Текст книги "Тайна двухэтажного города"

Автор книги: Максим Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– А вдруг барс…

– Ха-ха-ха! Вот насмешил! Они первыми не нападают. Только зимой барсы подходят к нашей станции. В зимние каникулы дедушка вышел из сеней утром, а барс сидит на крыше и хвост свесил, но и то не бросился, а убежал. Ну, идем, скорее!

– Дедушка, дедушка! – закричал Вова. – Какие-то ботаники высушили растения и забыли на камнях!

И в самом деле, на плоском камне лежали альпийские травы, аккуратно сложенные вершинками в одну сторону.

Но Сабира улыбнулась:

– И вовсе не люди, а зверек траву сушит. Он в точности как морская свинка из нашего школьного живого уголка.

– Ну, да! Скажешь тоже! – не поверил Вова. – Дедушка, ведь это же гербарий, как у нашей мамы.

– Нет, Вова. Это зверек сушит траву на зиму, – пояснил Сергей Иванович. – Он действительно похож на морскую свинку по размерам и такой же куцый, только одноцветный – весь бурый. Называется пищухой или сеноставцем.

– Смотрите, они сгребают свое сено и под камни прячут! Значит, будет дождь, – воскликнула Сабира.

– Правильно, молодец! Ты, оказывается, наблюдательная девочка! – похвалил профессор. – Ну, идемте дальше! Вова, не раскисай!

Мальчик с затаенной завистью посмотрел вслед девочке, которая знает больше, чем он. Тут же Вова присел на камень и начал зарисовывать запасы пищухи. Пришлось опять его ждать.

Александр Данилович заметно утомился. После Москвы было трудно подниматься в горы, да еще с тяжелым рюкзаком. Молодой ученый присел на камень в сторонке.

Городские ребята тоже устали и разлеглись на траве, ожидая, когда Вова кончит рисовать. Но сухощавый энергичный профессор, казалось, нисколько не устал.

– Дай я понесу твою вязанку! – обратился Ахмет к Сабире.

– Не надо! – девочка отрицательно качнула головой, – во-первых, не тяжело, а во-вторых, до станции «два шага»: она вон за тем поворотом. И Сабира быстро пошла вперед.

Вова кончил рисовать. Все вяло поднялись и зашагали на последний подъем.

Из-за поворота показался домик высокогорной метеорологической станции. Рядом с домиком, в четырехугольном пространстве, огороженном невысоким деревянным заборчиком, виднелись металлическая мачта с флюгером, дождемер на столбике, будка, с небольшими окошечками, полузакрытыми жалюзи, и еще какие-то приборы.

Здесь жила семья метеоролога Шакена Мукановича. Его жене Раушан дочь Галия помогала летом в работе. При станции жил рабочий Еркен с внучкой Сабирой.

Станция под облаками

Раушан только что записала показания приборов, подошла к дому и передала тетрадку через открытое окно мужу. Еркен сидел на крыльце и чинил сапог. Лицо его было темным, загоревшим на горном солнце, а седые волосы – совсем белыми. К нему подбежала Сабира и что-то сказала, показывая рукой: к станции подходили профессор и его спутники, преодолевая последний подъем тропы.

Еркен встал и тронул за рукав Раушан. Она оглянулась, увидела гостей и радостно воскликнула:

– Вот не ждали! Как замечательно! Сергей Иванович! И Саша вернулся из Москвы! Шакен, Шакен, – закричала Раушан в окно, – иди гостей встречать! Вот Галя-то обрадуется!

– Здравствуйте, здравствуйте! – приветствовал гостей Шакен, сбегая с крыльца и приветливо улыбаясь. Загорелый, коренастый, это был настоящий горец. Вершины Алатау были его домом.

– Надолго к нам? – весело спросил он, пожимая руки Сергею Ивановичу, Александру Даниловичу и ребятам.

– Трудно сказать, Шакен Муканович, – неопределенно ответил профессор, – все будет зависеть от… Впрочем, о делах после. Сейчас, дорогой Шакен, я представлю вам своих спутников. Вообще-то я немного устал сегодня от этой церемонии: только и делаю, что представляю. Все ребята новички здесь, в этих благословенных местах.

– Заходите в дом, снимайте рюкзаки! – пригласил Шакен.

– А где Галя? – робко спросил Александр Данилович у Раушан.

– Конечно, в горах у водопада! Разве эта коза усидит дома? – с досадой ответила мать. – Но она скоро придет.

– Я пойду встречу ее… – сказал молодой человек.

– Смотрите, дождь собирается, – предупредила Раушан.

Ребята с интересом осматривались по сторонам. Везде висели какие-то приборы. Только термометр и барометр оказались старыми знакомыми для городских детей.

– Пойдемте, я покажу вам нашу станцию! – предложила Раушан.

Наташе и Вове все было ново и интересно. Но Ахмет хорошо разбирался в работе метеорологов и знал все приборы. Это заинтересовало Раушан и она спросила:

– Ахмет, ты, оказывается, хорошо знаешь нашу работу?

– Да, моя мама синоптик. Сейчас она работает в бюро погоды. Но ей не нравится там, слишком изменчива погода в горах около Алма-Аты и трудно давать прогнозы.

Тем временем Сабира приготовила ужин и стала звать всех к столу.

Наступал сумрачный вечер. Небо все покрылось низкими тяжелыми облаками.

Гости не заставили себя долго ждать. Наташа надела фартук, расставила тарелки на столе, стала раскладывать ложки и вилки. Только не было Вовы.

Сабира выбежала на крыльцо и крикнула:

– Вова, ужинать, скорей!

– Не могу… этот не пускает… скажи дедушке… – услышала девочка, обернулась и увидела, что Вова стоит за калиткой штакетника, ограждающего метеорологические уличные приборы. А около калитки расхаживает и шипит гусак, вытянув шею и зло встряхивая перьями.

– Сейчас я его, выходи, не бойся! – крикнула Сабира, схватила метлу и прогнала гуся. Стараясь скрыть улыбку, она проводила Вову к крыльцу, держа метлу на плече.

– Впервые в жизни вижу живого гуся. Знаешь, как он меня клюнул? Как собака, укусил! – жаловался городской мальчик Сабире.

Во время ужина хлынул дождь.

– Где же ваша Галя? – забеспокоился Сергеи Иванович.

– Она пошла к водопаду. Он близко, его из окна видно, только дождь мешает. Галия любит сидеть около водопада и смотреть на него, – ответил Шакен.

– На ней сейчас нет ни одной сухой нитки! А вы и не беспокоитесь…

– Там есть ниша в скале, она переждет в ней дождь и придет. Александр Данилович пошел за ней, – добавила Раушан.

Грозовые облака плотно окутали вершины гор. Они делались все гуще и темнее. Не стало слышно криков альпийских галок. Казалось, громче сделался шум водопада в наступившей тишине, словно притаилась природа в ожидании дождя.

Но ничего не замечали молодые люди. Счастливый смех нарушал тишину гор. Они возвращались от водопада, то и дело останавливались на берегу стремительной, но мелкой прозрачной горной речки. Девушка легко прыгала с камня на камень.

– Я так мечтал о нашей встрече!.. – говорил молодой ученый. – Но меня пугает мысль о том, что я могу повредить твоей работе. Дни и ночи не выходил из библиотеки, и каждый раз, когда находил старинные письмена о Джетысу, был счастлив, но тут же вспоминал, что невольно принесу тебе огорчение.

– Саша, ты рассуждаешь, как ребенок, – возразила Галя. – Почему ты решил, что меня огорчаешь? Неужели ты серьезно думаешь, что стоит тебе рассказать о твоих открытиях, как я сразу откажусь от своих взглядов, от всей своей работы, которую я серьезно и глубоко продумала? Ты бы первый перестал меня уважать, если бы я так легко меняла свои убеждения, которые, кстати сказать, не являются только моими. Ты ведь знаешь, что и Александр Васильевич Вознесенский придерживается этой же точки зрения, А ведь он не менее талантливый ученый…

– А ты знаешь, что сказал Сергей Иванович, когда я с ним говорил о твоей диссертации?

– Что? – заинтересовалась Галя.

– Он сказал, что ты слишком умная девушка, чтобы упорствовать, когда факты будут против тебя. И добавил, что ты не только не огорчишься, а обрадуешься, когда истина восторжествует, и с новой энергией возьмешься и работу! «У нее нет упрямства и узости кругозора, которые так мешают ее учителю сделаться настоящим большим ученым!»– вот что сказал Сергей Иванович о тебе, Галя!

– Я очень рада, что Сергей Иванович такого хорошего обо мне мнения, – ответила девушка. – Но фактов я пока еще не вижу…

– А текст на бронзовом жертвеннике? А списки рабов, а ирригационная система, а древняя Алима – неужели все это ты не считаешь фактами? – загорячился Саша. – Неужели все это тебе ни о чем не говорит?

– О чем же все это говорит? – возразила Галя. – Список рабов? Расписки в покупке рабов? Но кто и когда отрицал, что в Казахстане были рабы? Что они покупались и продавались? Что многие работы, в том числе и ирригационные, выполнялись рабами? Спор не об этом. Весь вопрос в том, получило ли рабство развитие в условиях кочевого скотоводства, вышло ли оно за рамки патриархального рабства и превратилось ли в господствующий способ производства – рабовладельческую формацию?! Вот о чем спор.

– Я так ждал этого дня, а теперь окончательно выясняется, что мы – научные противники!

– Саша, ты так говоришь об Александре Васильевиче, как будто он – невежественный и неграмотный знахарь, а не крупнейший ученый, такой же известный и авторитетный, как и твой обожаемый Сергей Иванович.

– Авторитет авторитетом, но знаешь ли ты, что по его инициативе не разрешены поиски и раскопки древнего города Алимы?

– Не горячись. Если ты и со своими учениками такой же пылкий – хорошего мало! Но искажать все-таки не надо. Не о разрешении или запрещении речь, а о том, чтобы достаточно подготовить экспедицию.

– Да, – спохватился Александр Данилович, – а ты, Галя, какое отношение имеешь ко всем этим вещам? Ты же географ!

– Отстал, отстал, – засмеялась Галя, – отстал. Оторвался от жизни. Наш факультет, где мы учились, не забыл? Он назывался историко-географический! Вот мои интересы и есть историко-географические. Но ведь и ты разыскиваешь сведения об исчезнувшем городе, а город – даже и исчезнувший – понятие не только историческое, но и географическое.

Спутники остановились перед небольшой речушкой. Когда Александр Данилович шел к Гале, воды в ней было не так много, и она была прозрачна. Сейчас камни, по которым он переходил речку, скрылись под водой от недавнего дождя на вершинах гор. Галя наклонилась и быстро сбросила с ног босоножки, но Александр Данилович в одно мгновение подхватил девушку на руки и вместе с ней зашагал по камням, по которым переливалась помутневшая от дождя вода.

– Какой ты решительный, Саша! – засмеявшись, воскликнула Галя. – Хоть мы и не виделись столько времени, но узнать тебя нетрудно.

На другой стороне речки девушка надела свои босоножки, и они пошли дальше.

– Саша, если можно, расскажи подробней, чего ради вы со своим почтенным учителем затеваете здесь, в высокогорье, археологическую экспедицию?

– Как ты знаешь, есть сведения средневековых арабских и вообще мусульманских историков о том, что некий зодчий Абдул-Раззак не погиб во время нашествия завоевателей, а спасся из разрушенного средневекового города Алимы, и унес с собой чертежи города, его строений, водопровода, летописные свитки высокоученых писцов. Чуть раньше печальная судьба Алимы постигла города Отрар, Сыгнак, Согдиану. А ведь, скорее всего, здесь, в Алиме накапливались какие-то знания о мире, о вселенной, записывались рассказы купцов, путешественников, странствующих людей и паломников.

– Но почему же вы решили, что именно здесь, в горах, спрятаны рукописи Абдул-Раззака?

– Почему решили? Сергей Иванович просидел полтора года в библиотеке, перевернул горы старинных манускриптов, пока не нашел в одном из них упоминание, что Абдул-Раззак был но происхождению местным уроженцем. И если о других ученых людях такого ранга, как главный городской зодчий, мы еще можем прочесть сведения, сообщающие об их судьбе, то что стало с ним после разгрома Алимы, ничего не известно.

– Он мог погибнуть.

– Но мог и не погибнуть. А рассказ твоего отца о каменной плите с непонятными знаками, найденной около какой-то пещеры, настолько заинтересовал Сергея Ивановича, что он загорелся, и мы пришли сюда. Он готов был нынешнее лето провести в раскопках. Однако раскопки-то пока не разрешили. Вот он и попросил нас помочь – меня и наш археологический кружок.

– Но довольно об этом! Саша, мы ведь так давно не виделись, и вместо того, чтобы радоваться, начинаем старый спор, который, того и гляди, приведет к ссоре. Не надо! Мы еще успеем поспорить, а сейчас мне не хочется думать о своей диссертации. Дышать полной грудью, бродить с тобой по скалам, смотреть на облака – вот чего я хочу. Саша, посмотри, как прекрасно кругом! Как величественны эти горы на фоне грозового неба, как бурливы и сердиты реки! Выбрось из головы все свои письмена, орнаменты, иероглифы! Радуйся, что мы вместе!

– А разве я не радуюсь!? – воскликнул Саша, поднял девушку, как пушинку, сильными руками и закружился с ней.

– Тише, сумасшедший! Уронишь! – засмеялась Галя, озорно сверкая черными глазами и крепко обнимая его за шею. – Смотри, сейчас дождь пойдет!

– Ну и пусть! Что нам дождь? Гроза! Землетрясение! Нам все нипочем!.. – Молодых людей нагнала дождевая туча, низко волочащая свои мокрые сивые космы.

– Ох, и вымокнем сейчас, Саша! – звонко крикнула Галя. – Давай-ка, побежим! – И они помчались вниз по тропинке. Домик станции был недалеко. Но как быстро они ни бежали, это им не помогло: ливень обрушил на бегущих потоки холодной воды. В шуме дождя не было слышно, что говорила Галя, было видно только ее счастливое улыбающееся лицо.

Они вбежали на крыльцо. Старая Раушан всплеснула руками и осуждающе закачала головой. Дождь промочил их до нитки. Они вошли вымокшие, но веселые. У Александра Даниловича мокрые брюки засучены до колеи, рубашка прилипла к телу, а волосы спутались и сосульками свисали на лоб. Мокрая ткань платья плотно облегала девушку. Только расшитая тюбетейка казалась сухой, и вымытые дождем золотые нитки и бисер на ней ярко сверкали.

– Хороши, – громко засмеялся Сергей Иванович, но потом озабоченно сказал:

– Переоденьтесь. Горный дождь – шутка опасная, ваш покорный слуга, однажды попав в сие небесное водолитие, пролежал в больнице больше месяца.

Вскоре Александр Данилович облачился в великоватый для него старенький рабочий комбинезон хозяина. Галя надела теплый халат и распустила длинные мокрые волосы. Оба сели за общий стол и пили горячий чай из красно-белых пиал, напоминающих роскошные альпийские цветы.

Сергей Иванович посмотрел на детей:

– Вова, Наташа, Ахмет, пора на боковую!

Раушан уложила детей в соседней комнате.

После ужина Сергей Иванович сказал со своей обычной эмоциональностью:

– Шакен! Как мне не везет, роковым образом не везет! Можешь себе представить, наиболее яростного оппонента, противника моих взглядов, я нашел в своем лучшем друге – профессоре Вознесенском. На свою беду, я могу только предлагать гипотезы, кормить предложениями…

– Но, Сергей, ты же сам рассказывал мне, давно рассказывал, что есть упоминание…

– Хорошо, есть упоминание, но и только. А скептикам доказательства подавай. Я верю, что в здешних местах, в горах Тянь-Шаня, скрыта загадка рукописей, спрятанных зодчим Абдул-Раззаком. Но Вознесенский с особенным рвением стал выступать против моей гипотезы, что здесь стоял древний город. А где же эта плитка? Мы пришли, чтобы покопаться там, где ее нашли. В средствах на раскопки нам отказали, но сюда придет кружок юных археологов и поможет. Первых двух «разведчиков» я привел – Ахмета и Наташу.

Метеоролог достал из стола каменную плитку. На ней были высечены какие-то слова.

– Это Еркен был на охоте и нашел около пещеры с заваленным входом, – сказал Шакен.

Профессор вынул из кармана небольшую лупу и долго рассматривал надпись. Потом сказал:

– Придется взять в город. Там я сравню шрифт с другими, известными мне. Пока ничего не могу сказать. Написано на непонятном мне языке. Посмотрите! – обратился он к Александру Даниловичу и Гале. – Это наскальные письмена древних людей. Но я не могу понять одного: мы находили подобные плитки только с наскальными изображениями зверей, отбитые от скал, в стенах древних поселений в несколько метров толщиной и длиной больше километра. Такая стена окружает территорию, внутри которой не обнаружено признаков жилья. И что бы вы думали? В галереях стен жили люди, а внутри помещался скот! Это были поселения целого рода или группы родственных племен. Но вот для чего такие плитки с наскальными рисунками первобытных людей заделывали в стену – этого я никак не могу понять!

Еркен тоже внимательно стал рассматривать плитку, затем сказал, медленно подбирая слова:

– Прощай меня, пожалуйста, профессор, если скажу неправильно. Люди складывали стену и боялись: не упала бы она, или плохие люди не сломали бы ее. Тогда они звали колдуна-шамана. Он брал кусок камня с рисунком зверей, заговаривал и клал в стену, чтобы долго и крепко стояла. Еще мой дед, помню, так делал. Люди были темные, не колхозные. Только эта плитка совсем другая, – и старик передал плитку в руки профессора.

Простое, правдоподобное объяснение старика-казаха поразило Сергея Ивановича:

– Как вы думаете, Шакен? Весьма возможно, так и было! Спасибо, товарищ Еркен. В своей книге я обязательно сошлюсь на ваше толкование.

– В наших горах есть рисунки со зверями, – после долгого молчания сказал Еркен, и чувствовалось, что он пожалел о сказанном. Но слово вырвалось…

Изумлению профессора и Александра Даниловича не было предела.

– Наскальные рисунки здесь? В горах?

– Да.

– Так где же? В каком именно месте?

– В пещере, около которой нашел эту плитку.

– Наскальные рисунки в горной пещере! Неужели?.. – и профессор взволнованно продолжал – Рисунки древних людей в пещерах никто не находил в Северном Тянь-Шане!

– Сам я не видел, эти рисунки видел только мой отец один раз в той пещере и сразу умер.

– Можем ли мы просить вас показать путь к пещере? – обратился к Еркену Сергей Иванович.

Старик положил свою трубку на стол, подгреб крошки горячего пепла, ненароком выпавшего из трубки, посмотрел на напряженно молчащего Шакена, но все-таки без колебаний ответил:

– Нет, не поведу. И вам идти нельзя.

– Вот так номер! – сделал недоуменную гримасу профессор. – Это еще почему же, позвольте полюбопытствовать?

– В пещеру нельзя – там по ночам горит мертвый свет. Не часто, но все-таки бывает.

– Какой такой «мертвый свет»? – не отступил Сергей Иванович и посмотрел поочередно на Александра Даниловича и Шакена.

– Никто не знает, что за мертвый свет. Только отец говорил, что того, кто войдет в пещеру, мертвый свет обожжет и наступит смерть. Так с ним и случилось. Зачем нарушать запреты стариков?

– Мы будем осторожны, – сказал профессор.

Еркен отрицательно покачал головой. Внезапно раздался голос Сабиры:

– А я знаю дорогу к пещере!

– Ой-бой, Сабира, ты что здесь делаешь? – рассерженно спросил Еркен. – Как смела подслушивать?

– Что ты, дедушка? Просто я за тобой пришла, спать пора… Это я волю вырабатывала и заглядывала туда! Но, дедушка, ведь со мной ничего не случилось! – оправдывалась Сабира. – Да с пионерами и не может ничего случиться, мы ведь не верим… – Сабира запнулась и замолчала, боясь еще больше рассердить деда.

– Мы, казахи, привыкли уважать старших и выполнять, что они завещали, а эта коза… я не знал, – продолжал сердиться Еркен.

– Так позвольте, дорогой Еркен, своей внучке показать нам дорогу. В пещеру она может не входить, да, скорее всего, мы и не попадем в нее. Как я понял, вход-то завален?

Еркен молчал, не шевелясь, и только мрачно смотрел перед собой, медленно передвигая то в одну, то в другую сторону свою потухшую трубку…

– Ну, ладно, дело ваше, – проговорил он потом, – но все-таки лучше бы вы не ходили. Но раз так вышло, покажет вам Сабира! Только издалека.

– Так что же, – попрощавшись с аксакалом и проводив его до двери, заключил Сергей Иванович, – завтра в поход. Отправимся в семь ноль-ноль! Но мне не терпится, дорогой Шакен, познакомить тебя с нашими новыми находками. Я сейчас попрошу Александра Даниловича прочитать тебе кое-что, а по ходу дела буду комментировать.

Александр Данилович достал из рюкзака пакет, в котором обычно хранится фотобумага, выложил на стол глянцевые листы.

– Читайте, читайте, – поторопил профессор.

– «Через один переезд девятой луны 27 числа мы прибыли в город А-ли-ма. Правитель города вместе с наместником Чингис-хана во главе свит своих вышли нам навстречу. Мы остановились во дворце, в западном плодовом саду. Туземцы называют плод по-своему: А-ли-ма (алма). Здесь много плодов, и поэтому город назван именем главного плода этой местности – А-ли-ма».

– Это страничка из дневника одного ученого ламы, – разъяснил профессор. – Его вызвал к себе Чингис-хан, чтобы ученый священнослужитель открыл Повелителю вселенной тайну бессмертия. А датирована страница тысяча двести двадцать вторым годом! Кажется, более поздних упоминаний об Алиме в литературе не имеется.

– А во времена Тимура, – добавил Александр Данилович, – город был разрушен. Позже руины оказались погребенными под многочисленными грязекаменными потоками. Так и живем мы теперь над развалинами древнего города…

– Шакен, в казахских сказаниях, по-моему, об этом нет ни слова? – обернулся профессор к своему старому другу, внимательно слушавшему и рассказ Сергея Ивановича, и то, что говорил его ученик.

– Нет, никакой подобной легенды не слыхал, – ответил Шакен.

– Я убежден, друзья, что здесь был центр самостоятельного цветущего государства, – воскликнул ученый. – Были дворцы и сады, были оросительная сеть и водопровод из глиняных труб; город стоял на караванном пути, здесь плавили металл, выделывали котлы и жертвенники… И все кончилось в начале XII века…

– Как кончилось? – спросил Шакен.

– Александр Данилович, прочтите, как это случилось, – торопливо сказал профессор.

– «…разрушили они пограничные крепости, а город Алима отдали на разграбление своим войскам, а потом сравняли дворцы и дома с землей. Жители бежали со своей земли с сожалением. И остались сады опустевшими, заставляя плакать глаза и скорбеть сердца. И стали каналы течь, блуждая во все стороны, без воли и заботы человека. И не осталось от тех прекрасных садов и великолепных высоких дворцов ничего.

…Зодчий Абдул-Раззак скрывался три луны и пять дней от врагов и сохранил для потомков народа своего план города, а также иные письмена… все спрятано в недоступном месте, но тайными средствами сообщено на поверхности, как обнаружить спрятанное…»

– Довольно загадочно, – заключил профессор. – Но нам, археологам, не привыкать к тайнам. Крупнейшие востоковеды: и Бартольд, и Рихтер были убеждены в существовании на месте Верного, то есть Алма-Аты, средневекового города.

– Наконец раскопки Мартынова в Талгаре неужели ни для кого не убедительны? – продолжал Сергей Иванович. – Ведь он пишет, что Талгар был городом-спутником Алимы. Там были сосредоточены кузницы и мастерские. Умельцы изготовляли замечательные светильники, украшения, всякую утварь. Они хранятся в нашем музее, каждый может их видеть. Мартынов опубликовал чудесные фото этих изделий в своих работах. По каким-то причинам завоеватели не успели разрушить этот городок мастеровых. Погиб он внезапно от катастрофического селевого потока одновременно из ущелий Правого и Левого Талгаров. Погиб внезапно. Раскопки показали, что люди даже не успели выбежать из кузниц, мастерских. Но вот, изволите видеть, Вознесенский говорит, что это не доказывает существования древнего города на месте Алма-Аты. Раскопки в городе ничего не дают. Их запретили мне делать. Но никто не обратил внимания, когда рыли котлован для здания Академии наук Казахстана, что на дне было обнаружено какое-то древнее строение. Я узнал об этом через год. На месте Ботанического сада нашли древние сосуды. Но Вознесенский говорит, что их могли оставить проезжающие мимо купцы. Даже глиняные водопроводные трубы, найденные на Весновке, не могут убедить Вознесенского. Одна труба хранится в нашем музее…

Долго еще горел свет в окне станции. Перед тем, как лечь спать, Сергей Иванович вместе с Шакеном вышли на крыльцо. Громадный серебряный диск полной луны освещал горы. Серебряное сверкание ледников и мерцающее сияние снеговых вершин только подчеркивали непроницаемую, неправдоподобную тишину, воцарившуюся в мире.

Шакен сказал:

– Как тихо! Сколько лет здесь, а привыкнуть к тишине никак не могу, такая она здесь полная. А когда завалит снегом!.. Зимой в город и попасть не можем. Только вертолетом. Хорошо, что все дни в работе…