355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марик (Ма Н Лернер) Лернер » Другая страна. Часть 1 » Текст книги (страница 4)
Другая страна. Часть 1
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 18:04

Текст книги "Другая страна. Часть 1"


Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Потом, в течение двух недель, проверяли умение обращаться с оружием, стрельба на скорость и точность, умение быстро справиться с осечкой, умение оказать первую помощь раненому. Прошедшие отбор зачислялись на подготовительный этап. Там шло обучение на точность, скорость и технику стрельбы. Причем добивались, чтобы каждый был универсалом. Мог обращаться с любым стрелковым оружием, включая не имеющиеся на вооружении образцы, и способен был заменить любого, выбывшего из строя. В начале индивидуально, затем отделениями и взводами.

Особое внимание уделялось тренировкам по стрельбе – лёжа, с колена, стоя, на бегу, из укрытия, поверх собственных бегущих товарищей, с использованием в качестве целей неподвижных и перемещающихся мишеней. Бойцы должны были преодолевать различные физические нагрузки: многокилометровые марш-броски с полной выкладкой, которая весит от 15 до 30 кг, преодоление препятствий различной степени тяжести и многое другое. По окончании курса следует экзамен, который заключается в проведении 80-километрового марш-броска по пересеченной местности. Кроме того, любой солдат должен был уметь в полевых условиях самостоятельно устранить небольшую неисправность в оружии, не обращаясь за помощью к штатному оружейнику.

Третий этап, включал в себя топографию, рукопашный бой, специальное вождения на любых видах транспорта, горную подготовку. Изучались различные способы проникновения на территорию противника, маскировку, выживание в горно-лесистой местности, умение атаковать опорные пункты и базы боевиков. Часть людей направлялась для прохождения курсов по снайпингу и минно-подрывному делу. Продолжительность базового курса подготовки снайперов у нас составляло – четыре недели. Кроме того, был двухнедельный курс для снайперов, уже имеющих боевой опыт. Мало, в нормальной ситуации, но опытом делились снайперы, имевшие фронтовой опыт, а ученики, в большинстве были не зеленые новички.

После прохождения курса медпомощи санинструкторов мои солдаты были способны оказывать всевозможную медицинскую помощь, а также проводить несложные хирургические операции. Тут еще проблема была с лекарствами. Инструкция была на иврите и английском, а советские знания языка, обычно кончались на немецком разговорнике. Попутно, ко всем физическим тренировкам, каждый день учили иврит.

Давали спецкурс и по арабскому языку. Для начала требовались хотя бы базовые знания для допроса пленных.

В случае если новобранец не отвечал предъявляемым к нему требованиям, по выносливости, обращению с оружием, по способности к методам ближнего боя, он не всегда отсеивался. Тогда мы решали, имеет ли смысл использовать в составе его не боевых, а вспомогательных подразделениях. Таким образом, получалось, что все должности, в связи, шофера, хозобеспечении и т. д. укомплектовывались молодыми людьми, которые в обычных частях по своим физическим данным и подготовке вполне могли быть зачислены в боевые части. Это давало возможность использовать их в случае крайней необходимости как резерв. Между прочим, из моего первого взвода, шестеро там и оказались. А одиннадцать пошли на другие заставы, но уже в качестве старших сержантов. И все равно, мы еще много лет общались и приглашали друг друга на праздники. Все-таки, конкуренция была большая, отсев был 85 процентов.

Мы стремились создать некое «братство», где офицер или сержант был бы «первым среди равных», человеком, пользующимся авторитетом у своих товарищей, которые бы подчинялись ему как своему командиру. Но не просто «назначенному командиру», а человеку, более профессиональному и подготовленному. И подчиняться сознательно, а не только за счет дисциплины. Все-таки, мы были не обычной пехотой, а диверсионным подразделением, где решения принимались на поле боя сержантами, лейтенантами и капитанами, не дожидаясь указаний из штабов. И при этом, в головы постоянно вбивалось, что мы занимаемся обычной работой, ее нужно делать профессионально и без авантюризма. Главная задача не попасть на первую полосу газеты, а сделать свое дело и не потерять никого.

Конец курса характеризовался беспрерывными марш-бросками, обрабатыванием различных боевых ситуаций. Причем в боевой обстановке. К концу четвертого месяца, по договоренности с комбригом начали проводить патрульные рейды в приграничных районах. Почти каждую ночь пересекали границу и уходили вглубь вражеской территории. Большинство таких рейдов проходило без столкновений с арабами. Более того, во многих случаях мы намеренно стремились избежать таких столкновений. Но порой избежать их попросту не удавалось. Вспыхивала перестрелка, арабы несли потери, а патрульный взвод тотчас отходил, оставляя противника в неведении: то ли это было очередное «сведение счетов» между враждующими арабскими группами, то ли действительно израильская акция.

Несколько раз раненые были и у нас.

– Капитан, ты глянь что происходит!

Происходило, действительно, что-то странное. Посреди ночи, двое арабов тащили тяжелый мешок от деревни.

– Сперли, что ли, что-нибудь?

– Ну, вот нам и объект, для тренировки, – сказал Аркадий, поигрывая ножом. У него была к разным ножам какая то нездоровая страсть. Всегда, где видел что-то новое, тут же мчался купить, сменять и не удивлюсь, если украсть. Самая его большая радость была, что удалось вывести из Союза десяток особо редких и ценных. Правда, в отличие, от нормального коллекционера, он их употреблял в деле. И совсем не колбасу резать.

– Разреши, мы их возьмем.

– Давай, только живыми. Омри, иди сюда, – позвал сержанта. – Переводить будешь.

Омри у нас был специалист по арабам. Репатриант 1942года, гордо доказывающий, что он не какой-нибудь паршивый сефард, а самый натуральный бербер, которых вся Северная Африка боялась последние 800 лет. На мой непривычный, различать берберов от бедуинов, глаз отличить его от араба можно было только по кипе на голове.

Аркадий махнул своему отделению и метнулся наперерез.

Несколько минут и гордо сгрузили связанных ночных гостей пред мои светлые очи. Сунувшийся к мешку, Орлов отпрянул.

– Тут баба!

Действительно, баба, хотя, скорее молодая девчонка, лет шестнадцать. Явно задушенная, на шее висит веревка. Все страньше и страньше.

– Что у арабов, Джеки Потрошители завелись? Омри, а ну-ка поспрашивай что за странные дела творятся.

Омри пожал плечами.

– Зачем? Я и так сказать могу. Если отец или брат не убьют дочь, опозорившую семью, ради чести семьи, люди из деревни отвернутся от этой семьи. Никто не будет с ними говорить, никто не поможет, ничего не купят и не продадут. А другие дети никогда не смогут выйти замуж или жениться.

– А ты, спроси, – сказал я с нажимом. – Что такого она сделала.

Омри, снова пожав плечами, заговорил со старшим.

– Ну?

– Соседи увидели, как с парнем обнималась, сказали отцу. А второй – брат.

– Просто обнималась?

– Ну, да. Что ты удивляешься? Не положено! Мусульманская девушка не должна на парней глаз поднимать, да и на улицу ходит только в сопровождении старших.

– А с парнем что?

– Уедет, пока все не забудется, может через пару лет и вернется.

Я обернулся к Аркадию.

– Не наше дело их судить, но может это и хорошо, что они нас видели. Нельзя отпускать. Кончай их!


Газета А-Арец

Многие партии уже начали предвыборную агитацию. Основной темой на этот раз будет реакция на все ухудшающееся положение в Иордании. Бегин, на митинге в Тель Авиве заявил, что необходимо принять радикальные меры. Политика сдержанности, себя не оправдывает.

14 декабря 1945 г

Когда раздался стук в дверь, я с тоской смотрел на очередную стопку документов. Хотя Юдифь освободила меня от массы хозяйственных дел, занимая теперь должность ротного прапорщика, конца этому не предвиделось.

– Войдите, – сказал я. – А, это ты. Заходи, закрой дверь, присаживайся.

Анна села и внимательно посмотрела на меня.

– Что-то случилось?

– Цви, когда ты был последний раз в отпуске?

Я попытался добросовестно вспомнить. Похоже, вообще не был, с самого приезда.

– А что ты видел в стране?

Это уже было легче.

– Иерусалим и Ашдод.

– Это там где штаб бригады и порт?

– Ну, в общем, да.

– Значит, ты ничего не видел, – утвердительно сказала она. – Я собираюсь показать тебе страну.

– Да у меня работы еще полно.

– Ты чему учишь своих взводных?

– Чему? – заинтересованно спросил я.

– Что хороший командир должен уметь использовать умения подчиненных и стараться не ограничивать их инициативу. Поэтому, вот это, она показала на бумаги, ты сейчас отдашь Орлову и Кацу, а сам поедешь отдыхать. Один день в неделю вполне заслужил.

Увольнительных в советско-красноармейском понимании здесь не было. Существовал график отпусков. Если не занят в наряде, не в патрулировании и не в дежурной смене раз в неделю положено было увольнение на сутки домой. Благо, два часа в любую сторону. Если, конечно, автобус во время придет. С этим пока еще напряженка. Бензина мало и график работы общественного транспорта вечно перекраивали. Жить на Ближнем Востоке и не иметь своей нефти – это ужасный непорядок. А иракцы, откуда шел нефтепровод, нас сильно недолюбливали. Если бы не англичане, давно бы вентиль закрыли. Так что бензин экономили где можно, и где нельзя. Вполне могли отменить автобусный рейс или перенести его на другое время. Очень часто приходилось добираться на попутках. Правила хорошего тона гласили – «Солдата подвезти обязательно».

– Э…, сказал я очень умно

– Правильно понимаешь. Мы тут посоветовались, и я решила, что на один день в неделю ты имеешь право. Так что жду тебя через час у ворот. Я тебе, для начала, покажу другой Иерусалим.

И я увидел другой Иерусалим. Не военный, где каждую минуту ждешь стрельбы и на улицах патрули проверяют документы. Кривые поднимающиеся вверх и опускающиеся вниз улицы. Город нормальных жителей. Которые просто живут и работают, а не служат. Которые не сильно религиозны, но все равно религиознее остальных израильтян. Которые собираются на вечеринки с обязательной пьянкой, хотя выпитое здешними пьющими, в сравнении с Россией может только насмешить. Что интересно, вход свободный и хотя многие друг друга знают, но попадаются и совершенно не знакомые личности. И бесконечные споры о политике и жизни. Тут уж евреев хлебом не корми, дай высказаться по любому вопросу. Кстати, тут я с удивлением узнал, что числюсь как бы не в великих героях. Война – это было где-то там далеко, а убитые федаинами – здесь, рядом.

Но главное, она упорно водила меня по разным развалинам и рассказывала, кто, когда и зачем их построил. Первое время у меня невольно возникали мысли – вот здесь может стоять пулемет, вон там посадить корректировщика. Но со временем втянулся и стал получать удовольствие. Тем более что она, действительно много знала и с увлечением рассказывала о всех этих древностях. Анна собиралась поступать после армии на исторический факультет университета. Со временем, она начала демонстрировать мне и другие места.

Израиль представлял из себя, огромное количество всяких древностей и достопримечательностей, которые попадались настолько часто, что местные жители не обращали внимания на очередные колонны и нередко растаскивали на камень для построек, что очень ее возмущало. Вообще-то существовал какой то закон о сохранности исторических мест и требовалось разрешение до начала работ тщательно проверять место на археологические находки. На самом деле, его не очень то выполняли, что Аню страшно возмущало.

Мы сидели на террасе маленького кафе в Абу Гоше. Звучала очередная лекция.

– Живущий здесь черкесский род с 19 века контролировал дорогу в Иерусалим, давал проводников и брал деньги за проезд. Проще говоря, грабил паломников. С местными мусульманскими селами они были в состоянии постоянной вражды, потому что те сами были не прочь пограбить. И в 1933 г, во время восстания, автоматически приняли сторону евреев. Так что, их не только не стали выселять, но и построили поликлинику в деревне. Они, кстати, в армии служат. А вон там, внизу, церковь и монастырь. Возле мечети находилась римская крепость, от которой осталась каменная доска с титулом Х легиона. Церковь крестоносцев была построена на римско-византийском фундаменте. Она хорошо сохранилась. Дверь, вход, арки, своды, подвал – все это осталось неизменным с XII века. В церкви – интересные фрески времен королевства крестоносцев. Мы потом сходим и я тебе покажу на месте.

Я слушал, и пытался понять, и куда я раньше смотрел? Чистое, без всякой косметики лицо, изогнутые брови, темные глаза и замечательная фигура, прекрасно видная даже в этой дурацкой форме. Наверное, я все время воспринимал ее как обычного солдата. Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на меня.

– И что ты с таким интересом на меня уставился?

– Может, потому что ты мне нравишься, – сказал мой язык, прежде чем я успел подумать.

– Ну и что, мне тебя учить, как за девушками ухаживать?

– Я как-то не умею этого делать, – признался я. – Знаешь, очень мало приходилось ухаживать. До войны еще молодой был, а на войне как-то не до этого.

– Значит, мне придется брать инициативу на себя? – с интересом спросила Анна.

Мы засмеялись. Но она, действительно, взяла в наших отношениях инициативу на себя. И так осталось на всю жизнь. Что касается семейных дел, решала она. Мы советовались, и она решала. Хорошо хоть из армии я ее убрал, но еще не известно удалось бы это, если бы она не хотела учиться.

В этот день все у нас и произошло в первый раз. Формальным поводом послужила плохая погода. Не идти же гулять под дождем! Лучше где-нибудь посидеть вдвоем. Анна разыскала какую-то свою подругу, и выпросила у нее на несколько часов ключи. Я лишний раз убедился, что, если эта девушка чего-то захочет, непременно добьется. В этом я убедился окончательно, когда наконец познакомился с родителями. О, это была еще та сцена. Седьмое поколение сефардов Ардити, живущих в Иерусалиме и уже на этом основании считающимися практически аристократами, и похищающий их замечательную доченьку подозрительный русский. Никуда не делись. Дочка сказала «Я так хочу» и терпели. Правда, потом, когда дети появились, они как-то примирились с моим существованием.

Отец у нее, хоть и происходил из страшно религиозной семьи, еще в молодости подался в сионисты, причем с социалистическим уклоном и преклонением перед СССР, перестал выполнять религиозные предписания, и был проклят семьей. Это совершено не мешало ему в некоторых вопросах быть святее самого праведного раввина. При виде меня он впадал в ступор. Социализм и братство пролетариев – это было правильно и замечательно. Но ведь не еврей! Зато его было легко отвлечь, надо было только спросить что-то по истории евреев античности. Тут он моментально забывал, что отец и превращался в профессора, поясняющего нерадивым студентам и тупым оппонентам свои взгляды на интересный вопрос. А знал он много и рассказывал интересно, сразу становилось понятно, откуда у дочки желание учиться на историческом отделении университета.

Мать, была тоже ужасно прогрессивная женщина. Руководитель профсоюза работников мэрии Иерусалима. Должность совсем не маленькая по масштабам страны, даже не столько большая, сколько влиятельная. У нее была другая проблема. Стандартная проблема всех тещ. Зять должен быть совсем не таким. Он не так говорит, не так себя ведет и вообще человек не нашего круга. Не надо торопиться, вот окончишь университет, тогда и будешь думать о парнях. Все-таки большое счастье, что мне так и не пришлось, никогда, жить с ними под одной крышей. При всей своей независимости, Аня совершенно не терпела, когда о ее родителях отзывались нехорошим образом. Надо было себя вести высококультурно, не смотря на подколки. Я бы просто не выдержал такой жизни. Наверное, добрый еврейский парень Иешуа попросил за меня своего папу и они совместно обеспечили мне спокойную жизнь отдельно.


Газета А-Арец

Вчера, на шоссе Иерусалим-Тель Авив была обстреляна из засады грузовик, перевозивший стройматериалы. Водитель и пассажир погибли. С начала года это 128 и 129 погибший. Правительство продолжает проводить политику сдержанности. Давно пора поинтересоваться у наших министров, когда же они начнут выполнять предвыборные обещания.

1 февраля 1946 г.

Омри, повелительным жестом, остановил легковую машину. У него за спиной стояли еще трое, в арабской одежде, с разнокалиберным оружием в руках. Ничего странного в этом не было. На этой дороге возле подъезда к каждой деревне стояли посты. Местные самооборонцы, иорданские военные, люди из отрядов Освобождения Палестины и вообще, совершенно непонятные люди. Все они, очень любили копаться в грузе и требовать плату за проезд. Так что ничего особенно оригинального в нашем импровизированном блокпосте не было. Вот только нас не интересовали овощи, которые крестьяне возили на базар. Мы ловили, именно этого, передвигающегося на легковой машине, гордо проносящегося по здешним дорогам орла.

Омри лениво подошел к дверце водителя, подождал, пока с другой стороны дороги несколько человек метнулись к машине и выслушав возмущенный крик водителя, выстрелил ему в голову. Двоих пассажиров, забрызганных кровью и от растерянности не успевших схватиться за оружие, мгновенно выдернули из автомобиля, поволокли в сторону. Спихнув мертвого водителя на соседнее сиденье, Менахем сел за руль и машина тяжело завывая, заскакала по камням. Ее надо было убрать с дороги, так чтобы и движению не мешала, и сразу видно не было.

Мы немного ошиблись. Это был не мухтар из Идны, Халиль Саляме куда ушли убийцы. В его машине раскатывал старший сынок с охранниками. Оба лежали со связанными за спиной руками. Парня трясло, глаза постоянно бегали по сторонам. Он уже понял, что мы не из враждебного клана и откупиться не удастся.

– Вы же не имеете права убивать пленных! Так нельзя! Это не по закону! – закричал он.

– Закон? – удивился я. – Какой здесь может быть закон, кроме закона кровной мести? И ты не пленник. Ты язык, захваченный в бою. А с ними разговор короткий. Ты нам без надобности, мы ловили хозяина машины. Кто из людей твоего отца убил позавчера израильтян на дороге?

Он вжал голову в плечи, но по-прежнему не хотел говорить, для таких людей, потерять лицо на глазах у знакомых, хуже смерти.

– Вам, не уйти, когда узнают, что мы пропали, вся округа будет искать. Тебя достанут.

Я повернулся к охраннику. Мощный мужик, атлетическая фигура с плоским животом, литыми плечами и мощной шеей, сломанный нос и шрам на щеке, придающий лицу зверское выражение. И взгляд, битого волка, прошедшего огонь и воду. От этого быстро ничего не добиться, а время уходит.

– Ты тоже герой?

И не дожидаясь ответа выстрелил ему между глаз. Мозги охранника полетели в сынка. Первая демонстрация намерений. Одно дело догадываться, что с тобой будет, совсем другое – увидеть собственными глазами. Допрос, в такой ситуации, когда нужно получить ответы быстро, пока не поднялась тревога, вещь совершенно не гуманная. Адвокатов и прокуроров звать некогда. А про методы, лучше не рассказывать. Только садистам такое может доставить удовольствие.

Он заговорил, многословно и с мельчайшими подробностями. Вот только пользы для нас не было. Папа, с двумя десятками самых верных джигитов, в деревне отсутствовал. Отбыл, по каким то своим хозяйственным делам. Поэтому и сынок раскатывал по здешним дорогам на папиной машине, перед местными красотками порисоваться. Облом, оставаться здесь нельзя, а цель операции отсутствует. Обстреливать или входить в деревню не имеет ни малейшего смысла, тем более что приказ ясный – гражданские пострадать не должны. Англичане не должны иметь предлога для давления на правительство.

Мы оставили всех троих возле дороги, прикрепив плакат с объяснением за что и заминировав тела.

Выпуск решили отметить как можно более запоминающимся способом. В последний поход, длина маршрута которого составляла до 100 километров, отправляются колоннами, в полном боевом снаряжении. Вес индивидуального снаряжения достигает тридцати килограммов. Весь путь, занимающий день и ночь, необходимо пройти, не потеряв ни одного своего товарища. На случай, если кому-то в пути станет плохо, в поход берут носилки, которые, в случае необходимости, бойцам предстоит тащить по очереди.

Встречать их прибыло командование бригады и пограничных войск. Неожиданно приехал министр обороны Бегин и офицеры Генштаба. Бегин подошел ко мне, задал несколько вопросов. Было впечатление, что хочет посмотреть с целью убедиться, что поддерживая создание нового подразделения не ошибся. Вообще, он производил странное впечатление. невысокий, на мой взгляд, совершенно некрасивый, с толстенными линзами очков.

На фоне форменных мундиров, рубашек на выпуск и сандалий у гражданских, единственный был в костюме и с галстуком. Такой, весь из себя интеллигент. Притом, что я знал, что он в некоторых вопросах умел очень резко отстаивать свое мнение и имел характер, вовсе не мягкий.

Похоже меня включили в свои люди. И все что я делаю, это и аргумент для споров наверху. Если команда Бегина потерпит поражение, мне ничего хорошего не светит. Будут ставить других людей. Ну и что? Я в политику не лезу. Я просто делаю свою работу. И хочу сделать ее хорошо. Я бы мог арабов понять, если бы они, как и положено, партизанам, воевали бы против армии. Убийство мирных жителей понять и простить нельзя. Больше двух тысяч лет тому назад один очень неглупый римлянин сказал: «Si vis pacem, para bellum», что переводится так: «Если хочешь мира, будь готов к войне». Поэтому я сделаю все, что от меня зависит, чтобы они умерли, а мы жили. И лучше это делать на их земле, не дожидаясь пока они пожалуют к нам. В 1944 г, мы вышли к какому-то большому хутору. Немцы-«факельщики» пытались сжечь этот хутор, но увидев нас, сбежали. Только одного из «факельщиков» поймали. Мы освободили из заколоченного досками и облитого бензином, предназначенного к сожжению сарая, большую группу местных жителей. Деревенские, вырвали поджигателя из наших рук и немедленно повесили его на дереве. А я отвернулся, хотя должен был, как командир, прекратить самосуд. Совершенно не мучает совесть, что не сдал его, как военнопленного…

А социалистические партии имеют четко определенную «официальную» идеологию в военной области. Признается только оборонительная война в качестве последней меры защиты. Официально считалось, что операции проводятся сразу же после арабского нападения и поблизости от него. С точки зрения моральной это было красиво, с точки зрения военной, – опасно и неэффективно…

Наконец, издалека послышался мерный шаг армейской колонны, завершавшей тяжелый ночной марш. Мимо нас шли запыленные, в пропотевшем обмундировании, обвешанные оружием и подсумками солдаты, которые с честью выдержали этот экзамен. Колонна вступила в ворота. Там бойцов уже ждали накрытые столы с солдатской трапезой. Я дал бойцам час, чтобы они привели себя в порядок после тяжелого многочасового перехода. В строю стояло 150 человек. Рост в пределах 175 – 190 сантиметров. Здоровые, плечистые, мощные. Потаскай на себе сорок килограммов часов семь в день, побегай, попрыгай на полосе препятствий и на марше, поработай на стрельбище и полигоне, таким же станешь. Только четверо из них родились в Израиле. Остальные, в быту, говорили на сорока языках. Над площадью реяли флаги Израиля, ЦАХАЛа и МАГАВа. Звучит гимн Израиля «Атиква». Шеренги замерли по стойке смирно, офицеры отдают честь флагу. На сцену выходит генерал, командующий пограничными войсками, старшие офицеры. Генерал поздравляет солдат с успешным зачислением в роту спецназа. Каждому торжественно вручается зеленый берет, с эмблемой нашей роты. Теперь, они официально окончили учебу.

А с эмблемой, у нас были большие проблемы. Даже конкурс организовали, на лучшее предложение. Чего только не предлагали, половину рисунков и надписей в приличном обществе демонстрировать нельзя. В конце концов, остановились на оскаленной волчьей пасти. А что? Хищник, имеющий свою территорию, защищающий ее и охотится стаей. Не хуже прочих.


Газета А-Арец

Вчера, в Аммане была обстреляна машина начальника полиции города. Убит водитель. При попытке войти в лагерь переселенцев, для ареста нападавшего, отряд полиции был разоружен людьми из клана Халиди.

18 февраля 1946 г

Какой дурак сказал, что Африка рядом. Холод продирал до костей. Дождь шел не переставая третьи сутки. Это был первый наш общий выход всей ротой, уж больно цель жирная и зубастая. Кто думает, что сидеть в засаде очень интересно, сильно ошибается. Выслеживать объект нудное и неинтересное занятие. Это скучно, трудно и требует большого терпения.

Мы лежали в полной готовности. Два взвода перекрывали дорогу, в оба направления, на случай подхода подкрепления, третий на склоне холма. На обочинах дороги приготовлены противопехотные мины. А на самой дороге – фугас. Уже два часа должны были появиться машины Раджиба аль Халиди. Его с нетерпением ожидают в Аммане на очередных переговорах с правительством. На такие совещания в одиночку не ездят. Чем больше бойцов, тем выше статус.

Ну, наконец-то. Наблюдатели сигналят. 4 грузовика и его личный «Кабриолет– С», говорят, в такой Гитлер ездил. Первая машина притормозила перед поворотом. Под колесами рвануло. Остатки легковой машины закувыркались по дороге. Грузовики резко затормозили, сбиваясь в кучу. Ударили гранатометчики. В каждую машину вошли по два снаряда. Открыли огонь пулеметы, добивая самых шустрых, успевших выпрыгнуть из кузова грузовиков при первом взрыве. Все-таки, они имели неплохую подготовку, один даже добежал до приготовленной мины на обочине. Первый взвод поднялся и вышел на дорогу. Они шли внимательно вглядываясь в тела. Каждому лежащему стреляли в голову. Еще не хватает, чтобы недобитый оказался за спиной. Сигналят. Все чисто. Раджиб был в легковой, опознали по оторванной руке. Уж очень любил красивую жизнь. Золотые часы от Картье остались целыми. Хорошая фирма, небьющиеся.

Пора уходить, пока вся округа не сбежалась полюбопытствовать. Хотя, в последнее время, они не очень рвутся посмотреть. Наши вылазки их изрядно напугали – это уже девятая акция. Последнее время в округе изрядное оживление, собираются главари, уже выяснили, что по-одиночке от нас не избавиться. Надо менять тактику, чтоб не влипнуть. Но прекращать ликвидации главарей нельзя, даже временно, бандитов надо отстреливать у них дома, а не ждать, пока они пожалуют к тебе. Когда уже армии спустят команду фас, а не перестанут дожидаться очередной вылазки, чтобы демонстрировать исключительное миролюбие и только ответные действия. На иорданцев, англичане, даже если бы хотели, воздействовать не могут. Похоже, идет к тому, что скоро там наступит окончательный хаос, когда в двух кварталах три банды и никакой власти. Тогда все равно придется нам вводить войска, но за это потерянное время будет еще пару сотен погибших. Глупейшее поведение. Вместо того, чтобы договориться с королем, они предпочли его подсиживать, да еще нас провоцируют на ответные действия.

Я теперь имел доступ к информации разведки и возможность планировать акции. Это было удобно, но главное, я попал в коллектив людей, которые принимали решения, на равных. Сорокалетние генералы и тридцатилетние полковники, руководящие Генштабом и округами не настолько выделялись опытом и возрастом, чтобы цедить мне указания сквозь зубы. У большинства хватало мозгов, чтобы выслушивать мои соображения. Министр обороны в эти дела не лез, считая что нужно предоставить возможность действовать профессионалам. Поэтому я не вызывал явного раздражения, как выскочка и назначенец. С другой стороны, лучше мне было специально гадостей не делать. И моя рота, до сих пор считалась большим секретом, хотя очень многие о ней знали. Я бы даже сказал, слишком многие. Англичане, так точно. Но в газетах писали подразделение Н и имена не озвучивали, хотя журналисты заходились в восторгах, все-таки армия начала демонстрировать для чего она существует. Поэтому перед газетчиками выступал генерал Каплинский и вся слава была его. Так что ссориться нам было не из-за чего, а в политические разговоры я не вступал, демонстрируя единственную доблесть – стремление бороться с врагом. Многим это нравилось, так что с большинством армейских начальников у меня установились прекрасные отношения.

– Там собралось две, может быть две с половиной сотни добровольцев из Сирии и Ирака. Есть немецкие инструкторы, из недобитков и беглых военнопленных. После окончания подготовки это будет серьезная сила, и нацелены они именно на нас, – говорил старый знакомый из армейской разведки. Личностью он был незаурядной, иногда казалось, что он больше араб чем любой настоящий араб. Ходили слухи, что он учился у самого муфтия и тот считал его любимым учеником.

– Требуется опережающие действия. Проникновение со стороны друзов, проводников они дадут, договоренность уже есть. С той стороны Иордана нас не ждут. В паре километров от лагеря есть пост иорданской армии, но они вмешиваться, скорее всего не будут. Им эти сирийцы тоже не очень нравятся.

– Ты говорил, что пора менять тактику, сказал Дейч, – вот тебе и карты в руки.

Впереди и сзади шли проводники, хорошо изучившие местность и подходы к лагерю. Колона время от времени меняла направление движения, то ускоряясь, то замедляясь, но остановок не было. Отдых был только один раз полчаса. И за все время никто не заговорил и не закурил. Затем, по безмолвной команде, снова поднялись и зашагали вперед. К полуночи добрались до реки и расположились в засаде, внимательно наблюдая за лагерем. 120 моих бойцов и 8 друзских проводников. Каждый нес на себе сорок килограммов амуниции и по два двухкилограммовых минометных снаряда. Иордан вздулся от дождей и стал гораздо шире. Остаток ночи готовили позиции.

– Огонь! – скомандовал я и хлопнул по плечу солдата, сидевшего рядом за минометом. Солдат нагнулся и опустил мину в ствол. Непрерывный поток мин устремился к лагерю. Там началась паника, люди метались и кричали. Часть кинулась к реке, несколько десятков к дороге прямо на засаду. Заработали пулеметы, выкашивая бегущих, потом перенесли огонь на лагерь и пытающихся уйти от огня через реку. Щелкали выстрелы снайпера. Вот свалили кого-то, пытавшегося навести порядок.

Пять минут прошло. Мины практически кончились. По свистку поднялись и цепью пошли вперед. Уцелевшие арабы бежали к Иордану, в надежде спастись. Шансов переплыть на другой берег под пулеметами у них было мало. Отстреливаться пытались совсем не многие. В плен не брали, тех кто подавал признаки жизни, добивали. Через сорок минут после первого взрыва, зачистка была закончена.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю