Текст книги "Хромоножка (СИ)"

Автор книги: Мари Рувель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Олесь с трудом переставил кастрюлю с киселем на плиту, чтоб подогрелся (для тех, кто любит теплый), закинул пустые бадьи от салатов в мойку, подвинул поближе котел с горячим супом. Сейчас начнется обед – работяги повалят один за другим, только успевай обслуживать. Да еще помощник с утра не вышел – опять у очередного альфы завис, в общем – полный аут. Олесь вынул из шкафа гору тарелок, переставил их ближе к кассе – пробивать и наливать придется сегодня одному. Настоящий кошмар.

Загудела веселая сирена – начался обед. Уже через пять минут двери столовой открылись, и небольшая группа бет и альф проникла в помещение. Разобрали подносы, принюхивались к запахам кухни. Первый заказ был простым – суп да пара кусков хлеба. Это для Альфреда – он все худеет бедняга, а потом придет за добавкой, пока никто не видит. Но себя-то не обманешь. Ладно… Олесь плеснул ему побольше супа, улыбнулся, Альфред тут же тоже расплылся в улыбке. Но сразу покраснел, расплатился и ушел. Стеснительный альфа – с ума сойти.

Дальше пара бет – оба инженеры, но не гнушаются общей трапезной, брови сдвинуты, серьезные, спорят о каких-то там нюансах в клапанах паровых котлов. Ничего не понятно, да и не надо. Олесь обслужил их, налив им борща и красиво положив на тарелки второе: инженеры все-таки – народ утонченный. Беты расплатились, ушли.

Потом еще один альфа – Винсент – вечно голодный, только уже до омег, и даже болезненная худоба Олеся и его хромая нога его не отпугивают. Так и глядит на задницу, хотя на что там смотреть? Ест хорошо, сексом, наверное, тоже хорошо занимается. Но Олесь этого никогда не узнает, потому что не хочет отпугивать единственного, пусть и слегка озабоченного, поклонника своими костлявыми ягодицами. Пускай себе смотрит и думает, что под широкими штанами у хромоножки есть хоть немного плоти. Олесь улыбнулся Винсенту – альфа сразу расцвел, и опять оглядел его с ног до головы, будто раздел. А потом, как всегда, прицокнул языком – типа жалеет, что не может его прям здесь поиметь, и тоже ушел. Вот враль. А может и правда хочет. Олесь от одной мысли об этом потек, и сразу захотелось плакать. Секса уже давно не было, да еще альфы – парочка старперов, которых Олесь иногда просил ублажать его, чтоб не сойти с ума от желания, – ушли с этой работы. А пока найдешь нового, который не испугается его искалеченного бедра и тощего зада, так сто лет пройдет. Омега вздохнул.

Обед закончился, рабочие, жалея несчастного хромоножку, отнесли посуду поближе к мойке сами. Олесь потащился ставить ее в машину. Едва перевернув все тарелки, услышал деликатный кашель за спиной. Обернулся. Господи! Новенький. Симпатичный-то какой, даже милый, а еще полноватый, но это ему только идет. Олесь захромал к стойке.

– Не успел что ли? – спросил. – Чего налить?

– Я Эмиль, – вдруг ляпнул альфа, как будто его спрашивали. – На всякий случай говорю…

– Ясно, – омега недоброжелательно усмехнулся, но разозлился больше от того, что стало больно. Такой милашка, так вкусно пахнет – прям морем, надо же, и только слюни на него пускать. Эмиль он. Да чихать на него.

– Что дать? – грубовато спросил Олесь.

– Гарнир положи… – альфа слегка смутился. – И хлеб.

– И все? – омега удивился.

– Да, – альфа отсыпал мелочь. – Пока все, – и добавил как-то скованно: – Времени нет на жрачку.

«А по-моему, нет денег», – Олесь усмехнулся про себя. Он терпеть не мог альф без копейки в кармане. Хотя какая теперь разница? Сейчас он и нищим дает, только бы погасить страсть, которая, не смотря на травму, искалечившую тело, никуда не делась. А только стала сильнее, но это, видимо, от постоянного сексуального голода.

Олесь обслужил Эмиля, отвернулся, похромал к мойке.

Запах альфы так и застрял в голове. Да черт! В промежности стало так мокро, что хоть вой. Пришлось глотануть таблеток, а ведь это даже не течка. Сдерживая слезы, Олесь принялся за работу: мытье посуды, кастрюль, готовка к полднику – все равно ведь придут жрать. Надо и мяса оставить, и еще чего-то. Вечно голодные альфы. Беты поскромнее, но тоже обжоры. Олесь всхлипнул, а злился он сейчас от излишнего возбуждения. Как всегда. Но день, слава небу, в конце концов прошел, и он выжил.

Выходя из здания, Олесь прошел мимо автомастерской. Заглянул туда просто так, от нечего делать. И смотри-ка, увидел там… как же его… Эмиля. Омега сделал вид, что не помнит имени – хотел себя обмануть, а сам не то что запомнил, но оно еще и из головы не лезло весь день.

– Ты что не уходишь? – крикнул, прежде чем успел заткнуть себе рот. Вот идиот. Ну ладно, уже сказал.

Механик выпрямился, выглянул наружу.

– А я тут ночую, – говорит. – Пока нет комнаты. Вот первую зарплату получу и… – смутился и сразу такой милый стал, что хоть вой.

– Ясно, – Олесь похромал дальше. Сделал вид, что ему все равно.

На следующий день мучитель снова пришел, опять в конце обеда – видимо, чтоб другие рабочие не видели, что он ест только гарнир. Взял макароны, хлеб, слопал все чуть ли не с тарелкой – Олесь наблюдал за ним издалека. Жалко его стало. Голодный небось. Пошел, принес ему кусок жареного мяса. Просто молча подошел, положил в тарелку (в щипцах принес, только с пылу с жару).

– Подарок от фирмы, – говорит, улыбнулся и ушел.

Эмиль удивился вначале, потом крикнул «спасибо» вслед, а после уплетал с удовольствием и сиял, как полтинник. Когда принес тарелку, поблагодарил еще раз, но Олесь сделал вид, что ему благодарность нафиг не нужна, а сам опять завелся. От одного его мягкого голоса. Да еще как. Неужели течка скоро? Это кошмар.

Вечером снова проходил мимо мастерской. Опять заглянул туда, Эмиль был там. Но почему-то сказать ничего не получиось, тогда омега похромал дальше, а механик выбежал за ним. Догнал, встал напротив.

– Спасибо тебе, – говорит. – Выручил прям. Я и правда жрать хотел, как собака. А как ты узнал? – и улыбнулся опять неуклюже, но так обаятельно. – Я… как только первую получку получу, отблагодарю тебя обязательно… – и стоит, как дурак, только смущает.

Олесь обошел его и даже не попрощался. А на третий вечер уже зашел в мастерскую и поставил на стол контейнер с едой (осталось после рабочего дня – все повара и посудомойщики потом по домам разбирали). Готовили много, все равно всё не съедали.

– Не хочешь поесть? – спросил.

Эмиль вылез из-под машины, увидел угощение, сразу засмущался.

– Да ладно тебе, – говорит, а сам губы ладонью вытер – видать, слюни потекли. – Хочу, конечно. И даже не есть, а жрать.

– Ну вот, – Олесь подвинул к нему пластмассовый лоточек. – Ешь, посуду завтра отдашь. Только вымой, – и хотел уходить.

– Ладно, спасибо, – Эмиль руки тряпкой обтер, уселся к еде, вилку схватил и давай лопать – довольный, светится. Олесь обернулся и глаз не мог оторвать. Он любил, когда хорошенькие альфы ели. Это своеобразный фетиш был, прям возбуждало.

Потом подошел ближе, глянул снова, а у Эмиля аж за ушами трещало. И счастливый такой. Но заметив, что омега за ним наблюдает, остановился.

– Ой. Извини, я как свинья, да? Оголодал просто. Спасибо тебе. Ты может чая хочешь? Он у меня, правда, без всего…

Олесь подошел ближе.

– Не хочу, – сказал. – И я тоже голодный.

– Да? – альфа сразу засуетился. – Так давай вместе поедим. Я тебе вилочку дам.

Омега еще приблизился.

– Я не в этом плане, – сказал он. – В другом.

Эмиль смотрел на него какое-то время, не понимая, о чем речь, но потом, видимо, дошло. Да и запах омеги – слегка карамельный – так и благоухал, с каждой секундой все явственней.

– Ах, это ты про секс что ли? В этом плане, да?

Олесь покивал, уже обливаясь смазкой только от одного этого разговора. Да что ж за черт? Даже когда он был здоров, такого не происходило. Хотя, чему удивляться? Тогда он и альф менял, как перчатки, и не замечал такой своей дикой страстности, а вот сейчас…

Омега подошел к альфе.

– Не ублажишь меня? – вот так прямо и спросил. – Вместо благодарности. Без всяких обязанностей. Я понимаю, что задаром меня никто трахать не станет. Ну хоть так, за еду…

У Эмиля лицо вытянулось.

– Да ты чего? – и искренне ведь сказал. – Дурачок что ли? Красивый такой, худенький. Мне сразу понравился. Да я с удовольствием, – встал, пошел, руки с мылом вымыл, хоть мазут – или что-то там черное? – так и не отмылось. А руки все равно красивые – сильные, рабочие и… добрые. Олесь сглотнул слезы.

– Ты… только не пугайся, – сказал. – У меня зад очень худой. Я вообще, как скелет – это после аварии. То есть, после травмы. Не знаю, наверное, с обменом веществ что-то – не толстею, а сохну только. Сколько бы не ел.

– Ничего, – альфа приятно улыбнулся. – Я люблю худеньких.

Олесь головой помотал.

– Я не худенький, у меня дистрофия. Как анорексик почти, только невольный. Мне и жить-то осталось всего ничего…

– Чего? – и смотри-ка, как искренне испугался. С ума что ль сошел? А альфа подошел, взял омегу за руку, в глаза посмотрел. – Да как же так?

– А вот так, – Олесь рассердился, что сердце начало таять. – Короче, забудь. Это так, к слову. Я вообще не знаю, сколько проживу, но пока ковыляю – секса хочется. И даже очень, – и пошел к лежанке, которая была застелена шерстяным покрывалом в полоску. Поставил свои сумки на пол, расстегнул штаны.

– Свет погаси, – сказал Эмилю. – Не хочу, чтоб ты пугался. И раздеваться не буду, только брюки спущу. Мне нужно удовлетворение и все. И не лапай меня, ладно? А то потом кошмары будут сниться.

Но разве альфа послушал. Да и ласкал-то ведь так, будто любил. И гладил, и под кофту залезал так нежно, что до криков омегу доводил. Олесь сначала сопротивлялся, правда, но когда в него вошли, стало не до чего. Только ахал, насаживался и уже все позволял с собой делать. Вот Эмиль его и заласкал до трех оргазмов. И сам кончил, да так сладостно, будто и правда хорошо ему было. И еще нежностей наговорил, да таких, что Олесь в итоге разревелся, побил его по лицу, натянул штаны и пошел домой. И плевать, что сперма протечет, зато облегчение, но обидно все равно до слез. «Малыш мой, тростиночка моя…» Дурак! Больше не приду к нему.

А куда деваться-то? Пришел и на следующий день. И опять терпел ласки да нежности, а от теплых слов выл и злился. Потом течка началась, но с Эмилем перенести ее было намного легче. Олесь даже работал, подавляя излишние приступы таблетками, но это были уже мелочи. На выходных тоже приходил и провел их вместе с Эмилем, не слезая с его койки ни на миг. А тот даже не уставал – надо же. Всю еду отработал. Олесь даже смеялся про себя. И носил ему вкуснятину снова и снова, а днем просто полный обед давал и денег не брал. Ну разве что для вида. Потому что умирал от счастья в его кровати каждый вечер.

В итоге влюбился, конечно. Но, как всегда, даже виду не показал – просто не имел права показывать. Кто он такой? Больной, хромой, тощий, бесплодный омега, пусть и до сих пор красивый на лицо, но кому это теперь надо? С таким мужем ни один уважающий себя альфа не свяжется. Вот и приходится искать временных, кто в знак благодарности его оттрахает и хотя бы не унизит. Так противно от этого становилось. Но приходилось терпеть. Хотя Эмиль был другой: видимо, здорово притворялся. Даже о любви говорил, а от этого оргазмы еще горячее были, но потом плакать хотелось. Врал ведь, вот только зачем?

А потом альфа получил первую зарплату, притащил цветов, конфет, расцеловал Олеся в щеки прям при всех и чувств своих ничуть не стеснялся. И еще на кухню повадился бегать и с тяжестями помогать, чтоб, не дай бог, его тростиночка лишний раз ручки себе не надорвал. Однажды кто-то из других самцов хихикнул даже, мол, Эмиль наш на хромоножку позарился, так такая драка была, что еле разняли. Эмиль оказался таким бесстрашным, на такого здорового альфу полез, и одолел ведь. Хоть и синяк получил, и ребро ему сломали, но он не дрогнул. Олесь потом залечивал его, спрашивал, не рехнулся ли он. А Эмиль сказал, что возьмет его в мужья и больше никому не позволит обидеть.

Олесь сбежал тогда и рыдал потом дома два дня. Дверь никому не открывал – никого видеть не хотел, так этот идиот влез в окно через соседский балкон. Чуть не свалился, даже сорвался почти, но чудом удержался, потом подтянулся, но это уже когда омега на балкон вылетел и голосить во все горло начал. Но альфа ничего – даже не взволновался, хотя ведь едва не погиб только что. Спокойно перелез через поручень, омегу в охапку сгреб и потащил на диван. Олесь думал, что его сейчас просто отымеют, как обычно. Приручил ведь альфу – теперь надо ответ держать. Но этот ненормальный трогать его не стал, а усадил рядом, зажал, колечко из своего кармана вытащил и насильно омеге на палец нацепил.

– Вот так, – говорит. – А если не согласен, то сейчас сними его и кинь в окно. Проще простого. Тогда я уйду и больше не вернусь.

Олесь терпеть не мог, когда его насиловали, даже таким образом. Поэтому вскочил с дивана, содрал кольцо, замахнулся даже. И никак не может бросить.

– Не надо меня жалеть, – говорит. – Я не несчастный – не думай. И один проживу. А ебыря себе всегда найду за харчи. Не нужны мне твои подачки… – а сам все решается колечко выбросить, но никак.

Тогда Эмиль к нему ближе подвинулся, к себе подтянул, штанишки ему приспустил, погладил по ягодицам.

– А гляди-ка, Олесик, попка-то твоя как поправилась. И пузико вон растет. Ты не заметил, что стал потолще?

– Что? – Олесь оглядел себя. – С чего это ты взял? Тебе кажется, – а сам побежал на весы, встал и ахнул. И правда – целых пять кг прибавил, да это ж мечта! Потом к зеркалу помчался, задрал кофту, смотрит, а ребра уже не так выпирают, и живот вроде не такой впалый. При этом Олесь даже не заметил, с какой любовью Эмиль на него глядел, а когда опомнился, сразу кофту опустил, испугался, что первый раз при свете свою ужасную фигуру показал. А в комнате вдруг морем запахло. Омега вздрогнул, учуяв запах. А Эмиль глядит на него, прям не налюбуется.

– Тростиночка моя… – говорит. – Иди сюда.

Сразу ласки захотелось. Олесь и пошел – привык уже ходить на поводу у своих инстинктов. Но сейчас, правда, ничего в душе не противилось, наоборот – тянуло так, как никогда. Да еще и всем сердцем – такое вообще было первый раз. А его опять уложили, занежили всего, раздели полностью – Олесь позволил – и даже не ужаснулись. Наоборот, Эмиль все его ребрышки щекотно перецеловал и за бока кусал смешно. А сам такой пухлый – омегу прям утопил в своих объятьях.

– Давай делиться, – говорит. – Я тебе свою полноту, а ты мне свои худинки. И так на двоих у нас как раз будет то, что надо. А?

Олесь рассмелся. А его опять зацеловали. Он и не заметил, когда колечко снова на палец нацепил. В общем, отдал свое сердце.

А месяца через три оба так похорошели, будто и правда вес пополам разделили. Эмиль похудел, подтянулся, в спортзал ходил теперь каждый день, крепкий стал, даже суровый немного. Но это только на первый взгляд, потому что доброта его душевная никуда не делась, и особенно это в улыбках проявлялось. Олесь тоже стал стройным, а не худым, как раньше, попка такая аппетитная у него оформилась, что теперь не один только Винсент облизывался (у того-то слюни прям текли), но и остальные альфы еле взгляд удерживали на Олесиных красивых глазах, чтоб ниже не глянуть – но это когда он к ним передом стоял. А когда спиной поворачивался и к плите шел, так сразу впивались в его прелести и оторваться не могли. И пусть прихрамывал немного омега, но все равно эффектно смотрелось. Да никто больше и не замечал его хромоты. И даже называть стали не Хромоножкой, а Красавушкой. Забавно так.

Но только все это уже было не нужно. Олесь был настолько любовью пресыщен, что лишь плечиком безразлично пожимал, если кто-то из альф намек ему делал, ну, а если дальше лез – Эмилю жаловался. И тому стоило только прийти и рядом постоять, чтоб навязчивый ухажер сразу отсох. И ничуть омега об этом не жалел – даже красавцы-военные, которые к ним на завод иногда заезжали и в их столовой обедали, его больше не волновали. Не то что раньше. Правда, теперь Олесь их стал очень даже интересовать – аж шеи сворачивали, как из-за столов глядели, а позже чуть ли не при полном параде начали на обед приходить – Олесь только хихикал про себя. Хотя смотрел с уважением, где надо – ахал восторженно, глаза закатывал, альфы цвели, подарки даже дарили – в меру приличий, конечно. Но на этом все и заканчивалось, потому что омегу было ничем теперь не взять. А ведь еще недавно он так горячо мечтал о подобном в своих мучительных эротических грезах. Но получив все наяву, понял, что не это было счастьем. У настоящего счастья-то вон – руки вечно в мазуте, лоб вспотевший от работы, и оно сейчас очередную машину выхаживает в автомастерской, и пусть соляркой от него пахнет, зато всегда вперемешку с морем, и этот запах теперь самый родной на свете, и ничто его не перебьет.

Никогда еще Олесь не был так счастлив, даже до той страшной аварии, и ничего ему хромота не испортила оказывается, как он думал, а наоборот – настоящую жизнь подарила. И, кстати, не было у него никакого бесплодия, а может любовь все вылечила. Но таких двух крепких пацанов они с Эмилем позже заделали, что одно удовольствие смотреть. А потом и омежка появился, а когда подрос немного и понимать стал, Олесь его на коленочки сажал и сказки рассказывал, а еще говорил, что чудеса на свете есть, но только не надо на них надеяться, а нужно просто жить, делать свое дело и никогда не отчаиваться. И тогда они сами придут – особенно когда не ждешь.