Текст книги "Властелин джунглей"

Автор книги: Максим Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Максим Михайлов

Властелин джунглей

Знамя действительно было чужим, вернее его вообще не было. Не считать же всерьез за знамя дурацкий черный флажок с «Веселым Роджером» красовавшийся на шевроне. «Понты дороже денег», – презрительно скривившись, откомментировал эту эмблему командир, глянув на рукав своей камуфляжной куртки. Но возможно, это и было то самое знамя, которого они заслуживали, потому что другого у них давно не было, вернее за последнее время знамен было так много, что выделить из них какое-нибудь одно вряд ли получилось бы. Разве что, то давнее и торжественное красное с золотой бахромой, которому присягали и которое клялись защищать. Этому знамени они отдали долг сполна, до последнего, до тех пор, пока его не сменил чужой и бездушный триколор, а уж ему они не были должны ничего.

* * *

Под ногами громко чавкала топкая зелень. Сырой пропитанный резко пахнущими испарениями воздух шумно всасывался в легкие и с хриплым присвистом вырывался из широко распяленного рта. Мясистые лианы, свисающие с деревьев тут и там мерзко щекоча кожу, шлепали по лицу. Он не обращал на это внимания, сил нагибаться и уворачиваться давно не было. Сколько уже продолжается этот бешенный бег не разбирая дороги? Минуты? Часы? Годы? Он не смог бы ответить на этот вопрос. Как не мог внятно сказать, куда именно бежит. Его гнал страх, первобытный ослепляющий не дающий шанса даже на миг остановиться, задуматься, выработать какой-то разумный план спасения. Страх физической боли, смерти, страданий заставляющий каждую клеточку измученного тела вопить от нестерпимого ужаса. Сейчас вместо мозга думали древние инстинкты. Скорее, скорее уйти как можно дальше, спрятаться, спастись, скрыться, растворяясь в этом чужом лесу. Зеленое марево как в тумане колышется перед глазами. Дальше, дальше в самую глубь этой пляшущей зелени, там не найдут, там можно будет забиться в темноту под корнями узловатых деревьев, зарыться в сырую вязкую гниль и наконец отдышаться, успокоить молотом бьющуюся в висках кровь.

Крепкие и ловкие пальцы цепко ухватили его за плечо. Он вырвался с неожиданной силой, дико по-звериному заверещав от смертельного ужаса, и отпрянув в сторону. Но чужая рука уже вцепилась в ворот пятнистой куртки, рывком пригибая к земле, бросая на колени. Из зеленого тумана перед глазами выплыло зло ощеренное в грязных потеках лицо Беса. Тонкие, похожие на бледных червяков губы шевелились, что-то говоря, но смысл слов не доходил до пораженного страхом сознания. Жесткая ладонь хлестко ударила по щеке, возвращая окружающему миру звуки.

– Ты чего, Студент?! Совсем охренел с перепугу?! А ну соберись!

Несколько резких рывков за ворот мотнули из стороны в сторону бессильно обвисшую голову. Пальцы крючками впившиеся под челюсть заставили вздернуть подбородок и встретиться глазами с горящим бешенством взглядом Беса. Командир, наверное, и сам понятия не имел, каким жутким может быть его лицо, закаменевшее, неживое, с темными провалами пустых холодных глаз. На этом лице жили лишь нервно подергивающиеся в хищном оскале губы:

– Вот что, урод! Мне с тобой возиться некогда! Будешь чудить, сам пристрелю! В лицо тебе выстрелю, чтобы не опознали, понял!!!

В свистящем шепоте командира столько чистой незамутненной ненависти, что ужас погони мгновенно теряется, отходит на второй план. «Пристрелит, точно! Как сказал, так и сделает!» Студент на секунду представил себе собственный труп с развороченным разрывной пулей лицом валяющийся в кишащей белесыми прозрачными пиявками луже и содрогнулся всем телом, окончательно возвращаясь к реальности.

– Так то лучше, – уже спокойнее произнес Бес, видя, как мутная пелена уходит из глаз подчиненного, и они становятся хоть и испуганными, но все же осмысленными. – Штаны-то сухие?

Студент в ответ судорожно закивал, толком не поняв, о чем его спросили.

– И то хлеб, – кивнул командир. – Бывало и хуже. Ляг передохни, привал.

Студент огляделся по сторонам. Они находились на небольшой окруженной буйными зарослями полянке. Бес отошел от него и теперь негромко втолковывал что-то Самураю – крепкому здоровяку с типично азиатским лицом. Остальные трое вповалку лежали в высокой сочной траве и казались в своих мешковатых камуфляжных комбинезонах замшелыми коряжистыми колодами. Только ярко-красная футболка Ирины выделялась неуместным пятном на этом фоне. Девушка лежала, положив голову на бедро Маэстро, пижонистого парня с приблатненными рисованными манерами, который сразу невзлюбил Студента, впрочем, неприязнь была взаимной. Странно, но то что Ирина лежит вот так, чуть ли не уткнувшись лицом в пах чужому мужчине не вызвало сейчас у Студента ни малейшей ревности. Хотя увидь он такое вчера, наверняка не обошлось бы без обид и взаимных колкостей. Студент был тайно и безответно влюблен в Ирину, но теперь об этом как-то не вспоминалось. Даже вздымавшаяся от судорожного дыхания обтянутая тонкой тканью грудь девушки совершенно не волновала. В звенящей пустоте мозга мелькнуло лишь тупое удивление: «Надо же, и она выдержала этот сумасшедший бег».

Тем временем командир закончил свой разговор с Самураем и тот, молча кивнув, бесшумной расплывчатой тенью скользнул в окружающий полянку кустарник, направляясь назад, туда откуда они только что с таким трудом вырвались. Студент проводил Самурая удивленным взглядом, его самого никакая сила не смогла бы заставить вернуться обратно. Бес повернулся к лежащим и коротким взмахом руки подозвал их к себе. Кекс, невысокий, бритый наголо парень лет тридцати дисциплинированно поднялся. Маэстро же лишь картинно развел руками:

– Таки не могу, начальник. На одной из моих ног отдыхает дама.

При этих словах лицо Беса исказилось с трудом сдерживаемым недовольством. Студент давно подозревал, что командир недолюбливает представительницу компании, и предпочел бы, чтобы на ее месте был мужчина, хотя Бес и старался этого не показывать, но слишком уж его отношение к Ирине было натянутым и официальным, что резко контрастировало с заигрываниями других членов команды.

– Дама… – процедил командир, сплюнув для убедительности под ноги. – А ну подскочил вместе с дамой и сюда впереди собственного визга!

Маэстро, не смотря на многие вольности, разрешавшиеся ему в связи с давним знакомством с командиром, а может именно благодаря этому, четко умел различать, когда можно пошутить и повыпендриваться, а когда не стоит. Поэтому услышав в голосе Беса жесткие стальные нотки, он тут же вскочил, совсем не деликатно отстранив девушку. Окинув его недовольным взглядом, Бес присел на корточки и вытянул из планшетки карту. Маэстро и Кекс склонились над ней, о чем-то тихо перешептываясь.

Студента командир не позвал, но тот, превозмогая тупую боль в натруженных мышцах, все же поднялся и переместился поближе к тройке совещавшихся. Изредка их реплики доносились до него, вселяя надежду и веру в то, что эти сильные и опытные люди найдут способ вытащить себя, а значит и его из передряги, в которую они все вместе угодили. «Тридцать километров лесом… Граница… Рвать будем здесь… Только дойти, там все отнимем… По дороге нельзя, там пост… На хрен нам посольство, нейтральная страна… Только до телефона добраться, а там пусть думают… Девка не дойдет… Тридцать километров… Надо очень быстро… Но не бросать же…» Под аккомпанемент их тихого шепота Студент незаметно для себя задремал, вернее впал в какое-то полуобморочное забытье. В багровом тумане перед глазами мелькали искаженные яростью чернокожие лица, звенели катящиеся гильзы, и горячей волной обдавал ладонь раскаленный автоматный ствол.

Из забытья его вырвал шорох кустов. На поляне как-то сразу, будто неведомый лесной дух, материализовался Самурай. Вопросительно глянул на командира и, получив разрешающий говорить кивок, лаконично доложил:

– Есть, идут быстро, за нами, стволов тридцать, где-то километра полтора…

Глухой хлопок, донесшийся с той стороны, откуда пришел разведчик прервал его речь.

– Километр точно, – широко улыбнувшись, поправился Самурай.

Бес показал ему оттопыренный большой палец и махнул рукой остальным.

– Подъем, орлы… и вороны! Нам пора, «друзья» на пятки скоро наступать будут!

Студент

Мобильник на поясе жизнерадостно запиликал мотив «Хорста Весселя». Сашка, гордо улыбнувшись, исподтишка огляделся по сторонам, не спеша ответить на вызов. Жаль, но никто из находившихся поблизости не узнал мелодию, а следовательно не смог оценить ее смысла. Это слегка подпортило настроение, еще бы, попробуй найди, даже в нынешней демократической России, старый фашистский марш, столько сил и времени на это убито, а снующему мимо обывательскому быдлу абсолютно до фонаря! Лишь сидящая на соседней скамейке вульгарно накрашенная девица в мини-юбке, поймав испытующий взгляд крепкого, наголо обритого парня с непонятной татуировкой на шее призывно оскалилась. Только этого еще не хватало, Сашка торопливо отвел глаза и повернулся к потасканной диве спиной, нажимая клавишу приема.

– Хайль, брат! Есть срочное дело! Подъезжай сегодня к пяти на Набережную.

Голос одного из младших фюреров доносился сквозь треск помех еле-еле и Сашка, не сразу врубившись чего собственно от него хотят, даже растеряно переспросил:

– Куда? Зачем? У меня на вечер планы были… К семинару готовиться надо…

– Какие планы! – голос сразу построжал и в нем мелькнули жесткие командирские нотки. – Ты что совсем обалдел?! Еще в планетарий отпросись! Сегодня проводим акцию! В пять на Набережной. Роджер!

Сашка еще несколько секунд тупо смотрел на дисплей мобильника со стереотипной фразой «Вызов завершен», затем с досадой покосился на все еще строившую глазки девицу и быстрыми шагами двинулся в сторону проспекта. Сидеть в скверике перед фонтаном, наслаждаясь первыми по настоящему теплыми лучами весеннего солнца, как-то сразу расхотелось. «Тоже мне, начальник выискался! – бурчал он себе под нос на ходу. – Проводим акцию! Орел комнатный! Акции он проводит! Опять поди плакатики расклеивать заставят!» Попадавшиеся на встречу прохожие благоразумно спешили уступить дорогу крепкому парню, затянутому в черную кожу. Гулко цокали металлические подковки тяжелых ботинок с высокими берцами, развевались при каждом шаге форсистые белые шнурки.

В боевую националистическую организацию «Русские волки» Сашка вступил недавно. Эдик, одноклассник, а теперь сокурсник в университете, привел как-то на митинг. Сашка идти особо не хотел, но соблазнился халявным пивом, которое обещали раздавать устроители, да и вообще в тот день заняться было нечем, так хоть какое-то развлечение. Неожиданно речи кричащих в микрофоны ораторов зацепили за живое, да так, что и про пиво позабыл. Может быть виной тому была сама накаленная, пронизанная непонятной силой и незнакомой жесткой энергетикой атмосфера, может так подействовала грозная эстетика происходящего – красочные знамена, эффектные повязки со свастикой на рукавах черной униформы, только Сашка, простояв два часа с раскрытым ртом и чутко ловящими каждое слово ушами, упросил Эдика свести его с организаторами.

Сказано – сделано, и уже на следующий день он оказался на одной из конспиративных квартир «Волков». Там его восхищение этими жесткими уверенными в себе парнями еще больше окрепло. Вот где молодежь занималась настоящим, тяжелым и опасным делом! Вела борьбу за спасение нации, а не тупо прожигала жизнь по барам и ночным клубам! И Сашка понял, что его место именно здесь, среди черно-красных знамен, тяжелых бритых затылков и черных кожаных курток. Он должен быть с ними! К его удивлению, попасть в «славную когорту избранных» оказалось сравнительно легко. Побеседовав минут десять с одним из высших городских фюреров, представившимся прозвищем Лис, и заполнив формальную анкету, основной целью которой было выяснить, нет ли среди его ближайших родственников представителей монголоидной и негроидной рас, или того хуже евреев Сашка торжественно пожал руку все тому же Лису и получил отпечатанный на цветном принтере членский билет за номером 388.

Домой новоявленный «волк» летел, как на крыльях, жаль, что не с кем было поделиться радостью. Вряд ли в семье, где до сих пор истово чтили память погибшего в Отечественную под Сталинградом деда, оценили бы вступление внука в пусть русскую, но все же откровенно фашистскую организацию. Да и Лис весьма недвусмысленно предупреждал: «Помни, мы являемся боевым крылом большой организации. Огромная честь быть «волком», но велика и ответственность, а иногда и опасность. Вполне может случиться так, что во имя великой борьбы тебе прикажут нарушить закон установленный предателями Истинной России. Этого не надо бояться, но соблюдать разумную осторожность необходимо. Старайся без нужды не делиться ни с родными, ни с друзьями делами организации. Пропаганду наших идей тоже вести нет нужды, для этого найдутся другие, специально обученные люди. У «волков» же другая задача – стоять на страже безопасности партии».

С тех пор прошло несколько месяцев, и первоначальная эйфория постепенно улеглась, несмотря на громкие заявления ничего выдающегося совершить за это время не довелось. Лишь дважды Сашке и еще нескольким молодым «волкам» поручали расклеивать по городу листовки. Но это совсем не значит, что молодежью никто в организации не занимался, совсем наоборот. Три раза в неделю по вечерам Сашка приходил во двор, где находилась штаб-квартира, и неприметная желтая «Газель» напоминавшая маршрутное такси увозила его и других «волков» за город на «базу». А там уже ждали инструктора – взрослые, тертые мужики, суровые до жестокости. Им были глубоко по барабану партийные идеи, они в них совершенно не разбирались. Зато они здорово понимали в другом: в костоломных приемах армейского рукопашного боя, в стрельбе из многих видов оружия, способах прорыва милицейских заградительных цепей, тактике действий малых подразделений и тому подобных интересных и полезных вещах. Своими знаниями они щедро делились с необученной молодежью, между собой слегка обидно обзывая ее «пластилином». «Это потому, что пока вы молодые из вас что угодно вылепить можно» – пояснил раз инструктор одному из наиболее настырных и обидчивых учеников.

Частенько проводились и так называемые «политзанятия». Их вел лично Лис. И вот там, Сашка узнал много такого, от чего в его душе проросли и дали плоды первые ростки настоящей ненависти к «инородцам». Раньше он относился к ним вполне спокойно, они существовали как бы параллельно, он не трогал их, они его. И лишь теперь он узнал и о всемирном еврейском заговоре, и об исламском фундаментализме, в принципе отказывающем ему, Сашке, в праве существовать на этой земле лишь потому, что он чтит иного бога. Уж если совсем честно, то Сашка вообще никакого бога не чтил, но тем более для Аллаха делать исключения не собирался.

К указанному времени Сашка в компании еще десятка таких же, как и он молодых «волков» бестолково топтался на Набережной про себя проклиная придурков-фюреров которым так некстати пришла мысль проявить очередную активность. Семинар по макроэкономике это совсем не шутки и гроза всех студентов доцент со смешной кличкой Долгоносик без колебаний влепит два шара за неподготовленность, а значит, прощай вожделенный зачет автоматом по предмету. Видимо придется зубрить чертову макроэкономику ночью. Занятый этими невеселыми мыслями Сашка даже не заметил, откуда на Набережную тихо шурша шинами, вырулила знакомая «Газель». Из распахнутой двери высунулся один из инструкторов и призывно махнул рукой:

– Давай быстрее, грузимся, парни! Ну, шевели там булками, кому сказал!

Бритые парни в черной коже шустро попрыгали в машину, и «Газель» коротко рыкнув двигателем, покатила по городу, стараясь избегать центральных улиц и при любой возможности ныряя во дворы и узкие переулочки. Инструктор вел себя как-то странно, преувеличенно бодро улыбался, плоско шутил и сам же первый гоготал над своими остротами как заведенный. От этой наигранной веселости у Сашки, да и у многих других по спинам пробежал холодок неясного дурного предчувствия, и в салоне сразу сгустилась непривычно тревожная атмосфера. На расклейку очередных листовок начало акции совершенно не походило.

Примерно через час петляния по закоулкам машина встала в заросшем зеленью глухом дворе. «Мы где-то в центре», – решил про себя Сашка всю дорогу пытавшийся следить за маршрутом и, тем не менее, довольно быстро потерявший ориентировку. Дверь хлопнула, и в салон быстрым скользящим движением не вошел, а буквально просочился Лис. Вот только что его не было и вдруг, раз, и он уже сидит в кресле у кабины шофера, внимательно рассматривая «волков» по обыкновению чуть прищуренными глазами.

– Парни, – закончив беглый осмотр, начал фюрер. – Настало время проверить, на что вы реально годитесь. Мы старались сделать из вас настоящих людей, бойцов, цвет и гордость угнетенной и униженной русской нации. Сегодня будет видно, удалось это или нет.

От такого вступления Сашка почувствовал, как по пояснице забегали предательские мурашки, в животе стало пусто и холодно, а ладони сжатых в кулаки рук неожиданно взмокли.

– В нашем истинно русском городе, – между тем продолжал Лис. – Как вы сами знаете, в последнее время появилось много мигрантов с Кавказа. Мы не против их приезда и готовы принять и даже помочь. Но! Наше радушие распространяется только на тех, кто уважает нас и наши обычаи, живет по нашим законам и понимает, что он здесь лишь гость, а отнюдь не хозяин. Я прав?

Салон машины отозвался нестройным одобрительным гулом.

– А раз прав, то кто-то должен показать возомнившим о себе чуркам их место! Кто-то должен отстоять наш русский порядок!! Спасти наших женщин от насилия!!! Заставить зверей уважать русских!!! Показать кто хозяин этой земли! Этой великой страны!!! – голос фюрера поднимался все выше и выше, ввинчивался в бритые головы с неотвратимостью сверла, наэлектризовывал, заставлял слушателей гневно сжимать кулаки. – А кто должен сделать это?!! Кто защитит и отстоит светлую память наших отцов?!! Кто спасет от поругания матерей?!! Кто?!!

– Мы! – хрипло выдохнул салон.

– Кто?!! Я не слышу вас! Кто?!!

– Мы!!! – от дружного рева вздрогнули стекла.

Даже Сашка, весьма нейтрально относившийся к выходцам с Кавказа и приятельствовавший с несколькими однокурсниками-дагестанцами, в этот момент ощутил волну слепящей удушающей ненависти, казалось попадись сейчас ему ненавистный мигрант и зубами вцепиться в заросшее жесткой щетиной горло и грызть будет не хуже бульдога. До него, конечно, и раньше доходили какие-то невнятные слухи и разговоры, о беспределе учиняемом гостями с юга то на городском рынке, то в студенческих общагах, о том, что вконец опьяневшие от безнаказанности горцы творят в городе что хотят, а менты и администрация так плотно с ними повязаны, что и управы на лихих джигитов не найти. Но эта информация всегда пролетала мимо ушей, как фантастические истории, происходящие где-то на другой планете, с кем-то выдуманным. Теперь же внезапно пришла на ум фраза, однажды мимоходом брошенная Лисом: «Чужого горя и чужих проблем не бывает, каждый в ответе за все, что происходит вокруг. Это не мое дело, говоришь ты, отворачиваясь, когда твою однокурсницу насильно запихивают в машину пьяные кавказцы. Сами разберутся, говоришь ты, проходя мимо лоховатого деревенского мужика, которого разводят на базаре, держащие там масть хачики. Так вот, когда они придут к тебе и скажут, что будут теперь жить в твоем доме и трахать твою жену, твои соседи тоже отвернуться и скажут, что это не их дело. Сила черных в том, что они друг за друга. Наша слабость в том, что мы каждый сам по себе». И Сашка внезапно до боли ясно ощутил правоту наставника, пусть злую, пусть жестокую, но правду его слов. И еще раз, будто подводя точку под уже принятым важным решением, тихо пробормотал: «Мы… Кто же кроме нас?»

Лис внимательно оглядел «волков» и видимо удовлетворенный результатами своей речи совершенно спокойным деловым тоном начал инструктаж:

– А раз так, то приступим. Первое. Всем достать мобильные телефоны и выставить будильники на вибросигнал в 19 часов 40 минут. Сделано? Теперь мобильники положить во внутренние карманы. Срабатывание будильника сигнал к окончанию акции, где бы вы в этот момент ни находились, чтобы ни делали, бросаете все и отходите к месту сбора. Место сбора здесь во дворе. Машина будет вас ждать. Ясно? Теперь сама акция. Сегодня в ресторане «Альбатрос» в 19 часов проходит стрелка лидеров дагестанского и чеченского землячеств. Задача: под руководством инструктора выдвинуться к ресторану и ровно в 19 часов 30 минут с улицы через окна забросать зал ресторана бутылками с зажигательной смесью. Всех кто попробует выскочить наружу лупить сколько хватит сил. Пусть знают, что здесь их не бояться и не позволят устроить беспредел как в других городах. Когда инструктор поведет вас к ресторану всем постараться как можно лучше запомнить дорогу. Машина уйдет отсюда в 19 часов 50 минут. Опоздавших не ждем. Если кто попадется ментам – молчать и косить под случайного прохожего до последнего, тогда вытащим, адвокаты есть. У меня все. Вопросы? Нет? Отлично! Оружие получите у инструктора. Слава России!

– Слава России! – рявкнул салон.

Лис вскинул руку в приветствии и неспеша покинул машину, плотно прикрыв за собой дверь.

Как ни странно не смотря на всю чудовищность предстоящей акции, в тот момент Сашка не ощутил ни тени сомнения, ни в ее необходимости, ни в их праве сжечь живьем совершенно незнакомых людей, на которых укажет фюрер. В голове было абсолютно пусто и легко, только бил ознобом азарт предстоящей схватки, точь в точь как перед шагом в яму с опилками при учебных боях на «базе».

Тем временем выскочивший следом за Лисом инструктор выслушивал последние наставления и если бы Сашка в этот момент выглянул в окно, то весьма удивился бы. В ходе короткого инструктажа фюрер несколько раз глазами указал инструктору на маячащую в окне Сашкину голову, в ответ инструктор понятливо кивнул. Но Сашка, захваченный начинающейся акцией, первым «настоящим, достойным борца делом» в окно не смотрел.

– Всегда приятно, когда есть возможность убить сразу двух зайцев, – с тихим смешком произнес Лис.

Инструктор в ответ лишь криво ухмыльнулся.

Ресторан «Альбатрос» находился на первом этаже бывшей интуристовской гостиницы. Честно говоря, иностранцы и в советское время не осаждали толпами предназначенный специально для них приют в центре провинциального города. А теперь представителей дальнего зарубежья и вовсе давно не встречалось, большинство постояльцев составляли гости из бывших братских республик в одночасье ставших заграницей. Тем не менее, ресторан процветал, известный добротной и относительно дешевой кухней, чистотой и ненавязчивым сервисом он выгодно отличался от аналогичных заведений, что как грибы после дождя появлялись в новую капиталистическую эпоху. Широкие во всю стену окна выходили прямо на проспект и если бы не тяжелые бордовые портьеры все посетители были бы как на ладони.

«Может так оно и лучше, если бы как на ладони. Зато и улица также видна, а то сидишь здесь, как в пещере, только, в отличие от настоящей пещеры, окружен не прочной и надежной горной породой, а хрупким стеклом. И лишь тяжесть старых пыльных портьер создает эту иллюзию закрытости и защищенности от окружающего мира», – совершенно неожиданно даже для самого себя подумал Эмиль, и даже головой тряхнул, прогоняя назойливую мысль о возможной ловушке. Хоть он и работал телохранителем Ильяса Шерипова всего неделю, а в этом городе жил на два дня больше, Эмиль уже отлично понимал, что все, кто мог бы воспользоваться ситуацией и организовать покушение на собравшихся в ресторане, сейчас сидят в центре зала за сдвинутыми ради такого случая и ломящимися от изобилия закусок столами: сам Ильяс, столь же, если не более, уважаемые братья Магомедовы, Руслан Монотилов со своими ближайшими помощниками и трое чеченцев, по инициативе которых и проводилась встреча. Собственно вот эти люди и «делали погоду» в местном теневом мире. И бояться им стоило лишь друг друга.

Они чувствовали себя здесь хозяевами, хотя мало кто из них родился и вырос в этом затерянном в центральной России городе. Большинство появилось тут не так давно, и по началу отнюдь не претендовало на роль хозяев. Они начинали с малого, торговали фруктами на рынке, открывали маленькие магазинчики, в которых все товары были пусть на рубль, но дешевле, чем у местных бизнесменов, не доедали, не досыпали упорно вгрызаясь в чуждую среду обитания и закрепляясь в ней, не приспосабливаясь к чужим условиям, а сами эти условия переделывая под себя. В лихие времена «дикого капитализма» они не только выжили, но и приподнялись благодаря надежной охране составленной из ближних и дальних родственников, спаянных жесткими законами клана, четкому пониманию того, что важнее всего «дружить» с властью, то есть не скупиться на подарки чиновникам мэрии и милицейским чинам и особой восточной хитрости и оборотистости. Теперь они владели ресторанами и казино, магазинами и автозаправками к ним в карманы широким потоком текли деньги простых жителей города, от каждого маленького человечка по тонкому ручейку. На эти деньги они содержали несметное количество родственников, друзей, знакомых, друзей друзей, и знакомых знакомых – на Кавказе дальнего родства не бывает. Пусть вся эта масса приезжих не была такой оборотистой, предприимчивой и умной – что поделать, позаботиться о ней они были обязаны: пристроить к делу, дать возможность самому заняться торговлей, взять к себе на работу, помочь с жильем, устроить в институт, да мало ли какая помощь может потребоваться земляку в чужом городе? Что с того, что им самим пришлось в свое время зубами выгрызать себе право на жизнь, для того они это и делали, чтобы приехавшим вслед было легче. «Хорошая страна Россия, – шутили они между собой. – Вот только русских в ней слишком много!»

Эмиль сидел за угловым столиком так, чтобы быть всегда под рукой если вдруг Ильясу что-то понадобится, но и на достаточном удалении, чтобы не слышать о чем пойдет речь за столом переговоров и не смущать своим присутствием высокие договаривающиеся стороны. Напротив вальяжно развалился его напарник, а точнее непосредственный начальник – Руслан. Охрана остальных присутствующих на встрече также разместилась по стоящим вдоль стен столикам. Особенно выделялись охранники чеченцев – диковатого вида, густо заросшие щетиной здоровяки в коротких кожаных куртках и спортивных костюмах, обильно украшенные золотыми цепями и гайками, с прищуром по-волчьи зыркающие на всех присутствующих с непередаваемым ощущением собственного превосходства. Надо сказать, что охрана дагестанцев выглядела не в пример более скромно и цивилизованно. Разумеется, и Эмиль, и Руслан, тоже вполне могли при случае выступить в адидасовско-кожанном обличье, но всему свое время и место – боевой прикид приблатненной шпаны на серьезной встрече серьезных людей, по крайней мере неуместен.

Эмиль, с трудом сдерживаясь отвернулся, поймав очередной вызывающий взгляд одного из чеченцев. Надавать бы тебе по небритой роже, чмошник, не попался ты мне в армии! Дело в том, что Эмиль всего месяц назад окончательно распростился с Вооруженными Силами, где за пятилетнюю офицерскую карьеру дослужился ни много, ни мало – до командира роты. А командир роты у себя в подразделении царь и бог, а уж если рота отдельная, как было у Эмиля, то царь и бог в квадрате, если не в кубе. Поэтому перестраивать себя, привыкая к гражданской жизни в которой ты в сущности никто и звать тебя никак, оказалось довольно трудной задачей. Ну не терпел Эмиль, чтобы его нагло рассматривали в упор, не нравилось ему это, к тому же он подозревал, что чеченец распознал в нем кумыка и нарочно демонстрирует теперь свое превосходство. Почему чеченцы традиционно считали себя во всем выше и лучше его соплеменников, Эмиль точно не знал. Однако сам факт существования такого презрительного отношения от незнания не становился более терпимым и, прямо скажем, изрядно бесил. Бесил то, бесил, а вот, поди ж ты, и поделать ничего нельзя, так как ты человек подневольный, еще похлеще чем в офицерскую свою бытность. Только затей свару с отморозком-чеченцем, мигом вылетишь из охраны Ильяса и окажешься на улице с протянутой рукой. А домой в Махачкалу возвращаться нельзя, там ждут и надеются на него – кормильца и защитника, старая мать и трое младших братишек. Без его заработка им не прожить. Ведь именно ради них после смерти отца Эмиль уступил настойчивым уговорам двоюродного дяди и оставил нравившуюся, но уж очень не прибыльную военную службу. Надо сказать, дядя не подвел, переданная от него весточка для Ильяса оказалась просто волшебной. Едва прочтя коряво нацарапанные на листке в клетку каракули, Ильяс тут же принял Эмиля как родного – денег дал на первое время, помог снять дешевую квартиру, да и работать оставил при себе. Однако неуважения к старшим, нарушения хода важной встречи даже он терпеть не будет, так что Эмилю оставалось лишь сделать вид, что он не заметил горевшего в глазах чеченца вызова. Тот же, увидев, что дагестанец отвел взгляд, самодовольно ухмыльнулся и что-то сказал сидевшим рядом, те довольно заржали, правда осторожно, чтобы не мешать разговору за центральным столом, но все же достаточно обидно.

– Что ты головой крутишь? Сиди спокойно, люди уже смеются, – неприязненно прошипел Руслан. – Лучше чай пей.

– Разве это чай? Моча какая-то… – постарался перевести разговор на постороннюю тему Эмиль. Руслана он недолюбливал, а если уж совсем на чистоту, то немного побаивался.

Началось все с первой их встречи. Ильяс представил Эмиля крепко сбитому коренастому даргинцу с белой нитью тонкого шрама, тянущейся через левую щеку, объяснив, что теперь они будут работать вместе и по всем вопросам даргинец, назвавшийся Русланом, для Эмиля самый главный начальник. Обменявшись с Эмилем рукопожатием, рука даргинца оказалась не слабее стальных тисков, Руслан увлек только что приобретенного подчиненного в отдельную комнату, где и приступил к подробным расспросам, временами похожим на настоящий допрос. Ответы Эмиля видимо не слишком ему нравились, потому как в самом начале, только выяснив, что по национальности Эмиль отнюдь не даргинец, а кумык, Руслан начал укоризненно покачивать головой и уже не прекращал этого делать до конца беседы. Однако самым неприятным для Эмиля оказался последний вопрос.

– Значит, говоришь, офицер, командир роты… В Чечне часом не воевал?