Текст книги "Крах плана Шлиффена. 1914 г."
Автор книги: Максим Оськин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Как свидетельствовала история, потеря Парижа означала для французов и потерю Франции. Планирование Шлиффена, помимо оттеснения главной французской группировки к швейцарской границе и ее уничтожения, предполагало и непременное взятие столицы. Неприятель должен был быть не просто уничтожен, но и раздавлен морально. Ведь даже Наполеон в 1814 г., все еще располагая армией в 50 тыс. штыков, был принужден собственными маршалами к отречению, именно после того, как союзники вошли в Париж: бросок к французской столице, предпринятый по настоянию русского императора Александра I, одним махом привел к крушению наполеоновского режима.
То же самое, бесспорно, произошло бы и сто лет спустя, в 1914 г., как бы ни заверяла французская сторона русских, что с потерей столицы еще не проиграна война. Забегая вперед, напомним, что англичане, откатывавшиеся в августе 1914 г. под ударами немцев за Париж, уже рассчитывали на эвакуацию в Британию своего Экспедиционного корпуса, полагая, что борьба за Францию уже проиграна. Французский же главнокомандующий Ж. Жоффр, допуская возможность падения столицы, предложил правительству и парламенту переехать в Бордо. Французский автор, участник войны, также говорит: «Париж во время войны был, конечно, важной моральной целью и, с этой точки зрения, потеря его была бы гибельной. Но сверх того, падение его лишило бы нас нашего крупнейшего железнодорожного узла и – что было бы еще серьезнее – некоторых отраслей промышленности, которые были там неосторожно сосредоточены и не существовали ни в каком другом месте Франции. Именно – предприятия авиационные, оптические, точных инструментов, большая часть автомобильных. Военное значение Парижа было громадным, потеря его чрезвычайно затруднила бы продолжение борьбы»[14]14
Кюльман Ф. Стратегия. М., 1939. С. 406.
[Закрыть].
Надо сказать, что версия графа Шлиффена, несомненно, была более реалистичной и верной в военном отношении, нежели прочие альтернативные планы. Во-первых, в начале XX века, в отличие от времен Мольтке-Старшего, явственно обозначилась роль Великобритании не просто как одного из членов Антанты, а как ее лидера, готового к бескомпромиссной борьбе. «Борьба на измор» с «владычицей морей» не оставляла Германии шансов в экономическом состязании. Во-вторых, после поражения Франции, жаждавшей реванша за 1871 г., и нескольких крупных побед на Востоке можно было бы заставить русский царизм пойти на мирные переговоры, умерив свои аппетиты и предложив ряд уступок. Справедливость ставки на блицкриг в условиях угрозы войны на два фронта подтверждает и опыт Второй мировой войны: поражение Франции позволило А. Гитлеру сосредоточить главные силы германских вооруженных сил на Востоке для нападения на Советский Союз. И никакое давление англичан в Ливии, или где-либо еще на второстепенных театрах мировой борьбы не смогло нарушить планы фашистского военно-политического руководства. Иной вопрос – насколько роковым образом был недооценен военно-экономический потенциал Советского Союза.
Поэтому, даже в период Русско-японской войны 1904–1905 гг. и последовавшего после Первой Русской революции 1905–1907 гг. ослабления российских Вооруженных сил, граф Шлиффен не изменил своего оперативно-стратегического планирования, заключавшегося в обходе французских армий сильным правым крылом через Бельгию, отбрасывание французов за Париж к германской границе и их полное уничтожение в грандиозном Приграничном сражении. Ключ к победе – движение огромной массы германских ударных армий через Бельгию, чей нейтралитет в свое время был гарантирован великими державами Европы. Конечно, нарушение этого нейтралитета планировалось заранее, и немцы могли только рассчитывать на то, что бельгийцы не станут сопротивляться, что позволит германским корпусам с максимально возможной скоростью выйти на франко-бельгийскую границу, чтобы выйти в тыл главным силам неприятеля. Иными словами, граф Шлиффен не собирался застрять ни под Льежем, ни перед Маасом, дабы выдержать заданные и необходимые для победы темпы операции.
Конечно, Шлиффен не собирался жертвовать Берлином ради Парижа. Иными словами – сроки победы над французами должны были превышать те сроки, за которые русские смогли бы дойти до Берлина, преодолев сопротивление Австро-Венгрии и германских заслонов в Восточной Пруссии и Познани. Для того, чтобы и одержать решающую победу во Франции, и успеть отразить вероятный натиск русских в центр Германии, нужно было не только тщательно рассчитать сроки действий немецких армий, но и максимально понизить сроки переброски войск с Западного фронта на Восточный. Для достижения данной цели задолго перед войной было проведено строительство сквозных железнодорожных магистралей через всю Германию – тех самых магистралей, по которым должны были совершаться массовые переброски войск и техники с одного театра военных действий на другой.
Однако рискованное оперативное планирование Генерального штаба встретило на своем пути неожиданное противодействие внутри самой Германии. Определенные военные, придворные, финансовые, помещичьи круги не желали пожертвовать чем-либо, чтобы выиграть всю войну. В свое время император Александр III припугнул молодого кайзера Вильгельма II, что в случае войны наводнит Германию казаками – многочисленной иррегулярной кавалерией. Поэтому страх перед русским вторжением, представляемым в виде какого-то половодья, не оставлял врага и в 1914 г. Этот страх вынуждал немцев требовать переноса военных действий на русскую территорию в самом начале войны.
А между тем риск игры при меньшем потенциале всегда требует отдать какую-либо фигуру, дабы выиграть всю партию. Понимая, что франко-русский союз имеет в своем распоряжении больше человеческих ресурсов, нежели австро-германский альянс, Шлиффен, вдобавок ко всему прочему, строил свое планирование с учетом максимально меньших потерь. Удар через Бельгию решал судьбу кампании, в сущности, одним только маневром – гигантское окружение давало минимум возможных потерь обеих сторон в боях. Но зато – массу французских пленных и, как следствие, – вывод Франции из войны. Еще Сунь-Цзы писал: «Вообще в бою схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром. Поэтому тот, кто хорошо пускает в ход маневр, безграничен подобно небу и земле, неисчерпаем подобно Хуанхэ и Янцзыцзяну».
План Шлиффена во имя достижения решительной победы во Франции предполагал оставление в Эльзас-Лотарингии и в Восточной Пруссии лишь небольших заслонов, долженствовавших вести активную оборону, по сути, без надежды на решительный успех. То есть временная оккупация этих областей допускалась Шлиффеном как своеобразный «подкидной», как жертва, чтобы выиграть всю войну. Но, ослепленные мощью германского сухопутного меча, оппоненты Шлиффена не желали замечать, что блицкриг, прежде всего, есть дело тщательно выверенное и рассчитанное – тем более в условиях войны на два фронта.
Вдобавок А. фон Шлиффен был не так-то прост: он не собирался просто так отдавать французам промышленные районы Саара и Рейнской зоны. Концентрируя 70 % сухопутных войск для удара через Бельгию, Шлиффен поспешил в максимально возможной степени укрепить крепостные районы в Эльзас-Лотарингии и в Восточной Пруссии. Так, в Восточной Пруссии крепость Кенигсберг, блокировать которую полностью русские не смогли бы, в связи с господством на море германского флота, должна была сопротивляться и после допускаемой оккупации русскими всей провинции. Кенигсберг должен был приковать к себе существенную часть сил русского Северо-Западного фронта, нацеленного против Германии, и тем самым ослабить русский удар на берлинском направлении, которое естественным образом предполагалось само собой в качестве последующей стратегической цели в случае русского успеха в Восточной Пруссии.
Но политику государства в целом определял не Шлиффен. В свое время компромисс между двумя традиционными господствующими группами – монополистами тяжелой индустрии и прусским земельным юнкерством – сформировал базу режима канцлера О. фон Бисмарка. Прусское юнкерство являлось основной силой, поддерживающей существующий кайзеровский режим, и, следовательно, политическое влияние Пруссии в Германии, взятой в целом, было решающим. Соответственно, жертва Восточной Пруссией – это была жертва на «грани фола», то есть та жертва, отдать которую можно было бы в самом крайнем случае. Справедливо поэтому, что «психологический эффект от только возможных боев в Восточной Пруссии был огромен» и «иного направления вторжения в Германию, кроме как через Восточную Пруссию, русский Генштаб до ноября 1914 г. даже не планировал»[15]15
Ланник Л.В. Восточная Пруссия 1914 г.: становление мифа // Новый век: история глазами молодых. Сборник научных трудов. Саратов, 2008. Вып. 6. С. 60–61.
[Закрыть].
Соответственно, как также пишет Л.В. Ланник, для того, чтобы сделать Восточную Пруссию «жертвой» во имя торжества блицкрига и победы в войне, «была необходима железная воля графа фон Шлиффена и его способность мыслить в рамках “большой стратегии”». После смерти Шлиффена давление прусских помещиков-юнкеров и промышленников Рура (реальных хозяев тех территорий, что могли быть подвержены временному нашествию врага в случае безукоризненного выполнения «Плана Шлиффена») вынудило кайзера Вильгельма II пойти на компромисс в деле усиления Восточного фронта в ущерб Западному.
Помимо того, настойчивое предложение Людендорфа об увеличении перволинейной армии на три армейских корпуса не прошло через соответствующие инстанции. Возможно, эти три корпуса позволили бы немцам в августе 1914 г. продолжать марш на Париж, невзирая ни на какие успехи русских в Восточной Пруссии: «Этот десяток дивизий Германия могла бы легко иметь, так как, несмотря на то, что обучено было только 70 %, внутри страны оставалось до 600 тыс. обученных, не использованных при первой мобилизации, вследствие отсутствия кадров»[16]16
Свечин А.А. Эволюция военного искусства. М., 2002. С. 757–758.
[Закрыть]. К началу войны германская армия уже насчитывала в своих рядах 808 280 человек, однако качественные изменения, предусматриваемые законом, еще не были до конца проведены. Военное министерство привело отговорку, что такой шаг разбавит резервистами существующие кадры. В итоге новые корпуса пришлось создавать осенью, уже после поражения на Марне, и они всего только и смогли как доблестно и бесполезно погибнуть в лобовых атаках во Фландрии.
Рисковать на грани фола после Шлиффена немцы не желали, а риск являлся единственным шансом Германии на выигрыш войны. Бесспорно, что обстановка несколько изменилась: существенное развитие получила железнодорожная сеть, увеличилась огневая мощь войск, возросло значение промышленной базы Рура и т. д. Но все-таки за 6 недель ни французы не успевали выйти в тыл германских армий через Эльзас-Лотарингию, ни русские – испепелить Восточную Пруссию, не говоря уже о том, чтобы дойти до Берлина. Тем не менее «План Шлиффена» в 1906–1914 гг. претерпел кардинальные изменения в сторону отказа от того чрезвычайно рискованного, но одновременно и единственно верного планирования, что был предложен и тщательно рассчитан генералом Шлиффеном. Поэтому, как справедливо говорит А.А. Свечин, преемники графа Шлиффена – прежде всего, генерал Х. Мольтке-Младший (племянник) – «стремились и осуществить план Шлиффена, и уберечь каждую пядь германской земли от неприятельского вторжения. Они являлись в одно и то же время представителями идеи стратегии сокрушения и стратегии измора, несовместимых по самой природе своей»[17]17
Постижение военного искусства. Идейное наследие А. Свечина. М., 2000. С. 237–239.
[Закрыть].
Согласно измененному планированию, восточнопрусская и лотарингская группировки получали существенное приращение сил. Достаточно сказать, что по «Плану Шлиффена» более ½ всех германских сил на Западном фронте должны были быть развернуты в 35-километровой полосе прорыва между голландской границей и Мальмеди. А ведь армия всегда имеет какие-то ограниченные пределы своих возможностей, и нельзя одновременно быть сильным везде. Тем самым ослаблялась главная группировка сил в Бельгии, сосредотачиваемая для сокрушительного удара по Франции, ибо невозможно быть сильными повсюду. «Погоня за двумя зайцами» в итоге привела к проигрышу войны. Именно поэтому незадолго до своей смерти в начале 1913 г. граф Шлиффен опубликовал в открытой печати статью, где резко критиковал изменения, внесенные Х. Мольтке-Младшим в шлиффеновский стратегический план предстоящей Большой Европейской войны.
«План Шлиффена»
Если русский и особенно французский военные планы являлись малореалистичными, так как исходили из заведомо неверных предпосылок относительно характера и хода первых операций, то немецкий план в своем изначальном варианте, как представляется, имел несомненный шанс на успех. После 1892 г., когда был заключен русско-французский союз, Шлиффен уже не рассматривал вариантов первого удара против Российской империи. Теперь вся военно-теоретическая мысль немецких генштабистов была направлена на разработку планов разгрома Франции в кратчайшие сроки (в 1913 г. преемник Шлиффена на посту германского Большого Генерального штаба Х. Мольтке-Младший окончательно свернул запасные наработки относительно нанесения первого удара на Восточном фронте).
Если во Франции и России оперативно-стратегическое планирование доводилось лишь до уровня первоначальных операций, то немцы к 1914 г. имели на руках реальный план по выигрышу войны на континенте путем детальной разработки вывода из войны одного из вероятных противников – Франции в короткие сроки – около двух месяцев. План графа Шлиффена базировался на нескольких основных предпосылках:
1) медленность сосредоточения русской армии, что давало германцам время, необходимое для проведения решительной операции на Западе по выводу Франции из войны до того, как русские войска сумеют достичь Берлина;
2) ограниченность пространства Западного театра военных действий, что делало возможным ведение решительной операции на уничтожение французских (а также, в случае вступления в войну Великобритании, и английских – так называемый Экспедиционный корпус) вооруженных сил в короткие сроки, необходимые для блицкрига. Этот срок, установленный Шлиффеном после тщательных расчетов, – не более шести недель;
3) близость к французской границе промышленных районов Саара и Рура, жизненно необходимых для ведения войны, что вынуждало германское командование ставить разгром Франции в качестве первоочередной цели военных действий: допустить разрушения (не говоря уже об утрате) данных районов было просто невозможно.
Из этих предпосылок вытекали следствия, послужившие базой к непосредственному составлению плана операций и служащих руководством к действию:
1) сосредоточение основной массы германских вооруженных сил на Западе. Именно – напротив стыка территорий Франции и Бельгии, так как франко-бельгийская граница практически не была укреплена. Колебания кайзера Вильгельма II 19 июля, в день объявления войны Российской империи, по поводу переброски армий на Восток, чтобы удержать французов от вступления в войну, являются беспочвенными. Франция неизбежно вступала в войну, хотя бы уже только потому, что после разгрома Российской империи она оставалась в одиночестве против объединенной мощи стран Центрального блока, но теперь уже не имея ни малейшего шанса на победу;
2) возможность оставления цитадели германского государства – Восточной Пруссии – во имя достижения решительной победы на Западе, что должно было быть достигнуто ведением активной стратегической обороны на Востоке вплоть до разгрома Франции;
3) допущение медленного (непременно – медленного) отхода несильных заслонов в Эльзас-Лотарингии, дабы привлечь на второстепенное направление возможно большее количество французских войск и тем самым вынудить французов бросить свои главные силы на второстепенное направление;
4) решительное наступление австро-венгерских армий на Восточном фронте с целью сковывания максимума русских вооруженных сил, пока главная германская группировка занята на Западном фронте;
5) итог: выигрыш войны на Западе до возможного ее проигрыша на Востоке. Затем – переброска всех сил на Восток и разгром Российской империи в кратчайшие сроки.
Из оперативного планирования, в свою очередь, вытекали основные положения ведения непосредственных военных действий:
1) распределение сил и средств на Западном фронте в пропорции 7: 1 в пользу ударного правого крыла: гибкая оборона на левом крыле должна была придать наступлению правого крыла несокрушимость; заодно, относительная слабость армий левого крыла должна была сыграть роль своеобразной приманки – вынудить французов наступать в Эльзас-Лотарингии, увязая в германской обороне с каждым шагом, что мешало бы французскому командованию перебрасывать подкрепления к Парижу из своей эльзасской группировки;
2) наступление через Бельгию в обход системы французских крепостей на франко-германской границе: темпы движения обеспечивались наличием в германской армии тяжелой полевой артиллерии, долженствовавшей взломать оборону бельгийских крепостных укреплений в самые короткие сроки;
3) образование маневренного заслона (8-я армия) в Восточной Пруссии и его заранее предусматриваемый отход на линию Нижней Вислы: отступление с боем на укрепленную крепостями реку Висла должно было измотать русские армии вторжения, лишив их возможности форсировать Вислу большими силами, чтобы двинуться на Берлин;
4) ярко выраженный наступательный план кампании на Востоке со стороны австрийцев: именно австрийская сторона брала на себя задачу максимального отвлечения русских армий от германской границы в ожидании, пока германские армии не будут переброшены с Запада на Восток.
Таким образом, стратегическая концепция графа Шлиффена, всецело исходившая из скоротечности характера предстоящей войны, строилась на достижении решающей победы в одном-единственном генеральном сражении на Французском фронте. Эта победа должна была вывести Францию из войны, отбросить английские войска (в случае, если Великобритания все-таки вступит в войну, возмутившись нарушением нейтралитета Бельгии) за Ла-Манш и создать предпосылки для переноса усилий германской военной машины на Восточный фронт. Концепция ведения Большой Европейской войны, в представлении немецких военных руководителей, заключалась в стремлении избежать войны на два фронта. Именно поэтому сам «план Шлиффена» был разработан как блицкриг против Франции: Вооруженные силы Российской империи, бесспорно, не смогли бы выстоять в единоборстве с Германией и Австро-Венгрией на сухопутном фронте. Разгром Франции, таким образом, фактически, означал победу в войне.
Под данное стратегическое планирование строилась вся немецкая военная система:
– тяжелая полевая артиллерия для взлома бельгийских крепостей и быстрого опрокидывания неприятельских армий в полевой борьбе, что было необходимо для выдерживания надлежащих темпов операции,
– развертывание резервных корпусов в качестве второго стратегического эшелона, до максимально возможного предела усиливающего удар перволинейных кадровых войск,
– чрезвычайно разветвленная и мощная железнодорожная инфраструктура, позволяющая маневрировать войсками, как с Западного фронта на Восточный фронт, так и между отдельными участками Западного фронта.
Особенно большое внимание отводилось развитию железнодорожной сети, так как в современной войне войска чрезвычайно зависят от своевременного снабжения, позволяющего не только не понижать, но даже и наращивать темпы операции уже после ее начала. Между тем, снабжение, в условиях сравнительно зачаточного состояния автомобильного военного транспорта к августу 1914 год, и невозможности конного транспорта поддерживать требуемый темп снабжения, всецело зависело от работы железных дорог. Британский ученый так говорит о планировании Шлиффена: «Его план строился исходя из того, что Германия имеет хорошо развитую сеть современных железнодорожных путей сообщения, и того факта, что развитая сеть внутренних коммуникаций обеспечивает ей стратегический перевес, благодаря которому она сможет бросить все свои ударные силы на Францию и победить ее прежде, чем дряхлеющая русская армия сможет мобилизоваться и прийти ей на помощь»[18]18
Нилланс Р. Генералы Великой войны. Западный фронт 1914–1918. М., 2005. С. 53.
[Закрыть].
Под блицкриг затачивалась и промышленность Германии, которая заранее накопила запасы стратегического сырья, была готова к немедленному переходу на военные рельсы, а сама промышленная система являлась образцом именно военного хозяйствования на случай войны. То есть «Германия в течение четырех десятилетий готовилась к будущей войне, умело и рационально реформируя экономику и направляя внешнеэкономическую политику на создание самодовлеющего, самообеспеченного государства. Причем приоритет отдался промышленному развитию и прежде всего оборонным отраслям производства»[19]19
Китанина Т.М. Россия в Первой мировой войне. 1914–1917 гг. Экономика и экономическая политика. Ч. 1. СПб., 2003. С. 60.
[Закрыть]. Искусно созданная автаркия вкупе с хозяйственным потенциалом оккупированных территорий должна была послужить базой блицкрига. И заодно – подстраховать страну на случай непредвиденных осложнений.
В оперативно-тактическом отношении победа должна была быть достигаема с помощью гигантского охвата французов через Бельгию и, через занятие Парижа, оттеснения неприятеля к швейцарской границе с последующим его уничтожением. Сражение должно было принять размеры гигантской операции, проводимой на территории Бельгии и Северной Франции группировкой в 2 млн штыков и сабель. Победа в столь грандиозной операции строилась на плане решительного удара по неприятельскому флангу (или обоим сразу) с последующим прорывом во вражеский тыл. Свою теорию граф А. фон Шлиффен назвал по наименованию одной из побед Ганнибала над римской армией в 216 году до нашей эры – Канны.
В своей известнейшей работе, так и названной «Канны», где разбирались сражения прошлых эпох, проведенные на окружение, Шлиффен указывал: «За 2000 лет оружие и способы ведения боя совершенно изменились. Уже не идут врукопашную с короткими мечами, а стреляют друг в друга с расстояния в тысячи метров. Лук заменила скорострельная пушка, вместо пращи теперь пулемет. Добивание неприятеля заменила капитуляция. Но в общих чертах боевые условия остались без изменения. Бой на уничтожение может быть дан и ныне по плану Ганнибала, составленному в незапамятные времена. Неприятельский фронт не является объектом главной атаки. Существенно не сосредоточение главных сил и резервов против неприятельского фронта, а нажим на фланги. Фланговая атака должна быть направлена не только на одну крайнюю точку фронта, а должна захватить всю глубину расположения противника. Уничтожение является законченным лишь после атаки неприятельского тыла»[20]20
Шлиффен А. Канны. М., 1938. С. 14.
[Закрыть].
Оперативным маневром должно было служить непрерывное давление на фланг противника, достигаемое резким превосходством в силах и средствах на направлениях главного удара. Данное превосходство должно было сохраняться на протяжении всей операции по разгрому Франции. Достижение этого предполагалось как последовательным разгромом неприятельских войск по частям, так и непрерывным вводом в сражение резервных корпусов.
Такой подход к оперативно-стратегическому планированию проистекал из осознания необходимости достижения поставленных целей теми ограниченными средствами и тем ограниченным временем, которые находились в распоряжении Германии. Основным козырем являлся превосходный механизм германской армии, лучшей в мире на тот момент, а также теоретический и практический уровень военной подготовки и военного искусства немецкого высшего командного состава и Большого Генерального штаба. Существуют интересные версии о том, что в своем плане войны Шлиффен должен был бы усилить свое правое ударное крыло высокоманевренными (по меркам того времени, конечно) соединениями: кавалерией (С.Н. Михалев) или даже моторизованной пехотой (С.Б. Переслегин). Данные мероприятия теоретически предлагались участниками войны уже после ее окончания в качестве осмысления уроков и итогов военных действий. Эти высокоманевренные войска были необходимы, чтобы достичь надлежащих темпов развития операции в Бельгии и Северной Франции.
Предвидеть такие расчеты не смог и Шлиффен, почему его план строился как на выигрыше темпов германским маневром сквозь бельгийскую территорию, так и на параллельной германскому наступлению потере темпов французским контрманевром. Сам размах операции (о самом плане французы знали с 1904 г., да и Шлиффен понимал, что утаить свое планирование не удастся) должен был внести в сражение элемент внезапности для неприятеля. Во имя этого размаха на Западный театр военных действий должно было быть отправлено ⅞ всех германских войск, а уже из них ⅚ отправлялись на правое крыло и в центр.
Немцы превосходно сознавали, что если отправленных на Западный фронт сил не хватит, то вся гигантская операция на окружение французских полевых армий восточнее Парижа закончится вхолостую. А это – проигрыш войны, так как на Востоке в Германию на 15-й день вторгались русские, и оставалась еще Великобритания, которую также нельзя было полностью сбрасывать со счетов. Следовательно, ударная группировка на правом крыле должна была быть столь значительной, чтобы в ходе всей операции немцы имели бы численный перевес и получали бы возможность постоянно обходить крайний фланг неприятеля, пользуясь этим численным перевесом.
Таким образом, даже временный переход к обороне на каком-либо из участков правого крыла означал потерю темпа наступления, а значит, ставил операцию под угрозу срыва. В свое время К. фон Клаузевиц писал: «Как ни одна оборонительная кампания не может состоять только из элементов обороны, так и кампания наступательная не состоит из элементов одного лишь наступления, так как помимо тех коротких промежуточных периодов, когда обе враждующие армии находятся в состоянии обороны, всякое наступление, которого не хватает для заключения мира, неизбежно заканчивается обороной». В примечании к данному абзацу советский редактор перевода труда «О войне» указывал, что «План Шлиффена стремился во что бы то ни стало избежать этого конечного перехода к обороне, и с этой целью Шлиффен добивался всеми средствами колоссального перевеса на заходящем правом фланге, нагромождая на нем в затылок друг другу четыре оперативных эшелона (второй – для осады Антверпена и борьбы с англичанами, третий – для захвата Кале и побережья Франции, четвертый – для осады Парижа). Последующие оперативные эшелоны Шлиффена были именно и предназначены для противодействия моментам, ослабляющим наступление, о которых говорит здесь Клаузевиц».
Вдобавок, французы еще и подыграли противнику, чего Шлиффен даже и не мог предвидеть. Немцы готовили оперативно-стратегическую ловушку на своем южном (левом) крыле, однако французы с 1912 г. готовились увязнуть не только в Эльзас-Лотарингии, но и в центре общего фронта, в Арденнах. Принятый во Франции накануне войны план ведения военных действий подразумевал наступление не только в Эльзас-Лотарингии, но и в центре общего фронта, сквозь Арденны. То есть французы готовились еще больше увязнуть в сражениях на второстепенных участках, чтобы потерпеть конечное поражение, так как перед главной германской группировкой, на главном направлении, оказывалось бы слишком мало войск.
При условии распределения сил между крыльями как 7: 1, как следовало по германскому плану, левое крыло оказывалось настолько слабее сосредоточенной напротив основной французской группировки, что неизбежно должно было сразу же перейти к стратегической обороне, уже в начале боевых действий. Для обеспечения этого условия Шлиффен укреплял крепостями Саарский район («волнорезом» здесь выступал укрепленный лагерь крепости Мец) и юго-западную границу Германии. Характерно, что укрепление франко-германской границы заведомо производилось в качестве оперативной ловушки – «немецкой мышеловки», по выражению Фоша. Маршал Ф. Фош впоследствии писал: «Лотарингский театр, сам по себе узкий и изобилующий естественными препятствиями, обладал еще и многочисленными фортификационными сооружениями. Со своими фланговыми позициями и фронтальными оборонительными линиями, опиравшимися на большие крепости Страсбург и Мец – Тионвиль, располагая густой сетью железных дорог, он представлял в руках германского командования поле сражения, отлично подготовленное для того, чтобы небольшими силами задержать противника. В случае же необходимости они могли нанести ему чувствительное поражение, комбинируя фронтальные сковывающие действия с фланговыми контратаками. Он также обеспечивал германскому командованию при небольшой затрате сил более широкий маневр армий, ищущих решительного сражения на сравнительно открытых равнинах Северной Франции»[21]21
Фош Ф. Воспоминания (война 1914–1918 гг.). СПб., 2005. С. 50–51.
[Закрыть].
Одновременно с тем усиление полевых войск тяжелой артиллерией придавало пехоте чрезвычайную устойчивость при обороне. Точно так же, на правом крыле, тяжелая артиллерия становилась средством наступления, которому французы ничего не могли противопоставить. Как справедливо полагает С.Б. Переслегин, «Шлиффену нужно было обеспечить максимальную подвижность правого крыла. На уровне тактики эта задача была решена включением в состав полевых войск (в качестве наступательного оружия!) тяжелой гаубичной артиллерии. Мне представляется, что в этом заключена техническая основа плана Шлиффена. Штатное включение тяжелой артиллерии в состав корпусов дало немцам решающее тактическое преимущество в бою».
Соображения престижа требовали от французов удара в Эльзас, дабы придать войне характер освободительной борьбы. И это немцы также отлично понимали. Потому Шлиффен и был уверен, что противник увлечется наступлением в глубь Эльзас-Лотарингии, а левое германское крыло сможет драться то необходимое время, что потребуется правому крылу на взятие Парижа и движение к швейцарской границе с запада, на окружение основных сил французов, скованных в Эльзасе. Обойти части левого крыла французы заведомо не могли, будучи скованы немецкой крепостной системой и швейцарской границей, а в лобовом, фронтальном столкновении значительную роль играет тактическое превосходство войск, которое было на стороне германцев – заблаговременно подготовленные укрепления и тяжелая полевая артиллерия.
Изменив соотношение сил на крыльях как 3: 1, преемник Шлиффена на посту начальника Генерального штаба Х. Мольтке-Младший еще до первого выстрела фактически проиграл блицкриг. Тот самый блицкриг, который один только и мог дать победу в Большой Европейской войне германской стороне. Более того, накануне решающего сражения под Парижем (перед Битвой на Марне) два армейских корпуса и кавалерийская дивизия были отправлены в Восточную Пруссию, чтобы остановить русское наступление в глубь Германии. В то же время те 60 батальонов, что в самый критический момент были отправлены на Восточный фронт, смогли бы сыграть ключевую роль в боях 1-й армии А. фон Клука близ Парижа. Им требовалось выиграть время до подхода подкреплений, так как французское командование в самом начале войны также допустило ряд тяжелых ошибок, едва-едва не приведших к немецкой победе даже в том чрезвычайно «обкорнанном» варианте плана Шлиффена, что был принят Мольтке-Младшим.
