Текст книги "Шанс только один"

Автор книги: Максим Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

18

Едва незнакомцы достигли края дамбы, Аникеев подтянулся и, работая руками и ногами, начал карабкаться на склизкий бок бетонной глыбы. Он, конечно, рисковал, но другого выхода не было. Мышцы деревенели с каждой секундой, тело наливалось свинцовым холодом. Кончиков пальцев Леонид уже не чувствовал...

Кое-как ему удалось подтянуться и нащупать ногой загнутую арматурину. Руками Аникеев отыскал какой-то выступ и с трудом вытащил свое окоченевшее тело.

Голоса незнакомцев едва долетали откуда-то сбоку. Они уже спустились с насыпи и скрылись за стеной камышей. Это радовало, но в то же время Аникеев чувствовал, что долго так не продержится.

Промокшая одежда облепила тело ледяным панцирем. Ветер, которого прежде Аникеев даже не замечал, обдавал тело холодными волнами. Руки и ноги продолжали коченеть.

Единственная надежда была на приближающуюся машину. У водителя наверняка должен был быть буксировочный трос. Если бы он бросил его с берега, Аникеев мог бы обвязаться и выбраться из этой западни.

Леня с надеждой посмотрел в сторону насыпи. И только тут понял, что привлечь внимание водителя будет не так просто. Да и незнакомцы могут услышать шум и вернуться.

Но дело повернулось еще хуже. Легковушка до дамбы вообще не доехала. Навряд ли водитель услышал звуки выстрелов и испугался – он просто свернул на какой-то развилке, невольно лишив Аникеева даже призрачного шанса на спасение.

Леня быстро коченел на глыбе. Даже отъезд микроавтобуса с незнакомцами, о котором свидетельствовал мелькнувший вдалеке свет фар, не обрадовал его. Он чувствовал, что вот-вот упадет с глыбы в воду...

19

В тот памятный вечер в общаге канатной фабрики Логинов не только впервые в жизни испытал минет, но и узнал, что он может быть групповым. И это в то время, когда все знали, что секса в СССР нет!

Само собой, что некоторое время после этого Логинов находился под сильным влиянием своего более старшего и продвинутого однокашника.

Но все надоедает, даже «клубничка». И Логинову тоже со временем приелись походы с Глебом в разные злачные места. Тем более что по натуре он тяготел к более духовным, что ли, отношениям с противоположным полом. Вскоре у Виктора появилась постоянная девушка, и они с Глебом так же легко, как и сошлись, отдалились. Однако сохранили при этом ровные и уважительные приятельские отношения. Ведь чего греха таить – в Лесной школе многие слушатели беззастенчиво «стучали» друг на друга, выслуживаясь перед начальством. Причем касалось это в основном бездарей, у которых был только один шанс продвинуться по службе – «утопив» своих более талантливых коллег. Логинов и Красовский бездарями не были и друг друга не «сдавали». Поэтому и испытывали обоюдную взаимную симпатию.

Виктор отправлялся на несколько пресноватые после бурных посиделок на канатной фабрике свидания со своей девушкой, а Глеб Красовский продолжал совершенствоваться в ремесле донжуана. Но институтские «особисты» свой хлеб тоже ели не зря. Где-то к третьему курсу о похождениях Глеба узнали где следует, и он попал в «разработку».

А потом разбухшую словно на дрожжах папку с кодовым названием «Делон» передали начальству. Аморальная сущность Глеба Красовского просматривалась из содержания этой папки невооруженным взглядом. Учись он, к примеру, в Высшей партшколе, его бы, конечно, с треском отчислили, сунув в зубы пресловутый «волчий» билет.

Но в конторе на большинстве ключевых должностей работали крутые профи. На Кодекс строителя коммунизма и прочие условности той поры они смотрели сквозь пальцы, особенно если это касалось дела. Поэтому Глеба никто отчислять не стал. Напротив – его пригласили для беседы, после чего прикрепили к ПГУ КГБ СССР (то есть разведке) и стали использовать его редкий талант на благо Отчизны.

Сперва Красовский «работал» в Москве. По соотечественницам, представлявшим тот или иной интерес для конторы. А после окончания учебы Глеб стал полноправным сотрудником ПГУ и практически исчез из поля зрения. Из этого нетрудно было сделать вывод, что театром сексуальных действий Делона стал весь загнивающий капиталистический мир.

В конторе, даже среди бывших однокашников и друзей, не принято расспрашивать о работе. Поэтому в редкие мимолетные встречи Логинов с Красовским ограничивались парой-тройкой дежурных фраз и крепким рукопожатием. Но Логинов был профи и мог дать руку на отсечение, что Красовский подвизался на ниве нелегальной разведки. А уж то, чем занимались нелегалы, было секретом секретов.

За всякими реорганизациями и перегруппировками конторы Логинов, надо признаться, о существовании Красовского совсем позабыл. И не вспоминал об однокашнике уже много лет. Тем удивительнее была произошедшая с Глебом метаморфоза. То есть выглядел Красовский по-прежнему на миллион долларов и мог хоть сейчас совратить не только престарелую учительницу физкультуры, но и молодую сексапильную директрису закрытой частной школы. Но вот род его теперешних занятий Виктора немало удивил.

– Так ты ушел из конторы? – на всякий случай уточнил Логинов.

– Да, – кивнул Красовский. – Демобилизовался подчистую. Вернулся с «холода», как герой Ле Карре. Янки, саксы и немчура теперь наши друзья. Против кого работать?

– А я все служу, – прикурил сигарету Виктор. – Только в УБТ перешел.

– Я знаю, – кивнул Глеб. – Наслышан о твоих подвигах. И безумно рад нашей встрече. Помнишь общагу канатной фабрики?

– Такое не забывается, – с улыбкой покачал головой Виктор.

– Эх, были же времена, – ностальгически вздохнул Глеб. – Все ясно и понятно – пятилетний план, колбаса по два двадцать и портрет генсека в «красном» уголке. И вся жизнь впереди... А сейчас кто друг, кто враг не разберешь, и старость подкрадывается, старик...

– По-моему, ты кокетничаешь, Глеб, – окинул однокашника взглядом Виктор.

– Да ну, какое к черту кокетство? С тобой-то уж, Логинов, я себе могу позволить говорить правду! Это я с виду такой авантажный... а из самого уже труха сыплется. О, Игнат уже, кажется, освободил колесо. Ты доверенность накорябал?

– Почти, – кивнул Виктор, успевший по ходу беседы набросать на листке стандартный текст, дающий право Игнату Калистратовичу Бортнику управлять его «девяткой». – Откуда ты только выкопал этого своего Игната Калистратовича? С собой с «холода» привез, что ли? – пошутил Виктор, поставив размашистую подпись под документом.

– Да нет, – презрительно скривил губы Красовский, – местный кадр, экс-десантура. Гвардии сержант. Сила есть – ума не надо, одна извилина ума – и та на заднице, поэтому о его голову можно смело не только кирпичи крушить, но и бетонные плиты перекрытия. Герой нашего времени, одним словом...

В ожидании, пока Игнат справится с искореженным крылом «девятки», Красовский с Виктором сидели в джипе. Наконец Игнат отер тыльной стороной ладони взмокший лоб и направился с кажущейся игрушечной в его ручищах монтировкой к «Чероки».

– Готово, Глеб Андреевич! – по-военному доложил он, тяжело сопя.

– Молодец, – кивнул Красовский. – Логинов, давай документы на машину и ключи. Держи, Игнат. Только смотри ничего не потеряй и не перепутай, с Логиновым шутки плохи. Как только управишься, сразу звони. Если что-то не срастется – тоже. Все ясно? Или есть вопросы?

– Никак нет! Так точно! То есть так точно! Никак нет!

– Давай тогда! В темпе! – кивнул Красовский.

Игнат развернулся на каблуках и быстрым шагом двинулся к «девятке». Практически не пострадавший при столкновении джип Глеб отогнал на обочину. Едва «девятка» благополучно двинулась с места, Красовский повернулся к Виктору:

– Куда тебе?

– Да черт его знает... – проводил свою машину взглядом Логинов и посмотрел на часы. – Наверное, к какому-нибудь салону мобильной связи «МТС»...

20

Аникеева бил колотун. Тело дрожало, словно в лихорадке. Обхватив промокшие плечи руками и сжавшись в комок, Леня из последних сил держался на глыбе.

Его карманы «почистили», но часы с руки снимать не стали. Часы «CASIO» погружение в воду перенесли стойко. Время было 4.45.

Аникеев понял, что ждать дальше бессмысленно. Надо было что-то делать. Собственно, альтернативы не было. Оставалось только прыгать в воду и самому пытаться выбраться на берег.

Но прыгать в полузамерзшем состоянии было равносильно самоубийству. Аникеев принялся похлопывать себя руками, одновременно сгибая и разгибая закоченевшие пальцы. Особых плодов это не принесло, и тогда Леня решил прибегнуть к последнему средству – аутотренингу.

В советские времена спецназ ГРУ обучали этому делу по специальной адаптированной методике. В ФСБ было не до аутотренинга. Но Горов Аникеева кое-чему научил.

Сейчас Леня вспомнил уроки капитана и сделал несколько энергичных вдохов «ибуки». Дрожь слегка уменьшилась. И Аникеев живо представил, что его правая рука наливается свинцом. Не сразу, но это получилось. С левой рукой все прошло еще быстрее, потом пришла очередь ног.

Следом за упражнением на «тяжесть» Аникеев провел комплекс «тепло». И практически сразу почувствовал покалывание в кончиках пальцев. «Есть!» – обрадовался Леонид. Покалывание означало, что ему удалось усилием воли расширить сосуды конечностей.

Прилившая кровь быстро отогрела руки. И Аникеев тут же переключился на солнечное сплетение. Как и учил его Горов, он представил, что внутри у него, между желудком и позвоночником, разгорается маленькое теплое солнце...

Несколько секунд спустя в животе разлилось приятное тепло. Дрожь вдруг сошла на нет, упаднические мысли отступили, отчаяние ушло. Аникеев плавно вошел в состояние аутогенного транса.

Около минуты он вбивал в подсознание установку: «Мне тепло. Вода не сможет охладить мое тело. Я доберусь до берега. Я сделаю это». По существу, это был самогипноз. Аникеев «программировал» подсознание на отчаянную борьбу за жизнь.

Его тело потеряло слишком много тепла, но резервы еще оставались. Человеческий организм так устроен, что резервы остаются всегда. И губит людей вовсе не их отсутствие, а неумение задействовать эти резервы. Аникеев через подсознание добрался до «тумблера» и «включил» его.

Но это было только полдела. Теперь нужно было оставшимися резервами успеть воспользоваться – оставалось-то их не так много...

Аникеев сделал глубокий вдох, на выдохе резко открыл глаза и сбросил с себя оцепенение. В следующий миг он уже соскользнул с бетонной глыбы.

На этот раз ледяная вода не обожгла его, а просто взбодрила. Леню подхватил поток и понес в темноту. Холода он пока не ощущал, руки и ноги были послушными. Но долго так продолжаться не могло.

И Леня отчаянно заработал конечностями, забирая влево. В какой-то момент рядом промелькнуло что-то светлое. Только с опозданием Аникеев понял, что это была еще одна глыба. Ударься он об нее – и уже никакой бы аутотренинг не помог...

Возможно, впереди его поджидали и другие сюрпризы, но пытаться их высмотреть не было смысла – слишком темно было. И слишком быстрым был поток.

Оставалось надеяться на удачу. И на себя. Аникеев упрямо продолжал забирать влево. Конечности уже начали потихоньку мерзнуть, дыхание стали перехватывать спазмы...

Долгих три минуты Аникеев отчаянно боролся за жизнь. Его швыряло как щепку, затягивало в водовороты, окунало с головой. А он все греб и греб, чувствуя, что сил остается все меньше и меньше...

Когда он решил, что все пропало, впереди вдруг мелькнула какая-то полоска. Среагировать на нее Леня не успел. В следующий миг что-то ударило его поперек груди. Леня охнул, поток развернул его, готовясь унести дальше, прочь от неожиданной преграды.

Но Аникеев эту преграду уже нащупал рукой и тут же вцепился в нее из последних сил...

21

Глеб Красовский запустил движок «Чероки» и, прежде чем тронуться, предусмотрительно покосился в боковое зеркало:

– Что, проблемы со связью возникли?

– Да не только со связью, – вздохнул Виктор. – Проблем, Глеб, честно признаться, выше крыши.

– Опять угроза теракта? – сочувственно кивнул Красовский, трогая джип с места.

– Даже хуже. На работе неприятности...

– А-а, понятно, – посмотрел на Виктора Глеб. – Так, может, тогда кидай ее к чертовой матери, а, Витя? С твоим-то опытом и послужным списком долго быть безработным пенсионером не придется. Хочешь, я тебя к себе устрою?

– Не знаю, может быть... – задумчиво проговорил Виктор. – А к себе – это куда?

– В концерн «Старойл».

– Это тот, у которого офис на Ордынке? – присвистнул Логинов. – Круто...

– Круче не бывает, – кивнул Глеб. – Денег у моих боссов немерено, да и вообще серьезная структура. Костяк правления составляют старые «зубры» из бывшего Миннефти Союза с наработанными связями и всем прочим. Так что если надумаешь, милости просим, протекцию я тебе всегда составлю. Хотя, честно признаться, ты в ней особо и не нуждаешься. Про то, как ты спас на границе с Казахстаном президента, легенды ходят в узких кругах. Мне несколько человек рассказывали.

– Было дело, – равнодушно кивнул Виктор. – А чем ты в этом «Старойле» занимаешься? Если у них все схвачено?

– Как чем? Разведкой, конечно. По специальности. Это только обыватели думают, что у богатеев жизнь – сплошной шоколад. А жизнь у них, Витя, между нами говоря, сплошной стресс и полное говно, хоть и в шоколаде. Денег-то они в свое время срубили немерено, но в этом-то и заключается корень их проблем. Потому что где много денег, там и много желающих этими деньгами поживиться. Криминал, доблестные правоохранители, всякие контролирующие ведомства. Но это все мелочи. А есть ведь еще и конкуренты, которые спят и видят, как бы одним махом прибрать инфраструктуру процветающей компании к своим рукам. А это, согласись, соперники посерьезней. Но и это еще не все. Самое главное, что за наших нуворишей наконец-то взялось и государство. Они-то думали, что грехи дикой приватизации уже списаны за сроком давности. Ан нет! Веришь, после истории с Мороховским и «ФУКОСом» все члены моего правления с собой в лимузинах стали возить атташе-кейсы!

– С бельишком, что ли, для СИЗО? – хмыкнул Виктор.

– Да нет, с комплектом для срочной загранкомандировки – визы, паспорта и дорожные чеки. Чтоб, значит, при первом сигнале опасности сдриснуть за кордон и уже оттуда сориентироваться в ситуации – возвращаться или резко перейти в политическую оппозицию к президенту с прошением о политическом убежище за бугром...

– Так ты, значит, отслеживаешь возможные угрозы для своих боссов?

– Ага, – почти весело кивнул Красовский. – Детская работа, после ПГУ-то. Тут и отслеживать нечего, только плати, а информацию тебе агентура сама в клюве принесет – хоть прокурорская, хоть ментовская.

– Поощряете, значит, коррупцию в родном отечестве, Глеб Андреевич? – хмыкнул Логинов.

– Чего ее поощрять-то? Я еще удивляюсь, как на официальных учреждениях еще не додумались вывешивать утвержденный прейскурант взяток – кому, за что, сколько.

– Тут ты прав, конечно, – вынужден был согласиться Логинов.

– А я, Витек, всегда прав, – улыбнулся Красовский. – «Степуху» свою проспоренную помнишь?

– Такое не забывается.

– То-то и оно, – кивнул Глеб, останавливая джип. – А вот, кстати, и твой салон мобильной связи. Двигай, я жду...

22

«Преграда», на которую в темноте налетел Леня Аникеев, оказалась петлей толстого стального троса. Проволочные пряди троса от долгого нахождения в воде проржавели и полопались. Когда Леня ухватился за трос, в его ладонь впились десятки острых, словно иголки, концов. Но Аникеев этой боли даже не почувствовал.

Наоборот, он тут же для верности ухватился за трос и второй рукой. И издал торжествующий звук. Трос свисал с берега – с наклонного берега, укрепленного установленными под углом плитами. Наверное когда-то давно, при строительстве канала, этот трос сняли с экскаватора, чтобы заменить на новый. Да по советской привычке прямо на месте и бросили. А потом, при планировке берега, присыпали и утрамбовали землей. И никто тогда даже не задумывался, что всеобщая бесхозяйственность через много лет спасет жизнь сотруднику ФСБ.

Он просто покрепче вцепился в трос, малость передохнул и стал подтягивать свое тело к берегу. Поток кидал его из стороны в сторону, норовя сбить с курса, но это было уже неважно.

Особо лазать в школе по канату Аникеев не любил, но технику этого дела освоил – спасибо физруку.

Помогая себе скрещенными ногами, Леня кое-как вскарабкался до среза грунта и отчаянным усилием перевалился наверх.

Некоторое время он лежал без движения. Потом приподнял голову и издал какой-то булькающий смешок. Следом Леня с трудом приподнялся на карачках и выматерился куда-то в темноту:

– Ну что, падлы, урыли меня...

В общем-то, матерщинником Аникеев не был, но тут случай был особый. Добавив еще несколько непечатных выражений, Леня, пошатываясь, поднялся на ноги.

Напряжение его отпустило. И только тут он вдруг почувствовал, насколько замерз. Его снова начало колотить. Леня поспешно стащил с себя легкий гольф и выжал – сперва майку, потом его. Следом выкрутил штаны – тоже тонкие и потому впитавшие очень мало воды.

Пару минут спустя Леня легким аллюром устремился в сторону Москвы. Там за деревьями просматривался какой-то огонек. Туфли Аникеева остались в канале, так что бежать было легко. А на колючки, иногда впивавшиеся сквозь носки в ступни, он особого внимания не обращал: после всего случившегося это было бы смешно.

Бег не очень согрел Леню, зато он пришел в себя окончательно. И понял, что если в ближайшие двадцать минут он не попадет в тепло, то наверняка свалится с воспалением легких.

Эта мысль подгоняла его, и вскоре он приблизился к заветному огоньку. Тот оказался фонарем, горевшим над закрытыми наглухо воротами. На воротах было написано, что это садово-огородное товарищество «Дагомыс».

Лене было все равно – «Дагомыс» так «Дагомыс», лишь бы отогреться. Еще метров за пятьдесят его почуяли собаки. Сразу две беспородные шавки подскочили к воротам и отчаянно затявкали. Выглядели они не очень устрашающе, поэтому Аникеев с ходу ухватился за прут ворот и крикнул:

– Эй, есть кто? Открывай!

В этот миг из темноты к воротам метнулось что-то черное и стремительное. Леня едва успел отдернуть руку, как на ворота с хищным рыком бросился доберман.

– Вот же блин! – подался назад Леня. – Зверюга... Эй, открывайте!

Доберман глухо лаял и исходился злобой. Опасливо глядя на него, Аникеев снова крикнул:

– Эй! Откры...

В этот миг наверху что-то щелкнуло. Леня осекся и задрал голову. Стоявшая слева от ворот сторожка была двухэтажной. Наверх, к железной двери, вела крутая лестница.

Сама дверь осталась закрытой, в ней приоткрылось окошко, в окошко высунулась опухшая харя. Ее владелец с трудом нацепил камуфляжную кепку и навел резкость на Леню:

– Чего расшумелся?.. Ты кто таков?

– ФСБ, отец! Открывай!

«Отец» был здорово пьян. Но не настолько, чтобы не рассмотреть Ленин «прикид».

– Како-тако ФСБ? – рявкнул он. – Ты на себя глянь! Пшел отсюда, бомжара!

– Немедленно откройте! Я офицер ФСБ! Выполняю задание! – решил пронять старика официальным тоном Аникеев.

Тот растерялся только на секунду.

– Ежли ты из ФСБ, «корочку» покажь!

Тут уж на секунду растерялся Леня, а потом промямлил:

– Да поймите вы, удостоверения у меня нет...

Сторож сразу осмелел:

– А нет, так и пшел отседа! Бомжара! Расплодилось вас тут, житья нет! Вчерась только одного наладил, седня второй!

– Да поймите... – сделал последнюю попытку объясниться Аникеев, но сторож его уже не слушал.

Громыхнув засовом, он выскочил на площадку наверху лестницы с помповым ружьем в руке.

– Не слышал, что говорят? Щас я тебя по-другому налажу!..

С этими словами сторож передернул затвор ружья и прицелился...

Аникеев понял, что пора смываться, и дал стрекача. Разошедшийся сторож долго махал ему вслед «помповиком» и возмущался:

– Ваще бомжары озверели! Ни днем, ни ночью покоя не дают! Из ФСБ он, гляди каков! Завтра небось Путиным представится, бродяга чертов! Отстреливать таких надоть...

Отбежав на приличное расстояние, Леня оглянулся. Шавки продолжали бесноваться за воротами, сторож же как раз закрыл за собой дверь. А перед этим пропустил в свою будку добермана...

Это навело Аникеева на интересную мысль. И он резко повернул, чтобы обогнуть забор садово-огородного товарищества.

23

Логинов уже потянулся к дверной ручке джипа, но в последний момент замер и повернулся к Глебу.

– Что-то не так? – спросил тот. – Подъехать поближе?

– Да нет, не в этом дело... – в нерешительности проговорил Виктор. – Мне неудобно тебя напрягать, но у меня времени в обрез. В общем, мне нужно на время пару чистых «мобильников», желательно скрытой связи. Как у вас в «Старойле» насчет этого?

– У нас с этим полный порядок, – сказал Красовский. – Но тут, Витя, есть одно «но». Это как-то связано с твоими проблемами по работе?

– Да, – кивнул Виктор.

– Тогда своих «мобильников» я тебе не дам, – покачал головой Красовский. – Сам посуди, мало ли что может случиться. А связываться со своей бывшей конторой я бы не хотел, это чревато.

– Я понимаю, – вздохнул Виктор.

– Да нет, ты не понимаешь, – с улыбкой покачал головой Глеб. – Я тебе помогу, но по-умному. Сейчас, только отъедем на всякий случай.

Отогнав джип за угол, Глеб открыл безукоризненно выполненный тайник и выудил из стопки разнокалиберных документов уже порядком потрепанный паспорт нового образца:

– Держи, Витя, фотография там такая, что подойдет пятидесяти процентам предъявителей мужского пола. Оформишь договор на этот паспорт. А насчет того, как по открытой связи объясняться кодированными фразами, не мне тебя учить. Паспорт, когда в нем отпадет надобность, уничтожишь. И концов никто никогда не найдет, даже если контора из миллиона звонков вычленит и расшифрует твои, в чем я очень сильно сомневаюсь.

Логинов быстро раскрыл паспорт и невольно ухмыльнулся. Школа ПГУ, как и «Альфа», остается навсегда. С фото на Виктора смотрел некий среднестатистический субъект с короткой стрижкой, явно «сработанный» на компьютере. Если особо не присматриваться, то подобная фотография действительно могла подойти пятидесяти процентам мужиков – ведь человек мог поправиться или переболеть и похудеть, да и прическу поменять согласно моде.

– Спасибо, Глеб! – кивнул Виктор.

– Да не за что, – пожал плечами Красовский. – Но ты там бдительности не теряй. Вдруг клерки что заподозрят, уходи. У меня «ксив» полно, на другую оформишь...