Текст книги "Такси заказывали?"
Автор книги: Маргарита Ардо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава 3
Если день, когда понимаешь, что твой дом, твоя собака, твой диван, телевизор, спортзал и гараж, твои дети, твоя горничная и даже твой холодильник тебе больше не принадлежат, выпадает на восьмое марта, то желание придушить бывшую кажется единственно верным. Чтоб не мучилась, когда ты доберёшься до пристройки с режущими инструментами и лопатой.
Ведь несмотря на новый штамп в паспорте, официально подтверждающий твою свободу, эта стерва считает своим первым и единственным долгом – выдолбить тебе мозг претензиями и рассказать, что уже всем знакомым рассказала, какой ты гад.
Но, чёрт побери, ты свободен! И мечтаешь отключить телефон, развалиться на диване, посмотреть футбол, а лучше бои без правил и накачаться пивом с друзьями! Ты теперь холостяк, и имеешь полное право даже с утра!
Но тут снова оно – мерзопакостное восьмое марта… И друзья поголовно заняты ублажением своих половин. Единственный свободный кореш укатил на Бали с новой девушкой. А тебе надо поздравить маму и бабушку, делая вид, что всё в порядке.
За возникшее раздражение испытываешь чувство вины, потому что мама – это святое. Она не виновата, что пять лет назад ты женился, как кретин. Кстати, она сразу сказала, что Елизавета ей не нравится…
Но сегодня мне ничего не оставалось, как привести себя в порядок, сесть в машину и отправиться за цветами и обещанным родительнице сюрпризом. Впрочем, никакой это был не сюрприз, мама их не любит. Она вообще молодец: без намёков, прямо в лоб говорит, что ей нужно, где взять и когда привезти. Не то, что с Лиз мучиться – понравится ей очередной шедевр ювелира или просто на карту денег перевести.
Мои парни поздравляют меня и говорят, что завидуют холостяцкой жизни, но я пока не уверен, есть ли, чему радоваться. Мозг по-прежнему клюют, от всех этих дам с ожидающим взглядом уже воротит, а в холодильнике пусто.
На работе я ем, но сегодня для секретаря тоже оно, восьмое марта! Чтоб этой Розе Люксембург с Кларой Цеткин в аду было так же хорошо, как мне!
Снова с утра названивала Лиза – ведь знает, стервозина, что я не имею права выключить служебный телефон, потому что мне в любой момент может позвонить Национальный директор из Нью-Йорка. А она, видите ли, мне список требований по ВотсАпу прислала. И по Телеграмму, а я не прочитал.
Я припарковался и с отвращением смотрел на тёток, радостно порхающих с букетами или без, но с видом, что ты им должен. Забубенный и злой, я сначала и не обратил внимание, кто сел в машину. Какое-то светлое пятно с кошёлками. Зачем она мамин адрес назвала, тоже не понял, – вроде я не знаю?
Потом выяснилось: не ту подхватил. Здравствуйте, приплыли. И только тогда я обратил внимание на то, что сидело рядом, точнее на кого – глаза большие, рот призывный, ресницы порхают туда-сюда удивленно, белокурые кудряшки и любопытный нос. Я даже не задумался, что там под розовым, пушистым пальто и голубым шарфом, потому что обалдел.
– Улыбнитесь, – говорит мне она.
Сейчас!
А она будто вчера на свет родилась: глаза светлые, голубые-голубые, почти прозрачные. Дождь пошёл, а в них небо так и продолжило отражаться. Эффект отложенного кадра. И улыбка на пол-лица. Шея и щёки нежные – аж коснуться захотелось, чтобы убедиться, что на ощупь они тоже шёлковые…
Но я быстро взял себя в руки: стоп! Она ещё ребёнок, вся в иллюзиях, позитиве и солнечной цыплячести, а мне сорок. Я старый, уставший и злой. Мне нужен футбол, диван и тишина перед рабочей неделей. А эта болтает без умолку…
Если бы не пробка, уже бы давно довёз, высадил и забыл. Но она продолжала сидеть рядом, светиться без спросу и смешно морщить нос, набирая что-то в телефоне. Даже на предложение заткнуться не обиделась. Хотя для женщины это самое страшное оскорбление.
Дождь прекратил, мы продвинулись на полтора метра. Пробка не рассасывалась – впереди я заметил аварию. Не серьёзную, но пара авто и выкопанная по центру яма надёжно перегородили проспект.
Смотреть больше было не на что. Я стучал пальцами по рулю и скашивал на непрошеную пассажирку глаза. Что-то в ней было. Изящная, как балерина, но те всегда держатся прямо, будто линейку проглотили, а эта устроилась на пассажирском сиденье, растеклась по-кошачьи и даже ногу под себя подсунула. Как у себя дома. Она хоть понимает, что нельзя быть такой трогательной? Тем более рядом с незнакомым мужчиной? Сказать ей, что ли? Да нет… пусть сидит. Хоть что-то приятное.
Я пялился на нимфу в кресле, одним глазом отмечая уведомления от Лизы, в которых мне сообщалось, что я подонок, сволочь, гад и отнял пять лучших лет её жизни, потому что не собираюсь оплачивать месячный тур на Гоа. Незнакомка рядышком продолжала улыбаться. От всего этого я переполнился диссонансом и не выдержал первым – пусть скажет!
– Чего вам всем, женщинам, надо?!
Может, у неё ещё есть шанс не превратиться в Елизавету? Та тоже была красавицей и вполне милой. Сначала.
– Ничего! – удивилась нимфа, а затем радостно заявила: – Умрите с утра!
Вот тогда в голове всё сошлось. Я с полным удовлетворением понял, что у неё не все дома.
Потому без зазрения совести съел предложенный сэндвич, нагло попросил другой. Мне выдали сверху ещё и конфеты, и я расслабился. Спросил:
– А зачем вам крылья?
– Буду приглашённой феей, – ответила она. – Меня попросили девчонки.
– У вас карнавал по случаю праздника?
– Спектакль. В детской театральной студии на английском.
– Вот я так и знал, что вы с детьми как-то связаны.
– Ага, – весело заявило это создание. – Я с ними дружу.
Точно ненормальная.
Она стянула шарф и расстегнула верхние пуговицы пальто. Мой взгляд скользнул по тонкой шее вниз. Чёрт, а дальше не видно. Тем любопытнее.
Я снова себя одёрнул и напомнил, что уже старый. Если ей правда двадцать пять, то когда я кубок по плаванию в Чемпионате России среди юниоров выиграл и лишился девственности, она как раз родилась. Зашибись! Называется, почувствуйте себя Гумбертом Гумбертом[2]2
Персонаж повести В. Набокова «Лолита»
[Закрыть].
Незнакомка поменяла позу, полы пальто распахнулись, и я увидел хрупкие колени, обтянутые тонким чулком. Я тут же выдохнул и отвернулся. Она хоть понимает, что я живой мужик?! Нет, не понимает. Она ребёнок и дружит с детьми… Мда.
– Я вообще считаю возраст условностью, – заявила она, будто издеваясь. – Моей подруге сорок, и я дружу с её сыном, которому четырнадцать. Он, кстати, в этой театральной студии и занимается.
– И что за спектакль? – кашлянув, поинтересовался я.
– “Christmas at Zoё»[3]3
Пьеса Дмитрия Королёва.
[Закрыть], про очень скучную супружескую пару и то, как им не дают скучать.
– Как бы совсем не Рождество, – заметил я, решив, что друзья у неё такие же ненормальные.
– Зато пьеса весёлая. Мы её чуть-чуть переделали под восьмое марта.
– Рад за вас.
Интересно, почему она решила, что я добрый? Вот в смсках мне только что написали, что я жадный козёл. Чтоб я ещё раз влюбился! Нет, спасибо.
Девушка рядом расстегнула пальто полностью. Я краем глаза отметил воздушное платье и приятные контуры груди. Да, для образа феи хорошо подготовилась. Я выключил печку и открыл окно – пусть замёрзнет.
Но она, наоборот, распахнула пальто и развернулась ко мне:
– Как по-вашему, мы до семи вечера успеем добраться до клуба?
– Смотря где клуб.
– Там, куда вы изначально меня везёте.
У моей мамы?!
Я изогнул в изумлении бровь, но затем вспомнил, что с обратной стороны маминого дома открылось заведение, по поводу которого мама возмущалась и просила меня написать мэру. Я кивнул и не написал, потому что это были наши клиенты. С сетью клубов «Barton Blue» у моей компании “Карлоффс» заключён контракт на эксклюзивную продажу элитного алкоголя. И хозяина я знаю.
Забавно тасуется колода…
Я снова взглянул на свою пассажирку. Она улыбнулась и протянула мне пакет и бутылку шампанского.
– Мне жаль, что ваша мама осталась без подарка. В смысле, без парикмахера. Пусть ей это будет в качестве компенсации.
Похоже, она собирается захватить своим сиянием всё пространство. И позитивом. Это уже чересчур, но вежливость никто не отменял.
– Спасибо. Не стоит.
– Берите! Видите, сколько у меня подарков? – Она мотнула кудряшками в сторону пакетов на заднем сиденье. – Один запасной.
– Да мне повезло, – хмыкнул я. – А часом колесо на замену вы с собой не носите?
– Нет, я безлошадная.
– Не умеете водить?
– Умею, но ещё не разорилась на что-нибудь типа вашего.
Я подумал о красном кабриолете Мини, который подарил жене летом. Да-да, жадные козлы так и делают…
– Можно что-нибудь поменьше.
– Вот да! Скутер мне как раз подойдёт, – рассмеялась незнакомка. – На нём я бы уже давно объехала пробку.
Смеялась она так звонко и заразительно, что уголки моего рта сами растянулись. Есть люди, которые созданы для того, чтобы смеяться и порхать по жизни легко, как бабочки. Без забот и крупных обязательств. Проблемы тоже их стороной обходят. Среди моих знакомых таких нет. А жаль…
– Кажется, что вы никогда в жизни не плакали, – вырвалось у меня.
– Да нет, всякое бывало, – ответила она.
Дождь припустил внезапно, затарабанив по крыше и окнам так, словно стремился пробить каплями насквозь. За лобовым стеклом стало темно, будто наступила ночь. Я бросился поднимать стекло возле себя, но всё равно рукав пиджака безбожно промок. Я чертыхнулся, включил печку и стянул его, оставшись в одной рубашке. Громыхнул гром. Моя пассажирка вжала голову в плечи, как испуганная кошка.
– Страшно, да? – и тут же добавила с энтузиазмом: – Обожаю грозу! В марте ещё молний не было на моей памяти!
Я удивился.
– Как вы это делаете?
– Что? Грозу боюсь?
Она пошевелилась, платье приподнялось, мой взгляд упал на круглую коленную чашечку. Будто из фарфора… Фары машин на встречке осветили её так, словно она сидела на сцене и играла роль в каком-нибудь музыкальном водевиле. Я снова подумал о сексе и Набокове. А что если… в конце концов, я свободный, взрослый… Нет, чёрт! Надо срочно заговаривать себе зубы.
– Как вы так радуетесь всему?
Она пожала плечами. Помолчала немного с самым загадочным видом, потом её алые губы, которые уже захотелось попробовать, растянулись в улыбке, и я услышал:
– А и ладно! У нас с вами эффект поезда. Я вас никогда больше не увижу, и вы меня тоже. Так что расскажу. – Она сделала паузу и с придыханием выдала: – Не так давно я почти умерла.
– Да вы что! – Я мигом растерял желание подшучивать над ней, как и мысли о сексе.
– Да. Во время обследования в больнице мне сказали, что мне осталось жить от силы пару месяцев.
Я расширил глаза и похолодел.
– Вы умираете?
– Нет, – мотнула головой незнакомка. – Через неделю выяснилось, что в больнице ошиблись и выдали мне результаты однофамилицы. Я оказалась совершенно здорова, если не считать ангины.
У меня от сердца отлегло.
– Слава Богу…
Она взглянула на меня с любопытством и добавила:
– Но вы можете себе представить, какая у меня была неделя.
– Даже не знаю, что делал бы на вашем месте. Это очень грустно.
– На самом деле сначала тяжело. Потом стало весело. Потому что я решила делать всё, что откладывала. И не делать всё, чего не хочется. Выкинуть всё не нужное. Я позволила себе роскошь общаться, с кем хочу. И, знаете, иногда мне кажется, что эта ошибка с анализом – самый большой подарок в моей жизни.
– Оттуда и принцип «Умри с утра»? – догадался я.
Она кивнула, встряхнув золотыми кудряшками.
– Ага. Когда понимаешь, что этот день тебе подарен, досадно тратить его на ерунду.
– Оказывается, вы очень рациональны.
– Но многие думают, что я куку-муму… – расхохоталась она, искристая, как облачко света в окружающей тьме.
Мне стало стыдно: я – не исключение. А моя собеседница сделала хитрые глаза.
– Ну, теперь ваша очередь.
– Для чего?
– Принцип поезда, забыли? Я вам рассказала свою большую тайну. Теперь ваша очередь. Ведь мы больше никогда не увидимся.
Она подмигнула, а я почувствовал крайнее несогласие с её последними словами.
А, может, лучше принцип самолёта? В аэропорту я постоянно вижу одни и те же лица…
Глава 4
Я тотчас понял, что именно на это лицо мне очень хочется ещё посмотреть. Красивое не по канонам. Пропитанное солнцем изнутри. Хотелось прямо сейчас разглядывать и не отрываться. Столько в нём было детской игривости, настоящей женственности и тонкой сексуальности, что я сказал:
– А вы уверены, что мы не увидимся?
– Точно-точно! Абсолютно уверена! – весело заявило чудное создание. – Я вам даже имени своего не скажу, а вы мне! В крайнем случае можно соврать, как попутчику в купе. И потом подумайте: как такси я вас больше не вызову – тем более, что нынче на Порше не возят… Боже, я даже не думала прокатиться сегодня на Порше, для меня это было просто название в журнале – без образа, но с кучей нулей. Кстати, тоже не представляю их число, да и не важно!
– И как, вам понравилось? – спросил я.
– О да-а. Понравилось всё, кроме пробки. Кресло очень удобное! Так вот, каким образом мы можем встретиться? Вы на Порше, я на маршрутке. А чаще всего пешком. Местами на роликах… У нас с вами совершенно разные полосы для транспорта.
Ах да, ролики… С этим словом я снова вспомнил, что она ребёнок, хоть и женственный, а я угрюмый хрыч, и мне к тёткам. Поэтому вздохнул и довольно мрачно ответил:
– Даже не знаю, какую вам тайну выдать. Коммерческую не имею права…
И тут УАЗ впереди нас двинулся вперёд. Одновременно с этим раздались нетерпеливые сигналы авто сзади.
Вот она, скорость мысли, света и реакции на лоха спереди ростовских автомобилистов! После них в Европе водить даже скучно: никто не подрежет, не обматерит, дороги хорошие, платные, полиция улыбается… Дурдом. Хорошо хоть в Нью-Йорке пожёстче. Скоро как раз туда лететь.
Сигнал сзади повторился, подхваченный вереницей других. Нетерпение – демон российских дорог!
Я включил «дворники» и нажал на газ.
– Ура! Мы едем! – обрадовалось создание и залучилось ещё ярче.
Интересно, а когда она спит, и ночника не нужно? Или достаточно приглушить одеялом на голову?
Она так обрадовалась, что мне стало даже обидно – не терпится послать к чертям незадачливого водителя со своим Порше и песком в ягодицах. Ну-ну.
Поэтому я выдал, не отрывая глаз от дороги:
– Особых тайн у меня нет. Разве то, что я собираюсь участвовать в Айрон Мэн совсем скоро. Но это даже и не тайна, имена участников скоро будут вывешены в сети.
Она ахнула с таким восхищением, что я всё-таки оторвался от созерцания дождя и дороги, и, довольный, сорвал взглядом девичье удивление.
– Вы о кино говорите? Как в комиксах Марвел? – всплеснула руками она.
Мда… Я усмехнулся: вот она – разница поколений и угла восприятия.
– Нет, – ответил я. – Супермена меня играть не приглашали. Я говорю о международных соревнованиях по триатлону: плавание в открытой воде, велогонка и бег. Но пока я буду участвовать в отборочном туре Ironstar. В Сочи.
– Так это же круто! И здорово! Вы спортсмен?
– Не похож? – позагадочней улыбнулся я.
Надеюсь, она не скажет, что меня, мол, пригласили в роли жюри, туда и хрычей берут… Но нет. Я с удовлетворением отметил, что она прилипла глазами к моим бицепсам под рубашкой. Затем к шее.
И пролепетала:
– Почему не спортсмен? Очень даже! Это ваша работа?
– Нет, я не профессиональный спортсмен. В этих соревнованиях участие принимать могут даже дворники. Главное – выносливость и скорость. Четыре километра в воде, сто восемьдесят на велосипеде. И марафонская дистанция в сорок два с половиной километра – для пробежки.
– Ого! Вот это да-а… Завидую вам! А я – дохлый лебедь второй свежести.
Я скосил на неё глаза, почти въехал в задницу неизвестно откуда вырулившего синего Пежо. Чуть не выматерился и прикусил язык в последний момент.
– Для дохлого лебедя у вас чрезвычайно цветущий вид, – заметил я.
Она засмеялась. А я подумал: и надо же так уметь смеяться! Как колокольчики зазвенели дружным хором. Вот у меня помощница, всем хороша: и сотрудник отличный, и человек неплохой, но смеется с такими звуками, будто лошадь издыхает. У Лизы смех, как у лающей болонки. У мамы – почти старушечий. Дети… оно и понятно – дети… А я вообще смеюсь редко. Но тут улыбнулся.
Приятно было произвести на неё впечатление.
– Какой у вас хороший секрет! – с придыханием, но без всякой лести сказала нимфа.
Кстати, я понял, что мне неудобно никак её не называть. Зачем она придумала этот дурацкий «эффект поезда», эффект салона Порше – самое то!
Интересно, какое у неё имя: Анжелика? Нет, попахивает старым кино и стриптизом. Светлана? Слишком просто для неё. Миранда? Хм, а чего это я Фаулза вспомнил с его маньяческим «Коллекционером»? Это всё скрытое желание секса. Уже и не очень скрытое. А она… – я снова глянул, – сидит и болтает ногой а ещё с рекордной скоростью, как нынче подростки, набирает пальцем сообщение в телефоне.
Я вспомнил о разнице в возрасте и о том, что когда она ходила пешком под стол, я уже школу заканчивал. С медалью. Стало тошно.
– Сложно, наверное, после развода? – почувствовав моё помрачневшее настроение, спросила притихшим голосом фея.
– Нет, – буркнул я. – Я сам был инициатором.
Мы остановились на светофоре. Впереди опять мерещилась пробка, потому я перестроился на первую полосу, чтобы объехать задворками новое столпотворение и уже поскорее закончить цирк, в который я зачем-то поверил. Видимо, не вынося молчание как факт, нимфа снова заговорила.
– Это неприлично, конечно, но можно спросить, почему вы так решили? Хотя простите… не моё дело. – Она покаянно замотала кудряшками. – Моё ужасное любопытство не доведёт до хорошего. Извините ещё раз…
– Да ладно! Эффект поезда, вы забыли? – снисходительно бросил я, объезжая очередную ямку на дороге меж монохромных кустов без листвы, старых пятиэтажек, киосков, грязных газонов с редкими проплешинами пережившей зиму травы.
Показать ей, что несчастен? Да ни за что!
– Я подал на развод, потому что понял, что дальше жить так нельзя. Нет, вы не думайте, мы обошлись без измен и прочей банальщины.
– А что же… – тихо спросила она. – Ушла любовь?
Я молчал, сосредоточившись на том, чтобы не угодив в очередную рытвину, вырулить по Профинтерна мимо парка. По нему несмотря на дождь, бегали весёлые дети с собакой, как пёстро разлитые краски на тёмном, скучном фоне, и степенно гуляли двое преклонного возраста под чёрным зонтом. Символично…
Рассказывать про некрасивые стороны семейной жизни этому солнечному чуду не хотелось. Зачем ей знать, что бывает скандал на завтрак, обед и ужин? Что можно испытывать облегчение, когда уезжаешь в командировку? Что задерживаешься на работе, лишь бы не идти домой, и покупаешь туры на Бали половине, чтобы провести в спокойствии вечера? Нужно ли ставить её в известность, что можно жить с ощущением, что тебя постоянно хотят взять в тиски и выжать, как апельсин, до последней капли сока… И все твои порывы расти и развиваться поднимать на смех и нещадно критиковать.
Да, пожалуй, лишь с годами понимаешь, что дома хочется иметь друга, а не только красивую любовницу с хорошим вкусом. А ещё ты приходишь к выводу, что жадность убивает даже страсть. А жизнь – потому что привык, а любви нет, только бытовое удобство, – превращается в сплошной товарно-денежный обмен.
Нет, я захотел большего. Или, по крайней мере, не такого.
Я снова отвлёкся от дороги. Встретил сочувствующий взгляд сияющих глаз. Показалось, что она не глупа и поняла бы. Но обо всём этом говорить не стоило. Как сказал Толстой, «все семьи счастливы одинаково», а несчастливы разнообразно. Ну, или где-то так…
Возможно, у такой улыбчивой девушки с перевешивающим позитивом всё будет иначе: романтика, любовь и утром совместная пробежка. Да, она наверняка будет счастлива. Должна.
Потому я ответил коротко:
– Просто я считаю, что в частной жизни, у себя дома я имею право быть не на войне. В этом наши взгляды с бывшей супругой разошлись.
– Сочувствую.
– Лучше поздравляйте! – с подчёркнутым задором подмигнул ей я.
– Тогда поздравляю, – чуть громче зазвенел её голос. Да, точно, она снова разулыбалась. – Вы молодец. Прямо, как у Хайяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало».
Мне стало приятно. Вообще все мои близкие радовались факту развода и говорили: «Слава Богу! Наконец-то! И долго же ты ждал! Ты сделал это! Молодец», поздравляли больше, чем когда я победил чемпионат или окончил университет с красным дипломом. Но вот так, стихами, к тому же настолько в точку не отозвался никто. Я понял, что завидую тому парню, с которым будет эта девушка.
Чёрт! А зачем завидовать?! Почему это не могу быть я?!
И вдруг раздался саундтрек из Терминатора – позывной на Елизавету. Когда она однажды услышала свой рингтон, чуть не убила меня. Но из песни слов не выбросишь. А сейчас мне впервые за долгое время стало легко. Я хмыкнул и пояснил пассажирке:
– Так судьба стучится в дверь.
– Это она?
– Угу.
Я оставил бывшей жене и её детям всё, вообще всё, кроме этого автомобиля, своих пиджаков и старой дедовой квартиры, но, кажется, имущество в зачёт не шло. Дом, вещи, гаджеты, накопительный счёт в банке Лиз не удовлетворяли, она хотела именно мой мозг. Как зомби из романа «Тепло наших тел», для которого серое вещество – самое вкусное.
– Не возьмёте?
– Нет.
С облегчением и изумлением понял я. Брать трубку не обязательно. Как и чувство вины за решение о разводе – тоже испытывать не обязательно. В конце концов, она ни дня не работала за эти пять лет. Да я и не жаловался, я сам могу заработать столько, что всем хватит. Но однажды я просто понял, что задохнусь. Не проснусь рядом с ней или в один из чудесных семейных вечеров меня хватит Кондратий в обнимку с инфарктом, как бы я спортом не занимался.
Я посмотрел на светящееся чудо рядом. Она не осуждала, кажется, наоборот. И в душе у меня прояснилось окончательно. Да и тучи на небе разошлись, урезав ливень, как маэстро марш.
Без зазрения совести я отбил звонок, вернувшись из-за аптеки времен не сбывшегося коммунизма на проспект Стачки. Впереди высился мамин дом и тот самый клуб, отделанный чёрным, как похоронное бюро.
– Вот мы и приехали! – радостно известила меня нимфа, а я понял, что дурак. Надо было ехать через Москву.
Я припарковался у входа и сказал:
– У вас слишком много сумок, я помогу донести.
– Спасибо! – обрадовалась нимфа.
Я набросил полумокрый пиджак, дверь перед ней раскрыть не успел – она уже выскочила на улицу, запахнув пушистое пальтишко. Досадно. Я бы подал ей руку… Хотелось к ней прикоснуться хотя бы так.
Фея оказалась высокой, всего на пол головы ниже меня. Мы обменялись улыбками. Я извлёк с заднего сиденья бесчисленные пакеты. В одном из них что-то булькнуло, в другом зашелестело, в третьем бряцнуло. В четвертом… я даже не смог идентифицировать этот звук. Надеюсь, там не лягушки в банке.
И ещё я подумал, что спектакль про то, как очень скучной паре не дают скучать такие, как это чудное создание, – должен быть, наверное, весёлым. Я бы посмотрел.
Нагруженный, как верблюд, её сумками, я подвёл нимфу ко входу, двери разъехались на фотоэлементах. Чёрная пасть сетевого клуба готова была сожрать солнечное чудо и спрятать его от меня в своём чреве. Нет, не хочу.
– Давайте, наконец, познакомимся, – улыбнулся я, намеренно не отдавая ей сумки.
– Так мы испортим весь эффект поезда. И будет нечестно, – рассмеялась она, сияя голубизной прозрачных глаз.
Мне ужасно захотелось её поцеловать.
– Да плевать на поезд! – вырвалось у меня.
И вдруг из-за её спины вырулила стайка детей: все почти подростки, в джинсах, только пара девочек в платьях. Они обступили нимфу и принялись радостно здороваться. Нимфа тоже, причём сразу на двух языках, легко орудуя английским и также запросто переключаясь. Она даже «дала пять» паре пацанов, как настоящий дружбан, и никто не удивился. И я тоже, ведь оттого она делалась ещё естественней и милее. Не могу представить, чтобы Лиз вот так по-свойски общалась даже со своими детьми…
– Ребят, забирайте у человека сумки, несите тёте Вале и Диме! Скорее! – скомандовала нимфа.
С пакетами пришлось расстаться. И наступил неправильный момент.
– Всё-таки скажите, как вас зовут, – сказал я. – И я тоже должен представиться, меня…
– Не надо.
Я осёкся. Ну да, на кой я ей? Мужик на пятнадцать лет старше, судя по виду, так и больше. Но её глаза были напротив, светлые волосы развевались в освещенных фонарями прохладных сумерках, из-под пушистого пальто и небрежно наброшенного шарфа пробивалось воздушное платье. Видимо, она мне просто была послана, как напоминание, что феи существуют. Пусть и не для старых жадных козлов с остатками порядочности, но как факт.
– Спасибо вам! – сказала фея, именно это и имея в виду. Я даже кожей почувствовал благодарность – мурашками и чем-то объёмным.
– Не за что, – пожал я плечами, чувствуя странную, почти мальчишескую неловкость.
На чувственных губах чуть большеватого рта появилась лёгкая улыбка.
– Вы меня очень выручили! Вы добрый…
«Но старый», – додумал я и, кажется, нахмурился.
– И классный! – добавила девушка без имени.
Я моргнул, а она вдруг шагнула ко мне, приподнялась на носочки, и я ощутил нежное малиновое тепло на своих губах. Касание. Внезапная сладость.
Все шаблоны в голове рухнули одномоментно. На их место взвилась радость. И возбуждение.
Я потянулся вперёд, стремясь захватить всю её прямо сейчас. Руками, телом, собой.
Но фея подалась назад, с блуждающей улыбкой мотнула головой. Развернулась. И упорхнула за двери клуба, ничуть не думая, что ошарашила меня посильнее разряда шаровой молнии.
Через несколько секунд я вспомнил, что надо вздохнуть.
Каблучки беглянки ещё цокали по мрамору. Я бросился за ней. Чёрный коридор, лабиринты направо, налево. Я был в этом клубе только раз. Чёрт, куда она исчезла?!
И, наконец, пятна света. Я выпал в заполненный детьми и людьми холл. Тут царило оживление, гул, суета. Кто-то переодевался, кто-то смеялся, кто-то читал текст и что-то показывал.
Моя фея стояла с ангельскими крыльями в руках рядом с каким-то парнем и девушкой. И улыбалась им, особенно ему. Я застыл, понимая, что меня сюда не звали. Но чёрт меня побери, внутри уже что-то включилось, забурлило, словно в тёмной комнате жахнули светом, я даже ослеп от внезапной яркости. Всё размылось от непривычки. И оторвать взгляд от солнечного чуда я не мог. Так же, как и уйти.
В моей руке снова зазвонил телефон. «Терминатор», о-о-о… Я поспешно отбил звонок.
Нимфа обернулась, я сделал движение к ней, но она покачала головой отрицательно. Как очень взрослая женщина лишнему здесь мужчине. Я прочёл в её глазах просьбу.
Ну хорошо, я понял. Не дурак.
Я склонился к пацану, зубрящему с бумажки текст, и спросил:
– Во сколько заканчиваете?
– В девять, наверное.
Я поднял глаза, она всё ещё смотрела. Взрослая девочка с подсветкой изнутри.
Я кивнул ей, прощаясь, развернулся и пошёл к выходу.
Хорошо, у неё есть два часа, чтобы побыть с друзьями, у меня есть два часа, чтобы поздравить маму. А потом я хочу ещё солнца!
