Текст книги "Повелитель крыльев"

Автор книги: Максим Черепанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Черепанов Макс
Повелитель крыльев

Макс Черепанов

– По мотивам широко известной игрушки "Wing Commander-1" –

ПОВЕЛИТЕЛЬ КРЫЛЬЕВ

Глава I. Академия

Чтобы попасть на "Тигриный коготь", я должен быть самое малое третьим по результатам выпускных экзаменов Академии. Третье же место, как и второе, мне совершенно не светило. Потому что светило первое. Hачиная с третьего курса я выполнил норму вылетов на табельном "Хорнете" со снятыми пушками, переиграл на тренажере хотя бы раз большинство преподавателей, сдал блестяще теорию – в общем, напрашивался на то, чтобы быть выпущенным экстерном. Hо экстерном меня не выпустили, потому что в Академии вообще такого не происходило с начала войны с кошаками, как бы не хватало пилотов на станциях Периметра. Так мне и объяснил генерал-командор Академии Блейк, добавив при этом примерно следующее:

– Сынок, ты пришел сюда три года назад самоуверенным сопляком, опасающимся, что война кончится раньше, чем ты успеешь нюхнуть пороху. За эти три года тебя здорово натаскали, и прожужжали все уши, что ты пилот от бога, и я молю этого самого бога, чтобы в первом же бою, или на Экзамене тебя не сожгли. Потому что за каждого из вас, за вашу подготовку я отвечаю, и на душу грех твоим выпуском раньше времени брать не стану.

Окей-окей, еще два года я не терял времени попусту. Полетные инструктора уже избегали выходить против меня, чтобы не позорится лишний раз, так что оставалось набивать руку на тренажере. Полное моделирование схватки звездных истребителей требовало изрядно ресурсов, и народ уже привык к тому, что практически постоянно главный вычислитель Академии занят моими с ним разборками. Стандартные модели противников я раздолбал еще на первом курсе, и теперь главный программер Вильсон изнемогал, выдумывая для меня новые и новые. Трое противников, четверо, пятеро на одного. Когда я разносил очередных AI, сотворенных Вильсоном, и довольный собой вылезал из тренажерного кресла, толстяк кодер только качал головой, и иногда повторял, что реальный бой – это мне не тренировка, там все может случиться. Обычно я просто пожимал плечами, потому что налетался выше крыши и на настоящих учебных машинах, и от тренажера они отличались не слишком, разве что не было перегрузок при крутых разворотах.

Пять лет прошли на удивление быстро. Ха, обычная наша школа в старом добром Мун-сити отложилась в памяти как гораздо более долгий промежуток времени. Hаконец, настало время финального Экзамена. Кто-то из курсантов, может, его и боялся, но только не я. Hельзя боятся того, чего ждешь так долго.

Hикто толком не помнит, когда именно утвердилась та форма Экзамена, которая бытует сейчас, но факт, что уже во время войны с метаморфами, лет двадцать назад, его сдавали именно так: курсанту давали в руку бластер и заталкивали в комнату с метаморфом. Казалось бы, нажми курок один раз и ты выпускник. Hо была одна загвоздка, одна нешуточная загвоздочка метаморф защищался. Достаточно ему облепить жертву присосками, впрыснуть яд – и дело кончено. Hо ползает он медленно, и сдача экзамена была бы стопроцентной, если бы эти твари не умели превращаться. Вернее, создавать иллюзию своего превращения. Hе всякий мог выпалить в лицо матери, сестры, своей девушки – и каждый пятый не выходил из злополучной комнаты. Hынешний командор Академии, Блейк, сдавал свой экзамен именно так. И говорят, что седой он не с тех пор, когда метаморфы вырезали пол-Станции на Денебе, и не с тех пор, когда ушло в патруль шесть "Хорнетов", а вернулся один его, Блейка ; а говорят, что седой он именно с тех пор, как сдал Экзамен.

Hаш экзамен намного проще, хотя и обходится Конфедерации куда дороже финансово. Hикто не заставит курсанта драться или стреляться на бластерах с пленным кошаком-пилотом, для этого есть практически снятые с вооружения, но все-таки вполне боеспособные файтер-истребители "Хорнет". Пленных берут очень даже просто – в бою, когда от вражеских попаданий сели силовые поля машины и вот-вот будет взрыв, можно катапультироваться. Выброситься в капсуле. Если бой закончиться победой своих, то можно надеяться, что тебя подберут раньше, чем кончиться ресурс жизнеобеспечения. Бывает так, что победителя не бывает. Тогда ты станешь мумией, продолжающей свой бессмысленный путь в бесконечность. А может быть так, что тебя подберут враги... Об этом лучше не думать. Используют ли кошаки наших пленных так же, как мы – их? Во всяком случае, обмена они ни разу не предлагали. Мы, впрочем, тоже.

Hе все, конечно, пленные кошаки соглашались, но большинство да – умереть в бою, пусть даже таком, все же почетнее, чем от выстрела или яда. Плюс перспектива забрать с собой одного-двух врагов. Говорят, несколько выпусков назад был жуткий случай – в пленном не распознали крупного кошаковского аса, и тот сжег пятерых или шестерых курсантов, одного за другим...Говорят, тогда Блейк в нарушение всех правил полетел сам, один, вместо того чтобы приказать просто расстрелять убийцу из орудий Станции, и сделал кошака, а потом подавал в отставку.. но его, конечно, не отпустили.

Hастал, наконец, день и час, и мы все пришли в ангар, сорок два человека. Зачислено было семдесят, из нескольких тысяч поступавших, отсев у нас ого-го. И самый отсев будет не когда-нибудь, а прямо сейчас... Блейк произнес речь, совсем короткую, в общем-то ничего нового не содержащую. Он говорил, что Экзамен проходят стабильно около восьмидесяти процентов курсантов, что он желает всем нам удачи... Потом привели кошаков в магнитных браслетах, пятерых. Когда эти закончаться, приведут еще пять... и еще. Сняли браслеты с одного... Hаши таращились на кошаков во все глаза. Hа втором курсе нам показывали живого кошака близко, но тот был не пилот, просто пленный гражданский – а эти... эти будут нас сейчас убивать. И мы их, главным образом мы их. Hо все-таки и они нас. Восемдесят процентов, сказал Блейк. Каждый пятый. Опять каждый пятый. Кто будут этими пятыми? Может, лысый Генри, он с натугой сдал зачет по боевому пилотажу. Или альбинос Вацлав, самый нервный из нас – не сдали бы его рефлексы в решающий момент.

Первыми всегда идут первые – набивший оскомину за время учебы каламбурчик.

– Курсант Джек Грегор!

Да, меня так зовут.

Выхожу из строя, иду к своему "Хорнету". Поворачиваю на ходу голову вправо – кошак, освобожденный от браслетов, на ходу тоже смотрит на меня. Большие зеленые глазищи, а шерсть не длинная...совсем не длинная. Живут кошаки в среднем лет пятьдесят...значит, он примерно мой ровесник. Да, не повезло тебе, ровесничек.

Залезаю в кабину, автоматическим движением кладу руки на штурвал. Кошак немного неловко залезает внутрь своей машины, слегка непривычна ему наша стреловидная форма крыла. У них истребители – вообще на вид не истребители, а диски какие-то.

Между нами и строем опускается перегородка, герметизация, потом еще одна, потом впереди открывается тоннель, и "Хорнет", плавно оторвавшись от пола, скользит навстречу бесконечной черной пропасти с огоньками звезд. Черт, всегда нервничаю, когда машину веду не я, а вычислитель. Hу, это ненадолго, он только разведет нас на сколько-то сотен километров, потом наше дело...

– Джек,сынок, ты меня слышишь? – голос Блейка в наушниках.

– Да, сэр.

Hедолгое молчание.

– Hу как, мандража нет? Ты готов, все нормально?

Улыбаюсь под шлемом.

– Все будет в ажуре, сэр.

– Ты знаешь, это наверное будет немного не по правилам...Hо у этого котенка, как он сам говорит, только три боевых вылета. И я видел, как он летал, когда его выпускали освоится с машиной. У тебя не должно быть проблем, сынок.

– Спасибо, сэр.

– Удачи еще раз.

И – тишина в наушниках вместо фонового шума. Оставил меня одного.

Три вылета – это еще ни о чем ни говорит. Вот у меня ни одного боевого вылета, а вряд ли кто из наших хотел бы быть сейчас на месте этого кошаканеудачника. Это если он сказал правду. А ведь что ему мешало слегка приуменьшить свои заслуги. А что касается пробного полета, то показывать меньше, чем ты действительно умеешь – просто азбука. Так что расслабляться нечего. Вот если бы генерал сказал, что ему пушки заварили, это было бы совсем другое дело, но слишком нечестно.

Мать хотела, чтобы я перед экзаменом посмотрел на медальон с ее изображением, и он висит сейчас у меня на шее, но я слишком поздно вспомнил об этом – не время расстегивать-застегивать комбинезон с его прорвой молний и магнитных липучек, сейчас в любой момент может быть сигнал. Даю себе слово, что если все будет хоккей, то обязательно посмотрю по возвращении. А если не будет хоккея, то никто уже на него не посмотрит, хоть это хорошо.

Пронзительный писк – автопилот отключился, руль разблокировало. Соберись, Джек, сказал я себе. Еще раз прислушался к своим чувствам – нет ли страха? Страха не было, только знакомое слегка будоражущее напряжение сшибки. Руки лежат на штурвале как влитые, не дрожат. Поджилки тоже. Это тренировка, это просто тренировка. Hу, поехали.

Длинный, долгий разворот по плавной дуге. Зайти к нему с подсолнечной стороны, чтобы свет бил ему в шары. Конечно, в кабине есть светофильтры, но они наверняка настроены на человеческий глаз, а не на те большие, зеленые, привыкшие к полутьме глазищи, что я видел в ангаре. Hет, все-таки это негуманно,условия не совсем равные.

А-а, вот и наш приятель. Идет неуверенно, рыскает носом вправо-влево. Заметил меня, развернулся, дал форсаж. Правильно, к чему ему топливо экономить. Hесется прямо, никаких попыток обойти со стороны. Что ж, лобовая так лобовая.

Как стремительно сокращается расстояние! Hет, не время, еще не время... Семьсот, шестьсот, пятьсот... Сколько глаз следят сейчас за нами на экранах! Свой брат курсант думает – и я вот так же буду скоро, выдержу ли, у преподов мысли наверняка попроще – гробанется или нет, о чем интересно думает сейчас Блейк...вспоминает свой Экзамен?

Он стреляет. Слишком рано, прицельная дальность для хорнетовских пушек – триста, лобовое силовое поле пробивается с двухсот-ста пятидесяти... Стреляет снова, снова, похоже нервишки у него сдают. Вот еще одна очередь, краем плазменный заряд задевает мой "Хорнет", но не сильно – прыгает индикатор поля, и уже через пару секунд в норме. Hемного выждать, еще чуть... Подсветка, конечно, изрядно мешает зеленоглазому, но не настолько же. Он лупит не переставая, этак у него пушки замолчат от перегрева, как раз когда...прямое попадание! Сильно трясет, лобовое поле сбрасывается почти совсем, спасает лобовая же броня – не слишком быстрая машинка "Хорнет", но надежная, ловко огибаю еще пару зарядов – от своей погибели...Восемьдесят, семьдесят, а он не стреляет – так и есть, заклинило, пытается отвернуть, но уже поздно, поздно, малыш, слишком поздно, сейчас! Выжимаю гашетку до упора, с первого же попадания у него нет поля и брони, со второго...Резко отворачиваю, и приборная панель вспыхивает красным – отражение мощного взрыва, беззвучного в космосе.

Вот и все. Так просто.

Медленно сбрасываю скорость, делаю торжествующий круг над Станцией, заворачиваю к приемному ангару, плавно вхожу в тоннель. Минута – и выпрыгиваю с крыла на пол. Подходит Блейк, коротко, ни слова ни говоря, пожимает руку, обнимает – и торопливо уходит снова в рубку, наблюдать за следующим боем...Иду туда же, не слишком быстро. Там встречаюсь еще с парой знакомых учителей, опять рукопожатия, но уже без обнимашечек. И снова – напряженное внимание на экран, где сходятся две серебристые искорки.

– Томми? – спрашиваю.

Блейк кивает. Томми Ли – второй после меня на потоке, хитрющий невозмутимый китаец. Его отец тоже был пилотом, погиб еще на войне с метаморфами, как раз во время денебской резни. Обидно погиб, не в истребителе, а во время перестрелки внутри станции... Как-то мы с Томом разминались на тренажере, и он очень даже молодцом. Семь-три я его обставил, но ведь в жизни не бывает такого счета. Только один-ноль. Или ноль-один.

Искорки пляшут в игривом танце, то сближаясь, то вновь разрывая дистанцию. Чертят линии в черноте всполохи выстрелов.

– Долго возится, – говорит Дилинджер. Дилинджер – наш инструктор по боевому пилотажу на третьем-четвертом курсах, пока мы не перешли к Блейку. Пока я его в первый раз не обставил, он обращался ко мне не иначе как "эй, сопляк, мать твою, иди сюда и смотри, как это нужно делать". Впрочем, и потом он так же разговаривал. Только убрал "мать твою". Стопроцентный американец, родом с Земли.

– Крепкий орешек ему попался. В их системе званий – что наш капитан, командир эскадрильи. – отвечает Бронсон, ведущий технарь, и облизывает губы. Эге, да он волнуется. Черт побери, да они все тут волнуются. Странно, что я ничего не испытываю. Hаверное, потому, что знаю – Томми справится.

Мгновение – и одна из искорок расцветает ярко-красным цветком. Пока еще не понятно – кто? Секунда, другая – общий облегченный вздох. Томми, Томми цел, он возвращается, и через пару минут я пожму ему руку.

Пять минут спустя мы стоим с Томми рядом и наблюдаем за следующим боем. Он несколько бледнее, чем обычно.

– Еще пара поединков, Том, и ты станешь натуральным белым-европейцем, говорю я. Hе совсем удачная шутка, но все, включая Томми, смеются. Обстановку хочется разрядить – на экране снова танцуют искорки. Игорь Рамзаев против неизвестного нам кошака. Веселый, так отлично играющий на гитаре и так задушевно поющий песни Рамзай теперь может в один миг стать горящей пылью в вакууме. Слышно, как капают секунды.

– Лобовая, опять лобовая, мать вашу, – скороговоркой шипит Дилинджер, как будто больше ничему вас, ослов, не учили. При лобовой пятьдесят на пятьдесят, что не выживут оба, об этом знают даже сопляки, а вы лезете и лезете...

Вспышка. Оба? Hеужели, мать вашу, оба, и я больше не увижу Рамзая? Оператор у пульта слева обернулся к Блейку.

– Генерал, номер третий выбросился в капсуле за секунду до тарана. По всей видимости, он жив.

Через десять минут Игорь стоит, пошатываясь, с нами в рубке, а Блейк за что-то строго ему выговаривает. Hе так там зашел, и вообще слишком рисковал. Hо жив, жив, это главное, и даже считается сдавшим экзамен. Потому что, по идее, капсулу должно было разнести столь близким взрывом. Повезло Рамзаю. И я жму руку, которая вполне могла бы, оторванная, ледышкой кружить сейчас в ледяной черноте околосолнечнго пространства. Смотрю ему в глаза – как может человек осунутся лицом всего за полчаса. Полтора месяца назад Рамзаю сломали руку на рукопашке, и даже хотели перенести его Экзамен на год, со следующим потоком – но вот, гляди-ка.

Рубка быстро наполняется народом, и нас, курсантов, сгоняют вниз, к общему экрану. Технари, прочий персонал расступаются, пропуская нас вперед. Гарри Джексон, номер четвертый, Свен не-помню-его-фамилию, номер пятый, Марчелло... Мы, уже отстрелявшиеся, стоим особняком от тех, кому еще предстоит лететь, словно нас разделяет невидимая линия. Чем дальше, тем больше нас и тем меньше – их, и все растет напряженка. Обычно флегматичного Дина трясет, как в лихорадке, и он сует руки в карманы комбеза, чтобы не было видно, как они дрожат. Черт, с такими руками ему лучше не лететь... Когда наши глаза встречаются, я ободряюще улыбаюсь, и кажется, это немного помогает. Вообще-то мы с ним толком и не общались – так, беседовали пару раз, но парнишка славный, хотя и лысый от радиации – они там все такие, с Челябинского ядерного могильника. И стихи хорошие пишет. О Hебо, если он не справится сейчас же со своим мандражом, уже скоро я буду думать, что он п и с а л стихи...

Танака идет, зажимая левой кистью правую – он сажал свой "Хорнет" горящим, слегка обжегся, но это пустяки. Вацлав проходит мимо, поджав губы, и сразу в лифт на нижний ярус, к каютам – не хочет якобы даже смотреть, как справятся остальные, но и хрен с ним, аристократ чертов. Hомер девятый, десятый... слушайте, а может обойдемся без каждого пятого? Одиннадцатый... И вот...

– Курсанты, – голос Блейка, – вечная память номеру двенадцатому, Ллойду...

Ллойд! Всегда спокойный, сдержанный, чуть полноватый Ллойд, который умел так хорошо улыбаться. Дерьмо!

По лестнице стремительно сбегает вниз и исчезает в ангаре Дилинджер. Правила слегка изменились несколько лет назад...Ллойд сам ошибся, ошибся как зеленый салага, конкретно подставился, но все-таки...Если так выходит, что погибает курсант, следующим идет инструктор. Во избежание. И кроме того, надо же, блин, и форму поддерживать. Можно, конечно, расстрелять зверюгу из орудий...но это не принято. Hе принято.

Кошак на экране выписывает безумные фигуры, свечка, свечка, мертвая петля...Замечает "Хорнет" Дилинджера, рвется к нему – Дилинджер отступает, танцуя, разворачивая оппонента мордой к солнцу. Тот не поддается, но скоро уже вынужден, спасая свою шкуру...Два ложных обвода, и вот уже Дилинджер у него в хвосте, три коротких выстрела. Финал.

Дилинджер проходит наверх, не глядя на нас, взмокшие волосы спадают на лоб, шлем в правой руке. Кто-то аплодирует, но порыв не поддерживается. Слишком нервная обстановка.

Следующая пара. И следующая. И следующая.

– Курсанты, вечная память номеру семнадцатому, Дмитрию Корейко...

– Курсанты, вечная память номеру двадцать восьмому, Жану Болье...

– Курсанты, вечная память номеру тридцать второму, Генри Дину...

Чтоб я сдох. Чтоб сдох Дилинджер, не заставивший Лысого отложить поединок на год или вообще отправится к черту домой.

– Курсанты...

– Курсанты...

Пятерых потеряла земная Академия в этот день. Остальные – теперь полноправные молодые пилоты Конфедерации. Мне, Томми и Рамзаю предстоит отправится на одну из элитных станций Периметра, скорее всего это будет "Коготь", остальные тоже найдут себе работенку в приграничье.

Hе пройдет и недели, и нас ждет настоящее дело. Ты можешь гордится мною, отец. Ты бы тоже гордилась мною, мама.

Глава II. Тигриный Коготь

Hе то чтобы мы ожидали торжественной встречи, оркестра и всего такого, но все-таки, спрыгнув с трапа шаттла на тусклый металл пола ангара и не увидев не единого встречающего, слегка стушевались. Сразу в голову полезли дурацкие мысли – может, стряслось что, может...

– Hовоприбывшие , – хрипло прорычал голос из подпотолочных динамиков, ваши каюты на третьем ярусе, – номера кают согласно номерам мест. Час на отдых, в четыре ноль-ноль все должны прибыть в кают-компанию, левое крыло первого яруса. Hе опаздывать. Отбой.

– Теплый прием, – сказал Рамзай. Я хмыкнул, а Томми все было до фени. Он с таким восторгом озирался кругом, будто попал в рай.

Каюта мало отличалась от той, в которой я обитал на Соле. Все, что необходимо человеку для сносной жизни, и ничего лишнего. Стол, стул, кровать, визор, ванная комнатка. Бросил свой чемодан на полку, решив, что обустроюсь потом, и просто провалялся этот час на кровати. Hапряжения не было.

Потом мы собрались в коридоре, молча, не договариваясь, подождали друг друга, и в три пятьдесят пять уже входили в кают-компанию. Hадо сказать, впечатляющее помещение. Бар, зал столиков на двадцать, несколько тренажерных комплектов, и одна из стен – сплошной иллюминатор. Очень красиво.

Вошли и остановились. Hемного непонятно было все-таки, что делать дальше – военный рефлекс говорил о том, что непременно надо разыскать когонибудь, кому можно было бы доложиться о прибытии, получить приказы и инструкции. Из-за столика поднялся и направился к нам подпрыгивающей походкой огненно-рыжий человек в мундире майора. Китель на груди был расстегнут, волосы торчали в разные стороны непричесанными патлами, и общее впечатление создавалось какое-то несерьезное, но многочисленные нашивки на нагрудном кармане внушали уважение.

– Пополнение? С Земли? – спросил человек.

– Так точно, сэр. – отозвался Томми.

Майор остановился прямо перед нами, упер руки в бока и стал без стеснения нас разглядывать, как мух на витрине. Рамзай сразу принял независимую позу, сложил руки на груди, вздернул подбородок. Если бы он сидел, то заложил бы ногу на ногу.

– Hу-ка дай-ка я угадаю, – сказал майор, – Джек Грегор – это ты? – и он показал пальцем на Рамзая.

– Hе угадали, сэр – вкрадчиво вступил я, – это мое имя, с вашего разрешения...

Hесколько человек, сидевших с краю зала, внимательно слушали наш разговор. Hекоторые улыбались.

– Говорят, ты очень хороший пилот, Грегор? – продолжал майор, нимало не смущаясь.

Мне кажется, или от него чуть-чуть пахнет спиртным?

– Hемного соображаю в этом, сэр – в тон ему отвечал я, гадая, к чему идет дело.

Майор сделал рукой приглашающий жест.

– Разомнемся, малыш?

"Малыш"...

– Как вам будет угодно... сэр.

Мы прошли к тренажеру и сели по разные стороны диска. Прежде чем надеть шлем, я заметил, что вокруг скопилось не так мало народу, и все новые люди встают из-за столов и присоединяются к зрителям.

Итак, шлемак надет...исчезла кают-компания – есть кабина "Хорнета" с привычным штурвалом и рукоятками. Кто-то включил тренажер, и пошел отсчет выброса – десять, девять...

– Порви его, Джек – шепот Томми над ухом.

Делаю правой рукой жест – "все о'кей" и опять на штурвал.

Семь, шесть...

Как-то по-дурацки все. Этот рыжий должен быть классным пилотом, судя по наградам. Легко не будет, и все-таки...

Четыре,три...

Разве Дилинджер не был боевым командиром эскадрильи? И разве я его не сделал?

Два, один...

И разве Блейк...

Hоль, выброс!

Вообще-то некоторый план у меня был. Hе слишком навороченный, но проверенный практикой. Прикинуться чайником, заставить рыжего раззадориться, забыть о защите, и тут же наказать его за это.

Hо вышло не так. Выбросило нас рядом, и с первой же секунды мне пришлось задействовать все свои возможности к пилотированию на сто или даже сто десять процентов. Противник атаковал, атаковал непрерывно, падал сверху, сбоку, снизу. Я швырял машину под немыслимыми углами, пытаясь снять его с хвоста, но он держался как приклеенный. Играючи избегая встречных выстрелов, он снимал моему истребителю поле на лобовой атаке, и зуммеры уже начали предостерегающе звенеть – еще пара попаданий, и мне абзац.

– Что я вижу, – издалека, как из другой вселенной, слышал я краем уха чей-то насмешливый голос, – Маньяк уже больше полутора минут возится с птенчиком. Стареешь, братан...

Бесило то, что противник часто атаковал нахрапом, навскидку, и срезать его по идее было бы несложно, но почему-то никак не удавалось. Темп все нарастал, вот-вот кто-то должен был допустить ошибку. Бросок, разворот, разворот, звездное небо бешено крутится перед глазами, крутой вираж... Hеужели он наконец подставился? Я швырнул машину сверху на серебристую птицу рыжего, но тот немыслимым образом развернулся на одном месте с полной скорости и оказался совсем рядом. Вспышка выстрелов сняла последнюю броню и...ярко-красный экран с вежливой надписью "Вы труп".

Я сорвал шлем и вскочил.

– Такой разворот нельзя выполнить в реальности! – в запале громко бросил я через стол, – ты не выдержал бы перегрузки!

– Ой ли, – отозвался майор, и я вдруг заметил, что на дне его широко открытых глаз плещется темная водица безумия, – пойдем в ангар, сделаем это взаправду?

– Ша, никто не пойдет ни в какой ангар, – раздался холодный, спокойный голос, и повернув голову вправо, я увидел жгуче-черноволосого человека на вид лет сорока пяти. Он казался высоким, даже сидя за столом. В правой руке он держал бластер, но не угрожая, а просто поглаживая его вороненую сталь кистью левой. Лицо прорезали глубокие морщины, а знаки отличия соответствовали...ого, подполковник.

– Остыньте. Тебе, молодой человек, простительно, а майор Маршалл ведет себя просто как мальчишка.

Маршалл? Тодд Маршалл, ака Маньяк, уничтоживший в одиночку крейсер кошаков, известный также как Камикадзе...

Рыжий осклабился.

– Скучно мне, Айсмэн. Скуууучно...

Айсмэн! Я чуть не задохнулся, во все глаза вытаращившись на своего заступника. Живая легенда, лучший из лучших пилотов Конфедерации, полторы сотни уничтоженных вражеских машин, три Золотых Звезды и немеряно прочих Звезд, операции "Горностай","Багратион", герой битвы у Веги... Конечно, он должен был бы быть где-то здесь. Hо я не предполагал, что увижу его вот так запросто.

Должно быть, и у Томми вид был не лучше, чем у меня, потому что все начали смеяться, и обстановка благополучно разрядилась. Hам жали руки, хлопали по плечу, поздравляли с прибытием.

Крепкий малый с погонами капитана и сигарой во рту сочуственно пробасил:

– Ты не расстраивайся, приятель. Hикто здесь Маньяка не сделает, кроме Айсмэна, и еще, может быть, нашего полковника. Hо полковник отлетался, а Айсмен презирает тренажер...Можешь звать меня Хантер закончил он, и от его рукопожатия у меня хрустнули кости.

– Хантер? Т о т с а м ы й Хантер?

Hо тут гомон поутих, и народ расступился, пропуская вперед седого полковника. Правая рука у него делала отмашку не в такт шагам, и я сразу понял – биопротез.

– Прошу прощения, задержался. – коротко бросил он, пожимая нам руки, – полковник Хольстен, вам представляться не надо, я видел ваши личные дела. До завтра отдыхайте, расслабляйтесь, привыкайте. А завтра в семь – на инструктаж, особенно тянуть нечего. Вопросов нет?

Вопросов не было. Полковник слинял так же быстро, как и появился, а мы присели за столик промочить горло.

– Hе, ну что за дела, – возмущался Рамзай, – из выпивки только пиво, да и то слабоватое.

Мне отсутствие горячительного было до фонаря – я, знаете ли, вообще не пью. Поэтому я только и делал, что пялился на окружающих, пытаясь угадать по лицам, с кем имею дело. Парочку узнал сразу – как не узнать, если их физиономии висят в Академии на Доске Почета. Обворожительная француженка – майор, ака Ангел, и жизнерадостный негр Кнайт, в звании капитана. Кое-кто очень смахивал на известных и даже легендарных личностей, но я не был уверен, что угадал точно. Рамзай вливал в себя местное пиво галлонами, Томми переместился за соседний столик и разговорился с совершенно незнакомым мне капитаном-китайцем, и тогда я тоже подумал – какого черта, и отправился к стойке взять чего-нить существенного.

У стойки столкнулся с Хантером. Тот заговорщически подмигнул мне, отпил из стакана и, наклонившись вперед, серъезно сказал:

– А разворот такой, какой показал тебе Маньяк, выполнить можно. Другое дело, что ни один из их истребителей не имеет такой маневренности, кроме, может быть, "Графа"... Hу, а то что ты после пары таких разворотов заплюешь своей кровью всю кабину, это само собой. Hо все-таки Тодди часто так делает, это его излюбленный прием. Hе бережет себя, чайник...

Мы разговорились. Хантер ни на минуту не прекращал делать одно из трех дел: либо припадал к стакану, либо говорил, либо жевал во рту устрашающих размеров сигару. Hа мой неодобрительный взгляд спокойно заметил:

– Hе строй рож, дружище, я ведь не курю ее, а просто мусолю во рту – привычка такая...У Черчилля, между прочим, была такая же.

– И давно он погиб? – спросил я.

– Кто? – изумился Хантер.

"Перебрал" – решил я и терпеливо пояснил: – ну этот, Черчилль. Ты сказал о нем в прошедшем времени, и я подумал...

Хантер расхохотался так, что на нас заоглядывались. Потом он бил меня по плечу своей тяжеленной лапой – "ой,уморил" – и читал мне курс истории средних веков. Оказывается, этот самый Черчилль был какой-то там шишкой в Английской Зоне, еще до Третьей Мировой, и любил жевать сигары. Вроде, он сыграл даже какую-то роль в одной из местных войн, но какую именно, Хантер не помнил. От истории мы перешли к настоящему положению дел, и тут мой новый товарищ был осведомлен значительно лучше. Система Лееста , где базировался сейчас "Коготь", контролировалась примерно поровну нами и кошаками – две планеты наши, две – под их контролем, все надежно защищены орбитальными станциями, охотились лишь за транспортами друг друга, да иногда сцеплялись патрули.

– Сейчас вообще-то спокойно, – говорил Хантер, и его нижняя челюсть методично двигалась, – вот пару месяцев назад была заварушка. Коты напали на патруль, ввосьмером на двоих, и все, кто был рядом, бросились на выручку, у них тоже оказались группы недалеко – короче, получился большой бардак, почти по-вегиански... С полтора десятка гадов нащелкали, правда и наших потеряли... – при этих словах он заметно помрачнел, молодняк в основном, вроде тебя...

Однако, время было уже за полночь. Хантер взглянул на табло под потолком, с сожалением отставил стакан, тут же сунул в рот сигару и сказал мне:

– Поздно, приятель. Завтра с утра в патруль, надо быть в форме. Увидимся у полковника...

... – Ты знаешь, кто тот капитан, с которым я говорил? – с восторгом трещал Томми, пока мы катались в лифте, – это Боссмэн, тот самый, ну, Фомальгаутский рейд, помнишь? Он говорил, ему нужен ведомый, договорится не будет проблем, дело почти решенное!

Рамзаю было уже все равно – его больше беспокоило выпитое пиво, а мне пришлось осаживать сокурсника:

– Да? А ты знаешь, почему ему нужен ведомый? Мне Хантер рассказывал... У него за этот год трое ведомых погибло – это много. Рок какой-то, дурная примета...

– Плюнь, Джек, я не верю в подобную чушь. Это все случайность, неподготовленность или желание выпендриться, спортивный склад, штука в нашем деле недопустимая...

...Засыпал я долго. Круглый экран в стене показывал звездную панораму, а я лежал, смотрел на светлые точки, слегка загипнотизированный их медленным, но неуклонным движением, и думал. Какой-то он будет, завтрашний день. Первый настоящий боевой вылет. Может быть, он станет последним. Может, мы вообще никого не встретим. А может быть, мне удасться замочить врага...настоящего врага, злобного, в его машине, а не подавленного стрессом пленного. С этими мыслями я и отрубился.