Текст книги "От сомнений к определенности. Опыт врача"

Автор книги: Маргарита Габриелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Маргарита Габриелян
От сомнений к определенности. Опыт врача

ПАМЯТИ

моего отца, моего мужа и моего свекра посвящается

Автор выражает сердечную благодарность за иллюстративный материал интернет-ресурсам и изданиям, упомянутым в библиографии.

Введение

Я врач. Меня зовут Маргарита. Так назвал меня мой дед. Более шестидесяти лет назад. Я родилась майской ночью, роды были трудные, и он, взяв меня, запеленатую, на руки, поднял высоко – к лампе – и сказал, вглядевшись, что я очень похожа на его мать Маргариту. Так и назвали. «Как корабль назовешь…»

В нашем роду много Маргарит. Вот и мою внучку так зовут, сероглазую красавицу. Имя всегда обязывает, такое имя – особенно. В переводе с латыни оно означает «жемчужина». Это не простое украшение. Такое твердое на ощупь, оно продолжает жить и само нуждается во владельце: будто сопереживая ему, обладает способностью тускнеть или сиять в зависимости от нашего настроения и состояния. Что-то берет, а что-то отдает.

Это простая книга о сложном пути – человека, женщины, врача. Пути к себе: а какая ты сама – настоящая? Эта книга о нанизывании жемчужин на нить, об образовании каждой из них.

Первое препятствие, первое страдание, первая несправедливость – как песчинки, попавшие в жемчужную раковину. Вихрь эмоций образуется вокруг такой песчинки. Ее обволакивает слизь обиды, боли, слез, жалости к себе. Вращаясь, слизь трансформируется в твердый, блестящий перламутр.

Эта книга о том, как я научилась слышать, видеть, чувствовать, понимать, знать и осознавать, ценить и дорожить – собой в том числе. Книга о чуткости и четкости. Книга о Любви.

История создания книги

Это моя первая книга.

Очень хочется, чтобы она оказалась нужной, полезной, чтобы попала в общую копилку знаний. Делясь собственными наблюдениями, опытом врача – тридцативосьмилетними поисками, иллюзиями, разочарованиями, воодушевлением и радостью, – я рассчитываю на то, что полностью написанное мной раскроется лишь в соавторстве с читателем.

Во врачебной практике я попадала в различные ситуации, получала разные результаты – по-всякому бывало. Неизменным оставалось одно: искреннее желание помочь. Но оно бесполезно в отсутствие глубоких знаний. Помню, как я рвалась в бой, получив диплом врача. Оказалось, диплом – всего лишь пропуск в мир страданий больных людей, которые – все разные, и решения в каждом случае тоже. Надо было быстро, с ходу найти ключ. Какой? Вот в этом и была загвоздка. И я собирала знания. По крупицам. Для каждого случая. Для каждого человека.

Так появился опыт – которым я, честно говоря, горжусь. Знания постепенно собирались и укладывались в голове, как пазл, – это было увлекательно. Хотя не без внутреннего сопротивления: я была очень консервативна – не так-то просто уйти от стереотипов.

И пришел день, когда я решила поделиться этими знаниями со всеми, кому они нужны.

Я долго откладывала написание книги. Известно, что прежде, чем стать видимым, все пребывает в незримом, – как зачатие, развитие, рождение. Так и с написанием этой книги. Сначала возникло желание создать справочник, в котором были бы собраны рекомендации и советы, обычно даваемые мной пациентам. Потом все чаще и чаще – во время встреч с клиентами, со знакомыми, даже с родными – я стала задумываться о написании такой книги, как эта.

Моя молодая и успешная, но глубоко печальная в личной жизни подруга как-то раз сказала:

– Может, вы напишете нечто вроде «Домоводства»? Такие труды печатались с давних времен и содержали в себе все: от рецептов варенья до советов по укладке печи. Вы знаете так много. Хорошо бы систематизировать это все и издать в помощь людям как некую инструкцию, руководство к действию.

– Не знаю. Почему я?

– Вы умеете убедительно и просто объяснять, давать импульс к самостоятельной работе в правильном направлении.

Известно, что все болезни – от нервов (и только что-то – от удовольствия, да и то сомнительного). Как показать и это тоже? Я сама не терплю назиданий и нравоучений. Уверена, что тех, кому эти самые нравоучения нравятся, единицы. Как я могу тогда помочь? Просто рассказать о себе, о своем становлении и развитии? Перечислить, что мне бывает нужно при лечении или консультации? И вообще, я не была уверена, что моя книга нужна людям, – ведь писать надо только тогда, когда не писать невозможно. Мне вовсе не улыбалось оказаться создателем никому не нужного скучного трактата. Но дело было сделано. «Программа» была уже запущена, и мысли требовали реализации… Длилось это много времени – несколько лет.

Вдруг выяснилось, что все окружающие меня люди давно ждут книги. Я была искренне удивлена. Меня постоянно спрашивали:

– Ну, как? Пишете? Закончили? Опубликовали? Где можно купить?

А я отмахивалась: «Не до того» – или: – «Да-да. Вот-вот».

Чтобы оставили в покое. Текущая работа поглощала все мое время.

Но у каждой книги своя судьба и своя история.

«Случай – псевдоним Бога, когда тот не желает подписываться», по словам А.Франса. Можно и по-другому: случайность – неосознанная закономерность.

Несколько месяцев назад у меня из машины вытащили сумку со всем содержимым: бумагами, ключами, деньгами, карточками и прочим. Пока оформлялись документы, никуда – ни на машине, ни на поезде, ни на самолете – двигаться оказалось невозможным. Словом, как в известной арабской пословице: «Все, что осталось у тебя после кораблекрушения, твое». Сесть за работу над книгой было совершенно естественно в этой ситуации. Я так и сделала. Не надо было обещать – с этим не шутят…

Как донести до читателя – доходчиво и просто, увлекательно и живо – сведения о непростых вещах, никого не смущая и не огорчая?

Одного коллекционера спросили, что он намерен делать с великолепным собранием картин, которому он посвятил всю жизнь. Он ответил, что не считает себя ни собственником, ни хозяином, а только хранителем всего, что ему посчастливилось собрать и сберечь, чтобы передать людям.

Так и я – собрав знания, рассортировав, систематизировав, приумножив своим опытом, – теперь возвращаю их людям. И я хочу поблагодарить всех, у кого я училась и кто стал мне опорой. Потому что все это не разновидность восточной магии, способной за миг изменить жизнь. Методы, описанные в моей книге, действительно способны влиять на жизнь, но только через осмысление, время, труд. Это целый путь – ваш путь… на котором можно не единожды споткнуться или наступить на грабли.

Ведь мы таковы, какими можем быть на тот или иной отрезок времени, – сильные или слабые, удачливые и не очень… – какие есть. И ничего с этим не поделаешь. Главное, что мы живы, – значит, способны многое изменить. В себе, в своей жизни, в отношениях с окружающими людьми. Итак, за дело!

Исповедь «белой вороны»

Я всегда была «белой вороной», с самого детства, не такая, как все.

Моя мама мечтала, чтобы я стала врачом. В белом халате. Но стать «врачом в белом халате», как ей хотелось, не очень получилось… Я стала врачом, но не было удовлетворения от работы. Однако обо всем по порядку.

Я поступила в мединститут, как этого хотела мама. Мне всегда казалось, что врач – это сильный, ловкий, быстрый, находчивый и отважный человек, готовый прийти на помощь в любую минуту, знающий выход практически из любой сложной ситуации, мгновенно вычисляющий необходимые препараты. Я не чувствовала тогда в себе таких сил.

Вообще, сейчас мне кажется, что в мединститут нельзя идти сразу после школы. В другие институты, наверное, можно, а в медицинский – нельзя. Например, вместе с нами, вчерашними школьниками, учился мужчина, у которого были уже двое детей. Это был его осознанный, зрелый выбор. И учился он совершенно по-другому. А мы не понимали, ни что такое медицина, ни зачем это нужно лично нам, и даже, наверное, не до конца осознавали, насколько все это серьезно.

Я встретилась с Левоном, Левой, – моим будущим мужем. Случайно. Я была очень робкой, закомплексованной институтской отличницей. Робость моя отчасти происходила от бесконечных маминых замечаний. Тогда я обижалась, а сейчас думаю: она хотела, чтобы я была более обычной, предсказуемой, послушной. Понятной. Моя нестандартность и экстравагантность ее пугали.

Я влюбилась. Встреча с Левой «взорвала» меня изнутри. Любовь, если это любовь, меняет все. Не зря же говорят: fall in love – «упасть в любовь». Вот я и упала в свою любовь. С первого взгляда. Все мои мысли и желания соотносились лишь с моим избранником. Мне очень повезло. Он умел слушать, вникать, советовать, он помог мне осознать очень многое. Это был такой редкий случай, когда не было никаких «но». Встречи наши стали чаще. Я уже не представляла, как можно жить друг без друга.

Я не могла дождаться, когда произойдет знакомство Левы с моей бабушкой. Родители мои работали за границей, а бабушка, оставив все свои дела, занималась мной и моими братьями. И где-то в начале ноября 1972 года такой день настал: Лева пришел к нам в гости. Бабушка, желая испытать Леву, предложила ему сыграть в нарды. Он играл очень искусно, но, чтобы доставить ей удовольствие, в самом конце дал себя обыграть. Это было сделано тонко. Бабушка оценила и после его ухода торжественно мне объявила:

– Очень порядочный и умный человек. Выходи за него замуж. Он будет тебе хорошим мужем.

Получив такое благословение, мы поженились.

Время шло. Я закончила медицинский институт, двенадцать лет проработала эндокринологом. Пыталась найти себя, вернее, свою точку опоры, что-то такое, что казалось бы мне убедительным, логичным и результативным, то, в чем я была бы уверена, что действительно помогало бы заболевшим. Просто выписывать и выдавать лекарства, предупреждая при этом о побочных эффектах и возможных осложнениях, мне совсем не хотелось… Бунт, может какой-то иррациональный, зрел во мне. Хотя почему иррациональный? Вполне объяснимый. Мое сознание будто бы раздваивалось: с одной стороны, фрустрация, связанная с разочарованием и постоянным чувством неловкости перед пациентами: примите, может, вам станет лучше… С другой стороны, рассказы мужа о другой жизни и знаниях: красоте, логике, гармонии в мире.

Лева часами рассказывал о квантовой механике, о Е =тс², о Ри-мановом пространстве, о ленте Мёбиуса, о пространстве – времени, о бесконечности, о теории относительности, о Ньютоне, алхимии, Эйнштейне. О том, что каждый грамм вещества содержит в себе огромное количество энергии, но не каждое вещество может его потратить. Это были аналогии, но мне они здорово помогали. Природная харизма сочеталась в Леве с удивительным благодушием. Он был физиком. А для меня – всем.

Он сказал:

– Мы поженимся и проживем с тобой замечательных двадцать лет.

– Почему двадцать? А потом? – спросила я растерянно.

– А потом я разменяю тебя на двух двадцатилетних.

Тогда я улыбнулась.

Но сейчас я думаю, что мы должны осторожно обращаться со своими словами и обещаниями. Он умер ровно через двадцать лет. Слово – не воробей… Не шутите так с близкими и с самими собой.

А волна жизни несла меня все дальше. Пришел день, когда я резко прекратила работу в стационаре и ушла. Опять обстоятельства. Неожиданно умер отец. Опустошенная, оглушенная этим, я написала заявление об уходе. Директор института, в котором я работала, порвал бумагу и заявил, что не отпустит меня, что я молода, талантлива, что вновь устроиться мне будет сложно. Посоветовал взять отпуск, отдохнуть. Но я была непреклонна. Так и не вернулась. Папина смерть показала мне, что я занимаюсь не тем. Какой же я врач, если не увидела симптомов надвигающейся катастрофы? Что же за профессия такая? Мне больше не хотелось быть врачом, эта деятельность потеряла для меня основной смысл: возможность предупредить надвигающуюся беду. А дома было интересно – я много читала, думала, общалась.

Будучи очень деятельной, я не могла сидеть без дела. Неожиданно для себя и других начала вязать. Все вокруг недоумевали: почему вязание? Успешная карьера, престижная работа. В чем дело? А мне хотелось делать что-нибудь своими руками. Я не задумывалась над тем, что вязание может иметь терапевтический характер, что я так себя исцеляю, что руки – вынесенный наружу мозг и что, орудуя спицами, массируешь именно те точки на пальцах, которые имеют отношение к стрессу и его последствиям. Обо всем этом я узнала значительно позже.

Меня поддерживал только муж. Ему ничего не надо было объяснять. Все было понятно. Поразительно! Я всегда чувствовала его плечо. Всегда. Он стал возить меня в горы, чтобы я впитывала в себя краски, разные их сочетания немыслимой красоты – настоящее буйство прекрасной природы. Сиреневые, голубые, белые, серые, коричневые, бежевые… – всех оттенков горы Армении. Молчаливые, загадочные, величавые, завораживающие, они замерли в некоем танце. Человеку не дано это описать даже приблизительно, остается вечное подражательное соревнование. Природа сильнее всегда и во всем. Безусловно.

И все же лучше ей подражать, чем с ней воевать и разрушать ее. Уже потом, спустя годы, я стала думать о том, что землю можно уподобить корове, дающей много молока. Но стоит ее рассердить, как ударом копыта она опрокидывает полное десятилитровое ведро, да еще наброситься может. Так и земля. Она очень долго терпит. А потом возникают цунами, смерчи, землетрясения.

Мне нравилось вязать удивительные платья, кофты, свитера. Появились первые клиенты из круга знакомых. Не знаю, как я справлялась с тонкостями исключительно технического характера, но нареканий не было никогда. Наоборот, клиентки меня благодарили за цвета, за крой. Ведь мои костюмы пришлись на период, скучный и скудный, – нам, женщинам, тогда приходилось не сладко. Надо было что-то доставать себе, семье, чтобы выглядеть. Часто случалось, что, обрадованные тем, что удалось достать новое платье, женщины на вечеринке или в гостях видели такой же наряд на знакомой. Так что для кого-то мои платья оказались хорошим выходом: ни одно из них не повторялось, и я с воодушевлением и удовольствием делала женщин красивее с учетом их фигур и темперамента. Эти женщины потом, когда я вновь вернулась в медицину, стали моими пациентками. Со временем я стала ощущать себя куда увереннее, доходы стали стабильнее. Но я постоянно чувствовала поддержку всех, кто был со мной рядом: мужа в первую очередь и тех, кто мне доверился. Я до сих пор не знаю, кому тогда повезло больше, – всем этим женщинам, радовавшимся новым красивым нарядам, или мне, очень-очень устававшей, но бесконечно счастливой их радостью.

Откуда во мне это умение? Не знаю. В детстве видела, как бабушка не глядя, не считая, вывязывает сложнейшие узоры, из-под пальцев выходят тончайшие блузы, которые и надеть-то боязно. Бабушка, получившая немецкое воспитание, все делала очень умело и легко: потрясающе готовила, шила, вязала, и во всем у нее был порядок и лад. Всегда был готов обед. Гата. Халва. Салтисоны (домашние колбасы). Домашние соленья – бохи, шушан, красная капуста, – знаете, она еще называется гурийской. В армянской семье все это очень важно. Первое, что спрашивала бабушка, когда мы входили в дом: «Обед разогреть?» Как она умудрялась? А главное – когда?

Это была красивая и мудрая женщина, спокойная, но и азартная. Она очень любила читать и играть в нарды. Однако было нечто, более важное, – ответственность перед внуками, которые не должны были чувствовать, что родители далеко и так же далеки традиции совместных трапез.

У моей бабушки были четыре дочери и сын. Не могу сказать, что папа оказался очень внимательным сыном: он был весь в работе, в экспедициях, поездках – но бабушка всегда оставалась самой внимательной и чуткой матерью. Она жила своим сыном, гордилась им, и все, что она делала, было предназначено ему и его детям. Это и не обсуждалось.

И вот 21 декабря 1981 года сын ее умер. Она словно ушла вместе с ним. Не позвякивали спицы в ее руках, не звучал скрытый вопрос в голосе, когда брала нарды в руки: сыграем? Словно была бабушка и нет бабушки. Только молчаливая тень и наши сжимавшиеся сердца: что сказать, как утешить? Горько просыпалась она по утрам с немым укором Всевышнему: как же Он допустил, что сына нет, а она жива?

Я удивлялась, как можно жить с этим в душе. Но никакие увещевания и уговоры не помогали. Она умерла, не дожив всего нескольких недель до годовщины смерти своего любимца.

По сию пору я мучаюсь, что не смогла поехать на бабушкины похороны. У меня вот-вот должна была родиться дочь – что и произошло ровно через год после кончины моего папы. Моему сыну уже было девять с половиной лет, мы с дочерью из роддома вернулись домой 31 декабря – ей исполнилось девять с половиной дней.

Как, каким образом возникают сюжеты нашей жизни? У меня в голове были одни вопросы, иногда я осмеливалась заговорить об этом с Левой, но в основном отмалчивалась. Это были очень личные переживания, касавшиеся странных совпадений, сути жизни, страданий, истинной любви и жертв во имя любви. Сын, видя меня задумчивой, спрашивал:

– Почему ты такая тихонькая, мама?

Я не всегда была в состоянии объяснить.

Но алхимия уже началась: во мне возник процесс невидимой, но очень мощной трансформации. Я сопоставляла, сравнивала. Начала записывать. С этого момента и мысли стали оформляться четче. Мой муж не был против вязания, но тихонечко готовил меня к возвращению в медицину. По одному только ему понятному замыслу он продолжал учить меня видеть целое в частном и частное – в целом и считал, что если я постигну некоторые универсальные законы, то смогу найти и занять свое место в медицине, которая откроется мне своей творческой стороной.

Иногда людям очень везет. Таким везением стала для меня встреча с Левой – глыбой, исполином. Он был человеком энциклопедических знаний. Когда у меня возникал какой-то вопрос, я спрашивала его и тут же получала развернутый ответ. Он умел замечательно говорить (до сих пор помнят, как мастерски он рассказывал анекдоты) и доходчиво объяснять.

Сам Лева мыслил очень творчески. Вспоминается такой случай. Они с моим свекром затеяли строительство загородного дома. Каждый вечер, после работы в университете, муж уезжал в горы, где трудились рабочие, и руководил строительством, да и сам что-то там всегда делал. Иногда ему нужно было перевозить строительные материалы, и он не задумываясь обменял свою новенькую машину на старую тарахтелку, зато гораздо более вместительную. И вот в первый же день, возвращаясь со стройки, он заметил, что радиатор машины протекает. Лева остановился у какого-то дома, попросил у хозяйки куриное яйцо, взял пригоршню придорожной пыли, смочил ее водой из ручья, протекавшего рядом, смешал с яйцом и смесью замазал дыру в радиаторе. Вот такая история. Позже он рассказал мне, зачем ему понадобилось яйцо. В древности яйца добавлялись в смесь для скрепления камней при строительстве – для большей прочности. Как всегда, все оказалось просто.

А дом, который Лева строил, постепенно поднимался, громадный, четырехэтажный, на склоне горы Арагац, впереди – вся Араратская долина, священная гора Арарат, вдали – серебряная лента реки Араке. Тополя, маки, альпийские луга, совсем рядом – купол обсерватории. Чистейший воздух. Тишина. Только кузнечики иногда нарушали это величавое молчание. Дом строился для семьи и для друзей. Тогда каждый год к нам приезжали друзья со всех концов нашей громадной страны. Все тянулись к нам – всем было весело и интересно вместе. Куда нас раскидало?

В поисках воды Лева прорубил на участке неглубокую скважину и наткнулся на очень глубокий природный ледяной колодец между пластами горных пород, которому нашел остроумное применение. Арбуз, спускаемый вниз на веревке, покрывался ледяной коркой за считанные минуты. Ледяным шампанским «из колодца» Лева угощал меня, когда мы приезжали туда вместе. Вот такие фантастические вещи происходили в самый прозаический, с исторической точки зрения, период – какая уж тут романтика? А у Левы все одухотворялось, преображалось, остроумное решение находилось всему и всегда.

Как-то Лева познакомился с одним чешским физиком, который ему рассказал о сконструированном им аппарате – электростимуляторе по БАТ (биологически активным точкам). Кто тогда знал обо всем этом?

Я помню, однажды у моего свекра заболела нога и мой коллега из института, вернувшийся незадолго до этого из Москвы, где он обучался иглотерапии, предложил мне устранить болевые ощущения в считанные дни. Он заверял меня, что боль уйдет быстро и функции восстановятся в ближайшие день-два. Я помню свое возмущение – это казалось невозможным. Воспитанная в лучших традициях советской медицины – рецепты, лекарства, муки, страдания, больница, – я и слышать об этом не хотела. Годы спустя я сама так же говорила людям (не тем, кто приходил ко мне на прием, а тем, с которыми сталкивала жизнь): давайте полечимся, все быстро пройдет – и натыкалась на такое же непонимание.

Спустя какое-то время отношение к иглотерапии у меня изменилось. Я постепенно исполнялась восхищением, осваивая простой и доступный метод лечения, очень логичный и действенный. В который раз убеждаюсь: никогда не говори никогда. По не всегда понятным нам законам Вселенной мы обязательно в этом случае получаем по носу щелчок, чтобы неповадно было отрицать очевидное.

Иногда, чтобы помочь, даже иглы ставить необязательно, – часто говорю я. Нужно просто приложить зерно гречки острым ребром к предполагаемой биологически активной точке – и результат не заставит себя ждать. Вы удивитесь, а как удивлялась поначалу я!

Какие же изменения происходят в уме человека?! В данном случае я говорю о себе. Я рекомендую людям, обратившимся ко мне, изменить отношение к какой-то ситуации – и происходит… чудо! Они выздоравливают! Хотя совсем недавно считались безнадежными больными.

Ведь произошли же эти изменения в моем уме – таком консервативном, критическом, скептически настроенном! Вот так.

Как известно, все новое проходит три стадии:

– Этого не может быть! Никогда! – произносится в самом начале.

– В этом что-то есть, возможно, вы правы, – задумчиво говорят позже.

– Кто же этого не знает! Это же элементарно! – удивленно восклицают потом.

Я это хорошо помню, потому что, когда начала заниматься иглотерапией, меня считали чуть ли ни диссидентом; когда пошла на йогу, отказавшись от протезирования магистральных сосудов на ногах, все смотрели на меня с недоумением; когда занялась астрологией – все говорили: «Как это! Это несерьезно! Доктор и астрология несовместимы!». А несколько дней тому назад услышала комментарий по радио:

– Разве стоило совершать эту поездку, ведь Меркурий был ретроградным, документы, наверняка, неправильно оформили. Не могли дождаться, что ли?

Вот такие изменения за относительно короткий период. Все течет, все меняется. Моя дочь на днях мне напомнила, как когда-то я ей говорила, что придет день, когда методы нетрадиционной медицины войдут в наш быт. Я не помню этого, но допускаю. Помните, было время, когда мобильный телефон был килограммовой диковинкой? А Интернет? Теперь мы уже не представляем своей жизни без него.

Мой сын – тогда ему было десять лет – набегался на лыжах. Пожаловался на боли в спине, и они с Левой поехали на обследование в республиканскую клинику. Вердикт: почки. Я не поверила.

И муж предложил мне самой попробовать снять боль с помощью электростимулятора, собранного им накануне.

– Хуже ты ему не сделаешь, а помощь может быть мгновенной, попробуй.

Каково же было мое удивление, когда через несколько минут боль у сына прошла! Я была заинтригована. Так быстро?! За счет чего? Вот и получила свой щелчок по носу. Совсем недавно я говорила: никогда, ни за что, это несерьезно, это не метод. И вот, приехали. Годы спустя я поняла, что отмахиваться и противиться всякому новому методу или знаниям глупо, а иногда даже вредно. Они все равно найдут возможность проявиться в твоей жизни, и чем сильнее сопротивление, тем драматичнее будет эта встреча. С этого момента начался мой неподдельный интерес к методике, к иглотерапии. Книг было мало. И, наверное, это сослужило мне добрую службу – у меня не было возможности запутаться и получить неверную информацию.

Дома у нас были несколько книг по рефлексотерапии, но на немецком, которым я не владела. Чтобы я не потеряла интереса, Лева по ночам делал подстрочные переводы, помогая мне таким образом освоить совершенно новый пласт знаний. Я на такое явно не была способна. Помогая мне, он сам сделался асом. Постепенно количество людей, которым была нужна моя помощь, увеличивалось: знакомые и знакомые знакомых, родственники и их знакомые. Тем не менее, так продолжалось несколько лет… Новичкам всегда везет. Необходимо было решить, нужно ли мне продолжать заниматься медицинской практикой или перестать об этом думать и никогда больше не возвращаться к этому вопросу. Я сама не очень и думала об этом, это все он – мой муж. Он говорил, что мне необходимо удовлетворение тем, что я делаю, профессиональный рост. Как часто я это вспоминаю сейчас, хотя прошло так много времени.

В моей жизни большую роль, видимо, даже не подозревая об этом, сыграл мой однофамилец, министр здравоохранения республики, бывший до этого ректором нашего мединститута. Он буквально мгновенно откликнулся на мой вопрос о получении диплома по рефлексотерапии. Воистину, чудеса нас окружают, надо научиться их видеть.

Так неожиданно (как всегда в моей жизни) я оказалась на курсах усовершенствования врачей в Харькове, где и получила диплом игло-рефлексотерапевта.

Тогда в медицинской среде не было принято употреблять слово «энергия», все объяснялось на уровне особенностей симпатической и парасимпатической нервной системы, а уж никак не тонкостей китайской метафизики. Интересно: один набор точек и два видения лечения – рефлекторное и энергетическое. Китайцы говорят и думают, естественно, об энергетической теории воздействия. Официальных медиков на кафедре тогда – сейчас не знаю – даже само слово «энергетика» коробило. За этим очень строго следили: видимо, чудился бунт еретиков. Часть врачей пользовалась терминологией, уже давно принятой на Западе, другая – «блюла» честь советского доктора, главного наследника клятвы Гиппократа. Все бы хорошо, но иногда даже самые правильные мысли искажаются, если воспринимаются слишком буквально.

Несколько случайных событий, не связанных, казалось, друг с другом, вели меня к сегодняшнему дню: невралгия у свекра, встреча мужа с чешским физиком, боль в спине у сына, неправильно поставленный ему диагноз, успешное применение электростимулятора с достижением мгновенного результата, мое удивление и восхищение рефлексотерапией. Дальше все пошло проще.

Сейчас я это знаю хорошо и своим клиентам говорю: определитесь, чего вы хотите. Как только это произойдет, Вселенная начнет вам помогать осуществить задуманное. Все находится в вибрации, ничто не бывает в абсолютном, незыблемом покое. Вы движетесь к чему-то, и оно начинает двигаться к вам. По признаку подобия. По признаку притяжения.

Получив диплом, я взялась за дело с энтузиазмом неофита. Это было в начале 1988 года. Я лечила всех и повсюду. Мне нравилось работать и помогать. Наконец-то стала осуществляться моя мечта об интересной и полезной, наверное, больше полезной, работе. Я работала по десять – двенадцать часов в сутки. Компенсировала неотработанное. Хотя, может, слово неподходящее. Когда я вязала или вела домашнее хозяйство – ведь не сидела же без дела! Но – маленькое «но», – конечно, это была работа не такая, скорее, выглядевшая как каприз. Кто же относится к таким занятиям всерьез? Вот пойди на службу и получи право на усталость, на уважение – это тоже были мысли про себя.

В той работе для меня тогдашней был один нюанс. Я старалась с однокурсниками не встречаться, не общаться. Мне казалось, что я отстала от всех и это навсегда. Сейчас бы я это оценила по-другому, несомненно: как фазу роста, как ступеньку, как некий подготовительный период. Видимо, слова Левы в тот период, когда он мне увлеченно рассказывал о квантовой физике, сделали свое дело. Я помнила, что все вещества и существа в природе обладают мощнейшим энергопотенциалом, но не все могут его проявить и использовать. Я находилась в процессе поиска своего потенциала: есть ли он во мне, что это, если есть? Мне не хотелось себя чувствовать «зябликом». Но и до «орлицы» было далеко. Хотя никогда ведь не знаешь, кто кем окажется, кто кем станет. Так много всяких историй про это – про черепаху и зайца, например. Кто куда дойдет. Хотя лучшей иллюстрацией служит всем известный диалог Диогена с Александром Великим.

– Я – Александр Великий. Я собираюсь завоевать весь мир.

– Что же ты собираешься сделать после того, как завоюешь весь мир?

– Жить, как ты.

– Почему же ты не делаешь этого прямо сейчас? Я могу перелечь, здесь много места.

– Ты прав. Но сначала я должен завоевать весь мир. Мне бы хотелось с тобой увидеться, когда я вернусь. Я никогда не встречал такого прекрасного человека, как ты.

– Ты не вернешься. Ты слишком занят своими завоеваниями, а жизнь слишком коротка.

– Что же я могу для тебя сделать?

– Отойти в сторону, ты заслоняешь мне солнце.

Александр и Диоген более не встречались. Они умерли в один и тот же день. Александру было 33 года, Диогену – 89 лет. Александр – в далеком Вавилоне, Диоген – в родном Коринфе.

Но тогда… Хотя вернемся к описываемому периоду моей жизни. Мне удалось помочь многим людям, у которых были проблемы со зрением, слухом, опорно-двигательным аппаратом, желудочно-кишечным трактом. Особенно эффективным оказывалось лечение детей.

Постепенно расширялись границы возможностей. Ко мне начали съезжаться больные со всего Советского Союза. Люди ехали отовсюду. Мне выделили помещение в самом центре города, недалеко от мединстатута. Было много передач по радио и телевидению, республиканскому и союзному Моими результатами заинтересовался известный детский невропатолог Левон Оганесович Бадалян, которого в мою клинику привел новый министр здравоохранения республики, не скрывавший своего восхищения моей деятельностью. Сам Бадалян был превосходно осведомлен о возможностях иглотерапии. Он тут же предложил мне переехать в Москву, сказал, что можно сделать совместный интересный проект. Но я осталась в Армении. Мне так хорошо работалось! Результаты вдохновляли и воодушевляли. Хотелось достичь большего. Поиски, поиски!

Я помню, как полировала своими пальцами разные камушки, полудрагоценные кабошоны, на ювелирном алмазном круге в мастерской у друзей, полагая, что это может развить чувствительность моих пальцев, что они станут «зрячими», когда я буду пальпаторно выявлять болезненные зоны у больных. Любой цвет имеет массу оттенков, так одна и та же болезнь протекает совсем иначе у разных людей, даже у родственников. Так что мне не так легко было лечить одновременно многих пациентов. Это совсем не было похоже на сеанс одновременной игры на шахматных досках. Почему я об этом говорю? Больных было много. Я работала как земский врач, но обладающий палочкой-выручалочкой. Приходилось одновременно укладывать по восемь – десять человек. Все разные, со своими реакциями, темпераментами. Они лежат, каждый в своей кабинке, у каждого на тумбочке Библия и свеча. Света электрического не было. Романтика? Нет, стресс. Не дай вам Бог пережить это…