Текст книги "Лифт"
Автор книги: Марина Бонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Марина Бонд
Лифт
Пролог
На него смотрели глаза. Выразительные, женские и очень-очень испуганные глаза. Под глазами шевелился рот. Должно быть из него вылетали слова, но он их не слышал. Он вообще ничего не слышал. Его контузило. Так в фильмах показывают, когда на человека давит глубокий и тугой звук пустоты, заглушая все остальные звуки. Хотя он не знал верно ли будет назвать «контузией» общее состояние его организма, но почему-то решил, что это так.
В поле зрения появилось еще несколько голов с такими же широко раскрытыми и испуганными глазами. И очень много шевелящихся ртов под ними. Какая невообразимая какофония звуков заглушалась плотной завесой пустоты. Яркость неба зашкаливала, а он даже не щурился. Он не чувствовал своего тела. В голове ни одной мысли. Он как будто растворился в окружающем мире. Его стало засасывать. Тянуть неведомо куда. Неприятное ощущение. Он «зацепился» глазами за глаза напротив. Они глядели с силой и почему-то мольбой. Они моргнули и этого хватило, чтобы с ресниц соскользнула слеза. Ну, вот. Она плачет. Кто она – он даже не знал, но совершенно точно понимал, что не хочет, чтоб она плакала. Лучи солнца за ее головой высвечивали паутину распущенных волос, отчего казалось, что она окружена нимбом. Ветер швырял длинные пряди в лицо. Девушка того не замечала. Она прямо и неотрывно смотрела ему в глаза. Она чего-то ждала.
Он захотел поговорить с ней, как-то утешить, успокоить что ли, но язык лежал во рту, как дохлый. Попытался поднять руку – она не подчинилась. Он даже не смог пошевелить пальцами. Почему? И тут он вспомнил. И это воспоминание повлекло за собой адскую боль, током пронзившую его тело. Как будто щелчком тумблера включили все рецепторы чувствительности разом. Боль обрушилась, как большая океанская волна. Он захлебнулся, не смог сделать следующий вдох. Страх, что он не в состоянии управлять таким жизненно необходимым процессом, как дыхание, скрутил с новой силой. В панике разомкнул ссохшиеся губы, широко открыл рот и силой воли заставил себя вдохнуть. Получилось. Почувствовал, как заходила грудная клетка. Даже то, что каждое движение сопровождалось жгучей болью его не смутило. Он мог дышать!
Из глаз напротив слезы потекли беспрерывным потоком. Обильно и стремительно. Это было последнее, что Макс увидел перед тем, как потерять сознание.
* * *
Кира выпорхнула из раздвижных дверей медицинского центра и летящей походкой даже не сошла – слетела по широким каменным ступеням. Ослепительно-яркое жгучее солнце заставляло щурить глаза, обжигало открытые плечи. Темные очки остались там, куда она убрала их перед тем, как зайти в помещение – на голове в виде ободка. Руки были заняты. Одна зажимала неровную стопку последних врачебных заключений, другая прижимала телефон к уху. На локтевом сгибе болталась холщовая сумка с медицинской картой, тетрадью и кучей анализов. На длинном ремешке через плечо дамская сумочка ударялась о бедро при каждом шаге. Она могла еще в холле сложить и убрать документы, но так хотела поскорее сообщить радостную весть любимому, что даже не подумала об этом. Ее мало беспокоило, что порывы ветра мнут и сгибают их. Он же трепал легкую ткань цветного сарафана. И он же бросал в лицо распущенные каштановые волосы, отчего они липли к губам и норовили залезть в рот. Ничто из этих неудобств не раздражало ее. Все мысли сконцентрировались на одном: у нее получилось! Она уже на втором триместре беременности и врачи не видят угрозы выкидыша.
– Да, мой сладкий персик, – раздался в трубке ласковый голос мужа.
– Родной, все идет, как надо! Даже лучше! Все просто замечательно! Развитие плода соответствует сроку беременности! Кровь не сворачивается – помогают лекарства! Я так счастлива, Вань! Наконец-то у нас получилось!!!
Кира слету выпалила всю информацию. Она путалась в словах и сбивалась. Радость зашкаливала по всем показателям. К этому времени она подошла к перекрестку и остановилась перед запрещающим сигналом светофора.
– Три на счастье, как ты и говорила! – радостно рассмеялся Иван. – Третья попытка стала удачной! Поздравляю тебя, моя милая, – голос его потеплел.
– А я тебя, будущий папа! – широко улыбнулась Кира.
– Какие планы на день? – она услышала в трубке, как щелкнула ручка.
– Зайду в пару мест и домой. Приготовлю праздничный ужин!
Щелк-щелк.
– Идет. Тогда я возьму бутылочку… гранатового сока, – щелк-щелк. «И цветы,» – додумал про себя Иван.
– Люблю тебя.
– И я тебя. До вечера!
Кира нажала на отбой. Сильный порыв ветра чуть не вырвал бумаги из руки. Надо все-таки убрать, иначе точно растеряет. Она зашла под крышу остановочного комплекса и разместила поклажу на скамье. Телефон нырнул в бездонные недра сумочки, документы – в файл и на место. Взвизгнули шины. Хлопнул удар. Кира обернулась. Две машины в раскорячку застыли на перекрестке. Движение замедлилось в обе стороны. Но не для всех. Лихой мотоциклист играючи объезжал коллапс. Ему неведомы затруднения на дороге. Видимо, чтобы поскорее проскочить затор, он заметно ускорился. Навстречу ему ехал еще один лихач на тюнингованной Subaru. Не сумев вовремя затормозить перед внезапно образовавшейся преградой, он на приличной скорости врезался в одну из столкнувшихся машин. От удара обе машины развернуло. Мотоциклист не успел среагировать и слегка задел бампер одной из них. Мотоцикл вильнул задом, пилот потерял управление, их развернуло и опрокинуло. Мотоцикл перевернулся и закувыркался по дороге. Мотоциклиста выбросило из седла и он, как тряпочный, полетел в другом направлении. Мотоцикл вращало, подбрасывало и било об асфальт. Кира не могла отвести взгляд от страшного зрелища. От него отлетали куски пластика, от ударов сыпались искры. Потом его протащило по дороге, и он замер подбитой, распластанной и грозной птицей. Пилота бросало не так долго, дольше тащило по инерции. Кира видела, как с него слетел шлем, как выгнулось тело неестественным образом. В голове щелкнуло «надо помочь» и в следующую секунду она бежала к нему. Она даже не успела испугаться того, что может быть поздно и человеку не помочь, а увиденное вблизи неживое тело будет еще долго преследовать ночным кошмаром.
Кира опустилась рядом с ним на колени, оцарапав кожу раскаленным асфальтом. Увидела голову с вьющейся шевелюрой русого цвета. Рассеченную бровь, закрытые неподвижные глаза и тоненькую струйку крови из носа. Первое, что пришло в голову – проверить пульс. Она приложила два пальца к сонной артерии. Кто-то что-то сказал, где-то рядом вскрикнул женский голос. Мир вокруг продолжал издавать обычные повседневные звуки, а она вся превратилась во внимание. Почувствовала пальцами толчок… другой… третий…
– Кто-нибудь, вызовите «скорую»! Скорее! – крикнула, ни к кому конкретно не обращаясь, и оглядела бесчувственное тело.
– Давай, дружочек, живи. Только не умирай. Не сейчас. Не сегодня, – бормотала она, ощупывая неподвижное тело. Что хотела нащупать, она и сама не знала. Но продолжала трогать конечности и туловище, убеждаясь, заверяя саму себя, что он невредим. Хотя какой там…
– Давай же, дыши! Слышишь меня? Борись! Не сдавайся! Не смей портить мне такой чудесный день! Не смей!
Не по-мужски длинные ресницы мотоциклиста затрепетали, и он открыл ясные синие глаза.
– Вот так! Молодец! Смотри на меня! Слушай меня! Ты меня слышишь? Моргни, если да. Только не отключайся! Сейчас приедет «скорая» и тебе помогут! Тебе обязательно помогут! Только живи!
Кира продолжала нести бессвязные речи, успокаивая и подбадривая если не его, то саму себя. Вокруг столпились люди. Кто-то комментировал произошедшее, кто-то советовал, что делать. Кира отметила, как взгляд мужчины сфокусировался на ней. К нему стали возвращаться осмысленность и осознанность. Слезы радости и облегчения выступили на ее глазах. Самая непокорная сорвалась с ресниц. Мужчина смотрел на нее, она – на него. Вдруг его лицо исказилось болью, тело конвульсивно дернулось. Она потянулась к нему. Услышала тяжелое надсадное дыхание. Он потерял сознание под вой сирены вдалеке.
* * *
– Баламут, ты в курсе, что в рубашке родился? Обычно, когда шлем отлетает от мотоциклиста, то только вместе с головой!
– Он расстегнут был. Мне надо-то было пару кварталов проехать. Я и экип не стал надевать в такую жару.
– И угораздило же тебя «разложиться» в самом начале сезона! Другое время найти не мог?
– Вот такой я молодец, да…
– Ты, конечно, в своем репертуаре: как ни посмотришь – все отутюжен!
Такими репликами, вопросами и подначками встретили Макса мототоварищи на «Грязной» – единственном неофициально признанном за мотоциклистами месте в городе. Все уже знали подробности той аварии, а некоторые лично приезжали к Максу в больницу навестить. Он пролежал там с месяц. Вывих плеча и кисти, травма ключицы, закрытый перелом голени и треснутые ребра – это еще полбеды. Больше всех пострадала голова. Обширное сотрясение мозга с частичной амнезией приковали его надолго к больничной койке. Он усердно принимал лекарства, добросовестно следовал предписаниям врачей и старательно шел на поправку. Буквально на следующий после выписки день он приковылял на тусовочное место всех байкеров города – на «Грязную» тусу. Из признаков недавней катастрофы – фиксатор на запястье и палка, на которую он опирался при ходьбе. А в остальном все такой же улыбчивый и простодушный рубаха-парень.
– Считай, повезло тебе, брат. Легко отделался. Шлем потерял, а голова на плечах осталась. Котелок-то варит? – Дима Лысый еще сильнее растрепал и без того всегда растрепанные и заметно отросшие за последний месяц волосы Макса.
– Варит, куда он денется! Всякие тесты проходил перед выпиской, задачки на сообразительность, логические задания. С психиатром общался. Он и поставил штамп «для жизни пригоден». Но урок я запомнил на всю жизнь: шлем надо застегивать всегда! Хоть пять метров ехать. Это вам не шутки, – тихо и очень серьезно закончил он.
– Мотоцикл у Глеба в гараже, – подключился к беседе Леха Хоббит, размешивая сахар в стаканчике с кофе. – Будешь забирать?
– Не оставлять же его там! – хохотнул Макс.
– Так-то оно так. Но может сразу машину заказать, чтоб увезли на свалку? От него же ничего не осталось. Больно смотреть, – осторожно сказал Леха и взгляд его метнулся куда-то в сторону от Макса.
– Да, Глеб говорил, – Баламут неуверенно почесал затылок. – Я посмотрю. Может уцелевшие части продам моторазборщикам.
– Уверен, что хочешь на это смотреть? Там ведь правда одни останки, – подхватил Дима и взгляд его тоже скользнул куда-то за Макса.
– Зато я цел! Если уж на то пошло, то лучше мотоцикл продать по частям, чем меня, – пошутил Баламут, но вышло как-то не очень весело.
– Верно, брат. Ты у нас такой один! – взбодрил Хоббит и тут же спросил, глядя куда-то мимо Макса, – вы кого-то ищете?
Все посмотрели в ту сторону. Макс обернулся последним, неуклюже перетаптываясь вокруг себя и… лицо его озарила широкая улыбка. Перед ним стояла она. Та самая, которую он видел в день аварии. Та самая, которая плакала, хотя Макс так этого не хотел. Та самая, которую он много раз видел в полубредовом состоянии. Он смотрел на нее и не мог поверить глазам. Это же просто чудо, что они встретились вновь! Там, в полубреду, от него ускользала какая-то часть ее образа. А сейчас она вся, целиком, стоит и смотрит на него прямо и открыто. Он запомнил ее глаза. Вроде ничего необычного. Зрачок не вертикальный, нет бельма. А ему запомнились. Такие же синие и ясные, как у него. Только тогда в них плескался ужас, а сейчас таилась тихая радость.
– Привет, – первая опомнилась она. – Рада тебя видеть. Живым!
– Я тоже очень рад себя видеть… то есть тебя! Вот так встреча! Как ты меня нашла? – неуклюже начал Баламут и его по-детски пухлые губы снова растянулись в улыбку. Она пожала плечами и тоже искренне улыбнулась ему. Максу невозможно не улыбаться в ответ.
– Это единственное место в городе, где собираются мотоциклисты, а ты, как я поняла, один из них.
– Точно. Один из них… я Макс, кстати, – он протянул ей руку в фиксаторе. Вместо того, чтобы ее пожать, девушка обняла его. Вот так просто шагнула и обвила руками его шею. Макс такого явно не ожидал. Он почувствовал совершенно точно, как уверенно и бесповоротно влюбляется. Он мог безошибочно определить это чувство, ибо влюблялся он довольно часто и легко. Он робко, еще стесняясь своей новой влюбленности, обнял девушку в ответ и опустил подбородок на ее плечо. Она была ниже его ростом. Так они простояли чудовищно мало. Макс даже не успел насладиться. Она вышагнула из его объятий также легко, как вошла в них. Ему пришлось отпустить.
– Я рада, что ты поправился после той жуткой аварии.
– Да уж… должно быть, зрелище было не из приятных, – стесняясь и с трудом удерживаясь от желания принести извинения за тот случай, произнес он. Запустил здоровую руку в шевелюру на затылке. Взлохматил. – Кстати, ты не сказала, как тебя зовут?
– Я – Кира, а это мой муж Иван.
Он будто заново пережил аварию, только мысленно. Муж? Ее муж?? Он перевел заторможенный взгляд на мужчину, что стоял рядом с ней. Улыбка осталась висеть на лице как приклеенная, а теплота из глаз улетучилась. Вот так всегда бывает. Досадно до обидного. Только он воспылает страстью к объекту своих матримониальных воздыханий, как оказывается, что не про его честь. Или уже встречается. Или за нее просят пятьсот верблюдов. Или замужем, как сейчас. И вся влюбленность лопается, как воздушный шарик.
– Приветствую! – этот Иван протянул руку Максу, и он конечно же пожал ее. – Кира вспоминала тот день, и не раз. А сегодня во время прогулки как почувствовала, что надо сюда зайти. Мы вообще-то далеки от мотоциклов и всего, что с ними связано. Слишком опасно. Хотя кому я это рассказываю! – хихикнул он.
– Ты как будто не случайно тогда там оказалась. Можно сказать, спасла меня, – Макс с удовольствием перевел взгляд обратно на девушку.
– Не преувеличивай. Спасли тебя доблестные врачи, а я оказалась там по своим женским делам, – и она положила ладонь на свой округлившийся живот. За ладонью проследовал взгляд Баламута, и он капитулировал окончательно. Если в паре и может случиться разрыв, которому он может так или иначе поспособствовать, то вмешиваться в отношения, где есть дети – это кощунство! Он принял полное поражение как всегда легко и сразу.
– И все-таки я не верю в случайности. Все они не случайны, – снова улыбнулся своей по-детски озорной улыбкой. Прибавь кудри, веснушки на носу и он – мечта любой пятилетней девчушки.
– Пусть так, – Кира вернула улыбку. – Что ж, будем прощаться. Будь осторожен и береги себя!
– Вы тоже. И еще! – сказал он, когда супруги, обнявшись, развернулись, чтобы уйти. Они обернулись. – Если будет парень, – он указал на живот, – назовите Максом.
– С этим мы уж сами как-нибудь разберемся, – приструнила его Кира, но смягчила укол улыбкой.
Глава 1
Год спустя
Солнечный луч проникал через окно и упирался в щеку Макса, здорово обжигая. Он сморщил лицо и сместил голову на подушке в тень. «Надо купить и повесить шторы», – в который раз отпечаталось в голове за последние… сколько? Уже лет пятнадцать он здесь живет и примерно столько же эта мысль будила его по утрам. Причем будила исключительно в летнее время, когда солнце вставало неприлично рано и, не стесняясь, заглядывало во все не зашторенные окна. Зимой наоборот Макс вставал и уходил из дома раньше. И успевал за долгие тягучие зимние месяцы подчистую забыть о своих намерениях. Напоминало о них солнце, отправляя свои лучи, как гонцов, прямиков к нему в кровать.
Макс повернул голову и утопил лицо в подушке. Досадно замычал. Времени по-любому возмутительно мало. Еще бы спать и спать. Но нет. Если уж проснулся, то больше не уснет. Он себя знает. Оттолкнулся руками от матраса и, повинуясь неизбежности, сел, спустив ноги на пол. Нагретый участок пола тем же пресловутым лучом обжег ступни. Широко зевнул. Потянулся за телефоном, что лежал на монументальном старинном комоде рядом с такой же монументальной старинной кроватью. Так и есть. Еще шести нет. В такую безбожную рань даже петухи не встают. Ладно, петухи, может, и встают. Макс убрал «соньки» из глаз и, хмуро щурясь в окно, показал язык солнцу. Это, называется, так оно его любит. Все лицо веснушками усыпало – лучше бы поспать дало!
Он еще раз громко зевнул и встал. В одних труселях босыми ступнями пошлепал из комнаты мимо очень старинного деревянного стула с основательными ножками, на спинке которого висела очень современная мужская одежда. Проплелся по коридору мимо старинного из благородного орехового дерева высоченного шкафа. Ввалился в кухню, где современной была только техника. Вся остальная мебель включая обеденный стол была старинной, величественной, основательной. Сделанной на века. Такую захочешь – не испортишь. Такие качественные добротные вещи делали еще во времена царя Гороха. И такими качественными добротными вещами в свое время обзавелась его предприимчивая бабка. Укомплектовала ими «сталинку» и приютила внука.
Максу тогда было семнадцать. Он заканчивал одиннадцатый класс в десятой по счету школе. Каждый год учебы проходил в новой школе. У него не было близких друзей, любимых учителей. Не было излюбленных мест в городе, определенной тусовки. Он ни к кому не привязывался. А смысл? Если скоро снова менять место дислокации. Именно такой сценарий жизни ожидает семью военнослужащего. Когда они приехали в один из городов средней полосы Урала, где жила бабушка по отцовской линии, Макс заявил, что останется здесь. Он был решительно тверд и непоколебим в своем желании, и семья пошла навстречу. Впервые за все детство Макс обзавелся настоящими друзьями. Вместе со всеми дружно окончил школу. И так же дружно за компанию со всеми поступил в Горный университет. Со своими многочисленными и частыми переездами он даже не задумывался о будущей профессии. Он как будто видел себя меняющим место жительства все время, всю жизнь. И вдруг хлоп – и стабильность. Такая внезапная, но от этого не менее желанная. К третьему курсу понял, что кадастровый инженер из него выйдет никудышный, и бросил учебу вместе с товарищем, тоже озаренного такой догадкой. Семья товарища держала сеть заведений быстрого обслуживания. Они припахали нерадивое чадо быть на подхвате, тот потащил за собой Макса. Заведения общественного питания понравились Максу больше, чем землеустройство. Гастрономия его зацепила. Он поднабрался опыта, расширил знания. Прошел кулинарные курсы, поварские. Поначалу трудился на холодных и горячих цехах то тут, то там. Потом основательно осел в одном заведении европейской кухни. Там дослужился до су-шефа. Заведение стало расширяться, и в новый филиал он вошел «генерал-майором» – шеф-поваром. Так он нашел и занял свою нишу в гастрономическом царстве. К своим тридцати двум он уверено занимал должность шеф-повара в одном заведении и готовился открыть еще одно. Звезд с неба не хватал, но на жизнь и увлечения хватало.
Спросонья Макс не вписался в поворот и ударился плечом об угол старинного серванта. Отдалось в травмированной ключице. Он скуксился, издал невнятный звук и потер ушибленное место. В этой просторной кухне и слон мог бы развернуться, а Макс не смог. В площадь этой квартиры с высокими потолками на две комнаты в современных новостройках умудряются впихнуть в два раза больше комнат, обозвать «европятерешкой» и впарить за космические деньги. Но Макс ни за какие коврижки не променяет ее. Бабушка приказала долго жить, и квартира в центре города вместе со всем антиквариатом досталась внуку. Этот дом уже простоял не один десяток лет и еще столько же простоит. Не то, чтобы он собирался помирать здесь. Так далеко он еще не заглядывал.
Он открыл холодильник и достал из дверцы пакет клюквенного морса. Рудиментарные волоски вздыбились в предвкушении кисло-сладкой эйфории. Налил в стакан и осушил несколькими большими глотками. Бр-р-р-р! Хорошо! Бодрит! Хотя, не оставь он одно из своих увлечений, самое любимое и самое безрассудное, пришлось бы задуматься о безвременной кончине. Собственно, он и задумался после той страшной аварии. То была далеко не первая и уж тем более не единственная авария на мотоцикле. Он и до этого попадал в передряги с вывихами, растяжениями, трещинами и прочими приправами. Но то было другое. Не такое правдоподобное. Не такое по-настоящему опасное для жизни.
Макс налил еще стакан морса. С освежающей прохладой в руке подошел к широкому массивному подоконнику и выглянул в окно. Дворник мел улицу. Вот в такую рань разве что дворники уже не спят. И петухи. Когда у него стали появляться свободные деньги, он задумался над увлечением для души. К тому времени он познакомился на работе с парнишкой, который рассекал на мотоцикле. У них полетел общий сервер между точками. Сисадмин Ждан удалил ошибки, все исправил и перезапустил. Слово за слово, разговорились. Макс выспрашивал про мотоциклы, а Ждан увлеченно рассказывал все, что знал. А знал он немало. Тогда и Макс загорелся идеей приобрести мотоцикл. Это новое начинание ему удалось довести до конца, а не бросить на полпути, на что было обречено большинство его начинаний, потому что все становилось понятно или утрачивало интерес. Управление техникой ему далось легко. Он быстро освоил навыки езды, сдал на права и купил свой первый мотоцикл. Он как-то сразу знал, что конкретно хочет и для чего. Его не терзали муки выбора. Взял Husqvarna и повально увлекся мотоджимханой11
Спортивное испытание на время, в котором участники на мотоциклах соревнуются на самое быстрое маневрирование на асфальтовой площадке среди искусственных препятствий в виде конусов.
[Закрыть]. Он быстро и сразу влился в мотосообщество, как в родную семью. Своей обаятельной улыбкой и разбросанными в очаровательной беспорядке кудрями покорил сердца даже матерых старожил. Он сдружился со всеми. С ним невозможно не дружить. Простой в общении, бесхитростный, добродушный и энергичный, он становился эпицентром любой компании. Старшие мототоварищи всегда над ним по-доброму подшучивали, младшие – редко воспринимали всерьез. За его кипящую через край энергию, за бессовестное нарушение спокойствия и неугомонное подстрекательство он снискал славу Баламута.
Макс допил морс и со стуком поставил стакан на подоконник. Теперь от Баламута остались разве что прозвище да кудри. Он запустил пятерню в густые волосы и взъерошил их. Пошел принять душ. Долго задумчиво смотрел на свое отражение в старинном зеркале над раковиной, пока чистил зубы. Тщательно побрился, ополоснул лицо водой. Уперся прямыми руками в края раковины и качнулся вперед, сильнее вглядываясь в зеркало. Оттуда синие глаза под слегка приподнятыми, будто в легком удивлении бровями следили за тем, как капельки воды стекают по лицу, застревая в мимических морщинках. Он не выспался. На его помятом лице выдавались ошибки, сбои в системе. А ему с этим лицом отбирать персонал в новое заведение. С людьми общаться, смотреть на них, слушать, что будут говорить в ответ, чем бахвалиться. Вечером вот это же лицо везти в бар, где Глеб традиционно собирает всех своих праздновать день рождения. И ладно, если это лицо за день придет в норму. А если нет? Вот как такое одутловатое лицо показывать на чьем-то празднике? Это же надругательство! Снова его будут трунить на тему безустанных ночных похождений по бабам. Макс сам себе невесело усмехнулся. Тема его похождений – это вообще отдельный разговор.
