Текст книги "Парад нескромных декольте"

Автор книги: Маргарита Южина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну хорошо, хорошо, не буду суваться, ты ж меня знаешь. А адвокат у Ирины есть?

– А как же! Я ей самого мудрого притащила. И ни в чем она не нуждается, я отнесла все, что нужно. Мама, ей нужно с мыслями собраться – каждое словечко вспомнить, каждый шаг свой. Ведь не шутки! А ты отвлекать будешь.

– Да я поняла, поняла… Только скажи, где этот Иван жил-то? Бережков?

– Наши говорят, в магазине «Аладдин»…

– А квартира?

– А тебе зачем? Ты же не собираешься соваться!

– Так, может, я веночек…

– Мам, его уже похоронили. И вообще! Остаешься завтра с Янкой? – встала дочь.

– А как же! Вот меня уже и отпустило. Останусь, чего ж, не зверь же я…

– Бабушка! Мама! – вдруг залетела на кухню Яночка. – Идите скорее! Там дядя Даня звонит!

Клавдия подскочила к телефону и вдруг расплакалась, так соскучилась по сыну и Лилечке. Пока Акакий затыкал супруге лицо платком, чтоб не хлюпала, Аня уже кричала брату, что тоже хочет в отпуск, что страшно ему и его жене завидует, и пожелала им отдыхать за десятерых. Трубку выхватил Володя, попросил Данила записывать все самые лучшие отели – как знать, может, и им придется туда поехать, так чтобы не плутать. Яночка попросила, чтобы дядя Даня привез бабушке Клаве нормальных дисков, потому что она теперь будет учить бабушку танцам, Акакий выхватил трубку и принялся в подробностях описывать, как кот Тимка впервые в своей жизни съел вареную морковку, потому что Акакий, такой хитрец, привязал ее к ниточке и бегал с ней по комнатам. Сейчас он думает привязать вареную свеклу, потому что она жуть до чего полезна кошачьему организму. И только до Клавдии никак не доходила очередь к телефонной трубке.

– Да дайте же мне сказать! – отшвырнула супруга Клавдия и прорвалась к аппарату. – Данечка! Сыночек! Как вы там? Кушаете хорошо? А ведь к нам тут твоя теща приходила, Ирина Адамовна! Даня, она… Алло! Алло, Даня!.. Чего-то гудит… – растерянно протянула она трубку Ане.

– Ну и хватит! Все поговорили, вот и гудит, – встрял в разговор Акакий Игоревич.

– Конечно, пока ты все меню своего кота не перечислил…

– Мама, мы Яночку у тебя оставим? – стала собираться Аня. – Я все ей необходимое в пакет собрала. Там и носочки чистые для садика, и костюмчик для танцев.

– Да что ты мне говоришь, неужели не разберусь… – махнула рукой Клавдия и пошла, приговаривая – А кто это сегодня будет с дедой Какой спать? Кому деда будет книжки читать? Кака, немедленно мой ноги и в кровать, ребенку завтра рано вставать!

Родители не стали задерживаться, а быстро попрощались и удалились. А у Распузонов поднялась паника: оказалось, что мамаша Акакия Катерина Михайловна забрала с собой Яночкину детскую энциклопедию, дабы на отдыхе повышать кругозор.

Глава 4
Чопорная вдова

Утро у Клавдии Сидоровны началось с шести часов. Когда у нее бывала внучка, бабушка не могла сидеть сложа руки, а тем более лежать. Сейчас она уже вытаскивала из духовки горячие, ароматные булочки с повидлом, которые Яночка ела только у нее.

Запахи по квартире витали такие, что будить девочку и даже деда долго не пришлось – Яночка вскочила, едва бабушка чмокнула ее в макушку, а Акакий Игоревич приплелся на кухню с закрытыми глазами, но с открытым ртом.

– Клавочка! У меня что-то во рту пересохло, быстренько брось туда булочку.

Накормив домочадцев, Клавдия Сидоровна повела внучку в садик, а Акакий снова плюхнулся в кровать смотреть вторую серию снов. Это Клавдия сразу поняла, как только вернулась. Возле ее квартиры стояла Татьяна и монотонно долбила по двери.

– Клавдия Сидоровна… я вот пришла… Вы не можете дать мне своего кота? У меня, кажется, появились мыши…

Клавдия пододвинулась к самому лицу милой соседушки и четко произнесла:

– У меня кот на руки не выдается. И муж тоже. И вообще – злить меня не рекомендую, ты же слышала: у нас в родове чуть что не так – и расстрел.

Соседка Танечка боком протиснулась к себе и быстро-быстро зачирикала ключом.

Дома Клавдия обнаружила Акакия вовсе даже не спящим. Супруг тихонько сидел перед выключенным телевизором и с опаской поглядывал на двери.

– Чего это ты притих? Натворил что-нибудь? – переполошилась Клавдия. – Признавайся, опять рыбок кормил удобрением?

– Нет, Клавочка, я специально притих. Чтобы Татьяна не стучала. Это я верность тебе, так сказать, сохраняю…

– Молодец! Будешь себя хорошо вести, я снова возьму тебя в группу детективов, – пообещала Клавдия.

– А я уже и веду хорошо. А чего сейчас делать-то будем? Кого искать?

– Сейчас еще рано, а вот часика через два пойду к жене Бережкова Ивана Павловича. Что-то мне кажется, ей эта смерть очень даже на руку пришлась…

– И мне вот так же показалось! Вот ты, Клавочка, не поверишь: я сразу подумал – а не жена ли его тут замешана? Хотя, на кой черт ей это надо?

– Ну ей-то как раз и надо. Бережков ведь собирался разводиться, а сын у него взрослый, алиментов платить не надо…

– Да, я помню, Клавочка, Ирина сама говорила, что, дескать, без алиментов Иван.

– Ну и на что могла рассчитывать бывшая супруга? А так – пожалуйста, все им с сыном отошло. Развести-то ее с мужем не успели, значит, по закону она наследница, – разъясняла Клавдия Сидоровна.

– Ага… правильно… А что, милиция не догадалась?

– Кто же мне скажет! Может, и догадались, только ведь им доказательства требуются. А вдруг у нее алиби?

– А ты? Как будешь доказательства искать? – допытывался Акакий.

– «Как-как»… Чего ты прицепился? Я тебя еще не простила! Ты не заслужил моего доверия! – вскипела Клавдия.

На самом деле она и сама толком еще не знала, как будет действовать.

– Кла-а-ава, – нудил Акакий, – ну давай уже воцарим мир. Что я должен еще сделать?

– Пока ничего. А вечером заберешь Яночку из садика и поведешь на танцы.

Акакию пришлось смириться.

После обеда Клавдия Сидоровна направилась к магазину «Аладдин», про себя размышляя: Анечка, наивная, полагала, что для Клавдии только названия дома недостаточно, чтобы найти человека. И как только она с такими понятиями еще работает в серьезном месте?

«Алладин» располагался на первом этаже старого высокого здания в центре города. Сейчас такие дома очень ценятся – квартиры в нем большие, потолки высокие, а планировка удобная. Двор дома был небольшой, но ухоженный. На детской площадке свежевыкрашенные качели, лавочки возле подъездов залатаны новыми досками, а на газонах следы прошлогодних клумб. Женщина в рабочей куртке усердно скребла метлой асфальт.

– Добрый день, – растянула улыбку Клавдия. – Вы дворник?

– Ну не космонавт же. Конечно, дворник, – буркнула женщина.

– Я вижу, дворик у вас чистенький такой… А вы давно здесь работаете?

– Давно. С шести утра.

– Кхм… Я имею в виду, сколько лет? – пыталась разговорить Клавдия женщину.

– А я и не считаю, – отмахнулась та. Но тут же насторожилась: – А вам зачем?

– Да я… понимаете, пришла соболезнование вдове выразить, а где она живет, не помню, – скорбно пролепетала Клавдия. – Я к Бережковым… с соболезнованием, квартиру забыла…

– В пятидесятой они. Только нужны ей ваши соболезнования! Ольга-то Васильна не больно печалится. Она сейчас небось у своего дружка Андрюшки соболезнования принимает. Или с подружкой успокаивается.

– Да что вы говорите! – возмутилась Клавдия недостойным поведением вдовы. – Вот ведь женщины пошли, да? Никакой тебе совести, стыда, а мы-то в их возрасте… А где ее друг Андрюшка проживает?

– Да кто ж мне скажет? Видела только, что приезжают к ней разные… А этого упомнила, потому что чаще других крутится, а она все вокруг него бегает: «Андрюша! Андрюша!» Не знаю, я тут мести поставлена, а не всяких вдов высматривать. Вот Наташка Кошкина, подружка ее, в том доме проживает, это знаю, а друг…

– В каком, вы говорите, доме? – напряглась Клавдия.

– Вон в том. Квартира на первом этаже. Вечером никогда шторы не задергивают! Чего хочешь, то и смотри. Вот в наше-то время разве таким бесстыдством обладали?

– Обладали, правильно вы говорите… в наше-то время чем только не обладали…– уже не слушала дворничиху Клавдия.

Она неслась к подруге. Может, так оно и лучше – сначала поговорить не с самой Бережковой, а с ее подружкой. А уж потом, подкованной на все четыре копыта… Только бы подружка никуда не унеслась…

Хозяйка оказалась дома.

– Ну? И кого вам? – открыла дверь высокая крашеная женщина среднего возраста.

– Мне бы Наташу. Я от жены Ивана Павловича… Бережкова… – изобразила голливудскую улыбку Клавдия.

– Так вы от Ольги? Она мне звонила… Это вы, значит, бабушка ее друга? Проходите, – проговорила Наташа, опасливо выглянула в подъезд и рывком затянула гостью в прихожую. – Вот уже и времена не те вроде бы, а все по привычке оглядываюсь. В комнату проходите.

Клавдия невольно заразилась от хозяйки тревогой и, осторожно оглядываясь, вошла в комнату.

Бардак здесь был неописуемый. Казалось, только потолок не завален тряпьем, сумками и кулями. Везде валялись огромные листы бумаги, торчали разноцветные фарфоровые шары, а пол был усыпан блестками, крупинками бисера, кусочками ваты и прочим мусором. Трудно было даже примерно догадаться, чем занимается хозяйка дома, какой трудовой деятельностью, а то, что та именно дома трудилась, Клавдия Сидоровна поняла как-то сразу.

– Разувайтесь, – приказала Наталья и замерла, уставившись на Клавдию Сидоровну.

Клавдия Сидоровна торопливо скинула сапоги и пошевелила пальцами в синих носках.

– Какая дикая безвкусица! Сейчас в синих носках ходят только лица нетрадиционной ориентации. Вы нетрадиционной? – скривилась хозяйка.

– Я… – поперхнулась Клавдия. – Я вообще… без ориентации. Совсем не могу ориентироваться, в двух кустах плутаю…

– Значит, с отклонениями… – пробормотала Наталья и снова окаменела.

Клавдия не знала, что делать. Впервые с ней не собирались разговаривать из-за цвета ее носков. Она еще немного выдержала паузу, но в конце концов для пользы дела стянула и носки. Сейчас на грязном полу Клавдия стояла огромными босыми ступнями, зато в норковой шапке и в своей многострадальной искусственной шубе. Однако и этот вид не возрадовал хозяйку, она только еще больше сквасилась, а ее глаза стали как у рака.

Первые семь минут горького молчания Клавдия выдержала относительно спокойно. Но потом стала немного волноваться, ежиться под пристальным взглядом Натальи, а после и вовсе рухнула в груду тряпья, под которой находилось кресло. Она уже выдумала себе замечательную сказку, что, дескать, пришла с работы Ивана Павловича, хотела передать деньги, а вдовы не обнаружила. Дальше она бы уж вывела эту Наталью на нужный разговор. Но вот хозяйка замолчала, и Клавдия Сидоровна стушевалась.

– Так вы, говорите, от Ольги… – наконец разлепила губы Наталья.

Потом вдруг подскочила к гостье, сорвала с нее норковую шапочку и запустила ею в окно.

– Это убожество больше носить не будем. Вам нужна огромная шляпа с обвислыми полями. Тут вот поля нависнут, скроют лицо… Честно говоря, сейчас такие лица тоже уже не носят, вам что-то надо делать с носом. И глаза… Слушайте, почему вы не сделаете себе операцию по пересадке носа? Сейчас ведь все что угодно делают!

– Ну… вообще-то я и с таким… по-моему, аккуратненький носик, моему мужу нравится…

– Ой! Вы меня специально смешите, да? – сурово спросила хозяйка. – Вы прям пятки мне щекочете! Нравится ее мужу… Кто вам такое сказал? Вы свой нос видели? Кому он может нравиться?

– Мне муж сказал! – гордо выставила грудь вперед Клавдия Сидоровна.

Она до последнего собралась защищать свою естественную красоту, но тут же замолчала – хозяйка сама вышла на нужную тему.

– Ей сказал муж! Сфотографируйте эту наивную! Последний экземпляр! Ей сказал муж! Вы знаете, что говорил бывший муж моей приятельницы? – презрительно перекосилась Наталья. – Он ее убеждал, что она самая притягательная женщина, и нежно звал бабирусой. А мы ей завидовали!

– И что? Бабируса… По-моему, очень красиво, – прислушалась Клавдия Сидоровна.

Она тут же про себя решила сегодня же потребовать у Каки, чтобы он звал ее только так.

– Красиво? Она тоже так думала. И только потом узнала, что бабируса – это дикая клыкастая свинья.

Клавдия крякнула и не удержалась:

– А может, он и прав…

– Может! Приятельница, честно говоря, не сильно с ним спорила – выгнала к чертям собачьим, и все разговоры! А он все равно никому не нравился.

– Значит, Ольгу Васильевну муж называл… клыкастой, я извиняюсь, хавроньей?

– Ой, как он ее только не называл! Никак не называл! Они вообще с ним не разговаривали. Жили ведь вместе уже столько лет, им и разговаривать не о чем стало. Только разве о деньгах… Оба на этой теме помешаны. – Хозяйка закурила, не переставая пристально разглядывать гостью. – Так… а если мы вам поднимем брови к вискам? Нет, ну ваши кудри мы, конечно, вытянем…

– А вот почему бы Бережковым не поговорить, например, о работе? – гнула свое Клавдия.

– Нет! Мы просто поднимем губы! Да, вот сюда! – с вдохновением решила Наталья. – Что вы говорите? О работе? С кем поговорить? С Иваном? Вы опять надо мной издеваетесь! Нет, ну какова садистка! Как с Иваном можно говорить о работе?! Оленька же вся в творчестве! В искусстве! Всегда чопорная такая, утонченная…

– Она картины рисует?

– Она ничего не рисует! Ну, женщина, неплохо было бы вам все же знать, чем занимается ваша будущая невестка!

– Так я и узнаю! Кто же мне расскажет?! – возмутилась Клавдия.

Наталья, вероятно, решила, что болтать уже довольно, пора приступать к работе, потому что притащила целую батарею банок и коробочек с вонючими смесями. Дамочка уже пыталась заняться делом, но Клавдия отмахивалась от ее рук и упрямо выспрашивала:

– Так вы не сказали, каким творчеством поражает нас Ольга Васильевна…

– Она уже никого поразить не может, она только тренирует танцевальный ансамбль «Птичье молоко». Кстати, не очень удачное название – там такие коровушки! При чем тут птицы, совершенно не понимаю. А она их тренирует. Так, руки уберите, вы мне работать мешаете.

– Да уберите вы свою работу! – откинула Клавдия от лица какую-то особенно вонючую ватку. – Лучше расскажите, какая она вообще? Ну Ольга Васильевна эта…

– А вы все за своего внука беспокоитесь? Да не волнуйтесь вы, нормальная она. Ну гуляет понемногу, так это внучку не помешает. Мужу же не мешало, царство ему небесное, – откинулась на стуле Наталья.

– А зачем ему царство? Он что – умер? – прикинулась незнающей Клавдия.

– Ну знаете, с богатыми такое частенько случается…

– Понимаю… Это его жена, да?

– Да кто их знает… А что, у вас внук богатый?

– Пока что еще не очень. Но, вы знаете, сейчас такое время, ни за что поручиться нельзя, – принялась жаловаться Клавдия. – Сегодня человек нищий, как церковная мышь, а завтра вдруг на него удача свалится… Хотелось бы гарантий, что супруга примет это не так агрессивно…

– Ой, успокойтесь! Ольга еще ни за кого замуж и не собирается. И потом – сейчас же он у вас не разбогател еще. А к бедным Оленька очень снисходительна. Вот я же с ней дружу, и ничего!

– Я смотрю, Оленька стойко вынесла утрату супруга. А как сынок? У них же с мужем еще сын был…

– Почему был? Он есть! Он совершенно замечательный ребенок! – почему-то обиделась Наташа. – Кстати, совершенно не такой, как мать с отцом. Он на заработки уехал, куда-то на Север.

– А чего так? Родители вроде бы состоятельные, могли бы парнишке и поближе заработки устроить.

– Могли бы. Но отчего-то не устроили. Отец его все время уму-разуму учил, а матушка только собой и занималась, когда уж ей о ребенке думать. Вот и пришлось мальчику в двадцать три года оторваться от материнской груди и мотать черт-те куда!

– Так вы злитесь на подругу, что она мальчика до сорока лет у груди не держала?

– С чего это я злюсь? Вовсе я и не злюсь! Я ее просто уважаю. Вы не представляете, она такая умница! Я бы без нее… Она же каждый раз подарки дарит и мне, и Лизочке, дочурке моей… Лиза! Детка! Иди покажи, что тебе Ольга Васильевна подарила! Ой, слушайте, женщина, кто у вас визажист? Кто вас так малюет?

Клавдия немного порозовела – свое лицо она могла доверить только собственным рукам, хотя, если честно, особенно к нему больше никто и не рвался.

– Это я сама себя. Вот так встаю и каждое утречко…

– Руки бы вам пооборвать!

– Ма! Чо хотела? – появилась в дверях дородная девица с голым пупом.

– Я говорю, покажи… А, ты уже в нем. Вот смотрите, совсем недавно Ольга ей купила топик. Ну и как, нравится?

Клавдии не нравилось. Дамочка явно опоздала с подарком: мини-кофточка, вероятно, покупалась для ребенка лет шести, а на взрослой девице растягивалась из последних сил и задиралась чуть не до подбородка. Однако гостья боялась нервировать хозяйку, поэтому восторженно зацокала языком:

– Потрясающая вещь! Сколько вкуса! А материал… Я не пойму, это что, ситец? Удивительная покупка.

– Чего тут, на фиг, удивительного? – вдруг снова обозлилась Наталья. – Кому она ее, интересно, брала? Лизок, детка, иди сними это позорище. Ой, да разве ж нормальная женщина такое купит? И вообще… Она совершенно не разбирается в моде. Мы из-за этого с ней столько ссоримся! Мы ссоримся, а дети страдают. Лиза, деточка, иди покажи, как ты страдаешь!

В дверях снова появилась тучная доченька. Она вяло жевала батон, в ушах у нее торчал плеер, а на лице поселилась вселенская скорбь.

– Ма, чо опять?

– Покажи, говорю, как ты страдаешь. Вот! Видите – постоянно жрет! Это от волнения. Она переживает, а я ее прокормить не могу. Иди уже. Иди! Там еще сухари остались!

Девушка лениво удалилась.

– Выходит, у вас с подругой натянутые отношения, потому что она не разделяет ваших взглядов на моду, так, что ли? – все никак не могла зацепиться Клавдия Сидоровна. – А может, у нее какие-нибудь особенности характера? Например, ни с того, ни с сего начинает ругаться, драться, нервничать?

– Женщина, вам не надо шляпу с обвислыми полями, – вдруг заявила Наталья. – Вам нужна строительная каска, потому как голову вам уже однажды повредили. Зачем я буду с ней из-за характера ссориться? Она и так помогает нам как только может – деньги взаймы дает, мне клиентов шлет… На кой черт мне ее характер! Слушайте, а с чем вы шляпу собираетесь носить? С этой плащ-палаткой?

– Это, простите, шуба. Немножко искусственная, но…

Клавдия Сидоровна, к огромному счастью, не услышала, что думает Наталья относительно ее немножко искусственной шубы, потому что в дверь позвонили.

– Здравствуйте, я от Ольги Васильевны, – услышала Клавдия вальяжный голос из прихожей. Сердце ее сжалось.

В комнату вошла Наталья, а следом за ней пожилая миниатюрная женщина.

– Вот! У меня здесь уже есть одна бабушка Олиного друга, – проговорила Наталья, указывая на Клавдию Сидоровну.

– Это? – затрясла бабулька губами. – Это не я, сразу вам говорю!

– Я, пожалуй, пойду, – поднялась Клавдия Сидоровна. – Времени совершенно не хватает. Кстати, Наталья, а куда вы мою шапочку повесили?

Шапочка нашлась возле подоконника. Она благополучно попала не в форточку, а всего лишь в ящик со слесарными инструментами.

– Заскочу к вам как-нибудь в следующий раз, поболтаем, – торопливо натягивала носки гостья.

– Так я не поняла, – начала повышать голос хозяйка, когда гостья уже влезала в сапоги. – Так это сколько же бабушек в родственницах у нашей Оли?

– Вы лучше поинтересуйтесь, сколько у нее друзей, – быстро шепнула Клавдия и выскочила за дверь.

Акакий носился с внучкой из сада в Дом культуры и обратно, переодевал девочку, причесывал, переобувал и не переставал удивляться – откуда у ребенка берутся силенки, чтобы все эти мучения выдержать? Уже вечером он завел внучку домой к дочери и с порога заявил:

– Родители, вы… звери! Можно подумать, у вас не одна дочь, а тридцать три богатыря и вы их на выживаемость бросаете. Ну их к лешему, ваши танцы, подарите ребенку лучше обыкновенное детство. Пусть иногда поспит сколько хочет, иногда на улице побегает сколько захочется! Булки пусть ест, конфеты!

– Папа, не нервничай, это нормальный режим. А конфеты и булки она и сама не хочет. Правда, Яночка?

Девочка просто пожала плечами и уселась перед телевизором.

– Акакий Игоревич, мы же о ее будущем заботимся, – высунулся из комнаты зять. – И не любит она никакие булки, и не надо ей.

– Ага, не любит… Только я ее все равно накормил! – мстительно заявил дедушка и удалился домой.

До самого дома он мысленно выговаривал дочери и зятю все, что не успел сказать при встрече и чего никогда не скажет.

– Конфетки нельзя – разопрет! А самого от пива не расперло? Пошел бы да тоже плясать учился, ботаник!

Дома Акакия ждал весьма фривольный журнальчик, и только это слегка успокаивало. Пока никого нет, можно было пощекотать нервы довольно откровенными картинками. Клавдия никогда такое не приветствовала, но сейчас ее еще нет, а потому настроение было возвышенным.

Вверху хлопнула дверь, и Акакий сник – на него неотвратимо надвигалась горькая и безутешная, как сама судьба, соседка Танечка. Акакий живенько повернул назад и потрусил вниз. Не успел!

– Акакий Игоревич! Что же вы! – увидев его, всхлипнула Танечка. – Как же можно так рвать душу одинокой женщине?

– Танечка! – попытался улыбнуться Акакий. – Кто бы подумал – такая встреча! А я уже забывать вас начал…

– Вот я и смотрю! Сначала добились девушки…

– Я?! – насмерть перепугался бывший ухажер. – Помилуйте, чего я там добился? Только пирога с капустой. Да я в жизни никого не добивался! Да я даже женился, потому что вовремя сбежать не успел!

– Кака, с кем это ты в воспоминания ударился? – послышалось пыхтение супруги с нижних этажей.

Теперь резво повернула назад Танюша. Она бежала быстро, перескакивая через две ступеньки, и с Клавдией дружественной встречи ей удалось избежать.

– Кому ты тут жалуешься? – догнала Клавдия Сидоровна супруга.

– Клавочка… это я сам с собой плачу… А пойдем домой, курочка моя! Ты мне сейчас расскажешь, как ты продвинулась в расследовании. Клава, я вот как представлю, что наша Ирина там среди заключенных, ты не поверишь…– Акакий звучно всхлипнул и потащил жену к родной квартире.

Дома Акакию пришлось заняться ужином – жена ни в какую не желала томиться возле плиты, а кушать хотелось. И журнал отодвигался до неизвестных времен. Поэтому стоит ли говорить, что на мужчину напала хандра.

– Кака, у тебя получился не плов, а какая-то каша, – фыркала неблагодарная супруга. – Ты не вложил в плов душу!

– Зато я вложил туда мясо! – дернул подбородком Акакий Игоревич.

– Прости, я должна была тебя похвалить, – поняла свою ошибку Клавдия. – Должна была… Но не буду! Сначала научись готовить.

– Ах вот так, да? Я, значит, ничего не умею, да? Даже плов сготовить, да? А ты? Ты даже какое-то простецкое преступление не можешь раскрыть, ха-ха, и еще раз ха! – обозлился Акакий. – А у нас в это время, между прочим, томится в заключении Ирина. Я вот хоть плохонький плов, но сготовил, а что сделала ты? Ты хоть плохонького убийцу поймала?

Клавдия крякнула и принялась оправдываться:

– Не поймала… да… А зачем нам плохонький? Нормального надо искать. И я, между прочим, сегодня у подруги нашей вдовы была.

– И что выяснила? – строго спросил муж.

– Да ничего. Спросила, что собой Ольга Васильевна, вдова то есть, представляет. Оказалось, обыкновенная вдова – богатая, гулящая, нищих любит…

– Мне надо с ней срочно познакомиться, – засуетился Акакий. – Ты же ее не допрашивала, нет? Вот и хорошо, завтра я пойду и буду с ней плодотворно беседовать.

– Она не будет с тобой плодотворно, ты же не молодой прекрасный юноша. И даже не богатый долгожитель. Сиди уже, ешь кашу.

– Плов! Я буду есть плов, а ты рассказывай. Прямо в подробностях – что за подруга, о чем говорили…

Конечно, она рассказала ему про посещение Натальи.

– Плохо, – оценил супруг. – Очень плохо. Меня еще, главное, за плов ругала, а сама – ни адреса вдовы не узнала, ни адреса ее любовника.

– Так у нее этих любовников… И адрес я узнала – Бережковы в пятидесятой квартире проживают. А к вдове, стало быть, завтра ты пойдешь? – ехидно прищурилась жена.

– А что ж делать? Надо брать дело в свои профессиональные руки… – вздохнул Акакий.

Однако ничего взять в профессиональные руки на следующий день не получилось. Глубокой ночью в двери к Распузонам позвонили. Примерное семейство в этот час никого не ожидало, а напротив, увлеченно рассматривало сны. Подняться пришлось жене, так как Акакий не просыпался ночью принципиально.

Клавдия приникла к глазку и отпрянула – кто-то предусмотрительно закрыл стекло пальцем. Женщину сковал страх. Как-то сразу в голове промелькнула нехорошая мысль: кто-то узнал, что Распузоны – страшная детективная сила, и вот теперь от них решили избавиться! Сердце заколотилось в шее, мешало дышать, и вся грудь Клавдии Сидоровны ходила ходуном.

«Ни за что не открою, – бились в ее голове всполошенные мысли. – Что я – дура? Чтобы меня по головушке дубиной или еще чем?»

А гость не прекращал звонить, и в глазок по-прежнему ничего не проглядывалось.

«А с другой стороны, чего б и не открыть? – подумала Клавдия. – Вдруг кто сюрприз решил сделать?» И она распахнула дверь. В ту же секунду на нее навалилось чье-то жидкое тело, и Клавдия отшвырнула его к стене.

– Клавочка, детка! Ну что ж вы так нелюбезно? Напугались, да? А ведь я обещал, что удеру и создам вам волшебную ночь!

– Черт! Петр Антонович! Что ж вы кидаетесь, как изголодавшаяся дворняга на колбасу! – отталкивала от себя родственника Клавдия Сидоровна. – Прямо неловко… Да отцепитесь вы от халата! Признавайтесь, куда Катерину Михайловну дели? И что вам, черт возьми, не отдыхается-то?

– Но как же? – возмутился Петр Антонович, аккуратно снял боты и снова вознамерился приложиться к широкой груди невестки. – А как же, я ж обещал! Я ведь говорил, что с детства мечтал иметь такую дочурку, вот мечта-то и не дает покоя… А Катерина Михайловна где? Так, наверное, на дискотеке… зажигает, как она говорит.

Отдыхающий снова рванул лобызать «дочурку», но его пригвоздил к полу недовольный голос:

– Что это такое, я не понимаю?! Клавдия, не успел я сомкнуть глаза, а у тебя уже встреча с ветеранами!

Это в прихожей появился Акакий Игоревич и недовольно протирал глаза.

– Клавочка… как же… – залепетал Петр Антонович. – Вы его еще не отправили на рудники?

– Это за что же, я вас спрашиваю? – возмутился хозяин дома. – Это вы уже меня на поселение? Ну знаете… Я за всю жизнь только сардельки из холодильника и спер. И то – из благородных чувств голода. А за это на рудники не отправляют!

– Нет, Акакий… – неловко перебирал ногами старичок. – Я думал, может, золото мыть…

– А вы не беспокойтесь, Петр Антонович. Езжайте себе отдыхать дальше, а я уж свое золото как-нибудь помою, – скривился Акакий и решил показать власть: Клавдия, немедленно в ванную, сейчас будем тебя купать! А вы, любезный, езжайте!

Клавдия, хихикая, точно малолетняя шалунья, юркнула в ванную, предоставив мужчинам самим бороться за свою любовь. Акакий же решил, что бороться и вовсе не стоит, а попросту вызвал такси. Вытащил у жены из сумочки деньги, чтобы расплатиться, и благополучно отправил отчима обратно к матушке.

Однако на этом ночное веселье не кончилось. Еще через два часа снова в квартиру принялись звонить. На этот раз вместе с Петром Антоновичем вернулась и Катерина Михайловна.

– Господи… – быстренько перекрестилась испуганная Клавдия. – Кака! Скорее! Мамаша, что случилось?

– Что? – обиженно надулась старушка. – В том-то и дело, что ни-че-го! А должно бы!

Больше она не сказала ни слова, молчаливо удалилась в комнату и вскоре оттуда порадовала домочадцев мощным храпом.

Уснуть удалось только под утро. Клавдия проспала до одиннадцати и вскочила с твердым желанием – немедленно отправиться к Ольге Васильевне Бережковой.

– Клавочка, а ты уже и проснулась… – просунулось в дверь сухонькое личико Катерины Михайловны. – Клавочка, а я ведь решила праздник устроить. Акаша обещал! В эту субботу гостей соберем. Ты бы поднималась, Клавдия. Надо меню составлять, на рынок ехать, по телефону гостей известить… Ну сколько ж ты можешь тушей-то валяться?

Клавдия по-слоновьи затрубила:

– Ка-а-ака-а-а! Немедленно сюда!

– Кака не может, он ванну принимает. А что вы хотели, Клавочка? – тут же появился в дверях старый проказник-свекор.

Клавдия в роли молодой родственницы ему нравилась куда больше, чем в роли подозреваемой. Тем более что и заниматься какими-то там смутными делишками он уже раздумал.

– А ну-ка освободи женскую половину, охальник! – взревела Катерина Михайловна и резко захлопнула дверь.

Клавдии пришлось подниматься. У нее вовсе не было никакой охоты устраивать веселье. Нашли время!

– Кака! – ломилась она в ванную. – Открой! Я тебе, негодяю, спинку намылю!

Деваться Акакию было некуда, пришлось открыть.

– Клавочка, ну и чего буяним, а? Чего буяним? – залепетал он, прикрываясь полотенцем. – Ну да, ну устроим праздничек. Ма-аленький такой, малюсенький! Гостей пригласим, Анечку опять же. Доченька на празднике всегда разговорчивей…

– А Ирина? Она там за решеткой, а мы тут гулять будем? – уже начала сдаваться Клавдия. – Где же солидарность?

– Так мы же не пьянства ради, мы же только за ради ее спасения. Нет, ну Клавдия! Анечка опять же… А солидарность, она на самом месте. Только с другими женщинами. Вспомни, Клавдия: Восьмое марта, а мы и не поздравились. И вообще – поздно метаться, я уже пригласил гостей…

– Лучше закопай меня живьем в цветочном горшке! Могу я хоть когда-нибудь отдохнуть от работы?

– Так ты и будешь отдыхать! Я тебе устроил небольшой праздник – пригласил всех наших друзей: и Анечку с Володей, и Танечку, и Жору с девушкой, и маму с ее мужиком этим. Повеселимся от души! Чего ты скисла?

– Я веселюсь, Кака. А заодно думаю – кто будет готовить праздничный ужин?

– А чего думать? Не я же! Ну знаешь, милая моя… Тебе и гостей созови, еще и приготовь… Я конечно, понимаю, это женский день, но ведь не до такой степени! Клава, не волнуйся, сиди, где сидишь. Клавочка, поставь стул на место! Я понял, я все сделаю сам, в смысле – схожу на рынок… Черт с ним, Клава, я даже спиртное куплю на свои деньги!

Клавдия с банкетом смирилась. И в самом деле, в теплой, дружеской обстановке Аня становилась куда как сговорчивее. А уж поговорить с ней было о чем…

Она сообщила домочадцам, что в субботу намечается банкет и к нему надо достойно подготовиться.

– Так я тебе сразу сказала, – надула губы Катерина Михайловна. – Зачем надо было Акакия пытать?

– Не ворчи, Катерина. Образно выражаясь – цыть! Праздник – это замечательно! – верещал Петр Антонович. – Я приготовлю свой фирменный салат «Смерть паразитам». Акакий Игоревич, не надо бледнеть, это просто тертая морковь с чесноком. Очень против кишечных паразитов помогает.

Клавдия Сидоровна кисло улыбнулась и сообщила, что в этот раз угощать будет она. И не надо спорить, поскольку это обижает хозяйку. И вообще, не лучше ли Катерине Михайловне сводить сердечного друга в кино, где сейчас идет чудесный фильм «Чтоб ты сдох!»?