Текст книги "Приключения Петрушки (илл. Л.Владимирского)"

Автор книги: Маргарита Фадеева

Соавторы: Анатолий Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Маргарита Андреевна Фадеева, Анатолий Иванович Смирнов
Приключения Петрушки

ЧЕТЫРЕ МЕТРА ПОЛОТНА

На берегу синего моря, в зеленой долине, раскинулось кукольное царство. Правил этой страной тряпичный царь Формалай Большой, а подданными были тряпичные куклы. Как обыкновенные люди, они могли плакать и смеяться, есть хлеб и голодать, любить и ненавидеть. Главным городом этого царства был Формалайск, а самой известной улицей в нем была та улица, на которой жил мастер Трофим. Мастер Трофим все умел делать. Он мог сшить пахаря или каменщика, починить плотнику отрубленный нечаянно палец или подарить корову большой семье, в которой росли маленькие дети.

А еще смастерил он из двух кусков дерева удивительную куклу – Матрешку. Потом сделал еще одну, чуть поменьше, потом третью еще меньше… и, наконец, шестую, самую маленькую. И сказал довольно:

– Вот какая ты хорошая, Матрешка. Все твои дочери будут всегда с тобой вместе. Выйдешь в поле одна, а пшеницу жать вшестером будете, мигом управитесь. В лес за ягодами пойдешь – глазом моргнуть не успеешь, как целое ведро наберете. А уж если песню ты затянешь – пять голосов подхватят. Отличная песня получится.

Мастер Трофим с удовольствием мастерил бы и других необыкновенных кукол. Но увы! Он этого не делал, потому что Формалай воевал с морским царем Чудо-Юдо, и ему требовалось много солдат. После каждого сражения солдат становилось меньше. Всех раненых свозили в одно место, которое называлось свалкой, и бросали там, а мастеру Трофиму посылали новый материал, новые тюки ваты, катушки ниток.

– Новых солдат сшить легче, – говорил обычно Формалай, – чем чинить старых. Работай, Трофим! За мной не пропадет.

И мастер трудился: работал целыми днями и даже ночами. Царь так часто просил Трофима быстрее шить солдат, не задерживать работу, что однажды мастер тоже решил обратиться к нему с просьбой.

В этот день он надел свой парадный костюм, почистил ботинки, пригладил свои льняные волосы и отправился во дворец. Формалай еще спал на золотой кровати, выставив из-под одеяла волосатые ноги. Будить Формалая строго воспрещалось, но Трофим достал зеркальце и пустил солнечный зайчик прямо в глаза царю. Формалай чихнул и проснулся.

– Великий царь, – поклонился ему в ноги мастер Трофим. – Я хочу сшить себе сына. Дай мне, пожалуйста, материала.

– Зачем тебе сын? Он будет мешать тебе работать.

– Нет, он не будет мешать, – возразил мастер. – Наоборот, он станет помогать мне, а когда я заболею или устану, он будет ухаживать за мной.

– Нет, – опять ответил Формалай, который вообще не любил что-либо давать.

Но мастер снова и снова просил Формалая. Он говорил, что ему скучно одному жить на свете, что некому передать свое мастерство, что в веселой беседе с сыном у него будет лучше спориться работа. Но Формалай все равно не уступал. Трофим рассердился.

– Тогда я не буду шить солдат, – сказал он и повернулся, чтобы уйти.

Это испугало Формалая.

– Ладно, – остановил он Трофима. – Бери два метра материала, полкуля ваты и одну катушку ниток.

– Мало. Не хватит на сына. Выйдет грудной ребенок. Нянчиться с ним надо, а работать будет некогда.

– Ладно, – опять уступил Формалай. – Бери четыре метра полотна, два куля ваты и четыре катушки ниток.

ПУСТЬ БУДЕТ СЫНУ ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ

Мастер Трофим три дня не выходил из дома и не вставал из-за стола. Он шил себе сына. Сына, которого научит своему ремеслу, который по вечерам будет читать ему книжки, утром принесет воду умыться, а вечером поможет убрать мастерскую.

Мастер Трофим любил горячее солнце, и поэтому волосы своему сыну сделал из рыжей, как огонь, овчины. Старику нравились безоблачное синее небо и синие волны моря, на берегу которого стоял город, и поэтому на глаза сыну он выбрал две яркие синие пуговицы. А рожицу сделал веселой и улыбающейся. «Веселый человек, – бормотал чуть слышно Трофим, – легче переносит печаль и все невзгоды». Потом мастер сделал синий колпак с колокольчиком, красную рубашку и принялся кроить штаны.

– Ай-ай! На штаны не хватило немного материала. Что делать? – Трофим положил сына на кровать и склонился над ящиком, чтобы найти подходящий лоскуток.

А кукла вскочила на ноги и побежала к зеркалу. Посмотрела на себя, звонко захохотала и показала себе длинный-предлинный нос обеими руками.

– Подожди, негодник! – остановил ее мастер. – У тебя еще штаны не дошиты.

– Пожалуйста, дошивай, – сказала кукла. – А я кто?

– Ты – мой сын.

– Ой, как здорово, – мальчик рассмеялся, захлопал в ладоши и снова спросил: – Как меня зовут?

– Как зовут? – повторил Трофим. «Вот так штука, – промелькнуло в его голове. – А я и не подумал, как назвать своего сына. Есть хорошее имя Петрушка. Пусть моего сына зовут Петрушкой». – Тебя зовут Петрушка, громко сказал мастер.

– Петрушка! Ура! Петрушка! – Сын волчком завертелся по комнате. – А сколько мне лет?

– Двенадцать, – буркнул Трофим, которому не нравилось, что Петрушка вертится. – Такой большой, а все еще вертишься, как веретено.

Мастер Трофим хотел рассказать Петрушке, как долго пришлось уговаривать Формалая, чтобы он разрешил его сшить, рассказать о своей жизни, работе. Старый мастер хотел сказать Петрушке, что нужно быть честным, добрым и справедливым. Но сын не стал его слушать. Он выглянул в окно, увидел стоявшее под самым окном дерево и выскочил во двор.

– Я бегу на улицу гулять! – крикнул он отцу и убежал.

– Ну и сын, – вздохнул мастер. – Думал, что будет помощником, а он сразу за озорство.

ТУЗИК

До самого вечера Петрушка не показывался дома. Трофим не раз выглядывал в окно, открывал дверь и громко кричал:

– Петрушка, домой пора! Домой пора!

А сорванец Петрушка даже не откликался. Весь день он просидел на дереве и жадно разглядывал город, раскинувшиеся за рекой луга, темный лес, синевший за лугами, и большое-большое синее море.

– Мне очень нравится этот огромный мир, – тихо сказал он мастеру, вернувшись домой. – Но я не хочу быть один. Я хочу, чтобы у меня был брат или сестренка, хотя бы очень маленькая.

– Нет, нет, Петрушка. Сшить тебе сестренку или брата я не могу. У меня нет материала. А вот собаку, пожалуй, сделаю. Я копил лоскутки на новое одеяло. Ну, уж ладно. Пока не холодно. Так проживу. А уж из этих тряпок сделаю тебе собаку.

И опять Трофим не спал всю ночь, он мастерил собаку. Зато, когда Петрушка проснулся, перед его кроватью стоял замечательный щенок с разноцветными ушами и лапами.

– Ну и пес! Ну и Тузик, какой ты смешной! – завизжал мальчик.

– Я не смешной. Я хороший, – хрипло пролаяла в ответ собака. – У меня замечательный нос. Я чую, что за окном на дереве сидит птица, а по улице идет каменщик.

– А что еще ты чуешь? – Мальчик широко разинул рот и не сводил глаз с собаки.

– Больше ничего, потому что окна и двери закрыты и сквозь них сюда не проникают никакие запахи.

Петрушка встал с кровати, взял поводок, на который отец предусмотрительно привязал щенка, и выскочил во двор.

– Нюхай! – приказал он щенку.

– Я чую, как пахнет мясными щами, которые варятся в доме судьи на соседней улице. Сейчас в них положили лавровый лист, и они запахли еще лучше. А теперь я слышу, как растут огурцы у соседа-огородника. Ого!.. А вот за углом какой-то верзила отбирает у маленькой девочки платок. Девочка зовет на помощь, но кругом никого нет.

– Бежим! Бежим! – тотчас же откликнулся Петрушка. – Я ему покажу, как обижать маленьких…

Мальчик легко перемахнул через забор, щенок шмыгнул в подворотню, и они что было сил побежали по улице.

И верно: за углом Петрушка увидел огромного парня в белой рубашке, черных штанах и блестящих лакированных ботинках. Он крепко держал за руку маленькую белокурую девочку в красном платье.

– Отдай! Это мой платок. Я сама его вышивала, – звенел тонкий голосок девочки.

– Не смей ее обижать! – еще издали во весь голос закричал Петрушка.

Парень оглянулся, не отпуская девочку.

– А ты кто такой? – угрюмым басом спросил он.

– Я Петрушка!

– Ну, и иди своей дорогой, Петрушка. А мне не мешай. Я – Киря – сын царского судьи Нашим-Вашим.

Тут вперед выскочил Тузик и громко затявкал.

– Это еще что такое? – удивился парень и выпустил руку девочки.

– Это – Тузик, – буркнул Петрушка, – моя любимая собака. Она знает все, что делается в городе.

– Врешь, – засмеялся долговязый и даже выпустил платок девочки.

– Не веришь!.. А ну. Тузик, что сегодня варится в доме судьи?

– Щи с лавровым листом, перцем и зеленым горошком.

– Верно, мой отец любит щи с зеленым горошком!

Тузик обрадовался, что на него обратили внимание, и снова затявкал:

– Из соседнего дома пахнет пирожками с яблоками.

– Там живет царский садовник, – подтвердил сын судьи. – Он крадет яблоки из формалаевского сада и думает, что этого никто не знает. Вот подожди… Мой отец, царский судья, до него доберется. Знаешь что, Петрушка, отдай мне свою собаку, – попросил Киря.

– Не отдам, – ответил Петрушка. – Отец сделал ее для меня.

– Тогда давай меняться. Я тебе отдам за собаку мои блестящие ботинки.

– Нет, – не согласился Петрушка. – Лучше пусть будут у меня плохие ботинки, но зато собака хорошая.

– Ну, рубашку, – не сдавался Киря. – Рубашка белая, шелковая.

– Не надо.

– Тогда… – хотел было начать снова Киря, но Петрушка перебил его.

– Дам на два дня Тузика, если покатаешь меня на себе по городу.

Киря замялся: и собаку ему хотелось, и катать оборванца стыдно… Желание получить собаку победило. Он подставил шею. Петрушка вскочил на Кирю верхом и ударил пятками по его бокам.

– Но-о-о! Но! Беги, лошадка!

Киря, пыхтя, повез Петрушку по улице.

– Смотрите, сын судьи Нашим-Вашим везет рыжего! – кричали жители и выглядывали из окон, выбегали из калиток, взбирались на заборы.

– Гоп! Гоп! Гоп! – веселился Петрушка.

«Чтоб ты провалился!» – выругался про себя Киря и высоко подпрыгнул, чтобы Петрушку сбросить на землю. Но Петрушка вцепился в оттопыренные Кирины уши, подпрыгнул и еще звонче закричал:

– Но-о! Лошадка! Пошла, пошла!

И Киря – хочешь не хочешь – помчался галопом мимо окон суда, где в это время шло судебное заседание. Выглянул Нашим-Вашим из окна, чтобы узнать, что за шум, и ахнул. Мимо окон, высоко вскидывая ноги, промчался его любимый сынок Киря. А на шее у него, крепко держась за уши, восседал рыжий мальчишка в красной рубахе.

ДВА ЛИЦА

После странного приключения судья два дня не приходил в суд. Он боялся встретиться с помощниками, боялся показаться на улице. Ему казалось, что все будут смеяться над ним, а он ничего не сможет сделать. Ведь не осудишь же куклу только за то, что она смеется!

Наконец на третий день судья приказал привести собаку, из-за которой произошла вся эта некрасивая история, сел на коня, намотал на руку конец веревки, которая была привязана к ошейнику Тузика, и выехал из ворот. Едва он проехал три дома, как услышал за спиной негромкий, но насмешливый возглас:

– А у судьи, оказывается, не одна лошадь, а две.

Нашим-Вашим стиснул зубы и не обернулся, только вонзил глубже шпоры в картонные бока лошади. Едва он повернул за угол, как снова до него донеслось:

– Как все меняется на свете: отец ездит на лошади, а сын сам возит кукол на себе.

Вот и дом мастера Трофима. Судья неловко спрыгнул с седла и изо всех сил стукнул ногой в ворота. Мастер открыл дверь и ввел Нашим-Вашим в мастерскую, за ним на поводке, поджав хвост и повесив голову, плелся Тузик.

– У тебя, оказывается, есть сын, – начал Нашим-Вашим.

– Есть, – подтвердил Трофим.

Судья продолжал:

– Ты плохо воспитываешь своего сына. Этот сорванец и бездельник оскорбил королевский суд. И за это я тебя оштрафую. Деньги давай.

– Простите, господин судья. У меня нет денег. Мне нечем заплатить штраф.

– Нет денег, тогда будешь бесплатно работать.

Трофим молчал.

– Что стоишь как пень. Работай! Да забери эту гадкую собаку.

Трофиму пришлось выставить ни в чем не повинного Тузика за дверь и взяться за иглу.

– Делай мне новое лицо, – приказал Нашим-Вашим.

– Да у вас это хорошее, – осмелился возразить Трофим.

– Мне нужно второе лицо на затылке.

– Зачем вам второе лицо? Ведь ни у одной куклы нет двух лиц, – решился задать вопрос Трофим.

– Конечно нет, – судья высокомерно выпрямился. – Я – необыкновенная кукла. Я – царский судья, и у меня должно быть два лица. Одно должно быть обращено к царю, другое – к тому, кого судишь. С двумя лицами жить легче. Довольно болтать, принимайся за работу.

Мастер взял ножницы, обрезал длинные белые волосы на затылке судьи, пришил на это место кусочек розового полотна и принялся старательно делать нос, рот и пришивать пуговицы на место глаз.

– Все, господин судья. Работа готова, – доложил он, когда ресницы были густо накрашены и широкие черные брови сошлись на переносице.

– Кто тебе сказал, что все? Еще не все. Мне нужно сделать такую спину, чтобы она гнулась во все стороны. Царь любит, когда ему кланяются.

Ни слова не говоря, Трофим взялся за работу. И только на следующий день Нашим-Вашим, кланяясь то назад, то вперед, двинулся к выходу из мастерской.

– Хорошо воспитывай своего сына. Следи за ним, а то не поздоровится, – сердито сказало одно лицо.

– Пусть озорничает, – улыбнулось второе. – Я тебя, Трофим, штрафовать не буду. Я заставлю тебя, как сегодня, бесплатно работать. Ты будешь шить мне лошадей и коров. А для Кирюхи сделаешь большого африканского слона.

ДОЧЕРИ ПОМОГЛИ

Судья вышел из мастерской и увидел крестьянку Матрешку. Она несла в корзине пять мотков льняной пряжи. «Наверное, на базар», – подумал Нашим-Вашим, повернул к ней сердитое лицо и строго приказал:

– Формалай Большой не разрешает продавать пряжу. Она нужна ему на солдат. Неси пряжу во дворец.

У Матрешки опустились руки. Она смотрела во все глаза на судью. Жаль ей было отдавать пряжу. А судья повернул к ней второе лицо и ласково предложил:

– Занеси три мотка ко мне. Я рядом живу. А остальные возьми себе. Я никому не скажу.

Матрешка не могла решить, как уберечь нитки от разбойника-судьи. И невольно вспомнила: приезжал к ним недавно бродячий цирк. Она целый день помогала устанавливать шатер, расставляла скамейки, чтобы дочки бесплатно прошли на представление. А жадный хозяин дал за работу только один билет. Рассердилась Матрешка: все равно вшестером посмотрим! Билет предъявила один, а заняла с дочками целый ряд. Авось, и сейчас они выручат. Только бы судья отвернулся!

И тут из-за угла вывернулся Петрушка и Тузик.

Мальчик увидел, что судья разговаривает с крестьянкой. Пригляделся. «Ой! Ой! У судьи-то два лица!» – и засмеялся на всю улицу.

– Ха-ха-ха! Нашим-Вашим идет. Два лица несет.

Возмущенный судья оглянулся и сразу узнал рыжие вихры и красную рубашку бездельника Петрушки.

– Вот я тебя! – побежал он за мальчишкой, оставив Матрешку одну. А ей только того и надо было.

– Доченьки, помогите!

Дочки схватили каждая по мотку и разбежались во все стороны. Не догнав Петрушку, Нашим-Вашим вернулся к Матрешке.

– Давай пряжу! – потребовал он.

– Что ты, родимый, какая пряжа… Никакой пряжи у меня не было, сказала Матрешка.

Заглянул судья в корзину – верно: никакой пряжи нет. Плюнул с досады и, раскачиваясь из стороны в сторону, пошел домой.

ГЕНЕРАЛ АТЬДВА

Утром Трофим задумался: «Хорошо, что с первой проказой Петрушки все обошлось благополучно, если не считать бесплатной работы. А вдруг он завтра будет передразнивать Формалая или заберется к нему в сад, тогда уж непременно угодит на свалку. Прикажет Формалай: „На свалку!“ – и все – пропал Петрушка».

Когда Петрушка проснулся, мастер Трофим покормил его хлебом и посадил в чулан.

– Сиди тут. Будешь знать, как баловаться… – сказал он и погромче хлопнул дверью, чтобы сын понял, как он сердится.

Тузик уселся перед закрытой дверью и жалобно заскулил.

– И ты тоже виноват, – мастер снова открыл дверь, затолкнул в чулан щенка и повесил на пробой огромный замок. – Ну вот, теперь можно спокойно приниматься за работу, – удовлетворенно проговорил Трофим и взял кусок материала, приготовленный для очередного солдата.

Игла мелькала в руках мастера, но он все прислушивался: не постучится ли в дверь Петрушка, не попросится ли он на волю? В чулане было тихо, а вот с улицы донесся цокот копыт. Кого это несет? Ведь в Формалайске на лошади ездили только богатые. Трофим осмотрел мастерскую: все ли в порядке?

Дверь открылась, и, согнувшись, чтобы не стукнуться головой о низкий потолок, в мастерскую вошел тощий длинный генерал Атьдва с сумой на боку. В этой суме он хранил медали. Оказывается, у генерала было столько наград, что они не помещались на груди. Он обмахнулся красным клетчатым платком и заговорил басом:

– Я приехал к тебе, мастер Трофим, прямо с поля боя. Только что было жаркое сражение. Наши доблестные солдаты одержали новую победу. Они оставили злому Чуду-Юду морскому только две деревни и один маленький лесок, а ведь враг мог бы дойти до нашего города. – Атьдва похлопал мастера по плечу и продолжал: – Мне нужны быстрые ноги, чтобы раньше всех убегать от неприятеля и первым сообщать царю о победах. Приделай-ка к моим ногам колесики.

Делать нечего. Трофим усадил Атьдва в кресло, поднял на верстак тощие генеральские ноги, чтобы было удобно работать, и привинтил на каждую ногу по три колеса.

– Заказ выполнен, – доложил он, – примите, пожалуйста!

Атьдва осторожно встал, держась за стену, но не удержал равновесия, покатился на колесиках и шлепнулся посреди комнаты. Сума тяжело звякнула, и несколько медалей покатилось по полу.

– Осторожно, господин генерал. – Мастер хотел помочь вояке подняться, но тот оттолкнул Трофима и стал собирать медали.

– Поддержи меня, любезный, – попросил генерал, собрав медали, – мне нужно научиться.

Трофим покорно подставил плечо под руку генерала и, как маленького, повез его по комнате.

– Осторожнее! Немного потише, – предупреждал он. – Здесь половица прогнила. А эта качается. Не упадите.

Когда они два или три раза прокатились в разных направлениях, генерал почувствовал себя уверенней.

– Ну-ка, отойди, я сам, – он оттолкнулся руками от стены, прокатился вдоль всей мастерской, с грохотом налетел на противоположную стену. Смотри, мастер, получается, – Атьдва оттолкнулся теперь от этой стенки, докатился до противоположной. – Ну, я пойду, пожалуй. Да, вот тебе за труды, дружок, – Атьдва порылся в карманах и бросил на пол небольшую монетку.

МАТРЕШКА

Петрушке и Тузику не захотелось сидеть в чулане. Они выбрались через окно во двор и проскользнули на улицу. У калитки стояла вчерашняя девочка.

– Петрушка! – обрадовалась она. – Я тебя давно жду. Я хочу подарить тебе платок. Сама вышивала.

– Спасибо, мне не нужно, – поблагодарил мальчик. – А как тебя зовут?

– Аленка.

– А почему ты такая маленькая? – полюбопытствовал Петрушка.

Девочка опустила голову и стала ковырять землю носком красного башмака.

– Материалу на меня не хватило, – объяснила она. – Но мой отец, кузнец Игнат, говорит, что когда заработает побольше денег, он попросит Трофима перешить меня, чтоб я была большая, как все. Я очень хочу быть большой.

– Не огорчайся, – утешил Петрушка. – Лучше быть маленькой, но хорошей и доброй, чем таким большим и злым, как сын судьи Киря.

Ребята вместе отправились бродить по улицам. Они выбрались за город и увидели на цветущем лугу женщину. Вокруг нее сидели пять девочек, очень похожих друг на друга. Все горько плакали.

– Что они делают? – затявкал Тузик, который еще многого не знал и не понимал.

– Они плачут, – тихо ответила Аленка. – Наверно, у них большое горе.

Петрушка подошел поближе и сразу узнал крестьянку, у которой судья хотел отобрать пряжу.

– Какое у вас горе? Может быть, мы вам поможем, – проговорил Петрушка.

– Горе у нас большое. У моего мужа на войне оторвало обе ноги, и Формалай приказал его выбросить на свалку.

– Их можно пришить, – робко предложил Петрушка. – Я попрошу отца, и он, конечно, сделает новые ноги.

– Конечно, можно. Но разве Формалай разрешит Трофиму чинить старых солдат? Царю сшить новых солдат гораздо легче да и выгоднее: новых солдат всегда можно заставить воевать и выполнять все приказы.

– Но мы все равно спасем вашего мужа. Как его зовут?

– Ванька-Встанька, – печально ответила женщина. – А я крестьянка Матрешка. А это мои дочери. Они тоже Матрешки.

– Не горюйте. Мы обязательно вам поможем, – пообещала Аленка.

– У вас доброе сердце, детки. Это хорошо, когда у детей добрые сердца, – сказала Матрешка.

ВАНЬКА-ВСТАНЬКА

Поздней ночью пять темных фигур, крадучись, выскользнули из дома кузнеца. Это были кузнец Игнат, трубочист Яша, огородник Терентий и ткач Сидор. Пятым, держась за руку Игната, вприпрыжку бежал Петрушка. Его тоже взяли на это опасное ночное дело. А Аленка осталась дома, потому что она была совсем маленькая, и к тому же девочка.

Впереди всех бежал Тузик. Он втягивал носом воздух и весело махал хвостом.

Кузнец Игнат и его друзья долго шли по узким улицам, стараясь идти там, где было темнее. Они пересекли дворцовую площадь и подошли к высокой стене. Тут была свалка. Входили на свалку через толстые железные ворота.

День и ночь на этих воротах висел огромный замок, потому что Формалай боялся, как бы израненные солдаты, изношенные каменщики, потрепанные крестьяне не вырвались оттуда и не потребовали для своей починки нового полотна, ваты, картона, красок и ниток. Возле ворот взад и вперед ходили часовые. Через каждый час обходили они территорию свалки и проверяли, все ли в порядке.

Прижавшись к стене, кузнец, трубочист, огородник, ткач и Петрушка подождали, пока солдаты отойдут подальше, и тогда кузнец Игнат сказал:

– Мы все перелезем через стену, а ты, Тузик, оставайся здесь, а если что случится – подай голос.

– Гав-гав, – пролаял Тузик.

– Лезем, – скомандовал кузнец и встал у самой стены. Ему на плечи взобрался огородник, на огородника взгромоздился ткач, а на самый верх этой живой пирамиды взобрался ловкий Петрушка. Мальчик привязал веревку к толстому зубцу стены, и по ней один за другим его старшие товарищи взобрались наверх, а потом спрыгнули вниз.

Тузик остался один за стеной. Очень тоскливо стоять ночью на улице одному и ждать. Но тут мимо него пробежала черная кошка, собачья натура Тузика не выдержала, и он залился лаем.

– Бежим обратно, – прошептал кузнец своим друзьям. – Что-то случилось.

Осторожно ступая, они пошли назад. Игнат выглянул из-за стены и тихо спросил:

– Тузик, что произошло?

Собака прижалась к стене, виновато опустила голову и хвост.

– Я нечаянно залаял на кошку. Я больше не буду.

– Ты уж, Тузик, пожалуйста, потерпи, не лай на кошек, не подводи нас. Мы скоро придем.

И пятеро друзей опять ушли в темноту. Там, среди корзин и ящиков, в которых хранились износившиеся куклы, они с трудом отыскали корзину, которую привезли с недавнего поля боя. На самом верху в ней лежал Ванька-Встанька.

Теперь Тузик стоял тихо. Кошка два раза пробежала мимо него, но он даже не двинулся с места. Ему было очень стыдно, что он чуть не подвел своих друзей.

Неожиданно из-за угла показались солдаты. «Залаять или не залаять?», подумал Тузик. – Залаешь, кузнец Игнат и его друзья прибегут, а солдаты их увидят и схватят. Лучше подождать, когда они снова уйдут в обход».

Опустив хвост. Тузик прижался к стене, но солдаты уже заметили его.

– Какая хорошая собачка! – сказал один из солдат. – Как раз мне очень нужна такая.

Солдат нагнулся, схватил Тузика за шиворот, сунул его за пазуху, и часовые двинулись дальше.

Тузик молчал, боясь подвести своих друзей. А кузнец Игнат и его товарищи в это время уже притащили Ваньку-Встаньку к самой стене и совещались, что делать дальше.

– Тузик! – тихонько позвал кузнец.

– Тузик! – повторил ткач Сидор.

Никто не отозвался. «Что случилось, или опять он погнался за кем-нибудь?» – раздумывал Игнат, но медлить было нельзя. Вот-вот наступит рассвет, и тогда они погубят не только спасенного Ваньку-Встаньку, но и себя. Они с трудом перенесли Ваньку-Встаньку через стену, взвалили его на плечи (он ведь не мог идти сам) и тронулись в обратный путь.

Теперь они шли еще осторожнее и чаще оглядывались, потому что становилось светлее, и каждый боялся, как бы это путешествие не кончилось для них плохо.

«Но куда же девалась бедная собака? Что с ней случилось? Не мог же Тузик оставить своих товарищей в трудную минуту?» – думал Петрушка.

Но вот они приблизились к дому Трофима. В окне горел свет. Трудолюбивый мастер, видимо, еще не ложился спать. Петрушка легонько постучал в окно.

– Папа, это я, Петрушка, – проговорил он шепотом. – Открой.

Мастер Трофим открыл дверь, осветил крыльцо светлячком.

– Папа, мы спасли Ваньку-Встаньку. Мы утащили его со свалки, – начал Петрушка.

Едва мастер Трофим услышал слово «свалка», как ноги у него задрожали от страха, он бессильно прислонился к стене. А Петрушка продолжал:

– У него оторваны обе ноги. Почини его. Пусть у Матрешкиных дочерей будет отец.

– Верно, почините его, мастер Трофим, – вступил в разговор кузнец. Доброе дело сделаете.

Все замолчали и с нетерпением ждали, что ответит Трофим.

– Нет, ни за что. Узнает Формалай… Он не простит, – замахал рукой на пришедших Трофим. – Меня за такое дело самого отправят на свалку. Не могу. И не просите. У меня тоже есть сын Петрушка. Что он будет делать, если меня бросят на свалку.

Трофиму и самому было очень жаль Ваньку-Встаньку, и, будь его воля, он бы с удовольствием починил бедного солдата, но мастер так страшился гнева царя, что не мог решиться нарушить строгий приказ. Он схватил своего сына за руку, втащил в комнату и захлопнул дверь.

Ванька-Встанька и его спасители остались на крыльце.

– Вот тебе и раз! Что же теперь делать?

– Оставьте меня на улице, – проговорил Ванька-Встанька. – Зачем вам из-за меня попадать в беду.

– Нет, мы не бросим тебя среди улицы, мы отнесем тебя домой к Матрешке. Правда, друзья? – бодро сказал кузнец.

Кузнец, трубочист, огородник и ткач снова подняли Ваньку-Встаньку на руки и торопливыми шагами направились в деревню, где жила Матрешка.