Текст книги "Гвардия президента"

Автор книги: Максим Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Совершенно неожиданно доктор подмигнул Талееву, склонив голову в сторону «строгой начальницы». С глубоким и печальным вздохом журналист отреагировал:

– Вот только доблестный Тесей не был подчиненным Ариадны.

– А вы дерзайте, молодой человек, дерзайте!

С этими словами удивительный доктор направился к выходу. На полдороге он остановился:

– Пожалуй, завтра я пришлю к вам психолога. Для задушевной беседы. А через пару-тройку дней, даст бог, вы сможете нас покинуть.

– Но, доктор, я думал, что уже сегодня…

– Да-да-да, – Вениамин Николаевич не желал больше слушать пациента, – дежурная медицинская сестра будет в курсе всех моих рекомендаций и обязательных процедур. Честь имею! – И он покинул палату, негромко напевая мотив арии из «Кармен»: «Сердце красавиц склонно к измене…»

Секунд через двадцать дверь осторожно приоткрылась, и в помещение прошмыгнули Толя с Вадимом.

– Во дает профессор: медсестру на посту в пух и прах разнес за посторонних в палате!

– Вас-то не заметил?

– Так мы как раз в холле за его диваном и спрятались.

– Хорошо-хорошо. Давай-ка, Галчонок, вернемся к прерванному повествованию. Итак…

– Ну, радиоконтакт у нас с тобой, командир, был единственный, когда ты готовился только войти в пещеры. – Гера прикрыл глаза в знак согласия. – Потом – сплошные помехи. Я не волновалась, твой «маячок» работал исправно. Да и проводник твой никуда не отлучался с того места, где вы расстались. С его «маячком» тоже проблем не было, ты его надежно укрепил. Как раз в это время ко мне и заявились наши дорогие, но нежданные сослуживцы. – Девушка кивнула в сторону ребят. – Ну, о себе они сами подробно расскажут. Я насторожилась, когда заметила изменения в характере перемещений индикатора «маячка» на мониторе. Плавное, упорядоченное движение сменилось резкими разнонаправленными зигзагами. Кроме того, странно начал вести себя и оставленный у входа шахтер: он тоже заметался…

Заметив неопределенное движение Талеева, девушка тут же спросила:

– Ты что-то сказать хочешь, Гера?

– Нет, продолжай, пожалуйста. Я просто соотношу в своей памяти события по времени. А подытожу потом.

– В общем, какое-то время мы еще выждали, а всерьез заволновались, когда твой проводник начал улепетывать. По скорости движения «маячка» было понятно, что он пользуется тем транспортным средством, на котором вы приехали. Причем двигался он в сторону шахтерского городка…

– Так а куда же еще? – вступился Талеев за своего нового друга. – Где шахтер может рассчитывать на помощь?

Девушка серьезно покивала:

– Ну, конечно, мужская солидарность и взаимовыручка… Нет-нет, я ничего не имею против этих понятий! Только вот, как потом мы выяснили, в городке твой любимый Арнольд постарался никому не попадаться на глаза, а единственному дежурному в общежитии передал, что неожиданно заболел, в смену не выйдет, и заперся в своей комнате.

– Да-а-а, испугался дюжий горняк.

– Угу. Через несколько часов мы нашли его под диваном в номере в состоянии полнейшей прострации. Алкогольной, разумеется. В обнимку с двумя пустыми литровыми бутылками водки! Но, похоже, не это его сгубило.

– Господи, час от часу не легче! Неужели отравили? Или самоубийство?

Чувствуя в Гериных словах нескрываемую иронию, Гюльчатай тем не менее абсолютно серьезно ответила:

– Ну, тогда это первый случай в моей практике, когда в качестве отравляющего препарата используют шикарный французский одеколон. Гера, в дополнение к водке он выпил здоровенный полулитровый флакон!

– Ну, не Ален Делон. Вот видишь, что страх с мужиками делает! Но какой организм, какая печень!

– Ладно тебе насмехаться. Это потом уже было, а тогда мы с ребятами ринулись тебя спасать. Твой «маячок» еле-еле светился на экране и совершенно не перемещался. Вход в пещеры мы быстро нашли, а вот дальше нам очень помогли оставленные тобой знаки на стенах. И все равно пришлось изрядно поплутать. Как ты сам, наверно, заметил, проходы и гроты в этих скалистых ледниках располагаются не только по горизонтали, но и по вертикали. Этакий многоуровневый муравейник. Причем зачастую наклон «пола» так мал, что просто не замечаешь, как оказываешься все ниже и ниже. Зато кое-где встречаются самые настоящие обрывы. Тебя же угораздило попасть в своеобразную «вентиляционную шахту»: в узкий, почти вертикальный «ствол» сразу через несколько уровней. Без «маячка» ни за что бы не отыскали! Короче, нашли мы тебя в одном из нижних гротов, без сознания, на ледяном «полу». Одежда, вплоть до нижнего белья, изорвана в клочья. Вытащить тебя наверх тем же путем было нереально. Но Вадимчик нашел дорогу к другому выходу из этих катакомб. Не слишком комфортную, зато реально спасительную. Вот и все в общих чертах. В курсе случившегося очень ограниченный круг лиц: трое медиков и помощник главы администрации. Шахтер раньше чем через сутки не оклемается. Да и потом вряд ли что вспомнит, даже сам факт вашей совместной поездки. Или будет нести такую околесицу, что никто ему не поверит.

Талеев продолжал о чем-то сосредоточенно размышлять, и подчиненные постарались не отвлекать его ни словом, ни вздохом. Наконец, он зашевелился, принимая удобное, наименее болезненное положение.

– А у нас, случайно, нигде не завалялся флакон французского одеколона? Очень бы мне хотелось провести ближайшие сутки в таком же анабиозе, как Арнольд! Друзья, события не только развиваются по наихудшему сценарию, но и вообще выходят из-под нашего контроля.

Все трое недоуменно уставились на командира, а озвучил, как всегда, Вадим:

– Шеф, разве теперь пара царапин считается у нас «наихудшим сценарием»?

Гера задумчиво посмотрел в сторону окна и спросил:

– Во время поисков вы никого не встретили?

Толя с Вадимом озадаченно переглянулись:

– А что, должны были?

– Ну, как минимум один труп с огнестрелом. Еще один – полутруп, ему несколько часов понадобится для реабилитации, и то непременно с помощью врачей.

Теперь мужчины уставились на Талеева откровенно недоверчиво.

– Это когда же ты успел их покрошить? Вроде и оружия у тебя с собой не было…

– Ага, значит, и пистолет не нашли, – констатировал Гера и рассудительно заключил: – Вниз ко мне, кроме вас, никто не спускался, иначе меня бы точно прикончили. Значит, выпал по дороге, что немудрено, учитывая, во что превратилась моя одежда. Может, хоть что-то нашли? Следы какие-нибудь…

– Ну-у-у, с лупой мы, конечно, не разглядывали. Другая была задача, да и не такие мы поклонники столь любимых нашим шефом методов джентльмена с Бейкер-стрит, а ведь кое-что действительно отыскали.

С этими словами Анатолий извлек из полиэтиленового пакета несколько темных коробочек разной конфигурации, размерами чуть больше спичечного коробка.

– Вот такие «игрушки» мы нашли в катакомбах. Пока ты тут отдыхал, поковырялись в них и много интересного обнаружили. Вот это, например, – он взял в руки самую маленькую коробочку, – элементарный датчик движения, очень чувствительный. А это, – следующая «игрушка» была с кнопкой и миниатюрным переключателем, – «глушилка». И тоже высококлассного исполнения. Имеется возможность выбора подавляемых частот. Ну а это… – пальцы Анатолия вертели самый крупный экспонат, – можно назвать «страшилкой». Если сейчас ее вот этим тумблером включить, я думаю, что в панике разбежится вся медсанчасть. Так что проверять не будем, а ты поверишь мне на слово. Здесь, – он постучал ногтем по пластиковому корпусу, – записан рев диких зверей в самом полном многообразии звуковых нюансов и колоратурных вариаций. Причем все «оборудование» может включаться дистанционно.

Талеев машинально повертел в руках одну из коробочек, продолжая сосредоточенно размышлять и анализировать вслух:

– Вот и объяснение нашего с Галей вынужденного радиомолчания. Зато «маячки» функционировали, потому что настроены на другие частоты. А со «страшилками» и датчиками движения здорово придумано. Очень в тему! С максимальным учетом местного колорита. Простенько и потрясающе действенно. В пещерах возникает полная иллюзия преследования разъяренным медведем. Я перепугался до… в общем, полная потеря самоконтроля.

Дальше Гера рассказал, какие следы сам успел обнаружить до нападения на него.

– Возили на полозьях тяжелые глыбы, след глубокий, не стерся, не замерз. И распилы кое-где еще остались. По всему видно, что не так давно работали. Но с точным определением сроков в этих ледниках легко промахнуться: из-за каких-нибудь температурных перепадов в воздухе или в воде могли произойти резкие подвижки огромных массивов льда.

– Потому и сторожевиков выставили, – добавил Анатолий. – Очень похоже на методы, с которыми мы столкнулись в Италии, когда преследовали похитителей Сереги Редина.

– Не скажи, – возразил Талеев, – там классические профи работали, «отрубщики». А здесь явно другую задачу ставили: отпугнуть случайных поисковиков или просто любителей экстрима.

– Ага, – вмешался Вадим, – это тебя так изысканно просто пугали револьвером и автоматами!

– Я сам нарвался на неприятности: не убежал сломя голову от «страшилок». Точнее, побежал не туда, куда надо. Наверняка где-то и видеокамеры есть, и первый дозорный вызывал подкрепление по рации: свои-то частоты они не глушили. Значит, пост где-то рядом.

– Ты, шеф, серьезно их вспугнул. Теперь они максимально тщательно подчистили место разработок и залегли на дно.

И снова журналист несогласно покачал головой:

– Нет, друзья мои. Я ведь успел замерить радиационное излучение. Это как раз то, что никакими «уборками» невозможно нейтрализовать годами. Кстати, может, как раз мои замеры и подтолкнули их к решительным действиям… – Талеев вспомнил, что первые «медвежьи рыки» он услышал именно во время своей работы с переносным дозиметром. – Значит, где-то были спрятаны видеокамеры. Так вот, я для них теперь – объект, представляющий угрозу. Мы не можем с полной уверенностью сказать, покинули они Остров со своей добычей, оставив только временных наблюдателей, или все еще находятся здесь – но в любом случае их «муравейник» мы всерьез потревожили. Теперь следует ожидать реакции.

– Точно! Не удалось в пещерах, так ведь может прямо в палате случиться какой-нибудь посттравматический шок, сердечко неадекватно отреагирует на выход из заморозки, мало ли что…

– Организуем здесь круглосуточную охрану.

– Все высказались? Тогда покончим с демократией. Разыщите мою одежду, и покинем наших гостеприимных хозяев по-английски, не прощаясь. А ты, Галчонок, пока мальчики гардеробом занимаются, расскажи о своем походе в офис экспедиции. С кем общалась лично, фамилии, должности. Здесь, на Острове, все события тесно взаимосвязаны.

– Ну, с этим просто, командир. В офисе экспедиции находилось человек шесть-семь. Меня представили фактическому директору, который здесь, на Шпицбергене, обладает всей полнотой власти. Уточняю это, потому что существует номинальный пост Председателя координационного совета экспедиции, который занимает, – девушка заглянула в маленький блокнот, – Ковин Михаил Борисович, профессор, проректор, просто большой ученый. Работает в Москве, на Шпицбергене никогда не был; как я подозреваю, даже не интересуется его существованием.

В это время дверь в палату открылась, и дежурная процедурная медсестра аккуратно вкатила штатив на колесиках с новой капельницей:

– Вениамин Николаевич распорядился! – Это было произнесено голосом придворного глашатая, устно доводящего волю самодержца до каждого подданного. – Безотлагательно!

Не сумев сдержаться, Гюльчатай, неловко отвернувшись, прыснула в кулак. Зато Талеев, проникнувшись торжественностью момента, совершенно серьезно провозгласил:

– Всенепременно! – И с готовностью выпростал из-под одеяла свободную руку.

Пока сестра меняла капельницу, девушка поинтересовалась:

– Ваш доктор всегда такой строгий и непререкаемый, да?

– Ну что вы! Вениамин Николаевич чудеснейший человек! И добрейшая душа. Вот, например, сейчас, уходя, распорядился, чтобы лично вам, девушка, разрешили находиться у постели больного неограниченное время. Хоть и нарушение установленного порядка, а сколько человеческой заботы и сострадания!

– Огромное ему спасибо! – Галя церемонно поклонилась, а когда за сестрой закрылась дверь палаты, продолжила: – Так вот, местный босс Семен Вирский. Весьма импозантный мужчина лет 42–45, галантен с дамами: за мою с ним двухминутную аудиенцию трижды облобызал мне ручку, ни словом не обмолвился о задачах и успехах экспедиции. Сосредоточился главным образом на витиеватых комплиментах моей внешности и предложениях продолжить приятное знакомство в более подходящей обстановке. Кстати, обстановка эта действительно не располагала ни к каким откровениям и даже просто к сосредоточенной беседе: помещение было не личным кабинетом, а напоминало какую-то прорабскую, где за несколькими отдельными столами работали руководители, так сказать, среднего звена. Это деловой, мозговой и командный центр офиса, туда приходят сотрудники «с периферии», приносят бумаги, докладывают устно – короче, решают текущие вопросы. Вот там-то я и пристроила пару «жучков». А потом еще долго пила чай в кабинете начальника отдела кадров, точнее, начальницы и по совместительству главбуха. Записывала, запоминала, просматривала личные дела. С этой информацией еще предстоит разбираться…

Тут входная дверь на мгновение приоткрылась, и в палату совершенно бесшумно проскользнули Вадим и Толик, причем первый умудрился протащить большую спортивную сумку.

– Эта четырехглазая Церберша на входе, – Вадик намекал на большие и сильные очки медсестры, – так и зыркает по сторонам! Вот, шеф, твой гардеробчик. Только с побегом лучше немного подождать, пока она отвлечется на какие-нибудь свои эскулапские дела, а то ведь начнет голосить раньше времени, как пароходная сирена.

Журналист согласно кивнул, сладко потянулся и зевнул:

– Под вашей опекой я так расслабился, что не прочь и вздремнуть пару часиков.

– Так за чем же дело встало? Мы обеспечим…

– Ладно, может быть, попозже. А чем закончилась мурманская эпопея?

Рассказывать начал Анатолий:

– Благодаря, очевидно, указующему персту с самого верха наши доблестные органы не стали тянуть с началом операции. Теперь в Мурманске и его окрестностях на несколько лет, кроме карманников, мелких домушников да стройных и сплоченных, но сильно прореженных рядов неистребимых жриц доступной любви, вряд ли кого встретишь. «Антитеррор» не церемонился. Позабивали все «обезьянники» и КПЗ приблатненной шушерой. На «хазах» и «малинах» при малейшей попытке сопротивления работали на поражение. Местный рынок просто под асфальт закатали. Одновременно брали и все известные точки в округе, вплоть до Кандалакши! Ни одного шалмана не обошли. С собой в Москву забрали наиболее значимые фигуры. Прокол, пожалуй, только один случился: группе боевиков удалось вырваться на двух джипах с территории окруженного рынка. Но и они не сумели уйти дальше загородной резиденции Азера. Сильно укрепленный домище наши бойцы взяли гранатометами. После такого штурма живые редко остаются. Здесь их тоже не было. В комнатах и подвале возник пожар, тела боевиков сильно обгорели, идентифицировать приходилось по известным приметам. В чулане нашли тело самого Азера, и здесь загвоздочка: ранение оказалось всего одно, безусловно, смертельное, потому что это был выстрел из пистолета Макарова с минимального расстояния точно в затылок. Ни у кого из атакующих такого оружия не было. Чьих это рук дело, теперь вряд ли можно выяснить.

Гера откровенно зевнул и с силой помотал головой из стороны в сторону, отгоняя дремоту:

– Навалилось что-то, глаза просто сами слипаются. Наверно, реакция организма на стресс…

Подошедшая поближе Галина обменялась тревожным взглядом с Анатолием, а потом пристально посмотрела на подключенную к руке Талеева капельницу. Брови ее нахмурились, словно пытаясь ухватить какую-то ускользающую мысль, однако заговорила девушка совсем о другом:

– Ты, командир, подожди отключаться, и вы, ребята, внимательно послушайте. Пока тут мурманские события обсуждались, я прослушала запись с «жучков», установленных в офисе экспедиции, – действительно, Гюльчатай с началом рассказа Толи отошла к окну, пристроилась на широченном подоконнике, вставила себе в ухо маленький наушник и замерла, полуприкрыв глаза. – Ну, да-да, каюсь, не сделала этого сразу! Так кто же мог знать, что у нас тут такие события завертятся? А что экстраординарного могло происходить в канцелярско-бюрократических недрах какого-то офиса?

Вадим лишь досадливо крякнул, но промолчал.

– Я сейчас переведу звук на внешние динамики. За прошедшее время множество всякой ерунды поназаписалось, но я включу тот единственный разговор, который представляет для нас несомненный интерес. По времени он происходит, когда командир уже оказался в этой палате. Слушайте.

Из небольшого аппарата, установленного Галей на прикроватную тумбочку, неожиданно громко раздался стук в дверь, потом металлический лязг входной ручки-защелки, и осторожный мужской голос спросил:

– Разрешите?

Ответил другой мужской голос с явными командными интонациями:

– Уважаемый, вы хотя бы ради интереса на часы посмотрели? Рабочий день закончен. Кто вообще вас сюда пропустил, да еще с целым ворохом бумаг? Куда только смотрит охрана на проходной?

– Я не решился предупредить вас по телефону, а документы прихватил для мотивации визита. Сами же говорили… – первый голос обиженно умолк.

– Я говорил, – голос перешел на громкий шепот, – чтобы сюда являлись только для решения конкретных рабочих проблем, ограниченных кругом экспедиционных задач! Хорошо-хорошо, не тратьте времени на оправдания. Вижу, что вас вынудили к этому чрезвычайные обстоятельства. И я должным образом оценил, что вы дождались максимально удобного момента: действительно, в офисе уже практически никого не осталось. Поэтому берите стул и присаживайтесь вон у того дальнего стола. Да не комкайте вы свою папку! Разложите бумаги, чтобы любому неожиданному посетителю сразу была понятна рабочая атмосфера нашей беседы.

Через некоторое время разговор возобновился. Громкость записи значительно уменьшилась, но четкость фиксации беседы осталась прежней. Вадим успел одобрительно взглянуть на девушку и поднял вверх большой палец.

– У нас несанкционированное вторжение в секторе 2-А! С крайне тяжелыми последствиями.

– Погодите, ведь вы сами докладывали мне не так давно, что этот участок все местные стороной обходят из-за страха перед медведями.

– Но это – не местные! Там оказался этот московский оператор. И вовсе не случайно.

– Снимал что-нибудь на камеру?

– Нет. Но очень внимательно исследовал район наших недавно закончившихся работ. Даже использовал какой-то прибор типа ВПХР. Видеокамеры не позволяют его точно идентифицировать.

– Войсковой прибор химической разведки… Та-ак, это уже серьезно. Такие приборы не таскают запросто в карманах рядом с расческой и носовым платком и уж тем более не берут на простую «видовую» экскурсию. Хотя вы можете и ошибаться. Тогда в действиях журналиста нет ничего угрожающего. Только профессиональное любопытство, естественная погоня за редким кадром, поиск экзотики. А что вы там по поводу тяжелых последствий обмолвились?

– По вашей классификации это, наверно, и есть экзотика. – В голосе говорившего явно слышался сарказм. – Этот «безобидный» любитель редкого кадра выстрелом разнес череп одному из наших людей!

– Вместо кинокамеры он взял с собой на экскурсию оружие? И ему успели наплести баек о диких разъяренных медведях?

– Нет! Он отобрал его у другого охранника, которому голыми руками размозжил голову!

– Тихо. Без крика здесь. Вот ведь какой объявился «охотник за головами»…

При этих словах Вадим легонько ткнул локтем в бок Анатолию и кивком показал на «охотника за головами»: Талеев лежал совершенно неподвижно, дыханье стало глубоким и ровным, глаза прикрыты. Толя незаметно прижал палец к губам – помолчи, мол.

Между тем из Галиного аппарата послышались характерные звуки крутящегося диска телефона: кто-то набирал короткий местный номер. Девушка успела прошептать:

– Вы уж простите, но засунуть «жучок» в трубку у меня не было никакой возможности. Придется довольствоваться односторонней слышимостью.

Разговор начался без обращений и приветствий.

– Я давал поручение относительно группы российских журналистов. Что удалось установить? Ах вот как… Тогда какого черта вы молчали?! Хорошо-хорошо, это я прекрасно понимаю. Ну и каковы эти уточненные данные?.. Оч-ч-ень интересно. Надеюсь, вы понимаете, что в опознании не должно быть никакой ошибки?.. Так уточняйте немедленно, черт побери! Нет, я сам перезвоню. Все!

В записи наступила довольно продолжительная пауза. Раздавалось лишь что-то похожее на скрип неустойчивого стула под весом внушительного тела, и несколько раз кто-то глухо кашлянул.

– Картина вырисовывается действительно нелицеприятная. Никакой он не оператор, ваш грозный «гость». По крайней мере, по своей основной специальности. И дай-то бог, чтобы единственной! Наша служба безопасности опознала в нем известного московского журналиста, его неоднократно видели на официальных приемах в Кремле. Ну, допустим, этот маскарад с ролевыми подменами просто определенным образом развязывает ему руки в чисто профессиональной сфере. Эдакий незаметный мальчик на побегушках при своей колоритной волевой начальнице. Никто не обратит внимания на действия и перемещения такой рабочей лошадки. Кстати, чем же закончилось это его громкое вторжение в наш рабочий сектор?

– Ему удалось самым непостижимым образом скрыться! Пока наши дозорные убирали тела и проводили зачистку, он просто испарился. А тут на его поиски явилась целая группа спасателей. Нашим людям пришлось незаметно отходить. Хорошо, успели все следы ликвидировать.

– Значит, кто-то определенно знал, куда направился Талеев-Усольцев. Именно под вторым псевдонимом он появился на Шпицбергене.

– Зато нам сразу сообщили, когда его доставили в клинику для высших чиновников администрации. Общее переохлаждение, множественные ушибы, но ничего опасного для жизни. Скорее всего, через пару дней оклемается и покинет гостеприимное заведение.

– Да-да-да… – первый мужчина явно размышлял о чем-то своем, – именно через пару дней, но ни в коем случае не раньше! Пусть об этом позаботится наш человек.

– Понятно.

– Что ж, мы так давно и тщательно готовились ко всяким неожиданностям, что осечки на последнем этапе должны быть категорически исключены. А в поразительном совпадении по времени этого проникновения и нашей операции «Изъятие» я усматриваю перст судьбы. Или священную волю Аллаха, если так удобней считать нашим друзьям.

– И все-таки я настаиваю, что этот человек, кто бы он ни был, чрезвычайно опасен. Не лучше ли организовать его ликвидацию?

– Здесь я один решаю, что и когда организовать, ясно? Ваши проблемы – это техническое обеспечение доставки груза на объект, а журналист… Физическое устранение такой известной персоны привлечет повышенное внимание к делам всей экспедиции и может поставить под угрозу срыва основной, завершающий этап операции. Но и развязывать ему руки не стоит. Поэтому поторопитесь проинструктировать агента в клинике и займитесь окончательной зачисткой наружных секторов. Все ясно?

– Точно так.

Послышался скрип отодвигаемого стула, чуть слышные удаляющиеся шаги и щелчок задвижки прикрываемой двери.

Останавливая запись, Гюльчатай уточнила:

– Как вы поняли, этот разговор состоялся еще вчера вечером. «Посетителя» я слышу впервые, а вот «начальник» – это безо всяких сомнений наш уважаемый ловелас-директор Семен Вирский.

Толик медленно произнес:

– У наших противников была фора более полусуток…

Оба, не сговариваясь, посмотрели на неподвижно лежащего на койке Талеева, а потом перевели взгляды на подставку с капельницей. Галя рывком поднялась со стула и пулей выскочила в коридор.

Вернулась она быстро, и не одна. Рядом с ней, плечом к плечу, семенила строгая медсестра. Правда, ее недавняя монументальная внушительность куда-то испарилась. Теперь она выглядела просто испуганной женщиной, что-то негромко бормочущей, виновато заглядывая снизу вверх в глаза разъяренной девушки. Заметив в палате двух незнакомых мужчин, сестра примолкла и попыталась, скорее, просто по привычке принять величественно-грозный вид, предвещающий полномасштабный разнос и немедленное выдворение нарушителей из стерильных медицинских покоев, но у нее этого не получилось. К тому же Гюльчатай крепко удерживала ее, манипулируя по своему желанию каждым движением невольной спутницы, ослабляя или усиливая давление пальцев на болевую точку лучезапястного нерва в локтевой впадине.

– Послушайте ее, – гневно обратилась девушка к своим товарищам. При этом она заставила медсестру чуть не носом уткнуться в штатив с капельницей. – Что это еще за «медицинские показания»?!

– Вениамин Николаевич распорядился, – хнычущим голосом ответила медсестра, – больному нужен покой и отдых. Желательно, крепкий и здоровый сон…

Договорить ей не дала Галина. Она развернула женщину лицом к себе.

– Где главный врач?

– Он ушел домой. Вечер же…

Быстро вмешался Вадим:

– Вот сейчас мы его и оторвем от уютного семейного очага, легкого витаминизированного ужина и голубого четвероногого друга-телевизора!

– Не кипишись! – рассудительно произнес Толя. – Нам вовсе ни к чему пока такие прямые личные контакты. Не готовы еще. А вы, дамочка, – это уже к медсестре, – в таком ответственном случае, – он кивнул в сторону Талеева, – должны были получить от своего начальника письменное распоряжение на применение каких-либо медицинских препаратов. Тем более в его отсутствие. И записать в медицинскую карту больного!

– Так Вениамин Николаевич сам это сделал! Он всегда записывает свои показания в специальный журнал на посту и требует, чтобы мы расписались.

– Где журнал?! – рявкнул Вадик.

– Там, на столе дежурной сестры.

Вадим тут же выскользнул за дверь и почти моментально вернулся в палату, держа в руках толстую амбарную книгу.

На последней странице неразборчивым и корявым медицинским почерком была сделана свежая рецептурная запись для единственного на данный момент пациента заведения.

– Вот, – приободрилась медсестра, – видите, все указано: назначения, режим, дозы.

Гюльчатай взяла журнал в руки и внимательно просмотрела весь перечень процедур и лекарственных препаратов, сделанный, как и положено, на латыни.

– Так… Понятно… Вот и транквилизаторы. Хм…

– Что-то неправильно? – поинтересовался «кровожадный» Вадим, не отводя плотоядного взгляда от приходящей в себя медсестры.

– В общем, применение транквилизаторов в данном случае вполне оправданно. Но здесь записан рогипнол. А это препарат длительного воздействия, обладающий наиболее выраженным эффектом последействия. Его применяют для значительного увеличения продолжительности сна и предупреждения раннего пробуждения…

– Вот сук… Прошу прощения! По-моему, все предельно ясно.

– Ого! – Продолжая читать, девушка даже присвистнула. – Да еще в таких количествах! Как минимум двое суток шефа будет не добудиться.

– Какие двое суток?!

Вадим взревел так, что медсестра снова съежилась до размеров малой медицинской клизмы и пропищала:

– Я все делала, как распорядился Вениамин Николаевич!

На что Вадим лишь отмахнулся рукой:

– Ну а ты, Гиппократ наш разлюбезный женского рода, можешь что-нибудь сделать? Рвотный рефлекс вызвать или с другой стороны… прочистить.

– Вадик, Вадик, – голос Галины был спокоен и рассудителен, – может, в твоем уникальном организме и существует прямая связь между желудком и кровеносной системой, но у большинства нормальных людей, даже у таких выдающихся, как господин журналист, она отсутствует. А куда подключена капельница, даже тебе нетрудно разглядеть.

– Черт знает что! Как рассуждать да комментировать – все прямо… Спинозы, а на практике…

– Если ты обратил внимание, – холодно отреагировала девушка, – я ни единым словом не подтвердила собственного бессилия. А вот ты сейчас проводи нашу уважаемую сиделку, к которой мы не имеем никаких профессиональных претензий, до ее дежурного поста в холле. И по дороге доходчиво объясни, что теперь мы, близкие друзья и родственники больного, берем на себя всю ответственность за полную безопасность и максимальную эффективность его кратковременного пребывания в этой гостеприимной клинике. А еще настоятельно порекомендуй не тревожить доктора поздними телефонными звонками, равно как и вообще кого бы то ни было.

– Уж я порекомендую! Уж я объясню! – С этими словами Вадим распахнул дверь палаты и, сделав широкий приглашающий жест рукой, приторно любезно проговорил: – Прошу вас, мадам, проследовать со мной.

Оказавшись в коридоре, он, как до этого Галина, крепко взял медсестру под локоть, притянул к себе и угрожающе выдохнул прямо ей в лицо:

– А теперь слушай сюда внимательно…

Напоминание было явно излишним: женщина и так чуть не до обморока боялась этого «жуткого монстра», даже в помещении клиники не снимавшего черной обтягивающей перчатки с левой руки. Господи, дай ей силы дожить хотя бы до утра!

В ответ на вопросительный взгляд Анатолия Галина объяснила:

– Я действительно могу частично нейтрализовать действие транквилизатора. Думаю, что состояние вынужденного сна у командира сократится до 10–12 часов. В моей личной аптечке есть кое-какие специфические препараты. Так что он проспит до завтрашнего утра, а потом будет как огурчик. Конечно, нам придется дежурить здесь всю ночь и регулярно менять капельницы, которые я приготовлю.

– А что это ты нас в родственнички быстренько записала?

– Как-то автоматически вырвалось «друзья и родственники»…

– «Черное» у тебя, однако, ассоциативное мышление. Дедушка Фрейд на таком не одну бы диссертацию построил.

– Ну а чем ты не похож на какого-нибудь свояка или шурина? А я, например, на кузину? Зато в таком статусе наш голос приобретает выраженный оттенок официальности. А что ты обо всем остальном думаешь?

Толя понял, что Гюльчатай имеет в виду записанный разговор.

– О-хо-хо, Галчонок, по-моему, продолжают сбываться наши самые мрачные предположения. Дело здесь изначально было поставлено со впечатляющим размахом. Собственная служба безопасности; сама экспедиция, которая на поверку оказывается лишь удобной «крышей»; свои люди не только на руководящих постах экспедиции, но и в привилегированных административных структурах, вроде нашей лечебницы. Не стали бы умные и практичные дядечки из «Аль-Каиды» заваривать такую кашу только из-за нескольких десятков килограммов золотишка, даже вперемежку с мешком драгоценных камней. Нет, не подвела и на этот раз интуиция нашего Куратора, черт бы ее побрал!