355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм) » Однажды утром его повесят » Текст книги (страница 1)
Однажды утром его повесят
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 22:52

Текст книги "Однажды утром его повесят"


Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Детектив-инспектор Кенни, в то время дивизионный детектив-инспектор Дивизиона L, если решался просить кого-то об одолжении, тут же начинал себя вести развязно и даже бесцеремонно. Вот и на этот раз, подняв со стоящей у камина кушетки свои двести фунтов, он грохнул пустым стаканом об стол.

– Не знаю, нужно ли мне это в три часа дня, – без тени благодарности в голосе сказал он, зло сверкнув маленькими глазками, – но сегодня меня с двух часов ночи преследуют рыдающие дамочки, чудеса всякие и этот проклятый дождь. – Он потер широкое красное лицо и посмотрел в спину мистеру Кэмпиону. – Единственная вещь, которая меня бесит, – это напрасные траты! – добавил он.

Мистер Альберт Кэмпион, рассеянно смотревший в окно на поливаемые дождем крыши, не обернулся. Этот сухощавый мужчина с безвольным лицом за те двадцать лет, когда к нему так часто обращались британские спецслужбы, почти не изменился. Очень светлые волосы его совсем побелели, несколько морщин появилось вокруг бледных глаз, как всегда, защищенных большими роговыми очками, но в остальном он был точно таким, каким Кенни запомнил его после первой встречи. «Дружелюбный и немного простоватый… старый змей!»

– Так на Барраклоу-роуд энергия тоже была потрачена впустую? – В тихом голосе Кэмпиона было больше вежливости, чем интереса.

Кенни раздраженно засопел.

– Вам комиссар позвонил? Это он предложил мне к вам сходить. Там ничего серьезного… Обычная заминка. Как только я с ней разберусь, дело можно будет закрывать. Да и не можем мы, между прочим, держать человека в участке до скончания века.

Мистер Кэмпион взял со стола вечернюю газету.

– Вот все, что мне известно, – сказал он и протянул газету Кенни. – Мистер Оутс мне не звонил. Взгляните в раздел экстренных сообщений. «Богатая вдова застрелена на Барраклоу-роуд. Племянник погибшей в полицейском участке помогает следствию». В чем сложность? Его помощь оказалась не такой уж искренней?

К его удивлению, на лице Кенни промелькнуло выражение, удивительно напоминающее огорчение.

– Молодой дурак, – сказал он и резко сел. – Говорю вам, мистер Кэмпион, это самый заурядный случай. Обычная, довольно неприятная историйка, как и большинство убийств. Тут и тайны никакой нет, все ясно, как божий день. Просто маленькая трагедия. Как только вы увидите то, что я пропустил, я предъявлю этому типу обвинение и он отправится в суд. Адвокат попросит суд признать его невменяемым, их светлости просьбу отклонят. Министр иностранных дел подпишет приговор, и однажды утром его выведут из камеры и повесят. – Он вздохнул. – И главное, ни за что. Совершенно ни за что. И тогда, наверное, как и сегодня, будет идти дождь, – невпопад прибавил он.

Брови мистера Кэмпиона удивленно поднялись. Он знал Кенни как добросовестного офицера и, как кое-кто считал, довольно жесткого человека. Такая сентиментальность была для него нехарактерна.

– Очевидно, он вам понравился? – поинтересовался мистер Кэмпион.

– Кому? Мне? Ну уж нет. – Инспектор грозно сдвинул брови. – Я совершенно не расположен к молодчикам, которые расстреливают своих родственников, пусть даже старых зануд. Нет, он убил ее и должен ответить по закону, только для некоторых людей это не так-то просто… Например, для меня. – Он вытащил большой старый блокнот, аккуратно сложил его вдвое. – Мой любимый, – сообщил он. – Очень удобная штука. У меня тут все по полочкам разложено. Я сюда записываю все с того дня, когда впервые вышел на дежурство. И на суде можно предъявить, если какой-нибудь адвокат захочет в него заглянуть. – Он помолчал. – Звучит как реклама, верно? Ну да ладно. Мистер Кэмпион, раз уж я здесь, не могли бы вы взглянуть на это и высказать свое мнение? Я думаю, для вас это пара пустяков.

– Кто знает, – безучастно пробормотал мистер Кэмпион. – Начните с жертвы.

Кенни заглянул в блокнот.

– Миссис Мэри Элис Киббер. Возраст – лет семьдесят. Возможно, немного меньше. У нее было больное сердце, отчего она выглядела очень слабой и нездоровой, но до смерти я ее, разумеется, не видел. На Барраклоу-роуд у нее был дом. Хороший дом, хотя слишком большой для нее. Он достался ей от мужа, который умер десять лет назад. С тех пор она жила одна, если не считать горничной, которая во время войны сбежала, и еще одной старухи, которая живет с ней в последнее время и называет себя компаньонкой. Эта несчастная, похоже, еще старше, но видно, что миссис Киббер держала ее… – Он выразительно сжал кулак. – Та вообще была чуть ли не мелким домашним тираном. Но в жизни ее интересовали только стулья да салатницы.

– Что, простите?

– Антиквариат, – с некоторым пренебрежением произнес он. – Дом напичкан всяким старьем – все три этажа и чердак. Все хранится так, будто только что из магазина. Старая компаньонка говорит, что она любила эти вещи больше всего на свете. Да ей и особо нечего было и любить-то, кроме них. Из родственников у нее есть только племянник…

– Тот, чье будущее вы так живо представляете?

– Тот, кто в нее выстрелил, – согласился инспектор. – Это здоровый наглый парень, зовут Вудраф, он сын брата убитой. Его мать, отец и две младших сестры погибли в Портсмуте во время бомбежки. Всю семью одним махом.

– Ясно. – Кэмпион начал понимать причину уныния Кенни. – Где был он, когда это случилось?

– В Ливийской пустыне… – Выпуклые глаза дивизионного детектива-инспектора потемнели от сдерживаемого раздражения. – Я говорил вам, эта история – правда жизни, печальная, но таких случаев пруд пруди. И это дело не отличается от остальных. Ричард Вудраф – ему всего-то двадцать восемь – на войне был героем. Он участвовал в Сицилийской операции и прошел всю Итальянскую кампанию, был награжден Военным крестом и произведен в майоры. Потом участвовал во французском прорыве и в самом конце был ранен. То ли взорвался мост, на котором он находился, то ли что-то еще – мой информатор не знает точно, – но после этого он стал, как сейчас дети говорят, шизиком. В мое время говорили просто «контуженый». Насколько я понимаю, он и раньше был вспыльчивым, а после этого вообще перестал сдерживаться. Мне показалось, что у него с головой не в порядке. Конечно, на суде это может помочь его защите.

– Да, – печально согласился Кэмпион. – И где он находился с тех пор?

– Почти все время на ферме. До войны он учился на архитектора, но в армии лучше знали, чем ему нужно заниматься, поэтому, когда он выписался из госпиталя, его отправили в Дорсет. Он только недавно оттуда вернулся. Какой-то армейский приятель по дружбе устроил его в архитектурную компанию, и он собирался приступать к работе. – Он замолчал, и его тонкие, не лишенные чувственности губы горько искривились. – Начинать должен был в понедельник, – прибавил он.

– О боже, – вдруг с неожиданным волнением произнес мистер Кэмпион. – Но за что он застрелил тетю? Неужели просто из-за того, что у него такой плохой характер?

Кенни покачал головой.

– Причина была. Вернее, можно понять, что его разозлило. Понимаете, ему негде было жить. Вы же знаете, Лондон переполнен, и цены на жилье просто запредельные. Они с женой платили бешеные деньги за комнатенку на Эджвер-роуд.

– С женой? – За роговыми очками загорелись огоньки интереса. – Откуда она взялась? Вы что, ее скрываете?

К удивлению Кэмпиона, инспектор ответил не сразу. Он издал похожий на ворчание звук, в котором можно было различить жалость, и невесело улыбнулся.

– Если б было можно, я бы так и сделал, – сказал он. – Он нашел ее на ферме. Они поженились шесть недель назад. Вы когда-нибудь видели по-настоящему влюбленного человека, мистер Кэмпион? Настоящая любовь – такая редкость. – Он осуждающе поднял руку. – И сваливается она на самых неожиданных людей, но когда такое видишь, это берет за душу. – Он опустил руку, как будто устыдился собственной чувствительности. – Я вообще-то человек не сентиментальный, – сказал он.

– Да, – согласился Кэмпион. – Про его военную жизнь вы, надо полагать, узнали от нее.

– Больше было не от кого, но мы сейчас проверяем. Сам он молчит. «Да», «нет» и «я не стрелял в нее» – вот все, что мы от него услышали, хотя его допрашивали несколько часов. Девушка совсем не такая. Она тоже в участке сидит. Отказывается уходить. Мы ее в конце концов в приемной устроили. Она никому не мешает… Просто сидит там.

– Она что-нибудь знает об убийстве?

– Нет, – без тени сомнения ответил Кенни. – Она тут ни при чем, – добавил он, как будто подумал, что необходимо это добавить. – Она обычная деревенская девушка, худенькая и рыжая, у нее простая прическа и неумелый макияж, но при этом такая громадная сила воли, что… – Он спохватился и замолчал. Потом поправил себя: – Я хочу сказать, она любит его.

– Считает его богом, – предположил Кэмпион.

Кенни покачал головой.

– Ей не важно, бог он или нет, – грустным голосом произнес он. – Как бы то ни было, мистер Кэмпион, несколько недель назад они обратились к миссис Киббер с просьбой разрешить им занимать пару комнат на верхнем этаже. Наверное, это была идея девушки. Такие, как она, до сих пор верят, что свой своему поневоле друг. Она заставила парня написать ей. Старуха ответа не дала, но пригласила их обоих на ужин вчера вечером. Приглашение было послано две недели назад, так что, как видите, с распростертыми объятиями она их не ждала. Ее компаньонка рассказала, что она собиралась устраивать вечеринку. Нужно было достать и почистить серебро, перемыть лучший фарфор и так далее. В этом доме все было не просто и не по-домашнему! – воскликнул он с таким видом, будто это его оскорбило. – Когда они приехали, естественно, произошла громкая ссора.

– На словах или со швырянием посуды?

Кенни на миг задумался.

– Можно сказать, и так, и так, – медленно произнес он. – Вообще это была довольная странная перебранка. Я слышал ее описание из двух источников: от девушки и от компаньонки. Мне кажется, что они обе хотят говорить правду, но все это их слишком потрясло. Они обе сходятся на том, что все начала миссис Киббер. Она дождалась, пока на столе остались три апельсина и здоровенный вустерский десертный сервиз, после чего ее словно прорвало. Основными темами ее монолога были бесстыдство молодежи, которая готова стариков в могилу согнать, лишь бы поскорее наследство присвоить, ну и прочее в том же духе. Потом она однозначно дала понять, что у них нет ни единой надежды получить то, что они хотели, и заявила, что ей все равно, где они будут спать, хоть на улице, но на свою драгоценную мебель она их не положит. Нет никакого сомнения, что она была очень раздражена и несправедлива.

– Несправедлива?

– Можно сказать, вспыльчива. В конце концов, она ведь хорошо знала племянника. В детстве он не раз приезжал и жил у нее. – Кенни заглянул в блокнот. – Потом Вудраф тоже потерял терпение. Если верить его показаниям, которые он дал сегодня с самого начала, рано утром, то он побледнел, ничего не сказал и почувствовал себя так, будто «накалился добела»… Если я понятно выражаюсь.

– Полностью понятно. – Мистер Кэмпион с интересом смотрел на инспектора. Для него стало открытием, что Кенни был способен на человеческие чувства. – Потом он, очевидно, выхватил пистолет и застрелил ее?

– Господи, нет! Если бы он это сделал, он бы сейчас уже в Бродмуре[53] показания давал. Он просто встал и спросил ее, не осталось ли у нее чего-то из его вещей, и если остались, то он их заберет, чтобы больше не доставлять ей неудобств. Похоже, что, пока он лежал в госпитале, какие-то его вещи послали ей как ближайшей родственнице. Она ответила, что у нее есть кое-что, лежит в тумбочке для обуви. Мисс Смит, компаньонку, послали принести, и она вернулась со старой офицерской сумкой, обожженной с боков и грязной. Миссис Киббер предложила ему заглянуть в сумку и проверить, не обокрала ли она его, что он и сделал. Конечно, среди рваных военных рубашек и старых фотографий он первым делом заметил пистолет и патроны к нему. – Инспектор замолчал и покачал головой. – Не спрашивайте, как он туда попал, вы же знаете, что во время войны в госпиталях творилось. Миссис Киббер продолжала над ним насмехаться, а он в это время стоял и рассматривал пистолет, а потом и стал заряжать, почти не слушая ее. Можете себе эту сцену вообразить?

Кэмпион мог. Ему живо представилась красивая и, возможно, немного тесная комната, он увидел нежный блеск фарфора и гордое, насмешливое лицо женщины.

– После этого становится еще интереснее, – сказал Кенни. – Тут обе версии тоже сходятся. Миссис Киббер рассмеялась и сказала: «Что, застрелить меня хочешь?» Вудраф на это ничего не ответил, только положил пистолет в карман, потом закрыл сумку и сказал «до свидания». – Тут он на секунду задумался. – Обе свидетельницы говорят: после этого он сказал что-то насчет того, что «солнце уже зашло». Не знаю, что это значит. Может быть, обе женщины просто не расслышали. Сам он ничего не объясняет, говорит, не помнит, чтобы такое произносил. Но потом он вдруг взял со стола одну из любимых тетиных фарфоровых ваз и просто уронил ее на пол. Она упала на ковер и не разбилась, но старую миссис Киббер чуть удар не хватил. После этого жена увела его домой.

– С пистолетом?

– С пистолетом. – Кенни пожал тяжелыми плечами. – Как только девушке сказали, что миссис Киббер застрелили, она сразу заявила, что он ушел без оружия, что она якобы тайком вытащила пистолет у него из кармана и положила на подоконник. Представляете? Смех, да и только. Она смела и готова говорить что угодно, чтобы выгородить его, только эта бедная девочка не спасет его. В полночь его видели около дома.

Мистер Кэмпион провел рукой по гладким волосам.

– Ах, это, конечно же, весомый аргумент.

– Да. Нет сомнений, что это его рук дело. Произошло это, очевидно, так. Молодые люди вернулись в свою комнатушку примерно без десяти девять. Они в этом не признаются, но очевидно, что у Вудрафа случился один из тех приступов бешенства, которые делают его опасным для общества. Девушка оставила его (а я должен сказать, что она обладает над ним какой-то феноменальной властью) и, по ее словам, пошла спать, а он остался писать какие-то письма. Потом, уже достаточно поздно, он не помнит (или не хочет вспомнить), в котором часу, он ушел на почту. Сам он это не подтверждает и не опровергает. Не знаю, сумеем ли мы что-нибудь из него выудить – он какой-то странный парень. Зато у нас есть свидетель, который видел его примерно в полночь на Барраклоу-роуд, в том конце улицы, который ближе к Килберну. Вудраф остановил его и спросил, уехал ли уже последний автобус в восточном направлении. Ни у одного из них часов не было, но свидетель готов подтвердить под присягой, что это было сразу после полуночи. И это важно, потому что выстрел был сделан без двух минут двенадцать. Это время мы знаем точно.

Мистер Кэмпион, который делал какие-то записи, посмотрел на инспектора с некоторым удивлением.

– Быстро же вы свидетеля разыскали, – заметил он. – Он сам пришел к вам.

– Дело в том, что это был полицейский в штатском, – спокойно сказал Кенни. – Он живет в том районе и тогда возвращался со встречи одноклассников. Он шел домой пешком, потому что хотел проветриться перед тем, как его увидит жена. Не знаю, почему у него не оказалось часов. – Кенни нахмурился. – По крайней мере, если они и были, то не шли. Однако он хорошо рассмотрел Вудрафа. Вообще-то он парень приметный. Очень высокий, смуглый, к тому же он явно нервничал и был возбужден. Видя это, полицейский решил на всякий случай заявить.

Короткая улыбка Кэмпиона на миг обнажила его зубы.

– Вернее, ему показалось, что этот человек выглядел так, будто только что совершил убийство?

– Нет. – Инспектор остался невозмутим. – Нет, он сказал, что этот человек выглядел так, будто только что сбросил гору с плеч и был очень доволен.

– Понятно. А выстрел был сделан без двух минут двенадцать.

– Это мы знаем наверняка. – Кенни просиял и заговорил деловитым тоном: – Один из соседей услышал выстрел и посмотрел на часы. У нас зафиксировано его заявление и показания старой компаньонки. Остальных жителей улицы тоже проверяют, но пока больше ничего не всплыло. Ночь была холодная и сырая, поэтому большинство людей спало с закрытыми окнами. К тому же в комнате, в которой произошло убийство, висели плотные гардины. Пока что это единственные два человека, которые хоть что-то слышали. От звука выстрела сосед пробудился и окликнул жену (она не проснулась), но потом, наверное, опять заснул, поскольку следующее, что он помнит, – это крики о помощи. К тому времени, когда он подошел к окну, компаньонка уже выбежала на улицу в пеньюаре и втиснулась между фонарным столбом и почтовым ящиком, визжа во всю глотку. Дождь лил потоком.

– Во сколько это было?

По словам компаньонки, почти сразу после выстрела. Она уже несколько часов спала в своей комнате на третьем этаже в глубине особняка. Миссис Киббер не поднялась с ней, но осталась сидеть в гостиной за письменным столом. Она часто задерживалась там вечерами. Миссис Киббер была все еще очень расстроена сценой в столовой и не хотела разговаривать. Мисс Смит говорит, что проснулась и услышала хлопок. Она подумала, что это хлопнула входная дверь. Значения этому она не придала, потому что миссис Киббер часто выходила перед сном из дома, чтобы бросить письма в почтовый ящик. Сколько прошло времени с того момента, как она проснулась, до хлопка, она сказать точно не может, но этот звук заставил ее встать с постели. Минуту или две она искала тапочки и халат и после этого сразу пошла вниз. Она говорит, что увидела открытую входную дверь, через которую захлестывал дождь. Дверь в гостиную, которая находится рядом, тоже была широко открыта, в комнате горел свет. – Он опустил взгляд в блокнот и стал читать вслух: – «Я почувствовала гарь (это она так о запахе бездымного пороха) и заглянула в комнату. Бедная миссис Киббер лежала на полу с ужасной дыркой во лбу. Я так испугалась, что не подошла к ней, а выбежала из дома с криками: „Убийство! Воры!“»

– Чудесно, как в старые добрые времена. Она увидела кого-нибудь?

– Говорит, что нет, и я ей верю. Она стояла под единственным фонарем на ближайшие пятьдесят ярдов, к тому же лило как из ведра.

Мистера Кэмпиона такой ответ как будто удовлетворил, но не обрадовал. Когда он заговорил, голос его звучал очень тихо:

– Если я правильно понимаю, вы предполагаете, что Вудраф вернулся, постучался в дверь, был впущен в дом тетей, и после какого-то разговора, который, наверное, проходил шепотом, раз компаньонка его не услышала, он свою тетю застрелил и убежал, оставив все двери открытыми?

– В основном да. Хотя он мог застрелить ее и без разговоров, как только увидел.

– В таком случае ее нашли бы на полу в прихожей.

Кенни прищурился.

– Да, надо полагать, это так. И все равно они не могли разговаривать долго.

– Почему?

Инспектор с отвращением махнул рукой.

– Вот это меня и раздражает больше всего, – сказал он. – Они не могли долго разговаривать, потому что она простила его. Она написала своему адвокату (законченное письмо лежало у нее на столе), что решила отдать весь верхний этаж своего дома племяннику, и спрашивала его, нет ли каких-то ограничений в ее договоре аренды, которые могли бы помешать ей это сделать. К тому же она написала, что хочет сделать это как можно быстрее, что ей понравилась жена племянника и она надеется, что вскоре у них появятся дети. Трогательно, да? Вот это я и называю вспыльчивостью. Она быстро простила его, понимаете? Она не была злой старой каргой, у нее просто был несдержанный характер. Говорю вам, здесь нет никакой загадки. Это всего лишь горькая правда жизни.

Мистер Кэмпион посмотрел в сторону.

– Да, – промолвил он, – это настоящая трагедия. Просто ужас. Чем я могу вам помочь?

Кенни вздохнул:

– Найти пистолет.

Худой человек присвистнул.

– Он вам действительно понадобится, если вы хотите доказать вину. Как он пропал?

– Вудраф его где-то спрятал. И не на Барраклоу-роуд, потому что дома на той улице идут сплошняком и наши ребята там все обыскали. В конце улицы он сел на последний автобус. Вообще-то автобус должен отходить ровно в двенадцать, но я уверен, что той ночью он немного задержался. Водители автобусов потом нагоняют время на прямом участке вдоль парка, но за такое их могут уволить, поэтому никто из них в этом не признается. В автобусе пистолет он не оставил, и в доме, где он живет, оружие не нашли. В доме старухи (Барраклоу-роуд, 81) его тоже нет – я там лично все осмотрел. – Он с надеждой посмотрел на человека в роговых очках. – Где можно в этом городе ночью спрятать пистолет, если рядом нет реки? Это не так-то просто, не так ли? Если бы он избавился от оружия, как это обычно делают, оно бы к этому времени уже нашлось.

– Он мог отдать его кому-то.

– Чтобы потом бояться шантажа? – Кенни хохотнул. – Он не настолько глуп. Вам нужно с ним встретиться. Он вообще заявил, что никакого пистолета у него не было. Но это в его положении естественно. И все же, куда он мог его спрятать, мистер Кэмпион? Это всего лишь мелочь, но, как вы говорите, ответ найти нужно.

Кэмпион скривился.

– Да куда угодно, Кенни. Например, бросил в водосток…

– На Барраклоу-роуд узкие решетки.

– В какой-нибудь бункер с песком или в канистру с водой…

– В том районе ни того, ни другого нет.

– Он мог просто выбросить его на улице, а потом кто-нибудь его подобрал, подумав, что неплохо было бы иметь пистолет. В этом районе живут ведь не только законопослушные люди.

Кенни нахмурился.

– Такое, конечно, могло произойти, – мрачно согласился он. – Только мне он не кажется человеком, который просто так бросил бы оружие посреди улицы. Он слишком умен. Слишком осторожен. Знаете, как война научила некоторых людей быть осторожными, даже когда они теряют голову? Он один из таких. Он спрятал его. Где? Мистер Оутс сказал, что, если пистолет существует, вы его найдете.

Кэмпион не обратил внимания на эту грубую лесть. Он так долго рассеянно смотрел за окно, что у инспектора возникло желание окликнуть его. Когда он наконец заговорил, вопрос его не прозвучал многообещающе.

– Как часто он в детстве бывал у своей тети?

– Думаю, довольно часто. Но там нет никаких тайных мест, которые он мог бы помнить с детства, если вы это имеете в виду. – В голосе Кенни звучало разочарование. – Это не такой дом. К тому же у него не было на это времени. Домой он вернулся в двадцать минут первого. Это подтверждает его соседка. Она встретила его на лестнице. И он был совершенно спокоен, когда в четверть пятого мы оказались там. Она оба спали, как младенцы, когда я их увидел. Она его своей худенькой ручкой за шею обнимала. Он, как только проснулся, сразу рассвирепел, но она, клянусь, больше удивилась, чем испугалась.

Мистер Кэмпион перестал слушать.

– Без пистолета единственная улика против него – слова полицейского в штатском, – сказал он. – И даже вы признаете, что этот доблестный страж порядка был в подпитии. Представьте, что из этого пункта раздует опытный адвокат защиты.

– Я уже представил, – сухо произнес инспектор. – Поэтому и пришел к вам. Найдите этот пистолет, сэр. Принести вам плащ? Или, – добавил он, чуть прищурившись, – вы просто сядете в кресло и решите эту задачу на месте?

К раздражению инспектора, его элегантный хозяин, кажется, всерьез воспринял это предложение.

– Нет, – поразмыслив, сказал он. – Пожалуй, я лучше пойду с вами. Сначала отправимся на Барраклоу-роуд, если вы не возражаете. И, если позволите, я бы предложил отправить Вудрафа и его жену домой… Под должным надзором, разумеется. Если этот молодой человек был готов что-либо рассказать, я думаю, он бы уже это сделал, и пистолет, где бы он ни был, вряд ли находится в полицейском участке.

Кенни задумался.

– Верно. Он может вывести нас на него, – согласился инспектор, хотя и без особого энтузиазма. – Я позвоню. А потом поедем, куда скажете. Впрочем, я сам проводил обыск в доме на Барраклоу-роуд, и, если мы там что-то найдем, значит, мне пора уже на пенсию.

Мистер Кэмпион промолчал, и, увидев его простодушное выражение лица, инспектор вздохнул и пошел звонить.

Вернулся он с кривой усмешкой.

– Готово, – сообщил он. – Этот молодой болван вел себя как хороший солдат на допросе у врага… В конце концов, мы ведь всего лишь пытаемся отправить его на виселицу! Девушка просила его покормить. Репортеры уже взяли в осаду участок, так что наши ребята будут только рады избавиться от них. За ними проследят. Мы их не упустим. А теперь, мистер Кэмпион, если вам так хочется побывать на месте преступления, едем.

В такси ему пришла в голову одна идея.

– Я тут думал о той его фразе, которую он якобы произнес, – в некотором смущении проговорил он. – Вам не кажется, что он мог сказать: «Ваше солнце уже зашло»? В тех обстоятельствах это можно истолковать как угрозу.

Кэмпион посмотрел на него внимательно.

– Можно, но мы этого не сделаем. Похоже, именно эта часть все объясняет, вы не находите?

Если инспектор Кенни и был с этим согласен, он об этом не сказал, и до Барраклоу-роуд они доехали в молчании. Кэмпион попросил водителя остановиться у первого углового здания. Хозяева здания воспользовались близостью к торговому центру и превратили его в аптеку. Кэмпион пробыл внутри несколько минут, оставив Кенни в машине. Выйдя, он ничего не объяснил, только проронил, что они «мило пообщались». Продолжив путь в машине, он даже ни разу не посмотрел на трехэтажные оштукатуренные викторианские дома, которые стояли вдоль широкой дороги.

Дом № 81 по Барраклоу-роуд можно было узнать издалека по стоявшему у входа констеблю и группе зевак, равнодушно посматривающих на зашторенные окна. Кенни позвонил, и через некоторое время дверь открыла взволнованного вида старушка с щеткой в руках.

– Ах, это вы, инспектор, – поспешно произнесла она. – Боюсь, вы меня застали не в самое подходящее время. Я как раз уборку затеяла. Ей бы очень не понравилось, что в доме неубрано после того, как тут столько людей побывало. Нет, я не хочу сказать, что вы были не очень аккуратны…

Она провела их в безукоризненно чистую столовую, сверкавшую полированным красным деревом и начищенным серебром, и в бледном послеполуденном свете они рассмотрели ее покрасневшие глаза и поношенное темно-синее домашнее платье. Эта кроткого вида женщина была совсем не так стара, как предположил Кенни. У нее были седые, аккуратно причесанные волосы и кожа, никогда не знавшая косметики. Держалась она замкнуто, но в то же время подобострастно. На спине у нее под платьем выступали острые лопатки, и ее руки все еще дрожали после ночных переживаний.

Кенни представил Кэмпиона.

– Мы ненадолго, мисс Смит, – жизнерадостным тоном произнес он. – Хотим еще разик тут осмотреться.

Кэмпион сочувствующе улыбнулся.

– В наши дни трудно подыскать толкового помощника, – приятным голосом произнес он.

– Ох, и не говорите, – согласилась она. – Но миссис Киббер никому не доверила бы свои сокровища. Они такие красивые. – Глаза ее наполнились слезами. – Она их так любила.

– Да, это заметно. Вот, к примеру, изумительная вещь. – Кэмпион с видом знатока посмотрел на длинный буфет с резными ручками и туалетным отделением.

– Изумительная, – послушно повторила мисс Смит. – И кресла. Видите?

– Да. – Он посмотрел на несколько трафальгарских кресел с вишневыми кожаными сиденьями. – Здесь произошла ссора?

Она кивнула и содрогнулась.

– Никогда не забуду этого ужаса. Никогда!

– У миссис Киббер часто бывало плохое настроение?

Женщина заколебалась, ее тонкие губы беззвучно шевельнулись.

– Часто?

Она бросила на него быстрый и несчастный взгляд.

– Она была несдержанной, – пробормотала женщина. – Да, я думаю, что можно так сказать. А теперь, не хотите ли осмотреть остальную часть дома или…

Компаньонка посмотрела на свои часы, потом на деревянные часы «Томпион» на каминной полке.

– У нас как раз хватит времени, – сказала она. – Сначала наверх, инспектор.

Следующие тридцать пять минут привели Кенни в сильнейшее нервное возбуждение, что случалось с ним крайне редко. После того, как он первые пять минут, затаив дыхание, наблюдал за Кэмпионом, ему постепенно начало казаться, что эксперт, восхищаясь собранными здесь сокровищами, напрочь забыл о преступлении. Даже мисс Смит, которая поначалу проявила нечто вроде гордости, как будто все это принадлежало ей, и то в скором времени спасовала перед настойчивым любопытством Кэмпиона. Пару раз она обмолвилась о том, что пора бы уже спускаться вниз, но он остался глух к ее намекам. Когда они наконец закончили осмотр третьего этажа и собрались подниматься на чердак, она преградила им дорогу со словами, что там нет ничего интересного, только детские игрушки времен короля Георга.

– О, я обязательно должен взглянуть на игрушки. Игрушки – это моя страсть! – пришел в восторг Кэмпион. – Я на минутку…

Требовательный стук в дверь остановил его, и мисс Смит, нервы которой были на пределе, тихо вскрикнула.

– О боже! Кто-то пришел. Мне нужно спуститься.

– Нет-нет! – Обычно спокойный и уравновешенный Кэмпион был на себя не похож. – Я посмотрю! – воскликнул он. – Я быстро, туда и назад.

Он, как мальчишка, побежал с лестницы, но мисс Смит не отставала от него. Кенни, увидев наконец спасение, быстро последовал за ними.

В прихожую они вошли, когда Кэмпион уже закрывал дверь.

– Всего лишь почта, – сказал он и протянул картонную коробку. – Ваш заказ из библиотеки, мисс Смит.

– Ах да. – Она шагнула к нему, протягивая руку. – Я как раз ждала.

– Конечно, ждали, – негромко произнес он, и голос его вдруг зазвучал зловеще.

Одной рукой он поднял коробку над головой, а второй открыл клапан. Внутри что-то металлически блеснуло, и в следующую секунду на паркетный пол тяжело упал армейский пистолет.

На минуту в комнате повисла гробовая тишина.

Мисс Смит замерла с протянутой рукой, устремленной к коробке.

А потом она начала истошно кричать…

Чуть больше часа спустя Кенни опустился на трафальгарское кресло в комнате, стены которой словно все еще дрожали от страшных звуков. Он был бледен и выглядел смертельно уставшим. Рубашка его была разорвана, а по широкому лицу пролегли три алые царапины.

– Черт! – произнес он, тяжело дыша. – Нет, ну вы видели, а?

Мистер Кэмпион сидел на краешке бесценного стола и чесал ухо.

– Это несколько превзошло мои ожидания, – пробормотал он. – Я не мог предположить, что она начнет буйствовать. Боюсь, что вашим ребятам в машине несладко придется. Простите, я должен был подумать об этом.

Человек из Управления уголовных расследований пробурчал:

– Вы, похоже, много о чем думали. Для меня это вообще как гром среди ясного неба… Когда вы догадались? С самого начала?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю