Текст книги "Преступления США. Americrimes. Геноцид, экоцид, психоцид, как принципы доминирования"

Автор книги: Максим Акимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Однако для того, чтоб в парламент не прошли «неблагонадежные» (то есть местные патриоты), американцы тут же сколотили две другие партии (разумеется, «демократическую» и «республиканскую»), надеясь, что всю власть-то и прикарманят, но неожиданно для них в стране укрепилась-таки третья сила, во главе которой был Судзиловский со своими сторонниками, а поддерживали его широкие массы коренного населения, чьи интересы он отстаивал очень горячо, а главное – искренне. Николай Константинович без труда проходит в сенат вновь созданного государства, а затем его избирают президентом, что становится неприятной неожиданностью для большинства американских горлохватов, разинувших рот на оставшиеся богатства Гавайских островов.

Судзиловский-Руссель добивался, чтоб Гавайи действительно были самоуправляемой территорией (как было указано в формальном соглашении с «временным правительством», низложившим королеву Лидию). Находясь в должности президента, Николай Константинович успел провести реформы в поддержку канаков, в среде которых продолжал пользоваться огромным уважением, поскольку действительно проводил их интересы, но не смог противостоять усиливающемуся репрессивному давлению вашингтонского режима, потому был отстранен от должности, но мало того, еще и лишен гражданства за «антиамериканскую деятельность».

Николай Судзиловский родился в России, учился в Петербургском и Киевском университетах, затем стал революционером, общался с Карлом Марксом, побывал в разных странах, прежде чем осесть на Гавайях. Ему принадлежат также труды по теории медицины (и открытие так называемых «телец Русселя»). Биографию он имел поистине приключенческую, и хотя его нельзя назвать совершенно однозначной личностью, но все же это очень неординарный человек, который мечтал об улучшении жизни народов и освобождении их от любых форм поражения в правах, вот и гавайскому населению он всей душой хотел помочь.

Но что может сделать один русский против огромной махины вашингтонской агрессивной политики?

Ах, если бы русских в этом мире было побольше, тогда и мир был бы другим.

Подмяв под себя обширные пространства, претендуя на контроль над акваториями двух океанов, вашингтонский режим превратил свою систему власти в метрополию, распоряжающуюся новой колониальной империей. К началу двадцатого века уже успела сформироваться «фирменная» американская технология подавления народов, опирающаяся на трехступенчатую стратегию: во-первых – прямое военное вмешательство, во-вторых – шантаж и запугивание, и в третьих – так называемая «долларовая дипломатия», то есть навязывание кредитов, принуждение использовать доллары в качестве валюты для расчетов. Это третье все более и более становилось действенным, ведь, вытесняя других игроков, Вашингтон делал небольшие страны полностью зависимыми и чрезвычайно уязвимыми, и ликвидировать неугодный режим становилось теперь еще легче, уничтожить политика, вдруг осмелившегося сказать слово против ограбления своей страны штатовскими монополиями, стало проще. Хотя нужно отметить, что время от времени находились-таки люди, не боявшиеся бросить вызов звездно-полосатым горлохватам, но почти всякий раз настоящие патриоты своих стран, попавшие в зону влияния США, бывали либо уничтожены, либо изгнаны из страны.

В целом период с 1898 по 1938 год называют условно «Банановыми войнами», первой из них считают обычно Испано-американскую, когда вашингтонские «ястребы» без объявления войны напали на кубинские владения испанцев, потом последовала серия агрессивных кампаний, предпринимаемых как против чьих-то колониальных владений, так и против независимых территорий. Никакой разницы не прослеживается, американцы действовали почти везде одинаково – они убивали, жгли, подавляли сопротивление аборигенов, потом сажали свою марионетку и начинали мощную пропагандистскую промывку мозгов.

В самом начале ХХ века вашингтонским режимом был осуществлен, пожалуй, самый циничный и самый удачный акт захвата чужой территории, принесший им наиболее весомые прибыли и выгоды. Речь идет об оккупации Панамы, которой предшествовало отторжение панамской территории от Колумбии (тогда называвшейся Новой Гранадой, затем Великой Колумбией), на чьей земле еще с 1879 года велись работы по сооружению трансокеанского канала, за который взялись французские инженеры. И хотя среди них был и знаменитый Эйфель, первый опыт сооружения канала оказался не очень удачным (была допущена роковая ошибка, заключавшаяся в том, что канал хотели построить на уровне моря, вернее, на уровне океана, а это было технически невозможно в тех условиях), ну и много других ошибок и промахов допустили французы, наломали немало дров, сами не желая того, угробили тысячи человеческих жизней.

Пока французы набивали себе шишки и на своем горьком опыте обнаруживали правильные и неправильные пути подхода к строительству канала, американцы стояли в стороне, но в какой-то момент, дождавшись, пока французская компания обанкротится, они скупили за гроши ее имущество и принялись за новый амбициозный проект, который должен был стать более успешным, чем французский, ведь снимал сливки с чужой работы, использовал чужой опыт.

Однако еще перед строительством канала американцы вознамерились полностью подчинить себе территорию его прохождения, строить канал хотели они для того, чтоб по максимуму выжать из него все, что можно. К тому же этот новый рубеж, по замыслу вашингтонских стратегов, верных духу «Доктрины Монро», должен был стать «южной морской границей США», ведь они не оставляли мысли о том, что рано или поздно, но сумеют поглотить все страны, лежавшие к югу от Рио-Гранде.

Проводя дипломатическую «артподготовку» перед началом аннексии Панамы, вашингтонские политики составили и предложили властям Колумбии проект договора о передаче ею всех прав на строительство и эксплуатацию будущего канала, но бумажка эта содержала такие неравноправные условия, что правительство Колумбии, разумеется, не могло согласиться. Однако его уже никто не собирался уговаривать, судьба его территорий решалась в Вашингтоне, который проводил последние приготовления, договариваясь с Англией, вернее, вступив с нею в препирательства, поскольку она тоже разевала рот на этот лакомый кусок Центральной Америки и даже постоянно сочиняла всевозможные бумаги, предлагала Вашингтону договора, должные закрепить влияние англичан в регионе. Но в 1901 году был подписан договор Хэя-Паунсфорта, который ставил точку на этих препирательствах, являлся победой США и, по сути, предрешал судьбу Панамы, отдавая ее на откуп Вашингтону. За спиной Колумбии была решена судьба ее южных территорий, большие хищники договорились между собой и звездно-полосатая ватага «приватиров» двинулась в очередной грабительский рейд, имея «патент на грабительство», как в старые добрые пиратские времена!

Девятого октября 1903 года американский президент Рузвельт принимал в Белом доме французского авантюриста Бюно-Варилья, который был основным акционером проекта по сооружению межокеанского канала, этот делец являлся горячим сторонником провоцирования в Панаме сепаратистских выступлений, потому легко спелся с хозяином Капитолийского дворца. «Я вышел из кабинета, – вспоминал впоследствии Бюно-Варилья, – с осознанием того, что располагаю всем необходимым, чтоб приступить к действиям». А на следующий день, 10 октября, Рузвельт пишет одному из своих друзей: «Неофициально могу вам откровенно сказать, что я был бы рад, если бы Панама была независимым государством или в данный момент становилась независимой…» [30]30
  Фесуненко И. С.«Америка против американцев». М., Мол. Гвардия, 1985, с. 85.


[Закрыть]

Желание президента исполнилось ровно через две недели. В Панаме произошла «революция». По счастливому для сепаратистов «стечению обстоятельств» у входа в порт Колон именно в этот день оказалась небольшая, но хорошо вооруженная американская эскадра. Капитан крейсера «Нэшвил» дружески «посоветовал» колумбийским войскам, пытавшимся отправиться на подавление мятежа, не вмешиваться, ибо вмешательство это могло создать «угрозу американским интересам», чего Соединенные Штаты, естественно, допустить не могут [31]31
  Там же, с. 86.


[Закрыть].

Вашингтон мгновенно признал «Республику Панаму», и почти сразу был подписан договор о предоставлении Штатам всех прав на строительство и последующую эксплуатацию канала, причем с «панамской стороны» его подписал не кто иной, как Бюно-Варилья. Сей документ представляет собой удивительный в истории дипломатии, но очень органичный и естественный для вашингтонского американизма образчик мошенничества, ведь, согласно немудреной логике этого соглашения, США просто отбирали себе земли в самом центре молодой страны, получали их в полную собственность, не допускали возможности распространения законов панамского государства на эти земли, а также права панамской юрисдикции на любые земли и воды вне этой зоны, коль они будут признаны необходимыми для постройки канала. Но мало того, американцы запрещали Панаме даже на прочих территориях страны сооружать любую другую систему коммуникации и сообщений, которая, в принципе, могла бы конкурировать с каналом, как-то: железные, шоссейные или любые другие пути. Панаму лишали взимать налоги со всего того, что имело отношение к каналу.

Стоит ли удивляться, что такое отношение американцев не могло не вызвать острого неприятия со стороны местных жителей, и пока длилась американская оккупация (а она продолжалась без малого целый век), в стране то и дело вспыхивали восстания, которые были жестоко подавлены вашингтонским режимом. На каждое выступление народа следовала новая волна террора, американцы будто сатанели, они унижали, насиловали с еще более вызывающей безнаказанностью.

Нужно отметить, что, «признав независимость» Панамы, американцы так и не позволили ей обзавестись своей собственной валютой, проведя долларизацию панамской экономики (страна не имеет своей валюты до сих пор; номинально денежной единицей Панамы является бальбоа, но чеканятся лишь мелкие монеты, да и их курс «привязан» к доллару).

Панамцам так дорого обошлись «американские интересы», что до сих пор приходится расхлебывать последствия вашингтонских вторжений, последнее из которых было совсем недавно (в конце 1989 года, началось, как обычно, с целью «защиты американских граждан», точно так же как Гитлер обосновывал свои претензии на Судеты «защитой судетских немцев»). Интервенция, как и водится, не обошлась без жертв и разрушений, искалечив судьбы огромного числа людей.

Раскручивание маховика экспансионистских устремлений породило нечто вроде эйфории в среде вашингтонской элиты, страны Карибского бассейна стали рассматриваться теперь лишь как расходный материал для осуществления планов продвижения «Доктрины Монро», которая была теперь преобразована в «политику большой дубинки» и «дипломатию канонерок», с помощью которых народам центральноамериканских стран просто выкручивали руки, заставляя их соглашаться на столь унизительные условия «протектората», что порой это доходило до анекдотичности. К примеру, подчинив себе Доминиканскую республику, США навязали ей договор, согласно которому под контроль Вашингтона переходят все доминиканские таможни, страна больше не могла распоряжаться своими финансами, ни снижать налоги, ни обращаться за займами, если на то не было согласия США. Вся финансовая жизнь страны перешла под контроль династии Рокфеллеров [32]32
  Faulkner H. U. American Political and Social History. 5th ed. N. Y., 1948, p. 539.


[Закрыть].

В Доминиканской республике, разумеется, то и дело вспыхивали волнения, недовольство американским произволом постоянно давало о себе знать, но всякий раз оно бывало жестоко подавлено, ведь вашингтонский режим несколько раз подряд осуществлял военную интервенцию для поддержания «власти законного правительства». Как видим, когда Вашингтону выгоден «тиранический режим», он горой стоит за сохранение его незыблемости и не горит желанием сместить его, как правительство Асада в нынешней Сирии, которому он предпочитает «представителей восставшего народа». Всякий раз, когда народ в странах Центральной Америки восставал против марионеточных «законных режимов», посаженных Вашингтоном, доблестная звездно-полосатая армия не жалела патронов и не считала объемы пролитой крови, подавляя мятежи.

В правительстве США открыто заявляли, что в тех случаях, когда страны Западного полушария «будут плохо себя вести», Соединенные Штаты станут выступать в роли «международной полицейской силы» [33]33
  Congressional Record, vol. 39, pt 1, p. 19.


[Закрыть].

Анекдотичность же американских вмешательств заключалась и в том, что они могли запретить кому-то заниматься привычным типом хозяйствования и по своей прихоти навязать иной тип. К примеру, в Вашингтоне решили, что Куба должна стать страной монокультуры и выращивать один лишь сахарный тростник, и ей уже скоро навязали эту форму экономики, запретили заключать какие-либо договора с иностранными державами, которые могли бы нарушить американские планы по превращению Кубы в «большую сахарницу». Размещенная на острове военная база зорко следила за тем, чтоб американские монополии становились здесь новыми рабовладельцами. Недовольных садистски уничтожали, ведь иного выхода не было, восстания на свободолюбивой Кубе вспыхивали так часто, что Вашингтон уж, наверное, и со счету сбился, подсчитывая, сколько раз ему пришлось высаживать морскую пехоту для расправы над кубинским населением, которое не могло смириться с американской оккупацией.

Превращение Центральной Америки и всего Западного полушария в полуколонию США было продиктовано, помимо мании доминировать, еще и «экономическими причинами», именно в начале ХХ века оформляется уже упомянутая выше так называемая «дипломатия доллара», которую провозглашает президент Тафт. В послании конгрессу о внешней политике в декабре 1912 года Тафт подчеркивал, что дипломатия его правительства такова, что «доллары выполняют роль штыков» [34]34
  Congressional Record, vol. 49, pt 1, p. 9.


[Закрыть].

Нужно заметить, что и до сих пор они все еще выполняют эту роль, причем острие каждого штыка отравлено и заражено той же инфекцией, которую стремились распространить «осваиватели Дикого Запада», уничтожавшие индейцев, стремившиеся отобрать имущество и землю законных хозяев, сделав ее своею.

В нынешние времена мы вынуждены были наблюдать однотипность «оранжевых революций» и понимать, что, провернув одну из таких смен режима в той или иной стране, американцы стремятся распространить «удачный опыт» и на другие страны, неся в них нестабильность, деградацию и полностью подчиняя их «американским интересам». Однако эта тактика и технология проявлялась и век назад, разве что методики были иными и политические декларации отличались чуть более откровенной риторикой (где словосочетание «американские интересы» было ключевым). Но провернув удачную смену власти в Доминиканской Республике, Вашингтон применил тот же самый опыт, вторгнувшись в Гондурас, навязав те же самые «договора», свою «опеку», взяв под контроль таможни этого еще недавно суверенного государства.

С Никарагуа пришлось немного попотеть, ведь население этой страны слишком хорошо помнило, чем обязано американцам и как дорого приходится платить за каждый случай «общения» с ними, но звездно-полосатая машина, как и прежде, не собиралась уважать ничьи интересы, а уж тем более принимать в расчет чьи-то чувства. Республика Никарагуа была объявлена «стратегически важной» для США страной, потому судьба никарагуанцев была предрешена, шанса отбиться от наглой англоязычной своры у них не было. Еще в 1901 году вашингтонские агенты спровоцировали волнения в стране, приведя к власти свою марионетку А. Диаса; когда же его проамериканские действия вконец разозлили население, которое вышло на улицы, на подавление мирных жителей, как и водится, были брошены американские войска, которые так и оставались в этой стране в течение следующих тринадцати лет, держа за горло никарагуанский народ.

Американская финансовая «элита», промышленники, магнаты, владельцы монополий пребывали в восторге от «грамотных действий» вашингтонских политиков, а взоры пиратской державы были устремлены в даль, их манили перспективы подчинения обширных территорий Дальнего Востока, и прежде всего Китая. В эту страну американцы наведывались уже не раз, в том числе для осуществления военных и карательных рейдов, когда отвечали на очередное «оскорбление» американских граждан или когда нужно было «поддержать американские интересы», но до начала ХХ века американцы в Китае плелись в русле политики Англии, которая здесь доминировала, вынуждены были сидеть у нее на хвосте.

Косясь на Китай, американцы очень хотели отхватить себе кусок его территории, создав здесь некое подобие колонии или хотя бы сеть обширных военных баз, откуда было бы сподручно осуществлять системные диверсии с целью дальнейшего подчинения всей территории Поднебесной империи своему влиянию. Но «традиционные игроки», давно влезшие в дела региона, не очень-то спешили допустить США в Китай в качестве одного из равноправных грабителей, американцы же очень хотели получить «грамоту приватира», то есть право грабить китайцев и навязывать им наркотики, имея на то исключительные и «законные основания».

И «гениальная дипломатия Вашингтона» придумала новый способ обойти существующие понятия, по которым действовали Англия, Германия, Нидерланды и Франция, проявлявшие особенно заметную активность на Дальнем Востоке в данный период. Американцы решили начать с навязывания так называемой «политики открытых дверей», которая заключалась в том, что каждая из держав может делать в Китае все что угодно, покуда ее интересы не очень сильно ущемляют интересы уже окопавшихся в Поднебесной «мировых игроков». Старые акулы (и прежде всего, разумеется, Англия) еще пытались что-то возразить, настаивая на том, что китайская вотчина – их дойная корова, но американцы были уже на пути к новой военной акции, они жаждали пролить кровь китайцев, а когда жажда крови начинает мучить англоязычную орду, отказывать себе она не считает нужным. И вот, покончив с подавлением Филиппин и не успев еще как следует отмыть руки от крови тамошних повстанцев, американский Тихоокеанский флот направляется в долину реки Янцзы. Девятнадцатитысячный экспедиционный корпус, переброшенный с Филиппинских островов, принимает участие в подавлении народного восстания ихэтуаней, которые требовали ослабления гнета иностранных монополий и уменьшения вмешательства заморских государств в политику страны. США попытались занять Циньхуандао и утвердиться в провинции Хэбей, навязав свою «опеку».

Однако решить «стратегические задачи» американцам в Китае все же не удалось, и хотя они добились главного, того, чего добивались всегда – принесли много горя людям, на земли которых вторгаются, пролили реки крови ради тупой и примитивной стратегии перманентного вмешательства в дела других государств, но полностью подчинить себе сколь-нибудь значительную территорию Поднебесной они не сумели, как не смогли в течение долгого времени подавить сопротивление, оказанное им на Гаити, куда американцы очень хотели попасть, навязывая и гаитянам свою гегемонию. Гаитянская республика, несмотря на свои небольшие размеры, оказалась крепким орешком. Уже с середины XIX века вашингтонский режим пытался заполучить морские базы на Гаити (чуть выше я упоминал о первом их агрессивном вторжении) и не менее двадцати раз направлял свои военные корабли в Порт-о-Пренс под предлогом борьбы с беспорядками, но контроль над этой независимой в ту пору республикой установить не смог. Лишь к 1915 году американцам удалось навязать ей кабальный договор, свое иго, переломив сопротивление народа Гаити. Мстя за долгую неуступчивость, вашингтонские политики сделали текст договора намеренно издевательским, потому мне в который раз приходится говорить об анекдотической степени цинизма американцев, ведь они оговорили себе право на вооруженное вмешательство в дела Гаитянской республики, если, к примеру, ее власти будут вести «бесперспективную» финансовую политику.

Не будь история США столь кровавой, насыщенной насилием и неуважением элементарных понятий о человеческом достоинстве, она напоминала бы один большой анекдот.

Нужно отметить, что поражения и проигрыши случались в истории войн США довольно часто, можно сказать, что американцы проигрывали всякий раз, когда их силы и техническое оснащение не превосходило возможности противника в несколько раз. Американцы, как у них и водится, беспричинно проявляли агрессию, убивали, грабили, насиловали, жгли селения, но если из глубин страны возникал партизанский отряд, полный решимости обломать рога бесцеремонному зверю, то зверек вдруг улепетывал, бросал все и, лишь проклиная «дикарей и варваров», отправлялся восвояси готовить новый, более подлый удар, от которого «противники свободы» уже не должны были оправиться, ведь это будет удар в спину. Из огромного числа захватнических войн Вашингтона есть лишь несколько примеров, когда ситуация развивалась иначе, и вояки США могли бы победить на равных, ведь по зубам они получали и от кубинцев, и от никарагуанцев, и от гаитян, хотя и стремились потом подвергнуть эти небольшие народы чудовищной мести, а когда не удавалось и это, норовили задушить не покорившуюся жертву, подвергнув изоляции, блокаде, перекрывая кислород и сношения страны с внешним миром. Простая мысль о том, что люди имеют право жить так, как им хочется, стремясь сохранить свою особую инаковость, непохожесть, нежелание подчиняться американскому стандарту, просто не приходила в головы звездно-полосатым выкормышам пиратского притона, возомнившего себя центром мироздания. Все более и более твердя о свободах и демократии, вашингтонские американцы так никогда и не признали право какого-либо народа жить по-другому, по-своему, не подчиняться диктату «большой дубинки», не принимать «американские ценности», оставаться самим собой, решать свою судьбу, согласуясь со своими нормами и ценностями, нести свои идеалы.

И потому американцы завели обыкновение устраивать в качестве некоей «артподготовки», в качестве предварительного этапа любой захватнической агрессии «революционную» провокацию в той или иной стране, засылая тайных «агентов влияния», используя возможности представителей своих монополий с тем, чтоб натравить одну часть общества страны, назначенной к захвату, на другую ее часть. В центральноамериканских странах нередко провоцировали резню индейцев (потому в некоторых из этих территорий коренного населения не осталось вообще), сотнями и тысячами убивали патриотов, социалистов, коммунистов. Вопроса о моральной стороне дела не стояло и стоять не могло, жертвы не принимались в расчет, хотя вашингтонские говоруны и источали словеса о цивилизаторской роли США. Но ни своих, ни чужих не жалели.

Отсутствие моральных норм воинствующего американизма проявлялось по отношению ко всем, поголовно, не только к дальним, но и к ближним, разве что в отношении к врагам режима и врагам «империи» оно было чудовищным, порой неправдоподобным, как те вещи, скажем, которые происходили в России в период интервенции. О них пойдет речь в одной из следующих глав.