Текст книги "Пленный Ангел (СИ)"

Автор книги: Максим Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

ПЛЕННЫЙ АНГЕЛ

Ты мое солнышко, ты мой ангел,

ты мое чудо из чудес.

Я люблю тебя, невзирая ни на что.

ГЛАВА 1

Макс шел домой по темным питерским дворам мимо черных облетевших деревьев и многоэтажных домов. Со всех сторон из темноты зияли провалы горящих окон, слепили фонари, мимо с грохотом проезжали железные ящики машин, набитые людьми, окна отражались в лужах, Макс отражался в лужах, лужи отражались в Максе и с Макса постепенно исчезала одежда.

Сначала пропали штаны. Макс точно помнил, что уходил из гостей в штанах, а теперь их не было. Потом пропали ботинки. Все это было очень странно, и, судя по выражениям лиц в проехавшей мимо машине, общественность разделяла удивление Макса. К этому моменту остались носки, трусы, футболка и почему-то шуба. Что за шуба? Макс никогда не носил шуб, однако на нем была шуба. Макс снял ее и бросил в помойку. К своему подъезду он подошел уже в одних трусах. Он уже перестал удивляться происходящему – сколько можно удивляться? Он поднялся на свой второй этаж, открыл дверь и зашел в квартиру.

Что-то было не так. Еще снимая в коридоре ботинки, которые опять откуда-то появились, Макс почувствовал, – что-то не так. Он зашел в комнату и подошел к окну. Пейзаж за окном был совершенно непонятен. Это определенно был городской пейзаж, но здесь понимание заканчивалось. Макс не знал, что это за город, не было темных дворов, светило солнце, по улицам шла полуденная движуха, и этаж был не второй. Может, десятый, а то и выше.

Откуда-то пришла идея вылезти на подоконник снаружи и уже оттуда все подробно рассмотреть. Казалось, что происходящее станет понятнее. Макс так и сделал. Открыв левую створку окна, он вылез наружу и сел на узкую – сантиметров десять – планку наружного подоконника. Понятнее не стало. Чтобы наконец разобраться, Макс стал передвигаться по планке вправо и оказался в максимально дальней от открытой створки точке – у правого края окна, и стал смотреть.

Это по-прежнему был обычный городской пейзаж. Стояли дома, гудели машины, был слышен шум городских улиц. В нескольких километрах слева возвышалась телевизионная башня. Макс почему-то знал, что это телевизионная башня. Он видел такую на фотографиях из Торонто. Было очень странно оказаться сейчас в Торонто, да еще таким образом и в таком положении. Но справа на таком же расстоянии возвышалась башня

Нью-Йоркского торгового центра. Почему-то одна. Значит это был не Торонто. И даже не Нью-Йорк.

Макс посмотрел вниз. Внизу была набережная. За ней была река, на которой стояла пристань с прогулочным пароходиком. Отдыхающие смешно шевелились на пристани, перемещались, перемешивались и постепенно заполняли пароходик, собираясь покататься.

Река была странная. Макс знал, что если сейчас прыгнет вниз – вдоль стены, то упадет в реку. Разум подсказывал, что он упадет на набережную, до реки было еще пятнадцать метров, но что-то другое совершенно точно давало понять, что он упадет в реку.

Все это было очень необычно, но способность удивляться уже была исчерпана, да и вообще вдруг стало не до этого. Вдруг зашаталась телебашня, и стала заваливаться на бок. Очень медленно, как в замедленном кино, башня падала, рассыпаясь в воздухе, Макс смотрел на нее не отрывая взгляд. Кажется, это продолжалось целую вечность. Наконец она рухнула. Поднялось облако пыли и стало таять в воздухе.

Пришла уверенность, что должно рухнуть что-то еще. Макс стал выискивать взглядом конструкцию, которую можно было бы признать ненадежной, и которая, согласно уверенности, должна была сейчас упасть.

Ответ пришел сам собой. Торговый центр справа задрожал, завибрировал, – словно его изображение показывали по телевизору, который кто-то трясет, и вдруг повел себя как телебашня – невозможно медленно упал на бок, рассыпаясь в воздухе и превращаясь в массу осколков. И, наконец, упал, подняв облако пыли.

Максу захотелось спать. Он устал. Он решил вернуться в комнату, но понял, что не может этого сделать. Попа не помещалась на подоконнике, Максу стало непонятно, как он до сих пор на нем удерживался. О возвращении к открытой створке не могло быть и речи. Как только пришло понимание этого факта, Макс стал съезжать с подоконника, что ему очень не понравилось. То так, то эдак, цепляясь за какие-то намеки на края деревяшки, Максу удавалось удержаться на краю. Падение с такой высоты даже в воду не привело бы ни к чему хорошему. К тому же неизвестно было, что там под водой, – может быть какие-нибудь коряги. Да и вообще, все это было как-то ненормально. Обычно вечера у Макса проходили спокойнее.

Сейчас было не до этого. Смысл жизни сузился до необходимости удержаться на этом чертовом подоконнике, каким-то чудом это пока удавалось. Макс хотел позвать на помощь, но понимал, что если крикнет, то упадет. Вообще, малейшая вибрация чего угодно сечас привела бы к катастрофе. Макс очень медленно повернул голову и посмотрел в спасительную комнату, которая была всего в паре миллиметров от него. Но между ним и комнатой было стекло. Разбить его было невозможно, – нельзя было не то, что делать резких движений, а даже оторвать руки от полоски подоконника, на которой он сидел.

В комнату вошел какой-то мужик. Макс его не знал, но обрадовался. Мужик мог помочь – открыть окно, схватить Макса за трусы (больше на нем сейчас ничего не было) и втащить Макса в комнату. Любой мужик в мире, увидев положение Макса поступил бы именно так. Но мужик подошел к окну и стал просто смотреть в него, словно прямо перед ним не сидел Макс, который сейчас сверзится со своей ненадежной опоры. Мужик вообще не замечал Макса, а просто смотрел в окно. Макс понял, что помощи ждать неоткуда.

Стало окончательно страшно. В совершенно иррациональной попытке спас-

тись он осторожно отвел левую руку назад и стал шарить по оконной раме. Иррациональная попытка дала такой же иррациональный результат. На раме обнаружилась ручка. Обычная ручка, такая, которые есть на всех окнах в мире и служат для открывания-закрывания этих самых окон. Совершенно обычная оконная ручка. Необычным в ней было то, что она была снаружи и не поворачивалась.

Ручка помогла. Макс вцепился в нее и попа на подоконнике стала чувствовать себя увереннее. Появилось понимание, что еще пара минут на разработку спасительного плана есть.

Мужик по-прежнему любовался пейзажем. Словно не было Макса, словно не падали башни, словно был обычный солнечный день.

Макс приступил к разработке плана. Разработка заключалась в том, чтобы понять, с чего вообще следует начинать. Он находился в единственно возможной стабильной позе. Любое изменение положения в пространстве привело бы к падению. План не вырабатывался, мужик смотрел и Макса это злило. Этот непонятный мужик злил больше всего. Почему он не видит Макса, почему не хочет помочь, просто протянув руку? Откуда-то была уверенность, что мужик прекрасно знает и про башни, и про Макса, но просто не хочет помочь.

Было очень страшно. В реку не хотелось, но и других вариантов не оставалось. Можно было только неподвижно сидеть на высоте десятого этажа, вцепившись в ручку и… И все. «Ну и дела» – подумал Макс – «хуже не бывает».

Оказалось, что бывает. Вдруг закружилась голова, панорама города зашаталась, словно от поднимающихся вверх струй горячего воздуха. Стало окончательно непонятно, где низ, где верх, где бок, где перед, где зад, где вообще что. Остались ощущения попы, которая вот-вот окончательно съедет и ощущение ручки в судорожно сжатом кулаке.

Попа определенно съезжала. Медленно, но съезжала. Ручка не выдержала бы веса человека, и могла выступать только в качестве дополнительной поддержки. Все шаталось и рушилось, шум улиц куда-то исчез, Макс посмотрел на мутно-зеленую пелену воды, ощутил последний приступ всеобъемлющего, наиневозможнейшего страха и закрыл глаза. И проснулся.

ГЛАВА 2

Во второй половине ХХ-го века в городе Ленинграде по разный стороны улицы Софьи Ковалевской родились мальчик и девочка; Максим Васильев и Лена Захарова.

Максим первым пошел в детский садик, потом в школу. Он был старше на три года.

Потом в садик, а затем и школу пошла Леночка. Это происходило по разные стороны все той же улицы Софьи Ковалевской.

Потом их семьи несколько раз переезжали в ожидании возможности обзавестись собственным жильем. Такая возможность появилась у них в начале 1980-х и Максим с Леной совершенно случайно стали жить в новом многоквартирном доме на улице Шоссе Революции. Семья Лены поселиласть в третьей парадной, а Максима – в шестой.

Впрочем, познакомиться им удалось только 11 сентября 2001 года. По совершенно необъяснимой причине Макс зашел к Толику, который, как и Лена жил в третьей парадной. Макс и Толик никогда не дружили, даже не всегда здоровались на улице, но в тот вечер Толик зачем-то пригласил Макса к себе. Просто так.

На искусно сервированном столе стоял ужин. По телевизору бесконечно повторяли кадры с врезающимися в башни-близнецы самолетами. Лена озабоченно хлопотала у плиты. Потом она тоже села за стол.

За весь ужин Лена не произнесла ни слова. Но Макс почувствовал какую-то неуловимую симпатию к этой хлопотливой девушке с волосами цвета золота.

Следующая встреча Макса и Лены состоялась через пятнадцать лет. Макс к тому времени переехал жить на улицу Маршала Тухачевского, Лена переехала на ту же улицу, через дом от дома Макса. В том же доме, в той же парадной, что и Лена, жил друг юности Макса Дима. Лена была его женой. У Димы Макс с Леной и познакомились всерьез и надолго.

Дима умер через несколько лет. К тому времени из горячей точки вернулся старый воздыхатель Лены Сашка. Вернулся он, что называется «совсем без башки» и буквально взял квартиру Лены приступом, а саму ее – в плен. Он много пил. Некогда уютная однокомнатная квартирка Лены – настоящий ангельский домик – превратилась в сарай.

У Макса и Лены были теплые отношения, но в личную жизнь друг друга они старались не влезать. Макс и сам был женат, Лена заходила к Максу в гости, Макс же из-за Сашки вообще старался у нее не появляться.

Глава 3

В Октябре 2014 года в 7 утра у Макса зазвонил телефон. Макс кое-как продрал глаза, выслушал от Сашки невероятное известие о смерти Лены – она в 39 лет выглядела так, что порой у нее спрашивали паспорт на предмет совершеннолетия. Сначала он даже не знал, как реагировать.

Потерять Лену было решительно невозможно. Поэтому, поворочавшись пару часов, Макс сделал единственное, что, как ему казалось, еще можно было сделать, – пошел в церковь. Макс не знал, как молиться за кого-то. У него дома был Молитвенник, но там не было примеров молитв за усопших, и вообще за кого бы то ни было, кроме себя – сплошные «спаси меня», «дай мне», «прости меня»…

Поэтому Макс просто вошел в церковь, поставил свечу и нахально попросил выдуманными им самим словами: «Ты знаешь, кто я, ты знаешь, что мне нужно, мне нужна Лена».

Больше в церкви делать было нечего. Макс пошел домой каким-то странным путем, сделав непонятный крюк, и оказался в местах, в которых ему и делать-то было нечего.

И встал как вкопанный. На дорожке прямо перед носками его ботинок лежал маленький серебрянный крестик, выполненный с невероятным изяществом. Это была не грубая работа, которую можно часто встретить в церковных лавках, а настоящее произведение искусства. Художнику удалось изобразить даже пальцы на руках и ногах, хотя, ширина стоп и кистей рук не превышала полутора миллиметров.

Макс подобрал крестик и решил прогуляться. Его занесло в совсем уже необъяснимые трущобы, не пригодные ни для каких прогулок. Тут Максу пришла в голову мысль – ангелы на самом деле такие, как их рисуют – с нимбами и крыльями? Через десять шагов он наткнулся на припаркованный автомобиль, где хозяин пририсовал белой краской вокруг логотипа на багажнике нимб и крылья.

У Макса появилась уверенность, что все это неспроста. В крайнем волнении он пошел домой, включил компьютер, зашел на какой-то религиозный форум, и первое, на что наткнулся, – на совет священника, как правильно просить Бога о чем-либо: «ТЫ ЗНАЕШЬ, КТО Я, ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО МНЕ НУЖНО, МНЕ НУЖНО …» но ведь именно эти слова пришли Максу в голову по дороге в церковь, он считал их собственной выдумкой. Раньше Макс и не подозревал о существовании такой формулировки.

Макс не особо-то верил в существование бородатого мужика, летающего на облаке, но существование непостижимых человеку сил не исключал. В целом его отношение к религии можно было обозначить одной фразой: «Существо, способное осознать свое существование не может быть просто так». Теперь же сомнений остаться не могло.

– Помнишь, я говорила тебе, что я белая ведьма? – неожиданно сказал Ленкин голос у Макса в голове.

Макс в ответ подпрыгнул от неожиданности.

– Я просто сбежала. Сашка – демон, я была у него в плену. И я знала, к кому бежать.

– Неужели нельзя было просто мне рассказать? – Макс плохо соображал, мысли путались. – Сама всегда говорила, что Сашка у тебя под каблуком, чуть не по стойке смирно спит.

– Ты же в глубине души знал, что это не так, просто боялся. И правильно боялся, – тебе с ним не справиться. Его можно только убить. А я как буду, если ты в тюрьме?

– А я зачем тебе такой, – который не смог тебя защитить?

– Поэтому и сбежала. А здесь мне от тебя другое нужно, оно только у тебя и есть.

Максу вдруг страшно захотелось курить.

– Ничего у меня нет. – ответил он. – у меня елки-палки даже сигарет нет, и денег с собой нет

Перед Максом стоял ларек, где продавали сигареты от одной штуки. Одна стоила пять рублей, но в карманах не было и пяти. Макс посмотрел под ноги и увидел на земле оброненную кем-то десятирублевую монету.

Послышался Ленкин смех.

Глава 4

Когда-то давно, бродя с Ленкой вечером по темному парку, Макс почти случайно нажал на кнопку фотоаппарата, направив объектив в направлении, где по его предположениям в данный момент находилась Ленка (была почти ночь, не видно было ни зги). Макс нажал кнопку, сверкнула вспышка, удалось разглядеть, что направление Макс угадал, вспышка погасла и на парк опять упала тьма.

Дома, при просмотре на компьютере оказалось, что фотография не так уж и плоха. С монитора на Макса смотрела определенно Ленка, только очень странная. На фоне черного неба, в котором болтались темно-серые, почти черные облака, сияла такая улыбка, какой Макс еще никогда не видел ни у Ленки, ни у кого-либо еще. Машинально вспомнив истории про случайные встречи с ангелами, случайно попавшими в кадр НЛО, снежными людьми и тому подобные, Макс подумал: «люди так не улыбаются» и остановил свои размышления на этом. Эту фотографию он отправил в печать в ателье.

Когда он пришел забрать готовый заказ, стало понятно, что для фографии нужна еще и рамка. Рамки продавались здесь же. Макс начал выбирать. Ему представлялась какая-то черная монументальная рамка, очень подходящая к текущему прискорбному положению дел, и такая рамка немедленно обнаружилась. А рядом стояла другая модель; легкий серебристый металл, от рамки почти пахло какой-то невесомостью и ощущением «все будет хорошо». Макс пожалел, что есть такая хорошая рамка, которая подходит к фотографии, но совершенно не подходит к случаю, взял черную модель, подошел к продавцу и выложил перед ним свою покупку. И не поверил своим глазам. Перед продавцом лежала та самая – неподходящая к случаю – серебристая, легкая, излучающая оптимизм рамка. Пока Макс удивленно глядел на серебряный прямоугольник, продавец пробил чек, взял деньги и отсчитал сдачу.

«Ну и пусть» – подумал Макс. Ленке всегда шло серебро. Серебра у нее Макс никогда не видел, но представить Ленку рядом с каким-либо другим металлом было невозможно. Макс взял рамку и пошел домой. По дороге он хотел купить четное, как и полагается в таких случаях, количество каких-нибудь темных, тяжелых и печальных цветов. Макс не разбирался в цветах, но знал, что такие бывают, – он видел такие в ларьке около дома. Была одна проблема; четное количество темных тяжелых цветов, которые он хотел поставить на тумбочку рядом с печальной фотографией в похоронной рамке, не подходило ни к фотографии, которая была совсем не печальной, ни к рамке, в которой не было ничего похоронного. Макс плюнул и купил одну яркую оранжевую розу. Макс пришел домой, вставил Ленкину улыбающуюся физиономию в серебристую рамку, вставил цветок в банку от кофе (по причине отсутствия в доме ваз) и придвинул банку к фотографии. Признать получившуюся инсталляцию скорбной было невозможно. Стало казаться, что Ленка не умерла, а что у нее сегодня день рождения. Макс вяло пофилософствовал на эту тему – насчет рождения в других мирах и все такое, и пошел заваривать чай.

Эту конструкцию он увидел и сейчас, вернувшись из кухни. Но что-то в ней изменилось. Во-первых, цветок. Макс купил в цветочном ларьке замухрышку, которая была почти при смерти. Ассортимент был стандартным для заведений такого типа, выбирать не приходилось. Макс надеялся, что роза простоит хотя бы день перед тем, как окончательно завянуть.

Сейчас это была совсем другая роза. Чемпион среди роз. В продаже Макс таких вообще не встречал, иногда встречались изображения таких цветов на открытках, если открытку рисовал особо одаренный художник. Теперь такая открыточная, невозможная в реальности роза стояла у него дома и была реальней самой реальности, которая, в свою очередь, стала ощутимо

пошатываться.

Фотография тоже вела себя странно. Она была живой. Словно человек спит или лежит неподвижно, но что-то ясно подсказывает, что человек жив. От ощущения этой живости было невозможно отделаться. Единственная разница была в том, что Ленка не спала, а улыбалась своей невозможной улыбкой, источая волны любви, дружбы, доброты и остальных своих приятных качеств, которые Макс в ней любил. Неприятных он вообще не мог припомнить. Зато вспомнил, что вокруг Ленки всегда бурлила жизнь. Ленка всегда была окружена какими-то растениями, цветами, друзьями, знакомыми… Где появлялась Ленка, там все, что могло, начинало цвести и пахнуть.

Глава 5

Очередное утро началось как обычно. Макс включил компьютер, зашел в интернет и стал читать заголовки новостей. Заголовки сообщали, что ничего особенного не произошло. «Известную актрису убил собственный сын», «Изнасилованная ожила в гробу», «Жених увидел невесту во время свадьбы и развелся», «Жительница Мюнхена пять лет спала в одной кровати с мумией своей матери», «Дизайнер уродовал себя семь лет, чтобы стать похожим на утконоса»… Все как всегда. Макс давно привык к таким новостям. Когда-то они его удивляли, теперь – нет. Обычный серый день. Ведущее информационное агентство страны публиковало такие заголовки каждый день уже на протяжении нескольких лет, и Макс постепенно привык к этой, нужно признаться, слегка необычной реальности. Однако авторитет информагентства такой страны и такого масштаба было глупо подвергать сомнению. Макс и не подвергал. С ним случались вещи и постраннее.

Убедившись в очередной раз, что ничего интересного не происходит, Макс оделся, позвал Ленку и вышел на улицу. Ленка пристроилась у Макса на спине. Она ничего не весила, ее было не видно, но Макс чувствовал ее присутствие. И боковым зрением можно было видеть курносый нос у правого виска и слышать, скорее ощущать серебрянный смех у правого уха.

На улице все было по-прежнему. На дорожке неподалеку, на своем обычном месте дежурил Валера. Валера принадлежал к кругу людей, которых приличные граждане называют «БОМЖ», а Макс про себя называл их «Клуб веселых и находчивых». На что жили члены клуба, где брали одежду, чем питались, было совершенно непонятно. Но они всегда находились в одном из двух состояний; они были дьявольски находчивы, когда трезвы, и безудержно веселы, когда их находчивость приносила результат.

Валера держался особняком. В клуб он заходил только чтобы «заправиться». Выпив стакан водки, Валера вставал на свой пост на дорожке и ждал, когда появится более-менее знакомое лицо, – с кем-то Валера когда-то выпил, с кем-то познакомился в отделении полиции, кто-то когда-то просто показался ему знакомым… Варианты были разные. Увидев знакомого, Валера немедленно изображал на лице такую радость от встречи, что не обрадоваться в ответ было невозможно. С этого момента гражданин пропадал для общества минимум на двадцать минут.

Уходить от разговора было бесполезно. Валера пристраивался сзади, приноравливался к темпу и продолжал на ходу что-то рассказывать. Любые расстояния его не пугали. Если слушатель прибывал к пункту назначения с Валерой на хвосте, шансы избежать дальнейшего общения вообще падали до нуля. Валера был готов пойти за своим собеседником в магазин, в гости, на работу и даже, наверное, в Ад. Макс уже выслушал столько историй, что хватило бы на небольшой роман.

В последний раз Валера рассказывал про какие-то семейно-коммунальные разборки (Макс не очень внимательно слушал), в результате которых на Валеру кто-то подал в суд, но крутой адвокат Валеры якобы отдыхал на островах, поэтому позвонил в суд и распорядился перенести заседание.

Сейчас Валера был по его словам «только из суда», где его судили за то, что, как он выразился, «гонял ментов по всему району». Макс понял, что коммунальную версию Валера уже забыл. Макс привычно натянул на лицо выражение «очень интересно» и стал думать о своем.

В этот раз беседа закончилась быстрее обычного. Через минуту словно из под земли появилась полицейская машина, и без всяких видимых причин остановилась напротив Макса с Валерой. Из машины вышли двое полицейских и, не обращая внимания на Макса, обратились напрямую к Валере, – «ваши документы», «что тут делаете» и  другие обычные в таких случаях вопросы. Валера был слегка навеселе, но в другом состоянии он и не бывал. При этом всегда держал себя в форме, был прилично одет и, нужно сказать, у полицейских не было никаких причин выделять Валеру из общей массы.

Макса вообще не замечали. Ему стало даже обидно. Он почти насильно предъявил требуемые документы, полицейский сделал вид, что их посмотрел, вежливо буркнул «угу» и опять переключился на Валеру. Макс понял, что ему здесь больше делать нечего. Полиция занялась Валерой, Валера занялся полицией, Макс превратился для них в пустое место.

Макс пошел дальше и вдруг засмеялся. Вдруг все стало понятно, – откуда взялся патруль, почему патрульные без всяких причин заинтересовались Валерой и почему сегодняшняя встреча с Валерой оказалась настолько мимолетной. Смех Ленки у правого уха подтвердил его версию.

«Ленка – приколистка» – подумал Макс. «Ангел мой, пойдем со мной. Ты впереди, я за тобой.» – вспомнил он освоенную недавно молитву.

Потом из каких-то запредельных глубин памяти сама по себе всплыла считалка, которой он обучился в детском садике:

Эни-бэни-рики-факи,

Турба-урба-сентибряки,

Дэу-дэу-краснадэу,

Бац!

Макс почувствовал, что Ленка исчезла со спины. Он обернулся через правое плечо. Она сидела на корточках и почти теряла сознание от смеха.

ГЛАВА 6

Максу пришло в голову, что роза – не самый подходящий цветок. Слишком помпезно («манерно», как выразилась Лена). Ленка всегда была своей в доску, надежным другом и верным товарищем. При этом пределов ее положительным качествам, кажется, совсем не было. Макс пошел к цветочному ларьку посмотреть что-то более подходящее. Взгляд упал на желтую хризантему. «Очень похоже» – подумал Макс. Солнышко с лучами, куда уж лучше. Зайдя домой, и заменив цветок в банке, он решил пройтись до церкви, к которой проникался все большей симпатией.

В церкви обнаружились новые чудеса. На лавке у стены сидел молодой и очень печальный парень без рук. Может, он потерял их на войне, может быть, какая-то болезнь. Кто его знает. Макс в глубине души посочувствовал парню и направился мимо него к дальней иконе с изображением Бога.

Макс прочел «Отче наш», перекрестился и, насколько мог горячо, поблагодарил за Ленкино возвращение.

– Да всегда пожалуйста. – послышался вдруг мужской голос. – У большинства просто ума не хватает понять, что им нужно. Просят о каком-то «успехе», «удаче в делах», «богатстве»… Кто знает, что они имеют в виду.

Макс тут же попытался представить, как выглядит, например, успех, и как после просьбы об успехе определить, наступил он или нет. Ничего не вышло. С «удачей» и прочими абстракциями, о которых обычно просят Бога, случилась та же история. «Действительно» – подумал Макс.

С другой стороны, Ленку ему вернули, как он сам выразился, «не всю».

– Ну а ты как думал? – ответил Бог. – Чудес-то не бывает. Вот у тебя дома компьютер стоит, в нем процессор, память, диски всякие… А душа – это электричество. Как и в теле, только энергии разные. Теперь Лена пользуется твоим процессором, памятью и так далее. Если упрощенно, добавлена программа, которую ты просил. Сложнее ты не поймешь, да и слов таких не существует.

– Получается, программа – тоже душа? – спросил Макс.

– Программа – это личность. А душа – энергия, которую люди измерять не умеют.

– Что же тогда люди называют душой? и почему бы не научить их этой энергии?

– Душой люди называют то одно, то другое. Сложно людям это понимать. А про энергию, так вы и с теми, что вам дали, таких дел натворили…

С этим пришлось согласиться.

– А знаешь, почему согласиться пришлось? – спросил вдруг Бог. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вспомни библейского змея. Никакой это не змей, а червяк мелкий. В каждом сидит, все время думает, как бы урвать, хоть надо ему, хоть не надо… Вот ты, как понял про Лену, первое что захотел? Lamborgini, правильно? А что сейчас зима, а дороги в городе и летом сам знаешь… Опять же налог, запчасти, да она просто к тебе во двор не влезет, – хрущевская застройка. Ты просто хотел, чтоб проснулся с утра, а во дворе под окном твоя Ламба.

– Да, план был примерно такой. – Макс вспомнил, что именно эта идея пришла ему в голову первой, когда он раздумывал, каких бы чудес попросить у Ленки, раз она теперь такая волшебная.

– Ну вот. – сказал Бог. – А что ты на своей Ламбе даже со двора не выедешь, тебе и в голову не пришло.

– А если опять попросить? В смысле, – помочь выехать? – нашелся Макс.

– А как я тебе сделаю, если твоя Ламба шире двора? Дома подвину?

– Хорошо,  – не сдавался Макс, – а если джипак какой-нибудь, на которых все ездят? Ездят же как-то.

– Знаешь, во сколько они владельцам обходятся? А ты за бабушкой ухаживашь пятый год, у тебя даже на работу времени нет. А пенсии твоей бабушки хватит на одну шину для этого джипака.

– Может, найти чемодан с деньгами?

– А что в тебе такого особенного? Получится, раз тебе сделали, придется и другим делать. Да ты еще ничего. Другой, может, не чемодан попросит, а бриллиантовый метеорит. А третий посмотрит на второго, и алмазную планету захочет. Четвертый… Понял, что будет?

Макс понял.

– Ангел тебе поможет в твоих начинаниях, но не будет за тебя их придумывать. – сказал Бог. – Есть у тебя какие-нибудь начинания?

Пришлось признать, что начинаний нет, и в свете необходимости по несколько раз на дню бегать к бабушке, быть не может. Бабушка с соседкой жили минутах в десяти ходьбы от Макса. Он заходил к ней то, чтобы она не скучала, то помочь, то из-за проблем со здоровьем… Причины бывали разные.

– Ты вот лучше вспомни, тебе когда-нибудь нечего было есть, нечего одеть и негде выспаться? – спросил Бог. – не было такого дня за всю твою жизнь. Больше мы ничего не делаем, иначе хана. Остальное просит червяк. Он дурень. Можешь, как у вас говорят, «заработать» себе на Ламборгини, дворец, гоночный трек… Лена тебя поддержит в твоих начинаниях, но тогда после смерти ее не ищи. Ты знаешь, как бедным людям, вроде тебя, Ламборгини достаются. А нам здесь такие не нужны.

– Такие – это плохие?

– Нет хороших и плохих. Есть причины – твои действия – и их последствия. Выбор за тобой. А смерти нет. Конец известного – всегда начало непостижимого. Как считаешь, что думает гусеница, глядя на бабочку?

Макс задумался. Выходило, что можно вернуть кого угодно с того света. Как-то слишком просто.

– А и не просто. – сказал Бог. – Некоторые сами возвращаются – ты про них и не знаешь, других не уговоришь, третьих ты сам видеть не захочешь… Лена сама вернулась. Кто тебе про церковь подсказал? Сам бы ты не пошел. Кто молитву с просьбой в уши вложил? Думаешь, я? Да делать мне больше нечего.

Услышанное сегодня от Бога причудливо сплеталось со знаниями о Боге и религии, полученными за время предыдущей жизни. В голове образовалась некоторая каша.

– Знаешь, почему тебя отвели в церковь, научили молитве и дали крестик? – спросил Бог.

– Догадываюсь, – ответил Макс. Чтобы поверил?

– Правильно. за тем, что кажется невозможным люди идут ко мне. Был бы ты буддистом, тебя бы в буддистский храм отвели, мусульманина – в мечеть… Это понятные тебе образы и символы. Можешь теперь их хоть выкинуть, они свою задачу выполнили.

– Ну уж нет, – сказал Макс, – теперь точно – нет.

– Как хочешь.

Макс почувствовал, что устал. Он обернулся назад в поисках лавки, на которую можно присесть. Ленка за его спиной танцевала очень красивый танец. Она кружилась посреди церкви, вокруг нее развевались полы серебристого плаща, на лице сияла ее невероятная улыбка. Непонятно было, откуда Макс это знал, но знал точно. Безрукий тоже это знал. Когда Макс зашел в церковь, безрукий был мрачнее тучи. Сейчас он счастливо смеялся, от души, не переставая, искренне радуясь в пустой с виду церкви, непонятно чему.

На пути от церкви до дома Макс опять сделал непонятный крюк. Он прошел мимо автостоянки, на которой обнаружилась милая желтая машинка «Фольксваген Жук». Макс подумал, что, если бы он выбирал для Ленки автомобиль, то более подходящего просто не существует. Макс посмотрел в салон. Рядом с рукояткой коробки передач была приделана искусственная хризантемка. Такая же, какая стояла дома рядом с фотографией.

ГЛАВА 7

Подойдя к дому, Макс увидел соседскую машину. Рядом с ней стоял сам сосед с компанией.

В квартире Макса была общая стена с квартирой соседа. Квартира Макса не давала соседу покоя. Он втайне лелеял мечту когда-нибудь встроить межкомнатную дверь в общую с Максом стену, и таким образом расширить свою жилплощадь. План был хорош, только Макс мешал.

Сосед добросовестно распускал про Макса слухи, подговаривал других соседей делать то же. Собирал какие-то подписи, свидетельства о шуме и прочих беспорядках… Проще говоря, настраивал общественное мнение против Макса в надежде, что когда-нибудь собранного компромата хватит, чтобы подать заявление на выселение Макса в суд.

В этот раз, завидев Макса, сосед затянул старую песню. Компания узнала от соседа, что Макс только пьет и спит, по ночам громко включает музыку, что он лентяй, алкаш и тунеядец. Хотя, за стенкой у соседа была кухня, на которой ночью людям делать нечего, никакой громкой музыки Макс не включал даже днем, и, словно не сам сосед несколько лет до этого каждый день по несколько часов долбил стены перфоратором. Макс тогда еще подумал, что, приложив столько усилий, можно было превратить дом в порошок. Однако, дом стоял. Что происходило за стеной на протяжении нескольких лет, осталось для Макса загадкой.