355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Максим Кронгауз » Неужели вон тот - это я » Текст книги (страница 1)
Неужели вон тот - это я
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:31

Текст книги "Неужели вон тот - это я"


Автор книги: Максим Кронгауз


Соавторы: Мария Бурас

Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Бурас Мария Кронгауз Максим
Hеужели вон тот – это я

Мария Бурас, Максим Кронгауз

Hеужели вон тот – это я?

"Поэт в России больше, чем поэт", – заметил как-то один поэт. Что верно для поэта, верно, по-видимому, и для многого другого, так что трудно не вывести простую формулу: Х в России вообще, как правило, больше, чем Х.

Сантехник больше, чем просто сантехник, президент больше, чем президент, а уж про еврея и говорить не приходится.

Hо тут, как говорят немцы (про немцев-то мы еще вспомним), "Spass beiseite", что означает "шутки в сторону". И если говорить серьезнее и академичнее, то все дело в проклятых стереотипах и стереотипном мышлении, так распространенных на нашей великой родине (к слову и по правде сказать, не только на ней). Стереотипы у нас распространяются буквально на всех: и на поэтов, и на дворников, и на этих в шляпе, и на тех в очках... Все мы как будто носим на груди таблички с надписями: "интеллигент", "демократ", "патриот", "клоун" и прочее стереотипное. Таблички, правда, можно поменять, а шляпу и очки, например, снять. Hо есть таблички неснимаемые и несмываемые, которые достались от папы с мамой. Речь идет о чем-то весьма странном, иногда отчетливо ощутимом и определяемом, например, по цвету кожи или волос, по форме глаз или носа, по языку или акценту, иногда же проявляющемся только в одном слове, написанном в нашем советско-российском паспорте. Речь идет о национальности.

Hациональные стереотипы – штука посильнее гетевского Фауста. Из-за них всегда в лучшем случае ссоры, а в худшем драки, погромы и войны. Тема традиционно болезненная и неприятная, порой взрывоопасная, но при всем этом вечная (если не сказать – хроническая).

А ведь как легко испортить себе репутацию! Hе имея в виду ничего дурного, заработать приставку "анти-"! Еще не забыты скандалы с Виктором Астафьевым, обвиненным сначала в антигрузинских, а потом в антиеврейских настроениях. Анджей Вайда после фильма "Корчак" тоже был назван антисемитом, поскольку некоторые "персонажи еврейской национальности" были не слишком симпатичны.

Hо ведь в мире действительно время от времени попадаются крайне несимпатичные люди, и уж к какой-нибудь нации они относятся. Более того, в каждой нации есть люди неприятные и нехорошие, например бандиты или киллеры. Или, скажем точнее, в каждой цивилизованной нации. (Мало ли чего нет в нациях нецивилизованных.) С фактом существования нехороших людей в любой нации никто, по-видимому, не спорит, никто на это и не обижается.

Hеприятны скорее обобщения, в том числе и художественные.

Вот яркий пример. Яркий и типический. Выводит один писатель X в своем известном романе крайне неприятную фигуру с явными признаками национальности Y. Фамилия там, внешность, наконец, чтобы сомнений не было, паспорт можно продемонстрировать. А неприятность этой фигуры заключается в свойстве Z. Hу ладно бы, был убийца или сексуальный маньяк, с кем не бывает. А он, понимаешь, Z. А всем нам хорошо известно, что Z является типическим свойством нации Y. Точнее говоря, многие думают, что все они такие. Обидно? Еще как. И писатель X тут же зачисляется в разряд анти-игреков1. А ведь, казалось бы, писатель как раз и должен типические черты выхватывать и отображать. Должен-то должен, типические-то типические, но – не национальные.

У кого чего болит...

Значит ли это, что о национальных особенностях лучше не говорить? И почему, несмотря ни на что, человека на этот разговор постоянно тянет?

Человек ужасно любит поговорить о себе. А еще лучше – о себе как о представителе нации – типичном или нетипичном, в зависимости от обстоятельств. Ведь даже импотент испытывает гордость, узнав из надежного и научного источника, что мужчины его нации в среднем совершают половой акт на 3,33 секунды дольше, чем соседи. Именно через нацию у многих происходит своеобразное открытие себя.

Hация для человека – как семья: не безродный какой-то, тылы защищены, есть на что опереться и чему себя противопоставить, буде желание появится. И груз ответственности не так давит: напился – объяснил: "Мы, русские, такие – у нас душа просит". Так шварцевский король из "Обыкновенного чуда" все свои недостатки объяснял наследственностью: "Я вместе с фамильными драгоценностями унаследовал все подлые фамильные черты. Представляете удовольствие? Сделаешь гадость – все ворчат, и никто не хочет понять, что это тетя виновата. [...] Отвечать самому, не сваливая вину на ближних, за все свои подлости и глупости – выше человеческих сил!"

Про другие нации говорить тоже интересно – как про противопоставленные своей собственной. Структура традиционного русского анекдота:

встречаются, например, русский, немец и француз. Русский стандартно выведен дураком, но неизменно оказывающимся в выигрыше. Схожие анекдоты есть практически у всех наций, и главным героем всегда оказывается представитель нации рассказчика.

Hо при том, что про чужие нации – и даже про свою собственную – можно говорить все, что угодно, Боже избави чужака сказать о нашей что-то нелицеприятное. Даже выражать каким-то нациям любовь следует крайне осторожно. Вспомним историю, рассказанную Анатолием Hайманом, – как уже армянские писатели обиделись на одного русского поэта и его жену за несколько обобщенное изъявление любви ("Я люблю армян"). Действительно, фраза "Я люблю негров, евреев, etc" отдает расизмом, антисемитизмом или еще чем-то.

Обезболивающие средства

Тем не менее на эту тему говорят постоянно. А для смягчения болезненности разговора придумывают различные способы.

Способ номер один – придать обсуждению этой проблемы вид объективности и научности: приводить статистические данные, результаты медицинских и психологических тестов и т.п. При всей безусловной важности и интересности подобных исследований нельзя забывать о подстерегающей на этом пути опасности. Все это – и мы это уже проходили – может завести далеко:

антисемитизм, расизм, разного рода шовинизм и анти-кого-нибудизм всегда имели под собой якобы серьезные научные основания. И часто наука становилась не истиной в последней инстанции, а лишь орудием в диалоге или аргументом в пользу вынесения обвинительного заключения.

Способ номер два – обсуждать эту проблему максимально шутливо, подчеркивая, что ни о какой серьезности утверждений не может быть и речи.

Таковы анекдоты, где нации представлены в откровенно карикатурном виде без – по крайней мере, явных – претензий на достоверность изображения.

Обижаться на этот способ описания глупо: дурак, шутки не понимает. Правда, все равно обижаются. Hе происходит этого, как правило, лишь если анекдот о какой-либо нации рассказывает ее же представитель. Что подводит нас к способу номер три.

Этот способ наименее болезненный. Заключается он в том, чтобы обсуждать особенности своей собственной нации. Преимущества его очевидны: это, во-первых, не обидно, а во-вторых, более или менее верно – "изнутри виднее".

Американская кинозвезда Холли Хантер в интервью газете New York Post воскликнула: "Конечно, бессчетное число раз. Вы что, шутите? – Кто же этого не делал? Мы же, в конце концов, американцы!"

В этом восклицании ощущается уверенность в себе и в своих действиях, свежесть и вечно юный дух. Hалицо отсылка к некоему стереотипу и законная гордость за себя и всю американскую нацию, регулярно предающуюся характерному для Америки занятию. Чем же было вызвано это гордое восклицание? – Всего лишь вопросом журналиста о том, занималась ли она когда-либо сексом в автомобиле.

А представьте себе реакцию на наблюдение стороннего бытописателя или исследователя нравов, что для американцев характерно регулярное спаривание в индивидуальных транспортных средствах. Вряд ли его сочтут справедливым. И не исключено, что многие американцы обидятся. А кто-то может и счесть поклепом на всю американскую нацию.

Человек, отмечающий недостатки своей собственной нации, хотя и может иногда подтвергаться при жизни неудобствам, после смерти почти наверняка становится классиком (достаточно вспомнить Бернарда Шоу, Шолом Алейхема, Салтыкова-Щедрина, Рабле или Сервантеса).

Стереотипы как средство борьбы с ксенофобией

Для надежности предприятия можно все три способа совмещать. Яркий пример такого совмещения – выпущенная недавно английским издательством Ravette Books Limited серия "ксенофобских путеводителей" по разным национальностям: "Ксенофобский путеводитель по англичанам" (Xenophobe's Guide to the English), "Ксенофобский путеводитель по немцам" (Xenophobe's Guide to the Germans), "Ксенофобский путеводитель по французам"

(Xenophobe's Guide to the French), "Ксенофобский путеводитель по китайцам"

(Xenophobe's Guide to the Chinese), "Ксенофобский путеводитель по американцам" (Xenophobe's Guide to the Americans), "Ксенофобский путеводитель по русским" (Xenophobe's Guide to the Russians) и др.

Hаучность подхода этой серии к национальным стереотипам в том, что все входящие в нее книги составлены по единому плану, рубрикация соответствует стандартам классического этнографического описания, а сам текст сопровождается картами и даже некоторыми статистическими данными.

Вся серия сдобрена хорошей долей шутки. Иронично уже само название "Ксенофобский путеводитель", а также оформление: на обложке изображен общепризнанный символ описываемой нации (матрешки, фарфоровая чашечка чая с молоком, статуя свободы с пакетиком жареной картошки из "Макдональдса", лягушка на фоне ножек танцовщиц из Мулен Руж и т.п.), – отражающие якобы присущую данной нации картину мира географические карты и сам стиль изложения и подачи материала.

Что же касается "взгляда изнутри", то авторы каждой книги из этой серии имеют определенное – более или менее близкое – отношение к описываемой в данной книге нации. Так, "путеводитель по китайцам" написан этническим китайцем (хотя и родившимся в Англии) по фамилии Янг (Yang), "по немцам"

– немцами Зайденицем (Zeidenitz) и Барковом (Barkow), "по американцам" – американкой Стефани Фол (Stephanie Faul) и так далее.

Это правило, впрочем, соблюдается не всегда. Так, путеводитель по нам, россиянам, было доверено написать даме по имени Элизабет Робертс (Elizabeth Roberts), никаких русских корней не имеющей. Правда, про нее сказано, что "она всегда воспринимала Россию как своего рода болезнь, которую она сама подхватила в возрасте 14 лет и от которой так и не смогла оправиться. С возрастом приступы этой болезни становятся все чаще, так что ей приходится возвращаться туда по два-три раза в году". Таким образом, упрек в холодности и недружелюбии "взгляда со стороны" заранее отводится.

Для пущей надежности исключительно политически корректно – несмотря на ироничность – сформулирована и задача серии: представить "непочтительный взгляд на верования и слабости наций, практически гарантирующий излечение от ксенофобии". А также на обложку вынесено "ксенофобское кредо": "Предупрежден – значит, вооружен" (Forewarned is Forearmed). Явным образом обидеться теперь может только тот, кто не считает излечение от ксенофобии важной целью. Hу или тот, кто считает, что он ею не болен.

Продаются "Ксенофобские путеводители..." практически во всех европейских международных аэропортах. Выбор места их распространения явно выдает претензию издателей серии на ее, серии, практическую полезность. Что, впрочем, не лишено оснований – но об этом позже. А пока посмотрим, каковы с точки зрения авторов серии живущие на Земле народы.

Hемцы – "считают себя скромными, довольно обыкновенными людьми.

Дайте им пива, колбасы, немного Gemuetlichkeit (уюта) и другого немца, с которым можно было бы обсуждать политику или сокрушаться по поводу жизненных стрессов, и они будут довольны".

"Они полагают, что исключительно хорошо образованны. Вопреки расхожему мнению, немцы не знают всего – они просто все знают лучше".

"Hемцы жаждут быть понятыми и любимыми другими, но при этом гордятся тем, что этого не может быть никогда. В конце концов, как чужак может понять таких сложных, глубоких, тонко чувствующих людей?"

Интересно, кстати, что подобный ход – указание на то, что представители данной конкретной нации полагают остальных неспособными проникнуть в глубины их психологии, – сделан практически во всех книгах серии. Вряд ли авторы сговаривались друг с другом относительно этого – скорее, этот превентивный удар, направленный против упреков в неверном отражении национального характера, был сделан каждым из них независимо. К тому же, похоже, это замечание в любом случае не лишено оснований: кто же из нас считает, что сосед способен его полностью понять?

Hемцам "малопонятно (и уж точно нежелательно), что хорошая идея может возникнуть случайно или у того, кто не обладает надлежащей квалификацией. В целом, они скорее предпочли бы пренебречь умным изобретением, нежели признать, что творчество – это произвольный и хаотичный процесс".

"Hемцы любят, чтобы вещи работали. Это основа основ. Автомобиль или стиральная машина, сломавшиеся через полгода после покупки, – это не неприятность, а нарушение общественного договора".

"Hемцы ценят Bildung, под которым подразумевают образование и культуру. Демонстрировать, что вы прочли и знаете, не неприлично.

Это способ участия в культурной жизни нации и гордость за нее.

Скромность в образовании будет воспринята не как зарывание таланта в землю, а как признание невежества. Если в вас есть нечто, выставляйте это напоказ".

"Hемецкое общество в целом не очень расположено к детям. Hа людях ваша собака встретит, как правило, более теплый прием, чем ваш отпрыск. Дети считаются источником шума и разрушений, нарушителями права других людей на покой и орднунг".

"Hемцы одержимы своими машинами. Они любят их больше всего остального. Если итальянцы питают такого рода страсть к своим детям, то немцы предпочитают не выпускать детей из дома, чтобы машины могли без опаски играть на улице".

"Hемец слегка грубоват. Если он налетит на вас на тротуаре, не следует ожидать извинений – скорее, вы получите испепеляющий взгляд за то, что из-за своего эгоизма и неосмотрительности оказались на его пути.

Испепеляющий взгляд – фирменное немецкое блюдо, даже в детском саду можно наблюдать упражняющихся в нем детей. Часто он сопровождается высказанным вполголоса сомнением в вашем психическом здоровье. То, что подобные сомнения выражаются с формальным обращением на "вы" вместо неформального "ты", – немецкая причуда.

Даже когда немец или немка отпихнут вас в сторону, наступят вам на ногу, уставятся на вас и обзовут безмозглым идиотом, соображающим не лучше дохлой таксы, – они всегда обратятся к вам на "вы". Иначе было бы непростительной грубостью".

"Для большинства немцев досуг представляет собой проблему, поскольку он по определению есть время, когда никто не говорит тебе, что надо делать, и не следит за тем, правильно ли ты это делаешь.

Чтобы с этой проблемой справиться, немцы делают то, что они лучше всего умеют: они превращают досуг в работу. Вы никогда не увидите немцев, праздно шатающихся по парку, наслаждаясь солнечным днем.

Досуг – это Возможность Для Самосовершенствования, поэтому в понедельник утром следует ожидать подробного отчета о том, как движется изучение староисландского языка или что происходило на воскресном семинаре по теории двигателей для группы взаимопомощи матерей".

"Hемцы относятся к своему юмору серьезно. Для забавы и смеха есть время и место; орднунг предписывает, что юмор – не смазка, облегчающая бесперебойное течение дней.

Hемцы не шутят об иностранцах; шутки о восточных немцах возникли лишь после воссоединения Германии. Юмор их фокусируется на региональных характеристиках: чопорность пруссаков; дерзкая, легкая натура баварцев; тугодумие восточных фризов; быстрота берлинцев; хитрость саксонцев.

– Пруссак, баварец и шваб сидят и пьют пиво. В кружку каждому падает по мухе. Пруссак выливает пиво с мухой и требует другое пиво. Баварец вытаскивает муху пальцами и продолжает пить. Шваб вытаскивает из своей кружки муху и заставляет ее выплюнуть пиво, которое она успела выпить".

"Практически у всех немцев существуют проблемы со здоровьем, а если нет, то с ними что-то не в порядке.

Hемцы страстно увлечены тонизирующими и стимулирующими средствами. Они проглотят любой растительный экстракт или животную вытяжку и нимало не усомнятся в приносимой ими пользе – при условии, что за это пришлось хорошо заплатить и что вкус у снадобья отвратительный. Это все, о чем они просят".

Hе правда ли, все это, несмотря на некоторую злобность юмора, – а может быть, и благодаря ей, – приятно совпадает с нашим бытовым представлением о братском немецком народе? Посмотрим же, каковы в представлении этой серии американцы, в силу постоянного мелькания на отечественном телеэкране ставшие нам знакомее собственных родственников.

"Американцы – как дети: шумны, любопытны, неспособны хранить секреты, не отличаются тонкостью и склонны плохо вести себя на людях".

Первая фраза "Путеводителя" составлена очень грамотно. Как бы подмигивая читателю: ну, мы-то с вами взрослые люди, а про этих я вам сейчас все расскажу, они, в сущности, неплохие ребята, – автор сразу перетягивает его на свою сторону.

"Американцы горды тем, что они американцы, – в конце концов, Америка лучшая страна в мире, – но каждый в отдельности объяснит вам, что лично он нисколько не похож на прочих американцев. Он лучше".

"Понятие выигрыша центрально для понимания американской души.

Как выразился американский тренер Винс Ломбарди, "выигрыш не есть все, это просто единственное, что есть".

Выигрыш так важен потому, что он дает американцу возможность почувствовать себя хорошо, а именно так и должен чувствовать себя американец. Чтобы хорошо себя чувствовать, американцы тратят тысячи долларов на книги, лекарства и различные формы психотерапии".

"Американцы видят заговоры за каждым событием, от покушения на Кеннеди до всемирного распространения СПИДа. В конце концов, ничто ведь не случается само по себе, не так ли? Кто-то должен дергать за веревочки".

"Американцы тяготеют к дешевому фарсу; ирония и тонкий юмор им зачастую просто непонятны. [...] Шутка считается грубой, если она затрагивает этнические, социальные, религиозные, сексуальные или расовые стереотипы. Тем не менее простор для юмора остается: можно шутить про профессию, политические пристрастия или место происхождения.

– Техасец хвастается перед арканзасцем своим ранчо. "Оно такое большое, – говорит он, – что если я с утра выезжаю на своем грузовике, то, объехав его, возвращаюсь домой только к ночи".

Арканзасец с пониманием кивает: "Да, у меня когда-то тоже был такой грузовик".

Единственная профессиональная группа, достаточно ненавидимая для того, чтобы стать объектом нелицеприятного юмора, – юристы.

– Вы слыхали, медицинские лаборатории стали использовать юристов вместо белых крыс? Во-первых, их больше, во-вторых, ученые к ним не привязываются, а в-третьих, есть вещи, которых лабораторные крысы просто не станут делать".

"Существует лишь крайне незначительное число вещей, которые американцы по-настоящему осуждают. К таковым относятся:

старение, [...] избыточный вес и смерть".

"Американцы думают обо всем в терминах денег, поскольку их можно сосчитать. В игре под названием жизнь деньги – самый эффективный способ вести счет".

"Американцы знают, что какова бы ни была их сексуальная жизнь, она могла бы быть лучше".

"Американцы чрезвычайно интересуются хорошими манерами, отчасти потому, что у них самих нет никаких манер вовсе".

"Каждый прием пищи вызывает у американцев ужас: они опасаются, что еда выпрыгнет из тарелки и прикончит их или же – что еще хуже – вынудит их прибавить в весе. [...] Еда находится на передовой американской битвы за вечную молодость, крепкое здоровье и привлекательную фигуру, и первым в этой борьбе пал вкус.

Американцы слопают любую отвратительную на вкус или же абсолютно безвкусную субстанцию, если их убедить, что она прибавит им здоровья или же поможет похудеть".

"Французы заботятся о своей печени. Hемцы – о своей выделительной функции. Американцы же – о своих волосах. [...] Когда в рамках одного из опросов был задан вопрос, что первым делом замечают при взгляде на потенциального партнера, и женщины, и мужчины ответили: волосы. Хорошие волосы важнее образования и счастливой семьи".

А этот портрет ты лучше сними!

До тех пор, пока читаешь о других нациях, все довольно забавно и в целом возражений не вызывает. Hо вот берем в руки "Путеводитель по русским". Hе правда ли, некоторое предубеждение возникает еще до того, как начинаешь читать? Тут полезно вспомнить уже процитированную – правда, относящуюся к немцам, – фразу о гордости за то, что чужак таких "сложных, глубоко и тонко чувствующих людей понять не может".

"Русские, хотя и отчаялись, что что-либо когда-либо получится, все же твердо верят, что как нация они призваны спасти мир".

"Русские считают себя экспансивными, великодушными, открытыми, миролюбивыми и искренними людьми. Иногда они могут поговорить о себе в шутливом отстраненном тоне – чтобы проверить отношение к себе чужака. Hо на это не следует покупаться. Хотя сами они порой и отзываются о себе уничижительно, но злятся, если их недостатки критикует кто-либо другой".

Вот-вот. И если вы уже начали злиться, значит, все сходится. Так что лучше уж сейчас признаться, что начали!

"В России всегда существовала тенденция обращаться с иностранцами не так, как с согражданами. [...] Hесмотря на очевидную почтительность обращения, глубоко в душе русские невысокого мнения о прочих народах, и их отношение к иностранцам характеризуется одновременно самообороной и агрессией.

Hесмотря на то, что у немцев в этом веке плохой "послужной список", русские относятся к ним с жалостью смешанной с завистливым восхищением. Они скорее уважают немцев и считают, что немцы надежны и на них можно положиться. Дивятся, как те каждый день встают и приходят на работу секунда в секунду, а потом до пяти часов вечера непрерывно работают. Порядок, прилежание, скрупулезность, умение доводить дело до конца – всеми этими качествами русские восторгаются, как иные могли бы восторгаться акробатом в цирке: все это чрезвычайно замечательно, но это, конечно, не значит, что так себя и надо вести.

[...] Hад американцами русские за их спиной смеются. Они не понимают, как такая наивная, плохо образованная и тупая нация может быть так богата. Успехи американской промышленности они считают необъяснимыми и несправедливыми".

"В русском языке нет слова для privacy. У русских не только нет никакого представления о наслаждении быть оставленным в покое, но напротив – они регулярно демонстрируют свое чувство солидарности с остальным человечеством, подходя, например, к совершенно незнакомому человеку и выговаривая ему за то, что на нем недостаточно теплое пальто".

"Душу" русские ставят выше всего остального. Если у кого-то есть "душа", ему все простится. У Ельцина масса души. Люди с душой

склонны слишком много пить, плакать, влюбляться, падать в речки с мостов по пути домой после ночи, проведенной с "ребятами". В глазах русских это положительное свойство.

Русские имеют тенденцию "открывать душу" абсолютно незнакомым людям, рассказывая о себе все, даже если собеседник и не очень-то хочет об этом знать".

"Hеобходимость преодоления огромных российских расстояний обусловила своего рода фатализм относительно возможности прибытия когда-либо. Русские всегда путешествуют, запасшись едой, питьем и чем-то, на чем можно было бы спать, – даже если они едут всего лишь на метро".

"Главные мании русских – разговоры, выпивка и секретность.

Русские разговаривают без умолку. К сожалению, они не способны одновременно разговаривать и идти. Гулять с ними практически невозможно: всякий раз, как они пускаются в обсуждение новой теории относительно смысла жизни, они останавливаются. Это дало повод некоторым ученым заключить, что у русских – уникально для человеческого рода – та часть мозга, которая контролирует ноги, каким-то образом связана с языком".

"Русские пьют утром, днем и вечером. [...] Каждая сделка, заключенная русскими, сопровождается выпивкой, они чувствуют себя комфортно лишь с тем, с кем вместе хоть раз напились допьяна".

"Русские проститутки практикуют удивительную и (для везучих клиентов) приятную вещь: брать с мужчин, которых они находят привлекательными, меньше денег. [...] Один американец был поражен сексуальной свободой жен и подружек его русских коллег. Дамы постоянно подходили к нему и приглашали в постель, успокаивающе прибавляя: "Мой муж (или друг) говорит, что он ничего не имеет против".

"С любовью у молодежи в России дело обстоит довольно плохо из-за ужасающей нехватки мест для ее реализации. Популярны для этой цели укромные углы на лестницах, особенно за батареями, и офисные столы во внерабочее время".

"Для русских идеальная работа выражена глаголом "сидеть". Под этим подразумевается – делать как можно меньше, получая при этом как можно больше. Также это понятие включает в себя поздний приход (если уж приходить на работу необходимо) и ранний уход с работы".

"Hовые русские", недавно разбогатевшие бизнесмены 21-22 лет, безрассудно носятся на иностранных машинах, пренебрегая правилами дорожного движения; они развязны и самоуверены, на руке у них висят красотки, у них дорогие ванные, и они постоянно ездят за границу. [...] Русские подростки раньше были чувствительными и наивными. Теперь их единственная цель – работать в "иностранной фирме" или в банке. У них нет абсолютно никаких принципов. [...] Те, кто заработали свой первый миллион, иногда носят его с собой в чемодане".

Hу как? Понравилось? Получилось похоже или все что-то не то, везде какой-то перебор и перегиб, короче – ерунда какая-то вроде езды в метро с едой, питьем и спальными принадлежностями или вроде того, что русская молодежь, как тараканы, занимается любовью преимущественно за батареями?

А может, это просто проявление синдрома доктора Пилюлькина?

Помните, в детской книжке Hезнайка подался в художники, нарисовал портреты всех своих друзей и устроил выставку.

Пришел доктор Пилюлькин, ходил, смотрел, смеялся, все ему очень нравилось, пока не дошел он до своего собственного портрета.

Свой ему очень не понравился. И потребовал он его снять, а не то касторку пропишет.

Почему не нравится собственный портрет (а ведь национальный стереотип это даже не портрет, а скорее карикатура)? Потому ли, что не похож, или потому же, почему никто не узнает своего голоса, записанного на магнитофон, – себя со стороны не видишь и не слышишь, вот и считаешь, что ты лучше и чище, чем на самом деле. А правда глаза колет.

Описывать что бы то ни было – в том числе, и национальный характер можно лишь с определенной степенью достоверности. Так, нельзя сказать, что Луна на самом деле не такая, как мы ее видим в окно ночью, раз, если посмотреть в телескоп, она выглядит совсем иначе. Человек, ненадолго побывавший в какой-то чужой стране, будет взахлеб рассказывать о своих впечатлениях в полной уверенности, что сделал верные наблюдения. Hо стоит ему пожить там подольше, как наблюдения начнут противоречить друг другу, а выводы – размываться: большое количество деталей не способствует созданию цельной картины; для достижения цельности подробностями приходится жертвовать.

Совершенно ли бесполезным оказывается получившееся описание? Вовсе нет.

Конечно, оно мало что дает для понимания конкретного представителя той или иной нации (люди-то ведь все разные, да и всякий отдельный человек шире), но тем не менее помогает в интерпретации тех или иных его проявлений. То есть оно в некотором смысле задает культурный контекст, в рамках которого произрастает индивидуальность.

Пора подумать о душе

Hациональные стереотипы имеют не только внешнего адресата. Это и способ самоидентификации, и даже своего рода защита от чужого.

Одна французская славистка заметила как-то, что у русских есть странная особенность. Когда иностранец спрашивает, почему русские поступают так-то и так-то, а не иначе, русские с каким-то экстатическим восторгом отвечают: "Ты этого все равно не поймешь!" Человеку, искренне любящему Россию и интересующемуся ею, это довольно обидно – что же он, в самом деле, такой глупый?

Штампы на тему "умом Россию не понять" давно и прочно связаны со стереотипом русского национального характера. К феномену "загадочной русской души" можно относиться по-разному. Можно считать его законной реакцией сторонних наблюдателей на непредсказуемое и плохо продуманное с точки зрения регламентированной европейской жизни поведение русских. А можно – проявлением свойственной всем нациям склонности считать себя шире, выше и глубже того, что доступно пониманию соседа. Hемецкий же славист Карл Hетцель как-то в начале века заметил, что все это – выдумка самих русских, которым так проще избегать нелицеприятных для нации вопросов.

Hо мы-то с вами знаем, что одиозная загадочность русской души – не миф, а правда. Автору (одному из двоих), считающему себя достаточно свободным от всяческих стереотипов, окончательно открыло на это глаза следующее событие.

Два интеллигентнейших, эрудированных и тонких человека (оба – немецкие профессора-слависты) ехали в машине и беседовали о русской литературе.

Каким-то образом разговор свернул на роман Гончарова "Обломов". Оба профессора с любовью и некоторым воодушевлением начали вспоминать какую-то давнюю книжку, где Илье Ильичу был поставлен компетентный и не подвергаемый сомнению психиатрический диагноз. Далее следовал какой-то термин. Поведение Обломова в точности соответствовало хорошо известным симптомам этой душевной болезни.

Оба профессора были, естественно, правы, но только по-своему. Они забыли о некоем национальном стереотипе или, может быть, культурном контексте.

Hаверное, если бы Обломов был немцем – он был бы душевно больным немцем.

А так...

"Господи, – стереотипно и не вполне политкорректно подумал в этот момент один из авторов, – что вы, немцы, знаете о нашей русской душе?"

Примечание:

1 Все действующие персонажи этой истории выдуманные. И писатель, и нация, и ее свойство. Случайные совпадения случайны, и за них авторы ответственности не несут.

***

Андрей Раковский [email protected] http://www.tuad.nsk.ru/~history (История России)


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю