Текст книги "Спелый август"

Автор книги: Максим Климов

Максим Николаевич Климов
Спелый август
Книга стихов

 
Спелый август – пора проливных звездопадов…
 

«Бьётся сердце родимой земли…»

Стихи Максима Климова, пожалуй, могут поначалу даже удивить – неужели среди сегодняшних многочисленных и разнообразных поэтических экспериментов, подчас поражающих более яркостью и эпатажем, нежели подлинной глубиной, есть место вот таким классическим, в самом лучшем смысле слова традиционным стихам? Воскрешающим в памяти не только есенинско-клюевскую традицию, но и более ранние опыты золотого века русской поэзии? Оказывается, есть, и это весьма отрадно. Более того – это абсолютно живое, отзывающееся слово, это целая палитра красок и нюансов, чувств, звуков и, что превыше всего – талантливое поэтическое воплощение важного опыта жизни.

Казалось бы, тематику стихов Максима Климова можно определить кратко – это стихи о русской природе. А ещё – о любви. Точнее, не «ещё», а одновременно. Образы природы и возлюбленной оказываются нераздельны, и из этой нераздельности распахивается и сотворяется целый мир. Действительно, мифопоэтика, одухотворение, очеловечивание природы – это то, что сразу завораживает в большинстве стихотворений книги. Образы двоятся, реальность пейзажных деталей оборачивается мифопоэтической метафорой, стирается грань между природным и человеческим. Показательно, что три времени года женского рода – осень, зима и весна – предстают в фольклорно-мифологическом, одухотворённом ореоле:

 
Осень – жар-птица на воле —
Перья роняет с небес…
 

* * *

 
Зима – красавица, царица, госпожа,
Повелевай, приказывай и властвуй!
 

* * *

 
Босоногая фея-весна
По проталинам в танце кружится…
 

Природа – в самых разных своих проявлениях – в поэтическом мире Максима Климова – это не просто живое, но и уподобленное человеку существо; в этом уподоблении – неиссякающий источник авторской оригинальной метафорики:

 
Ниспадают на хрупкие плечи
Белоснежные локоны вьюг…
 

* * *

 
Жёлуди, сбросив береты,
Спят у подножий дубов…
 

* * *

 
Одичавший сад, кресты на окнах,
Вставший во весь рост чертополох…
 

* * *

 
Под подолами хвойных красавиц
Схоронились от взглядов грибы…
 

* * *

 
Лишь болото мшистыми губами
Что-то тихо шепчет за спиной…
 

Характерно, что лирический герой, как кажется, одинок – тема уединённости, впрочем, скорее благой, нежели трагической, звучит достаточно часто («Я наедине с самим собой»), однако удивительным образом именно природа создаёт вокруг героя жизненное пространство – эмоциональное, ментальное, событийное («Вслух поговорить с родной природой»), и окружающий мир предстаёт и населённым, и обладающим душой и сознанием.

Стихи Максима Климова невероятно живописны – создаваемые им образы переливаются самыми разнообразными красками: «карельский изумрудный хвойный лес», «бледным призраком рой мотыльков», румяные щёки, пылающие «как два снегиря», «ржавая дробь рябин» – этот мир действительно видится, но не только… Он ещё и осязается, и вдыхается, и слышится, действительно вызывая в читателе вереницу чувственных впечатлений. И да, это очень «звучное» пространство, целый мир многоголосья, в котором всему есть место – и пронзительному блюзу листопадов, и шуму воды на перекатах, и пению родника в лесной глуши, и трелям птиц в малиновых закатах, и нежному благовесту, и громогласному эху, и потоку заклинаний…

Ещё одна важнейшая тема книги – тема деревни, опоэтизированной сельской жизни. В зримых, реалистических, даже натуралистических деталях прозревается – если проводить невольно возникающую аналогию с новокрестьянской поэзией – «избяной космос». Малая родина, сельские строения – дом, амбар, сарай; сельская природа – всё это обретает особый, вселенский смысл, предстаёт изначальной точкой отсчёта и питательным источником жизни:

 
Половицы скрипнут. Тихо так
Лязгнут косы, на стене качаясь.
Пару тайн раскроет мне чердак,
Вспоминаю детство улыбаясь.
 

* * *

 
Захотелось сбежать из столицы,
Захотелось вернуться туда,
Где туман над водою клубится,
Где идёт полным ходом страда.
 

* * *

 
Сарай просевший, запах сена,
Замок амбарный калачом.
Красива шапка белой пены
На крынке с козьим молоком.
 

Удивительным образом создаваемый поэтический мир выходит далеко за рамки зримой топонимики: пространство природы средней полосы размыкается за счёт неожиданной метафорики и сравнений, и появляются «снежинки-валькирии», «сюрреализм ночного боя», «крестовый поход» зимы, «белые, изящные чертоги», «чары сказочных магов», «зарево дальнего фронта», «траурные наряды» «степенно вдоль пашни» бредущих воронов…

Но порой о расширении смыслового и географического пространства до вселенских масштабов говорится прямо и недвусмысленно – и в этих строках авторский лаконизм, сила столь лапидарного, столь ёмкого, впечатляющего слова предстаёт во всей полноте:

 
Зовут, зовут космические дали,
Загадки многочисленных планет.
 

* * *

 
И лёгкий привкус вечности и смерти
В листве опавшей, в осени, в тумане…
 

* * *

 
Циклична жизнь, и мы не удивимся,
Утратив связь начала и конца:
Умрём сегодня, завтра вновь родимся,
Меняя роль «улова» на «ловца».
 

Не секрет, что сейчас в нашем обществе (и в литературных кругах, соответственно) можно обнаружить самые разные настроения, и далеко не все они созидательны и конструктивны по отношению к нашей отечественной культуре, истории, к нашей стране. Подчас что-то совершенно противоположное поднимается на щит и преподносится как новаторское и прогрессивное (тут бы впору задуматься, что новаторским оно видится из-за того, что испокон веков было чуждо нашей культуре, и, видимо, не просто так). Молодым людям свойственно искать новые формы, новые идеи, и это хорошо и правильно. Главное, не заблудиться на этом пути и обретать действительно созидательное, уклоняясь от манипулирования нашим сознанием с отнюдь не благими целями.

Поэзия Максима Климова – яркое и талантливое свидетельство того, что русская поэзия хранит свои лучшие, жизнестроительные традиции, что не может не радовать и не вселять надежду.

Профессор Г. Ю. Завгородняя,

Литературный институт им. А. М. Горького

I

«Плачут сосны слезами золотыми…»

 
Плачут сосны слезами золотыми —
По щекам размазанный янтарь.
Травами густыми полевыми
Застилает лето свой алтарь.
 
 
Яркими стежками иван-чай
Вышит у соседнего забора.
Поцелуй крапивы невзначай —
Ощущенье жгучего укола.
 
 
Солнце спелым яблоком с небес
Падает в раскрытые ладони.
Вечер с комарьём наперевес,
Облака плывут на небосклоне.
 
 
Острой бритвой тонкая осока
Режет в кровь податливую плоть.
Из кустов испуганно сорока,
Затрещав, торопится на топь.
 
 
Липы цвет душистый и пьянящий,
Возле озера – некошеный бурьян.
Омут, гипнотически манящий,
Прячет правду, скроет и обман.
 

2000

«Сероглазые тонкие вербочки…»

 
Сероглазые тонкие вербочки
Тень роняют на пыльный большак.
Ветер гладит пушистые веточки,
Незаметно сгущается мрак.
 
 
Закипает закатное золото —
Полыхнули зарницы вдали.
По-весеннему бодро и молодо
Бьётся сердце родимой земли.
 

2000

«В объятьях метели виски поседели…»

 
В объятьях метели виски поседели.
Зима начинает крестовый поход —
Укрыла снегами полей колыбели,
Ветра собрала всех мастей и пород.
 
 
Морозное небо с молочным светилом,
Дающим так мало тепла для земли.
Печные дымы, будто машут кадилом,
Курятся над избами где-то вдали.
 
 
Снежинки-валькирии в танце кружатся,
Сверкают кристаллы замёрзшей воды.
Голодные звери скитаются, злятся,
По сонным лощинам рассыпав следы.
 
 
Под заговор вьюги, смежая ресницы,
Засну, не увидев, как мимо ворот,
Звеня серебром, пролетят колесницы —
Зима продолжает крестовый поход.
 

Март 2006

«Покаянная проза рукой сентября…»

 
Покаянная проза рукой сентября
На горящих листах пламенеет не зря.
На оплаканном всеми дождями стекле
Капли странным узором застыли во мгле.
 
 
Вдоль пожарищ багряных кленовых аллей
Чинно шествует осень со свитой своей:
Круговерть листопадов, пронзительный блюз,
Ворох воспоминаний – томительный груз…
 
 
Гром торжественных маршей, кумач на ветру.
Смена моды и ритмов пришлась ко двору.
Рыжей бестии прелести – милый каприз,
Время года нагое, повсюду стриптиз.
 

Ноябрь 2006

Безымянные реки

 
Бледным призраком рой мотыльков
Возле пламени мается, вьётся.
По ковру молодых стебельков
Сумрак ночи неслышно крадётся,
 
 
Разливая туман-самогон
По стаканам росистых оврагов…
Вся округа окутана сном,
Будто чарами сказочных магов.
 
 
Из иллюзий плетётся узор
И свинцом наливаются веки.
Прочь из мыслей накопленный сор
Вновь несут безымянные реки…
 

Март 2008

«Осень – жар-птица на воле…»

Памяти Е. А. Титовой

 
Осень – жар-птица на воле —
Перья роняет с небес
На опустевшее поле,
На разукрашенный лес.
 
 
Жёлуди, сбросив береты,
Спят у подножий дубов,
Спрятав надёжно секреты
В зыбких полотнищах снов.
 
 
Жалки поникшие травы,
Мягко планирует лист.
Влагой залиты канавы,
Воздух прозрачен и чист.
 
 
Всякая милая малость
В сердце оставит свой след.
Строчками выразит радость
Духом воспрявший поэт.
 

Декабрь 2008, 11 декабря 2020

Гусли апрельской капели

 
Босоногая фея-весна
По проталинам в танце кружится,
Солнца диск – золотая блесна —
Высоко в чистом небе искрится.
 
 
Сон стряхнув, просыпается лес,
Выходя из объятий холодных.
Начинается время чудес,
Превращений и таинств природных.
 
 
Птичьи стаи повсюду галдят,
Позабыты пурга и метели,
А в душе, пробудившись, звенят
Гусли звонкой апрельской капели.
 

2009

Признание

 
Хрустальный звон подвесок ледяных,
Меха снегов, искрящихся повсюду,
Атлас и бархат платьев дорогих,
Ажурных кружев серебро – подобно чуду.
 
 
Зима – красавица, царица, госпожа,
Повелевай, приказывай и властвуй!
Тебя встречаю я, от холода дрожа,
И восхищённо восклицаю: «Здравствуй!»
 
 
Ветрами хлёсткими безжалостно гоним,
Пленён морозами, но радуюсь безмерно
Трём месяцам, трём спутникам твоим,
Несущим службу преданно и верно.
 
 
Пусть ноги в пляс уводит гололёд
И все занесены окрест дороги,
Люблю снежинок ангельский полёт
И белые, изящные чертоги.
 

2009

«Под подолами хвойных красавиц…»

 
Под подолами хвойных красавиц
Схоронились от взглядов грибы.
Ветер северный – прыткий упрямец —
Рыжих клёнов взъерошил вихры,
 
 
Потрепал дальних склонов загривки —
Резко дёрнул цветастую шаль —
Закружил лоскуты и обрывки,
Увлекая в туманную даль…
 
 
Поле голое, жухлые травы.
Кисея моросящих дождей
Над огнём золочёной дубравы
Развернулась печалью своей.
 
 
Словно ход свой замедлило время:
Смолкли звуки, остыла земля.
И нелёгкое сонное бремя
Принял разум, активность губя.
 
 
Улеглись все былые тревоги,
Успокоилось сердце в груди.
Жаль, раскисли пустые дороги,
Безмятежные дни впереди.
 

2009, 11 декабря 2020

«В безмолвии белых степей…»

 
В безмолвии белых степей
Качает уснувший ковыль
И гонит алмазную пыль
Метель всё сильней и сильней.
 
 
Вдогонку за тройкой летит,
Ярится и мчит по пятам.
«Тебя никому не отдам», —
Как заговор мрачный твердит.
 
 
Ямщик не щадит лошадей,
Звенят бубенцы под дугой.
Он бледный и еле живой,
Терзаем судьбою своей.
 
 
Неужто, попав в кутерьму,
Придётся бесславно пропасть?
Оскалилась снежная пасть,
Пуская в кромешную тьму.
 
 
Ветра как с цепи сорвались —
Клокочет бушующий шквал,
На сумрачный дьявольский бал
Все разом они собрались…
 
 
Светает. Забрезжил рассвет,
Минула ужасная ночь.
Рассеялись, сгинули прочь
Тревоги, и страхов уж нет.
 
 
В безмолвии белых степей
Качает уснувший ковыль
И гонит алмазную пыль
Метель всё сильней и сильней.
 

2009

«За лесистой каймой горизонта…»

 
За лесистой каймой горизонта,
Разливая малиновый свет,
Будто зарево дальнего фронта,
Солнце шлёт уходящий привет.
 
 
В тишине наступает прохлада,
На траве появилась роса.
Освещает, мерцая, лампада
В полутёмной избе образа.
 
 
Вот и сумерки – скорые гости,
Из теней заплетают узор.
Чёрной ратью – кресты на погосте,
И туман застилает простор.
 
 
Крик совы над рекой раздаётся,
Шелестит долговязый камыш.
Сердце нервно, испуганно бьётся —
Пролетает летучая мышь.
 
 
За околицей лает собака,
Еле слышно калитка скрипит.
Сквозь вуаль полуночного мрака
Позолоченный месяц глядит…
 
 
Глупый страх и пустая тревога.
Беспокойство и мелкая дрожь.
И зовёт в неизвестность дорога,
Где склонилась колосьями рожь.
 

2010, 9 ноября 2020

Бабье лето

 
Бабье лето, бабье лето —
Вереница тёплых дней.
Солнцем ласковым согрето
Жниво, золото ветвей…
 
 
В небе чистом, в небе ясном
Журавлей кричащих клин.
Пламенеют в цвете красном
Гроздья огненных рябин.
 
 
Тихий шёпот листопадов.
Ярких красок карнавал
Сменой сказочных нарядов
Всё вокруг околдовал.
 
 
Бабье лето, бабье лето,
Жаль, недолгая пора —
Пролетит, растает где-то