Текст книги "Сын Китиары"

Автор книги: Маргарет Уэйс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Карамон, двери!

Захлопнув за собой железные створки, Карамон огляделся в поисках чего–нибудь запирающего. В углу на широких ступенях стояли огромные мраморные плиты, предназначенные для восстановительных работ, еще шедших в Чертоге. Пыхтя и сопя, гигант сумел сдвинуть одну из них и подволочь прямо к дверям. Изнутри на двери обрушился град ударов, но было уже поздно.

– Ну вот теперь идем, – сказал Танис возмущенному юноше. – Прибери куда–нибудь меч и делай вид, что ничего не произошло, – он обернулся к Карамону и вздохнул. – Нет, не выйдет.

Карамон был красен и отдувался, как только что подравшийся бык. Только сейчас Танис заметил, что рукав его куртки черен от крови, – в пылу боя он не почувствовал раны. Рассеченный лоб Стила тоже заливала кровь. Доспех его был пробит в нескольких местах.

Им не удастся пройти в ворота в таком виде даже волей Паладайна. Выход был близок, нужно было только взбежать по ступеням, ибо вход в

Чертог Паладайна был у самых ворот, и троица, вероятно, могла бы, внезапно выскочив из подземелья, умчаться, прежде чем стражи поймут, в чем дело. Но тут снизу донесся громкий и чистый зов рога, эхом прокатившийся по подземелью. Это был сигнал тревоги.

Через минуту стражи закроют ворота.

– Бежим! – крикнул Танис и добавил, обернувшись к Стилу: – И не пытаемся ввязаться в драку!

И они помчались. Стражи у ворот уже сводили створки. Едва взглянув на Стила, первым выбежавшим на свет, они схватились за мечи.

Молния ударила в землю у самых ворот. В небе плеснули огромные синие крылья. Послышались вопли, толпа кинулась врассыпную, большая же часть поспешила прорваться в ворота, мешая стражникам запереть их.

Труднее всего оказалось заставить Стила бежать, не пытаясь сразиться со стражами. Танис и Карамон буквально тащили его за собой.

За стеной, над самым мостом, дико ревя и разя молниями разбегающихся крестьян, кружила Флейра, синяя драконица.

– Сара! – завопил Танис, размахивая руками.

Сара направила зверя вниз. Протянув руку, она помогла Танису забраться в седло. Усевшись, тот немедленно схватил руку Стила и с помощью Карамона, толкавшего снизу, втащил строптивого юношу на дракона. Карамон запрыгнул последним, Сара выкрикнула команду, и Флейра взлетела.

Вдогонку им слышались проклятия и угрозы. Со стен в беглецов полетели стрелы, но гораздо больше Таниса беспокоили серебряные драконы, взлетевшие над Башней, едва прозвучал сигнал тревоги.

Но серебряные нынче были почему–то не настроены драться. То ли ярость атак синих была еще памятна им, то ли здесь вмешалась чья–то воля, но они пропустили Флейру, лишь сдержанно рыча ей вслед.

Перегнувшись через заднюю высокую луку седла, Танис смотрел на тучи стрел, летящие из бойниц. Но беглецы были уже вне досягаемости.

– И как мне потом прикажете все это им объяснять? – поинтересовался Полуэльф самым мрачным тоном.

Глава 11. Меч отца

Танис предложил спуститься где–нибудь в холмах у Халькистовых гор, которые по–прежнему считались межевой территорией. Пока они летели, Сара постоянно оглядывалась с беспокойством на сына. Танис объяснил ей в нескольких коротких словах, что произошло в Чертоге, но не стал говорить всего, рассудив, что Стил сам решит, о чем рассказывать матери, а о чем нет.

Стил же хранил молчание, не отвечая даже на короткие вопросы матери. Кажется, он их даже не слышал. Невидящими глазами смотрел он в высокое голубое небо; мысли его явно витали где–то далеко. В конце концов Сара оставила его в покое. Когда они долетели до холмов, она выбрала подходящую поляну в сосновом лесу и направила Флейру туда.

– Здесь мы остановимся на ночь, – сказал Танис. – Нам всем нужно хотя бы немного поспать. А утром уж решим, что делать.

Сара кивнула, соглашаясь.

Стил, так и не сказавший ни слова за весь полет, легко соскочил с седла, едва драконица приземлилась. Ни на кого не оглядываясь, он тут же ушел в лес. Сара было пошла за ним, но Карамон удержал ее.

– Пусть идет, – мягко сказал он. – Ему есть о чем подумать. Тот, кто входит в Чертог Паладайна, редко выходит оттуда прежним.

– Да, вы правы, – вздохнула Сара, глядя сыну вслед. – А как вы думаете, он… он передумал?

– Мы потом спросим, – сказал Танис.

Сара снова вздохнула, затем глянула на него немного лукаво:

– Ну, больше вы не сомневаетесь, что он – сын Стурма Светлый Меч!

– Не сомневаюсь, – мрачно ответил Танис.

Сара улыбнулась. Не говоря больше ни слова, она направилась к своей питомице и принялась расседлывать и устраивать ее на ночь.

– И все же, что случилось в Чертоге, Танис? – негромко спросил Карамон, возясь с костром. – Ты уверен, что нам не почудилось?

Танис помедлил с ответом.

– Не знаю, Карамон. Сам я ни в чем не уверен. Но я готов поклясться, что видел Стурма так же ясно, как тебя сейчас. Он протянул руку… И что там произошло дальше, не знаю, но теперь эльфийский камень висит на шее у Стила.

– Да, я видел все то же самое, – кивнул Карамон. – Слушай, а может быть, нам обоим почудилось? Он мог его просто–напросто украсть.

– Не говори глупости, ты не хуже меня видел его лицо. Да и ни один вор не войдет в Чертог Паладайна. Верь своему сердцу, Карамон! Стурм отдал свой меч и камень не кому–нибудь, а сыну.

– Да что ему с ними делать – с эльфийским камнем и мечом Соламнийского Рыцаря? Не пойдет же он их класть на алтарь Той…

– Кто знает, – тихо сказал Танис.

– А если он решит остаться, что нам с ним прикажешь делать? Не смогу же я забрать их с Сарой к себе домой! Я не уверен, что отряд мечников не будет поджидать меня теперь у порога, когда я вернусь! Не говоря уже о том, что рано или поздно их обоих хватится Ариакан… Слушай, может, ты?..

– Да мне грозят неприятности не меньше, чем тебе! – рассмеялся Танис. Он задумчиво почесал в затылке. – Мы можем отвезти их обоих в Квалинести. Даже Ариакан не посмеет последовать за ними в земли эльфов, не говоря уже о рыцарях. А Эльхана примет его, едва увидит камень.

Карамон покачал головой:

– Не слишком ли это будет для него – с черного острова сразу к эльфам? Ты думаешь, теперь рыцари никогда его не примут к себе?

– По крайней мере, не скоро.

– Тогда что ему остается? На что он будет жить – один, никем не принятый?

– А как жили мы? – улыбаясь, спросил Танис.

– Да, мы странствовали, – кивнул Карамон после недолгого раздумья.

– Но Стурм – он всегда считал себя рыцарем, а не странником.

Стила не было весь день. Танис отсыпался. Карамон – всегда помнивший, что есть надо трижды в день, – ушел рыбачить. Он поймал несколько крупных форелей в ручье неподалеку и испек их на угольях.

Ближе к вечеру Сара начала беспокоиться. Она уже собиралась послать Флейру поискать в округе, но тут юноша появился сам. Все так же молча он подошел к костру и сел, положив рядом с собой на траву меч в древних потертых ножнах.

Танис с замирающим сердцем ждал, что Сара немедленно задаст сыну тот самый вопрос, но она, видимо, слишком боялась утратить остатки надежды, если Стил ответит отрицательно, и потому молчала. Но глаза ее следили за каждым движением юноши – с любовью и страхом. Стил неторопливо ел, не поднимая глаз. Танис смотрел на него и все больше убеждался, что, какое бы оно ни было, решение его принято окончательно. Может быть, он просто не знал, как сказать.

Карамон, съевший свою рыбу первым, взглянул на небо – и дернул друга за рукав:

– У нас гости.

Танис вскочил на ноги. На фоне заходящего солнца ясно были видны четыре темные тени. Они летели со стороны Палантаса.

– Проклятие! А мы расселись здесь, словно на загородной прогулке, да еще костер горит! Вот что значит не выезжать из дому лет десять!

– Тушите костер, – распорядился Карамон.

Стил уже расшвыривал головни. На мшистом бугре под елью он вырезал кусок дерна и накрыл им кострище. Карамон щурил глаза против света.

– Что за драконы? Может, просто дозорные Соламнийских Рыцарей?

– Рыцарей, да только не Соламнийских, – мрачно ответил Танис.

– Это синие, – уверенно сказала Сара.

Ее собственная синяя беспокойно топталась на месте, вытягивая шею. Она была хорошо вымуштрована и вела себя тихо, но было видно, что ей не терпится встретиться с собратьями.

Стил тоже следил за драконами.

– Полуэльф, – сказал вдруг он, – есть здесь поблизости какой–нибудь город, до которого можно дойти пешком?

Глаза Сары вспыхнули радостью, но она промолчала.

– У склона той горы есть поселение гномов, – задумчиво ответил Танис. – Это около дня пути. Они ведут довольно бойкую торговлю с Палантасом, и караваны постоянно ходят туда–сюда.

– Отлично, – ответил Стил, по–прежнему глядя на драконов. – Потому что я хочу забрать Флейру с собой.

Сара перестала улыбаться.

– Они ищут, конечно же, меня. Ну так я полечу им навстречу. Вы будете здесь в полной безопасности. Если я вернусь, Ариакан не будет преследовать вас.

Крик невыразимой боли вырвался из груди Сары.

– И еще я хочу забрать этот меч, – продолжал Стил, теперь уже глядя на мужчин. – Потому что никогда прежде не видел столь прекрасного меча, как этот.

Танис кивнул и вдруг улыбнулся:

– Меч – твой. Его дал тебе отец. Храни и носи его с честью, Стил Светлый Меч.

– Твой отец говорил, что этот меч не сломается, пока носящий его не сломается сам, – добавил Карамон.

– И меч, как видишь, не сломался, – продолжил Танис. – Хотя твой отец был убит, сжимая его в руке.

В глазах Стила внезапно блеснули слезы. Он крепко сжал рукоять, на которой были искусно выгравированы корона и роза.

– Великолепное оружие, – сказал он глухо. – И я не посрамлю его, клянусь вам.

Но о камне, втором, вернее первом, даре отца, Стил не сказал ничего.

– Благодарю тебя, Танис Полуэльф, и тебя, Карамон Маджере, за то, что сражались со мной бок о бок. Я знаю, вам грозила – и грозит, вероятно, – серьезная опасность, коль скоро вы вступились за меня перед рыцарями. И я не забуду этого. – Он вынул меч из ножен в торжественном салюте. И повернулся к Саре.

Она протянула к нему руки:

– Стил…

Он крепко обнял ее:

– Ты обещала, что решение будет за мной.

– Но после всего, что случилось… Как ты можешь?..

Не ответив, Стил мягко высвободился из ее объятий.

– Позаботься о ней, дядя, – сказал он тихо. – Позаботься о ней.

– Обещаю, племянник, – ответил Карамон и обнял рыдающую Сару за плечи.

Повернувшись, юноша направился к драконице. Она радостно крикнула. Стил вскочил на нее, неоседланную, и Флейра раскинула синие крылья.

Сара вырвалась из рук Карамона и бросилась к нему.

– Нет, о, пожалуйста, нет! Ты делаешь это только ради моего спасения, не надо!

– Проклятие, сказал Ариакан, – проговорил Стил громко и отчетливо, глядя на заходящее солнце. – Проклятие постигнет меня, если я узнаю имя… Стань поодаль, мать, я не хочу задеть тебя.

Карамон оттащил Сару из–под взмахов когтистых крыльев.

Флейра взлетела в воздух. Описав круг над поляной, она начала набирать высоту. Лицо Стила казалось особенно бледным в обрамлении синих крыльев.

И быть может, это только показалось Танису, но он увидел, как солнце блеснуло на чем–то, зажатом в левой руке юноши. Кажется, это было ожерелье с эльфийским камнем.

Синий дракон полетел к северу и вскоре растворился в темнеющем небе,

12. Кровь матери

Волны неистово бились в стены Держательницы Бури. Ветра завывали в бойницах. Дождь лил как из ведра, молнии распарывали небо. Близилась полночь.

В центре большого внутреннего двора стоял в окружении рыцарей Повелитель Ариакан. Факелы шипели и мерцали под дождем, отблескивая красным на черных доспехах. Черная лилия скрепляла черные плащи–отделанные синим, красным или белым, в зависимости от ранга рыцарей.

Рыцарям Такхизис непогода не могла причинить вреда – так пожелала Властительница. Этой ночью их ряды должны были стать на одного человека больше, и они ожидали его выхода из храма, где он провел день в посте и молитве.

Глухими низкими голосами читали они нараспев гимн Темной Владычице.

А в храме, простертый перед алтарем, лежал Стил Светлый Меч. Весь день лежал он на холодных каменных плитах, молясь своей богине. Храм был пуст, юный рыцарь был один со своим божеством.

Но вот взревели трубы и из–за плотной черной занавески к алтарю вышла старуха, седая и согбенная. Ее волосы цвета стали всклокоченными прядями разметались по плечам. Она шла, и шаги ее гулко отдавались по каменным плитам. Она была одета во все черное, и на шее у нее мерцало ожерелье высшей жрицы.

Сила этой женщины с красными, как уголья, мудрыми глазами была непомерна. Говорили, что это она силой своих заклятий выкрала у серебряных драконов яйца и вывела из них кровожадных убийц на радость Такхизис. И не было в крепости никого, включая самого Ариакана, кто не содрогнулся бы под ее пристальным взглядом.

Она встала над рыцарем, лежавшим ниц на камнях. Огни светильника мерцали, в их свете черные волосы Стила отсвечивали синим. На алтаре, в ожидании благословения Владычицы Мрака, лежал шлем, сделанный в виде оскаленного черепа, и панцирь с топором и лилией. Но меча не было на алтаре, и это было исключением из принятых правил.

– Восстань, – сказала жрица.

Истощенный, лишенный воды и пищи, Стил медленно приподнялся, оставшись перед жрицей на коленях. Стиснув переплетенные пальцы, не поднимая головы, стоял он перед алтарем.

Она протянула когтистую руку и слегка потянула его за подбородок. Он вздрогнул – не от боли впившихся в кожу острых ногтей, а от того, что ее руки были холоднее камня, на котором он лежал.

– Теперь ты знаешь имя отца?

– Да, Святейшая.

– Говори. Произнеси его вслух перед алтарем твоей Повелительницы.

Стил сглотнул. Он и не предполагал, что это окажется так трудно сделать.

– Светлый Меч…

– Громче!

– Светлый Меч! – на этот раз в голосе его звенела гордость. Казалось, это понравилось жрице.

– Имя твоей матери?

– Китиара Уз Матар, – снова с гордостью. Жрица кивнула:

– Прекрасные родители. Стил Уз Матар Светлый Меч, клянешься ли ты принадлежать телом, сердцем и душой Владычице Такхизис, Повелительнице Тьмы, Темной Воительнице, Многоликой?

– Клянусь.

Жрица едва заметно улыбнулась:

– Телом, сердцем и душой, Стил Уз Матар Светлый Меч?

– Конечно, – ответил он, несколько встревоженный. Это не входило в заученный ритуал. – Почему вы спросили дважды?

Жрица протянула руку и, поддев пальцем цепочку, висевшую у него на шее, вытянула на свет…

Эльфийский камень в виде звезды.

– «Конечно»? Тогда что это такое? – прошипела жрица.

Стил пожал плечами, тщась улыбнуться.

– Я украл это. Украл вместе с мечом из могилы моего отца. Рыцари просто взбеленились, увидев это. Я здорово напугал их!

Жрица ткнула пальцем прямо в центр звезды.

Вспышка белого света на миг озарила темный храм.

Жрица одернула руку, вскрикнув от боли.

– Средоточие Света! – Она сплюнула. – Никто из истинных служителей Такхизис не может дотронуться до него! А ты, Стил Светлый Меч, носишь его на груди!

Стил побледнел:

– Для меня это – просто драгоценная безделушка! Я выкину ее, если так нужно! – крикнул он и схватился за камень, закрыв его свет, словно собирался сию минуту сорвать с шеи проклятый кристалл.

Жрица остановила его:

– Носи его и дальше. Значит, таковы желание и милость Владычицы. Но помни мои слова и почаще думай о них, Стил Светлый Меч. У Многоликой много глаз. Ничто не скроется от нее. Тело твое принадлежит ей, твое сердце принадлежит ей. Но не твоя душа. Еще нет… Но так будет, и сейчас ты, Стил Уз Матар Светлый Меч, принесешь клятву и обет своей Повелительнице.

Она склонилась к самому его лицу. Сухие холодные губы коснулись его лба. Стил затрепетал от гордости и благоговейного страха, ибо это тоже не входило в обряд.

– Вот твои доспехи. Встань, рыцарь, и надень их. Стил смотрел на жрицу широко раскрытыми глазами. Она, все с той же улыбкой, повернулась и исчезла за занавесью.

Два оруженосца, совсем еще мальчики, распахнули двери храма и вошли внутрь. Отныне они принадлежали рыцарю. Войдя, они замерли у порога, дожидаясь, когда он позовет их.

Дрожа всем телом, едва держась на ногах. Стил неуверенно приблизился к алтарю. Левой рукой он все еще сжимал камень на груди, правая легла на черный шлем в виде черепа. Чувствуя, как в глазах закипают слезы. Стил крепко зажмурился.

Снаружи раздался зов труб.

Повелитель Ариакан ожидал выход нового рыцаря с мечом в руках.

Стила Уз Матар Светлый Меч, Рыцаря Лилии, сына Стурма Светлый Меч, Рыцаря Короны и Повелительницы Драконов Китиары Уз Матар.

Стил поднял высоко над головой свой шлем и надел его. Преклонив колено перед алтарем, он произнес короткую благодарственную молитву своей Повелительнице, Такхизис.

Выпрямившись, он обернулся к оруженосцам, и те поспешно подошли помочь ему облачиться в черный сияющий панцирь.

Часть 2. Наследство

Глава 1

Карамон стоял посреди комнаты, выдолбленной в цельной глыбе обсидиана. Комната была такой большой, что потолок ее терялся в густой тени. Никаких колонн, резных украшений, ни одного источника света. Тем не менее пространство наполнял бледно–белый свет, холодный и унылый, не дающий тепла. Карамон никого не видел в комнате, не слышал ни единого звука средь вязкой тишины, но знал, что он здесь не один. Он чувствовал, что за ним давно наблюдают, и спокойно стоял, ожидая, когда невидимые наблюдатели решат, что пора начать разговор.

Угадав их мысли, Карамон внутренне улыбнулся, но для следивших за ним глаз его лицо оставалось спокойным и бесстрастным, не выражающим ни слабости, ни печали, ни горького сожаления. Пробудившиеся воспоминания особого волнения у Карамона не вызвали. Он был в мире с самим собой – вот уже четверть века.

Словно прочитав мысли Карамона, те, о ком он думал, внезапно обнаружили свое присутствие. Правда, непонятно, как это произошло. Свет не стал ярче, мгла не рассеялась, темнота не отступила – не изменилось ничего. Но Карамон, стоявший неподвижно уже два часа, ощутил близость посторонних так отчетливо, словно сам был одним из вошедших в комнату. Перед ним возникли две облаченные в мантии фигуры. Эти двое, так же как и белый магический свет, и вековое безмолвие, являлись частью чуждого для Карамона мира. Воин был здесь пришельцем, чужаком.

– С возвращением в нашу Башню, Карамон Маджере, – прозвучал голос. Воитель молча поклонился. Чей же этот голос? Карамон, как ни старался, не мог вспомнить имя этого человека.

– Юстариус, – подсказал незнакомец, вежливо улыбнувшись. – Да, много воды утекло со времени нашей последней встречи. Мы встретились с тобой в час отчаяния, и я удивлен, что ты забыл меня. Что ж, присаживайся, – перед Карамоном появилось массивное кресло из резного дуба. – Ты долго путешествовал и, должно быть, устал.

Карамон хотел сказать, что не чувствует никакой усталости, что подобное путешествие – чепуха для человека, исколесившего в юности почти весь Ансалонский континент. Однако при виде мягких зовущих подушек кресла понял вдруг – путь действительно был долгим и утомительным. Он почувствовал боль в спине, доспехи стали тяжелее, ноги, казалось, не в силах больше сделать ни шагу.

«Чего же я жду? – подумал Карамон. – Сейчас я – владелец трактира. У меня есть обязанности. Кто–то должен снимать пробу с блюд…»

Он печально вздохнул и уселся в кресло, стараясь устроиться в нем поудобнее.

– Старею, – усмехнулся Карамон.

– Нас всех это ждет, – покачал головой Юстариус. – Вернее, большинство из нас, – поправился он, взглянув на сидящего рядом с ним.

Тот откинул с лица капюшон. Это было знакомое лицо – лицо эльфа.

– Приветствую тебя, Карамон Маджере, – произнес эльф.

– Здравствуй, Даламар, – спокойным наклоном головы ответил на приветствие Карамон, хотя при виде облаченного в черное колдуна в памяти пронеслись мрачные воспоминания. Даламар ничуть не изменился. Пожалуй, теперь он выглядел мудрее, спокойнее и сдержаннее. В возрасте девяноста лет он был лишь начинающим волшебником, считавшимся по понятиям эльфов зеленым юнцом. Четверть века значила для эльфов–долгожителей то же, что для людей сутки. Даламар прожил на свете немало, но по его лицу, красивому и надменному, эльфу можно было дать от силы лет тридцать.

– Годы благоволили тебе, Карамон, – продолжал Юстариус. – Твой трактир «Последний Приют» один из самых процветающих в округе. Ты и твоя жена – достославные герои. Тика Маджере все столь же невыразимо прекрасна?

– Она стала еще красивей, – ответил Карамон.

Юстариус улыбнулся:

– У вас две дочери и три сына…

Страх подкрался к сердцу Карамона.

«Нет, – сказал он сам себе, – они не властны теперь надо мной».

И, словно солдат, приготовившийся к натиску вражеской кавалерии, Карамон крепко врос в свое кресло, ожидая самого худшего.

– Двое старших. Танин и Стурм, – отменные бойцы. Вполне могут превзойти своих знаменитых родителей в делах доблести на поле битвы. – Юстариус говорил безразличным голосом, словно о пустяках, но это не могло провести Карамона. Воитель впился взглядом в волшебника. – Но третий, средний ребенок в семье, его зовут… – Юстариус приостановился.

– Палин, – проговорил Карамон, нахмурившись. Он увидел, что Даламар смотрит на него исподлобья пристальным взглядом.

– Да, Палин. – Юстариус помолчал, затем произнес тихо: – Похоже, он следует по стопам своего дяди.

Вот оно! Все ясно. Конечно, именно из–за этого они призвали его. Карамон давно ждал – нечто подобное должно произойти. Проклятие! Почему они не оставляют его в покое! Если бы Палин не настоял, он ни за что не пришел бы сюда. Тяжело дыша, Карамон сверлил взглядом лицо Юстариуса, пытаясь прочитать мысли колдуна. Но с таким же успехом он мог бы пытаться прочесть заклинательные книги сына.

Юстариус, глава Конклава Чародеев, был самым могущественным колдуном на Кринне. Облаченный в церемониальную мантию, он сидел на огромном каменном троне в центре полукруга, образованного точно такими же высокими мощными креслами. Ничто, кроме седины в волосах и морщин на лице, не выдавало преклонного возраста чародея. Как и двадцать пять лет назад, когда Карамон впервые встретился с ним, взгляд верховного мага был острым, а тело сильным, если не считать искалеченной левой ноги. Взор Карамона невольно остановился на изуродованной ноге мага, и тот протянул было руку, чтобы одернуть ткань мантии, но передумал и опустил руку, криво усмехнувшись. Наблюдающий за ним Карамон подумал, что унизить Юстариуса можно, пожалуй, только телесно. Ущемить дух и честолюбие мага невозможно. Давным–давно Юстариус был главой только одного ордена волшебников Алых Мантий. Орден отвернулся и от зла, и от добра, чтобы следовать своим собственным путем, путем нейтралитета. Сейчас Юстариус правил всеми чародеями в мире. Это были, по–видимому. Белые, Алые и Черные Мантии. Каждый колдун ордена обязан был присягнуть на верность Конклаву вне зависимости от личных целей и желаний. Так поступили большинство магов. Но был еще Рейстлин, который сделал иначе…

Тогда главой Конклава являлся Пар–Салиан из ордена Белых Мантий. Воспоминания вновь укололи сердце Карамона.

– Я не вижу ничего общего между моим сыном и тем, о чем вы толкуете, – сказал воин ровным, твердым голосом. – Если вы хотите встретиться с моими мальчиками, то они в той комнате, в которую вы нас поместили после приезда. Я уверен, что вы можете в любой момент перенести их сюда. Итак, если мы покончили со светскими любезностями… кстати, а где же Пар–Салиан? – спросил вдруг Карамон, оглядев темную комнату и скользнув взглядом по пустому трону рядом с Юстариусом.

– Он оставил пост главы Конклава лет двадцать назад, – важно произнес Юстариус, – сразу после… событий, участником которых ты был.

Карамон вспыхнул, но промолчал. Ему показалось, что на тонких губах эльфа промелькнула легкая улыбка.

– Во главе Конклава встал я, а главой ордена Черных Мантий вместо Ла–Донны выбрали Даламара за его опасную и героическую работу во время…

– Тех событий, – резко закончил за него Карамон. – Мои поздравления!

Губы Даламара изогнулись в сардонической усмешке, а Юстариус лишь кивнул, явно не желая отвлекаться от предыдущей темы разговора.

– Для меня было бы большой честью познакомиться с твоими сыновьями, – заметил он холодно, – особенно с Палином. Мне кажется, молодой человек горит желанием стать магом.

– Да, он изучает магию, если вы это имеете в виду, – резко отозвался Карамон. – Я не знаю, насколько серьезно он относится к своим занятиям и собирается ли посвятить Им всю жизнь. Мы с ним никогда это не обсуждали.

Даламар насмешливо фыркнул в ответ, но Юстариус мягко положил свою ладонь на руку эльфа.

– В таком случае, может быть, мы неправильно поняли то, что слышали об устремлениях Палина?

– Может быть, – процедил Карамон сквозь зубы. – Мы с Палином очень близки. – Голос его чуть потеплел. – Я знаю, он бы доверился мне.

– Это вдохновляет – в наши дни видеть человека, искренне и открыто говорящего о любви к своим детям… – начал колдун мягко.

– Ба! – перебил его Даламар, сбросив с руки ладонь мага. – Ты мог бы с тем же успехом сказать, что тебя вдохновляет видеть человека с выколотыми глазами! Ты, Карамон, был слеп много лет, когда твой брат вынашивал темные замыслы и пока дело не оказалось почти непоправимым. Теперь ты слеп в отношении собственного сына…

– Мой сын – хороший мальчик. Разница между ним и Рейстлином такая же, как между серебристой и черной луной! Он не вынашивает никаких замыслов! Да что вы знаете о нем, вы… изгои! – Карамон в гневе вскочил. Воителю было за пятьдесят, но он был еще очень силен, так как постоянно тренировался, обучая своих сыновей боевым искусствам. Он схватился за меч, позабыв, что в Башне Высшего Волшебства ничто ему не поможет и что он так же беспомощен, как овражный гном, столкнувшийся с драконом. – А что касается темных замыслов, то ты, Даламар, хорошо служил своему господину, разве не так? Рейстлин многому тебя научил. Наверное, тому, о чем мы и не подозреваем!

– И я все еще ношу на своем теле след от его руки! – закричал Даламар, тоже вскакивая. Разорвав черную мантию, он обнажил грудь. На темной гладкой коже эльфа были видны пять ран, словно следы от пяти пальцев, и из каждой сочилась струйка крови, блестя на холодном свету. – Двадцать пять лет я живу с этой болью…

– Мне тоже больно, – тихо произнес Карамон, чувствуя, как душа его сжимается от страшных воспоминаний. – Зачем вы призвали меня сюда? Чтобы и мои раны открылись и так же кровоточили?

– Господа, прошу вас, – мягко, но властно произнес Юстариус. – Следи за собой, Даламар. А ты, Карамон, сядь, пожалуйста. Не забывайте, что вы обязаны жизнью друг другу. Вы должны уважать существующую между вами связь.

Эльф, запахнув разорванную мантию, сел. Карамон, пристыженный и сердитый, тоже сел, откинувшись на спинку кресла и стараясь придать лицу спокойное выражение. Ведь он клялся, что не позволит взять над собой верх, и вот – потерял самообладание! Рука его осталась на рукояти меча.

– Прости его, Даламар, – попросил Юстариус, снова кладя ладонь на смуглую руку эльфа. – Он поддался ненависти и гневу. Ты прав, Карамон. Твой сын Палин – хороший мальчик. Хотя лучше говорить «человек», а не «мальчик», ведь ему уже двадцать.

– Только что исполнилось, – пробормотал Карамон, враждебно посмотрев на колдуна.

Верховный маг продолжал, не обращая внимания на колючий взгляд воителя:

– И он, как ты говоришь, не похож на Рейстлина. Возможно. Он ведь самостоятельный человек, родившийся при других обстоятельствах, более счастливых, нежели те, с которыми столкнулись ты и твой брат–близнец. Все говорят, что Палин красив, добр и силен. На нем не лежит бремя тяжелого недуга, как на Рейстлине. Он предан своей семье, особенно братьям. Те, в свою очередь, преданы ему. Не так ли?

Карамон кивнул, не в силах вымолвить ни слова из–за внезапно подкатившего к горлу кома. Взгляд Юстариуса стал вдруг пронизывающим. Он покачал головой:

– Но кое в чем ты действительно слеп, Карамон. О, не так, как сказал Даламар. – Лицо Карамона вновь покраснело от гнева. – Нет, не так, как ты был слеп к злым делам брата. Это слепота, которой страдают все родители. Я знаю. – Чародей улыбнулся и печально пожал плечами. – У меня есть дочь.

Взглянув украдкой на Даламара, верховный маг вздохнул. Красивые губы эльфа сложились в едва заметную улыбку, и он молчал, уставившись во мрак комнаты.

. – Да, мы, родители, бываем слепы, – прошептал Юстариус, – и это бывает некстати. – Наклонившись вперед, верховный маг сцепил пальцы. – Я вижу, ты все сильнее беспокоишься, Карамон. Как ты догадался, мы позвали тебя сюда не просто так. Боюсь, нужно что–то делать с твоим сыном.

«Так и есть», – подумал Карамон, холодея. Вспотевшая рука нервно сжимала и разжимала рукоять меча.

– Мне нелегко говорить об этом. Я буду резок и прям. – Юстариус глубоко вздохнул, его лицо стало серьезным и печальным, тень страха легла на него. – У нас есть доказательства, что дядя Палина, твой брат–близнец Рейстлин, жив.