Текст книги "Двадцать ноябрей"
Автор книги: Мариэль Стрелинская
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Мариэль Стрелинская
Двадцать ноябрей
Крейзи
– Да пошел ты! – хлопнула дверью Любовь.– Козел старый. Чтоб у тебя хрен отсох, потаскун. Чтоб у тебя все любовницы…были лысые, с сифилисом и вставной челюстью. Чтоб тебя…
Но страшнее пожеланий не нашлось, поэтому девушка выругалась обычным русским матом и побежала дальше молча.
Скользнула по лестнице в метро, споткнулась о сидящего на корточках бомжа, снова выругалась на бегу. Вернулась, кинула ему в ноги мелочь из кармана. Пролетела сквозь турникеты. Пробежалась по эскалатору, запрыгнула в первый вагон поезда и плюхнулась рядом с курносой бабкой в платке. Поезд тронулся, Любовь вставила наушники в уши и закрыла глаза.
– Девуфка, – тут же дёрнули ее за рукав. – Девуфка…
Любовь открыла глаза и вынула наушник из правого уха.
– Чего вам?
– Вам не нузен длуг?
– Что? Бабуля, отстаньте.
Бабуля не отставала.
– Смотли, дулында, фто у меня. Тебе надо, я внаю…
Она распахнула пакет на коленях, там сидел глазастый черный щенок.
– Вы с ума сошли, бабушка? Чего мне с ним делать-то? Уберите.
– Ох-ох,– бабуля пожала плечами, закрыла пакет.
Любовь сомкнула веки, поезд разогнался на длинном перегоне, музыка в плеере тоже разогналась. В этот момент чья-то рука вынула наушник из ее уха и старческий голос сказал, выговаривая четко все буквы.
– Ну и дура.
– Чего вам надо от меня?! – заорала Любовь так, что парень, сидевший напротив, с интересом снял с головы огромные синие наушники и уставился на обеих.
– А ты чего вылупился? – рявкнула ему девушка. Забрала свой наушник у бабули и сжала его в кулаке.
Парень пожал плечами, надел наушники обратно на голову.
– Зля, говолю, – бабуля улыбнулась всеми тремя имеющимися во рту зубами, – Нефем коймить его, все
гавно топить. Вовьми себе, а?
Она вынула из пакета глазастого и посадила его на колени Любови. Тот сказал “мяу”, лизнул Любовь в зажатый кулак. Кулак от неожиданности разжался, оттуда вывалился маленький наушник и покатился по вагону. Щенок рванул с бабулиных коленей за ним. Схватил зубами и уселся у ног спящего дядьки с огромным чемоданом.
– Кудыть? – заорала бабуля.
– Вот б…ть, – завопила Любовь.
Обе вскочили с места, кинулись за щенком. Малому такая игра понравилась, и он бросился бежать. Тут же врезался в ногу спящего с чемоданом, тот взвизгнул спросонья. Щенок с испугу рванул в обратную сторону. Поезд подъехал к остановке и открыл двери. Любовь, наконец сумела поймать озорника за хвост и взять на руки, уговаривая открыть пасть. А бабуля ловко покинула поезд и помахала девушке пустым пакетом.
– Да ладно?… – сказала Любовь закрывающимся дверям.
Поезд резко тронулся, ноги у девушки подкосились, она уселась с щенком на руках прямо на парня в синих наушниках.
– Офигеть, – обратилась к нему Любовь.
– Может, встанете с меня?
Она скатилась с него на пустующее место рядом.
– Постойте, это же вы? Вы видели, как она она все подстроила? Чтобы слить собаченцию? Старая ведьма! Разве так можно с живыми людьми? Собак им впаривать средь бела дня?
– Классный собакен, – сказал парень, погладив пса за ухом.
– Хотите собачку? Собакена? – Любовь покрутила у него перед носом щенком. – Смотрите какой зайка.
– Вы сейчас хотите впарить мне собачку средь бела дня, так?
– Слушайте, я просто сплю, мне все снится, да? Полчаса назад я лишилась крыши над головой.
–Зато обрели собачку..
– Меня с ней ни одна подруга на порог не пустит ночевать…На вокзал, что-ли идти?
– Боюсь, на вокзале вам тоже откажут…
Парень встал и надел наушники.
– Моя станция, чао!
– Нет, нет, нет! Куда? Не пущу! Вы мой свидетель, мы пойдем в полицию и напишем заяву на эту бабку.
– Вы – идите, а я – домой.
Парень вышел из вагона, Любовь – за ним.
– Вы не можете, не имеете права меня бросать на улице с этой бедой. Я живой человек! Я же..я..я умру! …Ладно, сяду здесь и буду просить милостыню, прямо в переходе.
Они как раз поравнялись с бомжом, сидящим на полу. Любовь уселась рядом с ним, принюхалась, отодвинулась, приткнула терпеливого щенка на коленях и жалобно протянула руку к прохожим. Парень в синих наушниках посмотрел на нее, покрутил пальцем у виска и пошел дальше. Проходящая мимо Любви девушка, засунула в ее протянутую ладонь сотку, погладила собачку и пошла дальше.
Любовь посмотрела удивленно на сотку, запихнула ее в карман куртки и рванула за парнем в наушниках.
–Я заплачу, – закричала она, прыгая у него перед носом. – У меня завтра стипендия. Сто рублей – устроит? Двести?..Восемьсот сорок!..Сто сейчас, – она вынула из кармана сотку,– остальное завтра. А вы просто утопите его, ладно?
–Чего?!…
– Восемьсот сорок рублей за пять минут работы! Я сама…я сама не смогуууу, – заревела она и уткнулась в щенка мокрым лицом. Тот в ответ заскулил и стал облизывать ее щеки.
– Так, вижу ты совсем крейзи, и не отстанешь, – сказал парень. Выхватил из ее рук щенка, подумав, забрал и сотку, ушел.
Любовь вытерла слезы, вынула зеркало из сумочки, посмотрелась в него, поправляя макияж и вдруг замерла на месте, увидев в отражении фигуру парня с щенком. Они направлялись к набережной.
– Да ладно? Нет, не смей, стой!
Бросилась за ним. Догнала у самого причала.
– Ты что, чокнутый? Живодер?
– Опять ты.
– А-ну, отдай щенка!
– С чего бы?
– Не дам топить!
– Да откуда ты взялась такая? То возьми щенка, то отдай щенка!
– Не топи его, пожалуйста, я передумала, мне так нужен он.
–Тебе психиатр нужен…Не собирался топить, домой несу…
Она погладила собачку и вытерла слезы.
– Правда? Да? Господи… Слава богу, мой хороший, мой зайка…Как тебя зовут-то?
– Игорь…
– Во дурак, я не про тебя. Про него…
– А… Про него…Его…его… его зовут …Крейзи.
Любовь рассмеялась.
–Да ладно??
Парень почему-то тоже засмеялся.
– Да я не чокнутая, просто дурацкий день. Всякая муть вылезла…
–Муть?…
–Ага. Не задалось с утра…Мужик – козел попался, ушла от него без денег, бабка эта откуда-то вывалилась. С собачкой. Танька послала нафиг, негде, говорит, ночевать у нее .. Слушай, а у тебя это…того…есть кто-то дома?
– Я сейчас не понял…
– Мне бы ночь переночевать. Завтра стипендию получу и к маме уеду.
– Ты хочешь переночевать у меня, да? У незнакомого мужчины?
–Мне одну ночь, я заплачу.
– Ты правда, чокнутая. А если я маньяк?
– Маньяки не ходят в таких ярких наушниках и не спасают собачек в метро, – она поправила на его голове наушники и случайно дотронулась до его щеки. – И как у вас от таких уши не болят, не пойму?
– Твоя история доказывает, что такие наушники безопаснее. Чтобы никто не уволок. Они оба посмотрели на собачку и засмеялись.
– Ладно, пойдем, пока ты внезапно не стала хозяйкой сенбернара… Надеюсь, Люся не будет против.
– Ой…там у тебя есть Люся?…Тогда лучше не надо.. Мне кажется, Люся меня не одобрит
– Ахах, Люся -то? Люсе пофигу на тебя. Главное, чтобы она одобрила это, – он погладил щенка.
Любовь посмотрела на него внимательно.
– Люся– это моя овчарка. Надеюсь, они с Крейзиком подружатся. Пойдем, собакен наверное, хочет есть…
Ясный ум
Вот сволочь!
Сквозь елозящие перед глазами дворники прицельно стреляю "суке" прямо в бампер.
И убиваю взглядом. Ее, белую Хонду, подрезавшую меня. Бью ладонью по клаксону три раза. И еще один-контрольный.
– Чтоб тебя!
Я зла. Я спешу. Этот город сходит с ума и сам себя подгоняет в своем безумии. Успеть покинуть его, пока и меня не накрыло карантинной чумой.
Успеть, пока ум ясен. Сжимаю руль. Мне нельзя сходить с ума. Завтра – можно. Сегодня– нет. У меня дети. До них двести сорок километров на скорости. И обратный отсчет до полного локдауна пошел. Если я не успею до закрытия границ между городом и своей деревней, капец, застряну в чистом поле. Пугают, что кордон пройти невозможно, расстрел без объяснений. Чушь конечно, жёлтая пресса жестит.
Но проверять почему-то не хочется. Уже слишком трудно вдруг стало разобрать где сон, где явь.
Признаюсь себе, что затея рвануть в город на пару дней – глупая. Страшная. Но кто знал?
Соврала Дуне:
– Мне надо лично там быть, дела.
А она, стоя в дверях в черной кофте, каркнула: не нужны тебе эти дела.
Ох, Дуня, а ты впрямь ведьма. Как и шептались в деревне. Не нужны мне эти дела, соглашусь.
Да, я жаждала убежать. Из тишины ее покосившейся хаты, где мы на время приютились, когда уже не вынесли сидения в зараженном городе. И уехали с детьми к ней.
А потом мне так захотелось глотнуть воздуха.
Каюсь, я мечтала побыть одна. Два месяца в однокомнатной квартире с двумя пацанами, хоть и родными, без возможности выйти куда-то, это доведет до маразма любого. Я же заслужила пару дней свободы, да?
Конечно, она не тот человек, с которым можно надолго оставить детей, но я всего лишь на пару дней!
И все же…
Как вспомню эту ее хату… Запах плесени, маленькие окошки с пыльными шторками. Зудящие мухи над блюдцем с красным вареньем…Надеюсь, дети нашли чем заняться. Они у меня огонь, умеют создать игру в чистом поле.
–Да блин! Фиговая ты мать! Не оправдывайся!
Так! Мысли, а-ну кыш! Не надо сводить меня с ума.
Послушай, – говорю зеркалу заднего вида. – Мне было важно, для спокойствия, проверить, что эта истерия с карантином – абсурд. Кто посмеет закрыть магазины, театры, границы? Кто посмеет остановить меня на пути к детям? Какие еще люди с автоматами, какой еще "расстрел на месте"? Вы трезвые там? 21-й век! У нас за расстрел – расстрел! Права человека, е-а!
Оно и сейчас в голове не укладывается. Что у меня час сорок пути-до шанса обнять детей. До полного локдауна. Пора выключить радио с новостями, наслушалась по ходу, хватит. Ибо людей с автоматами видела уже трижды…Чушь какая! Долгое сидение взаперти с детьми – сведет с ума кого угодно!
В фейсбуках сыплются слезные посты о том, как родители не успели доехать до детского сада, забрать детей. И на месяцы разлучились с ними. Не представляю моих детей со слепой Дуней даже на неделю, это ж шизануться. В детстве Дуня и ее хата были моим первым кошмаром. Здесь я прочитала "Майскую ночь" Гоголя. Лежала в холодном поту потом в кромешной тьме хаты. Тиха каспийская ночь…И полна шорохов.
Так, стоп. Ясность ума – наше все.
Что я должна делать сейчас?
– Ехать быстро, но осторожно.
Мой голос звучит уверенно, значит, я в порядке.
Только бы успеть. Смотрю на часы. Осталось двадцать минут.
Здесь можно хорошо срезать через поле, кручу руль влево.
Интересно, Дуня уже покормила их? Как они поладили?
Она всегда казалась чуть странной.
От нее какой-то запах, затхлый, неживой что-ли. Да и чего уж там живому быть, так себе судьба. Война всех перекорежила. Мужа Дуни, моего прадеда, забрали, оставив ее с тремя детьми. Одна из дочерей ее -сгорела заживо стоя у новогодней елки от упавшей на волосы свечки. Прям на глазах у старшей сестры. Моей бабушки. И всю жизнь на той висело чувство вины от матери.
Шепчутся, Дуня и ослепла от своего же проклятья, брошенного в лицо старшей дочери:
– Не доглядела, курва? Глаза б мои тебя больше не видели! Видеть вас всех больше не хочу, слышишь?!…
И теперь чувство вины перед своими детьми – как Дамоклов меч над всеми женщинами моего рода. У каждой что-то да случалось на эту тему…
– Так, мысли, кыш. Не время. Я молодец, что увезла их в деревню. Я молодец. Точка.
Поле внезапно выглядит не так как надо.
–Неужто заблудилась?
–Сто лет здесь не ездила.
Вышла, огляделась и присвистнула. Что за хрень? Ограда какая-то. Кладбище? Страсть господня, этого еще не хватало…
И тут рассмеялась в голос, шмякнула рукой по капоту. Твою ж мать, только я умею так: срезать поле, чтобы припереться на кладбище! За десять минут до полного локдауна. В километре от дома.
–Чтоб тебя! – каркнула я в темное небо. Небо не ответило мне.
Хорошо все же иметь чувство юмора, помогает остаться в трезвом рассудке. Особенно когда весь остальной мир сходит с ума. Это ж надо! Мои дети прямо сейчас – со слепой старой прабабкой в затхлой хате. А я – здесь, в глухой ночи. На кладбище.
Ну нет уж, меня мертвяками не возьмешь! Вспомнила, как в детстве обдурила Дуню. Ее привезли к нам в город, и меня, малую, оставили с ней на целый день, пока взрослые ушли на работу. В этот день во дворе были похороны. Сначала завыла труба, затем завыл человек. Я до этого не видела похорон, поэтому как намагниченная влезла на подоконник поглазеть.
Невообразимо красивая процессия ползла под окнами. Салатовые и бордовые цветы на венках, черные люди, белое спокойно лицо покойника – приклеили меня к окну. Не услышав шагов позади, внезапно оглянулась я, почуяв горячий прицел слепых глазниц на своей спине. Дуня стояла позади меня в двух шагах, вытянув руки вперед.
–Ты здесь?
Молчу.
– Ты здесь, эй?! – рычит она.
И вдруг шипит коброй:
– Не вздумай смотреть на лицо покойника. Дурная примета! Слышишь? Отведи глаза!
Глаза мои тут же сами приклеились к фарфоровому лицу на фоне черных людей и бордовых цветов. Какой же он красивый.
А она щупает подоконник. Я скольжу медленно от ее щупалец, пока подоконник весь не кончается. В этот момент старуха втягивает ноздрями воздух, затем резко, слишком резко для восьмидесятилетней, разворачивается и расставив щупальца идёт к двери.
– Нельзя смотреть в лицо покойнику.
К безумию это.
Дурацкая из тебя пророчица, Дуня. Это ты, видать, сошла с ума от горя. Я же свой ясный ум могу на аукционе выставлять. Как яйцо Фаберже. Хочешь померяться?
Дважды два четыре, пятью два десять, трижды семь двадцать один. Сейчас моим детям шесть и одиннадцать, мне – сорок пять. Когда мне было восемь, тебе было восемьдесят три. Значит ты… – я задумалась, – на семьдесят пять лет меня старше!
– Вот тебе! – я победно высовываю язык в сторону кладбища.– Сорок пять плюс семьдесят пять – это …
Это…это сколько?
И чувствую, как от затылка до копчика ползет длинная ледяная капля. Как в детстве, в темной хате.
Бросаюсь к машине, поворачиваю ключ и рву с места. Проклятое поле никак не заканчивается. Я кружу и кружу по нему, как заведенная мартышка. Проехала вдоль и поперек, по диагонали и обратно. Но выезд на трассу исчез. Вот сука! Бью ладонью по клаксону.
Время локдауна давно настало.
Но мне плевать на него.
И на людей с автоматами.
Я пытаюсь вспомнить только одно.
С кем же и где
я оставила своих детей??
Глаз-алмаз
– К операции все готово, мистер Дарми. У вас двадцать минут.
Крейг кивнул. Медсестра Джин вышла и закрыла дверь.
Он подошел к зеркалу, заглянул в свои уставшие с красными прожилками глаза. Взял с полки "Офтальмол" и закапал. Затем подошел к столу, раздвинул до конца шторы. За окном рекой струился вечерний город. Закатное солнце отражалось в витринах и плясало по крышам разноцветных машин.
А на душе застыл камень. И даже застывший, все равно свербил и ерзал. Неделю назад, на посиделках в кругу семьи в честь дня рождения Эмили, все сильно поругались. И, кажется, из-за него. Так часто бывает в их семье, собираются радостно отметить что-то, а по факту расходятся порядком обиженные друг на друга. В тот раз он, сгоряча, (хоть и обещал самому себе на пороге – стиснуть зубы и молчать) много наговорил Эмили лишнего. Самое тяжелое, что Эмили как раз почти не обиделась. А вот мама…сильно расстроилась. Надо исправлять. Невозможно идти туда с таким чувством.
Крейг взял со стола сотовый и набрал номер.
– Алло?
– Мам. Это я.
– Сын? Привет…Как ты?
– Боялся, что ты спишь.
– Смотрю сериал… Кажется уже второй сезон, но не могу понять пока, кто же там главный герой…
Крейг подошел к самому стеклу, прижался к нему носом и стал рассматривать свое отражение. Сдвинутые брови, глубокие складки возле рта. Когда-то вполне пухлые губы, кажутся теперь совсем тонкими.
– Да просто хотел поболтать, мам…Как-то смутно на душе.
– Давай болтать.. Как в детстве, перед сном, помнишь?
– Помню…Мам, а ты помнишь тот день, когда тетя Полли выходила замуж?
– Ох ты ж куда копнул!…Хороший был день. Такой не грех вспомнить…
– Ты серьезно?
– Конечно! Он был прекрасен хотя бы тем, что мне в нем тридцать лет.
– А мне шесть..
– На мне было любимое кремовое платье с ажурным поясом… Такое легкое и короткое…Твой отец чуть не вмазал синьору Роберто, за его прилипший к моим коленкам взгляд…
Крейг улыбнулся. В зеркале окна перед ним проплыла маленькая церковь, с большими пыльными окнами. В окна, как и сейчас, стучался закат. И пастор, сгорая от жары и своей еще неопытности, путался в словах. В церковь набилась целая толпа родственников и зевак, так обычно бывает в маленьком городке. Сама церемония мало кого волновала. Все ждали роскошный обед после нее. Его готовил сам Роберто, шеф-повар из единственного ресторана "Роберто".
– Ты что же, тоже до сих пор вспоминаешь, как я вопил на всю церковь?
Она вдруг засмеялась и смех у нее был как у тридцатилетней.
– О-да! Ты тогда знатно выступил…Кажется, сам пастор позавидовал твоему красноречию.
Крейг снова улыбнулся. Губы в отражении стекла вновь стали казаться ему пухлыми. Как в детстве.
–Знаешь, мне иногда стыдно за тот день. Да и за многие другие дни. Когда я был не очень сдержан…Язык – мой враг. Скальпель…
–Это ты про свои вопли об этих черствых бездушных взрослых вокруг себя?
– Ага, – Крейг хмыкнул.
– Или может про то, как они заставили тебя сидеть и потеть в тесном костюме? Или про то, что все эти напыщенные взрослые озабочены лишь тем, что хотят жениться, чтобы потом законно целоваться? А потом ненавидят тех, на ком женились? И тетю Полли ждет то же самое?
– Тетя Полли не заслужила того моего выступления…
– Да брось-ка ты…Полли заслужила все то, что получила. И ты тут ни при чем. И вообще, с чего вдруг решил заговорить о том дне? За полчаса до операции?
Крейг хотел ответить: "Потому что…это не то место, куда стоит отправляться с камнем за пазухой".
Но лишь сказал:
– Прости меня мам, за вечер на прошлой неделе. Я опять вспылил. Ну – насчет Эми и ее бесконечных кредитов.
Мама Крейга вздохнула.
–Ты все-таки невозможный! Сначала вывалить на человека весь мешок мыслей о нем. И убить его этим мешком. А затем извиняться…Но, сын… мы-то все знаем, что ты был прав. Просто не всегда людям нужна откровенность. Чаще им нужно сострадание.
Крейг снова поджал губы и автоматом отметил в отражении стекла, как они сделались тонкими. Вопрос всей его жизни так и не был решен. Быть с людьми сострадательным или безжалостным?
– Мам…я говорил тебе, что то твое кремовое платье… ты была в нем как Бриджит Бардо?
– Оу? Правда?
– Да…Я водил взглядом по твоему ажурному поясу и не мог остановиться. Мне казался он гоночной трассой, по которой кружу на своем красном Феррари. И готов был гонять по ней бесконечно. По самой безопасной трассе на свете…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
