на расстоянии. Рядом с ней он менялся, учился быть человеком, а не бездушным ученым, а ещё чуткости и такту, которого временами не доставало ей самой. Она могла отправить в нокаут неосторожно брошенной фразой, одним словом. Что, собственно, и произошло на ужине.
Приглашение провести Рождество с Энтони и Авелин оказалось самым желанным подарком, а вот Беатрис пришлось уговаривать. Она не была уверена, что готова к милым семейным встречам и согласилась далеко не сразу. Все же ему удалось её убедить, и Сэт считал это своей пусть маленькой, но все же победой. Глядя в сияющие счастьем глаза Беатрис, он понимал, что все сделал правильно. После смерти родителей все семейные праздники остались в прошлом, и только сейчас он осознал, как на самом деле ему всего этого не хватало. Ей тоже, но чтобы Беатрис решила признаться себе в таком, должно произойти Чудо.
С Авелин он был знаком, но от прежней невозмутимой, бескомпромиссной молодой женщины со стальным характером не осталось и следа. Рядом с Энтони она казалась совсем молодой девчонкой, хрупкой и ранимой. Её эмоциональность Сэт заметил сразу, но значения этому не придал. До последнего замечания Беатрис, после которого влюбленных, как ветром сдуло.
Энтони Хартман понравился Сэту. Беатрис особо не распространялась, но он сам навел справки в интернете. Он не представлял, как парню удавалось все эти годы трудиться на поприще журналистики. Сэт не сомневался в его талантах, но прожженный цинизм, которым несло от статей за версту, в нем сейчас сошел на нет. Торнтон весь вечер наблюдал за влюбленной парочкой, и надеялся, что возможно когда-нибудь им с Беатрис удастся достичь такой же гармонии.
– Я лишь предположил, что новая раса сможет размножаться естественным путем, – попытался оправдаться Сэт. Он слишком хорошо её знал, чтобы предугадать надвигающуюся бурю. Портить такой прекрасный вечер ему не хотелось, поэтому он попробовал остановить ураган. Хотя и не мог не признать, что злиться у Беатрис получается просто очаровательно. – Откуда мне было знать, что окажусь прав?
– Ах, ты предположил, значит?! – она оперлась руками о стол, пристально глядя на него. – А тебе не кажется, что «новая раса», как ты выразился, имела право знать о такой возможности?! И вот ещё… – она понизила голос до угрожающего шепота. – Я надеюсь, что больше у тебя никаких предположений не было, генетик хренов! Например, исходные условия: если объект Х новой расы трахает объект Y, которая человек, и при этом они не предохраняются, им тоже светит подобный сюрприз. Подумай, перед тем как ответишь.
– Вообще-то я XY, а ты XX, если по правилам генетики, – поправил Торнтон. Очевидно, ответ оказался неправильным.
Беатрис прищурилась, схватив первый попавшийся под руки бокал и от души запустила в него. Сэт увернулся, и осколки звучно разлетелись от стены на пол. На этом она не остановилась. Ближайшее, что попало в поле зрения Беатрис – тяжелая ваза на каминной полке, и она подхватила её, отправив по тому же адресу. Если бы не реакция измененного, для Сэта это могло закончиться плачевно. Сейчас же он отметил лишь глухой звук удара в непосредственной близости и едва заметную вмятину на стене.
– Я тебе сейчас покажу правила генетики, – процедила она, и в её голосе он уловил искренние сожаления о том, что силы у неё далеко не те, что раньше.
– Беатрис, я уверен, что для тебя это безопасно, – Сэт, поднял руки вверх, с трудом сдерживая смех. Стопроцентной уверенности у него не было, но он всерьез опасался за сохранность коттеджа и его интерьера. – И не стоит браться за свечи! Мы же не хотим спалить дом?
– Платит все равно Хартман, – ухмыльнулась Беатрис, взвешивая в руке медный узорчатый подсвечник, – ты до сих пор не научился врать, профессор, а переводить темы у тебя получается отвратительно!
Сэту надоело пререкаться, и он воспользовался преимуществом, неуловимым для человеческого глаза движением оказываясь рядом с ней, прижимая к себе и отбирая тяжелый подсвечник. Торнтон нечасто так делал, потому что тогда Беатрис злилась еще больше, но ему не хотелось продолжать перепалку. Зачем, если есть гораздо более приятные занятия?..
Он поцеловал её раньше, чем она успела выразить свое возмущение. Раздражение и боевой настрой Беатрис явно шли на спад, уступая место другим эмоциям и желаниям, которые нравились ему значительно больше.
– Ты невероятно сексуальна, когда сердишься, – произнес он, когда оторвался от ее губ.
– Пусти! – яростно сообщила она, упираясь ладонями ему в грудь. Её злость как рукой сняло, но сдаваться Беатрис не умела. – Терпеть не могу, когда ты так делаешь!
– Ты тоже не умеешь врать, – рассмеялся Сэт, и тут же снова стал серьезным. – Извини за то, что не сказал о такой возможности. Я и сам почти ничего не знаю о особенностях новой расы… и своих в том числе.
Беатрис коротко фыркнула, по-прежнему не желая сдавать позиций.
– Извиняться тебе придется долго.
Сэт улыбнулся, понимая, что ему удалось добиться перемирия. Он подхватил её на руки и понес в спальню, где извинялся долго и со вкусом. Когда она заснула – обессиленная, но явно довольная его методами просить прощения, Сэт убавил свет торшера до минимума и ещё долго смотрел на спящую Беатрис. В ворохе подушек и покрывал она выглядела настолько беззащитной, что казалось страшным представить, сколько ей пришлось пережить. Шрам, оставшийся на лице, который она успешно прятала под челкой, не шел ни в какое сравнение с теми, что зарастали на её сердце. Он не мог отвести от неё взгляда, а когда к ним на постель с требовательным мурчанием пришел рождественский подарочек для Авелин и Энтони, Сэт быстро пересадил его со спины спящей Беатрис поближе к себе. Котенок довольно заурчал, устраиваясь рядом, а он вспоминал каждый миг, проведенный рядом с ней.
После его звонка Беатрис согласилась на встречу, но он не знал, чего ему ожидать. Слова Авелин о том, что у него есть шанс, вселяли в Сэта надежду, но даже сила и уверенность измененного не помогали избежать нервозности. Они договорились встретиться в Санкт-Петербурге, и Сэт до сих пор переживал свое первое ощущение от встречи с ней в летнем кафе. На ней было светлое платье в цветах, перехваченное поясом на талии, босоножки и легкий браслет на тонком запястье. Ему показалось, что она похудела и в глаза сразу бросилась челка, которой не было раньше.
Беатрис шагнула к нему, обняла и поцеловала в щеку, и за привычной напускной уверенностью, граничащей с наглостью, Сэт увидел надлом, от которого ему стало не по себе. Она призналась, что не ожидала его звонка и не пыталась скрыть удивления. Они провели весь день вместе, рассказывая друг другу все с момента их расставания. Сэт – о своем удавшемся эксперименте, новых ощущениях и визите к Рэйвену. Беатрис – о похищении Авелин, о смерти Люка, невероятном спасении и Джеке Лоуэлле.
Вечер, плавно переходящий в ночь, они закончили в одной постели, и с тех пор почти не расставались.
Сэт не знал, что думает о нем Беатрис. Временами ему казалось, что он в плену собственных иллюзий не замечает того, что она просто позволяет себя любить и быть рядом с ней. Она не говорила о чувствах, но Сэту были и не нужны слова. В каждом её прикосновении, ласке или доверительном разговоре он видел ответ, и тогда тусклая искра надежды разгоралась костром внутреннего света.
Рядом с ней он учился человечности и нежности. Привязанность переросла в нечто иное, и как бы это не называлось, Торнтон не хотел расставаться с Беатрис. Такое чувство возникло у него впервые. Наука отошла на второй план, и новые привычки сменили прежние. Сэт не оставил желания разгадать тайну происхождения измененных, но стал гораздо более осторожным. У него была Беатрис, которую он ни за что не стал бы подвергать опасности по собственной воле. Он сам, его кровь могли стать как новой ступенью в эволюции человечества, так и смертельным оружием.
Сэт согласился помогать Беатрис в поисках Сильвена и постоянно задавался вопросом, стала бы она искать его? Ревности он не испытывал, по крайней мере, ему хотелось в это верить. Сильвен долгие годы был семьей и ангелом-хранителем Беатрис и Авелин, и не раз помогал им, в том числе и самому Сэту. Его загадочное исчезновение тревожило Беатрис, да и ему самому казалось странным. Зачем измененному, а возможно уже и человеку, скрываться ото всего и ото всех? Наверняка, на то были веские причины. Возможно, помощь сейчас нужна самому Сильвену.
Торнтон прилагал все силы, чтобы найти хотя бы какую-либо зацепку касательно его или Дэи, но пока что их старания ни к чему не привели. И Сильвен, и его Лорелея**** исчезли, словно никогда не существовали, будто их двоих поглотили воды Рейна.
Возможно, они решили насладиться друг другом, оставив прошлое в прошлом, но Беатрис продолжала искать. Снова и снова сталкиваясь с её упорством в своем стремлении найти его, отчаянием и разочарованием от напрасной надежды, Сэт и сам испытывал странную смесь сожаления и потерянности. Он понимал, что пока Беатрис не успокоится и не научится жить настоящим, у них ничего не получится. Но он готов был ждать столько, сколько потребуется, и пройти этот путь вместе с ней.
Сэта разбудил дневной свет. Снег искрился на солнце – белый, ослепительно яркий, до рези в глазах, по стеклу уже бежал легкий морозный узор: становилось холоднее. Он осторожно выбрался из постели, чтобы не разбудить Беатрис, отыскал взглядом деловито вылизывающегося Подарочка, улыбнулся.
Умывался Сэт прохладной водой, что помогло проснуться окончательно. Одевшись, он направился на кухню, с которой уже тянулся яркий аромат какао. У плиты хозяйничал Энтони, колдуя над туркой, Авелин устроилась за столом с пакетом сладостей. Сам он чувствовал себя немного неловко после того, что произошло вчера, но влюбленные и словом не обмолвились об их с Беатрис вчерашнем ляпе, поэтому он решил отложить тему извинений.
– С Рождеством! – весело произнес Энтони.
– Доброе утро и с Рождеством, – Сэт улыбнулся, понимая, что прощен заочно.
– С Рождеством! – счастливо воскликнула Авелин и хитро, по-детски прищурившись, добавила. – Мы ждем вас с Беатрис, чтобы развернуть подарки.
Из-за вчерашней оплошности, Сэт даже забыл про праздник, но отличное настроение Авелин передалось и ему. Вместе с Энтони они готовили блинчики, когда на кухню вышла сонная Беатрис. В его свитере и своих джинсах она выглядела по-домашнему уютной. Потирая глаза, она устроилась за столом рядом с дочерью и с улыбкой посмотрела на него. За то, что Сэт сейчас увидел в её взгляде – нечто большее, чем неприкрытая благодарность, скорее нежность, граничащая со счастьем, и все это, адресованное ему – он был готов на многое. Будто почувствовав его, Беатрис поспешила разрушить очарование момента в привычной насмешке.
– Вам все-таки удалось вовлечь меня в эту авантюру, именуемую семейный праздник…
– Только не говори, что тебе не понравилось, – поддела её Авелин.
– Не скажу, но это же так… – Беатрис наигранно-тяжело вздохнула и развела руками, за что в неё полетело миниатюрное печенье в виде зайчика.
– Сначала позавтракаем, а потом развернем подарки, – предложила Авелин, резво поднимаясь, перехватила из рук Энтони тарелки с блинчиками, помогая накрывать стол.
Второй раз за сегодняшнее утро Сэт смутился, осознав, что вчера совершенно забыл про осколки. В гостиной было чисто: Энтони с Авелин немного прибрались, чтобы не встречать праздник в осколках. Хорошо ещё, что посуду они купили сами.
За завтраком он поздравил их со скорым прибавлением, и ответом ему были два счастливых взгляда. В этот момент ему показалось, что все происходящее – просто сон, и что завтра он проснется в Спрюс-Грув, один в своей холодной постели, или, что ещё хуже, где-нибудь на Острове в сыром подвале, обреченный сгнить там вместе с собственными мозгами. Картинка была настолько яркой, что Сэт ненадолго выпал из реальности и вздрогнул, когда Беатрис коснулась его руки.
– Что-то не так? – спросила она. – У тебя было такое лицо…
– Представил альтернативную реальность, – не стал отпираться он, – по всей видимости, у меня острая передозировка счастья.
Беатрис крепко сжала его руку, глядя ему в глаза.
– Я с тобой. Помни об этом.
Сэт с благодарностью улыбнулся и сжал её руку в своей.
Солнце за окном не позволяло надеяться, что им удастся покататься с горок и поиграть в снежки. Отраженный от снега ультрафиолет был безопасен разве что для Беатрис. Ожог сетчатки и красные пятна по всему лицу – сомнительное удовольствие. Поэтому они устроились возле ели, и, как и планировали, стали разбирать подарки.
С подарком больше всех повезло Энтони, который узнал, что скоро станет отцом, у остальных все было гораздо скромнее. Сэту он подарил бутылку коллекционного вина, а Беатрис – изящную шкатулку для драгоценностей, а для Авелин приготовил сертификат на обучение дизайну интерьера в Лондоне.
– Не думаю, что это актуально теперь, – вздохнул он, – вряд ли ты захочешь уезжать далеко, когда…
– Хартман, ты меня ещё под колпак посади! Мне только в радость сменить обстановку. Веришь-нет, но так долго на одном месте я давно не сидела. Кроме того… – она хитро улыбнулась. – Мы же поедем вместе.
Авелин светилась от счастья, как рождественская ель в паутине гирлянд, и принялась горячо спорить с Энтони, когда он отобрал у неё «тяжесть» в виде подноса со свежим горячим печеньем, только что из духовки, который было «слишком далеко» нести с кухни.
Беатрис вынесла из их спальни сонный и явно недовольный тем, что его потревожили, Подарочек. Авелин сначала замерла, а потом подскочила на месте и осторожно приняла его из рук.
– Я так и знала, что слышала кошку! – воскликнула Авелин, с деловым видом заглянув котенку под хвост. – Какой ты хорошенький! Тони, теперь нам точно не избежать помеченных углов – это кот.
Подарочек проснулся и явно был настроен поиграть. Ленты и шелест бумаги пришлись ему по вкусу. Авелин же не сводила с котенка глаз и явно была рада очередному сюрпризу.
Помня о любви дочери к желтому цвету и её стилю, Беатрис выбрала для неё красивое вязаное платье, от которого Авелин тоже пришла в восторг.
Свой подарок Сэт разворачивал долго – в одной коробке оказалась другая, во второй – третья, и так далее. Беатрис с любопытством наблюдала за ним. Когда же он, наконец, добрался до цели, то резво захлопнул крышку и убрал коробку за спину, подальше от посторонних глаз и рук.
– Что там? – весело поинтересовалась Авелин, очевидно, заметив, как изменилось выражение его лица.
– Да, Сэт, что там? – Беатрис приподняла брови, откровенно глядя на него и облизывая губы.
– Ничего, – вслух признаться передо всеми в том, что ему подарили пикантное нижнее белье, Сэт явно был не готов.
– На самом деле… – Беатрис протянула ему ещё одну небольшую подарочную коробочку. – Это была только часть подарка. Открой.
– Что там? – подозрительно поинтересовался он. В ответ она только невинно пожала плечами, постукивая пальцами по своим, пока ещё нераскрытым подаркам от него.
Ожидая увидеть нечто в принципе непристойное, Сэт чуть ли не зажмурился, снимая верхнюю крышку. Особенно это было бы некстати, потому что Авелин, у которой любопытство пересилило, приподнялась, и теперь могла видеть то, что внутри. В коробке на синем бархате оказались наручные часы. Те самые, о которых они говорили в магазине в Мюнхене. Беатрис увидела, что он остановился у витрины, и спросила, в чем дело. Сэт рассказал, что в точности такие часы ему дарил отец на двадцать пятый день рождения. Спустя шесть лет, во время одной из конференций он забыл их в номере отеля, а вернувшись, не обнаружил на месте. Вора нашли, а часы нет. Она это запомнила, равно как и его слова о том, что часы были ему безумно дороги. Конечно, это были не те же самые часы, но мысль о том, что ей небезразличны его чувства стала, пожалуй, самым лучшим подарком.
Сэт не успел ничего сказать, потому что Беатрис уже вовсю шелестела подарочной бумагой. Увидев шар с падающим снегом и миниатюрными набережными Санкт-Петербурга, она улыбнулась. На какой-то краткий миг – или же ему это только показалось – в её глазах промелькнуло смущение, с которым она быстро справилась.
Второй подарок – изящный каплевидный кулон с бриллиантами, она сразу приложила к свитеру.
– Я подумал, что он будет здорово смотреться с твоим синим… – договорить он не успел, потому что она обвила руками его шею, целуя в губы.
Сэт упустил момент, когда Энтони и Авелин с подарками и Подарочком исчезли из гостиной, а в реальность вернулся спустя несколько минут, когда Беатрис указала ему на окно. Небо почти полностью затянуло облаками: вот-вот снова пойдет снег.
– Нам все-таки удастся выбраться из дома до наступления темноты, – сказала она. Какое-то время они просто сидели, обнимая друг друга и глядя на пляшущее в камине пламя. Давно Сэт не чувствовал себя таким счастливым, как сегодня. Это был совершенно иной уровень близости с ней, и он боялся одним неосторожным движением или словом разрушить все волшебство момента.
– Я пойду собираться, – Беатрис улыбнулась ему, – а ты подними наших счастливых родителей. Они потом будут сильно жалеть, если останутся дома.
Сэт нашел в себе силы только кивнуть. Он точно не был бы разочарован, останься он дома и проведи весь день наедине с ней.
Авелин и Энтони с восторгом и с энтузиазмом восприняли приглашение поиграть в снежки и прокатиться с горок. Дочь Беатрис догнала его в коридоре, протянула ангелочка, сделанного из обычной бумаги.
– Подарок для тебя. Мы быстро, – пообещала она, – и ещё, Сэт… – Авелин крепко обняла его, прошептав на ухо. – Береги её. И добро пожаловать в нашу семью.
4. Беатрис
За двести с лишним лет Беатрис бесчисленное множество раз наблюдала, как люди готовятся к Рождеству и к Новому Году. В те дни это воспринималось иначе: сознание измененной перестраивало само представление о близости. Когда у тебя в запасе вечность, любые традиции начинают казаться смешными. После Авелин и Сильвена она не подпускала никого на расстояние выстрела, а о том, чтобы привязать к себе кого-то по кровной линии, изменив человека, и речи не шло.
Катерина, мама и отец – их образы были далекими и размытыми, и в настоящем Беатрис искренне сожалела о том, что у неё не осталось даже портретов родных. В свое время сначала семья отказалась от неё, потом она от них – ради безопасности Авелин. Праздники, которые помнила Беатрис, были мало похожи на современные семейные встречи. В основном это были карнавалы, маскарады и приемы, имеющие больше общего с корпоративами и шумными вечеринками.
Первое совместное Рождество для неё и для Авелин устроил Сильвен, в начале девятнадцатого века. Ему самому было наплевать на традиции и на уютный вечер за одним столом. По крайней мере, так в те годы считала она. Но что Беатрис вообще о нем знала?
Этот мужчина всегда оставался для неё загадкой. Петер Янсен, Этьен де Виньоль или ставшее привычным Сильвен – три имени из длинной вереницы тех, под которыми он действовал. Авелин говорила ещё о двух, известных ей – Массимо Марино и Джошуа Миллер. Она же рассказала о его квартире в Париже, куда Беатрис отправилась первым делом. Никаких зацепок она там не нашла, равно как и в доме в Германии, куда он приглашал её ещё в те годы, когда их отношения можно было назвать человеческими. Создавалось ощущение, что его просто никогда не существовало.
Беатрис не хуже него умела прятаться и заметать следы, но сейчас ей было не по себе. Казалось бы, с чего? Они расстались больше столетия назад, не так давно Сильвен вернул ей жизнь взамен потерянных в ощущении смерти Авелин лет. Он не откликнулся, когда она звала на помощь, и не было никакой возможности узнать: то ли он по собственной воле исчез, то ли с ним случилось что-то серьезное.
Беатрис была небезразлична его судьба. Именно поэтому они вместе с Сэтом – за что Беатрис была ему искренне благодарна – сделали все, что в их силах, чтобы его разыскать, но не обнаружили ничего. Ни единой ниточки, которая могла привести их к Сильвену.
Иногда Беатрис начинало казаться, что все так и должно быть, что нужно просто жить дальше, но снова и снова возвращаясь к нему – мысленно и в воспоминаниях – она понимала, что ещё не готова. Слишком многое осталось в прошлом: то, что их связывало и в то же время разделяло. Годы близости и целый век холодной отчужденности, детская влюбленность и категоричное неприятие взрослой женщины. Она резко оборвала их отношения на побережье в Испании, намеренно отдалившись от него. Насильно, по крупицам выдирая из сердца остатки чувств к нему, потому что лишь Сильвен мог стать её спасением. Вот только Беатрис этого не хотела. Её душа была черна, как ночь.
Она не знала ни его настоящего имени, ни тайн, что скрывались за его беспечной галантностью и полуулыбками. Все, что у неё осталось – полузабытый призрачный образ в воспоминаниях: себя настоящего он никогда ей не показывал. Полунамеки, полуправда, обходительность – всего лишь красивый фасад, за которым могло скрываться все, что угодно.
Мысли о Сильвене не давали покоя, и когда Энтони позвонил с просьбой устроить для Авелин праздник, Беатрис колебалась. Она не была уверена, что готова к такому, да и в том, что в принципе хочет чего-то подобного. Семейные посиделки после двухсот лет за плечами, когда в мире творится непонятно что? Серьезно?!
О какой семье вообще идет речь?..
Если бы не Сэт, Беатрис ни за что бы не согласилась. Именно он убедил её в том, что для Авелин это в самом деле важно и нужно, и почему-то она ему поверила. Поверила и полетела с ним в Нью-Йорк, а до этого они вместе ходили по магазинам, выбирая подарки. Праздник – значит по высшему разряду. Часы она купила ему на день рождения, но по такому случаю решила подарить на Рождество. Беатрис показалось, что Сэту будет по-настоящему приятно: не столько обрести утраченный подарок отца, сколько её внимание. И она оказалась права.
Беатрис никогда не была религиозна и сентиментальна, но в этом году по собственной воле поддалась светлой, невероятно прекрасной атмосфере зимнего уюта, которой любой город наполнялся в преддверие Рождества и Нового Года. Разноцветные гирлянды и пестрые ели в светящихся окнах, множество людей на улицах и в торговых центрах, которые спешили выбрать для самых близких подарки – она будто не могла надышаться магией предпраздничного волшебства. Сейчас даже странно было подумать, что всего этого могло бы и не быть, откажись она от предложения Энтони.
– О чем задумалась?! Эй! – в неё прилетел снежок, метко запущенный Авелин.
– О судьбах Вселенной, – пробормотала Беатрис, одним движением зачерпнув снег и запуская ответный снаряд. Разумеется, дочь увернулась. – Жульничаешь!
– Просто у кого-то прицел сбит, – Авелин показала ей язык, – и что там с судьбами?
– Мы все умрем.
– Беатрис!
– Я безумно давно Беатрис, и за это время мало что изменилось.
– Вот именно!
– Дамы! – вмешался Сэт, подхватывая Беатрис под локоть. – Предлагаю командную игру в снежки. Скажем, до пяти попаданий.
– Тебе не кажется, что вы в заранее проигрышном положении? – подзадорила Авелин, заранее зная, на что она поведется. – Нас двое, а вас – один и… двадцать пять сотых.
– Смотри, как бы эта двадцать пять сотых не надрала тебе задницу! – рыкнула Беатрис, снова собирая снежок, на этот раз напоминавший по размерам приличный мяч.
В конечном итоге было решено, что чтобы уравнять шансы, будет мужская и женская команда. Прятаться за деревьями, убегать и падать в снег было весело, и она призналась себе, что давно так не смеялась. Разумеется, они с Авелин победили, используя женскую хитрость. Её журналист чуть ли не с ума сходил, когда она падала, и это сразу давало Беатрис преимущество. Что же касается Сэта, он постоянно промахивался, потому что боялся не рассчитать силу. Может ли снежок, пущенный измененным, пробить дыру в человеке, она не знала, но вот сломать ребра или раскрасить кожу синяками – вполне. По всей видимости, Сэт думал о том же, поэтому и доставалось от него преимущественно деревьям, зато Беатрис его не жалела.
После окончательного и бесповоротного разгрома мужской половины, Сэт предложил покататься на санках, но Энтони категорически воспротивился.
– Эй, ты меня заманил сюда как раз предложением покататься с горок! – требовательно напомнила Авелин.
– Это было до того, как я узнал. Никаких горок. Разве что слепим снеговика.
– Хартман, не будь занудой! Я же не фарфоровая.
Сэта забавляли их перепалки, а Беатрис снова задумалась о Сильвене, и ей стало не по себе. Она провела рядом с Дарианом вечер, и расплата за непослушание была страшной. Он же работал на него сотни лет. Сильвен всегда взвешивал свои решения и их последствия и никогда не переступал черту, но что, если у него хватило безумия пойти против Дариана? Иначе зачем он оказался рядом с Дэей?..
– Горки или снеговик? – поинтересовался Сэт, но без особого энтузиазма: очевидно, успел заметить перемену в её настроении.
– Не терпится вывалять меня в снегу, пользуясь своим преимуществом?
– Конечно.
Снова начался снег, который понемногу усиливался и ближе к вечеру грозил перерасти в настоящую метель. Начинало темнеть, и Беатрис зябко поежилась, обхватив себя руками. Если бы они отдыхали вдвоем, можно было бы спокойно уйти в дом, но портить праздник Авелин ей не хотелось. Да и Сэт давно не чувствовал себя таким счастливым. Он признался, что настроение у него действительно было рождественским и отличалось от прошлогоднего, когда он довольствовался тремя банками пива, собственными переживаниями и одиночеством. Пришлось играть роль до конца, улыбаться и искренне верить в собственное веселье.
Беатрис не могла не признать, что идея Энтони оказалась успешной. Авелин была счастлива, и если бы не мысли о Сильвене, к которым добавились и воспоминания про Люка, Беатрис могла бы сказать то же самое и о себе. Она была рада, когда все засобирались в дом. Стянув верхнюю одежду и разложив её у камина сушиться, она сослалась на то, что немного устала и попросила, чтобы не забыли позвать к ужину. Беатрис не хотела портить праздник остальным, но и улыбаться тоже больше не могла. Год назад, в это самое время, у Люка ещё была надежда. А потом она отдала его в руки Лоуэлла.
Они с Сэтом много разговаривали на эту тему – однажды данный себе обет молчания не сработал. В первый раз разговор затянулся на ночь, и Беатрис засыпала на его руках, чувствуя, как боль и гнетущее чувство вины понемногу начинают отступать. Попытайся она молчать – эта тема просто поглотила бы её без остатка, выжигая желание жить, как когда-то уже произошло. После «гибели и воскрешения» Авелин.
Свернувшись клубочком на постели, в темноте, Беатрис смотрела в окно. Снег валил огромными хлопьями, в темноте зимнего вечера деревья возвышались неприступной стеной, и она подумала, что хочет остаться здесь навсегда. Отрезанной от мира и ото всего, что не давало покоя. Если бы только это было возможно.
Полностью раствориться в фантомном присутствии неизбежного одиночества ей не позволили. Авелин постучала в дверь и, не дожидаясь приглашения, прошла в комнату. Она не стала включать свет, просто села рядом с ней на краешек постели.
– Расскажи, как ты?
– Лучше всех, – отозвалась Беатрис, мгновенно уводя разговор от своей персоны, – рада за тебя… точнее, за вас. Почему ты сразу ему не сказала? Мне было весьма неудобно, когда я оказалась в роли диктора новостного канала «Личные Секреты Авелин».
– Боялась, что Тони не захочет ребенка. Мы же все-таки не совсем обычная пара… Точнее, совсем необычная. Теперь понимаю, какая я была глупая.
– Он ещё не слишком далеко отошел от своей человеческой ипостаси, поэтому считай, что вы оба отделались легким испугом. Кроме того, он тебя любит.
– «Кроме того»? Ну спасибо!
– Шучу.
– Знаю.
Они помолчали. Рядом с Авелин можно было не притворяться, что все хорошо. В эти два дня у Беатрис получилось ненадолго расслабиться, но у всего свой срок. Похоже, её лимит на безоблачное небо, сахарных котят и розовых слоников вышел.
– Думаешь, он еще жив? – Авелин не нужно было уточнять о ком речь. Сильвен.
– Я не знаю, что думать, – после короткой паузу произнесла Беатрис. – Он мастер маскировки, но не представляю, что могло его заставить стереть с лица земли все, что связано с любым упоминанием о нем и его легендах: все счета, все номера. Квартира выглядит так, будто там никого не было уже давно, дом в Германии тоже. Он выглядит, как заброшенный пустующий особняк. Когда я ходила из комнаты в комнату, у меня создалось ощущение, что там в каждом углу сидит призрак.
Авелин покачала головой.
– Ты говорила что-то про Дэю…
– Дэя, да. Они приходили к Сэту вместе. Ты представляешь, что он мог делать рядом со слетевшей с катушек Древней, ненавидящей Дариана? Разве что только он сам умом тронулся. Я не представляю, куда ещё идти, куда ехать… и с чем мы можем столкнуться. Если бы я была одна… но кажется, я впервые за долгое время понимаю, насколько я не одна. Наша милая семейная встреча только больше все запутала. Ты родилась особенной, и этого я изменить не могла, но сейчас у меня есть выбор. Остановиться или идти дальше. Мне есть ради кого жить и есть, чего бояться. Никогда не думала, что скажу такое…
Она усмехнулась и села на кровати, провела руками по волосам, отбрасывая их назад. Проклятая челка вечно мешалась и лезла в глаза, но избавиться от неё не представлялось никакой возможности. Постоянно видеть свежий глубокий шрам, который на холоде к тому же ещё и темнел, Беатрис совершенно не хотелось.
Авелин подалась вперед и обняла её.
– Думаю, он бы принял любой твой выбор. Если он захотел, чтобы мы не нашли, значит, так надо, – она поцеловала её в щеку и крепко сжала руку в своей. – Пришло время забыть о прошлом и жить настоящим. Дай Сэту шанс.
