Текст книги "Детские годы Багрова-внука. Сказки"
Автор книги: Максим Горький
Соавторы: Дмитрий Мамин-Сибиряк,Сергей Аксаков
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)
«Надо так её застрелить, чтобы воротника не испортить, – соображал старик, прицеливаясь в Лису. – А то вот как старуха будет браниться, если воротник-то в дырьях окажется… Тоже своя сноровка везде надобна, а без снасти и клопа не убьёшь».
Старичок долго прицеливался, выбирая место в будущем воротнике.
Наконец грянул выстрел. Сквозь дым от выстрела охотник видел, как что-то метнулось на льду, – и со всех ног кинулся к полынье; по дороге он два раза упал, а когда добежал до полыньи, то только развёл руками – воротника как не бывало, а в полынье плавала одна перепуганная Серая Шейка.
– Вот так штука! – ахнул старичок, разводя руками. – В первый раз вижу, как Лиса в утку обратилась. Ну и хитёр зверь.
– Дедушка, Лиса убежала, – объяснила Серая Шейка.
– Убежала? Вот тебе, старуха, и воротник к шубе… Что же я теперь буду делать, а? Ну и грех вышел… А ты, глупая, зачем тут плаваешь?
– А я, дедушка, не могла улететь вместе с другими. У меня одно крылышко попорчено…
– Ах, глупая, глупая… Да ведь ты замёрзнешь тут или Лиса тебя съест! Да…
Старичок подумал-подумал, покачал головой и решил:
– А мы вот что с тобой сделаем: я тебя внучкам унесу. Вот-то обрадуются… А весной ты старухе яичек нанесёшь да утяток выведешь. Так я говорю? Вот тот-то, глупая…
Старичок добыл Серую Шейку из полыньи и положил за пазуху. «А старухе я ничего не скажу, – соображал он, направляясь домой. – Пусть её шуба с воротником вместе ещё погуляет в лесу. Главное: внучки вот как обрадуются…»
Зайцы всё это видели и весело смеялись. Ничего, старуха и без шубы на печке не замёрзнет.
Максим Горький
Про Иванушку-дурачка
Жил был Иванушка-дурачок, собою красавец, а что ни сделает, всё смешно выходит, – не так как у людей.
Нанял его в работники один мужик, а сам с женой собрался в город; жена и говорит Иванушке:
– Останешься ты с детьми, гляди за ними, накорми их!
– А чем? – спрашивает Иванушка.
– Возьми воды, муки, картошки, покроши да свари – будет похлёбка!
Мужик приказывает:
– Дверь стереги, чтобы дети в лес не убежали!
Уехал мужик с женой; Иванушка влез на полати, разбудил детей, стащил их на пол, сам сел сзади них и говорит:
– Ну вот, я гляжу за вами!
Посидели дети некоторое время на полу – запросили есть; Иванушка втащил в избу кадку воды, насыпал в неё полмешка муки, меру картошки, разболтал всё коромыслом и думает вслух:
– А кого крошить надо?
Услыхали дети – испугались:
– Он, пожалуй, нас искрошит!
И тихонько убежали вон из избы.
Иванушка посмотрел вслед им, почесал затылок – соображает: «Как же я теперь глядеть за ними буду? Да ещё дверь надо стеречь, чтобы она не убежала!»
Заглянул в кадушку и говорит:
– Варись, похлёбка, а я пойду за детьми глядеть!
Снял дверь с петель, взвалил её на плечи себе и пошёл в лес; вдруг навстречу ему Медведь шагает – удивился, рычит:
– Эй, ты, зачем дерево в лес несёшь?
Рассказал ему Иванушка, что с ним случилось, – Медведь сел на задние лапы и хохочет:
– Экой ты дурачок! Вот я тебя съем за это!
А Иванушка говорит:
– Ты лучше детей съешь, чтоб они в другой раз отца-матери слушались, в лес не бегали!
Медведь ещё сильней смеётся, так и катается по земле со смеху!
– Никогда такого глупого не видал! Пойдём, я тебя жене своей покажу!
Повёл его к себе в берлогу. Иванушка идёт, дверью за сосны задевает.
– Да брось ты её! – говорит Медведь.
– Нет, я своему слову верен: обещал стеречь, так уж устерегу!
Пришли в берлогу. Медведь говорит жене:
– Гляди, Маша, какого я тебе дурачка привёл! Смехота!
А Иванушка спрашивает Медведицу:
– Тётя, не видала ребятишек?
– Мои – дома, спят.
– Ну-ка, покажи, не мои ли это?
Показала ему Медведица трёх медвежат; он говорит:
– Не эти, у меня двое было.
Тут и Медведица видит, что он глупенький, тоже смеётся:
– Да ведь у тебя человечьи дети были!
– Ну да, – сказал Иванушка, – разберёшь их, маленьких-то, какие чьи!
– Вот забавный! – удивилась Медведица и говорит мужу: – Михайло Потапыч, не станем его есть, пусть он у нас в работниках живёт!
– Ладно, – согласился Медведь, – он хоть и человек, да уж больно безобидный!
Дала Медведица Иванушке лукошко, приказывает:
– Поди-ка набери малины лесной, – детишки проснутся, я их вкусненьким угощу!
– Ладно, это я могу! – сказал Иванушка. – А вы дверь постерегите!
Пошёл Иванушка в лесной малинник, набрал малины полное лукошко, сам досыта наелся, идёт назад к медведям и поёт во всё горло:
Эх, как неловки
Божии коровки!
То ли дело – муравьи
Или ящерицы!
Пришёл в берлогу, кричит:
– Вот она, малина!
Медвежата подбежали к лукошку, рычат, толкают друг друга, кувыркаются, – очень рады!
А Иванушка, глядя на них, говорит:
– Эх-ма, жаль, что я не Медведь, а то и у меня дети были бы!
Медведь с женой хохочут.
– Ой, батюшки мои! – рычит Медведь, – да с ним жить нельзя, со смеху помрёшь!
– Вот что, – говорит Иванушка, – вы тут постерегите дверь, а я пойду ребятишек искать, не то хозяин задаст мне!
А Медведица просит мужа:
– Миша, ты бы помог ему!
– Надо помочь, – согласился Медведь, – уж очень он смешной!
Пошёл Медведь с Иванушкой лесными тропами, идут – разговаривают по-приятельски.
– Ну и глупый же ты! – удивляется Медведь, а Иванушка спрашивает его:
– А ты – умный?
– Я-то?
– Ну да!
– Не знаю.
– И я не знаю. Ты – злой?
– Нет. Зачем?
– А по-моему – кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, оба мы с тобой не дураки будем!
– Ишь ты, как вывел! – удивился Медведь.
Вдруг видят: сидят под кустом двое детей, уснули.
Медведь спрашивает:
– Это твои, что ли?
– Не знаю, – говорит Иванушка, – надо их спросить. Мои – есть хотели.
Разбудили детей, спрашивают:
– Хотите есть?
Те кричат:
– Давно хотим!
– Ну, – сказал Иванушка, – значит, это и есть мои! Теперь я поведу их в деревню, а ты, дядя, принеси, пожалуйста, дверь, а то самому мне некогда, мне ещё надобно похлёбку варить!
– Уж ладно! – сказал Медведь. – Принесу!
Идёт Иванушка сзади детей, смотрит за ними в землю, как ему приказано, а сам поёт:
Эх, вот так чудеса!
Жуки ловят зайца,
Под кустом сидит лиса,
Очень удивляется!
Пришёл в избу, а уж хозяева из города воротились, видят: посреди избы кадушка стоит, доверху водой налита, картошкой насыпана да мукой, детей нет, дверь тоже пропала, – сели они на лавку и плачут горько.
– О чём плачете? – спросил их Иванушка.
Тут увидали они детей, обрадовались, обнимают их, а Иванушку спрашивают, показывая на его стряпню в кадке:
– Это чего ты наделал?
– Похлёбку!
– Да разве так надо?
– А я почём знаю – как?
– А дверь куда девалась?
– Сейчас её принесут – вот она!
Выглянули хозяева в окно, а по улице идёт Медведь, дверь тащит, народ от него во все стороны бежит, на крыши лезут, на деревья; собаки испугались – завязли со страху в плетнях, под воротами; только один рыжий петух храбро стоит среди улицы и кричит на Медведя:
– Кину в реку-у!..
Случай с Евсейкой
Однажды маленький мальчик Евсейка – очень хороший человек! – сидя на берегу моря, удил рыбу. Это очень скучное дело, если рыба, капризничая, не клюёт. А день был жаркий: стал Евсейка со скуки дремать и – бултых! – свалился в воду.
Свалился, но ничего, не испугался и плывёт тихонько, а потом нырнул и тотчас достиг морского дна.
Сел на камень, мягко покрытый рыжими водорослями, смотрит вокруг – очень хорошо!
Ползёт не торопясь алая морская звезда, солидно ходят по камням усатые лангусты, боком-боком двигается краб; везде на камнях, точно крупные вишни, рассеяны актинии, и всюду множество всяких любопытных штук: вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над её тяжёлым щитом играют две маленькие зелёные рыбёшки, совсем как бабочки в воздухе, и вот по белым камням везёт свою раковину рак-отшельник. Евсейка, глядя на него, даже стих вспомнил:
Дом – не тележка у дядюшки Якова…
И вдруг слышит над головою у него точно кларнет запищал:
– Вы кто такой?
Смотрит – над головою у него огромнейшая рыба в сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно улыбается, точно её уже зажарили и она лежит на блюде среди стола.
– Это вы говорите? – спросил Евсейка.
– Я-а…
Удивился Евсейка и сердито спрашивает:
– Как же это вы? Ведь рыбы не говорят!
А сам думает: «Вот так раз! Немецкий я вовсе не понимаю, а рыбий язык сразу понял! Ух, какой молодчина!»
И, приосанясь, оглядывается: плавает вокруг него разноцветная игривая рыбёшка и – смеётся, разговаривает:
– Глядите-ка! Вот чудище приплыло: два хвоста!
– Чешуи – нет, фи!
– И плавников только два!
Некоторые, побойчее, подплывают прямо к носу и дразнятся:
– Хорош-хорош!
Евсейка обиделся: «Вот нахалки! Будто не понимают, что перед ними настоящий человек…»
И хочет поймать их, а они, уплывая из-под рук, резвятся, толкают друг друга носами в бока и поют хором, дразня большого рака:
Под камнями рак живёт,
Рыбий хвостик рак жуёт.
Рыбий хвостик очень сух,
Рак не знает вкуса мух.
А он, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивая клешни:
– Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то!
«Серьёзный какой», – подумал Евсейка.
Большая же рыба пристаёт к нему:
– Откуда это вы взяли, что все рыбы – немые?
– Папа сказал.
– Что такое – папа?
– Так себе… Вроде меня, только – побольше, и усы у него. Если не сердится, то очень милый…
– А он рыбу ест?
Тут Евсейка испугался: скажи-ка ей, что ест!
Поднял глаза вверх, видит сквозь воду мутно-зелёное небо и солнце в нём, жёлтое, как медный поднос; подумал мальчик и сказал неправду:
– Нет, он не ест рыбы, костлявая очень…
– Однако – какое невежество! – обиженно вскричала рыба. – Не все же мы костлявые! Например – моё семейство…
«Надо переменить разговор», – сообразил Евсей и вежливо спрашивает:
– Вы бывали у нас наверху?
– Очень нужно! – сердито фыркнула рыба. – Там дышать нечем…
– Зато – мухи какие…
Рыба оплыла вокруг него, остановилась прямо против носа, да вдруг и говорит:
– Мух-хи? А вы зачем сюда приплыли?
«Ну, начинается! – подумал Евсейка. – Съест она меня, дура!..»
И, будто бы беззаботно, ответил:
– Так себе, гуляю…
– Гм? – снова фыркнула рыба. – А может быть, вы – уже утопленник?
– Вот ещё! – обиженно крикнул мальчик. – Нисколько даже. Я вот сейчас встану и…
Попробовал встать, а не может, точно его тяжёлым одеялом окутали – ни поворотиться, ни пошевелиться!
«Сейчас я начну плакать», – подумал он, но тотчас же сообразил, что плачь не плачь, в воде слёз не видно, и решил, что не стоит плакать, – может быть, как-нибудь иначе удастся вывернуться из этой неприятной истории.
А вокруг – господи! – собралось разных морских жителей – числа нет!
На ногу взбирается голотурия, похожая на плохо нарисованного поросёнка, и шипит:
– Желаю с вами познакомиться поближе…
Дрожит перед носом морской пузырь, дуется, пыхтит – укоряет Евсейку:
– Хорош! Ни рак, ни рыба, ни моллюск, ай-я-яй!
– Погодите, я, может, ещё авиатором буду, – говорит ему Евсей, а на колени его влез лангуст и, ворочая глазами на ниточках, вежливо спрашивает:
– Позвольте узнать, который час?
Проплыла мимо сепия, совсем как мокрый носовой платок: везде мелькают сифонофоры, точно стеклянные шарики, одно ухо щекочет креветка, другое – тоже щупает кто-то любопытный, даже по голове путешествуют маленькие рачки – запутались в волосах и дёргают их.
«Ой, ой, ой!» – воскликнул про себя Евсейка, стараясь смотреть на всё беззаботно и ласково, как папа, когда он виноват, а мамаша сердится на него.
А вокруг в воде повисли рыбы – множество! – поводят тихонько плавниками и, вытаращив на мальчика круглые глаза, скучные, как алгебра, бормочут:
Как он может жить на свете
без усов и чешуи?
Мы бы, рыбы, не могли бы
раздвоить хвосты свои!
Не похож он ни на рака, ни на нас —
весьма во многом!
Не родня ли это чудо
безобразным осьминогам?
«Дуры! – обиженно думает Евсейка. – У меня по русскому языку в прошлом году две четвёрки было…»
И делает такой вид, будто он ничего не слышит, даже хотел беззаботно посвистеть, – но – оказалось – нельзя: вода лезет в рот, точно пробка.
А болтливая рыба всё спрашивает его:
– Нравится вам у нас?
– Нет… то есть – да, нравится!.. У меня дома… тоже очень хорошо, – ответил Евсей и снова испугался:
«Батюшки, что я говорю?! Вдруг она рассердится, и начнут они меня есть…»
Но вслух говорит:
– А давайте… Давайте как-нибудь играть, а то мне скучно…
Это очень понравилось болтливой рыбе, она засмеялась, открыв круглый рот так, что стали видны розовые жабры, виляет хвостом, блестит острыми зубами и старушечьим голосом кричит:
– Это хорошо – поиграть! Это очень хорошо – поиграть!
– Поплывёмте наверх! – предложил Евсей.
– Зачем? – спросила рыба.
– А вниз уже нельзя ведь! И там, наверху, – мухи.
– Мух-хи! Вы их любите?
Евсей любил только маму, папу и мороженое, но ответил:
– Да…
– Ну что ж? Поплывём! – сказала рыба, перевернувшись головой вверх, а Евсей тотчас цап её за жабры и кричит:
– Я – готов!
– Стойте! Вы, чудище, слишком засунули свои лапы в жабры мне…
– Ничего!
– Как это – ничего? Порядочная рыба не может жить не дыша.
– Господи! – вскричалБАГРОВ мальчик. – Ну что вы спорите всё? Играть так играть…
А сам думает: «Лишь бы только она меня немножко подтащила наверх, а там уже я вынырну».
Поплыла рыба, будто танцуя, и поёт во всю мочь:
Плавниками трепеща,
И зубаста да тоща,
Пищи на обед ища,
Ходит щука вкруг леща!
Маленькие рыбёшки кружатся и хором орут:
Вот так штука!
Тщетно тщится щука
Ущемить леща!
Вот так это – штука!
Плыли, плыли, чем выше – тем всё быстрее и легче, и вдруг Евсейка почувствовал, что голова его выскочила на воздух.
– Ой!
Смотрит – ясный день, солнце играет на воде, зелёная вода заплёскивает на берег, шумит, поёт. Евсейкино удилище плавает в море, далеко от берега, а сам он сидит на том же камне, с которого свалился, и уже весь сухой!
– Ух! – сказал он, улыбаясь солнцу, – вот я и вынырнул.
Воробьишко
У воробьёв совсем так же, как у людей: взрослые воробьи и воробьихи – пичужки скучные и обо всём говорят, как в книжках написано, а молодёжь – живёт своим умом.
Жил-был желторотый воробей, звали его Пудик, а жил он над окошком бани, за верхним наличником, в тёплом гнезде из пакли, моховинок и других мягких материалов. Летать он ещё не пробовал, но уже крыльями махал и всё выглядывал из гнезда: хотелось поскорее узнать, что такое божий мир и годится ли он для него?
– Что, что? – спрашивала его воробьиха-мама.
Он потряхивал крыльями и, глядя на землю, чирикал:
– Чересчур черна, чересчур!
Прилетал папаша, приносил букашек Пудику и хвастался:
– Чив ли я?
Мама-воробьиха одобряла его:
– Чив, чив!
А Пудик глотал букашек и думал:
«Чем чванятся – червяка с ножками дали – чудо!» И всё высовывался из гнезда, всё разглядывал.
– Чадо, чадо, – беспокоилась мать, – смотри – чебурахнешься!
– Чем, чем? – спрашивал Пудик.
– Да не чем, а упадёшь на землю, кошка – чик! и – слопает! – объяснял отец, улетая на охоту.
Так всё и шло, а крылья расти не торопились. Подул однажды ветер – Пудик спрашивает:
– Что, что?
– Ветер. Дунет он на тебя – чирк! и сбросит на землю – кошке! – объяснила мать.
Это не понравилось Пудику, он и сказал:
– А зачем деревья качаются? Пусть перестанут, тогда ветра не будет…
Пробовала мать объяснить ему, что это не так, но он не поверил – он любил объяснять всё по-своему. Идёт мимо бани мужик, машет руками.
– Чисто крылья ему оборвала кошка, – сказал Пудик, – одни косточки остались!
– Это человек, они все бескрылые! – сказала воробьиха.
– Почему?
– У них такой чин, чтобы жить без крыльев, они всегда на ногах прыгают, чу?
– Зачем?
– Будь-ка у них крылья, так они бы и ловили нас, как мы с папой мошек…
– Чушь! – сказал Пудик. – Чушь, чепуха! Все должны иметь крылья. Чать, на земле хуже, чем в воздухе!.. Когда я вырасту большой, я сделаю, чтобы все летали.
Пудик не верил маме; он ещё не знал, что, если маме не верить, это плохо кончится. Он сидел на самом краю гнезда и во всё горло распевал стихи собственного сочинения:
Эх, бескрылый человек,
У тебя две ножки,
Хоть и очень ты велик,
Едят тебя мошки!
А я маленький совсем,
Зато сам мошек ем.
Пел, пел да и вывалился из гнезда, а воробьиха за ним, а кошка – рыжая, зелёные глаза – тут как тут.
Испугался Пудик, растопырил крылья, качается на сереньких ногах и чирикает:
– Честь имею, имею честь…
А воробьиха отталкивает его в сторону, перья у неё дыбом встали – страшная, храбрая, клюв раскрыла – в глаз кошке целит.
– Прочь, прочь! Лети, Пудик, лети на окно, лети…
Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями – раз, раз и – на окне!
Тут и мама подлетела – без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит:
– Что, что?
– Ну что ж! – сказал Пудик. – Всему сразу не научишься!
А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них – рыжая, зелёные глаза – и сожалительно мяукает:
– Мя-аконький такой воробушек, словно мы-ышка… мя-увы…
И всё кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста…
notes
Примечания
1
Же́мчуг бурми́цкий – крупный круглый жемчуг.
2
Самоцве́тные камни – драгоценные камни, красные (рубины), синие или голубые (сапфиры).
3
Са́жень – старорусская мера длины (=2,1336 метра).
4
…да для моей казны супротивного нет – достаточно денег, чтобы всё выкупить.
5
Тувале́т – туалет, зеркало.
6
Беспоро́чный – без повреждений, трещин, без изъяна.
7
Черто́г – красивый, пышно убранный дом.
8
Кармази́нное сукно – тонкое ярко-красное сукно.
9
Го́рница – парадная комната в верхнем этаже древнерусского жилого дома или чистая половина крестьянской избы.
10
И́нда – даже.
11
Хранить паче зеницы ока – хранить больше чем зрачок глаза.
12
Запись зару́чная – расписка.
13
Шири́нка – полотенце, отрез ткани во всю ширину её.
14
Поча́ть (устар.) – начать.
15
Золото аравийское – восточное, привезённое из Аравии, полуострова, расположенного между Персидским заливом, Аравийским и Красным морями.
16
Скатерть бра́ная – узорчатая.
17
Зверь прыску́чий – дикий, быстрый зверь.
18
Ка́мка – шёлковая ткань с узорами.
19
Скарб – пожитки, имущество, домашние вещи.
20
Опочива́льня – опочивальная, спальня.
21
Вспать на мысли – прийти в голову.
22
Девушка сенна́я – служила на посылках, находясь в сенях, в прихожей, перед барскими комнатами.
23
Середови́ч – человек средних лет.
24
Че́лядь дворо́вая – слуги, дворовые.
25
Áглицкие (о часах) – английские.
26
Приго́рок мура́вчатый – поросший мелкой и сочной травой-муравой.
27
Кавале́ры ра́тные – пожалованные орденами за воинскую службу; почётное название солдат вообще.
28
Реди́нный полог – занавес из рядна, то есть неплотного, редкого холста, закрывающий кровать.
29
Рейнве́йн – сорт виноградного вина.
30
Ти́тло – должность, звание.
31
Арши́н – старорусская мера длины, равная 0,71 м.
32
Шлафро́к – длинный просторный домашний халат, подпоясанный обычно витым шнуром с кистями.
33
Людска́я (устар.) – помещение для слуг при барском доме.
34
Урема́ – лес и кусты, растущие около рек по таким местам, которые заливаются полой водой.
35
Косна́я лодка – лёгкая лодка для переездов.
36
Куде́ля – вычесанный и перевязанный пучок льна, приготовленный для пряжи.
37
Басты́льник – сорная крупная трава, бурьян.
38
И́зволок – отлогая гора; некрутой длинный подъём.
39
Шиш – острая вершина, насыпь.
40
Ба́чка – сокращённое: батюшка, отец.
41
Пове́ть – крытое место.
42
Ребя́тница – женщина с грудным ребёнком.
43
Обе́дня – церковная служба у христиан, совершаемая утром или днём.
44
Гумно́ – помещение, сарай для сжатого хлеба.
45
Враг – здесь: овраг.
46
Обеча́йка – согнутый в круг лубок.
47
Засы́пка – помощник мельника.
48
Намня́сь – на этих днях.
49
Крестьянский ро́спуск – крестьянская повозка без кузова для возки бревен и досок.
50
Кошма́ – войлочный ковёр из овечьей или верблюжьей шерсти.
51
Бобо́вник – дикий персик.
52
Меша́ться (о хлебах) – начать желтеть, зреть.
53
Осо́т – сорные растения разных видов.
54
Козеле́ц – сорное растение.
55
Толо́ка – потрава скотом трав, хлеба.
56
Си́дка – высиживать.
57
Уносные лошади – пара лошадей, обычно первая, в запряжках четвёрней и более.
58
Шушу́н – старинная русская крестьянская женская одежда в виде распашной кофты, короткополой шубки, а также сарафана с воротом и висячими позади рукавами.
59
Канапе́ – диван с приподнятым изголовьем, софа.
60
Копр – укроп.
61
Зверова́я (о собаке) – охотничья собака.
62
Со́ковые краски – краски из соков растений.
63
Фалатта! фалатта! – Море! море! (греч.)
64
…любовь Шишкова к простолюдину! – Аксаков здесь, несомненно, идеализирует реакционера А. С. Шишкова.
65
А́спидная или грифельная доска – письменная принадлежность в виде пластины из сланца, на которой некогда учились писать.
66
Меже́нь – средний уровень воды в реке.
67
Плёсо – часть реки от одного изгиба до другого.
68
Канто́нный – относящийся к определённой административной территории.
69
Вершо́к – старорусская мера длины, равная 4,4 см, применявшаяся до введения метрической системы.
70
Пуд – старорусская мера веса, равная 16,38 кг, применявшаяся до введения метрической системы.
71
Казаки́н – старинное мужское верхнее платье в виде короткого кафтана на крючках, со сборками сзади.
72
Подбо́р (о неводе) – две продольные верёвки, на которые посажен невод.
73
По́дволока – чердак.
74
Пустопле́сье – незаселённый берег реки.
75
Бура́к – берестовый стоячок с крышкой.
76
Бить в дудки (термин в охоте на перепелов) – подражать крику перепелов.
77
Все были в негодовании на В.** – Здесь имеется в виду Сергей Козьмич Вязмитинов (1749–1819), уфимский наместник, позднее военный генерал-губернатор С. – Петербурга.
78
Теперь-то гатчинские пойдут в гору – т. е. сторонники Павла Петровича, жившего при Екатерине II в опале в Гатчине.
79
Кошма́ – войлочный ковёр из овечьей или верблюжьей шерсти.
80
Сало́п – верхняя женская одежда в виде широкой длинной накидки с прорезями для рук или с небольшими рукавами, часто на подкладке, вате.
81
Ухи́чивать – сделать годным для жилья, утеплить.
82
Полосу́щатый – из полосухи, полосатой цветной ткани.
83
Мо́чка – прядь, волокно.
84
Остаме́ть – остолбенеть.
85
Дён (устар.) – то же, что дней.
86
Прида́ные – так назывались дворовые, отдаваемые за дочерью в числе приданого.
87
На́струг – инструмент для строганья.
88
Закра́йка – осенний лёд, намерзающий около берегов.
89
Сурчи́на – нора сурка.
90
Чили́зник – вид акации.
91
Гнёт – жердь, рычаг на возу для прижимания сена.
92
Дику́ша – гречиха.
93
По́лба – разновидность пшеницы.
94
Мурья́ – тесное и тёмное жильё, лачуга, конура.
95
Растаба́рывать (устар.) – разговаривать о том, о сём; от безделья рассуждать о чем придется.
96
При́чет состав лиц, служащих при какой-либо церкви.
97
Гове́нье – соблюдение поста и посещение церкви перед исповедью и причастием.
98
Волосни́к – женская шапочка, надеваемая под платком.
99
Поло́и – течения реки Поло́й.
100
Вя́тель – плетёнка из прутьев у рыбаков.
101
Мо́рда – плетёнка из ивовых прутьев для ловли рыбы.
102
Взло́бок – невысокое, крутоватое возвышение местности; высшая точка негористой местности.
103
Страстна́я неделя – последняя неделя перед Пасхой, время строгого поста.
104
Санда́л – название красителя.
105
Серпу́ха – жёлтая краска.
106
Шушу́н – название верхней женской одежды, кофта или шубейка.
107
Ста́рица – полностью или частично отделившийся от реки участок её прежнего русла; староречье.
108
Матери́к (реки) – русло реки.
109
Стари́ца – старое, высохшее русло реки.
110
Вара́куша – птица из разряда певчих.
111
Труба́ (речная) – русло.
112
Вешня́к – ворота с подъёмным засовом в плотинах для спуска вешней воды.
113
Недо́тка – самая грубая и редкая ткань (не-до-ткать), которая идёт на частые бредни.
114
Жирная вода – разлив, половодье.
115
Гри́ва – холм, поросший лесом.
116
Кули́га – ровное место, чистое и безлесное, поляна.
117
Дмитриев Иван Иванович (1760–1837) – известный поэт-баснописец.
118
Шатров Николай Михайлович (1763–1841) – поэт-архаист, сторонник А. С. Шишкова.
119
Ко́лок – отдельная рощица, лесок.
120
Желна́ – большой чёрный дятел.
121
Бла́нжевый – телесного цвета.
122
Застре́ха – нижний нависший край крыши с внутренней стороны.
123
Луто́шка – липка, с которой снята кора; она сохнет и чернеет.
124
Гоноши́ть – копить, собирать.
125
Перемо́ки – частые дожди.
126
Строка́ – вид овода.
127
Хи́знуть – хилеть, дряхлеть.
128
Пристано́вка (растений) – перемещение из оранжерей на воздух.
129
Марты́шка (стаи мартышек) – птица из породы чаек.
130
Заво́зня – род небольшого речного судна, плоскодонная лодка.
131
Стре́жень – глубокое место в речном русле, годное для судоходства, фарватер.
132
Про́резь – живорыбный садок; ящик с прорезами для протока воды.
133
Хованский Григорий Александрович (1767–1796) – второстепенный поэт.
134
Долгоруков Иван Михайлович (1764–1823) – владимирский губернатор, мелкий стихотворец, автор не лишённых интереса воспоминаний «Капище моего сердца, или Словарь всех тех лиц, с коими я был в разных отношениях в течение моей жизни» (М., 1874).
135
Беля́к – белая волна, пена, барашки.
136
Пря́жка – упряжка, переезд на одних лошадях между кормёжками, перегон.
137
Холу́дина – жердь, длинная хворостина.
