Текст книги "Декамертон"
Автор книги: Маргарита Полякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Как и следовало ожидать, первая попытка встряхнуть Илью благополучно провалилась. Он так посмотрел на меня, когда я выдвинула первое пробное (простейшее!) инициативное предложение, что я поперхнулась на второй фразе. Е-мое! Ведь он же все-таки мужик! Неужели ему не хотелось ничего большего? Должны же у него были быть хоть какие-то грязные фантазии?! Мне было очень интересно – какие именно. И не просто интересно, а прямо-таки патологически любопытно. Потому что в любом случае дальше так продолжаться не могло. Я вполне могла забыться и заснуть. Причем в самый ответственный (для Ильи) момент. Господи, какое у меня было искушение связать его и показать ему высший пилотаж по полной программе! Я еле удержалась. И то только потому, что уговорила себя ограничиться мирным абордажем. Потому что если Илья все равно в постели ничего не может, то зачем он мне тогда нужен вообще? А если может… Ну, если может – простит.
Приняв подобное решение, я затащила Илью к себе (затащила в прямом смысле этого слова), подпоила (с ним поддатым общаться было гораздо легче) и распоясалась. Наверное, Илья опять хотел мужественно сопротивляться (как в нашу первую ночь), но на сей раз ему не удалось даже попробовать это сделать. Я просто-напросто не дала ему опомниться. Вы знаете, на самом деле, забавно оказаться в постели с мужчиной, который умеет гораздо меньше, чем ты. Поначалу Илья пытался еще хоть как-то взять ситуацию в свои руки, но потом сдался, и отдал ее в руки мне. И себя тоже. Вот тут-то я и дорвалась! Наверное, если бы мне с Ильей в постели было просто нормально, я бы на такие авантюры не пошла. Но тут я распоясалась из принципа. (Или это общение с Вадиком на меня так подействовало?) Я начала вытворять такое, чего сроду никогда не делала. Какая разница? Даже если я что-нибудь неправильно сделала, Илья все равно не понял. Небось подумал, что так оно и надо.
С утра смущенный Илья просил прощения за то, что заставил (!) меня, невинную, выполнять свои грязные фантазии. Он меня заставил? Странно. У меня (почему-то) сложилось совсем другое впечатление. Я подняла на Илью глаза и поняла, что он сам верит в то, о чем говорит. Я (не будь дура), повисла у него на шее, сказала ему, что он – мой герой-любовник, и что я готова повторять такое каждую ночь.
***
Ольга улыбнулась. Ну, скажем прямо, это было небольшим (?) преувеличением. Хотя с другой стороны – она выяснила, на что Илья способен в постели. И даже поняла, что сможет с этим жить. Ольга даже подумала, что после пары-тройки тренировок Илья (возможно) начнет проявлять инициативу самостоятельно. Вадиму, конечно, она ни о чем таком рассказывать не стала (это было бы слишком даже для него), но начала уже подумывать, что в перспективе можно с этим самым Вадимом расстаться. В конце концов, собиралась она замуж или нет? Собиралась, только ничего у нее не вышло. Она сама себе (в очередной раз) преподнесла сюрприз. Да. В жизни порой случаются очень странные вещи.
***
Эта мысль пришла в голову ко мне. Честно. Не к Вадиму, как к любителю острых ощущений, а именно ко мне. Конечно то, что у меня было два любовника (причем абсолютно разных) было забавно, но… Но я подумала о том, что соединить их в одном месте и в одно время будет еще забавнее. Когда данная мысль достучалась до меня в первый раз, я истерически хохотнула. Но когда она начала меня доставать, я поняла, что это не мысль, а загон. А от загона можно избавиться только одним образом: воплотив его в реальность. (Как?!) Опустим то, что это несколько (!!!) неприлично. Ладно. Не будем думать о том, что подобные мысли не для нормальных девушек. (А я все-таки была нормальной, иначе предлагаемые Вадиком фортеля не казались бы мне экзотическими.) Не станем размышлять даже о последствиях. (Тьфу на них!) Но каким образом, спрашивается, воплотить эту идею в реальность? Во-первых, Илья и Вадим друг с другом были не знакомы. И сама идея их знакомства представлялась мне весьма проблематичной. (Не говоря уж о большем.) Во-вторых, неизвестно как отнесется к этому Вадим, который при всей своей любви к экзотике был парнем нормальным и вполне мог отреагировать на данное предложения неадекватно. А в-третьих, закомплексованный Илья не поведется на такую авантюру ни за какие коврижки. А мне нужны были если оба, то именно они. Я хотела собрать их в собственной постели и посмотреть – что из этого выйдет.
Надо отдать должное Вадиму – истерику он не закатил. Даже заинтересованно поинтересовался, есть ли у меня на примете второй кандидат. Ну а поскольку Вадик был из тех мужиков, которые умеют выуживать из женщины нужные сведения, то я раскололась. Выяснив, что Илья такой же мой парень, как и он сам, Вадик озадачился настолько, что сознался, что это его задело. А потом он решил посмотреть, что же это там за Илья. На этом, собственно говоря, все и кончилось. Потому что Илья столько нового сразу не вынес. Может, вы думаете, что я была благодарна Вадику за то, что он меня избавил от необходимости метаться между двух парней и постоянно выбирать? Вот еще. Потеряв одного, я просто-напросто не захотела ехать к другому. А на фига мне нужен Вадик, если нет Ильи? Я настолько привыкла делить между ними свое внимание, что они прочно ассоциировались у меня только друг с другом. В симбиозе. Конечно, может быть, когда-нибудь я и вернусь к нашим отношениям с Вадимом, но только после того, как в мою голову перестанут приходить дурацкие идеи. И я стану гораздо более предсказуемой. Хотя бы для себя самой.
***
Ольга улыбнулась и откинулась в кресле. Забавная история. Жаль, что ей не удалось осуществить свою идею любви на троих. Было бы интересно. Она потянулась, открыла следующую тетрадь и удивленно приподняла бровь. Надо же… Она совершенно об этом забыла! Глупый загон, закончившийся обоюдной нервотрепкой. Ну зачем было придумывать то, чего нет? Зачем было изображать из себя то, чем ты не являешься на самом деле? Все равно на цыпочках долго ходить нельзя.
Седьмая.
Жизнь – игра. Задумана фигово, но графика обалденная.
Кто-то.
Я помню -
было же какое-то чувство,
я помню даже,
как оно называлось,
я не пойму -
куда оно подевалось,
сейчас мне просто
больно и грустно.
Мелин.
Очень трудно принять спокойно тот факт, что ты уже не властен над собственными прихотями. До конца кажется: да я просто не хочу, а стоит мне захотеть… Однако редко кто пытается захотеть. Слишком страшно убедиться в собственном бессилии. Сначала над привычкой подсмеиваются, затем пытаются с ней смириться, затем бороться. Все это одинаково болезненно и бессмысленно. У меня тоже есть дурная привычка – воспринимать жизнь не слишком всерьез. Кажется, что это не слишком порочно – раздавать свое тепло тем, кто сумел тебе понравиться. Кажется, что когда-нибудь, когда душа устанет от бесконечных афер и путешествий, а сердце почувствует рядом нужного мужчину, все это забудется и смоется из памяти чем-то большим, чем прошлогодние ливни. Кажется даже, что со всеми, кто был тебе когда-то близок и дорог, ты сможешь никогда больше не встретиться. А если встретишься? Ну, что ж. Одаришь его дружеским приветствием. Да, конечно, так бывает. Так часто бывает. Но не всегда. Потому что слишком трудно отвыкнуть от тех, кто был когда-то близким для тебя человеком. Хочется снова прежнего тепла, прежнего участия и прежних ощущений. Даже если рядом с тобой нужный и надежный мужчина. Так уж получается, что он может не быть самым любимым и самым желанным.
Нет, я не собираюсь вам поведать о какой-нибудь гнусной измене. Речь пойдет всего-навсего о привычке. Привычке шутить собственными и чужими чувствами, устраивать праздники души и не расставаться даже с ненужными приобретениями. А еще речь пойдет о игре. О старых, но удачных ролях, о масках и спектаклях под музыку "Guns and Roses", о режиссерах и актерах, тратящих свои силы на бессмысленные наваждения. Просто потому, что так хочется. Потому, что к этому все привыкли. Хотите развлечься? Я расскажу вам о фарсе. Фарсе, который смел со своей дороги частичку моей души.
Сергей относился к той категории людей, которых принято называть старыми знакомыми. Я рада была с ним встретиться, не любила надолго расставаться, и могла бесконечно болтать с ним обо всем, что только приходило в мою взбалмошную голову. Сережка был отнюдь не глуп, талантлив и до безобразия обаятелен. Он был высоким, худощавым, с оживленной мимикой и жестикуляцией. Короткий ежик черных, коротко стриженых волос придавал ему какой-то бесшабашный и даже безалаберный вид. Сережка никаким боком не относился ни к морякам, ни к десантникам, но дико любил носить тельник. Еще он являлся обладателем замечательного характера и тяжелого взгляда. Взгляд этот предназначался тем, кого Сережа откровенно недолюбливал. Надо сказать, что есть в моей женской натуре одна слабость, касающаяся мужчин – я жутко люблю серые глаза. А глаза Сережки были изумительно-серыми. Не с примесью голубого или зеленого, не какие-нибудь там бесцветно-блеклые, а яркие, серебристо-серые. Как фольга от шоколадки, только без дешевого блеска. В общем, когда он сердился, сразу становилось понятно – что есть на самом деле стальной взгляд. Скажем прямо – это не самая уютная и теплая вещь на свете.
Короче, общались мы с ним таким образом довольно долго. Встречались на сейшенах, шлялись по улицам, зависали в кафешках. Сказать, что мы были крутыми друзьями? Да нет. Иначе мы встречались бы чаще. Мы были просто хорошими знакомыми, и нас это вполне устраивало. У нас с Сережкой была куча общих знакомых и куча необщих. Нас постоянно кто-то окликал, здоровался, базарил о делах, и мы улыбались. Среди наших общих знакомых была одна подруга, которую звали Маринкой, и которую мне хотелось бы представить вам, как полную дуру. Только вся загвоздка в том, что дурой она не была вовсе. Просто у нее был мерзкий характер, и мозги в соответствии с этим были вывернуты в жутко противную для всех сторону. Я могла бы сказать, что она была мымрой и грымзой, но это было совершенно не так. Она была довольно симпатичной девчонкой, приятной в общении и не лишенной некоторых талантов. Маринка вообще была бы нормальным человеком, если бы не ее вреднячество.
Сказать, что я ее не любила? Это было бы слишком просто. Ненавидела? Это было бы слишком глупо с моей стороны. Она меня просто жутко бесила. Впрочем, отдать мне должное, я вызывала у нее такое же чувство. Однако, несмотря на все это, мы считались подругами. А что? Да мы плохо себя чувствовали, когда долгое время не встречались, чтобы поизмываться друг над другом. Скажем прямо, меня в компании любили гораздо больше. (В конце концов, могу же я как автор произведения (а значит хозяин положения) иметь какие-то преимущества!) Ну так вот. Началась вся эта история с того, что Маринка как-то раз очень полюбила Сережку. Конечно, не мне ей диктовать, кого любить, я сама слишком часто влюбляюсь в абсолютно неподходящих людей. Не мне диктовать и то, как надо влюбляться. Ну нравится ей гоняться за мужиками – пусть гоняется, это ее проблемы. Я даже не могу удивиться тому факту, что она внезапно влюбилась в давно уже знакомого парня. Кому-кому, а мне хорошо известно, что очень часто случается непредвиденное. Казалось бы: ну хороший парень, ну классный приятель… и вот знаешь его знаешь, знаешь его знаешь, а потом просыпаешься одним прекрасным утром и понимаешь, что не можешь без него жить.
Я не знаю, почему я ввязалась в данную авантюру. Сережку ревновала? Да ничего подобного. Он мне тогда до смерти не нужен был. Просто у меня было хорошее настроение от общения с ним, просто Маринка в очередной раз достала меня своим ехидством, просто… да в конце концов, мне было просто жалко для нее Сережки! На мое счастье, Сережка недолюбливал Маринку вместе со мной. А влюбленная Маринка начала его осаду по всем правилам и в соответствии с собственными представлениями о завоевании мужчин. Сначала Сережка над этим прикалывался, потом начал раздражаться, затем беситься, и, в конце концов, Маринка так его достала, что он взвыл. Обо всем этом я узнавала из десятых рук, поскольку Маринка партизански отмалчивалась, а Сережку я видела редко. Когда же, наконец, мы с ним все-таки встретились, то Сережка своим возмущением по поводу Маринки просто пролил бальзам на мою душу, только недавно вышеупомянутой Маринкой уколотую. Я с таким воодушевлением поддержала Сережкину идею о том, что Маринка – редиска, что он готов был поставить мне за это памятник. Хотя бы из консервных банок.
Все началось с пришедшей Сергею в голову идеи. Была у него в характере такая черта – хорошая или плохая по усмотрению – как жуткий аферизм и сценизм. (Любовь к разыгрыванию людей.) По этой части он давно вышел за рамки простого любительства. Впрочем, вполне вероятно, что данная идея его никогда и не посетила бы, но тут уж была воля обстоятельств.
Дело было где-то в самом начале октября. На четверг планировалось очередное крупное выступление любимых "Аквабитлов" и еще парочки групп. Понятно, что я не могла пропустить такое событие и не посетить местный рок клуб. И к восьми часам я уже сидела за столиком. Правда, судя по афише, начало было в семь, но это были бы не рок-н-ролльщики, если бы они хоть раз в жизни что-нибудь вовремя начали. И действительно: я успела спокойно снять плащ, подправить прическу, наряд, макияж, поздороваться со всеми друзьями, найти место в теплой компании, да еще и ждать пришлось.
Первыми на сцену выползли ребята из группы "Маразм". Надо сказать, что редко название так соответствует содержанию, как было в данном случае. Солистом этой группы был Дима Красивый, примажоренный гопник, пытающийся петь рок. Кстати, он далеко не был красивым, и даже напротив – был на большого извращенца. Однако он так себя любил, и так много хорошего думал о себе, что однажды, когда он превозносил собственную внешность, моя подруга Еленка, подвела итог типа "Дима Красивый, одна штука". Все дружно прикололись, и кличка к Диме приклеилась. В общем, "Маразм" спел пару маразматических песен и слез со сцены под облегченные вздохи толпы. После них на сцену вылезла неплохая группа "Сестра Морфин", и зал начал отрываться от сидений. "Сестра", классно выступив, ушла со сцены, и после очередного загона со шнурами, примочками и настраиванием гитар, сейшен продолжили всеобщие любимчики (и мои в том числе) группа "Аквабитл". Рок-клуб взорвался ревом восторга, и все оттягивались до тех пор, пока администрация слезно не попросила ребят сбавить темп. Ребята пожалели единственный в городе рок-клуб, послушались, начали исполнять медляк, и весь зал разделился на пары.
– Ольга…
Я оглянулась. Сережка, нарисовав на физиономии одну из своих очумительных улыбок, потащил меня танцевать. Мало того, после медляка он и не думал меня отпускать. Сначала Сергей отрывался рядом со мной, потом потащил меня пить пиво, потом мы опять танцевали медляк и… наконец мне все это окончательно перестало нравиться. На очередном медляке я принялась пилить Сережку и пытаться выяснить, фиг ли ему от меня надо. Я сказала ему, что конечно понимаю, и очень даже разделяю его нехорошие чувства по поводу стервозной Маринки, но мне очень не нравится, когда меня используют. Я слишком хорошо относилась к Сережке, чтобы он мог со мной так поступать. Сережка изобразил то, что называется "виноватые глазки" и устроил на моем плече слезное упрашивание не гнать его в три шеи, а остаться рядом и сделать вид, что мы очень друг другу нравимся. Сережка обратил мое внимание на тот факт, что он все-таки мой друг, и я просто обязана спасти его от Маринки, которой он имел неосторожность сегодня вечером приветственно улыбнуться. К тому же – продолжало аферное чудовище по имени Серега – мы оба не любим Маринку, а данная Маринка жутко бесится на нас глядя.
Клянусь, что если бы Маринка не была такой стервой, и не пыталась меня задеть – я бы на эту фишку не повелась. Но поскольку Марина меня уже просто достала (да и Сережку было искренне жаль), последний довод очень даже меня убедил, и я подняла на Сережку пробный влюбленный взгляд. Получилось неплохо. Вечер был просто обалденный: на сцене любимая группа заводит зал бешенным рок-н-роллом, рядом классные друзья, да еще и человек под боком, который обо мне заботился. Игра была что надо! Сережка ухаживал за мной, целовал куда-то в ухо, а я в ответ бросала на него укоризненно-счастливые взгляды и тоже что-то там шептала ему на ухо. Со стороны можно было подумать, что мы делаем друг другу неприличные предложения с продолжением. Попытки Маринки растащить нас хотя бы на один медленный танец оказались тщетными, и после сейшена Сережка проводил меня на остановку. Мы мило построили друг другу глазки и разъехались.
***
Ольга нахмурилась. Чего из этого не было, а чего она не помнила? Трудно сказать. Все-таки это действительно не дневники. Ольга не помнила «Маразма», не помнила, были ли их отношения с Сережкой настолько хорошими, насколько она расписывала. От общения с ним у Ольги остались теплые воспоминания. И еще убежденность в том, что не стоит ждать от человека и событий больше, чем они могут дать. Ольга хмыкнула. Нет, оторвались они на том сейшене с Сережкой очень даже неплохо.
***
После этой аферы мое настроение дня два подряд было просто замечательным. Разумеется, я решила, что вышеописанным одноактовым спектаклем все дело и ограничится. Однако Сережка думал иначе, и на следующий день, после четвертой пары, я узрела его на крыльце собственного учебного заведения. Сережка ничего не стал мне объяснять, а потащил меня на репетицию к своему другу – гитаристу одной из местных групп. Я сидела на этой репетиции часа 3, из которых полтора они мутузили какую-то песню о небе, а остальные полтора повторяли остальной репертуар. Все это время Сережка входил в роль моего поклонника, на что было забавно смотреть, и что слегка льстило моему самолюбию.
– Сереж, солнышко, объясни, тебе зачем это все надо?
– А что? Ты мне нравишься.
Это было довольно неожиданно с Сережкиной стороны. Я пораскинула мозгами и решила, что идея довольно неплохая. Постоянного бойфренда у меня на тот момент все равно не было, а сидеть в гордом одиночестве хотелось не очень. Дело решила Маринка, сделавшая мне очередную гадость.
***
Ольга задумалась. Почему когда вспоминаешь прошлое, вспоминается что-то светлое, теплое, а о плохом как-то не вспоминается? Сначала думаешь, что все еще впереди, а потом понимаешь, что все самое забавное и оригинальное ты уже пережил. Да, впереди еще будут живые праздники, но это уже не то. Набираешься опыта, взрослеешь и понимаешь, что больше уже не сможешь, как раньше безоглядно жить, чувствовать, верить, любить, желать. Накапливается усталость и цинизм. Блекнут яркие краски, появляется умение видеть людей насквозь и в жизни больше не остается чудес. Мало того, из нее уходит новизна. Много прошлых лиц и имен исчезнет из памяти, и не со всеми друзьями по прошествии времени ты захочешь здороваться. И все-таки никогда не перестаешь удивляться преподносимым тебе жизнью сюрпризам.
Ольга хмыкнула. Отношения с Сережкой казались ей в забавной игрой. Помереть со смеху – им все поверили! Ольга помнила, как Сережка за ней заходил, и они мозолили глаза всем своим старым знакомым. Она до сих пор не могла понять – что же на самом деле произошло. Вошел Сережка в роль или действительно что-то почувствовал? Почему ему надоело просто быть с нею рядом? Почему ему захотелось большего? Что же он говорил ей тогда в "Рождественском" за бутылочкой пива? Сережка хотел, чтобы Ольга забыла о их спектакле. Он говорил, что она классная женщина, что она нравится ему сама по себе, что ему наплевать на Маринку… Сергей говорил о том, что между ними вполне могло бы что-нибудь быть, и о том, что раньше он был дураком, раз не разглядел ее сразу. Он хотел начать все снова. Просто с того факта, что они знакомы. Ольга помнила, как Сережка сгреб ладонями ее руки, притянул их к себе и уткнулся в них носом. Она даже помнила, как у нее внутри что-то екнуло, а на лице нарисовалась счастливая улыбка. Интересно, когда женщины потеряют свою глупую способность любить мужиков ушами? Ольга хмыкнула, вспомнив, как Сережка в тот вечер провожал ее до дома, и как они часа два самозабвенно целовались у нее в подъезде, после чего Сережка помчался на последний автобус, а она поднялась домой. Не раздеваясь, Ольга засела за гадальные карты и (естественно) оказалось, что Сергей ее очень любит. Ольга улыбнулась. Иногда память – это очень хорошая вещь.
***
Я не помню, сколько прошло дней. Помню только, что поздний октябрьский вечер был мокрым, холодным и мерзопакостным. Я пришла с улицы, переоделась и протянула ноги к батарее. Через полчаса раздался звонок, на пороге появился мокрый Сережка и сказал, что он опоздал на последний автобус. Я прекрасно знала, что он врет, но сделалась от этого только счастливее. Направив Сергея греться к батарее, я пошла готовить ему ужин и кофе. Потом, когда мы сидели с ним на кухне, я посмотрела на часы.
– Вот теперь ты точно опоздал на последний автобус. – Сережка поднял глаза и рассмеялся. Потом пошел в прихожку и достал из своего пакета бутылку "Киндзмараули" и диск Жан Мишель Жарра.
– Это тебе.
Я обалдела. А когда он ко всему прочему достал мне из пакета книжку Кинга "Мареновая роза", я поняла, что жутко его люблю. Сережка смотрел, улыбаясь, на мои восторги и пил кофе.
Мне нравятся люди, которые никуда не торопятся. Конечно, есть свой кайф в быстроте, натиске, стремительности… Иногда это даже предпочтительнее. А иногда… Сережка поставил Жан Мишель Жарра и увлек меня танцевать. В окно рвались ветер и дождь, по улице шли замерзшие прохожие, а мы в полусумраке комнаты пробовали друг друга на вкус. Сережка пах "LM"-мом и мужским одеколоном.
Все началось с легкого дурачества. Мы танцевали, почти не касаясь друг друга. Мы устроили импровизированное представление, чувственное и нежное. Когда Сережка находился у меня за спиной, он сжал руками мои плечи и скользнул губами по моей шее. Напряжение возросло. Мы оказались на полу, и музыка кончилась. Я хотела встать и перевернуть кассету, но Сережка меня не пустил. Мы сидели и целовались, и пальцы Сергея легко справились с застежкой моего платья. Я убей не помню, как мы оказались в постели, и когда к музыке октябрьских дождей снова примешался Жан Мишель Жарр.
Дождь продолжался весь следующий день, и мы проспали. Я открыла глаза и улыбнулась новому дню. Сережка еще спал. Во сне мужчины кажутся спокойными, умиротворенными, даже беззащитными. Я тихо встала, сполоснулась под душем и пошла на кухню. Судя по времени, я должна была приготовить нечто среднее между завтраком и обедом. Вообще-то всегда я довольствовалась чаем, но когда в доме появляется мужчина, все встает с ног на голову. Отварив пельменей я пошла будить Сережку. Будить?! Да это просто кощунство – будить спящего мужчину!
Я прилегла рядом и удобно устроилась у Сережки на груди. Сережка не проснулся, только машинально обнял меня рукой. Тогда я принялась его тихонько тормошить. Сережка приоткрыл глаза, сонно потянулся, привстал на постели и притянул меня к себе.
– Блин, Ольга, какой кайф проснуться и увидеть тебя рядом! Что, уже утро и пора вставать?
– Уже обед почти, мы с тобой все проспали.
– Нда? Ну если мы все равно проспали, то торопится некуда, погода на улице мерзкая…
– Сереж, пельмени остынут…
– Е-мое, ты такая классная женщина вообще!
– Они совсем остынут, Сереж…
– Кто?!
– Пельмени.
– Какие пельмени в 3 часа ночи? Ты что, меня с ума свести хочешь?
– Сергей!…
Он ушел от меня ближе к вечеру, и остаток дня я так и провела в постели в обнимку с подушкой. Я была счастлива, и я мечтала. Много ли надо для полного счастья женщине, если в ней нет ни могучего ума, ни пленяющей красоты? Ей надо, чтобы ее любили. Только и всего. Так просто и так сложно. Мужчины посмеиваются над женской влюбчивостью, привыкаемостью, зависимостью. Не понимая, что это подчас не совсем зависит от нас. Это не нехватка ума, это какое-то генетическое женское свойство. Такое же неискоренимое, как стремление мужчин быть иногда героями. Я не могу сказать, что была в то время наивной и глупой. Отнюдь. Я достаточно знала жизнь, чтобы не ждать от нее чудес. Но я женщина. Всего-навсего женщина. И не могу не думать о том, что же будет завтра. Ну да, я дура. Такая же дура, как и все остальные. Мне улыбнулись чуть больше обычного, и я верю, что я интересна. Мне рады при встрече, и я начинаю верить, что я нравлюсь. Меня целуют, и я готова верить, что я нужна. Со мной спят, и мне хотелось бы верить, что меня любят. Я начинаю гадать, мечтать, вспоминать и писать стихи. Бесполезно пытаться бороться или заставить забыть. Ничего не выйдет.
"Я устремляю свои глаза к свету. Кажется, я начинаю тобой болеть. Мне не хватает смелости тебя понять. А жить миражами… Нет, это слишком сложно. Я бы хотела беречь тебя, но ты… ты не разрешаешь мне этого. И я понимаю, что ты не собираешься остаться надолго. Простуженный ветер стучится в мои окна, а я даже не могу протянуть свои пальцы к ласковым огонькам света. Все свечи я сожгла в один день. Для тебя. Я пила с твоих губ бездумные фразы. Наверное, я никогда не верила в них до конца, но ты был мне слишком дорог, чтобы задумываться об этом всерьез. Двери моей души плотно закрыты для рвущихся в них нереальных надежд, и я забываю, что это именно ты начал дарить меня вдохновениями.
От молитв не становится легче. Наверное потому, что обожженных обид накапливается слишком много. Они трепетно оседают на темное дно моих глаз, и уже не хочется рваться от осени до весны. Кто сможет по крупинкам собрать мои сумасшедшие мысли? Я продолжаю жить и думать о тебе. Может быть, я просто тебя придумала? Ты обманчивый, неуловимый, обжигающий и мимолетный как огонек сигареты, которую ты держишь в руке. Наверное, тебе суждено просто легко прожить жизнь. Во всяком случае, тебя не смывают дожди и не ранят обиды. Я даже не могу проникнуть в твои глаза. Мне придется ограничиваться жаркой чувственностью. Ну, что ж… Я выпью ее до дна. Когда я научилась понимать твои мысли, я прочитала в них Осень. В твоих порыжевших и даже иногда проржавевших взглядах свет осени будет виден даже весной".
Сережка пришел опять. На этот раз мы даже не спали, а потом… Фиг ли засыпать в 6 часов утра, если полвосьмого вставать и бежать учиться? Мы валялись в постели, пили кофе. Сережка курил, и мы следили за тем, как медленно пробивался рассвет. В комнате опять звучал Жан Мишель Жарр.
– В следующий раз я захвачу медляки "Металлики", – пробормотал Сергей, и я блаженно потянулась. Значит, у сегодняшнего рассвета будет еще и завтра! Я поехала учиться разбитая, невыспавшаяся, с мешками под глазами и довольной улыбкой на лице. Было весело.
Я не знаю, с чего это началось и как это получилось. Я не знаю даже, кого из нас первым перестал греть тот факт, что нам хорошо вдвоем. Я знаю только, что нам обоим не хотелось ничего менять. И тогда мы начали разыгрывать фарс друг перед другом. Хотите посмеяться? Мы даже друг другу поверили. Вряд ли кто-нибудь жег свои чувства так безоглядно и безбожно, как мы в то время.
Вообще я иногда задумываюсь: ну почему в жизни не получается так, как нам хотелось бы? Кто там решает за нашими спинами нашу судьбу? Встретить бы этого третьеразрядного режиссеришку в темном углу, только туфли на каблуках одеть не забыть! Ну почему все не оставить так, как есть – нас с Сережкой это вполне устраивало. Только так получилось, что встречи перестали нас интересовать, пребывание рядом радовать, а постель – приносить удовольствие. У меня были свои причины судорожно цепляться за Сережку. Пока я была рядом с ним, у меня была роль правильной и верной подруги. Именно тогда до меня дошло, что я слишком привязана к своим привычкам, и что второй раз я эту роль никогда играть не решусь. Я знала, что когда закончится наш спектакль, будут забыты и роли. Тогда мне придется поглядеть в глаза правде и признать, что в моей жизни никогда не будет единственного мужчины. Признать, что я никогда и ничего уже не смогу сделать со своей привычкой менять мужчин и обстоятельства. Кому охота глядеть в глаза этой фиговой правде? Кто там хорошо отражается? Мне до чертиков хочется думать, что я могу быть правильной и верной! Что я пыталась разглядеть за Сережкиной игрой? Серьезное чувство? Временами мне казалось, что мое чувство к нему не менее серьезно.
«Я жадно ловлю твои улыбки. Даже те, которых ты мне не даришь. Душные, закрытые пределы комнаты совсем не располагают к откровенным беседам. Смятые пивные банки, пепел сигарет, занудные мухи… Романтическое начало нового дня! Даже мутный рассвет кажется мне только продолжением заката. Остатки дождя ссыпались в лужи, а ветер затих. Я слушаю тишину, боясь пропустить хотя бы одну нотку твоего желанного голоса. Когда же раздадутся твои шаги? Ты свободен. И даже больше, чем свободен, потому что ничей. Раны заживут, а рубцы? Я попытаюсь стереть их временем и вином. Я привыкну к твоим бесконечным уходам и возвращениям».
***
Ольга задумалась. Почему они с Сережкой расстались, так и не сумев продолжить отношения дальше? Может потому, что это действительно была игра с начала до конца? Сперва их забавляло удивление окружающих, шепот за спинами, потом они увлеклись, а потом… Увлечение кончилось. А окружающие привыкли к их роману (как привыкают ко всему). Играть спектакль без зрителей было скучно, а выпендриваться друг перед другом быстро надоело. К тому же… Оказалось, что кроме заученных ролей ничего больше их не связывает. Ольга хмыкнула. Она помнила, с каким потрясением она решила для себя, что никогда не сможет быть правильной и верной только потому, что не смогла долго поддерживать отношения; как переживала свою глупую идею о собственной неправильности. Бог ты мой! Да ей всего-то навсего надо было перебеситься! И все стало на свои места.
Лучше поздно, чем никогда. Лучше меньше, чем никогда больше. Все-таки у людей есть очень хорошая тенденция – умнеть с возрастом. Хотя бы настолько, чтобы не совершать прошлых ошибок. Ольга помнила, что после глупого расставания ни на чем она не могла общаться с Сережкой почти год. Потом все перебесилось, улеглось, и их милые дружеские отношения вернулись. Просто – теперь они иногда выходили за рамки дружеских. А почему бы и нет, если это устраивало их обоих? Как все, оказывается просто, если не воспринимать все слишком всерьез! Ольга достала следующий опус, открыла и улыбнулась. Вот. Лишнее подтверждение тому, что она права. Боже, как же давно все это началось! Настолько, что можно уже забыть. Но случайно происходят неожиданные встречи, и все возвращается. Потрепанные фотографии снова обретают жизнь. Ольга хмыкнула. Да. Все это тоже было серьезно. Первые ошибки и первые трагедии. Не такие уж маленькие, если доводили до слез. Первые страхи и первое понимание собственной влюбленности. Все то, что было впервые. Все то, о чем вспоминать не так уж смешно.
