Текст книги "Нигерийский вариант"
Автор книги: Максим Кустодиев
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Другое дело, если бы он, Артур Илларионович, надумал закрыть лабораторию. А что, очень даже просто – за одну ночь вывез бы все на фиг, заварил бы стальную дверь и чао! Но понятно, никогда он на это не решится, вот этого-то ему и не позволят. Сразу, может, и не убьют, используют рычаги, которым-то несть числа – те же льготы, те же кредиты, да мало ли! Нет, никуда ему не спрыгнуть, крепко он влип, по самые помидоры!
Со временем Покотилов притерпелся, старался и не думать об этой лаборатории, словно о хронической, но не неотвратимо смертельной болячке, вроде диабета или язвы желудка. А вот теперь приходилось думать. И более того, именно от него перепуганные подельники ждали кардинального решения или, может быть, чуда.
* * *
– Откуда известно, что ваша самоубийца, Кравцова, отправила письмо в «Московский комсомолец»? – спросил Артур Илларионович. – Только со слов этого, как его, Пукина?
– Факт поступления письма в редакционную почту подтвержден, – сообщил Андрей Крапивин. – Я проверял, по своим каналам.
– Лабораторию придется закрыть, срочно! – сказал Покотилов тоном, исключающим обсуждение.
Оба его партнера молчали, обдумывая сказанное.
– Здесь можно курить? – громко спросил Крапивин, так чтобы слышала буфетчица.
– А, курите, все курят, – махнула та рукой.
Элегантный Крапивин извлек золотую зажигалку, трубку и затеял процесс раскуривания.
В кафе друг за другом вошли три девицы в довольно коротких платьях. Они заказали кофе и расположились за стойкой, перебрасываясь коротким фразами и поглядывая на притихших за столиком мужчин. Возможно, молодые дамы работали на стендах выставки, возможно, предоставляли услуги эскорта или совсем уж откровенно занимались проституцией. Во внешности всех троих присутствовало сочетание красоты и вульгарности, причем, в такой пропорции, что вынуждало думать именно о третьем варианте.
– Если мы закроемся, нас могут не понять, – задумчиво проговорил второй приезжий, глядя на Крапивина, словно ища у него поддержки. Но Андрей нарочито отвел глаза, вроде как с интересом рассматривая девушек у стойки.
– Боишься ты ответственности, Вадим Петрович, – усмехнулся Покотилов. – Ну, так, а я на что? Меня поимеют и высушат, такова жизнь.
Вадим Петрович Пинчук, заместитель генерального по общим вопросам, так значилась его должность в «К.С.П.», не принял шутливый тон, он был настроен более, чем серьезно.
– В том-то и дело, Босс, что такова жизнь. Речь именно о жизни. И если что, одним тобой не ограничатся.
– Если мы закроемся, полетят все договоренности, наши зарубежные друзья будут в большой печали, – проговорил Андрей, продолжая ласкать взором композицию из трех нимф.
– Ладно вам, Нигерия далеко, а тюрьма рядом, – довольно громко выразил свое мнение Покотилов. Три девушки и буфетчица, которые наверняка услышали эту фразу, едва ли что-нибудь поняли.
– Тюрьма рядом, – согласно кивнул Пинчук. – Так ведь и до смерти четыре шага, как на войне, – тихо добавил он.
4
30 декабря 2000 года, суббота
Полковник Лебедев проинформировал вышестоящих лиц о ЧП в лаборатории и теперь ждал результатов. Письмо в редакцию – это серьезно, однако Лебедев надеялся, что проблема не выйдет из-под контроля. Демократия демократией, но не настолько же…
Для него лично случившееся могло иметь самые печальные последствия. Не исключено, что с должностью придется расстаться. Плюс понижение в звании. Всегда надо готовиться к худшему. О самом радикальном он старался не думать, даже в мыслях не допускал. В конце-то концов, на своем месте он делал все, что мог. Да и в нынешней пиковой ситуации Андрей Назарович не сидел, сложа руки, перепихнув все на усмотрение вышестоящих товарищей. До тех пор, пока его не отстранили от дела, он будет, по мере сил, решать проблемы сам.
Прежде всего, он вызвал на конспиративную квартиру Крымова и снял с него нужные показания. Крымов – сотрудник покойной Кравцовой, один из работников лаборатории «С». В тайне от Андрея Крапивина полковник Лебедев заблаговременно завербовал Крымова и периодически получал от него информацию, надежно фиксируя при этом каждый момент встречи со своим агентом. С точки зрения ценности собственно информации подобные встречи не имели смысла, поскольку все, что касается лаборатории, с исчерпывающей полнотой было известно от самого Крапивина. Сведения от Крапивина заслуживали доверия и не нуждались в проверках. Однако на случай провала и возможного разоблачения связей Лебедева с пресловутой лабораторией, подобная предусмотрительность была весьма кстати. Она позволяла создать видимость тонкой игры ФСБ в лице полковника Лебедева, который, введя в лабораторию глубоко законспирированного агента, накапливал данные о злоумышленниках, выявлял схемы производства и сбыта наркотиков.
Далее, с помощью давних связей Лебедеву удалось экстренно создать историю душевной болезни Кравцовой. Данные многолетних медицинских наблюдений были сфабрикованы и помещены в архив районного психдиспансера, где, якобы, наблюдалась В.И. Кравцова. Известно же, что редакции газет и телеканалов завалены сигналами всевозможных сумасшедших. Оптимально было бы, если б журналистское расследование (допуская, что оно все-таки состоится) выявило, что Кравцова, будучи психически не вполне здоровым человеком, окончательно свихнулась на почве трагической гибели сына. Смерть его, как известно, наступила от злоупотребления наркотиками, отсюда и направленность бредовой фантазии несчастной женщины по поводу наркотиков, дескать производящихся в лаборатории. Что, разумеется, не соответствует действительности. В опытной лаборатории солидной, уважаемой компании «К.С.П.» работают над специальными присадками, улучшающими потребительские качества керамических изделий.
Об этой части операции по прикрытию полковник Лебедев поставил Крапивина в известность, и в ходе осуществления конкретных действий получил от него реальную помощь. Можно даже сказать, что история болезни В.И. Кравцовой была оформлена как раз во многом усилиями Андрея Крапивина.
Одно плохо, на повестке дня оставался вопрос о самой лаборатории «С». Насколько дотошными окажутся московские журналисты? Поверят ли в версию о психическом расстройстве Кравцовой? Необходимо ли, пусть на время, свернуть производство или же лаборатория, конечно, с введением дополнительных мер предосторожности, может продолжать функционировать?
И надо же было такому случиться, что вся эта каша заварилась перед самым Новым годом! Хороший подарочек, думал Андрей Назарович, ничего не скажешь. Вместе с тем, на фоне свалившихся неприятностей именно это одно обстоятельство и можно было считать отрадным. Никакие, самые настырные журналисты не поднимут свои московские задницы и не заявятся сюда, по меньшей мере, до третьего января. Праздничную паузу на самом деле надо ценить как подарок судьбы, и использовать эти дни с максимальной отдачей.
* * *
Когда вокруг лаборатории «С» стали происходить странности, Мишель Кога́, смирившийся было с тем, что его командировка в Россию затягивается и конца ей не видно, начал нервничать. На работе, на людях он еще сдерживался. Сегодня, 30-го декабря, они работали, и в обед всей лабораторий собрались за импровизированным столом, откупорили шампанское и, по традиции, поздравили друг друга с наступающим Новым годом, при этом Мишель воочию мог убедиться, что не только он пребывает в абсолютно не праздничном настроении.
Вечером того же дня, один одинешенек, в своей маленькой, необжитой двухкомнатной квартире он ходил из угла в угол и громко насвистывал марш Буденного. Мишель въехал в эту квартиру, такую же неуютную и невзрачную, как и две предыдущие, которые он снимал здесь в Петербурге, всего лишь две недели назад. Он старался почаще менять квартиры из соображений конспирации. В лаборатории, где он наладил, а теперь вдобавок и поддерживал производство метадона, ни одна живая душа никогда не знала его адреса – для связи, пожалуйста, мобильный телефон. Адрес был известен только Андрею Крапивину, хлыщеватому красавцу и удачнику, словно сошедшему с обложки французского глянцевого журнала. Тому самому Андрею, который невесть сколько заплатил Эдмонду Убани за вот эту, будь она неладна, командировочку. Они сговорились, хитрожопый нигериец и русский, за спиной у Мишеля. Впрочем, не Мишеля – здесь, в Петербурге, он Моисей Семенович Коган, старший технолог опытной лаборатории «С» на керамическом заводе концерна «К.С.П.». Номинально лабораторией заведует некая Сичкина Серафима Владимировна, но фактически это его, Мишеля, хозяйство.
Мишель Кога́, ему все-таки нравилось именно так себя называть, прервал свое метание по комнате, остановился перед убогим зеркальным шкафом. Какой кошмар, подумал он про обстановку, как это не похоже на его милое парижское жилье! Из пыльного зеркала на него смотрел какой-то всклокоченный, неухоженный субъект, с явными признаками излишнего веса, в несвежей рубашке с темными кругами под мышками. В квартире было жарко, но, все-таки, это не повод.
Просто я нервничаю, понял Мишель, а когда нервничаю, я потею, а когда я потею…
* * *
Вспомнив старый анекдот, он усмехнулся своему отражению и на миг стал похож на прежнего парижского Повара. Надо успокоиться, взять себя в руки. Ничего же пока, собственно говоря, не случилось.
Повар жил один. О том, чтобы здесь, в Петербурге, заводить себе новых знакомых и, тем более, приглашать их домой, не могло быть даже речи. Минимум контактов. Строжайшая конспирация. Единственное развлечение, которое он мог себе позволить, не считая телевизора, был старый дружище «Фрапен». Мишель случайно увидел коньяк в одном супермаркете, торгующем 24 часа в сутки, смотался домой за деньгами (с собой носил не больше ста долларов в пересчете на рубли) и купил целую коробку. У продавцов это не вызвало особого ажиотажа, чего Мишель опасался. Впредь, однако, он решил в этот супермаркет не заходить, полагая, что покупка не рядовая и его могли запомнить. Конспирация прежде всего! В дальнейшем выяснилось, что он зря купил сразу коробку, коньяк «Фрапен» продавался во многих местах, в том числе, и в небольшом магазинчике возле его метро «Проспект Ветеранов».
Повар налил рюмку, медленно, но не отрываясь, словно лекарство, выпил густую золотистую жидкость и налил снова. Сейчас он успокоится…
Все началось с того, что у Кравцовой, симпатичной, моложавой тетки, несколько дней назад неожиданно умер сын. Совсем молодой пацан, умер от передозировки, от какой-то наркоты. Конечно, это никак не было связано с их секретным производством, но ситуация возникла двусмысленная.
В лаборатории все давно друг друга знали и близко к сердцу приняли Валину беду. Растроганный Мишель насильно вручил Валентине пачку долларов и разрешил несколько дней не ходить на работу. А через день сказали, что Кравцова покончила с собой, выбросилась с балкона. Как водится, поползли всякие слухи. И вот вчера, из сбивчивой речи Сичкиной, которая доводила до сотрудников распоряжение администрации, стало ясно, что работу предстоит частично свернуть, и все это каким-то образом связано со смертью Кравцовой. Мол, ожидается комиссия, будут ходить, задавать вопросы…
Какие, к чертям собачьим, вопросы? И что означает частично свернуть работу? Все равно, что частично забеременеть.
Опытному Повару стало мерещиться одно: хозяева лаборатории собираются рубить концы. А это значит… а что это значит, пока не вполне понятно. Если дело серьезно, то всех, имевших отношение к производству, попросту уберут – другого способа надежно обрубить концы никто пока не придумал. Но нет уверенности, что дела обстоят настолько плохо, правильнее сказать, что есть еще надежда, что не все так плохо. И эту надежду дает туманная формулировка – частично свернуть производство. Стало быть, частично оставить?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
