Текст книги "Черный кристалл свободы"

Автор книги: Максим Самохвалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Самохвалов Максим
Черный кристалл свободы

Максим Самохвалов

ЧЕРНЫЙ КРИСТАЛЛ СВОБОДЫ

Бэкашникам, юзерам конца

80-х, начала 90-х, всем

кто помнит то время.

2150 год. Норвегия.

На ступеньках приземистого, с темными стеклами, здания, где проводился трансъевропейский кибер-аукцион "Тоталитаризм RL", стояли несколько студентов в черных шапочках и курили. Один из них, ковырял левой ногой пристывшую к стоптанному снегу ледышку, слушая, что ему втолковывает другой, пухлощекий:

– Просверлим, и нормально будет.

– Ага, – отвечал ему другой, – ты уверен, что никто больше не захочет купить аппарат? Придет какой-нибудь дятел, с толстым кошельком. А у нас только пять сотен!

Я машинально потрогал нагрудный карман, где, в полиэтиленовом мешочке лежали несколько тысяч юаней.

Смешные продолговатые процессоры двадцатого века!

Округлые корпуса бытовых компьютеров, огромные транзисторные блоки от sovietsky ЭВМ!

В зале – представители музеев кибернетики, собиратели антиквариата, выжившие из ума старики и старухи, собирающие экзотические коллекции. И студенты, в чьей среде возникла эта дикая мода носить куски допотопного оборудования на себе в виде ошейников, браслетов, или значков.

А таких как я – в этом зале больше нет. Потому что я один.

Я последний программист реликтовых ЭВМ. И пришел сюда не за ценным экспонатом, а за инструментом для своей работы. БК 0010 – отличная машина. И она будет сегодня выставлена на продажу, последний экземпляр культового, в свое время, аппарата.

Пятьсот юаней из покемона-копилки, разбитой мною вчера о стену!

Вспышка – вызывающая озноб, я не могу допустить, чтоб какой-то студент просверлил в "бэкашке" отверстие грязным атомарным сверлом и нацепил ее себе на спину!

Поэтому – полы моего кожаного плаща скрывают ручной пулемет системы "включи и работай", – помимо денег существуют более сильные аргументы.

Сквозь черные очки я вижу постамент, накрытый стеклянным колпаком. Бэкашка!

Черный, неправильной формы, корпус, похож на граненый кристалл. Желтоватые кнопки – советский бренд-нейм, это вам не китайская белизна современных сенсоров! Алая клавиша с русской надписью "Stop", сразу чувствуешь – эта команда зашотданит любую систему без вопросов и разговоров.

Я помню этот мультфильм, выкачанный через сеть... Там поется песня.

Большой черный крейсер первого советского бытового компьютера – качается в темных водах Роны. Покинутый программистами, с выпиленным ошизевшими реставраторами, корпусом...

Не бойся насмешек, машина...

Стой себе, у причала.

Твоя кибернетическая революция еще впереди, что тебе сниться, бэкашка?

Как это ласково по-русски – "Byekashka", хороший язык, я учу его по биокристаллам, это единственное, для чего я держу дома белковую ЭВМ "Дарвин". Кажется, этот метафоричный мультфильм сделали тоже в СССР, больше века назад, еще по опускания так называемого "кремниевого" занавеса в середине прошлого века. Страна, столько давшая миру – снова ушла в одиночество постижения себя.

Начался торг, первым выставлена на продажу системная плата от ЕС-1842. Большая текстолитовая пластина с кучей русских microshem.

– Там, – говорит представитель аукциона с низенькой трибуны, – имеется дефект. Нажмешь в одном месте – работает, а иначе – нет.

В зале шум, господа улыбаются. Наверное, не за тем сюда пришли, чтобы покупать рабочие комплектующие двухвековой давности. А мне, – обидно. Рука тянется к пулемету.

Я осаживаю себя, я тоже не затем пришел, да и никогда не смогу выстрелить по людям, хоть и таким мерзким, пресыщенным негодяям, имеющим единственную радость в жизни – вымздить как можно больше денег из окружающего RL. Жирная стерва с пятого ряда забирает системную плату за семьдесят юаней. Она довольна, никто не торговался, поэтому сидит в кресле, покуривая маленькую черную сигаретку. У нее усы, у стервы. Да и череп, какой-то... Мутантка. Из США все едут такие, ненормальные.

Тридцать лет назад в США случилась ядерная катастрофа. Взорвался реактор авианосца, в мексиканском заливе. Волна радиации аккураттно накрыла территорию "штатов".

После этой катастрофы компания Микрософт была вынуждена выплачивать компенсации, от чего и загнулась. Ведь из-за ошибки именно в её клоне ЮНИКС, стержни не опустились в реактор. Перегрев и...

Не берись печь пироги, сапожник.

Кажется, тоже русская пословица?

Теперь миром правит китайское народное предприятие по выпуску программного обеспечения. KNR SOFTWARE... Эти логотипы сейчас везде, даже в зале аукциона. Черный круг с желтой зигзагообразной полосой сверху вниз.

Торговля идет бойко.

Толстый японец купил за триста юаней сломанный Poisk. Этот компьютер не так ценится современными ценителями, потому что социализм в СССР тогда уже был на излете.

Поздний тоталитаризм. Искусствоведы морщат напудренные носики, дать бы им по sopatka!

Ведь машина неплохая, прежде всего эмуляцией подручными средствами возможностей популярных в то время Ай-Би-Эм совместимых компьютеров. С блоками памяти и болгарским дисководом "IZOT", он был стандартной машиной фанатов вычислительной техники того времени.

Я вчера почитал в архивах про жизнь в те времена. С удовольствием переместился бы в конец двадцатого: время надежд и светлых перспектив. Кто знал, что будет так. Килограмм картошки стоит дороже среднего компьютера на оптической биоматрице. Да и где та Ай-Би-Эм? Сгинула, еще сто лет назад, в середине двадцать первого.

Кто знал, что судья, дробивший компании на части, всего-навсего ненормальный технофоб, в детстве ушибленный тостером. Пока выяснили что к чему, он уничтожил две трети экономики США. Акции NAJDAC – в ноль умудрился опустить.

Обыкновенная паранойя, что поделать. Но как США не везет! Как началось в конце двадцатого столетия, с выборов президента, так и понеслось. Полтора века неудач. А ведь Гор тогда победил! Читал я, его мемуары, попались в сети, как-то. Но, старейшая в мире демократия выбрала иной путь. Ну и черт с ними!

Вон Россия, molodsy! Закрыли границы к две тысячи пятидесятому, опустили новый занавес, живут, как хотят. Похавали тутошних ценностей, потом референдум бах – ну вас на hui, ребята. Мы tutocki, рай на земле хотим построить. А машины у них – ELBRUSE. Мне рассказывал один хакер, потративший полжизни, чтобы влезть в их внутреннюю сеть. Медленная машина, но программы к нему такие – считает в сто раз быстрее, чем наши супер-ЭВМ на биологических эмоциях. Его считают дураком, хакера этого. Потому что он такое рассказывает! Мол, мир – не понял, что инопланетяне не прилетят, а родятся тут, на Земле. Типа, у них так – вот дают тебе сто юаней. Что делает земной человек? Берет эти юани и, не оглядываясь, уходит. Чтобы не отняли. А что люди делают там, за занавесом? Протягивают им юани, а они не берут, смеются только. Вы представляете? Не берут юани! Охренеть.

Хакер говорит, что у них там настоящая свобода. Не демократия, а именно свобода.

Это странно, ведь у нас всегда считалось, что демократия это и есть свобода. А хакер говорит – нет. Мол, у них она метафизическая. А что это значит, я не пойму. Свобода не брать юани, бесплатно? Чудеса.

Еще туда въехать на жительство – нереально. Квот нет. Въехать трудно, а выехать – пожалуйста. Даже билет купят, за государственный счет. И юаней дадут.

Да только не уезжает никто, ведь я уже говорил, – они юани не берут.

Наконец, выставляют на аукцион бэкашку. Начальная цена сто пятьдесят.

Тяну руку. Следом за мной вскидывают ладошки студенты. Те самые, что стояли у входа.

– Сто семьдесят.

Хорошо. Тяну руку.

– Две сотни.

Старик с первого ряда, усатый – двести тридцать.

Хорошо.

– Три сотни, – думаю, вопросов больше не будет. Старик успокоился, а студенты злобно косят в мою сторону.

– Триста пятьдесят.

Достали! Сколько там у них? Пятьсот? Хорошо.

– Пятьсот десять.

Вопросы есть? На меня смотрят с уважением. Пятьсот юаней эта цена советского мэйнфрейма "Урал", правда, только одного, базового блока. Я жду победного стука молотком о бронзовую тарелочку. Но... Встает какой-то тип в сером костюме, из самого конца зала.

– Штука!

Зал охает. Такую цену за БК0010 никто еще не давал. Телекамера агентства Синхуа поворачивается в сторону этого типа.

Меня начинает колотить дрожь.

Все равно. У меня ровно три тысячи пятьсот юаней. Тяну руку.

– Две!

Зал замирает. Типчик, ухмыляясь – две пятьсот! Тут замираю я.

То, с какой легкостью он отстегивает бабки... Я могу уйти сегодня без машины? Не-е-ет. Такого не будет.

– Три тысячи.

Типчик – четыре.

Что творится в зале! А что со мной? Мне нечем ответить...

– Четыре тысячи раз! – звон тарелки.

– Четыре тысячи два! – звон уже в голове.

– Четыре ты...

– Стоп! – ору я, выхватывая пулемет.

– Всем сидеть, ssuki!

У меня есть последний аргумент. Включи и работай. Четыре ствола, второй калибр, маленький, но... Восемьдесят выстрелов в секунду на ствол. Синхронно – триста двадцать.

Я, перепрыгивая через ряды, несусь к постаменту. Мелькают открытые рты, начинается паника. Очередь в потолок, серая дымящаяся лента грызет штукатурку, дурацкая лепнина падает большими бесформенными кусками. Крики. Я подбегаю к стеклянному колпаку, которым накрыта бэкашка... Бью ботинком, звон стекла. Вот она! Хватаю, сую за пазуху, несусь к боковому выходу.

Автомат бешено прыгает в руке. Где-то со звоном лопаются светильники, еще одна очередь поверх голов. Боковой проход. Охранник с раскрытым от испуга ртом. У него даже нет пистолета, только дубинка. Я бью его в лицо подошвой, тот опрокидывается куда-то в сторону. Позади вопли. Скорее! Бегу через фойе, еще один охранник у входа – хватается за кобуру. Не успеет! Вертящаяся дверь, оп-па! И на улице. В стеклянной двери – появляется дырочка. Свист пули. Быстро же он. Я, пригибаясь, несусь к взятому напрокат автомобилю.

Магнитная подушка – максимальная высота восемь метров.

Вперед!

Но в зеркале заднего вида – еще она машина.

Погоня? Кто?! У полицейских другие машины, но они не будут гоняться, просто выключат поле. Машина догоняющего явно движется быстрее! Как такое может быть?

Вот он уже рядом, я вижу через боковое стекло... того самого типчика в сером.

Он не угрожает, спокоен. Машет рукой. Улыбается. Характерный знак – "надо поговорить".

Я еще минут двадцать пытаюсь уйти от него, петляя между домами. Тот просто летит выше.

Выше?

Наконец, уже за городом – опускаюсь на пустынную дорогу. Тотчас рядом садится автомобиль преследователя.

Мы выходим. Я целюсь из автомата в лоб недругу, кричу:

– Что надо?

Тот, описывая рукой успокаивающий жест, спокойно отвечает:

– Есть предложение.....

– Машину не отдам!

– А мне и не надо. Мне вообще не нужна эта бытовая машина. Опусти оружие.

Я медленно опускаю автомат.

– Поговорим? – тип вытаскивает из кармана сигареты, закуривает, – я назначал цену, чтобы посмотреть, сколько тебе не жалко за эту игрушку. То, что я увидел, особенно эффектный грабеж, убедило меня, что наша служба не ошибалась, рекомендовав приглядеть за тобой.

– Служба? – я ничего не понимал.

– Мы предлагаем тебе работу. Такую, как ты любишь. И жизнь, которая тебе тоже понравится. Ты сможешь встретить таких людей, как ты сам. И программировать на похожих, – тип кивнул на торчащий из-за пазухи компьютер, – машинах.

– Вы кто?

– Лично я, русский. Сотрудник Внешней Свободы. Но все мы Советские. У нас живут много народностей. Какая разница? Мы предлагаем тебе гражданство. Поверь, мы не делаем таких предложений, кому попало. Точнее, мы их вообще никому не делаем. Почти...

– У вас что? Все машины такой хлам?

– Тобой, тем не менее, любимый хлам, – сказал русский, – и нами, тоже, заметь. Советское железо... Видишь ли. Мы не иные. Мы просто повернули нашу цивилизацию вспять. Нам нужны программисты, не испорченные технологиями двадцать второго века. Ведь ты никогда не программировал на визуальной биожабе?

Меня передернуло от отвращения.

– Нет.

– Мы тоже на ней не программируем. Зачем, когда есть прекрасный вильнюсский бейсик, и ассемблер? Правильно? Зачем тонны гнилого кода, кода программирование это не результат, а искусство ради потребности душевной. Ты ведь ненавидишь программы от KNR? Ты считаешь, что это глюкавая ерунда для кривых систем? Написанная не любящими свое дело программистами?

Я кивнул.

– Вот, – русский достал из внутреннего кармана пакет, тут все... Советский паспорт, талон на метафизическую свободу, билеты на самолет компании "Аэрофлот". Добро пожаловать в прошлое!

– Зачем вы повернули свое развитие вспять? – я уже знал, что соглашусь. Соглашусь на предложение этого спокойного человека. Мне нечего тут терять, кроме преследования полиции и дешевых "сникерсов" на ужин.

– Потому что, – русский немного подумал, – ничто не имеет значения, кроме истинной свободы. Если в джунглях дышится легче, почему бы туда не вернуться? Мы не тратим ресурсы своей страны на развитие никому не нужных прибамбасов для жалкой человеческой тушки. Единственная ценность – внутренний мир, если хочешь – душа. Мы движем техногенную цивилизацию назад, чтобы высвободить мощности для совершенствования себя изнутри. Мы это называем "работой над ошибками". Кто-то – "поиском метафизической свободы". Тебе об этом рассказывал Кевин? Не так ли?

– И его вы знаете?

– Конечно, ведь это мы разрешили Кевину войти в нашу сеть. Он потратил много лет на бесплодные попытки. Мы сочли его настойчивость уважительной. Поиск свободы мы уважаем. Он нашел её. Работает в Валдайском центре телепатических систем связи. Хакером, между прочим.

– Как? Я же неделю назад его видел!

– Четыре дня назад он улетел СССР. Такое же предложение получил, что и ты сейчас. Ну так что? Ты можешь обосноваться там же, в Валдае, или как пожелает твое ощущение свободы. У нас на любую работу всегда есть вакансии. Делай что хочешь! Во имя внутренней умиротворенности себя! Счастливая личность свободное общество. Тот же лозунг, как и тут, на этой помойке. Но здесь его переврали, забыв про деньги, которых у нас – нет.

– Нет денег? А чем же вы все оплачиваете?

– Свободой, – русский улыбнулся, – не пугайся. Ты все поймешь. Я имею в виду внутреннюю свободу. Что-то надо? Сделай свободней другого. Он тебя отблагодарит тем, что тебе нужно. Пища там, книги. Ты все поймешь, а не понравится – лети назад. Но сомневаюсь, что тебе захочется обратно. У нас – интересно. Здесь – tlen.

Я закинул автомат в кусты, русский помог столкнуть магнитомобиль в кювет, где он, не долетев дна – завис, едва касаясь прокисшей воды.

– Во сколько рейс?

– Поехали, – русский глянул на chasy, – сейчас заскочим в посольство, и сразу в аэропорт. Как раз к регистрации.

(с) 2000