Текст книги "Шадамер и всякие небылицы"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Дон Перрин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Маргарет Уэйс и Дон Перрин
Шадамер и всякие небылицы

– Прошу прощения, добрый господин, – почтительно произнес трактирщик, – тут вам записка.

– Мне? – Мужчина, к которому он обращался, порядком был изумлен. – Но я в ваших краях впервые! Я здесь проездом по пути на восток. Вы, верно, ошиблись. – Он отодвинул записку. – Это, должно быть, кому-то другому.

– Не думаю, чтобы я ошибался, господин, – с многозначительным видом отозвался трактирщик. – Вы вот уже три дня как удостаиваете мою таверну своим присутствием и даже были настолько добры, что называли мой мед лучшим во всей округе…

– Так оно и есть, – прервал поток хозяйских излияний мужчина.

Трактирщик поклонился и продолжил:

– Поэтому смею утверждать, что успел неплохо вас узнать, господин, – как и многие мои завсегдатаи, которые благодаря вашей несравненной щедрости не раз получали выпивку за ваш счет.

Мужчина скромно улыбнулся и разгладил кончики очень длинных и очень черных усов. Потом подмигнул спутнице, молодой женщине с густыми рыжими кудрями, скрученными в тугой узел на шее. На ней было очень простое коричневое одеяние, выдающее принадлежность к адептам земной магии.

– Потому, – заключил трактирщик, – когда мне доставили записку с просьбой передать ее особе, чье описание поразительным образом совпадает с вашим, я не сомневался ни минуты.

– И что же это было за описание? – заинтересовался мужчина, и его глаза заискрились весельем. – Очень хотелось бы услышать.

– Вот что было мне сказано: «Это – человеческий мужчина средних лет, с носом как ястребиный клюв, подбородком как лезвие секиры, глазами голубыми, как небеса над Новым Виннингэлем, и длинными черными усами, которыми он страшно гордится и постоянно разглаживает их или подкручивает. Кроме того, у него длинные черные волосы, которые он связывает в хвост на затылке – на манер лесных эльфов».

– Ха! Да это может быть кто угодно! – возразил мужчина.

– «Он очень красив…», – торжественно продолжил трактирщик.

– А-а! Тогда ты прав. Это и впрямь мне, – уверенно сказал человек и выдернул записку из рук трактирщика.

– Ты невыносим, Шадамер, – вполголоса проговорила его спутница.

– Ты просто завидуешь, Алиса, – бросил ей Шадамер, взламывая печать и разворачивая записку. – Они переговаривались по-эльфийски – вряд ли в карнуанском городе отыскался бы хоть один человек, знавший его. – Завидуешь, что прекрасной рыжеволосой человеческой женщине никто не прислал таинственного послания.

Та закатила глаза и покачала головой.

– Надо полагать, эта записка означает, что наше щедрое хлебосольство все-таки принесло плоды, – сказал Шадамер. – Наконец-то мы хоть что-то узнаем. Признаюсь тебе, этот мед уже надоел мне хуже горькой редьки.

Когда он прочел записку, вид у него стал сперва озадаченный, потом довольный.

– Ну и ну! Этого я точно не ожидал.

Он передал записку спутнице.

«Вы, конечно же, не помните меня, друг мой, но в дни нашей юности мы были товарищами. В то время я ходил в помощниках у преподобного Маги, а вы только готовились стать рыцарем. Мы познакомились благодаря несчастливому стечению обстоятельств, влюбившись в одну и ту же женщину. В жизни не забуду, какие каверзы мы устраивали, считая друг друга соперниками, но все оказалось напрасно – она вышла замуж за другого, и о существовании этого третьего не подозревал ни один из нас. Нагие соперничество переросло в дружбу – дружбу, которая прервалась, когда вы покинули Виннингэлъ в гневе на политику императора, а мне пришло время вернуться на родину и приступить к служению Церкви.

Я с величайшим удовольствием следил за вашими деяниями, и хотя вы путешествуете под чужим именем, когда от одного странника я услышал о щедром чужестранце с волосами черными как ночь, носом как ястребиный клюв и смехом оглушительным, как лавина в горах, тотчас понял, что это может быть лишь один человек. Я убежден, что вас ниспослали сами боги. Я верю, что вы пришли в ответ на мои молитвы.

Если помните, я всегда был особенно восприимчив к пагубной магии Пустоты. Ничего более сказать в этой записке не осмеливаюсь из опасения, что ее могут перехватить. Я живу в городке Кьюнак милях в двадцати от вас к северу. Умоляю, приезжайте без промедления.

Ваш друг, преподобный брат Юльен».

Алиса нахмурилась.

– Откуда он мог узнать, что это ты? Наша родина в сотнях миль отсюда. Мне все это не нравится.

Она отдала ему записку.

– Ха! – ухмыльнулся Шадамер. Он заткнул записку за голенище и поманил к себе трактирщика. – Счет, пожалуйста. Мы покидаем ваш прекрасный город. Естественно, Юльен узнал, что это я, Алиса, – добавил он, подкручивая ус. – Сейчас, небось, у всех в радиусе двадцати миль только и разговоров, что о красивом и щедром чужестранце. И о его хорошенькой рыжеволосой спутнице, – не упустил он случая поддразнить ее.

Он расплатился по счету и оставил такие чаевые, что трактирщик потом еще несколько дней не мог опомниться и расхваливал его на все лады, и в сопровождении Алисы покинул трактир.

Она фыркнула.

– Твое самомнение тебя погубит, Шадамер.

– Вздор, моя дорогая, – отвечал Шадамер, помогая ей сесть на коня. – Меня не погубит ничто и никогда, и все по одной простой причине: все, что говорят обо мне люди, – правда. Собственно, именно поэтому ты от меня без ума.

Он свистом подозвал своего вороного скакуна – норовистого жеребца который наводил на конюхов такой ужас, что они не отваживались к нему подступиться. При виде хозяина конь радостно заржал и ткнулся носом в плечо Шадамера, а когда тот похлопал его по морде, едва не замурлыкал от удовольствия.

– Я вовсе от тебя не без ума. Ты мне даже не нравишься, – холодно отрезала Алиса. – Не понимаю, зачем я вообще с тобой связалась. По твоей милости в один прекрасный день меня прикончат. И тебя тоже – когда ты в очередной раз очертя голову кинешься вразумлять мир.

Шадамер перегнулся и чмокнул ее в щеку, прежде чем она успела его отпихнуть. И галопом умчался прочь, красуясь перед восхищенной толпой, которая сняла шляпы и махала ему вслед.

– Мне следовало бы развернуться и отправиться обратно домой, – пробормотала Алиса и пришпорила коня. Ей пришлось скакать во весь опор, чтобы нагнать своего спутника.

Уже сгустились сумерки, когда они добрались до Кьюнака, небольшого городка, расположенного у границы двух человеческих государств – Карну и Дункарги. Когда-то они были единым королевством, но потом отделились друг от друга после гражданской войны, которая разразилась два столетия назад. Жители Карну и Дункарги горячо ненавидели все остальные расы, населявшие Лёрем, но друг друга еще сильнее. В Кьюнаке имелась всего одна достопримечательность: крупная военная застава, основанная с единственной целью помешать дангкарганцам переходить границу.

Обычно чужестранцам в карнуанских городах рассчитывать на теплый прием не приходилось, но Шадамер с его бойким языком и умением расположить к себе кого угодно очень быстро повсюду становился своим. Стражник, который начал с того, что весьма грубо отказался их пропустить, в конце концов обнял Шадамера со слезами на глазах и долго не хотел его отпускать. Он снабдил их подробнейшими указаниями, как пройти к жилищу преподобного брата, и сопроводил их приглашением вместе отправиться в таверну, когда он сменится с дежурства.

– Что ты ему сказал? – подступила к нему с вопросами Алиса. Карнуанского языка она не знала. – Я уже думала, что он выгонит нас к чертям. С чего это он вдруг бросился к тебе на шею?

– Таков древний карнуанский обычай, когда встречаются родственники, – серьезно сказал Шадамер. – Он – мой троюродный племянник с материнской стороны.

Алиса смотрела на него во все глаза.

– Я тебе не верю.

– Да, но это чистая правда. Как-нибудь потом объясню. Давай поспешим, пока преподобный брат Юльен не отошел ко сну.

Они заняли две комнаты в единственной кьюнакской гостинице и поставили лошадей в конюшню, а затем отправились на поиски Шадамерова друга детства.

Обиталище Юльена оказалось небольшим домиком, примыкавшим к местному храму. Брат еще не ложился спать и страшно обрадовался их появлению.

– Я узнал бы тебя где угодно, друг мой, – сказал Юльен, с удовольствием разглядывая старого друга.

– А я – тебя, – заявил Шадамер с такой неподдельной искренностью, что Алиса немедленно поняла: это неправда.

– Если бы я даже столкнулся с ним на улице носом к носу, то не узнал и прошел бы мимо, – признался он ей, когда брат Юльен отправился за едой и питьем и оставил их одних. – Раньше он был высоким красавцем с черными кудрями. А теперь – тощий, сгорбленный и весь седой.

– Может, он сейчас говорит то же самое о тебе, – подколола его Алиса. – В особенности насчет седины.

– У меня нет седины! – возмутился Шадамер. Он перекинул черед плечо длинный черный хвост и принялся озабоченно разглядывать его перед свечой. – Или есть?

Его поиски седины были прерваны возвращением хозяина, который за обедом поведал им о своих заботах.

– Впервые я заметил присутствие магии Пустоты примерно с неделю назад, – приглушенным голосом рассказывал Юльен, время от времени украдкой поглядывая на окно, как будто опасался, что его могут подслушивать. – Ощущение было ошеломляющим. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Как будто над гордом нависла ядовитая черная туча. Я не мог дышать. Я просто задыхался.

По правде говоря, он действительно постоянно хватал ртом воздух. От каждого звука его тощее тело дергалось и вздрагивало.

– Так ты говоришь, в город как раз в то время прибыло двое чужестранцев? – уточнил Шадамер.

– И притом один из них – дворф, друг мой. Огненный маг, – подтвердил Юльен.

Шадамер нахмурился.

– Я не встречал дворфа, который водился бы с Пустотой.

Юльен бросил на него грустный взгляд, как будто такая наивность не вызывала у него ничего, кроме жалости.

– Он один из Пеших, почти наверняка, и, скорее всего, был изгнан из своего клана за какое-нибудь ужасное преступление. Он вполне может быть адептом Пустоты.

– Возможно, – согласился Шадамер, но вид у него был не слишком убежденный. – А другой?

– Другой – свежеиспеченный начальник крепости. Поскольку Карну – военное государство, – добавил он для Алисы, – начальник крепости также является главным представителем государственной власти в Кьюнаке. Самый обычный малый, ничем не примечательный, если не считать его меча. Меч у него совершенно необыкновенный. Рукоять инкрустирована черными и красными драгоценными камнями, и ножны тоже. Такого бы сам император Виннингэля не постыдился. Что он делает у капитана карнуанской армии?

– На нем была печать магии Пустоты? – с интересом спросила Алиса.

– Точно не знаю, достопочтенная сестра, – отозвался Юльен и поежился. – Мне не удалось подобраться достаточно близко, чтобы это выяснить.

– Если так – а, должна сказать, по описанию этот меч очень похож на артефакт Пустоты, – то это объясняет ваши ощущения, – сказала Алиса.

Юльен покачал головой.

– Мне очень жаль, но я не могу согласиться с вами, сестра. Мне уже приходилось находиться рядом с могущественными артефактами Пустоты, но ничего подобного я не испытывал. Мне физически плохо. Мне все время страшно. Я не могу есть. Не могу спать. – Он вытянул руки. Длинные пальцы дрожали. – Видите?

– Тогда какова же, по твоему мнению, причина, Юльен? – осведомился Шадамер.

– Думаю… – Юльен помолчал, потом прошептал: – Думаю, мы имеем дело с… с врикилем.

Он напряженно ждал, как они отреагируют. Алиса взглянула на Шадамера, который попытался скрыть улыбку, разглаживая усы. Юлиан тяжко вздохнул и закрыл глаза.

– Я так и знал, что ты посмеешься надо мной, друг мой! – сказал он, едва не плача.

– Нет-нет, ну что ты, – успокаивающе проговорил Шадамер. – В конце концов, врикили – просто сказки, которые придумывают бабки, чтобы пугать внуков. Так мне сказали в храме в Виннингэле. И любой здравомыслящий человек скажет то же самое.

– Бабки мудры, – сказала Алиса и бросила на Шадамера укоризненный взгляд. – А истины, которые они проносят сквозь века, нередко становятся единственным огоньком, что ведет нас во тьме.

– Вот что я скажу тебе, Юльен, но только между нами, – добавил Шадамер. – Мы прибыли в Карну потому, что я получил сведения, будто врикили вернулись в этот мир.

Юльен в ужасе ахнул.

– Значит, нас воистину свели с тобой сами боги!

– Может, и да. А может, и нет, – сухо ответил Шадамер. – Чего ты от меня хочешь?

– Как чего? Чтобы ты избавил город от этой напасти, разумеется, – сказал Юльен.

Шадамер покачал головой.

– Если это и впрямь врикиль, такого противника одолеть мне не по силам. То есть если верить всяким там небылицам, которые болтают на этот счет.

– Говорят, убить их, возможно, сумеет Правитель Доминиона, – заметила Алиса. – Но наверняка не знает никто.

– Но, друг мой, ты и есть Правитель Доминиона, – возразил Юльен. – Ты служил под другим именем, но…

Шадамер улыбнулся и опять покачал головой.

– Ошибаешься. Я не Правитель Доминиона. Я никогда не подвергался Преображению.

Юльен, прищурившись, взглянул на него.

– Совет проголосовал за то, чтобы утвердить тебя. Сам император…

– Долго рассказывать, – перебил его Шадамер, внезапно резко пресекая тему разговора. – Что же до врикилей, если они разгуливают по этому миру, – он вскинул бровь, – я им не помеха. Я приехал собирать сведения о них. И ничего более.

– Тогда мы пропали, – обреченно сказал Юльен. Шадамер покровительственно накрыл дрожащую руку друга своей.

– Ты устал. Сколько дней ты провел без сна? Алиса даст тебе одно снадобье, чтобы ты успокоился.

Алиса уже извлекала небольшой флакончик из пояса, который охватывал ее талию. Она передала снадобье Юльену и объяснила, как его принимать.

– Утром мы вернемся, – сказал Шадамер, поднимаясь. – Я хотел бы поговорить с этим дворфом и с командиром тоже. Покажешь их мне. Спокойной ночи, Юльен. Отдыхай.

– Попытаюсь, друг мой, – понуро отозвался Юльен. Флакончик он крепко сжимал в кулаке.

– Врикиль! – с укором повторила Алиса, как только они оказались на безопасном расстоянии от дома Юльена. – Так вот зачем ты взял меня с собой!

– А ты считала, что ради твоих рыжих волос? – невинно осведомился Шадамер.

Алиса слабо вздохнула, но он ее вздоха не слышал – мурлыкал себе под нос какую-то веселую песенку. Городские улицы были безлюдны. Темные окна домов прятались за ставнями. Все горожане, как и подобало в такое время, мирно спали в своих постелях. Или не совсем все.

– Ты ведь у нас общепризнанный знаток… Что это было? – вдруг спросил Шадамер, резко остановился и повернул голову.

– Ты о чем? – не поняла Алиса. Она шла по улице, погруженная в свои мысли, и ничего не замечала.

– Кто-то прошел мимо, – сказал Шадамер. – Он держался в тени, но я заметил, как он промелькнул в лунном свете.

– Врикиль? – спросила Алиса, чуть вздернув уголки губ.

– Нет, – отозвался Шадамер, продолжая глядеть назад. – Дворф. А направлялся он к дому Юльена.

– Который находится в той же стороне, что и городские ворота, – раздраженно фыркнула Алиса. – А также казармы. А также шесть пивных, мимо которых мы прошли по пути сюда. Ты же знаешь, какие дворфы непоседы. Может, он просто вышел прогуляться.

– Верно, – согласился Шадамер, но с места не сдвинулся.

– Можешь таскаться за ним, сколько душе угодно, – приходя в еще большее раздражение, заявила Алиса. – А я устала как собака. И намерена проспать до полудня.

– Он исчез. Я его не вижу. – Шадамер развернулся и зашагал за ней следом. – Наверное, ты права. А теперь расскажи мне все, что тебе известно о врикилях.

– Я ведь отдавала вам свой доклад в письменном виде, господин мой, – съязвила Алиса.

– Да, но ты же знаешь, я не особенно люблю читать, – со смехом признался Шадамер. – Я просмотрел его. И того, что я прочел, мне хватило, чтобы понять – я не желаю иметь ничего общего с этими демонами – или с теми бабками, которые их выдумали, если уж на то пошло. Расскажи мне еще разок. Самое главное.

Алиса вздохнула – на этот раз громко, чтобы он слышал.

– Так уж и быть. Врикили – порождения Пустоты. Возможно, их история восходит к древним временам. Мы не знаем точно. Известно нам лишь о том, что, когда принц Дагнарус обратился к злу и стал Владыкой Пустоты, он получил весьма могущественный артефакт магии Пустоты, известный как Кинжал Врикиля. Этим кинжалом он убивал живых и возвращал их обратно к жизни, даруя им кошмарное бессмертие. Чтобы поддерживать свое существование, врикиль должен убивать и питаться душами смертных существ. Дагнарус наплодил уйму врикилей, которые повиновались лишь ему одному. Врикили носят магические доспехи, которые дают им силу и отвагу в бою и наделяют беспредельной мощью магии Пустоты.

– Если Владыка Пустоты обладает способностью порождать существ, наделенных такой мощью, удивительно, как это мир до сих пор не кишит врикилями, – заметил Шадамер.

– Да, но есть одна загвоздка, – отозвалась Алиса, не обращая внимания на его легкомысленный тон. – Чтобы какого-нибудь мужчину или женщину можно было обратить во врикиля, они должны дать свое добровольное согласие. Они должны предпочесть смерть жизни. И умирают они, зная, что магия может не подействовать.

– Говоришь, все это произошло двести лет назад, когда жил Дагнарус? И с тех пор не было ни одного сообщения, что кто-нибудь видел врикиля?

– Да, но зато за эти двести лет было немало сообщений о загадочных смертях, – сказала Алиса. – О целых семьях, обнаруженных мертвыми с лицами, на которых застыло выражение ужаса, как будто то, что они видели перед смертью, было чудовищно. И все эти случаи объединяло одно – небольшая рана от удара в сердце. След похищающего души кинжала. Значит, все эти врикили остались в живых и ждут – как полагают некоторые – возвращения их повелителя.

– Которое, если верить тому, что рассказывают дункарганцы, уже произошло. Ну-ну, все это очень интересно. – Он широко зевнул. – Бедный брат Юльен. Он всегда был немного не в себе. Должно быть, на этот раз его стукнуло особенно крепко.

В гостинице было темно. Хозяин уже лег спать, но оставил им свечу, чтобы они могли добраться до своих не особенно чистых комнат.

– Доброй ночи, Алиса, – сказал Шадамер, отдавая ей свечу. – Моя комната рядом с твоей. Условный знак знаешь. Постучи три раза, если я тебе понадоблюсь.

Он вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Алиса расстелила себе постель прямо на полу, не доверяя кровати, где уже привольно расположился по меньшей мере один таракан, выползший на свет.

Она прикоснулась к стене – искушение трижды постучать по ней было почти невыносимым. Но через миг убрала руку. Она закрыла глаза и попыталась решительно отогнать воспоминание о прикосновении его чувственных губ, искрящихся весельем голубых глазах и дурацких усах.

Оглушительный грохот в дверь выдрал ее из глубокого сна. Она услышала хруст разлетающейся мебели и крики, которые доносились из соседней комнаты. Сон мгновенно слетел с нее, и она вскочила на ноги и начала произносить заклинание, когда двери ее комнаты с треском распахнулись и ворвались трое стражников. Они были готовы к встрече с земным магом: один из них без промедления выбил необходимый элемент заклятия – горсть земли – у нее из ладони, а другой рукой зажал ей рот.

Как только ее скрутили, стражники сорвали с нее пояс, в котором хранились ее снадобья и пузырьки со святой землей. У них даже хватило наглости обшарить ее с ног до головы в поисках чего-нибудь припрятанного – задача, которой, судя по их плотоядным ухмылкам, они от души наслаждались. Покончив с обыском, они поволокли ее в коридор.

У Шадамера, связанного по рукам и ногам, из рассеченной брови сочилась кровь. Двое стражников крепко держали его. Один из них потирал распухшую челюсть, другой то и дело ощупывал разбитую губу. У него за спиной, в комнате, Алиса увидела еще одного стражника, без сознания лежащего на полу.

– Доброе утро, милая, – сказал Шадамер. – Прости за раннее пробуждение. Я говорил этим кривоногим олухам, что ты хотела поспать подольше, но они меня не послушали.

– Мне все равно снился плохой сон, – ответила Алиса. – Что происходит?

Шадамер пожал плечами и покачал головой. Времени на разговоры им не дали. Двое стражников потащили их вниз по лестнице, мимо полуодетого хозяина, который отчаянно пытался доказать какому-то мужчине в военной форме, что в первый раз их видит. Небо за окнами только начинало наливаться розоватым золотом зари.

Мужчина в униформе был высокий и крепкий, с черными вьющимися волосами и смуглой кожей уроженца Карну. Его мундир выдавал в нем начальника карнуанского гарнизона, а на боку у него висел совершенно поразительный меч.

Алиса впилась глазами в оружие. Рукоять и ножны были инкрустированы рубинами и гагатами, образовывавшими замысловатый узор. Поскольку прикоснуться к нему рукой она не могла, то потянулась к нему иными чувствами, пытаясь уловить магию. Влияние Пустоты было очевидным. Ее чуть не вывернуло от запаха тления. Она перевела взгляд с меча на его владельца.

Темные глаза были тусклыми и холодными, маленькими и неприятными. У него были тонкие губы человека, который очень редко улыбается – да и то лишь тогда, когда кому-то плохо. Но врикиль он или нет? Как определить по виду? Судя по тем крохам, которые она читала, никак. Только если на нем будут магические черные доспехи. Ведь врикили могли принимать облик любого из смертных, а их жертвы ни о чем не догадывались до того самого мига, когда похищающее души лезвие вонзалось им в сердце.

Хотя… был же меч. Он определенно принадлежал Пустоте. Когда Шадамер бросил на нее вопросительный взгляд, Алиса кивнула.

– Отведите этих в тюрьму, – велел командир. То были первые произнесенные им за все время слова.

– Прошу прощения, сэр, но я не прочь бы узнать, за что нас арестовали, – начал Шадамер как ни в чем не бывало, как будто это маленькое недоразумение должно было вот-вот разъясниться.

– Вы арестованы за убийство, – сказал командир.

– Убийство? – вполне резонно поразился Шадамер. – Мы никого не убивали. Мы только что прибыли в город. Мы – друзья брата Юльена. Вчера вечером мы были у него. Можете спросить…

Голос Шадамера дрогнул и прервался. Впервые за многие месяцы знакомства Алиса видела Шадамера растерявшим весь свой апломб.

Командир гарнизона не сводил с него неумолимых глаз.

– Значит, ты сам во всем признался. Вчера вечером вы были у него. Похоже, самыми последними. Сегодня утром его обнаружили мертвым в своей постели. У его кровати нашли пустой флакон – точно такой же, как эти. – Он указал на пояс Алисы, который держал в руках один из стражников. – Это доказывает, что дело не обошлось без земного мага.

– Но он же умер не от того, что было во флаконе, так ведь? – спросила Алиса.

Командир гарнизона усмехнулся.

– Тебе отлично известно, как он умер, ведьма.

– Думаю, да. Он умер от удара кинжалом в сердце, – сказала Алиса. – Если вы взглянете на наше оружие, то убедитесь, что им нельзя нанести такую рану.

Шадамер молчал – должно быть, корил себя за то, что оставил своего друга на смерть.

– От такого орудия несложно избавиться, – пренебрежительно отозвался капитан. – А у меня есть свидетель.

– Еще бы у тебя его не было, – пробормотал Шадамер.

Капитан положил ладонь на рукоятку украшенного драгоценными камнями меча.

– Один дворф. Мы нашли его рядом с телом, поэтому сначала даже решили, что убийца – он. Но потом он сказал нам, что видел, как вы двое выходили из этого дома, и слышал, как вы говорили об убийстве, которое только что совершили.

– Именно так мы и поступили, – кивнул Шадамер. – Мы кричали об этом на каждом углу. Мы хотели, чтобы всем в городе, до последней собаки, непременно стало известно, что мы убили человека. Нет, беру свои слова обратно. На самом деле мы пели. У моей спутницы чудесное сопрано, а у меня…

– Заткните его, – рявкнул капитан. – Не так уж и важно, кто убил преподобного брата. Может быть, вы с дворфом заодно. Его мы тоже упекли в тюрьму. В конце концов я все равно узнаю правду. Обожаю допрашивать.

Ухмыляясь, капитан сделал короткий жест большим пальцем. Стражник, который держал Шадамера, влепил ему такую затрещину, что рана у него над бровью снова открылась и из нее хлынула кровь.

– Ну вот, господин мой, – вполголоса проговорила Алиса, когда стражник повел их прочь, – нас только что арестовал за убийство убийца. И как мы будем выпутываться из этой передряги?

– Из прошлой передряги нас вытащил я, милая, – сказал Шадамер, ухмыляясь окровавленными губами. – Теперь твой черед.

Тюремные камеры располагались под штабом гарнизона, массивным каменным строением, окруженным высокими стенами, внутри которых находились казармы, стойла для лошадей, здание штаба и учебный плац. Освещенная факелами, трещавшими в железных подставках, подземная тюрьма вмещала также и «камеры для допросов», в изобилии оснащенные самыми разнообразными пыточными инструментами, а в соседнем помещении располагался морг.

– Весьма предусмотрительно, – похвалил Шадамер. В тесной холодной комнатушке на каменной плите покоилось тело брата Юльена. Его еще не обмыли. На нем до сих пор было коричневое одеяние, в котором его убили. Крови почти не было, с профессиональным интересом отметила Алиса. Рана, в точности такая, как описал Шадамер – небольшая, проникающая в самое сердце, – не могла вызвать сильное кровотечение. Лицо Юльена заливала восковая бледность, губы и ногти на руках уже начали синеть. Широко раскрытые глаза смотрели в потолок. На лице застыло выражение смертельного ужаса.

– Остановитесь! – приказал Шадамер, когда его проводили мимо морга.

В голосе Шадамера было что-то такое, что стражники по его команде остановились не раздумывая. Он отошел от них и встал, впившись взглядом в тело друга.

– Прости, Юльен, это я во всем виноват, – тихо проговорил Шадамер. – Прости меня. – Затем добавил великодушно: – Отлично, господа. Можете продолжать.

Сообразив, что они только что подчинились приказу пленника, стражники принялись виновато оглядываться по сторонам – не заметил ли капитан, – затем быстро схватили Шадамера и погнали его прочь.

Камеры располагались по обеим сторонам длинного и узкого темного коридора. На вбитом в стену крюке висели массивные железные ключи. Капитан снял связку с крюка и взял из подставки факел, чтобы осветить дорогу.

– В камеру в конце коридора, – приказал он.

В коридоре какой-то крестьянин большой метлой выметал из одной камеры груду вонючей соломы. Зловоние стояло невыносимое.

Все остальные камеры пустовали. В тюрьме царила зловещая тишина. Кроме журчания воды, Алиса не слышала ни звука. Она принялась гадать, что это такое, когда пол внезапно ушел у нее из-под ног.

Алиса в смятении вскрикнула. Потеряв равновесие, она балансировала на краю зияющей пропасти, до смерти перепуганная, что упадет. Стражники позволили ей так покачаться, потом вытащили обратно, грубо хохоча над ее испугом. Внизу, черный и вздутый, несся стремительный поток. Сточные воды, судя по запаху. Мимо нее пробрел крестьянин, высыпал в канаву охапку мусора, которую тащил. Потом потянул за веревку, свисавшую с потолка, и Алиса увидела, что веревка привязана к деревянной двери в полу. Дверь открылась.

– С другой стороны там решетка, – сообщил капитан. – Просто на всякий случай – чтобы вы не думали, что отсюда можно сбежать.

Стражники пихнули Алису вперед. Ее шаги по деревянному полу отозвались глухим эхом. Она прошла мимо камеры, занятой дворфом – темноглазым, суровым, неряшливым, растрепанным и грязным. Он был закован в кандалы по рукам и ногам, а от оков шли цепи к каменным стенам, и когда арестованные проходили мимо него, он злобно зыркнул в их сторону. В ответ на вежливое приветствие, произнесенное Шадамером по-дворфски, он лишь сделал грубый жест закованной рукой.

Стражники втолкнули Алису с Шадамером в одну клетку, поставили их к стене и замкнули кандалы на их запястьях и щиколотках. Капитан с одобрением наблюдал за тем, как его подчиненные закрывают кандалы ключами, которые потом отдали ему. Затем он с грохотом захлопнул решетчатую дверь камеры и запер ее.

– Я требую… – начал было Шадамер, но требовать уже было не у кого. Капитан ушел, забрав с собой факел.

В камере было темно, как в могиле. Алиса не различала даже силуэт Шадамера, хотя он был прикован к стене всего в нескольких футах от нее.

– Шадамер? – произнесла она негромко, чтобы услышать его голос.

– Я здесь, – отозвался он. Немного помолчал, потом тихо спросил: – Ты видела лицо брата Юльена, Алиса?

– Да, видела. – Алиса решила, что лучше всего быть бесстрастной. Шадамер не одобрит слюнявого сочувствия. – Выражение его лица совпадает с описаниями жертв врикилей. Не вини себя. Ты ничем не смог бы ему помочь. Ты же сам сказал, что не можешь сражаться с врикилем.

– Особенно когда я прикован к стене. – Голос в темноте был исполнен горечи. Он досадливо звякнул кандалами.

– Ни разу еще не видела, чтобы ты признал себя пораженным, – сказала она. Ее руки были прикованы к стене короткими цепями по обеим сторонам от головы. Она попыталась повернуть голову так, чтобы можно было дотянуться до тугого узла волос. – Пожалуй, это даже трогательно.

– Надеюсь, ты не переменишь своего мнения, когда здесь появятся врикили. Что ты делаешь? – Он не мог ее видеть, но слышал позвякивание цепей в темноте.

– Ты же сам сказал, что теперь мой черед вытаскивать нас из передряги, – сказала она, не прекращая своих попыток. – Я спрятала в косе флакон с землей. У тебя есть отмычка?

– Вот видишь, все-таки я взял тебя с собой ради твоих рыжих волос! – заявил Шадамер. – Да, у меня есть отмычка, только мне ее не достать.

– Думаю, с этой бедой я справлюсь и без отмычки.

Ее настойчивые пальцы отыскали маленький флакончик, который она по привычке носила в тугом узле рыжих волос – именно на такой случай.

– Теперь молись, чтобы я его не выронила, – пробормотала она.

– Молюсь, – с жаром подтвердил Шадамер. Алиса заставила себя не торопиться. Медленно и осторожно она вытащила из флакончика затычку и отсыпала на ладонь щепотку земли. Потом сосредоточилась на каменной стене, к которой ее приковали, в особенности на той ее части, к которой были прикреплены кандалы, и закрыла глаза, чтобы лучше сфокусировать мысли.

– Камень, расколись! – приказала она и сквозь пальцы просыпала землю на пол.

Треск расколовшейся скалы был невероятно громким, по крайней мере Алисе так показалось, и она сжалась в комочек, с опаской поглядывая на дверь – не вернется ли капитан. Но никто не пришел.

Алиса потянула за цепь, и тяжелые кандалы подались и с лязгом упали на пол. Она сцепила зубы и продолжала сосредотачиваться на заклинании. По стене разбежались трещины, кандалы на ногах высвободились из каменной кладки.