Текст книги "На пароходе"
Автор книги: Максим Горький
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Ага-а? – рявкнул большой мужик. От его крика люди испуганно шарахнулись прочь, несколько человек поспешно ушли, остальные – с десяток растерянно и угрюмо топтались на одном месте, невольно сбиваясь в тесную кучу, а парень надорванно говорил, болтая головою:
– Уснуть бы мне лет на десять! Всё пытаю себя, не знаю – виноват али нет? Ночью вон этого человека ударил поленом... Иду, спит неприятный человек, дай, думаю, ударю – могу? Ударил! Виноват, значит? А? И обо всем думаю – могу али нет? Пропал я!..
Должно быть, окончательно истомившись, он перевалился с колен на корточки, потом лег на бок, схватил голову руками и сказал последние слова:
– Убили бы меня сразу...
Было тихо. Все стояли понурившись, молча, все стали как-то серее, мельче и похожи друг на друга. Было очень тяжело, как будто в грудь ударило большим и мягким – глыбой сырой, вязкой земли. Потом кто-то сказал смущенно, негромко и дружески:
– Мы, брат милой, тебе не судьи... Кто-то тихонько добавил:
– Сами, может, не лучше...
– Пожалеть – можем, а судить – нет! Пожалеть тебя – это можно! А боле ничего...
Мужик в чапане сказал звонко и торжествуя:
– Пусть господь судит, а люди – будет!
Еще один человек отошел прочь, говоря кому-то:
– Вот и разбери тут! А судья – он сразу, по книге – виноват, не виноват...
– Абы скорей мимо прошло...
– Всё торопимся, а – куда? – То-то и оно.
Откуда-то выдвинулась чернобровая женщина; спустив шаль с головы на плечи, она заправила тронутые сединою волосы под синий, выгоревший платок, деловито подогнув подол юбки, села рядом с парнем, заслонов его от людей дородной своею фигурой, и, приподняв мягкое лицо, сказала ласково, но владычно:
– Уйти бы вам отсюдова...
Ее послушались, побрели прочь; большой мужик, уходя, говорил:
– Вот – на мое вышло! Совесть-то объявилась... Но сказал он эти слова без удовольствия, задумчиво и скучно.
Красноносый старичок шел малой тенью сзади его, открыв табакерку, он смотрел в нее мокрыми глазами и, не торопясь, сеял по пути свои слова:
– А иной раз и совестью играет человек, он тоже шельма ведь, человек-от! Выставит ее, совесть, поперед всех хитростей своих, всех планчиков-затеек, да тем и попрячет их в дымке словесном. Зна-аем! Люди заглядятся – эко, мол, сколь жарко душа горит, а он им той порой кою руку на сердце, кою – в карман...
Любитель поговорок широко распахнул чапан, спрятал под него руки и бойко пояснил:
– Стало быть: верю – всякому зверю, и лисе, и ежу, а шабру – погожу?
– В этом роде, почтенный! Уж очень исказился народишко...
– Н-да... нестройно растет...
– Тесно, братцы! – загудел большой мужик. – Некуда расти-то! Тесно же!
– И растем оттого в ус да в бороду, в сук да в бо-лону...
Старик внимательно оглядел мужика, согласился:
– Тесновато!
Потом сунул в нос щепоть табаку и, остановись, закинул голову в ожидании, когда придет время чихнуть. Не дождался и, сильно выдохнув ртом воздух, сказал, вновь измерив мужика глазами:
– А надолго ты сделан, дядя! Мужик спокойно кивнул головой:
– Хватит еще...
Впереди уже видно Казань, главы церквей и мечетей в голубом небе, как бутоны странных цветов. Серая стена кремля опоясывает их. И выше всех церквей – грустная башня Сумбеки.
Здесь мне сходить на берег.
Я еще раз заглянул на корму парохода: чернобровая женщина разламывала над коленями сухую пшеничную лепешку, – разламывала и говорила:
– Чайку попьем! Мне с тобою – до Чистополя. Парень притулился к ней и задумчиво смотрел на ее большие руки, мягкие, но, видимо, сильные, привычные к простой работе. Он бормотал:
– Замаяли меня...
– Кто?
– Люди разные. Боюсь я их...
– Ну, чего бояться...
– Так бы всех и...
Женщина подула на кусок лепешки и, протягивая его парню, спокойно сказала:
– А ты полно-ка!.. Вот, я те скажу одну историю-случай, – али чайку прежде попьем, а?
По берегу тянется пестрое, богатое село Услон, ярко одетые бабы и девки радужно плывут по улице; играет на солнце пенная вода; жарко, мутно, и всё как сон...
ПРИМЕЧАНИЯ
НА ПАРОХОДЕ
Впервые, с подзаголовком "Из воспоминаний "проходящего"", напечатано в журнале "Вестник Европы", 1913,кн.5,стр. 5 – 25.
Стр. 322. Се-ем... се-ем... шесть... – "Каждому проезжавшему по Волге, наверное, не раз приходилось слышать раздающиеся по временам на носу парохода однообразные восклицания: "три с половиной", "три", "пять с половиной", "шесть", "табак" и пр. Подобным образом докладываются матросом шкиперу результаты измерения глубины русла шестом на мелких местах. Это называется "плавание с наметкой" ("Россия. Полное географическое описание нашего отечества", под ред. В. П. Семенова, т. 1, СПб., 1899, стр. 198).
Стр. 324. Кашинской – из города Кашина Тверской губернии (теперь Калининская область), расположенного на реке Кашин-ке – притоке Волги.
Стр. 328. Труш-ша – вероятно, чувашское "Тарашша!" в значении "живее".
Стр. 334 ..пароход отвалил от Сундыря... – Село Сундырь (переименовано в 1856 году в Мариинский Посад) Чебоксарского уезда, Казанской губернии, расположено на правом берегу реки Волги при впадении в нее реки Сундырки. В настоящее время – город, центр Мариинско-Посадского района Чувашской АССР.
Стр. 341. ..грустная башня Сумбеки. – Башня Казанского кремля, памятник архитектуры, оставшийся от Казанского ханства. По одному из татарских преданий, это мавзолей, воздвигнутый ханшей Сумбекой в память второго мужа ее Сафа-Гирея, умершего в 1549 году. "По имени этой ханши башня и получила свое название. Народные легенды (рисуют Сумбеку очаровательной и добродетельной женщиной, на долю которой досталась жизнь, исполненная горя и страданий" (Иллюстрированный путеводитель "Казань в кармане". Составили Н. и М. Перевощиковы. Казань, 1904, стр. 47).
