Текст книги "Зона Посещения. Бродяга Дик"

Автор книги: Максим Хорсун

Соавторы: Игорь Минаков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Гризли не повел бы своих ребят мимо завода, но в Зоне решают не люди, в Зоне решают обстоятельства. Однажды выбранное направление нельзя изменить произвольно. Как будто чья-то злая воля ведет сталкеров от одной ловушки к другой, и даже самый опытных из них не в состоянии предсказать, чем закончится этот путь. Гризли иногда представлял себе этакую дьявольскую кривую, начертанную на карте собственной судьбы. Петляет, дрянь, водит кругами, заманивает. И рад бы свернуть с нее, да нельзя. Излишняя самонадеянность хуже предопределенности. После удачного отлова институтского робота у сталкеров осталось только два пути отхода – через перевал или по территории завода. Но идти к перевалу означало углубляться в малоизученные районы Зоны, а завод… это серьезный риск, но все же риск оправданный. Гризли предпочитал известное зло неизвестному.

Ступая след в след, они шли вдоль трещины в асфальте, старательно избегая «черной колючки» – в общем-то безобидного растительного мутанта, которому сталкерские поверья придавали почти мистические свойства.

Луна, хотя по всем законам небесной механики ей полагалось давно скрыться за неровной кромкой гор, торчала в зените, как пришитая.

«Свети, свети, волчье солнышко… – в такт шагам думал Гризли. – В Зоне один бог за всех… и если бог обеспечил такую чудовищную атмосферную рефракцию, честь ему и хвала… Вот только у Периметра он бы этот глазок прикрыл… Да еще тучками бы обеспечил… И дождичком…»

– Гризли! – негромко окликнул его Картоха.

– Что?

– Прислушайся!

Гризли поднял руку, и сталкеры остановились. Мертвящая тишина Зоны перестала быть всеобъемлющей. Она наполнилась звуками – неясными шорохами, костяным постукиванием, жалобным поскуливанием. К запаху ржавчины и тлена примешалась вонь мокрой шерсти.

– Да это же собаки… – выдохнул Торопыга.

– Дьявол… – пробормотал Гризли. – Откуда они здесь?..

– В Зоне не бывает никаких животных, – сказал Картоха. – Тут даже комары не водятся…

– Раньше не было, – откликнулся Гризли. – А теперь здесь многое изменилось… Уверен, что это не просто собаки…

– Мутанты?..

– Они… Надо убираться…

– Куда?

Гризли промолчал. Картоха был прав – деваться сталкерам некуда. Единственный безопасный маршрут до следующей «вешки» проходил по открытой местности, а произвольно менять его было, мягко говоря, неблагоразумно. Самое неприятное заключалось в том, что ни Гризли, ни его напарники понятия не имели, как следует себя вести в такой ситуации. В Зоне не водятся животные – в истинности этого утверждения сталкеры убеждались многократно, поэтому обычно они не брали оружия, здесь просто не в кого стрелять. Над Гризли, который не расставался с допотопным револьвером, втихомолку посмеивались. А вот теперь ствол может и пригодиться…

«Жаль, патронов маловато…» – мимолетно подумал Гризли, присматриваясь к щели в заводской ограде.

Псы были уже близко. Они деловито постукивали когтями по асфальту, фыркали и скулили. Волна вони катилась впереди них. Псы чувствовали себя хозяевами в этом месте и никуда не спешили. Они наверняка знали все ловушки и аномалии заводской территории и были уверены, что добыча от них никуда не денется. Людям оставалось только одно – перехитрить тварей.

Щель выглядела весьма заманчиво, но за нею могло оказаться все что угодно.

Гайка отправилась в темноту. Зазвенела по ту сторону забора по бетонке. Гризли рискнул сунуть в пролом голову. В свете луны он увидел поросшую «черной колючкой» груду кирпичей: это была часть дымовой трубы, обвалившаяся года три назад. За грудой угадывались покореженные опоры высоковольтной линии.

– Хорошие собачки… Добренькие собачки… – испуганно забормотал Торопыга Плюмбум. Гризли отпрянул от щели, развернулся.

Они находились в круге бледно-лиловых огней-светляков, и этот круг неторопливо, но неуклонно сужался. Собаки были разными: мелкие и крупные, разномастная бродячая стая вроде тех, что встречаются в городах, жители которых часто выбрасывают на улицу домашних любимцев. Паршивые, облепленные заскорузлой грязью, тощие. Скелеты, обтянутые кожей, оживленные запретной магией Зоны. С сахарно-белыми клыками в алчно раззявленных пастях. Лунный свет пылал, отражаясь в черных зеркалах расширенных зрачков псов-мутантов.

– Мужики, за мной! – приказал Гризли и нырнул в щель. Запыхтел Торопыга, загремел мешком с хабаром Картоха. За их спинами обиженно тявкнули. Когти застучали по асфальту чаще и гуще.

Гризли кинулся к опоре высоковольтной линии и сразу едва не вляпался в аномалию. Разбросанные по бетонке деревянные щиты были как новенькие – доски глянцево поблескивали, точно покрытые лаком. Ни гнили, ни плесени, словно их только-только сколотили. Черт знает, что это была за аномалия, может – безвредная, но проверять на своей шкуре не стоило.

– Гризли! – взвизгнул Плюмбум. Лысый, покрытый сочащимися язвами пес без страха прыгнул на заросшие «черной колючкой» кирпичи, взбежал на груду и оттуда сиганул на Плюмбума. Сталкер крутанулся на пятках, отбивая атаку плечом. Не удержался на ногах и упал под прореху в заборе, из которой один за другим выбирались остальные псы. Пасти, увешанные бахромой слюнных тяжей, нависли над Плюмбумом, а тот от ужаса не мог даже закричать, только вцепился обеими руками себе в горло, надеясь защитить его от зубов.

Грянул выстрел. Тяжелая пуля, выпущенная из кольта сорок пятого калибра, снесла лысому, в язвах, псу половину головы. Следом грянул еще один выстрел: пуля высекла из бетонки искры и ушла рикошетом в небо. Гризли стрелял с бедра, револьвер сидел в его руке, как влитой. Картохе и Плюмбуму было плевать, откуда у их лидера появился нужный навык: не иначе в тире по пивным банкам стрелял, а может – бандитствовал потихоньку, тоже верный заработок в Хармонте. Главное, что имеется ствол, а также человек, который умеет им пользоваться.

Стая отпрянула, но сбежать, поджав хвосты, псы-мутанты не собирались. Снова построившись полумесяцем, они метнулись вперед, но не на Плюмбума, который на четвереньках пытался добраться до Гризли, а на собрата с развороченной головой.

– Плюмбум, давай, мать твою, скорее! – Гризли водил стволом из стороны в сторону, выискивая вожака стаи.

Картоха обошел Гризли, швырнул гайку из своих запасов, проторяя путь. Гайка с льдистым звоном ударилась об опору. Картоха метнул для верности еще одну, но чуть под другим углом, и лишь затем, бормоча разрозненные фразы из «Отче наш», понесся вперед.

Собаки в мгновение ока разодрали убитого мутанта в клочья. Это дало сталкерам отсрочку, но только на несколько секунд. Гризли понимал, что вкус и запах крови лишь сильнее раззадорят стаю.

Картоха забросил мешок на стальную поперечину опоры, затем с ловкостью обезьяны взобрался сам. Гризли шагнул к Плюмбуму, протягивая руку, чтобы помочь ему встать, но взгляд его по-прежнему был прикован к псам-мутантам. Плюмбум вскочил без помощи Гризли… и в следующую же секунду понял, что он стоит среди аномальных деревянных щитов. Сморщившись, как ребенок, который собирается заплакать, Торопыга Плюмбум переминался с ноги на ногу, словно обделался.

Гризли отдернул руку, которую все еще тянул к товарищу.

– Вот дятел! – прошипел он в сердцах. – Быстро за Картохой! Если можешь, конечно.

Плюмбум утвердительно промычал, затем припустил к опоре, зацепив кроссовкой еще один щит.

Окровавленные морды вновь повернулись к сталкерам. Ярче прежнего пылал отраженный и усиленный лунный свет в глазах. Гризли шмыгнул носом и заторопился за Торопыгой Плюмбумом.

Плюмбум врезался в опору, заставив ее содрогнуться. Зачастил руками и ногами, пытаясь взобраться. Гризли, наплевав на неписаные правила Зоны, сунул под его толстый зад плечо и подсадил, а затем обернулся и дважды нажал на спусковой крючок. Стая отшатнулась, зашла сбоку, но Гризли уже взбежал по стальному столбу, как будто это была горизонтальная плоскость. За его спиной клацнули зубами сразу несколько перекошенных от ярости окровавленных морд.

Сталкеры поднялись футов на семь, расположились на поперечинах, как воробьи на проводах. Псы-мутанты ходили внизу кругами, задрав уродливые, ассиметричные головы. То и дело они поднимали лапы, ошпаривая стальные столбы ядовито-желтой мочой. Они ворчали, взлаивали, затевали друг с другом жестокие, но быстротечные драки, они пытались безуспешно спариваться, и с еще меньшим успехом они силились достать двуногую добычу.

– Плюмбум, ты как? – спросил Гризли напарника.

Тот тяжело дышал, привалившись спиной к столбу. В лунном свете его лицо было белее снега.

– Живой, – ответил он с сомнением. – Только странно как-то.

– Ну и черт с тем, что странно, – пробурчал Картоха, – главное, не разорвало и не расплющило… – А затем вздохнул и добавил: – Надолго нас обложили. Шавки грязные! – и он метко плюнул самому большому псу, которого Гризли определил, как вожака, на ухо.

– Ладно, – Гризли ощупал карманы ветровки, он всегда брал с собой с пяток пуль про запас. – Отсидимся немного, потом видно будет.

– А что может быть видно? – огрызнулся Картоха. – Дался тебе тот робот. Нашли по твоей воле приключения на задницы.

Гризли насупился. Объяснять, почему потроха «Проницательности» будут стоить дороже «гремучих салфеток», не хотелось. Не самая приятная ситуация для диспута. В конце концов, Картоха и Плюмбум – не маленькие, сами должны понимать, что к чему. Привыкли по мелочи из Зоны тырить, великое, мол, им не по плечу…

За затененной стеной ближнего заводского корпуса грянуло гулко и тяжело. Зазвенело стекло, задребезжало железо. Псы прекратили кружить, одновременно уставились на здание, внутри которого раздался угрожающий грохот, а затем, точно по команде, припустили к дыре в заборе. Уходила стая так прытко, что одной твари из арьергарда изменил нюх. Собака влетела в малую аномалию, которую сталкеры почти нежно называли «шутихой», и лишилась задней половины туловища.

Сталкеры настороженно пялились на корпус. Он выглядел, как черный прямоугольник, заслоняющий горизонт. Над корпусом угадывались очертания округлых башен газокаталитических реакторов и кауперов.

– Вот и Дика разбудили, – буркнул Картоха и сразу же проверил, надежно ли закреплен на железке мешок.

– Фу ты, – Плюмбум икнул. – Что-то мне хреново, мужики.

Гризли перевел взгляд с громады завода на напарника. Плюмбум сидел, обняв руками столб, его полные плечи дрожали.

Внутри завода снова грянуло. Над башнями реакторов возник сгусток лилового света, формой напоминающий каракатицу, и в считанные секунды погас. По фермам, опоясывающим заводские конструкции, заструились мерцающие огни, но после следующего удара исчезли и они.

– Чую, эта вылазка запомнится мне надолго, – буркнул Картоха.

– Да ты оптимист, – отозвался Гризли.

А Плюмбум ничего не сказал. Пробурчал что-то плаксиво, затем согнулся в три погибели и блеванул.

– Ланс, – позвал его по имени Гризли. – Возьми себя в руки, братуха. Слышишь? Ничего с тобой не случится.

– Это все твоя мнительность, Торопыга, – поддержал Картоха. – Псы умотали, сейчас умотаем и мы.

– Это радиация, да? – заныл Плюмбум. – Я знаю сам, можете не отвечать. Я облучился.

– Много ты знаешь, умник! – отрезал Картоха.

– У меня отслаивается оболочка кишечника… – сказав это, Плюмбум снова согнулся от спазма.

– Это не радиация. Это пицца в «Боржче», – утешил Гризли, хотя мысленно он уже прощался с напарником. – Сукина дочь Энни кладет слишком много старого говяжьего жира.

И снова грянуло. От отдачи содрогнулась опора, на которой расселись сталкеры. На верхотуре заскрипело и заныло: рвался металл, ломались заклепки, выкручивались крепления. Перед лицом Гризли мелькнул обросший «мочалом» высоковольтный кабель. От дымовой трубы отвалился еще один фрагмент, рассыпался в воздухе кирпичами и цементной крошкой, обрушился во двор. Клубы пыли и едкой вонючей сажи взметнулись до небес, отрезав этот участок Зоны от лунного света.

– Да что за черт! – крикнул Картоха, хотя в голове у всех, даже у Плюмбума, вертелось только одно: «Бродяга Дик. Бродяга Дик! Бродяга Дик…»

Мега-аномалия.

Абориген Зоны, которого никто никогда не видел. Заводной медвежонок, если верить Валентину Пильману, получившему Нобелевскую премию за открытие, сделанное каким-то школьником.

Снова заскрежетало железо, затрещали доски. Затем шум погрома как отрезало, только шуршала пыль, оседая на дно небес – грешную землю. И в этой болезненной тревожной тишине сталкеры услышали шаги.

Кто-то шел, направляясь от вскрытого, точно консервная банка, корпуса к выходу с заводской территории. Четко шел, не быстро и не медленно, без страха, не виляя между аномалиями. Напролом, по кратчайшему пути. Манера передвижения «медвежонка» имела нечто общее с механической поступью робота класса «Проницательность». Передвигался Дик не на двух ногах, и даже, кажется, не на четырех.

Гризли, как ни всматривался в пыльную круговерть, ничего не мог разглядеть. Не пыль, а дымовая завеса, за которой происходит передислокация сил противника. Сталкер даже взобрался по опоре выше, но смог лишь увидеть, как отражается лунный свет на влажно блестящей коже Дика. А потом и этот проблеск исчез за черной, стелющейся над землей тучей.

Торопыга Плюмбум безвольно сполз по столбу. Гризли не успел и глазом моргнуть, как тот сорвался с поперечины и с влажным, тяжелым шлепком упал под опору.

– Твою ж мать! – Картоха принялся спускаться. – Валить надо отсюда! Валить!

Гризли соскользнул на одну поперечину ниже и оттуда уже спрыгнул на бетонку. Картоха возился дольше, потому что ему мешал мешок с хабаром.

– Братишка, как же ты нас достал, – пробормотал Гризли, приподнимая Плюмбуму голову.

– Что он там? Опять не убился? – саркастически осведомился Картоха.

– Непотопляемый, – подтвердил Гризли. – Вот кому запомнится эта вылазка.

– Повезло, блин. Теперь тащить на горбу эдакую тушу…

Плюмбум открыл глаза, поерзал, потом вяло приподнялся.

– Не придется, я сам пойду.

Он и в самом деле смог встать. Вцепился одной рукой в столб, а второй принялся размазывать по лицу пот и грязь. У него сильно тряслись колени, со стороны казалось, будто их заменили шарнирами.

Гризли швырнул пару гаек. Прошел за опоры, остановился перед лежащими фермами рухнувшего мостового крана. Посмотрел над грудой железа туда, откуда все еще доносилась поступь Дика. Чертова пыль клубилась, забивала нос, глотку и глаза, мешала вообще что-либо увидеть дальше расстояния вытянутой руки.

– Гризли, мы идем! – крикнул Картоха, которому давно изменило обычное хладнокровие: тоже приблизился в эту ночь к своему пределу.

Покатилась, весело звеня, по бетонке гайка.

– Веди к щели! – распорядился Гризли, хотя Картоха сам знал, что делать.

Снова клубы пыли отгородили их друг от друга, и когда мгла чуть развеялась, Гризли увидел перед собой лишь прореху в забрызганной собачьей кровью стене.

По другую сторону забора дышалось легче. Пыль серебрилась в лунном свете и оседала полупрозрачным туманом. Собаки исчезли, оставив после себя лишь зловонные метки на стенах. Из-за отвалов породы доносились отдаленные завывания. Гризли подумал, что стая все еще бежит со всех ног подальше от завода. Точнее от того, что обитало на заводе, а теперь выбралось на волю.

Картоха стоял, забросив на плечо мешок, смотрел по сторонам. Встретившись взглядом с Гризли, он спросил, высоко вздернув брови:

– А Торопыжина где?

– Он разве не за тобой вышел?

– Нет, как видишь.

– О-о-о, – протянул с усталостью и отчаянием Гризли, как мог бы произнести это Сизиф, наблюдая, как его камень в очередной раз скатывается с горы.

Он метнулся к щели в заборе.

– Ланс! – позвал сердито. – Торопыжина, ты куда, мать твою, подевался?

Клубилась пыль, являя безобразных призраков, постоянно меняющих форму. С дымовой трубы что-то осыпалось. Вспыхивал и гас, точно проблесковый маячок, огонек над башней каупера.

– Плюмбум! – прокричал Гризли. – Отзовись, дружище! Торопыга!

Он услышал, как кто-то быстро пробежал через двор, прогромыхав ботинками по деревянным щитам и листам железа.

Направляясь в ту сторону, куда ушел Бродяга Дик.

Интерлюдия первая

Морщинистые, как у рептилии, веки приподнялись, приоткрывая желтоватые склеры.

Сон, в котором он видел свое отражение в кривом зеркале Золотого Шара, держал, не хотел отпускать. Невысказанное желание вертелось на языке, но челюсти как будто онемели, и не было возможности произнести ни слова. Отчаяние, вызванное тем, что от него ускользает последний шанс, заставляло сердце болезненно трепетать.

Грянуло. Не далеко и не близко. Отозвалось дрожью в цементном полу и ручейками пыли, просыпавшимися со стыков потолочных плит.

Старый чернокожий сбросил с себя одеяло, раскрыв заодно юных негритянок, которые спали, прижавшись с двух сторон к его высохшим, словно кора старого дерева, бокам. Чернокожий прислушался: звук дробной поступи сначала нарастал, а потом сошел на нет. Девицы проснулись и теперь моргали темными испуганными глазами.

– Ну-ка, шлюшки, вон отсюда, – распорядился чернокожий.

Им не нужно было повторять дважды. Девицы сграбастали одежду и, прижав ее к грудям, кинулись к ширме, за которой трещали костры и слышались голоса встревоженных людей.

Негритянка, уходившая последней, все-таки осмелилась обернуться.

– Что это было, отче?

– Пробил час, – глухо ответил старик, и лицо его посерело, словно от приступа адской боли. – Дьявол вырвался на свободу. Храни Господь, наши души.

Глава 2
Первые потрясения

Юго-восточное шоссе Рексополь – Хармонт

Когда-то шоссе было идеально гладким, скоростным, с плавно приподнятыми краями. Глидеры мчались вдоль него, как бобслейные снаряды, стремительно переходя с осевой то на правую, то на левую сторону, но теперь шоссе напоминало полосу препятствий. Военная «галоша» перла по нему, как танк, выдавливая поддерживающим полем черную воду из ям и рытвин. Надежно пристегнутая к креслу, Ким с тревогой посматривала на эту жуткую дорогу, где в любой момент могла сработать мина, заложенная террористами, или, что хуже, оказаться «комариная плешь». Власти отрицали наличие аномалий за пределами Зоны, но Боб Хиггинс, обозреватель «Нейчур» и приятель Ким по колледжу, утверждал, что Хармонт и Зона давно слились в единое целое, и что всякая чертовщина происходит в городе и на его окраинах.

– Вас не укачивает, мисс? – любезно осведомился водитель, здоровенный военный в чине сержанта, искоса взглянув на распирающую комбинезон пышную грудь Ким.

– Немножко, – призналась Ким, застегивая молнию комбинезона до самого горла.

Она жалела, что не воспользовалась любезным предложением Боба подбросить ее в Хармонт на вертолете корпункта «Нейчур». Но, во-первых, Боб был не прочь переспать с ней, поэтому Ким не радовало оказаться лишний раз ему обязанной. Во-вторых, шеф Ким – редактор отдела публицистики «Дейли Телеграф» мистер Пибоди – строго-настрого наказал своей внештатнице не якшаться с медийными конкурентами, к которым, само собой, относился Боб и прочие сотрудники «Нейчур» в Рексополе. Поэтому Ким решила обойтись собственными силами. К тому же все воздушные коридоры, разрешенные для пролета гражданской авиацией, проходили в стороне от хармонтской Зоны. А Ким планировала сделать несколько снимков легендарного места – первой Зоны Посещения – на пути в город. Ради этого она выбрала трехчасовую поездку из Рексополя на военном транспорте в обществе трех сержантов и одного поручика, которые не столько следили за окрестностями, сколько разглядывали впечатляющих размеров сиськи попутчицы. Они были благословением и проклятием Кимберли Стюарт: с одной стороны, с их помощью легко добиваться от мужчин нужной информации, а с другой – этих информированных мужчин потом хоть отстреливай, не оставят в покое.

Сержант-водитель принялся насвистывать, то ли желая порисоваться перед пассажиркой, то ли ему и в самом деле был привычен этот маршрут. А может, таким образом проявлялось нервное напряжение.

Шоссе крутой параболой скатывалось с перевала. Вдоль дороги регулярно распыляли гербициды, поэтому кустарники стояли мертвые, скелетированные, трава превратилась в ссохшуюся подстилку, а деревья, без единого лепестка, были покрыты желто-зелеными мучнистыми пятнами. Активисты «Гринпис» несколько лет назад попытались провести акцию протеста, но внутренние войска Директории оперативно пресекли это действо. Масс-медиа не придали событию значения, лишь Ким успела тиснуть в «Дейли Телеграф» заметку в шесть строк. Это, в общем-то, незначительное событие возбудило в Ким интерес к Хармонту, к тому, что происходит вокруг крошечного провинциального городка, и само собой – к Зоне Посещения.

Ким припала к видоискателю камеры, палец, украшенный тонким серебряным кольцом с цирконом, лег на кнопку спуска.

– Какое тошнотворное зрелище… Без этого никак нельзя было обойтись?

Водитель фыркнул. Сидевший позади Ким поручик поглядел на пейзаж за окном словно в первый раз: хоть Ким не уточнила, без чего именно обойтись, понять ее было не трудно.

– Растительность, мисс, долгое время позволяла экстремистам устраивать засады. Впрочем, они и по сей день ведут себя дерзко, но мы хотя бы можем их заблаговременно обнаружить, – и он снял с ремня радиостанцию, вдавил кнопку. – «Беглец» вызывает «Борт-тридцать»…

Динамик рации затрещал и заперхал. Затем помехи, как отрезало, и деловитый голос ответил:

– «Борт-тридцать» на связи. Слушаю вас, «Беглец».

Поручик подмигнул Ким, и журналистка сейчас же сфотографировала его: молодого, гладко выбритого, чуть насмешливого, с рацией у красного уха.

– Какая обстановка, «Борт-тридцать»? – поручик повернулся к окну, и Ким сфотографировала вояку еще раз – в профиль.

– «Беглец», все чисто, неприятель в окрестностях не обнаружен. Видимость отличная, мы ведем вас до первого КПП.

– Принято, «Борт-тридцать», спасибо. Расчетное время прибытия – восемнадцать минут.

– Принято, «Беглец». Счастливого пути. Отбой.

– Спасибо. Отбой.

Ким улыбнулась поручику, повернулась к ветровому стеклу. И сразу же увидела возле правой кромки шоссе лежащий на крыше микроавтобус «Мерседес». Асфальт вокруг машины был усеян блистающей на летнем солнце россыпью стеклянных осколков. «Мерседес» сильно обгорел. Повернутый к «галоше» борт напоминал гнутое решето. Ким снова подхватила камеру.

– Вот зверье… – процедил водитель и вдавил педаль газа; Ким не успела сделать снимок.

– Что там, Кирк? – спросили из глубины салона. – «Маршрутка» в Рексополь?

– Похоже на то.

– А х… – начал было поручик, но осекся, бросив взгляд на Ким. – Кто-то из местных скупщиков рискнул вывезти товар из города. Вписался в окно между нашими патрулями, тут-то его накрыли конкуренты. Зверье – да, это так. Но пусть лучше друг друга мочат, чем мирный народ.

– Это – бандиты? – спросила Ким, с тревогой переводя взгляд с водителя на поручика и обратно.

– Культисты, мисс, – процедил водитель. – Секта Судного Дня… Верные псы старого Гуталина. Их полно в Хармонте, хотя они удачно маскируются под простых горожан, а то и под сотрудников Института или под местную пьянь, но каждый держит под рукой ствол для удобного случая.

– Они – сталкеры?

Вояки рассмеялись.

– Директории удалось навести порядок в городе, – заговорил поручик, – но экстремисты мечтают взять реванш. Культистам нужно, чтобы горожане жили в страхе. Они не упускают возможность вставить палку в колеса законникам. Бандюганы-фанатики оскверняют эту землю сильнее, чем до них постарались пришельцы.

– Если бы не мы, Вооруженные Силы Директории, – проговорили из салона, – здесь днем и ночью свистели бы пули.

Ким кивнула и снова поглядела вперед. Там дальше поблескивало обширное ржавое болото. А справа появился высокий бетонный забор с колючей проволокой поверху. Забор тянулся вдоль шоссе насколько хватало глаз.

– Что за этим забором? – спросила Ким.

Водитель криво усмехнулся, затем буркнул:

– Она.

– Зона?

Водитель только хмыкнул. «Галоша» бодро скользила под уклон. Двигатель, питающийся от целой обоймы «вечных батареек», работал бесшумно, но встречный воздух начал по-разбойничьи посвистывать в противокрыльях. Несколько минут Ким напряженно всматривалась в нескончаемую ограду, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь пролом, но тщетно. Похоже, в отличие от шоссе, забор поддерживали в образцовом состоянии.

Ким стало маятно, свежие впечатления просили, чтоб их немедленно переселили из нейронов головного мозга на карту памяти. Она подхватила рюкзак, сунула внутрь руку. Бейдж, сообщающий о том, что Кимберли Стюарт является внештатным корреспондентом «Дейли Телеграф», открытая пачка влажных салфеток, небрежно скомканная пайта, пакет с круассанами, планшет в чехле из потертого плюша. У Ким была одна хорошая привычка – погружаться в работу, не упускать порыв вдохновения, невзирая на место и обстоятельства. Вот и сейчас Ким не стала терять времени даром: она выудила планшет и запорхала пальчиками над бледными пиктограммами бесконтактной клавиатуры.

«После перевала началась Зона. Вернее – бесконечно длинный бетонный забор, отгораживающий шоссе от загадочного места, где наша планета впервые соприкоснулась с технологиями сверхцивилизации. Смешанные чувства охватывают, когда смотришь на серую стену, так обыденно отделяющую мир сегодняшний от мира дня завтрашнего…»

Ким задумчиво посмотрела сквозь бронированное стекло на знойное июльское небо, безупречно-синим куполом накрывающее горную котловину и продолжила:

«Небо по обе стороны невзрачной границы между мирами выглядит одинаково безмятежным. Миллионы лет оно равнодушно взирало на все перемены, которые творились на нашей Земле. Впрочем, время от времени оно само было источником этих перемен, подбрасывая нам сюрпризы: астероид, уничтоживший динозавров, и загадочные пришельцы, которые почти полвека назад оставили на нашей планете эти незаживающие, источающие знание и гибель язвы…»

«Галоша» легла в крутой вираж, и Ким потеряла контакт с голографической клавиатурой. Журналистка в сердцах хотела сказать, что она думает о вояках, но увидела, что дорога и забор, ограждающий Зону, разминулись. Шоссе уводило к городу – скоплению серых, невзрачных строений, маячившему у горизонта, а ограда ныряла в заросли, среди которых виднелись неприглядные руины. Ким решила сфотографировать этот постапокалиптический пейзаж и отложила планшет.

Захрипела рация поручика, раздался искаженный помехами голос, но Ким не прислушивалась: в тот момент она увидела, что вдоль забора, ограждающего Зону, идут, с механической точностью ступая в ногу, два грозных и одновременно завораживающих в своем технологическом совершенстве создания.

Они походили на динозавров с бронированной шкурой в черно-серых камуфляжных пятнах. Цилиндрические головы на длинных сегментированных шеях обозревали окрестности на триста шестьдесят градусов и во всех диапазонах. На подвесках по обе стороны горизонтально ориентированных корпусов находились многоствольные пулеметы и кассеты с ракетами. Высокие, коленями назад, ноги не знали усталости, собранные из унизанных шипами стальных позвонков хвосты уравновешивали конструкцию.

Это были сторожевые роботы, построенные компанией «Бостон Динамикс» специально для службы на прилегающих к Зоне территориях, а также – в самой Зоне.

Ким уперлась локтем в панель перед собой, припала к окуляру видоискателя, заработала зумом. Должен был получиться выразительный кадр, в который попадут оба робота, мертвые и окостеневшие деревья, забор, превратившаяся в руину автозаправка…

Ускорение неделикатно толкнуло Ким в грудь. Она охнула, откинулась на спинку кресла и прижала к себе камеру, чтобы та не выскользнула из рук. Рывком повернулась к водителю, но негодовать или задавать вопросы не посмела: она увидела, что сержант напряженно наклонился над штурвалом и на его висках вздулись вены. «Галошу» на мгновение накрыла тень. Огненный дождь из брызг расплавленного металла обрушился на шоссе. Водитель дернул штурвал, и транспорт резко ушел на правую сторону, смяв поддерживающим полем пару гнилых фанерных ящиков из-под рассады, что валялись посреди дороги.

Ким увидела, что перед «галошей» низко над шоссе несется вертолет. За вертолетом тянется шлейф черного жирного дыма, а на асфальт сыплются ослепительно сверкающие искры и куски обшивки.

Водитель снова крутанул штурвал, «галоша» рванула на противоположную сторону шоссе. В борт что-то звонко ударило, словно тяжелым половником врезали по днищу глубокой кастрюли, и в кабине сейчас же возник сквозняк. Струя горячего воздуха разметала Ким волосы.

Вертолет тем временем достиг болотца и стал, раскачиваясь, снижаться; пилот изо всех сил боролся, чтобы машина не перешла в авторотацию. Ким с отчаянным упрямством схватилась за камеру, принялась делать снимок за снимком, не глядя в видоискатель.

И снова что-то тяжело клюнуло в борт. В кабине сейчас же завоняло гарью. Водитель матюгнулся и ударил по тормозам, но было поздно сбавлять ход: поддерживающее поле исчезло. «Галоша» со скрежетом легла брюхом на асфальт, пошла юзом, перевернулась через крышу раз, другой и замерла у обочины в облаке едкого дыма.

Первым делом Ким нащупала камеру, затем – планшет. Сунула свое добро в рюкзак, потом уже занялась собой. Она была цела, ремни безопасности выдержали, хотя в момент самой суровой болтанки они казались не мягче стальных прутов, и на теле под ними наверняка появятся синяки. Водитель отключился: его ремни сплоховали, и сержант все-таки приложился лбом о штурвал.

Ким отстегнулась, подхватила рюкзак и выбралась из кресла. «Галоша» лежала на боку, в кабине царил бедлам. Поручик оказался вместе со своим креслом наверху, его кровь тяжелой капелью барабанила возле ног Ким.

– Открой аварийный люк, – неожиданно спокойным и твердым голосом проговорил раненый. – Поверни ручку, справа от тебя. Выбирайся из «галоши».

Ким потянулась к поручику. На его груди чернела обширная рана, осколки ребер выпирали сквозь гимнастерку.

– Оставь меня, – потребовал вояка. А потом, когда Ким отступила, добавил: – Добро пожаловать в Хармонт. Рви отсюда когти, пока не поздно…

Хромированная ручка легко повернулась. Створка люка сама распахнулась наружу.

– Стой! – потребовали из задымленной глубины кабины. – Куда, дура, намылилась? Срежут очередью!

Она растерялась. Уставилась в открытый люк, сквозь который виднелась рытвина со стоячей водой, пересекающая шоссе поперек, и похожие на моток спутанной проволоки ветви кустарников.

Гулко зачастил пулемет. Над шоссе взвизгнуло. Ударило, точно кувалдой, в крышу «галоши».

Ким окатило волной жара. В крыше возникло пылающее багровым пятно. Через миг это пятно взорвалось тысячью капель расплавленной стали. Плазменный шнур взвился в кабине, превращая нутро военного транспорта в огненную ловушку.