Текст книги "Третье поколение"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Корабль оказался разрезан на несколько страт, и это грозило голодом и всеобщим хаосом. Через месяц пришло сообщение от коммандера Хорста, отвечающего за службы безопасности корабля. Коммандер подтвердил назначение нового лейтенанта и новый состав подразделения безопасности, а также заверил, что все банды ликвидированы и порядок водворен. Никаких грабежей отныне, на высших палубах и в промке всеобщее торжество закона. Но в замкнутой атмосфере корабля отношения людей мутировали так же быстро, как болезнетворные вирусы. Новые гости пожаловали через полгода. Якобы пожарные инспекторы. После долгих препирательств их пустили, потребовав, чтобы те явились без оружия. Четыре человека в комбезах межпалубной пожарной службы долго бродили повсюду, написали рекламации и удалились, забрав с собой небольшую корзинку с овощами из оранжереи в качестве презента. Через три месяца инспекторы пожаловали вновь. В этот раз корзину получил каждый. Спустя год поборы приняли регулярный характер, такса установилась более или менее постоянная. Кто-то пробовал протестовать, но крикунов урезонили свои же: против прежнего новый робкий рэкет казался почти благом. К тому времени Кошмар уже исчез. А потом инспекторы тоже сгинули, и семь лет никто не являлся – кроме обменщиков, что сначала приходили со списком товаров на обмен, долго торговались с новым префектом, которого выбрали на смену прежнему. Новый был в меру способный, а главное, в меру ленивый, то есть «забывавший» следить за каждым шагом палубников. Впрочем, на прием к нему было попасть так же трудно, как и к предыдущему, поскольку священную дверь оберегала все та же плосколицая тетка.

– Ах да, все забываю тебя спросить! – воскликнул внезапно Эрг. – Память дырявая, мозг валяется в депрессухе. Разъясни: почему, когда рванули зонды, одновременно полыхнуло у нас в коридоре? Два взрыва сразу – разве это не странно, нет?

– Одновременно? – Джи уставилась на товарища детских игр с изумлением и даже отставила пузырь с мыльно-розовым напитком. – У тебя сбой программы. Сначала накрылись зонды, а уж потом через три дня у нас прижгло.

– Но я помню, что…

– Почти друг за другом, но даже не в один день, – оборвала его Джи. – Память подводит, бывает. И защитные зонды на самом деле никакие не зонды – это корабли-автоматы сопровождения, синхронизированные по скорости с ковчегом. Их задача была тралить пространство впереди. Поскольку сканить, а потом убирать всякую бяку с пути невозможно при высоких скоростях, они работали в непрерывном режиме. А потом их разорвало в клочки, осталось только облако газа. А взрыв у нас в промкластере – это совсем из другого запуска. В Сети проверь.

– Ты уверена? – сморщился Эрг.

– Как в постоянной Планка.

⁂

Вечером Эрг решил последовать совету Джи отыскать данные по аварии зондов в корабельном архиве. Но едва он включил поиск, как экран полыхнул красным и вывалилось черно-белое, скалящееся восклицательными знаками предупреждение: «Запрос недопустимой информации! Вынесено предупреждение! В случае повторного поиска будет вынесено строгое предупреждение!»

Эрга так перегрузило, что он спешно свернул экран, содрал с рукава планшет и отшвырнул в угол, как мерзкого паука. Пауков, кстати, на корабле было немерено, многие размером с ладонь.

Ну и ну! Вот же подстава!

Эрг не собирался искать что-то запретное. Просто любопытствовал, и все. Но экрану такое не объяснишь! Ну что за дела! Эрг чуть не плакал от обиды – ему только строгача не хватало. Он же не Кошмар какой-то, чтобы нарываться. Он власти чтит. Неужели Джи подставила его, типа так подшутила? Или блокировка появилась недавно? Проверять версии желания не было. Лучше не задавать вопросов.

Эрг довольно долго сопел от обиды и все решал, стоит просигналить насчет Джи безопасникам или оставить так? Решил оставить – все же Джи могла не знать о запрете.

⁂

«Мы – отдельно, они – отдельно», – намалевал некто на лифтовых дверях, и надпись почему-то не закрасили.

Глава 4

Год 77-й полета. 14 сентября по условному календарю корабля. Палуба C

Ната была самым любопытным существом на свете. И к тому же самым безрассудным, во всяком случае на палубе C. Дочь префекта, ни в чем не знавшая отказа, уверенная, что отец ее защитит, лет в десять она уже возглавляла ватагу из третьего поколения. Что ни день – захватывающие приключения, и всякий раз новый путь выбирала Натали. Подхалимы предрекали, что она станет в будущем главой палубы, отец поощрял ее выходки и заявки на лидерство. Что бы ни затевала Натали, Гай и Клим ее сопровождали.

Худенький субтильный Гай, типичный интель, будто из синт-гейма, его грядущий путь был уже отчетливо различим, когда остальные малявки-одногодки еще только учились писАть. Случалось, склоняясь над игрушками, он бормотал что-то непонятное, а на вопрос, что же он шепчет, отвечал мечтательно: «Разговариваю с роботом на его языке». В семь он бредил программированием и, погружаясь в мир мертвых языков, древнегреческий и латынь кибернетики, с ностальгией мечтал о времени, когда для общения с компами нужно было писать программы, а не вживлять нейрошунт в голову. Словосочетание «двоичный код» вызывало у Гая радостный смех. Это было так же заманчиво, как бумажные книги, как старинные, не похожие на нынешние, блоки компов, которые, будто рыцарские доспехи, именовались «железом». Его роль в прайде определилась практически сразу.

А вот Клим, спешащий опекать Натали и одновременно руководить ею и Гаем, вызывал нарекания, споры и ссоры. На лидера он явно не тянул, не хватало запала и эвристического мышления, а для основы мальчишка слишком много брал на себя. Прайд мыслился как путь организации мини-групп внутри палубы, и подавался психологами как средство против стратификации экипажа. Психолог Лил уже несколько лет делила детей в самом нежном возрасте на крошечные замкнутые группы. По ее замыслу, детская дружба должна была спаять маленький прайд не хуже олова и при правильном подборе он сохранится на всю жизнь. Как предельное слияние Лил предлагала создавать тестуды, но префект пока не выдал ни одного разрешения на подобный опыт. Практиковались стаи только на высших палубах, в основном у сишников, а в промке поощряли разобщенность.

Стандартный прайд состоял из четырех подростков: лидер, интель, стратег и основа. В стае Натали космились пока что трое.

Палуба C считалась наиважнейшей – здесь располагались лаборатории по анализу микробиологии корабля. В замкнутом пространстве ковчега мутации грозили появлением новых смертельных болезней, без мониторинга воздуха и воды не обходился ни один день. При малейшем подозрении ученые тут же начинали генерить вакцину – так была остановлена эпидемия K-лихорадки – названная по номеру самой нижней промпалубы, где она возникла и откуда полыхнула сразу на четыре страты. Здесь же, на уровне C, располагались оранжереи, призванные не только снабжать продуктами, но и для выведения новых видов овощей, зерновых, грибов и дрожжей – более эффективных в условиях искусственной гравитации и искусственного полива. В промышленном блоке создавались новые синты, способные послужить материалом для замены изношенных деталей.

Две научные палубы – C и D – составляли ядро прикладной науки, в то время как палубу B отдали на откуп фундаментальщикам, но оттуда давно уже не поступало новостей.

Экипаж дэшников с первого дня полета заточен был под технические задачи. Время от времени технари поднимались наверх для обсуждения совместных научных проблем. В такие дни офицеры надевали черные мундиры с золотыми нашивками и с такими высокими воротниками, что они подпирали головы на манер шейных корсетов. В большом конференц-зале из пола поднимались адаптивные стулья, в воздухе парили голограммные схемы и модели, и начинался обмен мнениями на птичьем языке науки. Маленькая Натали непременно сидела на первом ряду рядом с отцом, впитывая непонятные термины: защитные зонды, предельная безопасная скорость, сфера Хилла, защитное кольцо, новые синты. Особенно ей запомнилась пронизанная эйфорией конференция, после того как удалось доставить на корабль с помощью шаттлов метеорит, почти весь состоящий изо льда. Вода на корабле проходила замкнутые циклы, об этом знали все, даже только что народившаяся малышня, и несколько тысяч тонн льда сверх лимита давали возможность создания новых оранжерей и получения водородного топлива для шаттлов. Все говорили, что это уникальная работа, вторая за все время полета (во время первого рейда удалось собрать в специальную ловушку темную материю).

После конференции несколько офицеров с палубы D пожаловали в апартаменты отца – просторная гостиная, мало походившая на крошечные стандартные боксы, на этот вечер превратилась в аудиторию для яростных споров. Сбросив кители и оставшись в белых, пропитавшихся пОтом рубашках и черных измятых к вечеру брюках, мужчины и женщины спорили до хрипоты о судьбе корабля.

– Нет, вы послушайте! Флагман вот-вот достигнет орбиты Геи-2! Флагман! Будет! На орбите! – пыталась перекричать гул голосов женщина лет сорока пяти из лаборатории зондов с палубы D. Натали запомнила, что ее зовут Тили. – А мы все еще будем барахтаться в космосе и даже наши внуки, да что там внуки – правнуки не ступят на твердую почву планеты.

– Здесь расчеты, все проверено! – размахивал планшетом мужчина с забавно вьющимися каштановыми волосами, высоким лбом и какими-то сумасшедшими голубыми глазами. – Нам хватит материалов, чтобы построить новые противометеоритные зонды.

– Нам нужен материал…

– Если бы мы не упустили металлические метеориты…

– Пожертвуем двумя шаттлами…

– Поставим защиту на самом корабле…

– Не нужно было тормозить…

– Правильное решение…

Яростная энергия спора внезапно захватила восьмилетнюю Натали, она сбросила туфельки, вскочила с ногами в кресло и, подпрыгивая, стала кричать:

– Новые зонды! Хочу новые зонды!

– Устами младенца глаголет истина, – засмеялась Тили и протянула Натали узкую ладонь. – Теперь мы с тобой союзники, Ната! Так?

– Да, Да! Сделаем зонд вместе!

⁂

Положение Натали на палубе было исключительное. Любые выходки ей сходили с рук. Хотя отец сердился всякий раз и предупреждал, что отнимет у дерзкой дочери опасные игрушки вроде парализатора, электронного пса или ключа, дающего доступ к любым помещениям палубы, эти угрозы оставались пустышками и никогда не выполнялись. Напротив, она сумела выклянчить обещание, что на шестнадцатилетие получит универсальный ключ от межпалубных лифтов и сможет в любое время спускаться к дэшникам (дорогу выше открывал только личный ключ префекта). Однако попытки получить доступ на палубу E, последнюю из высших палуб, встречали всякий раз упорное сопротивление. После ликвидации банды Марко эта палуба сделалась опорным центром администраторов, рассылавших вверх и вниз малопонятные циркуляры, а вышняков она привлекала тем, что ешники оборудовали массу игровых площадок на месте ликвидированного научного кластера: здесь можно было поиграть в пейнтбол, поглядеть на бои без правил и даже в них поучаствовать. К тому же ешники устраивали почти что настоящие гладиаторские бои, только мечи выдавались алюминиевые и тупые, однако травмы и даже смертоубийства случались чуть ли не каждую неделю. Здесь всем заправляли букмекеры, ставки делались всекорабельные, даже на смерть участников. Алекс, старший брат Натали, однажды участвовал в поединке на арене, после чего неделю провалялся в медицинском блоке, а с его счета списали тысячу донатов за проигрыш. Не то что Натали влекли подобные развлекухи, или она готова была рискнуть жизнью в поединке. Скорее, увидеть запретное мечталось из чистого любопытства. К тому же Натали планировала спуститься еще ниже, в гадостную промку, потому что толком о нижних палубах ей никто рассказать не мог, а ее ненасытное любопытство требовало ответов на все вопросы.

Впрочем, в самом раннем детстве Ната была ребенком смирным, улыбчивым и как бы чуточку не от мира сего. Старшая сестра Ирен в шутку называла ее Ната Тишайшая. Сидела Тишайшая в уголке молча-молча с книжкой-картинкой и никому не мешала. Отец, недавно лишившийся второй жены, чье тело поглотил уравнивающий всех утилизатор, брал Нату с собой всюду, как будто боялся, что и она исчезнет в измазанном красным металлическом раструбе, как ее молодая мать. Ната просто сидела, играла с книжкой или с куклой-роботом, либо рисовала. Маленький теплый живой якорь в столь уязвимой жизни.

В школьном блоке она занималась без труда, но и без азарта, будто не училась, а подсматривала за учебой.

«Что ты будешь делать, когда мы долетим до Новой Земли?» – спрашивала ее подружка Белла.

«Я буду сажать березы. У отца в кабинете есть березка. Вот такая. С меня ростом. А на самом деле березы высокие-высокие».

«Березы – сорные деревья. Они не дают апельсинов», – сообщила практичная Белла.

«Зато красивые».

И желая доказать, что березы – деревья волшебные, выпросила у Ирмы семечко березы и посадила в горшок.

То дерево давно уже уперлось в потолок у Натали в каюте, раскинуло ветки над столом и диваном, а макушку ему приходилось подрезать каждую условную осень.

Психологи отказались, причем категорически, вписывать Беллу в прайд Натали, так что их дороги разошлись еще до лицея, с тех пор бывшие подруги встречались только в коридорах время от времени.

⁂

Однажды вечером Натали явилась в кабинет отца, уселась напротив него в обитое черной искусственной кожей кресло и сказала:

– Папа, я все поняла.

– Что – «все»?

– Мы всю жизнь проведем на этом корабле и здесь умрем. И ты, и я, и Алекс, и Ирен. Ирен самая красивая, но и она умрет.

– Ну, не надо так пессимистично, – префект Слорр (с некоторых пор психолог Лил внедряла титул «барон», и Слорру это нравилось) попытался улыбнуться. – Может быть, наши ученые смогут…

– Ничего они не могут!

– Ты несправедлива! Помнишь твою подругу Тили? Она работает над созданием зондов. Тогда мы сможем ускорить корабль, достичь скорости в 0,9 световой и добраться до Геи еще при моей жизни.

– Враки все это. Прошло целых пять лет с той самой конференции, когда мы захватили ледяной метеорит. И мне надоело ждать.

И буквально за день из Наты Тишайшей она превратилась в корабельного демона. И верные оруженосцы у демона тут же нашлись – интель Гай по прозвищу Одноглазый и Клим – немногословный и преданный своей демонице служитель.

Чего они только не вытворяли! Во-первых, выбрались на балкон, умудрившись приспособить свои детские тела к взрослым скафандрам из ближайшей аварийной укладки, а затем предъявили всей палубе панорамные снимки, где сверкали звезды, но корабли конвоя не наблюдались – их ковчег плыл в пространстве в гордом одиночестве. Во-вторых, Гай смог получить доступ к зашифрованным файлам, из которых следовало, что разогнать корабль до 0,9 световой не получится, как ни крути гравиплатформу – на это просто нет потребного топлива, да и двигатели на такие нагрузки не рассчитаны. Даже если удастся восстановить защитные зонды взамен погибших, скорость можно поднять только в два раза, а это значит – ни третье поколение, ни четвертое обещанной Геи-2 не увидят. Потом какие-то неизвестные – сумрачные парни с закрытыми черными колпаками лицами – напали на Гая и избили так, что он попал в больничный бокс. О нападении говорили долго, и даже сам коммандер Хорст материализовался из таинственного центра безопасности Корабля на Мостике, чтобы руководить расследованием этого странного дела, но так и не нашел преступников. Хотя Натали подозревала, что на самом деле нашел и отправил без огласки в утилизатор.

Потом Натали выпросила у отца разовый межпалубный пропуск, и все трое отправились к дэшникам в гости, где были встречены радушно, Тили устроила для них импровизированную вечеринку с лимонадом, пирожными и мультами и даже попыталась переманить к себе Гая, но тот отказался, заявив, что никуда не пойдет без Наты, а Ната хочет вернуться назад, на свою палубу.

⁂

Но больше всего влекли ребятню помещения утилизатора. Что интересного в мусоре? – думают многие. Но мусор мусору рознь. В прессовании и плавлении синт-пластика ничего захватывающего нет. Манил, конечно же, всех сектор 2-У, где утилизировали трупы умерших сразу с пяти палуб. После того как труп поступал в морг, на табло утилизатора загоралась табличка «Идет подготовка», а к Натали на планшет приходила послашка. Тогда Натали хватала универсальный ключ, включала оповещалку для друзей, и они мчались в наблюдательную камеру – глядеть на утилизацию умершего через огромное стекло. На прощальной церемонии в траурном зале тело представляли с черном или белом кителе в гробу с обивкой, имелись и прочие украшалки для горюющих. Но здесь, за стеклом, можно было видеть, что происходит с телом дальше. В предбаннике сектора 2-У труп из гроба вытаскивали без всякого почтения, саму гробину отправляли на процедуру чистки, а умершего раздевали догола, китель и покрывало засовывали в чистку, а труп, расчленив на части, отправляли в огромный металлический раструб – разлагать плоть на удобрение, а кости сжигать и толочь в костную муку. Смерть пугала, манила, зачаровывала. Тело, лишенное жизни и не способное двигаться, было неправильным, противоестественным, а его уничтожение – ужасающе безвозвратным. И в то же время мистика потустороннего заставляла сжиматься сердце и холодной рукой перехватывала горло. Каждый, наблюдая за происходящим и перебарывая подступающую к горлу тошноту, в глубине души сознавал, что с их телами поступят точно так же. Возможно, они полагали, что, наблюдая за уничтожением плоти, заглядывают в дверной глазок ада.

⁂

Нате было пятнадцать, когда жизнь ее переменилась во второй раз.

В тот день, после того как загорелось табло утилизатора, сигнализируя о подготовке блока, ватага собралась на редкость большая, места едва хватало у смотрового стекла. В этот раз доставили не нарядный гроб, а какой-то грязный черный цилиндр, и когда он открылся, лежащий внутри дернулся и попытался сесть. Случилось то, чего все подсознательно ждали и жаждали во время прежних рейдов в утилизатор – покойник ожил. Ребятня завизжала – их крик, едва слышный за толстым стеклом, заглушен был воплями работяг. Но те быстро пришли в себя.

– Ну, надо ж, живяк, козлы не успокоили. Череп, живо тащи шприц, – приказал ут-работник.

В этот момент Натали разглядела, что в открытом цилиндре корчится связанный мальчишка лет пятнадцати или чуть старше. Рот его был заклеен серой полосой, ленты скотча стягивали тело. Дальше она действовала мгновенно, не раздумывая.

– Не сметь! – заорала она и нажала кнопку открывания дверей.

Ворвалась в ут-камеру, держа двумя руками тяжелый парализатор. Она напоминала предводительницу пиратов, берущих торговую шхуну на абордаж из последнего комикса голограмм с палубы D.

– Только дернетесь – и всем смерть! Гай! Клим! – Она была уверена, что верные друзья высятся у нее за спиной. – Хватаем чела и стартуем!

Ее уверенность так поразила работяг, что те покорно подняли руки.

– Клим! – вновь позвала она, и только теперь различила топот – Клим с запозданием спешил на помощь. И Гай – за ним. Она не могла повернуться или проверить – взгляд ее был прикован к двум грязным бесам утилизатора, а настроить планшетку на режим круговой слежки она не догадалась.

– Это же девчонка. – Один из ут-работяг сделал шаг в ее сторону, и тут же оказался окутан синими разрядами «цербера».

Второй метнулся в сторону, пытаясь обойти Нату сбоку, но получил подсечку от Клима. Его, лежащего, Ната, издав яростный боевой клич, прижгла вторым разрядом. И только теперь обернулась, чтобы осмотреться. Рядом с нею стояли только двое, Гай и Клим, остальные стартанули на второй космической вон из наблюдательной камеры, справедливо рассудив, что предупреждения в личных делах и порка им ни к чему.

– Берем добычу и валим! – объявила Ната и схватила черный защитный колпак одного из работяг – пригодится.

Отобранным у похоронщика ножом они вспороли ленты скотча (привязан приговоренный был на славу). Парень свалился с доски мешком, тело онемело, ноги сами собой подогнулись. Попробовал встать, не смог. Тогда, подхватив пленника под руки, Гай и Клим потащили добычу в наблюдательный бокс, Натали захлопнула за ними дверь. Здесь «пираты» немного отдышались после дерзкого рейда.

– Звездно, да? – засмеялась Ната, обводя торжествующим взглядом свою стаю.

– Погоди, нам такие звезды пропишут, что из глаз полетят метеоры! – предрек Клим. – Спешно стартуем отсюда.

И они рванули.

А бесы утилизатора так и остались валяться на полу обездвиженные. Не страшно, придут в себя через полчаса, проблюются и побегут доносить на нарушителей.

«Вот тогда все и начнется», – со сладким ужасом подумала Ната.

⁂

«Судьба щедра!»

⁂

Клим и Гай тащили спасенного по коридору. Тот висел между ними мешком, едва переставляя ноги. Натали догадалась напялить ему на башку колпак ут-работяги, чтобы камеры не идентифицировали похищенного. Сама Ната шагала впереди, вернув парализатор в кобуру, но при этом настороженно оглядываясь по сторонам.

Встречные косились с любопытством, но вопросов не задавали: ответ напрашивался сам собой – чокнутая дочурка префекта затеяла очередную потеху. Теперь детки-малолетки играют в большой утилизатор, издеваются над бедолагой, заставляют изображать приговоренного. Говорят, на прошлой неделе эта же троица засунула в раструб утилизатора робота-мойщика и поломала технику. Того и гляди, доиграются, – осуждение читалось в каждом взгляде.

– Куда его? – спросил, пыхтя, Клим.

– Ко мне в каюту, куда же еще? – Натали дерзко объявила каюту префекта своей, и никто из прайда в этом не усомнился.

– С нас спустят шкуру, – предрек Гай. – Точно, до самых костей, а потом еще и кости вынут.

– Я вас прикрою, – пообещала Натали.

– Не надо было лезть. Я чуял: громить утилизатор – глупость последняя, – бубнил Клим, изнемогая под тяжестью полуживого тела.

– А если б тебя скрутили и сунули в мясорубку, тогда что, а? – подражая ледяному голосу лейтенанта Ли, спросила Ната.

– Ну, я не такой.

– А какой ты, какой? Кто решает, каким положено быть?

Женщина в форме медсестры остановилась, глянула с подозрением.

– Что с ним? – указала на черный колпак.

– Перекайфовал. Надышался ночью из даровой форсунки. Ничего страшного, проспится. Если что, я на связи. – Натали похлопала себя по предплечью, вернее, по гибкой пластине планшетки, прилепленной к рукаву.

– Он просто на ноги слаб, – поддакнул Клим.

Женщина протянула руку, пытаясь сдернуть колпак.

– Вы же не хотите, чтобы парня высекли! – Натали перехватила ее руку. Пальцы у нее были по-мальчишески крепкие, и женщине не удалось выдернуть запястье.

– Очень даже хочу. – Женщина глянула гневно. – Вас давно уже надо призвать к порядку, а то угробите корабль.

– Порка никого не сделала лучше. – Натали отвела настойчивую лапку медсестры от черного колпака на лице пленника. – Это просто выплески садомазохистского комплекса. Вы как, в сексе употребляете садомазо? Плеточка там, намордники, кляп красненький, как у клоуна нос? Слюнки не текут? – Она отпустила руку любопытной, одновременно толкнув женщину к стене.

– Сейчас же напишу докладную префекту, – пообещала медичка, закипая гневом.

– Да хоть десять, – фыркнула Натали. – У префекта их толстенная папка.

Больше по дороге к ним никто не приставал, хотя многие фоткали на планшеты странную стаю. В итоге они благополучно добрались до каюты префекта. Места тут было с избытком, почти простор: несколько разнокалиберных блоков, один – гостевой, в котором зачастую ночевал кто-нибудь из знакомых, сейчас он как раз пустовал. Здесь, в гостевом боксе, освобожденного паренька посадили на стул. Гай подал ему картонный стакан с трубочкой, внутри был томатный сок, его любимый. Кусты томатов, по виду больше походившие на деревья, росли не только в оранжерее, но и в боковых коридорах, раскидывая плети с гроздьями мелких плодов до самого потолка, так что томатный сок подавали в столовке самый что ни на есть настоящий. Про себя Гай называл этот сок вишневым, хотя знал, что вишни на корабле не растут.

Парень сделал глоток, сморщился:

– Что за гадость?

– Ты кто? – спросила Ната подлинно инквизиторским тоном, уперев руки в бока и постукивая носком ботинка.

– Кошмар… – пробормотал тот.

– Да я поняла, что это все кошмар. Я имя спрашиваю.

– Я и говорю – зовут Кошмар.

– Так я и думал, – кивнул Гай.

Парень нелепо хихикнул. Теперь его начало трясти крупной дрожью.

– А вы кто?

– Я – Кирдык, – объявил Клим, решив, что пошутил удачно.

– Мы все – прайд, то есть стая, – уточнила Ната.

Парень кивнул, и закрыл ладонями лицо, пытаясь прийти в себя. Так он и замер, скрючившись, не двигаясь, будто робот, которому отключили прогу.

– Да он и не знает, что такое стая, – презрительно фыркнул Клим. – Он ведь не с нашей палубы.

– Он с эйчной страты, – сообщил Гай, успевший прошерстить Сеть. – Прозвище Кошмар там значится только за одним челом по имени Адриан Гор. Чувак с промки. 31 августа исполнилось шестнадцать, значит, ответка по полной. А у него четыре строгача в деле.

– И что теперь? – спросил Клим.

– Он – мой гость, – объявила Ната.

– Ты водишься с промаками? – презрительно выпятил губы Клим.

– А ты бы смог с эйчной палубы без пропуска стартануть до высших уровней? – насмешливо спросила Ната.

Клим пожал плечами:

– Зачем мне прыгать?

Пленник наконец отнял руки от лица, обвел всех троих взглядом. Глаза у него были шальные.

Наконец он вымолвил с трудом:

– Мы попадем на Гею-2 еще при нашей жизни.

– И как именно? – насмешливо спросил Клим.

– Еще не знаю.

⁂

«Наша жизнь – один сплошной баг».

⁂

Гор вышел на фальшивую лоджию. Окружающий его голограммный пейзаж представлял проект будущего города на Гее-2. Вид на несуществующую столицу колонии. Сверкали вечерние огни Виктория-сити. Все эти проекты, вернее красочные картины, делались еще на Земле, пока в космосе из блоков собирали корабли конвоя. Труд длился десятилетиями, картинки должны были вдохновлять работавших сменами монтажников. Потом картины перекочевали на ковчеги, автоматически сделавшись частью интерьера. Первое поколение воспринимало их почти восторженно, второе – с некоторой долей скептицизма, третье полагало почти с уверенностью, что Виктория-сити существует и ждет их где-то впереди.

Город на берегу бирюзового залива напоминал огромный зиккурат. Внизу – массивное основание, изрытое черными оспинами многочисленных входов, что открывали дороги в подземные блоки, выше – рабочие сектора, ну а еще выше – офисы-башни, группы жилых корпусов, градокуртины, каждая отделенная от соседней аркадой прозрачных арок. Эти хрустальные аркады – на самом деле сервисные виадуки, по которым будут течь в город энергия и ресурсы. А в центре высилась Золотая башня, покрытая стеклянной чешуей, на восходе и закате дарящая жителям снопы золотых отраженных лучей нового Солнца, воистину ось грядущего мира.

Паренек, выросший на промышленной палубе, от одного взгляда на этот потрясающий город должен был завизжать от страха, свернуться в клубок и лежать теперь где-нибудь в самом темном уголке. Нет ничего страшнее открытого горизонта для человека из бокса. А Гор стоял на лоджии, смотрел и улыбался. А еще прикидывал, где нужно построить дом, чтобы из окна открывался подобный вид.

Кошмар сделал отчаянный шаг, поставил все на один пуск, и теперь ждал, чем завершится полет. Взрыва на пусковом столе не произошло – его авантюрный шаттл оторвался от тягостной тверди привычного, преодолел гравитацию безумных запретов. Теперь в ближайшие часы стоит ожидать максимальной гидродинамической нагрузки – безопасники постараются либо убить мятежника, либо умять и вернуть в промку во что бы то ни стало. Страты – основа социальной структуры корабля. Переход с одной палубы на другую запрещен, к этому приучают с детства, это вплавляют в мозг, вытравливая желание что-то изменить в существующем миропорядке.

Много лет назад, в ночь, когда погибли его родители, они с Надей смотрели на настоящее звездное небо с балкона палубы H.

Малыш Гор стоял недвижно, вцепившись в Надину руку, такую сильную в перчатке скафа.

Он слышал ее голос в переговорном устройстве, слова звучали как заклинание.

– Запомни, Гор, запомни: стены мы возводим вокруг себя сами. Или нам помогают их возвести. Нет никакой причины всю жизнь провести на промпалубе, нет причины жить в крошечных боксах-каютах и смотреть на мир только сквозь призраки голограмм. Просто кому-то выгодно, чтобы мы были такими – боязливыми, ограниченными, заранее обреченными стать трудягами, не видеть для себя иных путей, кроме одного. Нами манипулируют совет палубы и префект, ими – высшие палубы и Мостик. Всеми – Командор, и так без конца. Никто не имеет права запретить тебе выбрать дорогу. Чтобы отправлять корабли в космос, нет нужды всю жизнь терпеть тесноту космического бокса. А теперь отпусти руку, будь собой.

И он разжал пальцы. Стоял, разведя руки в стороны, балансировал над бездной. Кружилась голова, и волна сладкого ужаса уносила его все дальше и дальше – в неведомые фантазии, где он, Адриан Гор, видел себя сидящим в Большом Совете Виктория-сити. Глаза слепило от золота, пурпура, ярких огней, а женщина на возвышении, похожая на Надю, говорила, вращая перед собой модель невиданного прежде корабля.

В следующий миг он обхватил Надю руками, прижался шлемом к ее скафу и зашептал в переговорник:

– Давай убежим из промки, давай убежим!

– Убежим, скоро. Но еще рано. Будет время, обещаю.

– Не оставляй меня, Надя.

– Не оставлю.

Надя все время рассказывала ему про удивительные вещи: про ученых древности, про великие открытия, про поразительного Леонардо да Винчи, который был одновременно художником и ученым, архитектором и медиком, музыкантом и устроителем празднеств. Анатомические рисунки и чертежи он создавал как произведения искусства. А еще он мечтал летать как птица, а не сидеть в утробе огромного ковчега.

Надя доводилась Адриану теткой по матери. Гор почти не помнил родителей – реальные воспоминания ему очень скоро заменил набор голограмм. Отец с матерью работали в ремонтном блоке палубы и сгорели заживо во время очередной мелкой аварии. Зато в память навсегда врезалось, как склоняется над ним сухое, напоминающее ящерицу существо с черном комбезе, произнося одно-единственное слово: «сирота».

Иногда ему это снилось.

«Сирота», раз за разом шепчут бесцветные губы существа из первого поколения. Гор пугается немигающих черных глаз без ресниц, тонких губ, серой истонченной кожи. Отшатывается, забивается в угол, прижимается к Наде. Слово «сирота» ему ни о чем не говорит. Он потерял то, чего у него никогда не было, у него всегда была только Надя – круглолицая, веселая, с черными, завязанными на макушке в дерзкий хвост волосами. Гору тогда было пять с половиной лет.