Текст книги "Сняв ненужную суперобложку... (СИ)"

Автор книги: Марина Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Чиркова Марина Витальевна
Сняв ненужную суперобложку...

ЕХАТЬ

...в красный трамвай и ехать. разума с кулачок,

рюха твоя, прореха, ореховый мозжечок.

где прорасти-добраться? сто первыми сентября,

пальчиками акаций – до стриженого тебя...

чтобы: такие дети, всё-то игра одна!

вот он, гляди, "секретик", таращится из окна:

кричный, коричный город, каменный шоколад,

улочки (злить и спорить), дворики (целовать),

дерево – сеть и дверца, кость и живучий альт -

солнечными младенцами сыплется на асфальт...

клеить кленовый «носик»? а, да и так чудно!

чей-то случайный взрослый присматривает за мной...

КАРАНДАШОМ В СЕНТЯБРЕ

...если лес и шелест, то вот, всклокочена,

на виду повыставлена не по уму,

а внутри одно, остриём, отточием

белокоро-письменному ему:

белокоже-лиственному пройдохе,

сукровично-слёзному, где надрез,

а слова – зализывать и по крохам,

в дорогое ряженые и без...

–

...бездумно, нога за ногу, а верхом течёт холод,

и гончая, подбегая, на лапы кладёт голову,

во след, и зрачок тёмный, и мех рыжина с белым -

она или я? точно уже не пойму первой;

и вызубрен от заглавных, выслежен до окончаний,

вылизан всклянь, усталый, один изо всех горчащий,

в крови его серый порох и красный воздушный шарик,

и зим тому... и не трогать, баюкать ещё маленького,

и буквы нежней пальцев, и вдох, как листок, длинный.

тихонько стеречь дальнего, брести письмецом ли, ивами...

–

ива сбрасывает кору и бежит в отлив.

звёздочки ареол вместо бывших веток.

море трогает. отполируйте до человека!

в новой жизни, смерти, голосе, сне...

море волнуется раз, выговаривает: иве-т-та...

и выбирает листики, божьих коровок из пасмурной гривы,

укладывает на голыши, подвязывает ламинарией-лентой,

и уходит... и вот ты идёшь ко мне

(а думал, купаться). здешняя, да? – привет?

ЧЬЯ

1

...Чья жар-птица облако сахарной ваты скомкала?

Ты... Песчинки в шлёпанце... Берег – ломтик лимонный

на стеклянной (всклянь) каёмке ликёра... А сколько

нас, разноцветных осколков смальты – на Мальте?

Альт или кобальт? Плутаю пО небу пальцем,

рисую знаки (просто – просыплю – просо) вопросов...

Впросак, в сачок мотыльковый. Здесь есть мотыльки?

Напротив

дремлет фламинго на двух коктейльных соломках...

Долгий глоток... Вплавь... Расплавь -

не знакомы?...

2

П ервая – я, но потом вернёшь мне

О стролиста заросли, ангела пёрышко,

Ц арицу-бабочку (улетела),

Е дкий сок океанской мели,

Л ьдинку зрачка, южный загар,

У зкий певчий бокал...

Й од и ранку – правда?

В ЯНВАРЕ

Пойдём смотреть на реку в январе.

На спину серого колючего дракона,

чешуйчатого, спящего, большого,

обваренного холодом. Затоны

полузатёрты снежным наждаком.

Ни голеньких на берегах, ни катерков.

Совпавших губ обветренная кома

застрянет долгой трещиной в ребре.

Помпончики проворных снегирей.

Дракон подслушает озябшие слова,

но не откроет солнечного ока,

не шевельнёт хвостатую метель.

Как ты и я, он прячет летний день

на глубине, где обморочно-кроток...

Где крови скомканная шёлковая лента,

где лодка тонущих от вдоха до коленных

изломов... Хитрый. Мы глядим на острова

и греем руки друг у друга в рукавах.

ДИПТИХ

1 (сквозь белое)

какого цвета след во след,

на слух рассыпанное слово?..

как снежный порох, белый свет

и чистый лист – неизрисован.

иди сквозь белое, пока

январь (моргнёшь – и сразу лето):

вся мимо пальцев, языка...

но – кружево: полураздета

в предчувствии и сквозняках,

не деться, да, – и, нет, не спрячет

себя до тёмных донных трав,

до слёзки стёртой и горячей -

река ли?.. в бережный камыш,

навстречу, в плавящую медь -

под жарким свитером зимы

к вспотевшей коже прикипеть...

2 (всё, что несла тебе)

в сухих коробочках «нельзя»,

в зелёных "можно" колосках -

всё, что несла тебе сказать,

не умещается в слова.

всё, что несла тебе шептать...

горы кружавчатый подол,

и лыжником – издалека,

и голос пуст, и стебель гол.

но как по зёрнышку – не врозь,

а просто через зимний сад

блестящих скальпелей насквозь

просыплется – и под, и над,

повадкой пальчиков слепых

чтобы запомнили согреть -

пока растерян на двоих

весь белый свет и белый снег...

СМОРОДИНОВЫЙ ЛЕС

а солнце – сквозь смородиновый лес

по тёмно-красным, розовым и белым

упругим бусинам прихваченным губами,

упрямым косточкам прикушенным легко...

(а там по краю: ива наизнанку

за пыльной тучей вскинута вдогонку

и от беззвучных судорожных молний -

которые одни и гонят ветер

вперёд товарняков и вертолётов -

уже знобит, метёт озон безумья...

и бьётся телефон – живой пескарик,

и оборвав натянутую леску

без плеска – в тишину, во тьму как в омут,

в расколотое зеркало как в сушь...

о нём, о немоте... в огне, во гневе...)

...утренним родинкам примятых летних ягод.

нет, мы другая половина неба,

где край листа двуручною пилою,

зелёным леденцом и двуязычным

блужданьем на просвет, на шёпот: слышишь,

садовник знает для чего привито,

а веткам незачем, им только дрогнуть

и прижиматься мокрым срезом к срезу,

и прирастать вживую, обнимая...

плести смородиновый лес... прилипших мошек,

мышей летучих с тонкими резцами,

грызущих нежный сахар полнолунья

и распускающих одежду у влюблённых

до нитки, до последнего, до "кто ты?"

БАБЬЕ ЛЕТО

1

в горьких вьюнах, пижмах,

головках чертополоха

лечь и молчать: вышит

выше, вишнёвей вдоха,

вырезан из ржавых

крыш жестяных, горячих -

кровным листом каштана...

(шёлковая иначе,

спряденная чужими,

сотканная вслепую

жилка, тропа ли в глине,

трещины тень?..) разуюсь:

розы густой бронзы,

мята глухих, мягких...

просто молчать. возле.

ежа, репей, мятлик...

2

нечаянная но закрой глаза

и весь собравшись на кромке губ

о как ты будешь ловить меня

и ждать во тьме чтобы вновь и вдруг

как вздрогнешь трогая где трава

уколы кончиков мокрый ворс

хвоинок спутанных стрекоза

блесной зависнет слезясь насквозь

чешуйка рыбья не сколупнуть

поймал русалку терпи обняв

нежнейшей судорогою рук

и ног впивайся а вот слова

в которых знаю почти что груб

и небо навзничь легко легло

наждак загара волос овсюг

а мне нечаянно так тепло

3

где ночные-чёрные волосы твои

жесткая неглаженная лебеда

если потеряюсь только не прогони

летнее ли ворохом и чехарда

порох тёплых тропок звон семян-узелков

пальцы разнимаю едва да едва

шёпотом в макушку выдыхать мотыльков

где слова не сломаны о слова

ПТИЦА

Ветер!.. На сотню сторон – ветер...

Заметает пылью снежной, бережной

лёд в глазницах вчерашних следов.

Темна зима, и кроме – ничего, ничего...

И только птица-синица

день-день

говорит тонко – будет весна, разбудит!

Глупая птица! Холод сдует тебя.

А она – день-день...

Вьётся ветер, жаром несёт песок, песок...

Красный бисер швыряет в глаза.

Широка пустыня, глубока до дна,

ни росинки пропащей – нигде, нигде.

Лишь какая-то птица

пить-пить

повторяет – иди, вылупится родник!..

Глупая птица! Мираж, сон высосет тебя.

А она – пить-пить...

А с обратной стороны сна – дождь, дождь...

Сетью опутал, утопил цветы и цвета.

Вода, вода: никогда, никогда...

Но откуда-то сверху -

упрямая птица:

синь, синь!

Выплывет небо, вспорхнёт небо!

Глупая птица, мокрая серая птица...

А она – синь, синь...

Вода и ветер песком стирают твои следы.

Невозможные, почти невидимые следы.

Нет – никого – нет...

И только глупая безумная птица,

прыгая по веткам рёбер,

высвистывает -

где-нибудь, когда-нибудь...

Когда – ни – будь.

ЭТАЖИ

эта жизнь.

её этажи, витражи, виражи.

ты л(жив)?

вопрошают через стекло.

плоско, гладко, бело, светло.

отвечаю -

лечу, я чай-

ка, почти излечился, чай

вот завариваю. разговариваю.

тонет в облаке земля-

ника.

то не ты, то не я – плыви к ней

в высоты висячем лесу.

а листва далеко внизу.

глубоко не видать. не спрыгнуть.

птицы.

птицы – бывшие рыбы.

посмотри сквозь воздух: тонка

спица глобуса и волчка.

закру-

жить.

не дрожи. ножи?

с отражениями

дружи.

нена-

видишь

себя в зеркалах.

ок-

нах.

ТИЛИБОМ

жили-были... жили-били,

жили-пили/пели/выли

сосны-ели, топи-мели,

еле-еле кашу ели

стыли-спали

с молоком

сели-встали

так о ком

небылицы?

лица.

были?

рамы мыли.

были-сплыли...

я ли – ты ли...

мы ли – или?..

КОНТУР

вымыто, стёрто. я – только контур.

пробегая, его заполняют

чужие собаки,

мальчишки,

мамашка с коляской и книжкой

(какие блестящие спицы),

синие птицы – голубки на бульваре,

в наушниках парень.

а рядом, чуть за угол -

уголь,

шаткая алкашня,

смуглые грузчики

ждут, жгущее солнце степей,

недоумённое, сонное... эй, не пей!

сор и асфальт.

альт -

это уже река -

даль-

ше слышится. из ушкА

нитью упрямица тянется.

да, вода.

ну куда?..

едко, как в дверь соседка,

непрошенным лыком в строчку -

не-видите-заперто-на-цепочку,

придерживаю рукою – не беспокоить!..

нет, – синее и зелёное... незабелённое...

"ты же была русалка, жалко...

на, вспоминай -

месяц, май...

и не маши – дыши...

камыши..."

часы протискиваются боком.

хватит, пора.

эхом, охрой

зеркальце поворачивается внутрь,

прикрывается рисунком знакомым.

приветики, вот я и тут, -

дОма.

СЛОВАМИ

1

наив или наитие иль смехом

и мёдом но на вкус неосторожно

(колючий плод каштана – сердцевина

и пульс, и ласка-хищник этот случай):

вдохнувши раз, не выдохнуть. аиром

или другою страстоцвет-травою

вросло... в сибирских реках, мне сказали,

во льду умеет рыба спать до лета.

а я чему училась? не пойму, но

как золушка по бусинке капЕльной,

по кровной ягодке рябиновые бусы,

по буковке нанизываю – имя...

...наив или наитие иль смехом и мёдом...

2

Всё потому, что слово – те же губы,

с которых оно шариком воздушным,

с которых воробьиной че[пушинкой],

пчелой болючей, косточкой граната...

Всё потому, что губы – те же страны,

а ст[раны] – это встречи, то есть у[час]ть,

родство, какое [боль]ше чем медвежий

косматый космос но и [мель]че крохи...

А наши кр[ох]и – те, кто нам острее

и нас самих, и самой близкой речи,

но даже к ним мы не плывём немыми

пока из губ дыханье, то есть слово...

Вот потому... поэтому, вернее...

ЗНАТЬ

Я хочу знать о тебе всё.

Зачерпнуть раньше твоих слов.

Городов жилых и проезжих сёл

затвердить географию набело.

Как шуршит в кедрах глухой дождь,

как бежит по коже капля воды...

Называя: брат, понимать: ложь,

но честней прочих её ходы.

Как блестит в дебрях волос – соль,

как красно солнце с изнанки век, -

повторять этот язык вдоль,

поперёк, насквозь и врасплох, в разбег...

Как растут бережно семена,

как шатает бешеных дрожь земли.

Как другие пили тебя до дна!

И о тех, которые не могли...

Я бегу выиграть сей звук -

древний космос полон муры, туфты! -

но его джаз-бэнд о тебе вдруг,

и гремит во мне потому что – ты...

Я шепчу, и ветер ерошит ворс

дыбом вдоль хребтины тянь-шаньских гор;

я хочу, чтоб он и в тебя врос,

золотой септический септаккорд, -

чтобы ты слышал в нём ноту Si

и в её синь пропадал, спасён

из песков-льдин-неводов, и

чтоб хотел знать обо мне – всё.

ПИТЬ

Ты ведь не знаешь, чтО там.

С первого же глотка

лопнут горячим потом дойные облака.

Осы сосковых зёрен, бёдер нагар/прострел,

голос твой станет чёрен, станет зрачок твой – бел.

Встанешь, шагнёшь по шпалам, даль это сталь колен.

Путь развернётся алым, зелень плеснёт из вен.

Две поднебесных нити снижут желток и синь.

Разве же ты – не птица? Только беги! неси

дробью безумных пяток, мельницей ног и рук -

нерастворённый запах, неотражённый звук!

Скорый по взлётке рельсов, выше-гляди-сметёт!

Веткой срывая время, навзничь листая – всё:

Та, что ещё разлюбит, вновь первый раз с тобой...

Станут слюдою губы и шоколадной – боль...

Канет закат на блюдце, выплывет в бирюзе

дом, где тебя дождутся, где одному тебе

дальний ночник крылечка – ближе, теплее...

НЕТ!!

Это – ослепший встречный!.. И – оборвётся свет...

...Чашка с отбитым краем, трещинная змея.

Что в ней? сама не знаю, яд или просто – я...

ЧИТАТЬ

...по обрезу слов – босыми подушечками безымянных,

через абрис снов – осмелевшим кончиком языка,

от верблюжьих колючек кириллицы до лоскутка дыхания,

просыпая в кофе (Корфу?) пробелы – Сахару сахарного

песка...

...между выпуклых строчек вен, виннокрасных родинок

двоеточий :

сняв ненужную суперобложку, полями за склейку ресниц

ведя -

то ла(донно) вдоль корешка, то ли лодочкой-оморочкой, -

но на слух тебя, и на вкус тебя, наизусть – тебя...

ДОРОГА НАД

Котёнок-неженка вдох и мех,

а млечное блюдечко горячо!

И гжель боди-арта – на самом дне

в тебе, не дотронувшемся ещё.

Дорога над ненасытна ввысь

раскинув в стороны облака,

и след самолёта широк как кисть

во мне, не дотронувшейся пока.

Светлы на белой ночи холста,

зажмурясь ляжем в едину тьму,

друг друга по родинке прочитав,

друг друга по буковке расстегнув

до дня, дымящегося рекой,

кошачьей шёрсткой в карандаше,

друг с друга выпитым молоком -

до нас, дотронувшихся уже...

БЕССОННИЦА

Совы... бесовские и невесомые,

вспомнятся: дрёмой плывёшь, но – коготь

где-то с изнанки... Скажи мне сонное,

то ли с английского, то ли – другого...

Вдохом поймай, отпусти на выдохе -

дёрнусь, но снова – ручные, ручьёвые

волосы, полосы светлые... вылетит

слово... моё ли, твоё или чьё оно?..

Слово-совёнок, гнездо его – жжение,

раж: на рожон через брайль многоточия

буковкой м(алой) – руки продолжением,

снежным крылом – продолжением почерка...

ПО КРАСНОЙ НИТИ

– Чего в такую рань? Эх ты. Легко ли

чём свет вставать, встречать идти старухе?

– Мне, бабушка, хотелось повидаться,

давно не говорили мы с тобою.

– А с дочками что не до разговоров?

– Да выросли они, живут отдельно,

к чему мешаться у чужого счастья,

я лучше к вам – ведь часто собиралась.

– Ну заходи. Дай поцалую... дылда.

Дом-от большой наш, и обняться есть с кем.

Мы все с тебя глаза-то не спускали,

не ждали правда рано так, но что уж.

– Что мама?

– Младшая моя краса и ныне!

Умней всех вас, всех лучше шьёт и вяжет -

светлее снега, легче паутинки!

Лишь тёплые ей вещи не даются.

– А папа?

– Нет, его ты не отыщешь.

Напрасный труд. Твой дядя тут пытался

свово сынка беспутного... соринка

во ста стогах. Но суть не в них, а вот где:

все, кто пришли – по кровной красной нити.

А белая не выдержит натяга.

– А как... не знаю, спрашивать...

– У нас он. Не толкошись, врачи сказали надо,

так им видней. А этот воздух лечит

и хвори, и обиды.

– Расскажи мне.

– Обычно здесь не любят нерождённых,

но твой весёлый. Мы назвали Ваней,

чтоб не забылось, каковы – дары.

Смотри-ко, вот и он. Беги, Ванюша,

встречай скорее маму. Зачерпни ей

пригоршню слёз, лицо умыть с дороги,

и молока грудного – ждать и пом[нить].

ЧТО ЭТО С НАМИ

Макать ба(ранку) в молоко,

легко довольствоваться малым

и, гром заслышав далеко,

уткнуть теплее в одеяло

мигренью раненый висок -

а в со(снах) капли и и(гол)ки -

и, от(вернувшись) на восток,

глаза закрыть и, будто с горки,

скользнуть... скользить, в ладони, в (те)нь

внутри(утро)бную, и глубже,

сквозь мякиш, в млечную капель...

А дождь – зашёптывает уши...

...В кроватке возится дитя,

укладываясь поудобней,

пихаясь пятками, кряхтя...

...А горка кажется о(гром)ной,

всё выше, выше, выше – и

вот-вот поймёшь из тайных знаков

бегущую строку: они...

...но дрёма... тьма... и гром куда-то...

Так мы течём водой в ночи.

Совместны, слиты, слитны, гласны

молчаньем тысячи причин,

нежны, нужны и ненапрасны...

Что ж это с нами? Говорят,

сквозь сны, как в щёлку-не-пробраться,

слепые смотрят в райский сад,

весь в блик(ах!) солнечного кварца.

40 (подражание Лорке)

Сорок сорок хвостами метут по снегу.

Сорок сорок рисуют углём и мелом.

Сорок сорок ко мне прилетели в гости.

Клюйте: зерно, ладонь до костей, и кости...

Сорок сорок взлетят и поднимут ветер!

Ветер сольётся с небом – одним на свете!..

Сорок сорок взлетят многокрылой птицей.

Я захотела в стае другой родиться.

Сорок сорок оставят следы в тетради.

Чёрные в белой, пре(красного) слова ради.

ГИЗЕЛЛЕ

1

Сквозь твои черты

прорастут цветы -

розы в сто шипов, раскалённый мак.

Дно стеклянных дней

(говори о ней),

об одной о ней, да не просто так:

Золотая пчёлка отыщет щель,

проползёт бедром

(а ужалить жаль),

а потоп – потом,

а тепло – теперь,

остальное – шёлк, лепестки и май...

2

Гизелла танцует. Шаги будто дразнят споткнуться.

Шипы золотые на злых каблуках этой птицы.

Рисованой бабочки певчей, цветка перелётного.

Гизелла нежна обожжённо, а сальса опасная длится.

И тянутся ветви лесные к рукам её с гжельского блюдца.

Гизелла поёт. Шёлк и перец, торнадо и краеш-

ком – сл(ад)кая соль-не-просыпь из ресниц ошалелых!

У клетки витой, золо(той) есть открытая дверца – Гизелла,

Гизелла, Гизелла!.. – терзать твоё имя, пока обнимаешь...

Глаза: оп(рок)инутый обморок, лава и лёд их...

3

Нечаянный этот коктейль не похож на твои,

но он для тебя, о тебе лишь. Вот так с утра

покажется: рядом, руку лишь протяни,

и тянешь руку, и вздрагиваешь – вчера!

То памятной мяты уменье всплывать, тонуть,

кру(жить)ся чаинками, ткаться в узор ковра -

В глазах у идущих мимо теперь не хватает чуть-чуть:

гречишного мёда Ташкента, нью-йоркского серебра...

...И снится: гитара – пламя, а голос – волна (война!),

прозрачная рыбка – сердце, и пальцы – кривой коралл,

а моря опять не выпить, а надо до дна, до дна,

и слух уже не отнять, и век не сомкнуть, и стран-

но вдруг смешаю в ладонях – тебе, тебе:

три лёгких слова, слезинку хмеля, смешинку дня...

Дотронься кубиком льда до трещинки в нижней губе

и ты почувствуешь, как я целую тебя.

ПРОЗРАЧНЫ...

1

А вот: налегке-отвлекаясь-хотя-бы -

когда холодок или смотришь насквозь,

я вдруг представляю что это сентябрь,

прозрачный и утренний, тонкая кость:

...в чуть ро[зов]ом платье, ласкающем спину,

скользящем и с чёрною лентой-змеёй...

Но нет – понимаю едва половину

из буквиц-осколков в ночи надо мной,

а сколько ещё их найти, обнимая, -

ладонь как зрачок и зрачок как ладонь!..

И лента по полу... а впрочем, не злая...

(а лава внутри хр[уст]аля и не тронь)

2

у огня -

острые края.

лучше не трогай.

иди своей дорогой.

от воды -

холодные следы.

глубоко не лезь.

по краешку, здесь.

мутный горизонт.

ушёл чёрный зонт.

остались вдвоём

костёр под дождём.

утонем? сгорим?

дым...

3

Прозрачны твои колени,

Стеклянны твои шаги.

Тату полуденной тени.

Зрачки полночной реки.

И ты ещё раньше знала,

Кем стану тебе (позволь):

И вкус моих губ был – алый,

А цвет – карамель и соль...

СКУЛЬПТОР

Тяжкой дверной пружиной,

трещиной рта в слюде.

Жаркой иссохшей глиной

скалы брели к воде.

Долго – легла усталость

облаком на откос.

Ночь широко плескалась

в реках твоих волос...

Сажей лилось по жилам:

зябкой блестеть р(осой),

стёртым кружить винилом,

гнутой сшивать иглой

чудный, чужой, внезапный

левобережный пульс,

влажный как вдох, по капле -

мимо, не выдав вкус...

Снилось: ле(пить) на ощупь,

слепо вбирать чер(ты),

сон – значит можно проще-

нья не хотеть, шестым

слухом, чутьём к прорехам

звёздных медвежьих шкур

вспыхнуть – ножом и эхом!

кромкою льда во рту...

Небо горело стужей,

кралась краями тень,

правил резец всё глубже,

ноготь луны задев,

острые козьи тропы -

в самый зенит почти...

Мимо? И мим протопал

тапками, отпустив

красный закат усмешки,

вкривь, за рельефы лиц.

Скульптор – незряч, конечно.

Не разжимай ресниц.

СПАТЬ

ребёнок внутри шевельнулся – и спать

в своей округлившейся мягкой кроватке.

а сердце стучит то под левой лопаткой,

то где-то на ветках, где осы звенят...

а сверху соседи бросают в траву

с балкона пустые бутылки от пива, -

вот так и живём, вот так и живу:

бездумно, по-летнему, небережливо...

кто скажет, что завтра? кто вспомнит вчера?

что линия жизни двоится, не скрою!

(бутылка опять пролетела. одна.

упала.) а сердце – оно не моё и

то тихо блестит, как луна сквозь листы,

то вдруг рассыпается в ночь светляками...

огни сигаретные рдеют и тают...

ребёнок, не спишь ещё? жизнь – это ты-

сячи снов...

ТО ЛИ РОЗОВАЯ ЛЬДИНКА

То ли розовая льдинка,

синь и даль?

Это солнце – погляди-ка

в календарь! -

Разбудило сто капелей

ото сна.

Оглянуться не успели -

и весна!

Вот и туфелька-обновка

в самый раз.

Золочёная подковка,

на заказ.

Сомневаться

что там будет впереди?

Приходи поцеловаться,

приходи!

ИЕРОГЛИФИЧЕСКИ

Мужской иероглиф блёкнет, прочитан.

Смысла в нём оказалось не слишком -

не то чтобы совсем, но

гораздо меньше, чем до-

тронься: цветка обле-тающей вишни

ты-

чинкой о-кажешься лишней,

хрен васаби – острая зе-

лень,

уст-

алость,

скользят ко-лени,

лень вн-утренняя...

гадаю: ког-да... тяжело лом-аю

об иероглиф язык, тво-я

Я-

пони-я...

Ма(лень)ких лошадей края,

кра(сны)х коньков крыш...

ч-шшшш...

АЭРО

...тенью скользя-задевая спящие города

движется самолёт медлительно как всегда

мошкой ползёт упрямой к рассвету да-

льние уносит страны в глазах вода

с неба а в коже жар задержался там-

тaмы крови в далёком где-то ещё, но сам-

о!лёт возвращается и крыла-

ты и я и новая жизнь легла

завтрашняя, на огни на земные ран-

ние и утро сквозь тучи краснеет нам

ли про него грустить то летит когда

тенью скользя-задевая спящие города...

ТЕНЬ ЛИ БО И ДРУГИЕ

...слу-

чайны розы-

грыши, в небе чай-

ка, сто видов чая-

ний в огне печа-

ли...

а жизнь пре-

дательская штука еже-

ли ты в китае я же на-

ивна хуже не-

жных и страшных по-

вестей безумного по-

эта судьба иных стран-

ней но чудится кар-

еты а может тыквы скрип-

ка и дрожит конь-

ячно... выпей луну ли-

бо тотчас сойди с у-

дачной тропинки в к-

рай куда пе-

ром раж-птицы вольной ле-

тишь словами лья-

сь вот так легко ли бо-

льно...

ПРИВОРОТ

Помани меня пальчиком-пальчиком – тАк хочу -

золотым ноготком удачи блесни, черкни!

Зацепился крючок в глубине, чешуя причуд

через сумрак вспыхнула лезвием... Край земли? -

Острой кромки льда, за которой – пропал, пропал!

Оступился в чёрное, – тонкое серебро

проломив коньками... а речка (не речь – река!) -

не поняв, всё бормочет страстное-не-о-том.

Озорна, жестока, веди ворожбы резец

коготком приманчивым, нежным, злым огоньком.

Или это я тебя, стёклышко-леденец,

прижимаю к нёбу танцующим языком?

ПУСТЫННОЕ

...и вся её смуглая скорлупа,

горячая спальня вьюг,

в секущихся шорохах трав, упав,

увидишь – прозрачна вглубь

песка:

на тысячу злых шагов,

до косточки мышьей, до

ручья, оброненного далеко,

монетой в пустое дно.

и ты, то дёргаясь, то ложась

в бессонницу, букв крупу

ссыпая, голый язык зажав

зубами, несёшь во рту

пустыню:

колкую эту шерсть,

окрошку углов, узлов,

и тоже навстречу, как перст, как есть,

прозрачен на тысячу слов...

НЕРОВНОЕ

человек человеку – почерк, две горсти букв,

мятный зелен лист письмеца и красная в нём строка.

азиатский шёлк подмышек, иероглиф губ,

гладкий воск обмана, клинопись-не-вникай.

человек другому – имя на запах, след

языка по нежным ямкам, меж пальцев рук:

белый волк по брюхо в снег заметён, слеп,

и позёмка стирает тропы... в полях, вокруг...

человек человеку азбука, ноты, счёт,

голый провод, палёная шерсть, потом-поймёшь-ерунда;

чёрный лось заходит в реку, небо пьёт,

поднимает голову... капает розовая вода...

человек между прочих – прочерк, пустой пробел.

не прошепчешь другим, что боялся вслух для неё.

белый волк темно оборачивается к тебе.

чёрный лось забредает в облако и плывёт.

НОЧЬЮ

1

дай мне, дай мне сказать... ты же тоже из слов,

не из взятых назад – из коленных углов,

тёплой ямки пупка, паль-чи-ков-на-вос-ток,

за границу загара, ты тоже – песок:

против шерсти взъерошен, просвечен до косточки

предпоследней – колючей, непарной – не просто так:

позвоночный язык, и не спрячешься за

щёку... ближе сказать – это больше сказать...

2

молчи,

но пьяной ночью – пьяной, волчьей,

приснись мне зло,

чтобы стекло толчёное

хрустело на зубах,

кормило солью

(скрипело ломаное) -

резкой, крупной, красной...

нечаянно?

нет – в пот ошпариваясь,

небритою декабрьской щетиной

по голым розовым бутонам,

морским песком меж коцанных коленных чашек

сжимало нас до полного,

до щастья,

до кожуры, веснушки до единой -

твоё молчание...

НАД ГЛУБИНОЙ

...так и плывём над глубиной,

как щепки, белые на чёрный

ночной гудрон: уже без счёта,

без тонкой кожуры, больной

(черешно-шелковичной-наспех)

о том, насколько мы напрасны

с тобой...

не так: во снах, когда друг друга,

как из ручья, берём на руки,

на тяжесть бёдер, губ припой,

на слово – скрипкие качели

над лебедой -

"усни-поспи-приснись..." простой

язык. но здесь о языке ли?..

Об авторе:

Марина Чиркова умеет видеть жесты природы и делать их жестами поэтическими. Природа «дикая» живет в ее стихах как нечто стихийное, неисчисляемое – охапками, копнами, грудами, буреломными зарослями, смородиновыми кущами, травными гнездами-колтунами, в которых всё перепутано и взаимопронизано, «выдохнуто» одно в другое, но при этом – «слова не сломаны о слова». Природа «очеловеченная», городская, присутствует в стихах Марины более сдержанно, компактно, не выплёскиваясь смыслово и интонационно за некие заданные автором контуры. Марина Чиркова, безусловно, относится к тем поэтам, которые скорее ворожат, нежели конструируют. И ворожит она – на звук, по аналогии с тем, как можно ворожить на воду, на огонь, на другие «подручные материалы» в магии.

Петра Калугина

Вот неоспоримое доказательство того, что, говоря по-простому, женский дискурс являет собой другой конструкт и другую парадигму, нежели мужской.

Татьяна Комиссарова

Мне очень нравится этот автор: он остроумен, остроязык и невероятно обаятелен, непредсказуем и вполне узнаваем, убедителен, в высшей степени женственен и что называется палец в рот не клади"

Марианна Боровкова

Это стихи. Из тех, что я называю подлинными.

Наиль Мелиханов