Текст книги "Дом, в котором падает снег (СИ)"
Автор книги: Максим Салос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Фёдор огромный и сильный человек. С юности ему было сложно контролировать себя, он часто дрался и в итоге попал в секцию бокса, где долго учился справляться с собой. Казалось, проблема осталась в прошлом. Фёдор выступал в региональном турнире, когда в соперники ему достался сын местного депутата. Судья с самого начала матча делал всё, чтобы Фёдор проиграл. Поединок превращался в фарс, а люди вокруг делали вид, что так и надо. В итоге нервы подвели Фёдора – он нокаутировал сначала соперника, потом судью, двух тренеров и комментатора. Когда на поле боя выбежал депутат-заказчик результата, Фёдор нанёс ему несколько ударов, после которых тот уже не поднялся. Домой возвращаться Фёдору нельзя, там его ждут те, кто мечтает о мести.
Иногда кажется, что жизнь заканчивается, едва начавшись. Ты строишь планы, мечтаешь, но вдруг оказываешься в тайге. С топором в руках. А потом учишься обращаться с ним, начинаешь понимать, с какой стороны нужно рубить дерево, чтобы оно, падая, не сломало тебе шею. Учишься и начинаешь жить снова. И слышишь смех там, где, казалось, не должно быть никаких звуков, кроме шелеста листвы.
Самый звонкий смех у Семёна. Он чёрный риэлтор. Занимался тем, что продавал квартиры в домах, которые существуют только на бумаге. Часто менял имена, документы, переезжал из города в город. Мы даже не уверены, что Семён – его настоящее имя.
Я в посёлке почти два года. Нам нравится думать, что мы делаем хорошее дело. Пусть не самое важное, но полезное. Мы знаем, зачем просыпаемся по утрам и закрываем глаза вечером. У нас есть свой, пусть очень маленький, но собственный мир. Людовик XIV говорил: «Государство – это я!». А мы можем сказать: «Посёлок Львиный – это мы». И этого вполне достаточно.
Вообще, Львиный – это почти идеальная модель коммунизма. У нас нет денег, мы всё делаем вместе, каждый вкладывает столько, сколько может. Здесь мало вспоминают о прошлой жизни, предпочитая прошлому настоящее. Будущее? Не знаю, есть ли оно у нас. Но знаю, что завтра и послезавтра и потом тоже, мы будем заготавливать лес. И это не так плохо. В своём прошлом я не знал, что делать завтра. А здесь знаю.
Моя жизнь за эти два года стала тихой и размеренной. Вечером мы с Сергеем играем в шашки, пьём чай, беседуем. Летом, в воскресенье, играем в футбол. Но, оказывается, даже в такой жизни, как эта, случаются чудеса.
Часть II . Прото
В посёлке есть ещё одна постройка. Это крохотный домик в полукилометре от общежития. Он должен был быть жилищем бригадира, но Пётр не захотел жить там. Здание долго пустовало, а с недавних пор там поселился тот, кто внезапно стал тринадцатым жителем посёлка Львиный. Тот, о ком я специально умалчивал, потому что он требует отдельного рассказа.
Почти полгода назад произошло невероятное событие – в посёлок пришло письмо. Сказать, что мы были поражены – не сказать ничего. Нас ведь никто не ждёт на материке, никто по нам не скучает. И вдруг письмо. На конверте короткая надпись – «Посёлок Львиный. Ивану». Ваня читал, и с каждой секундой удивление всё больше проявлялось на его лице. У нас было много вопросов, но он ответил наперёд:
– До тюрьмы я немного занимался йогой. Я же бухгалтер, весь день сидел в кресле, в общем, друзья посоветовали сходить на занятие. Преподавателем там был мужичок такой интересный. Его звали Прото. Он то ли грек, то ли хорват. Крутой очень. Такие асаны показывал, это позы в йоге, просто немыслимые. А после занятий мы чай пили, он истории интересные рассказывал. Очень светлый человек. Я полгода где-то занимался, а потом Прото исчез. Другого преподавателя поставили, но уже не то… Бросил я это дело.
– Ну, а пишет-то кто? – не выдержав, Матвей прервал Ивана.
– Так вот он и пишет! – с удивлением констатировал Ваня. – Я же его сколько не видел? Двадцать лет почти. Как меня нашёл? Откуда взялся? Пишет, что хочет приехать.
Мы все были сильно озадачены – часто ли находятся люди, готовые добровольно уехать в тайгу? Тем более, что один такой уже был здесь. Письмо казалось чем-то невероятным, и мы, скорее с нетерпением и интересом, чем с подозрением, стали ждать появление человека по имени Прото.
Он приехал всего через пару дней после того, как появилось письмо. Почты как таковой здесь нет вообще, и то, что конверт дошёл до Вани, уже было чудом. Оказалось, письмо Прото отправил ещё четыре месяца назад. В тот день я был дежурным по кухне, помешивал кашу и изредка смотрел в окно. Не ждал кого-то, а просто, по привычке. Сначала я не поверил своим глазам, но присмотрелся и понял – по дороге действительно идёт человек. Высокий, худощавый; в лучах солнца его волосы казались почти белыми. В руках он держал армейский вещмешок. Я смотрел на него несколько минут, а потом он приблизился к дому и постучал в дверь. Наверное, можно даже немного гордиться, что именно мне выпала честь встретить этого необычного человека. Я открыл, он взглянул мне в глаза и просто сказал: «Привет. Я Прото». Голос был с лёгким акцентом, но это скорее предавало изюминку и нисколько не мешало общению.
Скоро ребята вернулись из леса на обед. Узнав, кто приехал, все пребывали в возбуждении. Есть такие люди, которые сразу располагают к себе. Прото оказался как раз таким. Он как хорошее вино – сделал небольшой глоток, но уже понимаешь, что вечер удался. Глаза Прото, его голос, какая-то фантастическая лёгкость в движениях завораживали, хотелось слушать его и говорить с ним. Я был удивлён, но, кажется, все испытали такие же ощущения. Его приняли как старого друга, который уезжал по делам, а теперь вернулся обратно. Даже Пётр, не признающий никаких авторитетов, долго тряс руку Прото, как будто случайно встретил любимого певца. В общем, так легко и просто Львиный обзавёлся ещё одним жителем.
Мы давно привыкли к нашей жизни, не ждали от неё ни чудес, ни даже перемен. Может, мы не испытывали радости, но и горя тоже не знали. Всё шло своим чередом. Это ведь здорово – знать, кто ты такой, понимать, что делаешь. Пусть нам не повезло в жизни, зато теперь мы спокойно делаем свою работу. Если считать стабильность успехом, то мы его добились. Пусть где-то далеко, в ночном клубе, ты стоишь перед нелёгким выбором – накатить еще лонг-айленд или выпить текилу? – а я здесь думаю – срубить ветки топором или может бензопилой получится? Но знаю точно – то, что мы поняли, повстречав Прото, стоит больше, чем все твои деньги.
Прото поселился в отдельном домике, том, который предназначался Петру. Сказал, что ему нужно уединённое место для медитации. Ребята не стали возражать, но поняли не многие. И тогда Прото предложил – если мы захотим, он может рассказать нам интересные истории о мире, о человеческом теле и душе. Конечно, мы согласились. У нас ведь мало развлечений, да и Ваня говорил, что Прото хороший рассказчик.
Утром Прото просыпался раньше всех, делал зарядку, занимался йогой. Сначала один, потом Ваня решил вспомнить былое, позже присоединились и остальные. Это казалось даже странным – тайга, ни души вокруг, а тринадцать мужиков на поляне пытаются выгнуться в непонятных позах. Но было весело – особенно радовал Володя – он торопился и поэтому неизменно падал под наш дружный хохот. Прото говорил, что такими упражнениями мы настраиваем своё тело, создавая комфортные условия для души и разума. И пусть сначала будет тяжело, непонятно, но, если упорство победит, то тело и душа станут совсем иными, сильнее и лучше. Тем более, сказал Прото, в тайге такой чистый воздух.
А по вечерам, после работы и ужина, мы пили чай и беседовали. В основном, конечно, говорил Прото. Ваня не соврал, его и вправду было очень интересно слушать. Мы ведь почти не говорили друг другу о себе, предпочитая не вспоминать прошлое. Прото изменил и это. Он первым рассказал свою историю, чтобы дать нам понять – прошлого не нужно стыдиться, тем более, здесь.
Прото оказался родом из Черногории. Его отец был очень состоятельным человеком, но решил, что сын должен всего добиться сам, и отправил подростка учиться за границу. Однако, образование Прото так и не получил. Он познакомился с искусством йоги, бросил учёбу и уехал в Индию. Там много тренировался, читал книги. И в итоге сам стал мастером. Спустя годы, в поисках своего места, он приехал в Россию, стал преподавателем и познакомился с Ваней. А потом Прото рассказал, как потерял веру в себя:
– Иногда случается так, что ты идёшь по дороге. Идёшь быстро и легко. И, кажется, так будет всегда. Но потом дорога упирается в тупик. Ты видишь перед собой стену, высокую стену, которую никак не обойти; и не понимаешь, что делать дальше – настолько неприступной кажется преграда. Идти назад ты не можешь, оставаться тут – бессмысленно. И вот ты стоишь на этом месте, не зная, что же делать дальше. Вот и я оказался у такой стены. Уткнулся и растерялся. Не мог идти вперёд. И тогда я стал искать ответ в алкоголе, в наркотиках. Думал, с ними мой мозг станет сильнее. Но он стал слабее, потому не думал ни о чём, кроме очередной дозы. Так продолжалось долго, пока друзья не помогли мне уехать в Швецию. Там я не только избавился от зависимости, но и понял массу интересных вещей. Например, то, что прятаться от себя – не выход. Только приняв себя таким, кто ты есть, можно стать другим. В Швеции мы проводили собрания, мы садились, как сейчас с вами и рассказывали о себе. Это интересно – рассказываешь вроде бы другому, а пользу приносишь и ему и себе. Мы все разные. И все похожи. И если ошибся или оступился – расскажи об этом. Так, давая другому шанс избежать твоих ошибок, ты как бы компенсируешь свою. Когда упираешься в стену, не нужно отступать, всего лишь нужно построить ступеньки, встать на них; и шаг за шагом оказаться на такой высоте, что стена станет всего лишь напоминанием о твоём успехе.
Прото говорил, что стал наркоманом, потому что хотел узнать себя. И проиграл, чтобы потом победить. Опустился на дно, а потом взлетел к самому солнцу; учил этому нас, заброшенных судьбой на безлюдную окраину земли.
Когда у тебя нет дома, нет своего места, когда жизнь сурово обошлась с тобой в сердце может поселиться гнев, ненависть, страх; в сотни раз увеличивающийся от того, что, кажется, будто не можешь ничего изменить. И Прото, этот чудесный, неведомо откуда взявшийся человек, стал не просто нашим братом. Он стал откровением, научившим нас понимать себя. Он говорил нам:
– Нет ничего хуже молчания. Нужно говорить, нужно кричать, если потребуется.
И мы говорили. Андрей рассказал, как стал террористом; как потерялся в мире и, не найдя руку помощи, принялся этот мир уничтожать. Пытался дотянуться до всех, кого можно достать, чтобы и они почувствовали его отчаяние, наполнились его ненавистью, а после передохли как мухи.
Фёдор, этот огромный и могучий человек, наделённый такой силой, что и сам не сумел с ней справиться, говорил: «Во мне кипела такая мощь, но куда же мне её деть? Я не могу взять и положить её в сторонку, до лучших времён. Мне нужно жить с ней каждую минуту, каждое мгновенье; и справляться. А как?».
Семён, мошенник, оставивший сотни семей на улице, вздыхал: «Вот ирония – и сам тоже бездомным оказался. А здесь… Здесь, наверное, дом себе нашёл. Те, кого обманул? Надеюсь, тоже справились…».
И даже Пётр, не признававший не одного авторитета в жизни, слушал Прото, как слушают отца или старшего брата. Слушал, соглашался.
– Мы все нужны миру. То, что есть в нас – это не хорошее и не плохое. И мы сами решаем, какими будем, чью сторону примем. Я видел врагов, принимал их врагами, а потом они становились моими друзьями. Можно ведь уважать и врага, можно принять удар достойно и тогда мир почувствует твою силу. А из уважения рождается большее – быть может, даже дружба и любовь. Быть может, мы не брошены миром, не забыты, а нужны для чего-то важного. Как знать…
Теперь вечерами, после бесед, ребята подолгу молчали. Думали, переваривали то, что говорил Прото и мы сами. Но это было такое, знаешь, уютное молчание. Ведь говорят, что настоящий друг – тот, рядом с которым не нужно даже слов, чтобы понять друг друга. А Прото уходил к себе, в маленький домик. Я видел, как в его окне подолгу горел свет.
Однажды ночью мне не спалось. Накануне вечером Артём рассказывал о себе, как был на войне, как убивал после. И, наверное, впервые мы услышали в его голосе сожаление. Сожаление о том, что он до сих пор жив: «Я столько раз лез под пули, ползал по минному полю, а всё равно живой. Людей перебил… не знаю, сколько. Давно умереть хотел, а сам себя не мог… выходит, нужен? А, Прото?».
– Если говоришь сейчас об этом – значит, нужен. Для чего? Я не знаю. Вчера Матвею пилу починил, помнишь? Может, для этого? – улыбаясь, отвечал Прото.
Мы разошлись спать, а я всё думал, не мог закрыть глаза. Вышел на улицу, увидел свет в домике Прото и решил зайти. А когда открыл дверь – не знаю, что это было…
Прото лежал на полу, его руки были раскинуты в стороны, он словно сиял. Глаза были открыты, но, казалось, не видели ничего. А в комнате…. падал снег. Плавно, величественно. Снежинки возникали под потолком, падали вниз и пропадали, не касаясь пола. Такие большие белые хлопья. И это было самое красивое, что я видел за всю свою жизнь. Прото не видел меня, он словно смотрел куда-то далеко-далеко, сквозь потолок, облака, звёзды. Я простоял так очень долго, не в силах оторваться…. А потом тихонько ушёл. Прото, казалось, так и не заметил меня.
Утром, на завтраке, мне было стыдно. Стыдно, что подглядел что-то, чего, наверное, не должен был видеть. Я ждал, когда придёт Прото. Он пришёл последним, сел за стол и незаметно для других подмигнул мне. Но, словно в воздухе, я почувствовал какое-то тревожное ощущение.
Мы позавтракали и пошли в лес, на работу. Дежурными в тот день остались Матвей и Илья. Я шёл рядом с Прото, мы разговаривали, но он, словно нарочно, избегал темы прошедшей ночи. Рассказывал, как в Индии, в каком-то портовом городе работал на маяке:
– Это ведь здорово – освещать дорогу, указывать путь. Чувствуешь себя словно частичкой света в темноте. Хорошая была работа.
Я решил: «Значит, время ещё не пришло».
Потом мы рубили деревья, как всегда. Работа – это, в целом, хорошо. Она отвлекает от мыслей. И я даже позабыл на время ночную историю, когда неожиданно прибежал Матвей. Он сильно запыхался, был невероятно взволновал:
– Мужики! Там… в посёлке… спецназ… Откуда? Не знаю… Меня не видели, Илью прессуют… Говорят, ты в розыске. Переворот какой-то где-то устраивал… Чё за херня? Прото?».
В наступившей тишине слышно было только, как пульсирует вена на виске у запыхавшегося Матвея.
– Это было не так давно, был бы телевизор, вы бы слышали. Я был в организации, мы боролись за права бедных. Однажды мы разгромили несколько правительственных учреждений, там занимались воровством денег у населения. Многих арестовали, а мне удалось уехать. Я слышал, что был объявлен в розыск, но не мог представить, что меня найдут здесь. Так, Пётр, оставайтесь тут. Я пойду к ним. Буду сдаваться.
Но тут вступился Артём:
– Пётр, Прото, мужики! У нас четыре винтовки с собой. Ну, сколько их там? Взвод, не больше… Мы что им, Прото просто так отдадим? Мы что, за этим здесь, чтоб ублюдки и тут командовали? Мне лично плевать, да хоть бы Прото целый город вырезал, я за него буду!».
– Илья у них, – напомнил Сергей.
– ****ь, ну и попали, – вздохнул Ваня.
– Короче, кто за то, чтобы драться? – громко сказал Пётр, – Илью заберём и в тайгу, не пропадём.
На предложения Петра мы все подняли руки в знак согласия. Фёдор, кажется, был даже рад:
– Ну, хоть развлечение какое на этой лесопилке!
Теперь, много лет спустя, я понимаю, какой глупой была эта затея. Но всё равно не жалею ни о чём. Мир выплюнул нас, словно пересоленный завтрак, даже толком не прожевав, с омерзением. А теперь он хочет вломиться и сюда? Пусть попробует.
Мы пошли к Львиному через лес. Артём, Пётр, Фёдор и Андрей шли с винтовками. Остальные взяли топоры. Сквозь деревья мы видели, как люди в камуфляже прочёсывают посёлок. В лес забираться они пока не решались. Такое место – если не знаешь, куда идти, обратно можно и не вернуться.
Но мы ошибались, думая, что ситуация под контролем. Вернее, она была под контролем, но не нашим. Нас окружили, едва мы подошли к посёлку. Илья рассказал, где нас искать и ко встрече они были готовы.
Артём выстрелил первым. Мы были совсем близко друг к другу, и схватка перешла в рукопашный бой. Я навсегда запомню своих друзей такими, какими они были тогда. Ваню, скромного и робкого бухгалтера, который с криком бросается на пятерых солдат сразу. Или полноватого риелтора Семёна, лежащего в луже крови, но отчаянно пытающегося подняться. Артёма… в него выпустили три очереди из автомата, а он с улыбкой сползал на землю, держась за дерево. Фёдора, у которого заклинило винтовку. Он раскидывал солдат, как шар в боулинге разбрасывает в стороны кегли. Сергея, орудующего двумя топорами сразу. И других, мужественно дравшихся ребят. Помню себя, как бил топором в грудь солдату. На нём была маска, но в глазах читался страх. Потом я увидел приклад автомата в сантиметре от лица. А дальше темнота…
Эпилог. Семнадцать лет спустя.
Сейчас мне пятьдесят пять лет. Я работаю смотрителем маяка. Мне это нравится, тем более, бывшему заключённому сложно найти работу. Я отсидел пятнадцать лет строгого режима за участие в мятеже, так они назвали то, что случилось в посёлке Львиный. Много позже, уже в колонии, узнал – Артёма, Петра, Андрея, Фёдора, Матвея, Семёна и Володю спецназовцы убили на месте. Ваня, Алексей и Сергей получили пожизненные сроки за сопротивление правительственным войскам. Илью освободили за сотрудничество. Посёлок Львиный ликвидировали, слышал, сломали даже табличку с названием. Мне дали пятнадцать лет, потому что я ранее не был судим. Что стало с Прото? Не знаю… О нём никто не слышал.
Прото как-то вспоминал:
– Я ведь однажды был здесь. Меня ждали, а когда пришёл, не поверили, что это я. Наверное, им нравится ждать, раз они поступили так. Меня выгнали и стали ждать снова. И я вернулся, а никто не заметил. Тогда я пришёл к вам, вы – единственные встретили меня и приняли к себе. Накормили и говорили со мной.
О чём он тогда говорил? Не знаю. Просто надеюсь, что он ещё жив. Я представляю – быть может, Прото плывёт на корабле и попал в бурю, приборы вышли из строя, а судно сбилось с пути. И зажигаю свой маяк, чтобы он увидел огни и не разбился о скалы.
– Это ведь так здорово – освещать дорогу, указывать путь. Чувствуешь себя словно частичкой света в темноте. Хорошая работа!
А потом иду в свою комнатку, ложусь на пол, раскидываю руки в стороны и смотрю, как у потолка, неведомо откуда, появляются снежинки. Большие белые хлопья. Они долго кружатся, опускаются вниз, падают на моё лицо и тают. Если бы кто-то увидел меня, то подумал, наверное, что это слёзы. Пусть так.
Наверное, теперь мне нужно быть здесь. Просто для того, чтобы в окне горел свет. А вдруг Прото снова придёт и увидит в темноте этот маленький дом. Дом, в котором падает снег.
Ричард
Сегодня ночью я проснулся и увидел снег за окном. Забрался на подоконник и долго-долго смотрел на снежинки, порхающие в свете фонарей. Дома было тихо, все ещё спали. И если бы я мог открыть окно, то наверняка услышал бы, как снежинки, одна за другой, опускались на карниз. Скоро наступит утро, и новый день многое изменит в моей жизни. Сегодня Женя выходит замуж. А я… Я просто рад за неё, по-настоящему рад. Жаль только, что не смогу сказать ей об этом. Поэтому я спущусь с подоконника, заберусь на Женину кровать и тихонько свернусь клубком у неё в ногах. Потому что я кот. Меня зовут Ричи. Но мне больше нравится полное имя – Ричард Львиное Сердце.
Мы с Женей давно вместе, почти шестнадцать лет. По кошачьим меркам я уже старик, но мне больше нравится считать себя не старым, а мудрым, опытным. Хозяйка хорошо кормит меня, заботиться; и выгляжу я отлично. Спасибо тебе за это, Женя. Ведь так было не всегда.
Жене было восемь лет, когда она нашла меня на улице. Я был совсем крошкой. Не помню, что было со мной до нашей встречи. Память имеет интересное свойство – она может прятать очень глубоко самые плохие воспоминания. Наверное, чтобы сберечь нашу психику. Поэтому первое, что я помню – это дождь. Мне было холодно, очень хотелось есть. Я весь промок и прятался под козырьком у подвала дома. Был вечер, было темно, ни души вокруг. А потом я увидел её, моего ангела и спасителя. Женя бежала куда-то, она тоже промокла. Мне так нужна была помощь, и я замяукал так громко, как только смог. А она… Женя заметила меня, маленького, грязного, мокрого котёнка; присела рядом и начала гладить. В её глазах были слёзы, она сама была ещё совсем маленькой, но стала моим спасителем. Женя взяла меня на руки и шептала: «Ты мой хороший, я возьму тебя к себе домой. Бабушка будет ругать… но, ничего. Я назову тебя Ричи, ты будешь моим другом». Она прижимала меня, и нам было так тепло, так хорошо, что мы не обращали внимания на то, что я пачкаю её кофточку грязной шерстью. Мы промокли насквозь, но это было таким счастьем. И тогда, в ту самую минуту я поклялся – чтобы не случилось, всегда буду рядом с ней, буду защищать Женю изо всех своих кошачьих сил.
Это было так давно, мы прожили вместе целую жизнь. А сегодня всё изменится. Женя покинет этот дом, чтобы обрести себя новую. И я, конечно, пойду вслед за ней.
История, которую я расскажу, не будет грустной, хотя и может вызвать слёзы или чувство жалости. Но мне этого не хочется. Я хотел бы, чтобы тот, кто услышит её, понял – в жизни есть разные пути, непростые судьбы; порой так хочется заплакать или опустить руки. Но тот, чьё сердце открыто свету, всегда отыщет его, даже если кажется, что вокруг кромешная тьма.
Когда Женя принесла меня домой, мокрого и грязного, нам предстояло выиграть первое сражение. Помню, как бабушка восклицала: «Господи, Жень, да где ты только его нашла?», а дедушка говорил: «Ну, давай нормального возьмём, если так хочется, а то дворняга какая-то!». Меня уже хотели выставить за дверь, но Женя так плакала, говорила, что уйдёт из дома вместе со мной… В общем, меня оставили. Как же мы были счастливы!
Женя отвела меня в свою комнату, посадила на колени и долго-долго гладила. Говорила, какой я хороший, что никогда не бросит меня и не даст в обиду. И она сказала правду – прошло шестнадцать лет, целых шестнадцать долгих лет. А мы вместе. И так будет всегда.
С тех пор, с самого первого дня, у нас сложилась традиция – каждый вечер Женя сажала меня на колени и рассказывала, как прошёл её день. Делилась радостью, переживаниями, смеялась и плакала, а я мурчал для неё, стараясь петь как можно громче.
У каждого должен быть кто-то, ну или что-то, кому можно доверить свои мысли, чувства, рассказать секреты или просто выговориться. Именно по этой причине люди пишут в дневниках, встречаются с друзьями, звонят по телефону, даже пишут стихи или песни. Невозможно держать всё в себе, иначе переизбыток эмоций погубит. В человеке так много переживаний, что нужно оставлять старые, чтобы освободить место для новых. Для Жени таким дневником стал я.
Я ведь домашний кот, на улице почти никогда не был, и если Женя уходит, мне всегда чуть-чуть тревожно, что не могу отправиться вместе с ней. Но я знаю, что она вернётся, обязательно вернётся, чтобы посадить на колени и рассказать, как прошёл день.
Женина комната, или, правильнее будет сказать, комнатка, самая маленькая в квартире, но это самое светлое и, как бы сказать, сильное место. Мы, коты, видим мир не так, как видит его человек. Любой кот всегда ищет светлую энергию, тянется к ней. Такая энергия исходит от людей добрых, способных к состраданию и любви. А от людей злых, жестоких, мы держимся подальше. Их энергия тяжёлая, тёмная, рядом с такой сложно находиться. Женя всегда была и будет светлой, доброй; и её маленькая комнатка стала островком света среди темноты. Я редко выходил в коридор, ведь там царила совсем другая атмосфера.
Вот скажи мне, если, конечно, знаешь – кто определяет, какими и где родиться на свет? Почему кому-то суждено жить в любви, кому-то в роскоши, а другие проходят через ад на земле? Не знаешь? Вот и я не могу ответить, почему Жене, моей доброй и светлой хозяйке, досталась такая нелёгкая судьба.
В том доме, где мы жили, не правили согласие и любовь. Кроме Жени, мне предстояло познакомиться с её мамой, бабушкой и дедом. При первой встрече они, в общем-то, понравились мне, даже несмотря на то, что хотели выставить меня на улицу. В конце концов, я был всего лишь грязным котёнком, которого никто не ждал. Но, узнавая эту семью ближе, всё больше поражался, как среди всего этого кошмара, Женя сохранила доброту в своём сердце.
Женина мама была наркоманкой. И это, как язва, как термит, разъедало жизнь всей семьи. По вечерам Женя рассказывала мне, как любит свою маму, любит несмотря ни на что; искала для неё оправдания… а я гулял по квартире и видел страшные вещи, сидел на коленях у Жени и слышал жуткие истории. Она рассказывала их без грусти; рассказывала так, словно к этому можно привыкнуть.
Однажды, я услышал, как бабушка кричит с балкона и пошёл посмотреть, в чём дело. Забрался на перила и увидел, как Женя стоит во дворе. Ей тогда было лет десять. Бабушка кричала: «Детка, иди скорее домой!». Но Женя не уходила, она ответила: «Бабуля, мама сказала ждать здесь, мне нельзя уходить!». Бабушка звала, звала, потом начала злиться, кричать, но маленькая упорная девочка стояла на месте. Тогда во двор вышел дедушка и силой отвёл Женю домой. А Женя плакала, ведь мама обещала вернуться… Мама вернулась через два дня. Она ходила за очередной дозой, нашла то, что искала, и просто забыла про дочку. Забыла на два дня.
Но это, пожалуй, было не так плохо. Часто она брала Женю с собой. Ведь женщина с ребёнком не вызывает подозрений. А можно ещё взять с собой коляску, положить туда украденные вещи; и проходя мимо милиционеров говорить: «Доча, тише, а то сестрёнку разбудишь».
Я иногда гулял по квартире, залезал под дверью в ванную комнату и видел Женину маму. Она перетягивала вены жгутом, а рядом лежал шприц. На стене висела пластмассовая ванночка, в которой купали маленькую Женю; а на полочке, рядом с обгоревшей ложкой, лежали детские резиночки для волос. В такие моменты я обычно получал пинок и вылетал в коридор, видимо, чтобы не мешать. Слышал, как из кухни кричал дед: «Опять засела там, сука, дрянь такая!», опрокидывал рюмку и уходил по своим делам. А в маленькой комнатке Женя играла с платочком.
Она очень дорожила им, и однажды рассказала, как получила его. Женя ходила в поликлинику с одним из маминых знакомых. Их было много, они часто менялись, но все любили девочку. Внутри, как и всегда, было много детей. Но в тот раз они толпились в одном месте. Жене стало интересно, и она пошла посмотреть. В поликлинике продавали платочки, такие красивые, мягкие. Наверное, мягкие; Женя не могла дотянуться, чтобы потрогать – столько было народа. Взрослые подходили с детишками, спрашивали их: «Такой? Или вот этот?», покупали платочки и дарили своим малышам. А Женя просто смотрела, она знала, хоть и была маленькой – у наркоманов всегда нет денег, тем более покупать подарки. Но тут подошёл мамин друг, подмигнул и сказал: «Пойдём!», подвёл к лотку с платочками. Он взял платочек за край и быстро дёрнул на себя. Через минуту они убегали из поликлиники, держа в руках украденный подарок. А Женя была так счастлива, ведь у неё, как у других детишек, тоже был платочек.
Дети ведь не мыслят так, как взрослые. У них иное восприятие мира, иные ценности, интересы. И это хорошо. Плохо лишь то, что взрослея, человек склонен забыть, каким был в детстве. Отсюда и возникают непонимание, злость, конфликты. А я верю, что моя Женя, впитав столько зла и оставшись доброй, не забудет маленькую себя. И всегда будет понимать своих детей.
Женя живёт как будто вопреки, она не стала такой, какой должна была стать, она намного лучше. Я точно знаю. Ведь прошёл рядом весь долгий путь. Мама забывала кормить Женю, бросала на несколько дней, но в моей миске всегда была еда, пусть даже маленький кусочек. И чем меньше он был, тем большую цену имел.
Любовь нужна всем на свете. Она помогает жить, делает лучше, не даёт сбиться с пути. Но как идти верной дорогой, когда ты один? Женя рассказывала, как бежала на кухню с тетрадкой, чтобы мама проверила домашнее задание, открывала дверь, а там… А там дед кричал на маму, не давая снова уйти из дома. Потому что только что вытащил её из отделения, где она просидела двое суток, пойманная на улице с наркотиками. Женя смотрела, ждала, потом уходила. А на следующий день дед кричал на Женю за то, что в дневнике двойка.
Это ведь несложно – накричать, унизить, заставить чувствовать себя ничтожеством. А я так благодарен судьбе за то, что у нас была наша комнатка – мы просто могли сидеть там; где Женя своей тёплой рукой, мокрой от слёз, гладила меня и шептала: «Ричи, мой хороший, только ты меня понимаешь…»; где я мурчал изо всех сил, ведь мы были так дороги друг другу.
И так было год за годом. Крики, ругань, чужие лица, пьяные тела, лежащие на полу. Милиция приходит с обыском, а Женя прячет среди игрушек что-то, чтобы маму не посадили в тюрьму. А вечером вы вдвоём. Женя пьёт чай, говорит, а я слушаю…
Она рассказывала, что часто видит один и тот же сон – как плывёт в озере, а вокруг, в каждой складке воды, мёртвая рыба. Вдалеке, на берегу, стоит мама. Женя плывёт к ней, но никак не может доплыть. Чем ближе берег, тем дальше становится силуэт. Женя выбирается на сушу, а мама всё дальше и дальше… Девочка кричит, но никто её не слышит. Этот сон повторялся день за днём – вода, берег; и мама, которая всё дальше и дальше.
Но, несмотря ни на что, мы сохранили свет, пусть еле заметный; пусть порой было страшно, что он вот-вот погаснет. Почти все, кто приходил, мелькал в нашей жизни, исчезли. И сегодня Женя мало что помнит о своём детстве. Потому что память может прятать плохие воспоминания очень глубоко. Она бережет нас. Но, сохранив себя, мы открываем новые двери – к свету, к счастью. К тому, что будет совсем не похоже на прежнюю жизнь. И если кто-то спросит меня, кто же самый сильный человек в мире, я отвечу – это маленькая девочка Женя, сумевшая вопреки всему сохранить в сердце свет.
Поэтому сегодня я особенно рад. Моя Женя уже, конечно, совсем не маленькая, а взрослая, красивая девушка, выходит замуж. Она ещё спит, но скоро проснётся и пойдёт навстречу новой жизни. И я точно знаю, что это будет дорога к свету. А пока рассвет не наступил, я ещё немного полежу калачиком у неё в ногах, напевая кошачью песню.
