Текст книги "Двуликая особа"

Автор книги: Маргарита Южина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да я вообще ехать никуда не хочу, – ныла жена.

– Хочешь, хочешь. А я тебя просто не могу удержать. Лер, ну серьезно, сейчас парни проснутся, а на завтрак – мама с разгрузочными днями! Съезди.

Стоянка была под окнами, поэтому уже через пятнадцать минут Валерия выруливала на главную дорогу. Машину она любила. Муж подарил ей этот «Форд» ровно год назад, и с тех пор Лерка из машины не вылезала. Правда, на бензин уходили бешеные суммы, но Григ для того и шевелит мозгами, чтобы у нее самой голова о деньгах не трещала. Лерка не ошиблась в выборе мужа, чего ей это стоило, знает только она одна. Сильный, обаятельный, талантливый, трудолюбивый руководитель, помимо всех этих достоинств, Григ обладал просто мистическим финансовым чутьем. Сейчас он являлся крупной личностью в деловых кругах, умело раскручивал серьезные операции, будучи при этом прекрасным семьянином. Он очень любил Лерку и сходил с ума от мальчишек.

Валерия остановилась у рынка, но выходить не спешила. Надо было продумать, что готовить на завтрак, обед и ужин, и, уже исходя из этого, загружаться продуктами. Она достала сигарету и закурила. Как это девчонки все успевают? Ну Санька понятно, а Ольга? Андрей владелец престижной фирмы, денег – куры не клюют, а Ольга с утра до вечера просиживает в своем «Кратере». Правда, и сама получает львиную долю, но зачем? Говорит, что дома ей скучно, да на скуку дома абсолютно нет времени. Валерия после замужества ни дня не работала, и все равно ей постоянно не хватало времени. На один только салон «Нега» уходит не меньше четырех часов, а его Лерка посещала не реже двух раз в неделю. А бассейн! Расходы, конечно. Зато и кожа, и фигурка у Валерии – идеальные. А бутики! Уже не говоря про домашнее хозяйство. Эта неблагодарная работа настоящее рабство для любой женщины. Однако брать домработницу Лерка категорически отказывалась. Ее дом должны согревать только ее руки! Никаких посторонних. И когда здесь скучать? И потом, на ней лежит воспитание сыновей. У них сейчас такой сложный возраст, нагрузки в школе сумасшедшие. Симка учится самостоятельно, у него и усидчивость, и тяга к наукам. Его работы по физике показывали по краевому телевидению. Здесь Валерия может только морально поддерживать парня, а вот Вальку нужно постоянно в кулаке держать. Схватывает все на лету и старается обходиться только тем, что схватил, а уж лишний раз учебник открыть – это только через материны нервы. До сих пор приходится прослушивать целые параграфы, чтобы убедиться, что парень что-то выучил. А если не контролировать, тогда через годик – парня к Саньке в вечернюю! Нет, понятно, что с деньгами родителей Вальке обеспечено место в любом институте, но ведь должен и сам стараться! Сигарета обожгла пальцы.

Лерка отбросила окурок и сидела, обхватив руль, забыв про рынок. Санька… Что же делать с Санькой? И что у нее за дурная манера вечно во все впутываться! Ну каким боком мог оказаться ее адрес у убитой девчонки? Слева от Лерки, почти вплотную выруливал круглоголовый мужичок на широкой, неповоротливой иномарке. Лерка отвлеклась от своих мыслей и наконец вспомнила, что дома в голодном ожидании томятся дети и любимый муж.

Даша переселилась на новое место быстро, без лишней волокиты. Уже вечером они сидели с Александрой перед телевизором, напрочь забыв, зачем его включали, перебирали вещи и строили планы на будущее. Утром следующего дня приехал Лев Павлович и привез свою очаровательную дочь гувернантке на дальнейшее воспитание. Дома отец сообщил юному созданию, что у Александры Михайловны будет еще мальчик, поэтому Арина Львовна вела себя непривычно скованно и скромно.

– Аришка, солнышко мое, ты почему засмущалась? – Саша скучала по девочке в выходные дни. – Давай раздевайся скорее, будем знакомиться с Кириллом.

– А он не будет меня бить? – чопорно интересовалась Аришка.

– Да разве тебя кто-нибудь бил когда-нибудь? – Александра искренне удивилась.

– Нет, но эти мачиски сиравно сигда дируцца, я видия по видику, – со знанием дела доложила девочка.

Саша подняла глаза на Брутича, тот с улыбкой отвел взгляд.

– Все-таки разрешили смотреть ей боевики?

– Ну, Александра, ну, Михайловна! Куда же я ее дену? – бурно оправдывался отец. – Фильм был интересный жутко, я и так TV смотрю раз в неделю, вот вчера и посмотрел, и она тут же, где ей быть? Зато мы после просмотра вместе его обсуждали, как вы и советовали. Я Аришке объяснил, что хорошо, что плохо, честное слово.

– Да, – подтвердила дочь, – папа казал, тому зырному надо быво не куваком, а пьямо сейфом мольду бить!

– Я, пожалуй, пойду, а то опоздаю, – покраснев, засуетился Брутич.

Саша укоризненно качала головой.

– Ступайте, Лев Павлович, – безнадежно вздохнула она и взяла девочку за руку.

– Ариша, давай потренируем язычок, ты опять букву «Л» сломала.

Кирилл с Аришкой общий язык нашли быстро. Девочка решила поделиться своими знаниями с новым другом. Она нашла кубик с буквой «М» и подошла к Кириллу.

– Это буква «ММММММ», повтояй – МММММ.

– Ты каова? – поинтересовался маленький Литвинов.

– Я не кавова, это буква М, повтояй – ММ.

Александра сидела с Дашей, пила чай, а из комнаты доносилось дружное мычание. Время до четырех часов пролетело незаметно. Дети были лишены общения со сверстниками и теперь наверстывали упущенное, не замечая взрослых. Бедный Бакс был ошарашен до обоморока, когда детские ручонки запихнули его в коробку и поволокли «машинку» с пассажиром по всей комнате. Но вопреки своему вспыльчивому характеру все испытания вынес с честью. Еще никогда в этом доме не звучало так много детского смеха и звонких голосов. Ну, может быть, звучали, только давным-давно, когда еще сама Александра была ненамного старше этой ребятни. Когда приехал Брутич, Аришка выбежала к нему веселая, возбужденная, щебетала без умолку, сообщая все новости и приключения, случившиеся с ней за день. Вырвавшись из рук отца, убежала в комнату, волоча за руку нового друга.

Саша с улыбкой наблюдала за детьми.

– Здравствуй, парень, давай знакомиться, – присел на корточки Брутич и протянул Кирюше руку. – Меня зовут Лев Павлович…

Лев Павлович так и остался сидеть на корточках с протянутой рукой – в коридор вышла Даша. Он снова встретил ту львицу, ту неприступную красавицу, ради которой как мальчишка бегал в ночной клуб, которую не мог забыть и которую уже не надеялся увидеть. Она стояла перед ним в простеньком халатике, совсем без косметики, с заплетенной косой, а рядом, о чем-то болтая с Аришкой, стоял крепкий кудрявый мальчонка. Она, оказывается, совсем девчонка, сколько ей – семнадцать, восемнадцать? Александра видела, что с ним что-то происходит, но понять не могла.

– Кирюша, прощайся с Аришей и пойдем, не мешай. – Даша смутилась, тоже узнала его, просто не могла не узнать человека, так резко оборвавшего ее прежнюю жизнь.

– Меня зовут Лев, – наконец произнес он, поднимаясь.

– Дядев львов не бувает, – авторитетно заявил мальчик.

– Это мой папа, его так завут, а ищо завут Еф, а ищо Еф Паыч, а ищо Ёва, да, – выдавала другу секреты Аришка.

– А я Даша.

– Ариша, пойдем-ка в зал, оденемся, а папа нас здесь подождет, – увлекла Саша детей.

– Я думал, Александра Михайловна одна живет.

– Она и жила одна, мы к ней на квартиру только вчера въехали.

– Так вы переезжали, поэтому вас не было видно в клубе в последние дни?

Даше было стыдно с этим человеком говорить о своей бывшей работе. Но он смотрел на нее просто, без осуждения, и Даша так же просто ответила:

– Нет, просто я там уже не работаю.

– А где вы теперь работаете?

– Пока нигде, Александра Михайловна обещала поговорить по поводу «Кальзиса», но получится или нет, не знаю. – Почему она все это ему рассказывает и зачем он так внимательно ее слушает? Даша себя не понимала.

– А вы не хотели бы поработать в «Кратере»? Фирма работает с металлом и прочими дорогими штуками, заработки тоже довольно стабильные и, говорят, неплохие.

– Кто говорит? – улыбнулась Даша.

– Все! – изумился ее неосведомленности Лев.

Саша слышала, как говорят двое, и собирать Аришку не спешила, а когда наконец ребенок был одет, разговор в коридоре подошел к концу.

– Александра Михайловна, – взахлеб делилась Даша новостями, когда Брутичи ушли, – Лев Павлович предложил мне работу в крупной фирме! Правда, я ничего не умею, вдруг директор «Кратера» не согласится, но Лев Павлович уверял, что высшее начальство будет радо.

– Еще бы, – согласилась Александра, – конечно, радо, иначе зачем бы оно тебя так уговаривало.

– Кто оно? – не понимала Даша. – Я вам про директора говорю.

– И я тебе про него же. Директор этой крупной фирмы и есть Лев Павлович Брутич, уж можешь мне поверить, Дашенька.

Даша потеряла дар речи.

Школа гудела. Сегодня все только и говорили, что о Захаровых, о непонятной гибели и матери, и дочери. Откровенно побаивались за Женьку.

Высказывали разные версии и самые нелепые домыслы. История обрастала легендами. Представители же органов побывали и у директора, и по классам успели пройтись, задавая почти одни и те же вопросы.

В душе у Саши с новой силой нарастала тревога. Теперь и она не верила во всесилие доблестной милиции. Вот дура-то была, когда Севку уму-разуму учила, ей бы самой у него поучиться. С такими мыслями она и поднялась к директору, – устроит Брутич Дашу или нет, еще не ясно, а проверить обстановку на «Кальзисе» Александра обещала.

– Галина Дмитриевна, здравствуйте, вы сейчас свободны?

– Да, Александра Михайловна. Заходите. Нет! Вы подумайте! Парень за месяц один остался. Надо к нему зайти, как он?

– Я была у него. Трудно ему, но держится. Он крепкий, надежный человек, я не думаю, что сломается.

– Может, ему деньгами помочь или еще как-нибудь?

– Ребята ему помогают, а деньги, я думаю, будут не лишние.

– Вы сами организуйте это как-нибудь, с бухгалтерией сейчас договорюсь, я сегодня не в себе. Тут ко мне заходил один товарищ в погонах, все настроение испортил. Все роет под нашу школу, наркотики ищет! Захарова, говорит, в вашей школе наркоту брала. Прямо охрипла вся, пока доказывала, что наши дети этим не интересуются.

– Зря вы хрипели, интересуются, и еще как!

– Да нет, Александра Михайловна, неправда это.

– Правда, и Захарова действительно наркотики постоянно брала около нашей школы.

– Что вы говорите?! Неужели?!

– Галина Дмитриевна, ну что вы, в самом деле! Об этом знали все, и вы, простите, не исключение. – Саша поморщилась от неприкрытой фальши директрисы. – Непонятно только, зачем вы сознательно мешаете следователям? Мне думалось, мы их сами о помощи просить должны, это же в наших интересах.

– Вы меня учить пришли или по другой какой надобности? – лицо Галины Дмитриевны стало ледяным и непроницаемым.

«Вот дура, кто за язык тянет? Теперь просить бесполезно, проверено неоднократно». Александра молча вышла. Возле ее кабинета стояли ребята. Ждали очередного заседания клуба, а проще говоря – надо было поговорить, выплеснуться. Саша видела сегодня и тех, кто не был клубовцем.

– А мы вас уже давно ждем!

– Вы знаете про Женьку?

– Да не про Женьку, а его сестру, – с разных сторон посыпались голоса.

– Тише, тише, ребята, все я знаю, – успокаивала учеников Александра, – кто-нибудь сегодня заходил к Захарову?

– Так ведь сейчас он на работе, а вчера я был, – привычно доставал блокнот Севка.

– Я тоже заходил, – мотнул головой Санька Кротов. – Только злится он: «Что вы меня все пасете, в петлю, – орет, – не полезу, никто меня не прирезал, а на ваши унылые рожи смотреть уже сил нет!»

– А на фига ты рожу унылую корчил? – взорвался Вовка.

– А что мне, к нему с песнями вваливаться?!

– Да нет, ребята, – грустно покачала головой Александра, – еще не придумали таких слов, чтоб от горя излечивали. Да и Женю понять можно, боится себя жалеть и другим не позволяет.

– Или просто боится.

– Что ты сказала, Света? – Александру настолько держало в плену это ощущение, что она даже вздрогнула.

– Я сказала, что он просто боится, и это тоже понять не трудно.

– Чего трещите, «боится, не боится», Захарыч мужик сильный и трусом никогда не был! – не выдержал Севка. – Конечно, трудно ему, так ведь он понимает, что Танька сама в своей смерти виновата. Он уже и деньги на лечение наскреб, и билеты купил, чего бы ей не продержаться денек-другой, так нет! Она к Витьке побежала, в пятую! Вот и не вернулась.

– Подожди, Сева, к какому Витьке? Когда бегала? – насторожилась Александра.

– Да в самый тот день и прибегала, а больше ее никто не видел. Это мне Гоблин, Ванька Гоблов, рассказывал. Она приходила к Михал Лексеичу в мастерскую, наверное, ширнуться захотела, потому что Дергача спрашивала. А Дергач по наркоте безотказный малый.

– Значит, говоришь, у Михаила Алексеевича была, – на Сашиной душе опять заскребли кошки.

– Да это не я, это Гоблин говорит.

– А что, ребята, давно мы черный ящик не вскрывали, – вдруг ни с того ни с сего выдала Александра.

– В четверг открывали.

– Ну… В четверг… Можно и чаще, будем ближе к народу.

Чего Саша ожидала от почты, она хорошо знала. Вовка притащил ящик и высыпал на стол кучу корреспонденции. Александра торопливо пробегала глазами по развернутым листкам и передавала ребятам. Так. «Я давно хотела…», «а слабо вам…», «вы занимаетесь…» … Все не то, не то. Нет! Те проклятые буквы не попадались. Но облегчения она не испытывала. Сегодня же зайдет к Михаилу Алексеевичу, ей все-таки надо узнать, откуда у Татьяны взялся этот злополучный листок. Может, кто-то из ребят еще что-нибудь вспомнит.

Клубовцы разошлись рано – около семи. В это время работа в ремонтной мастерской и не думала прекращаться. В большом гараже несколько чумазых ребят деловито возились с промасленными железяками, которые гордо называли запчастями.

– Толя, – подошла Саша к небольшому рыженькому пацану. – Ты во вторник работал здесь?

– Не-а, я токо с пятницы. – Толя и не собирался отрываться от дела ради такой пустяковины, как разговор с учихой.

– Толь! Ну подожди ты крутить, а кто работал во вторник?

– Александра Михайловна! За какие грехи в наш ад? – приветливо улыбаясь, подошел Михаил Алексеевич. Подтянут, аккуратно подстрижен, карие глаза искрятся радушием. Ничего удивительного, что в него влюблены все ученики и даже директор не обделяет своим вниманием.

– Здравствуйте, Михаил Алексеевич. Я вас очень прошу, вспомните, пожалуйста, кто работал здесь во вторник прошлой недели.

– Вспомнить – не вспомню, но мальчишки сами ведут журнал посещений. У нас ведь хоть и небольшие, но деньги зарабатываются, поэтому учеты, отчеты всевозможные ведутся. А вы что, тоже по поводу Тани Захаровой? Из нас по этому вопросу кто только душу не тряс!

– Да, я по поводу Тани, – согласилась Саша. – Она, говорят, была у вас во вторник.

– Ну, раз говорят, значит, была. Только лично я с ней не встречался, – беседа Дворневу начинала не нравиться. – Александра Михайловна, ну вам-то это зачем? Я могу понять ментов этих – работа у них такая, а вас куда повело?

Александра сама понимала, что выглядит достаточно глупо, эдакий самопальный Шерлок Холмс, но уходить просто так не собиралась:

– Мне очень нужно, а кто ее мог видеть?

– Да вы сами и спросите.

Саша поспрашивала у ребят, но никто Таню в тот день не видел, а Гоблова Саша не нашла. «Ничего, я этого Гоблина прямо с уроков вызову».

Трель звонка назойливо лезла в уши. На экране телевизора разворачивались захватывающие события, но телефон не унимался. «Везде достанут», – с раздражением подумал он и снял трубку:

– Алле!

В трубке раздалось шипение, и голос, который он меньше всего хотел бы слышать, вкрадчиво произнес:

– Ты сработал нечисто.

– А… это ты… Нечисто! Чему удивляться, я же не профессионал.

– Это не разговор. У тебя второй промах, это много даже для любителя. Зачем тебе понадобилась эта история с адресом?

– Не понял… Что за адрес? Это какая-то ошибка.

– Я поэтому и звоню. Ошибки надо устранять.

– А конкретней нельзя? – На лбу выступила испарина, неужели еще раз? – Когда мне их устранять! Я вообще тогда завалюсь!

На другом конце провода некоторое время молчали, затем тихий голос прошелестел:

– Ты прав, старик.

Трубка запищала ровными короткими гудками.

Он сел, закурил. «Что ж, так даже лучше. Не все ему чужие промахи зализывать». На душе стало как-то легче, всегда приятно ощущать, что ты не единственная сволочь. В следующую минуту на экране новый сюжет полностью завладел его вниманием.

Он и в самом деле был не профессионал, и его не насторожил ни сам звонок, ни то, что может за ним последовать.

Даша укладывала Кирюшу в новенькую уютную кроватку, которую уговорила купить ее Александра.

– Что ты на ребенке экономишь! Малыш подрастет – опомниться не успеешь. И у него детства не будет, и сама не заметишь материнских радостей. Этой кровати ему до десяти лет хватит.

И вот теперь сын уснул, свободно раскинув ручонки, как будто измерял ширину новой мебели. Даша улыбнулась. С приездом сюда жизнь стала резко меняться в лучшую сторону. У них с Кириллом теперь просторная светлая комната, в которой было уютно и спокойно, их никогда никто не тревожил, им не мешали, это был их мирок. К Александре приходили гости, интересные, веселые люди. Даже сравнивать нынешнюю и жизнь у бабульки было нелепо.

Александра Михайловна не раз интересовалась, почему к Даше не приходят подруги, друзья, что за монашеский образ жизни. Да уж, монашка из Дарьи еще та, нашлось же слово! Но вот сегодня и гость пришел, Александры не было дома, когда в дверь позвонили. На пороге стоял Женька. Он сразу деловито прошел на кухню, бухнул на стол здоровенную сумку и начал ее освобождать. Кирюшка бегал вокруг, хлопал глазами и никак не мог выбрать, что ему делать – сначала съесть здоровенный стакан йогурта, распотрошить шоколадное яйцо или запустить в таз целую флотилию заводных корабликов. Корабли одержали победу. Женька тут же организовал воду в тазу и только тогда, когда малыш вместе с рукавами погрузился в изучение водной стихии, вошел в комнату. Даша была рада ему. Долгое время самыми близкими людьми для нее были только сын и Женька. Ей было больно, что не смогла стать для парня больше, чем другом, но и врать ему она не хотела.

– Ну что ж, здесь вам будет лучше, – деловито оглядел Женька новое место жительства.

– Жень, ты зачем целую кучу провианта притащил? – Даша смотрела на него тепло, по-матерински. Под этим взглядом он смущался и не умел чувствовать себя солидным, уверенным мужиком. Он и сейчас не мог смотреть на нее прямо и открыто и смущался еще больше.

– Женечка, ты же знаешь, я не сижу без денег, – она говорила мягко, стараясь не ранить этого большого, доброго ребенка.

– Это я Кирюшке, давно не видел его… А деньги ты на квартиру копишь… ну раньше на квартиру копила, или передумала уже?

– Да нет, конечно. Но только голодом мы тоже не маемся. Ты же вон и мяса, и масла принес. Какие же это подарки, это гуманитарная помощь.

– Не гуманитарная, а дружеская. А вообще, говори, что хочешь, назад все равно не поволоку. – Он прошел на кухню и уже веселее добавил: – А ты, между прочим, могла бы мне ответную помощь оказать. Дружескую.

Даша удивленно вскинула брови.

– Чего удивляешься? Взяла бы и накормила меня своим борщом. Ты же его классно варишь.

– Ах, так это взятка была! – Даша, смеясь, ставила на плиту наваристый ароматный борщ.

– Это бартер.

Вот дура-то! Надо бы и самой догадаться. Кто его теперь борщами-то кормит. Вон худой какой стал, и неудивительно – всех родных потерять, с ума сойдешь. Она тоже своих потеряла. Но ее-то живы и очень даже здоровы, только дочь для них умерла, когда внук родился. Вернее, когда узнали, что родится. Даша для них позором стала, гулящей девкой. Да не была она гулящей! Девятый закончила, когда мать с отцом отправили ее в Италию по туристической путевке. Это была сказочная страна. А может, она показалась такой, потому что рядом был он. Ему двадцать два, весел, красив, как бог, умен. По нему сходили с ума все женщины, которые оказывались рядом, чего уж говорить о молоденькой девчонке, которая и не целовалась еще ни разу. Одноклассницы уже имели опыт и посолиднее, но Даша не стремилась пройти огонь, воду и медные трубы, она ведь не любила никого, а без этого… Здесь же было все по-другому. Он сам выбрал ее! И Даша впервые почувствовала, что значит любить и быть любимой. Он приносил ей какие-то немыслимые цветы, дарил необыкновенные подарки и пел… Пел он волшебно. И была ночь. Какими словами можно передать эту вершину счастья, эту волну, которая обрушилась, не давая дышать. Это было безумие! Дальнейшее – банально и низко. Осенью мать насторожил внешний вид дочери, ее частое недомогание, а уж когда девчонку стало выворачивать через каждые полчаса, был срочно найден гинеколог, который и сообщил о скором прибавлении. Тут же «потаскухе» было предложено либо идти на операцию, либо вышвыриваться из дома. Самое обидное, что мать, не дожидаясь решения дочери, стала немедленно собирать ее вещи в большую клетчатую сумку, а затем, молчком, выставила за дверь и Дашу. Предательство вспоминать всегда больно, это даже время не лечит. Выжила тогда Даша и не сунулась головой в петлю благодаря классной руководительнице Нине Семеновне. Приютила, поддерживала, как могла, а после и бабульку знакомую уговорила комнату Даше сдать. Жалко, уехала учительница, муж у нее военный. Вот так и закончились Дашины сказки.

– Даш! Тебе что, борща жалко, чего ты понурая? Или не вовремя я? – напомнил о себе гость.

– Да это я о своем, – Даша, взглянув на парня, посветлела. – Ты ешь. Я правда, Женька, очень тебе рада.

Почему спустя три года не Женька пробудил в ней желание жить по-новому, снова кому-то нравиться, снова любить? Не Женька.

Брутич лежал на диване, бездумно нажимая на кнопки пульта. Вернее, он думал, но не о том, о чем вещала с экрана кукольная дикторша. Он опасался, как бы в поле зрения Аришки не попал какой-нибудь крутой боевичок. Не ровен час девчушка опять Александре проболтается. Все-таки права Александра Михайловна – незачем ребенку голову всякой чернухой забивать, пусть нормально живет в своем детском радостном мире.

– Папа, не балусся с тюрювизосом, – назидательно прошепелявило чадо.

«Папа» печально усмехнулся.

Своего отца он не знал. Они жили вдвоем с матерью в маленькой тесной квартире. Был где-то еще старший брат – Глеб, но он давно укатил в большие города искать лучшей доли, а домой посылал лишь нечастые открытки. Потом стали приходить и деньги, однако сам Глеб не приезжал. Братья встретились только на похоронах матери. Лева не мог поверить, что этот красивый мужик, увешанный золотыми цепями, его близкий родственник. Где-то даже забрезжила надежда, что Глеб возьмет его с собой в Санкт-Петербург и тогда начнется настоящая красивая жизнь. Ну не век же горбатиться на этом крошечном кирпичном заводике, который того и гляди загнется! Но Глеб распорядился иначе.

Ночью, после похорон, лежа на стареньком диване, он проговорил:

– Хорош тебе, братишка, на государство пахать, пора и о себе подумать, не маленький уже, двадцать стукнуло. Займись своим делом, денег я дам.

– А сам чем занимаешься? – спросил Лев.

– Сам-то? Нет, братишка, свою профессию я по наследству не передаю. Здесь династии не нужны, мое занятие тебе счастья не принесет и мне – лишнее горе.

– А на хрена тебе такая профессия, которая с горем связана?

Глеб минуту помолчал, потом быстро и уверенно заговорил:

– Ты вот что, когда дело свое открывать начнешь, около умных людей крутись, приглядывайся, присмотрись, что к чему, сильно не зарывайся, учись связи налаживать. И еще, не конфликтуй с законом – враз все потерять можешь.

А утром, проснувшись, на аккуратно убранном диване Лев увидел пакет. В пакете были деньги и записка: «Дерзай! Если с головой ладишь – поднимешься. Удачи!»

Больше Лев брата не видел. Даже о смерти Глеба спустя много лет он узнал со страниц газет. К тому времени Лев Павлович Брутич уже имел «Кратер» и неплохую охранную службу, некоторые сотрудники которой до недавнего времени служили в доблестной милиции. Они и предоставили Брутичу более подробную информацию о жизни, деятельности и безвременной гибели старшего брата. Глеб давно крутился в криминальных структурах и, видимо, крепко кому-то насолил, потому как в один далеко не прекрасный вечер в дом Глеба Брутича ворвались люди в масках и перестреляли всех, кто там находился, – самого Глеба Павловича, его жену, красавицу Аллу, дочку Алису четырех лет и даже горничную Катю. Осталась только маленькая Ариша, девочка четырех месяцев от роду, во время бойни ее просто не оказалось дома, няня с младенцем гуляла в сквере. Затем девочка изчезла.

– Найдите девочку, – велел Брутич.

И ее нашли. Нашли в какой-то дремучей деревушке, у дальней родственницы перепуганной няньки. Лев ездил сам за племянницей и вернулся уже с дочерью. Он так решил – Ариша теперь будет его дочерью. Девочке нанял подвижную старушку – Анну Никитичну, которая заменила и ему, и Аришке мать – варила, убирала да за домом приглядывала. Где-то, правда, поселилось неуютное ощущение, что легко простил смерть брата, невестки и ребенка невинного. Он, может, и не простил бы, да только знал: случись с ним что – и останется эта маленькая девчушка и вовсе ничьей, да и то если останется. Племянницу он на свое имя записал, так разговоров меньше, а уж большая вырастет, сама решит, как ее величать лучше – Львовна или Глебовна. Вот так и стал он отцом этой пичуги.

Купил себе квартиру, сделал евроремонт и Никитичну свою не забыл – на этой же лестничной площадке и ей квартирку устроил. Ольга Викторовна, главный бухгалтер теперь крупного торгового объединения «Кратер», и гувернантку отыскала, чтобы девочка развивалась соответственно возрасту. И сейчас уже никто не задумывался, отец ли он Арише и что случилось с матерью девочки.

Не так давно заглянул Лев с мужиками в ночной клуб «При свечах».

Клуб как клуб, свечей не больше, чем в любом другом, девочки обслуживают, имея на себе лишь загар. Соблазнительно выгибаясь, завлекают к бильярдным столам, на сцене снимают под музыку то, что и так ничего прикрыть не может. Все как везде. И, как везде, эта патока, неприкрытая фальшь. Каждая готова облизать тебя с ног до головы, заученные фразы, отшлифованные движения, в глазах – пустота, маскирующая искусственное обожание. И как гром среди ясного неба – на сцене русоволосая королева! Мордашка такая милая, что смотрел бы не отрываясь, фигурка точеная, пластика завораживает. Но самое удивительное – это ее выражение лица. Вместо надоевшей слащавости и назойливого обольщения полное безразличие, какая-то отрешенность и даже презрение. С таким выражением у нее должны быть крупные неприятности с хозяином заведения. А может, это нарочитая маска, ведь при виде этой миниатюрной дивы многие мужские глаза загорались алчным блеском. Чего греха таить, Лев сначала думал, что после танца эта маска спадет и королева превратится в обычную работницу клуба, и он бы тогда не стал отказываться от ее ласк. Однако ни в этот вечер, ни потом, когда он приходил посмотреть на нее еще и еще раз, гримаска презрения не сходила с ее лица. И своим вниманием королева не баловала никого. А потом ее в клубе не стало. С глаз долой – из сердца вон. Лев уже стал забывать про эту необычную стриптизершу. И вот снова встретил!

Она совсем девчушка, между ними двенадцать лет разницы. И все же… Обожглась, видимо, когда-то, одна сына растит. Он может ей помочь, но примет ли? Наверняка подумает, что его на молоденькую потянуло, а его предложение расценит как приглашение к постельным отношениям. Ну и ладно, пусть себе думает, а он будет действовать.

– Аришка! – Повеселевший Брутич спрыгнул с дивана. – Чего нам наготовила наша Никитична? Я бы съел чего-нибудь! Иди, корми меня, хозяйка!

Аришка, деловито насупившись, поспешила к холодильнику. Доставала какие-то свертки, перекладывала их, разворачивала и сворачивала обратно, то есть в ее понимании хозяйничала. Лев терпеливо ждал.

– Знаешь, дочь, сейчас перекусим и пойдем почитаем Матроскина, идет?

У Аришки радостно заблестели глаза.

– А ты не уснес?

– Обещаю не спать! На этот раз попробую дочитать до конца.

Маленькие руки крепко обвили его колени, выше Аришка еще не доставала.

Александра, проведя три урока химии, поспешила в клуб. Намечалось важное мероприятие – любимый всеми вечерниками праздник, а его надо подготовить достойно.

– Света, дай мне список, какие группы у нас отвечают за День именинника. Что уже сделано? Кто у нас на музыкальном оформлении, Женя пока не будет заниматься подготовкой, вы заменили его кем-нибудь?

Александра слушала, как ребята докладывали ей о сделанном, а голова была занята другим. Сегодня ее вызвала Галина Дмитриевна и с обидой в голосе сообщила, что звонили из школы-лицея «Коммерсант» и просили к телефону Крушинскую. В лицее появилась вакансия учителя химии, и директора слезно попросили отпустить к ним Александру Михайловну переводом. Там и заработки в два раза выше, и работа с нормальными, то есть обеспеченными детьми, в общем, просили долго и настойчиво. Так откровенно переманивать учителя посреди учебного года, да еще через самого директора – это было верхом неуважения. Однако принципиально согласие свое дала. Незаменимых у нас нет! Все это, но уже со своими комментариями, она и высказала ошарашенной Александре. Поэтому сейчас мысли Крушинской были заняты этим звонком. Конечно, предложение заманчивое. Но как бросить этих ребят… Да и Аришку хотела до школы довести. Менять Саша ничего не хотела, а значит, придется отказываться.

– Ребята, я на минутку, вы поработайте пока без меня. – И она заспешила в кабинет директора.

– Галина Дмитриевна, я не пойду в «Коммерсант». Давайте позвоним, откажемся, зачем зря место держать.

– Я ни минуты не сомневалась в вашей порядочности, – Галина Дмитриевна, набирая номер, заворковала. – Да и в самом деле, чего вы у них там не видели? Здесь уже и ребята к вам… Алле! Это справочное?.. Школу-лицей номер семь, пожалуйста… Вот я и говорю, только ребят приучили, что же их так и бросать перед самым… Да, да, записываю… спасибо… Алле! Это лицей «Коммерсант»? Мы по поводу учителя химии, Александра Михайловна не сможет принять ваше предложение… Крушинская… Вы же сегодня сами меня просили, чтобы я отпустила именно ее… Может быть, кто-то от вашего имени?.. Извините.

Галина Дмитриевна покрутила в руках трубку и в недоумении опустила ее на рычаг.

– Я ничего не понимаю, они нам не звонили. Да, у них была вакансия, но вчера они приняли мужчину… химика.

– А кто тогда звонил? – не поняла Саша.

– Я уже ничего не знаю. Я сама разговаривала с девушкой, она представилась секретаршей, сказала, что звонит по поручению директора, просила, уговаривала… Это было два часа назад. Может, это у кого-то шутки такие?