Текст книги "Маковка"

Автор книги: Максим Ключник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Максим Ключник
Маковка

Глава 1.

– Эх, сейчас бы кваса холодного хлебнуть, жарища такая!

Солнце стояло в зените, щедро поливая дремлющую природу обжигающими палящими лучами. Карьерные насыпи бордового горелика возвышались то тут, то там, неохотно притягивая на себя взгляд. Между отвалами, в глубине антропогенной воронки, располагался пруд с непрозрачной бирюзовой водой, на поверхности которой играли слепящие блики, играя на мелкой ряби. Ветра почти не было, и двое парней, выбравшихся после пар поваляться в траве и посмотреть на бескрайнее голубое летнее небо, поснимали с себя футболки, свернули их в рулон и подложили каждый себе под голову, устраиваясь на подмятой сочной зеленой траве.

– Клещей, главное, не нацеплять, – с опаской поглядывая на заросли вокруг себя, ответил второй парень, вытирая пот со лба и поправляя темную кудрявую шевелюру.

Лева и Дима, два студента, опять сбежали с последней пары колледжа. Учеба уже подходила к концу, впереди их ждали два месяца необычайного наслаждения свободой. Они, как истинные искатели, уже строили грандиозные планы – куда поехать, как добираться и, главное, откуда взять деньги. На их счету было не так уж много вылазок – подобное занятие было всего лишь приятным бонусом к сложной и однообразной жизни, к которой они тщательно готовились. За исключением нескольких инцидентов, обычно парни учились довольно прилежно, несмотря на частые сторонние увлечения. Сейчас, когда в их колледже остались только факультативы, два друга решили дать себе поблажку и немного отдохнуть за городом.

Местные угольные карьеры были памятниками старых времен, когда в их небольшом городе функционировали шахты. Несколько десятков лет назад уголь для огромной страны перестал быть необходимостью, и потоки финансов утекли в другое, более прогрессивное русло. Предприятия держались до последнего, пока окончательно не подступило банкротство. Ныне шахтерские здания стояли в запустении, металлические конструкции давно проржавели и, в периоды сильного ветра, угрожающее стонали и скрипели, желая сгинуть в отработанной горелой почве.

– Дима, как думаешь, нам прогулы не поставят? – с сомнением спросил первый парень, худосочный, с жиденькой черной бородкой и усами. На глаза он надвинул кепку, что, честно говоря, ему не особо помогало в борьбе с изнуряющей жарой.

– Да кому мы там нужны, – с усмешкой ответил друг по имени Дима. – препод сам уже засыпает, половина ребят не пошла. Лева, а слабо в карьере искупаться?

Лева приподнялся на локтях, снял солнцезащитные очки, поправил кудряшки и хмуро посмотрел на друга.

– Дурак, что ли? Там глубина метров восемьдесят. Не слышал, что там уже две девчонки утонули?

Дима улыбнулся, приподнял за козырек выгоревшую кепку.

– Тебе лишь бы слухи собирать. Ладно, повалялись и хватит, пойдем до меня. Нам на следующий месяц надо все детали поездки порешать. А заодно, – он подмигнул Леве, – купим по бутылочке холодного квасика.

Нехотя надевая промокшие от пота футболки, парни забрали рюкзаки, и, напоследок бросив взгляд на терриконники, направились по вытоптанной тропе обратно. По пути им встречались брошенные кострища, запрятанные между камней бутылки и скинутые мусорные мешки в оврагах. Местность была испещрена разрезами и холмами, под ногами постоянно попадались острые камни и булыжники. Зачастившие по пути колючие сорняки цепляли высохшими ветками за открытые голени, оставляя еле заметные царапины.

Леве нравилось бывать здесь, предаваясь полной звенящей тишине, отсутствию посторонних, во всяком случае, в дневное время, и виду измененной под людским влиянием природы. В своих путешествиях по заброшенным местам он нередко отмечал, что все, сделанное руками человека, ныне обветшалое и видоизмененное под круглосуточным надзором беспощадными погодными условиями, создает оригинальный, ни с чем не сравнимый вид, который можно разглядывать вечно и подмечать, как вереница случайных событий превратила некогда красивое старое здание в уникальный объект прошлого наследия.

Тропа долго петляла между каменистых холмиков, пока не вывела друзей к окраине города. В частном секторе, граничащим с бывшей шахтой, стояла россыпь покосившихся от времени деревянных домиков с резными потускневшими наличниками на окнах и крыше. Кое-где возле крыльца сидели полные древние бабушки в старых потрепанных халатах и перепачканных платочках, охраняя спокойствие своего дома и прилежащей улицы. Лева с Димой постоянно переглядывались на них, получая в ответ подозрительные жмурящиеся взгляды.

Спустя некоторое время частный сектор резко оборвался, старенькие домики сменились хаотичным леском и буреломом с непроглядными зарослями терна и ковыли. Под ногами начал угадываться старый разломленный асфальт, который явно был положен задолго до рождения Левы и Димы. Пройдя несколько кварталов по однотипным улицам, они зашли домой к Леве.

В квартире было душно и темно. Когда наступала невыносимая июньская жара, Лева всегда перед уходом на учебу задергивал плотные шторы, дабы не свариться в небольшой хрущевке со слабенькой вентиляцией. Друзья прошли в большую комнату, уселись каждый в отдельное кресло. Дима запрокинул голову и тяжело выдохнул.

– Левчик, ну что будем думать?

Лева достал с журнального стеклянного столика пачку бумаг, разложил вокруг себя и принялся изучать разложенные карты и записи. Дима каждый раз удивлялся, насколько друг всегда подходил к делу тщательно – на топографических картах, регулярно покупаемых в местном книжном магазине, всюду находились пометки и зарисовки разноцветными ручками со сносками на обороте, всегда помечались сложные для движения места, приблизительное расстояние между необходимыми участками, пунктиры и стрелочки маршрута. Помимо карт, Дима заметил школьные тетради, по замятым краям листков можно было подумать, как долго над ними сидел Лева. На раскрытых страницах были различные записи, местами неаккуратно зачеркнутые и неоднократно переписанные. Друг сосредоточенно искал в своих пометках нужную информацию, затем победоносно поднял палец вверх.

– Нашел! – Радостно воскликнул Лева. – Подойди, глянь, что я нашел.

Дима поднялся с кресла и с интересом начал разглядывать места, куда указывал его друг.

– Здесь, – Лева тыкнул пальцем в какую-то округлую область на карте, – должна располагаться заброшенная деревушка Маковка, я слышал о ней раньше. После войны жителей расселили, а она сама стала заброшенной. Возле нее, – палец Левы прошел чуть правее от округлого заштрихованного контура, – должна располагаться одноименная речка.

Дима внимательно рассматривал топографическую карту.

– Лева, а она большая была, что ли? – с небольшим сомнением в голосе спросил он.

Лева оторвался от рассказа и вопросительно посмотрел на Диму.

– Смотри, какой идеальный круг по периметру выходит, – Дима обвел рисунок. – Явно больше, чем нарисованные домишки и улочки. Оборонительные укрепления?

Лева промолчал, задумчиво разглядывая собственноручно сделанные заметки.

– Нет, Дима, от кого им было обороняться? Этот круг, я думаю, просто уникальное природное явление. Этим цветом я отмечал лесные массивы, так показали спутниковые карты. Но, и в правду, странновато выглядит.

Друзья переглянулись. Лева решил продолжить свой рассказ.

– Так вот, деревня была расселена и брошена около шестидесяти лет назад. Ходили слухи, что там перестала плодоносить почва, все хозяйственные культуры начали погибать, а в один год произошло массовое падение домашнего скота. В некоторых источниках указывается, что виноваты быстро пришедшие морозы, отсутствие осадков и, возможно, какая-то животная болезнь. Вероятно, что и с речкой что-то не так.

– Лева, – Дима улыбнулся и хлопнул себя по колену, – ну, если мы туда отправимся, нам не грозит подцепить какую-то болячку?

Лева звонко рассмеялся.

– Зараза к заразе не липнет, так мой отец говорит, – с улыбкой произнес он. – Я думаю, что за такой временной промежуток вряд-ли там осталась хоть одна старая бактерия, если она там вообще была. Не дрейфь, это же всего лишь слухи. Может, все гораздо проще, и людей расселили по иной причине. Меня заинтересовало это место, потому что там явно остались какие-нибудь старые антикварные вещи, внутреннее убранство той эпохи. Я бы хотел написать об этом, пофотографировать и записать видео для нашей аудитории. Интересно, что никто о Маковке и не знает – последние упоминания в интернете датируются началом двухтысячных, остальные современные сайты занимаются копированием. Фотографии тех мест тоже довольно старые – оцифрованные, с местным населением, празднующим какой-то социалистический праздник, а новых и в помине нет.

Дима почесал подбородок.

– Не знаю, дружище, – с недоверием отозвался он. – Вроде все шито-крыто, но даже не знаю, что-то смущает.

Лева отложил с колен документы и пригласил друга к компьютерному столу. Включив системный блок, он дождался запуска и открыл папку на рабочем столе.

– Гляди сам.

На экране замелькали старые желтые фотографии. На многих из них были толпы людей, одетых в плотные зимние ватники, головы укутаны шалью или огромной шапкой-ушанкой. Дети задорно резвились на самодельных ледяных горках рядом с красивыми бревенчатыми избами, кто-то играл в снежки. На других фотографиях крестьянин с угрюмым видом держал под вожжи гнедую уставшую лошадь, немалых габаритов сельская женщина, укутанная в длинное домашнее платье с косынкой на голове, развешивала белье у себя за забором, словно не обращая внимания на фотографа. Были фотографии и полностью постановочные, для отдельных персон – снимки семей, без тени улыбки хмуро смотрящих в объектив, детей, также хмуро сжимающих резные деревянные игрушки в маленьких ладошках. Замыкала ряд снимков панорамная фотография деревни – справа располагались выстроенные в ряд деревянные и бревенчатые дома с вьющимся дымком из каждой трубы, слева, между домами, с небольшого пологого берега выглядывала зеркальная гладь протекавшей небольшой речушки. После просмотра у Димы в груди словно что-то перевернулось. Он словно преисполнился необъяснимой тягой к этому месту, к этим домам, людям и речке. Его впервые стало так сильно манить куда-то, побыть там, пофантазировать на тему жития в тех местах. Сердцу делалось тревожно и сладко, и Дима совершенно красочно представил, как он стоит среди тех хмурых людей, топит печь в своем доме, просит дородную жену сходить в огород, а, может, и решил сам вместе с ней отправиться на ожидающую своего часа прополку. Наваждение прошло также резко, как и появилось, и Дима внезапно почувствовал тревогу от нахлынувших ощущений.

Лева закрыл папку с фотографиями и вернулся к своим документам. Его друг молчаливо и медленно отошел от компьютера, отрешенно разглядывая висевшие на стенах картины.

– Дим, давай решайся, Маковка относительно недалеко от нас. Часа два в пути на автобусе, если карты не врут, и расположение места точное. Дорогу я найти не смог, единственная оплошность, придется самим искать. Я бы даже предложил идти по берегу речки, явно уткнемся в деревню.

– Хорошо, Лева, – медленно произнес Дима, переводя задумчивый взгляд с картин на друга. – Я согласен на поездку.

Глава 2.

Вернувшись домой, Дима чувствовал себя не очень хорошо. Голова кружилась, периодически тошнило и сушило рот, и даже купленная бутылка холодного кваса не могла утолить мучившую его жажду. Он, по обыкновению проводивший свободные вечера либо за редактированием различной информации в их с Левой искательской группе «прочный ЛэД» в соцсетях, либо за игрой в онлайн-шутеры, сегодня отказался от подобной затеи. Слепящее, выжигающее июньское солнце за окном сменилось стесняющимся кротким летним дождем, который не смог бы остудить пылающий душный воздух, но способный придать ему легкие нотки свежести и влаги. Окно в комнату было раскрыто нараспашку, но Диме не становилось легче. Он выпил горсть таблеток и заварил крепкий черный чай. Что с ним происходит, неужели он заболел? Дима мог похвастаться хорошим иммунитетом, и подобные мысли успешно отметались и уходили в небытие. В голове сумасшедшим диафильмом проносились фотографии жителей Маковки, их лица крупным планом. Казалось, Дима мог рассматривать каждую морщинку, каждую складочку их одежды. Больше всего парня тянули пронзительные хмурые глаза, рассматривающие Диму словно с какой-то холодной болью, осуждением, неприязнью, вызывали в нем противоречивые чувства. При каждом воспоминании лиц подступала необъяснимая тошнота, слабость в ногах и руках, нападающие оглушительные головные боли. Дима не помнил, как прошел вечер. Он чувствовал жар изнутри, желавший дотла изничтожить каждую живую клеточку его тела. Ложась в кровать, парень и не заметил, как провалился в больной и мрачный сон. Там он видел странные картинки деревни и людей, мрачной черной речки, тяжелые бегущие по небу тучи. Он будто стоял в самом центре поселения, а из-за каждой калитки, каждого покосившегося заборчика на него молча смотрели сотни пронзительных серых глаз. Жители, как казалось Диме, были истощены, замучены, чем-то больны. Не было ни единого звука или шума, только гулко отдающиеся пульсирующие удары в ушах. Вокруг, над всем этим, виднелась непроглядная высокая лесная стена, отделившая внутренний мир маленькой деревни от всего остального мира.

* * *

Дима проснулся рано утром. За окном уже занимался рассвет, часы показывали начало седьмого. По всему телу струйками бежал холодный пот, впитывающийся в простыню. Парень потряс тяжелой головой и поднялся с кровати.

Заварив себе кофе, он случайно обратил внимание на свое отражение. В зеркале на него смотрел изможденный, бледный, с темными мешками под глазами замученный парень.

– Наверное, солнечный удар, – произнес вслух Дима и отправился заниматься утренними делами.

Факультативные пары проходили крайне скучно, друзья неохотно слушали монотонные лекции, стараясь не уснуть, а если и засыпали, то откровенно не храпеть. Лева все время делал какие-то пометки в своих тетрадях, не относящиеся к теме занятия, усердно истирая старый ластик раз за разом. Толкнув Диму в бок, он начал обсуждать денежную сторону вопроса. К счастью, парни получали неплохую стипендию для ударников, и им удавалось понемногу откладывать в течение года.

После пар, воодушевившись приятной солнечной погодой и ласкающим летним ветерком, друзья решили прокатиться на велосипедах до ближайшего озерца, дабы поплескаться в чистой парной воде и позагорать под тенью окружающих берез. Дорога прошла легко, всюду бегали дети, играя в войнушку и прятки. Иногда парни становились объектом их увлеченных игр, словно два вражеских бронетранспортера, они пролетали между ребятишками, получая отовсюду словесную атаку. Велосипеды весело потрескивали подшипниками, пружинили на всевозможных кочках, но прокладывали путь уверенно и без мелких неудобств.

Небольшое бывшее техническое озеро, по заверению властей, пригодное для купания, открылось перед друзьями водной блистающей гладью, стыдливо прикрытой скоплениями камыша и раскидистыми молодыми березами. Комаров явно поприбавилось, они так и норовили залезть в нос и глаза, противно пища где-то возле уха. Изредка раздавались звонкие шлепки, оповещая об еще одном павшем собрате-насекомом.

Дима и Лева нашли свой потаенный глинистый пляжик, укромно расположенный среди зарослей. Раздевшись, парни с превеликим удовольствием навели серой мути у мелководья, брызгались друг на друга до захода в воду и, наконец, нырнули на глубину. Леве казалось, что после окунания от раскаленной кожи будто шел пар. Вдоволь искупавшись, ребята шлепнулись на рваные одеяла-лежаки, заранее прихваченные из дома.

– Лева, – Дима очень кротко, стесняясь, мол, не по-мужски жаловаться другу на такое, проговорил низким голосом. – Вчера со мной какая-то ерунда происходила. Будто солнечный удар хватил. Тошнило, башка болела, трясло всего. Я же вроде в кепке был, как смог заработать, непонятно. С тобой вчера все было хорошо?

Лева лежал, раскинувшись на импровизированном лежаке, закинул нога на ногу.

– Это, дружище, и вправду мог быть солнечный удар. Я вчера весь вечер просидел за записями и планировкой, все было хорошо. Может, квас перебродил немножко?

Лева звонко рассмеялся. Дима, будучи человеком необидчивым, с удивлением почувствовал подступившую к горлу злость.

– Какой еще, к черту, перебродивший квас, Лева? Я с тобой серьезно разговариваю, а ты мне чушь порешь.

Лева перестал смеяться, оторопело повернул голову к другу. Он увидел, как напряглись и заиграли его скулы.

– Да ладно, Дима, хорош, я же всего лишь пошутил. Чего вдруг злиться начинаешь?

Парень явно боролся с внутренним желанием задеть, обидеть друга, словно тот по-крупному напакостил ему. Выдохнув, Дима отвернулся в сторону.

– Забыли.

Хороший летний день был испорчен. Лева, человек неконфликтный, быстро забыл разногласия, но Диму они продолжали преследовать и по дороге домой. Буркнув что-то неразборчивое на прощание и заработав растерянный взгляд друга, он скоро направился домой. Ужин давался с трудом, аппетита не было от слова совсем. Отведав оставшихся с утра бутербродов с нарезкой, Дима вновь почувствовал себя плохо – голова плыла бешеной каруселью, закручиваясь петлей на шее и не давая воздуха, тело вновь начало ломить, выворачивая даже самые глубокие жилы, желудок протестовал, пытаясь отвергнуть содержимое. Вскоре у парня открылась частая рвота, из носа появилась кровь. Еле выдерживая странную хворь, Дима вновь выпил каких-то таблеток из аптечки, дополз до кровати и рухнул лицом вниз, сразу же провалившись в болезненный сон.

* * *

Две недели жаркого июня пролетели незаметно. Факультатив был завершен, экзамены позади, а значит, наступало время летних каникул, которых друзья так долго ждали. Вперемешку с учебными занятиями они оттачивали свой план до мельчайших деталей и подробностей, перепроверяли маршруты, спорили и даже переругивались, что для Левы казалось несколько странным. Более понимающих друг друга людей, чем они с Димой, тяжело было отыскать, их сплоченности могли позавидовать многие. Однако, во время пар Лева стал замечать и другие странности – его друг прилично похудел, кости черепа стали более явно выдаваться на обтянутом кожей бледном лице с приличными мешками под впалыми глазами. Дима стал немного раздражительней, постоянно норовил поругаться по любому мелкому поводу, например, с пожеланием Левы обратиться к врачу. Друг перестал ходить на обеденные перерывы, замыкался в себе, реже общался и все чаще говорил короткими сухими ответами.

День икс понемногу приближался, Лева, несмотря на более краткое общение с другом, сумел все-таки расставить все точки над i, заготовить необходимый инвентарь и провизию, подготовить совместно накопленные деньги на поездку и спрятать их в специальный непромокаемый чехол в потайной нише рюкзака.

Утро выдалось пасмурным, но дождя не последовало. Погода была как нельзя подходящей для путешествий – легкий ветер с нотками прохлады и никакого палящего зноя над головой. Встреча двух друзей с плотными рюкзаками за спиной состоялась около городского автовокзала, где они приобрели билет на нужный номер автобуса и, наконец, отправились в долгожданный путь.

– Так, сейчас нам ехать около двух часов, – вновь делая пометки на полях своей тетради и сверяясь со смартфоном, проговорил Лева. – Вот здесь будет наша остановка. От нее нам надо пройти еще около трех километров до русла, а там двинемся вверх.

Дима разглядывал маршрут, попутно проверяя в своем смартфоне новости из своей группы. Подписчики уже были в предвкушении новых известий от «прочного ЛэДа», обсуждая локацию и рассказывая друг другу возможные тайны того места. Диму это умиляло, он и сам был не прочь окунуться в омут дискуссии, разжечь еще больший интерес к новой теме, но плохое самочувствие и невозможность концентрироваться на чем-то одном заставили его отложить телефон в сторону и рассматривать однообразные пейзажи за окном старенького гудящего автобуса. По их маршруту народа было немного – обычные пожилые садовники с набором инструментов для садовых работ, торчащих грустными ржавыми когтями и рукоятями из старых поношенных клеенчатых сумок.

Вскоре автобус сделал нужную друзьям остановку, и они, кряхтя, выбрались из него. Оставив после себя облако неприятного удушливого выхлопного дыма, он умчался дальше. На остановке, кроме их двоих, больше никого не было. Лева вновь достал карту, сориентировался и задал направление движения.

– Туда, – указал он пальцем в сторону уходящей грунтовой сельской дороги, и парни, накинув рюкзаки, двинулись в путь.