Текст книги "Душа зла"

Автор книги: Максим Шаттам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Сидни Фольстом протянула ему и Бролену пластиковые защитные маски и взяла странный предмет, похожий на пилу по гипсу. Пила задрожала, разбрасывая во все стороны осколки кости, когда доктор принялась пилить черепную коробку, чтобы обнажить мозг. При этом она сделала несколько непонятных комментариев по поводу того, какое значение имеет изъятие мозговой оболочки. Затем взяла несколько проб из полости рта и вернулась к внутренним органам.

Когда Сидни Фольстом, словно обыкновенную перчатку, вывернула наружу вагину, Бентли едва не упал в обморок и полностью пришел в себя только тогда, когда доктор уже закончила сливать остатки крови через дыру, зияющую на месте того, что когда-то было торсом.

Бентли смотрел на обоих коллег. Они были совершенно невозмутимы, не выказывали ни малейших эмоций. При том что, если как следует присмотреться, жертва была очень красивой девушкой, высокой и стройной, с хорошими, правильными чертами лица Он не смог сдержать удивления и невольно спросил, чувствуя определенное отвращение:

– Разве вас не шокирует это зрелище?

Сидни Фольстом повернулась к нему, подняв свой, как всегда, холодный взгляд:

– В этой профессии невозможно сострадать каждой жертве, с которой вы работаете. Я стараюсь соблюдать по отношению к любой из них максимум уважения, однако моя профессия вынуждает меня делать такие вещи, о которых их родственникам лучше не знать. Нужно просто быть техничным, мистер Котленд, не думать об этой девушке, которая, да, вероятно, отличалась красотой и пользовалась успехом у мужчин. Надо просто быть техничным.

Бентли спросил себя, способна ли доктор на малейшие переживания в личной жизни, но быстро осекся: ему не нравилось то, как она пристально смотрит на него. Что до Бролена, то он, несмотря на невозмутимость, возможно, был более чувствителен к происходящему, однако его профессия не позволяла ему выказывать хотя бы малейшую слабость. Впервые с момента их знакомства, длившегося всего день, Бентли стал испытывать к инспектору некоторую симпатию. В конце концов тот не был таким уж неприятным человеком: все дело заключалось в обыкновенной профессиональной деформации.

– Ладно, теперь я могу изучить отдельные детали и сделать выводы относительно хронологии событий. Само собой, гистологическое и гистоиммунологическое исследование поможет уточнить некоторые мои выводы, но этот тип исследования, основанный на изучении фибронектина и нейтрофильных лейкоцитов, более сложен и требует определенного времени. Пока же могу вам сказать, что жертву избивали, перед тем как нанести ей двадцать два удара ножом, преимущественно в область торса, из которых как минимум четыре оказались смертельными. Относительно точного развития событий я не буду спешить с выводами до того, как будут готовы результаты патолого-анатомических исследований. Но, в общем, полагаю, что он набросился на ее тело, кусал его и напоследок воткнул нож во влагалище, когда она уже умерла Что до ожога от кислоты на лбу, его я тоже постараюсь изучить и дать наиболее точное заключение, однако вам не стоит ждать чуда – боюсь, мне будет трудно сделать какие-либо выводы.

Бентли Котленд вновь повернулся к телу. Как минимум одна его часть напоминала человеческое, другая была бесформенной грудой красной плоти. Пустая черепная коробка, отсеченные конечности, вскрытый от подбородка до влагалища торс начисто заставляли забыть о том, что все это когда-то принадлежало живому человеку. Два лоскута кожи, на которых в свете хирургических ламп слабо поблескивали пленочки жира, безвольно свисали по обе стороны стола, отчего все тело было похоже на длинную раскрытую сумку.

Доктор Фольстом бросила перчатки в специальную корзину для биологического материала, и это вывело Бентли из оцепенения.

– Я пришлю вам мои заключения по факсу и электронной почте, инспектор Бролен.

Тот кивнул и снова повернулся к трупу.

Все-таки что-то странное было в ритуальных действиях убийцы. Безумное количество ран, многочисленные разрывы в области влагалища и, главное, его в высшей степени расчетливые действия, направленные на то, чтобы не оставить никаких лишних следов: ни спермы, ни слюны, ни отпечатков пальцев. Если предположение относительно двух лунок на бедрах окажется верным и они действительно появились в результате укусов, значит, убийца способен трезво оценивать свои действия. Он умеет вовремя взять себя в руки, за мгновение до этого пережив настоящее исступление. Исступление, вызванное желанием причинять вред, ненавидеть и убивать. И все-таки он обладает достаточной рассудительностью, чтобы одновременно контролировать себя и потом постараться замести следы.

– Спасибо, доктор, попробуйте сделать это как можно быстрее, – пробормотал Бролен. – Мне начинает казаться, что времени у нас нет.

Он появился снова.

И, расправляясь с очередной жертвой, не оставляет ей ни малейшего шанса на спасение.

15

Джульет ворочалась на кровати в гостевой комнате. Сбежав от журналистов, она осталась у Камелии на ночь. Девушка не знала, как ей поступить: было очевидно, что она не могла без конца бегать от прессы, рано или поздно ей все равно придется вернуться домой, но пока она не чувствовала в себе сил сделать это. Из-за вопросов, которые ей стали бы задавать журналисты, она боялась, как бы ее боль не вернулась, вызвав обострение агорафобии, отчего ей придется безвылазно сидеть дома. Она уже получила свою порцию страданий и потратила немало времени, борясь за восстановление душевного равновесия и доверия к окружающим; и сейчас потерять все это просто немыслимо.

По своему обыкновению, Камелия приняла ее с распростертыми объятиями, проявила заботу и оказала необходимую поддержку. Как обычно, поначалу она была серьезна и предупредительна, но потом заискрилась своим обычным юмором, стараясь сделать так, чтобы Джульет расслабилась. В итоге девушки от души посмеялись, и Джульет, которой не надо было на следующее утро ехать в университет, согласилась выпить несколько коктейлей, предложенных Камелией.

Немного захмелев, Джульет надеялась сразу же уснуть, но ей это не удалось. Она ощущала себя измученной, доведенной до отчаяния последними событиями, но при этом ей все никак не удавалось заставить свое сознание погрузиться в мир грез. Уткнувшись в подушку, она вспомнила этого парня, Томаса, которого отшила днем. Он ведь совсем не желал ее обидеть. Теперь она поняла, что вежливость – просто черта его характера, и все, чего он хотел, – это помочь ей. А она послала его куда подальше. Ей действительно нужно контролировать себя, не позволяя эмоциям, страху и паранойе брать верх над разумом. В конце концов, о чем речь? О каком-то психе, забавляющемся убийством женщин, копируя почерк Лиланда Бомонта? Психе или «подражателе», copycat'e, если использовать точный термин. Но это был не Лиланд Бомонт – тот убит и зарыт в землю год назад.

Джульет открыла глаза В комнате было темно, в доме Камелии царила тишина, а сама подруга, вероятно, уже полчаса как спала.

Джульет села в кровати и зажгла ночник у изголовья. Поняв, что не сможет быстро уснуть, она вытащила из сумочки книгу. Это был роман Дэвида Лоджа Она не знала, откуда у нее склонность к прозе британских романистов, но она ее буквально глотала книги Дэвида Лоджа, Ника Хорнби, Кена Фоллетта… У этих авторов она находила подлинный писательский интеллект, далекий от любой претенциозности; они рассказывали о жизни, и порой в их романах встречались высказывания, достойные того, чтобы стать афоризмами. Джульет погрузилась в историю английского профессора, потерявшегося среди событий сексуальной революции конца 1960-х годов в США, однако чтение не смогло отвлечь ее.

Через несколько страниц она почувствовала, что ее глаза бегают по строчкам машинально – мозг не воспринимал слова. Мысли были далеко от сюжета романа.

Джульет размышляла о том, что произошло прошлой ночью, о женщине, которую нашли убитой в лесу. Она долго ворочалась в кровати, и на душе у нее было тревожно. Джульет хотела знать, правду ли сообщают СМИ о том, что на теле жертвы обнаружено множество увечий, таких же, какие наносил своим жертвам Портлендский Палач. Этот вопрос мучил ее – более того, повергал в ступор.

Поэтому Джульет хотела досконально во всем разобраться: идет ли на самом деле речь о подражателе, копирующем деяния Лиланда Бомонта, или это всего лишь вымысел, сочиненный нечистыми на руку журналистами?

Единственный, кто мог ответить на этот вопрос или хоть что-то объяснить, – Джошуа Бролен. Ей не хотелось постоянно его дергать, у него ведь тоже есть своя жизнь, к которой она должна относиться с уважением. Однако он ведь согласился приехать к ней после обычного телефонного звонка, и они проговорили почти полночи, уснув в одной комнате. Это казалось ей достаточным, чтобы позвонить снова, на правах подруги, какой бы короткой ни была их дружба. Едва подумав об этом, Джульет твердо решила, что утром позвонит Бролену.

Ей не так уж много надо услышать от него – только правду, не более.

Лиланд Бомонт мертв.

Но, может быть, в мир живых вернулся его призрак?

16

У тех, кто работает в Главном управлении полиции Портленда, не бывает выходных. Преступники не признают каникул и уик-эндов. Начавшийся день оказался холоднее, чем предыдущие, над городом висело серое небо, и холодный западный ветер, покусывавший фасады домов, стал неприятным сюрпризом для восставших ото сна жителей.

Была суббота, 2 октября; осень наконец-то вступила в свои права, жестоко разобравшись с нежелавшим уходить бабьим летом. Дети радовались нескольким мощным грозам, разразившимся незадолго до Хэллоуина, а виноградари Орегона были счастливы такому прекрасному и долгому лету, позволившему собрать хороший урожай.

Стоя в кабинете у окна, Салиндро ворчал: у него было плохое настроение из-за того, что приближалась зима. Кабинет казался ему слишком холодным, а кофе – слишком горячим. День будет говенным, в этом он не сомневался. По правде говоря, вся неделя была такой, с чего бы тогда выходным отличаться от будней? К этому добавилось утреннее совещание, предметом которого была жертва из леса, совещание, на которое его тоже позвали. Он знал, что Бролен настаивал на его присутствии, но капитан Чемберлен был недоволен, что Салиндро напрямую участвует в расследовании. Чемберлен постоянно твердил ему: «Салиндро, ты осуществляешь общую координацию действий, в расследование не лезь!»

Салиндро это хорошо знал, он вынужден был заниматься этим из-за лишнего веса. Всем хотелось быть уверенными, что вот он, рядом, следит за патрульными, а не смотреть, как Ларри с трудом таскает по улицам свое жирное тело. Но что двигало его коллегами в большей степени – сострадание или желание поддержать имидж портлендской полиции? Это особенно занимало сейчас Салиндро. Он знал, что является хорошим следаком: Бролен постоянно обращался к нему за помощью по самым незначительным вопросам. Тогда почему, блин, ему не разрешают делать то, что ему кажется правильным?! Дослужившийся до своего звания, уважаемый коллегами и хорошо себя зарекомендовавший, Салиндро никак не мог смириться с тем, что его отправили плесневеть возле монитора в ожидании отставки.

И еще больше его раздражала мысль о том, что в совещании участвовал этот балбес Котленд. Будущий помощник прокурора Глейта оказался обыкновенным кретином, считавшим себя выше других только потому, что обвешался дипломами. Но что он знал о жизни копа? Он умел лишь проводить долгие часы, не отрывая задницу от кресла, чтобы за шестьсот долларов в неделю петь песни о том, как правильно разместить объявления о покупке акций. Салиндро знал, что сам-то он не способен в этом разобраться, однако он, по крайней мере, и не собирался, надувать всех подряд, как этот напыщенный глупец. Бентли Котленд провел тридцать лет своей жизни за изучением какой-нибудь теории страхования, но не имел ни малейшего представления о пропасти, лежащей между теорией и практикой, особенно в таком прагматичном мире, каким является мир криминала. Салиндро хорошо помнил, что, когда три года назад прямиком из ФБР Бролен впервые оказался здесь, он выглядел подобным же образом. Однако Джошуа быстро обуздал свой имидж гения-теоретика, доказав, что великолепно умеет вести следствие.

Салиндро провел ладонью по топорщившимся редким волосам.

А еще, хочет он того или нет, физиономия Бентли Котленда ему просто противна Настоящий болван, да-да, с этими своими большими круглыми глазами, оттопыренными ушами и аккуратно подстриженными волосиками – видно, только и может, что торчать перед зеркалом в ванной.

Салиндро вдруг понял, что вынес Котленду приговор, совершенно не зная человека. Он испытывал к нему антипатию по одной простой причине: ему не нравились его внешность и его манера держаться, хотя он наблюдал за ним всего лишь в течение часа. А что, например, могли бы подумать о нем самом, реши он приехать в какой-нибудь отдаленный полицейский участок? Лишние килограммы, вздорный характер и крайняя самоуверенность… Да его бы просто возненавидели, хоть сам он считал себя не таким уж плохим парнем.

По поводу этого Котленда возмущались все, поскольку его навязал окружной прокурор Глейт, но ведь, в конце концов, все они судили о нем сгоряча, повинуясь сиюминутному раздражению. А бедный малый, возможно, просто хотел влиться в команду, стать ее членом, чтобы что-то узнать и измениться, справиться со своей самонадеянностью. Но они пригвоздили его к позорному столбу, тогда как парню надо было дать шанс показать себя.

Салиндро одобрительно кивнул.

Он поговорит об этом с Джошуа во второй половине дня, и надо будет вести себя не так уж строго с этим Бентли Котлендом, а каким окажется результат – посмотрим.

Ларри довольно похлопал себя по животу.

Но главное сейчас не это. У него есть новость, связанная с делом, это важнее всего остального.

Он взял свой блокнот и вышел из кабинета.

17

У Бролена вошло в привычку, с тех пор как он стал инспектором в полиции Портленда, проводить совещания в своем кабинете. Когда он только поступил на службу в Криминальный отдел, капитан Чемберлен устраивал «летучки» в начале каждой недели, собирая своих помощников, чтобы понять, как продвигается то или иное следствие и можно ли привлечь к делу свободных сотрудников. Но редко кто из инспекторов собирал совещания каждую неделю, чтобы делать предварительные выводы – конечно, если речь не шла о каком-то крайнем случае. Бролен успешно принес эту привычку из академии ФБР, из-за чего некоторые коллеги стали относиться к нему, как к маленькому засранцу с большими амбициями. Однако у того не было ни малейшего желания демонстрировать амбиции, он просто следовал обычному принципу «мозгового штурма», который позволял напрячь сразу несколько голов, заставить их работать в одном и том же направлении, чтобы извлечь максимум пользы. Но это требовало времени, которого у сотрудников отдела частенько просто не было. Собравшиеся в тот день в кабинете Бролена провели всю неделю, разрываясь между делами, иногда засиживаясь допоздна. Теперь все они нуждались в отдыхе и хотели посвятить уик-энд любимым семьям. И все же они откликнулись на приглашение Бролена.

В кабинете инспектора присутствовали капитан Чемберлен, его помощник Ллойд Митс, начальник научно-технической лаборатории криминалистики Карл Диместро, помощник прокурора Бентли Котленд и конечно же Ларри Салиндро.

Бролен встал и закрыл дверь.

– Итак, у нас есть новости, – начал он. – Но прежде чем изложить вам свои мысли, я хотел бы, чтобы мы по очереди рассказали о том, что было сделано нами сегодня и какие предварительные результаты у нас есть. Что с парнишкой, обнаружившим труп?

Митс взял слово и, поглаживая бороду так, словно это помогало ему сосредоточиться, начал:

– Лесли Таудам из Отдела по работе с несовершеннолетними занимается им. Он все еще в шоке, и, несмотря на усилия Лесли, пока у него ничего не удалось выяснить толком. Тело пока не опознано?

– Я к этому еще вернусь, – пообещал Бролен. – Карл? У тебя что-нибудь есть для нас?

Карл Диместро вздохнул так глубоко, что его ноздри издали легкий свист. Он был одет в безупречный костюм, на носу бифокальные очки.

– Сплошное расстройство. Развалины дома, где нашли труп, – это настоящая свалка, сквот, куда приходят подростки, маргиналы, токсикоманы и бомжи. У меня есть астрономическое количество образцов, с их помощью можно посадить за решетку четверть города! А если серьезно, мы собрали уйму всевозможных волокон, и нереально определить, какие из них мог оставить убийца, а какие – обыкновенный сквотер несколькими днями ранее. Я очень опасаюсь, что мы в тупике. Мы, конечно, исследуем любые имеющиеся у нас биологические образцы и составим их перечень. Это все, что я сейчас могу сделать. Но есть одна деталь, которая может вас заинтересовать. Мы нашли капельки химической смеси, которую я проанализировал. Это меркаптан – химическое соединение, часто используемое для защиты частных домов. Оно отпугивает незваных гостей: при малейших признаках тревоги оно разбрызгивается вокруг, попадает на чужака, отчего тот начинает вонять, как скунс, и его можно учуять за десяток метров.

Бролен сделал пометки в блокноте, не зная, впрочем, насколько услышанное может пригодиться. Откуда взялся этот меркаптан в абсолютной глуши?

Салиндро заерзал на стуле.

– Подождите минуту, у меня есть кое-что, что вполне с этим вяжется, – произнес он возбужденно. – Как и договаривались, мы отправили несколько патрулей в район Вашингтонского парка, где было найдено тело. Никаких свидетелей, никто как будто ничего не видел в ночь со среды на четверг. Надо сказать, что не так уж много людей шатается по ночам в этом заброшенном уголке. Но один из наших парней задал несколько вопросов бомжам, довольно часто забредающим в туда. Они говорят, что в начале недели собирались залезть в эту развалюху, чтобы переночевать там, но не смогли.

Щека Бролена дернулась от нервного напряжения. Он весь превратился во внимание.

Салиндро продолжил:

– Они рассказали, что пришли туда вечером в понедельник, часам к одиннадцати, Дверь была заколочена деревянным щитом, что было не совсем обычно, так они заявили. Они расчистили проход, но их остановил тошнотворный запах. Цитирую: запах «ужасный, как у вонючих шариков, в которые играют подростки, ну, от них еще исходит запах тухлых яиц и блевотины», конец цитаты. Из-за вони все трое отправились ночевать в другое место.

– И как это сочетается с расследованием? – запротестовал Бентли. – Я хочу сказать, тот факт, что там просто развлекались мальчишки?

– Подростки иногда могут вести себя подобным образом, но для своих шуток и розыгрышей они используют именно вонючие шарики, но никак не меркаптан. Более того, забавляясь подобными глупостями, они предпочитают выбирать многолюдные места, школу или супермаркет, и крайне редко – заброшенную халупу в лесу, где наверняка никто этого не заметит, – пояснил Ллойд Митс. – Напротив, если бы я решил воспользоваться меркаптаном, чтобы опрыскать им какую-нибудь жалкую развилину, я бы точно делал это, имея в голове какую-то долбаную идею. Тот, кто принес туда это вещество, вполне мог быть нашим убийцей.

– А вам не кажется, что вы преувеличиваете? – произнес Бентли, так сильно подняв брови, что стал похож на карикатуру из комикса. – Какой-то тип распыляет меркаптан и заколачивает вход в заброшенный дом, а вы превращаете его в опасного психопата!

– Напротив. Я вижу лишь одну-единственную причину, побудившую его раздобыть подобное вещество. Убийца знал, что время от времени люди наведываются туда, и он разбрызгал в хибаре меркаптан, а потом как следует перегородил вход в нее, чтобы запах не выветрился и обычные сквотеры не рискнули бы туда зайти. Он хотел быть уверенным, что, когда вернется туда со своей жертвой, внутри никого не будет. Иными словами, он готовился нанести удар, просчитывая малейшие детали за несколько дней до преступления, может быть, даже заглянул туда несколькими часами ранее, чтобы проветрить помещение, кто знает? Не сомневаюсь, это действительно опасный психопат!

Бентли Котленд смотрел на Митса так, словно тот говорил по-тибетски.

– А вы верите в это? – спросил он, обращаясь к Бролену.

– Вполне правдоподобное объяснение, Скажи, Карл, меркаптан легко достать?

– К сожалению, да Есть множество мест, где он продается: начиная со специализированных магазинов охранного оборудования – это дает нам список миной с танкер, к тому же, если наш тип так хитер, как мы предполагаем, он наверняка заплатил наличными, Плюс сотни магазинов по всей стране, доставляющих товары почтой. Если вы хотите проверить всех их клиентов, мне остается только пожелать вам удачи!

Бролен покачал головой, что-то раздраженно прошептав.

– Вы начали составлять профиль убийцы, Джошуа? – спросил капитан Чемберлен, обращаясь к Бролену.

– Пока еще нет. Я занимаюсь сбором максимального количества данных, как только у меня будет то, что я смогу использовать, я этим займусь. Не хочу пойти неверным путем только из-за того, что у меня нет достаточного количества улик, позволяющих правильно оценить ситуацию.

Митс, Салиндро и Диместро кивнули в знак согласия.

– Но, боюсь, у меня плохая новость, – продолжил инспектор. – Прежде всего, мы до сих пор не установили личность жертвы. Принимая во внимание состояние верхней части ее лица, мы не имеем возможности разместить фотографию в газетах. С другой стороны, в картотеке пропавших без вести не нашлось никаких совпадений, мы продолжаем копать в этом направлении. Надо будет составить ее зубную карту и сравнить с теми, которые есть в кабинетах дантистов по всему штату, это потребует определенного времени. Надеюсь, результат будет положительным. Но самое неприятное во всем этом то, что вскрытие показало: в этом деле есть пугающие точки пересечения с преступлениями, совершенными Лиландом Бомонтом.

– То есть? – удивился Митс.

– По правде говоря, не хватает только подписи «Портлендский Палач», чтобы картина была полной. – Бролен выдержал паузу. – Тип, который это сделал, знал про кислоту на лбу, а ведь это факт, который мы держали в секрете – ну, мы об этом уже говорили. Но самое худшее: он отрезает руки абсолютно так же, как Бомонт, стараясь не повредить кожу и кости и полностью игнорируя мускулы и сухожилия. Наш убийца из леса имеет познания в анатомии, совсем как Лиланд Бомонт, у него тот же modus operandi.

Видя, что Бентли собирается задать вопрос, Салиндро опередил его:

– Modus operandi – это способ совершения преступления, одна из главных характеристик убийцы. Это совокупность действий, применяемых им по отношению к жертве. Это не то же самое, что почерк, являющийся глубинным воплощением его фантазий; почерк зачастую повторяется от преступления к преступлению, отражает саму суть убийственного замысла; важно, что убийца не может обманывать самого себя, его почерк формируется непосредственно под влиянием его фантазий. Преступник может изменить способ действия, чтобы полнее реализовать свои импульсы, однако он не способен изменить почерк, ведь последнее не поддается рассудочным коррективам.

Бентли кивнул, желая показать, что ему все ясно.

– Итак, мы имеем тот же способ совершения преступления, что и в случае с Лиландом Бомонтом, – продолжил Бролен. – Преступник точно так же отрезает жертвам руки и льет кислоту на лоб; и все-таки в этот раз почерк кажется мне немного другим.

Взгляды всех присутствующих обратились к Бролену.

– Поясни, – попросил Митс.

– Ладно, пока еще слишком рано делать выводы, но мне кажется, наш убийца не полностью контролирует ситуацию; полагаю, он позволил внутреннему порыву увлечь себя, а Лиланд Бомонт никогда бы так не поступил, так как умел тщательно контролировать получаемое наслаждение, великолепно управлял ситуацией и жертвой. Но я не хочу настаивать на этом, еще не время, сначала мне надо составить его психологический портрет.

– О'кей, в таком случае нам нужно вспомнить все, что мы знаем о Лиланде Бомонте, ведь если свежеиспеченный убийца пытается ему подражать и столько о нем знает, нам тоже надо кое-что освежить в памяти, – предложил капитан Чемберлен.

Бролен встал и подошел к металлическому шкафу, откуда вытащил толстую папку с надписью «Портлендский Палач, Лиланд Бомонт», сделанной маркером.

– Давайте начнем с самых общих сведений. Что нам про него известно?

В ответ, обращаясь исключительно к собственной памяти, Салиндро начал рассказывать:

– Мужчина двадцати с небольшим лет, Лиланд Бомонт был единственным сыном в странной семейке. Его отец – слесарь, работающий с алюминием, живет в основном за счет бартерных сделок, его ремесло не назовешь выгодным. После смерти Лиланда мы вызывали его к нам, чтобы задать несколько вопросов о сыне, он вел себя очень вежливо, но нес какую-то абсолютную ахинею, это несчастный тип с низким IQ. А вот мать Лиланда была любимицей всей семьи; он сказал нам, что Лиланд очень ее любил и проводил с ней много времени. Она была убита в 1994 году во время жестокой ссоры с соседкой, такой же эксцентричной: женщины подрались, и та, другая, отрубила матери Лиланда руку топором, а потом рубанула этим же топором ей по горлу. Такие «происшествия» время от времени случаются в отдаленных уголках, где кровосмесительные браки приводят к тому, что многие жители там просто чокнутые.

– Мы думаем, что это «происшествие» стало побудительным моментом для Лиланда Бомонта, – вмешался Бролен. – Смерть матери была травмой, и мы полагаем, что потом он отрубал руки жертвам из соображения идеальной мести: он делал с другими женщинами то, что сделали с его собственной матерью. Убийственный фетишизм – ведь он оставлял себе отрубленные руки в качестве трофея. Интересно будет узнать, что семья Бомонтов много путешествовала по стране, редко останавливаясь на год, а тем более на два в одном и том же месте, пока не осела в Орегоне. Лиланд был замкнутым парнем, ему так и не удалось преодолеть свою робость, он жил в уединенных местах, и у него не было возможности завести себе друзей среди других подростков. И когда случилась эта трагедия с матерью, ему пришлось начать все сначала, потому что семья снова переехала из-за работы отца. Тот показался нам достаточно приветливым, хоть и «ограниченным», он убеждал нас, что ни он, ни его жена никогда не обращались с Лиландом жестоко, никогда его не били, правда, в этом я сомневаюсь, но этою мы уже никогда не узнаем. Отец часто находился в разъездах. Возможно, он лупил ребенка или даже насиловал его. Лиланд тянулся к матери, которая все время была рядом и обожала сына Живя в глуши, он никого не любил, кроме матери, поскольку рядом с ним больше не было ни одной женщины, которая могла бы стать предметом подростковых эротических фантазий.

– То есть вы хотите сказать, что у него не было ни одной любовной интрижки в подростковом возрасте? – удивился Бентли Котленд.

– Вероятно, не было. Семья Бомонтов предпочитала жить уединенно, так было спокойнее, как рассказал нам его отец. И конечно, это мешало Лиланду развиваться так, как все подростки, он был очень замкнутым, воспитывался в крайне своеобразной атмосфере. Как бы то ни было, Бомонты без конца путешествовали, живя в основном в трейлере, на котором они передвигались. В 94-м, когда Абигейл Бомонт была убита, Лиланду исполнилось восемнадцать. Это случилось в Орегоне, в лесном массиве на западе штата, возле Маунт-Худ. Потеряв самого важного человека в своей жизни, Лиланд одновременно лишился и всех ориентиров. Он устроился на работу в автомастерскую неподалеку, оставил дом, построенный отцом из старого автофургона. На работе он начал социализироваться и в течение двух лет более-менее приспособился к окружающим людям. Будучи крепким и внешне приятным парнем, и при этом повидавшим страну, он должен был быстро обнаружить, что обладает способностью манипулировать доверчивыми людьми. Думаю, он быстро научился управлять другими и должен был испытывать от этого определенное удовольствие, возможно, даже соблазнял деревенских девушек, что должно было повысить его самооценку. В отличие от отца, Лиланд не был простаком, скорее его можно назвать по-своему умным парнем. Постепенно он должен был почувствовать себя неуязвимым и тогда решил забыть о своем прошлом – из запуганного подростка он превратился в соблазнителя, уверенного в себе мужчину. Что меня удивило в Лиланде Бомонте – так это то, как он выглядел, несмотря на свои юные годы. Ему легко давали за двадцать пять, тогда как… в момент смерти… парню было не более двадцати трех лет.

Бролен на секунду замолчал. Он не любил вспоминать тот день, каждый раз ощущая, как его указательный палец давит на курок, и снова и снова видел, как разлетается голова Лиланда.

– Но, если он стал настолько самоуверенным, почему он начал убивать женщин, ведь он мог просто их соблазнять? – спросил Карл Диместро, которому не приходилось разбираться в психологии преступников: поле его деятельности ограничивалось такими деталями, как состав частиц пыли.

– Потому что он уже давно встал на путь убийства, – ответил Бролен громче, чем хотел. – Все детство и отрочество его личность подавляли, грубо обращаясь с ним, и когда он пережил психическую травму после смерти матери, то, возможно, было уже слишком поздно. Некоторые журналисты даже утверждали в прошлом году, что у Лиланда была сексуальная связь с матерью, и, возможно, это не лишено оснований! Когда Лиланд начал жить один, он просто потерял голову, но быстро пришел в себя: ребенок, постоянно проводивший время в одиночестве, отвергнутый другими из-за кочевого образа жизни и, вероятно, достаточно жестокий по натуре, он смог заставить остальных считаться с собой. Скорее всего, у него было много побед на личном фронте. Но главное, он почувствовал, что такое власть, и ему это понравилось. Не могу сказать, почему он стал убивать… Об этом следовало бы поговорить с ним. Но первая жертва была невероятно похожа на его мать, думаю, это многое объясняет.

– Однако последнюю жертву он встретил в Интернете, – заметил Бентли.

– Джульет? – уточнил Бролен. – Пожалуйста, не называйте ее жертвой, с ней сейчас все в полном порядке. Что же касается остальных… Лиланд выбирал жертв, ориентируясь лишь на свои фантазии, странные фантазии, какие-то непонятные нам внутренние совпадения: черты лица, тело, манеры поведения… Что касается Джульет, по-моему, он долго беседовал с ней в Интернете, но она попыталась порвать с ним, сбежать от него и тем самым привела его в бешенство. Продолжение истории вы знаете. На самом деле, Лиланд проявил большие способности к обучению, покинув свою отвратительную семейку, он открыл для себя мир и стал лихорадочно впитывать всевозможные знания. И из ребенка, который не сумел бы включить даже CD-плеер, превратился в уверенного интернет-пользователя. Мы обнаружили у него множество книг, большая часть которых посвящена Интернету и информатике. Печально об этом говорить, но я полагаю, что, живи он в другой семье, Лиланд стал бы хорошим человеком – если бы обстоятельства тому благоприятствовали.