Текст книги "Морской бой"

Автор книги: Максим Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Вот так всегда бывает в жизни. Стоит только увлечься чем-то, почувствовать вкус к чему-то новому, как за спиной возникают родители. И сразу начинаются вопросы, рассуждения, нотации. А насколько это серьезно, а достойно ли это, а не стоит ли за этим увлечением нечто нехорошее, пагубное, постыдное? Так было, когда Андрей Истомин в десятом классе организовал с приятелями рок-группу и отец почему-то из всей истории мировой рок-культуры вспомнил лишь скандальные слухи, что рок-музыканты часто употребляют наркотики. Потом Андрей записался в молодежный оперотряд, который в виде эксперимента попытались создать в местном Управлении внутренних дел. Почему-то отца беспокоило то, что Андрея привлекла в этом деле возможность проявить свою власть над окружающими, безнаказанное насилие. Какая, к черту, власть и насилие, когда все свелось к заданиям разнести повестки да вечерним патрулированиям с участковыми мест, где бы оперотряд мог попасться на глаза начальству?

Когда Андрей поступил в военно-морское училище, он как-то спросил отца о том, не беспокоит ли его теперь страсть сына к насилию. У них возник очень долгий и сложный спор о том, каким должен быть современный солдат. Отец почему-то полагал, что солдатом мог стать каждый, если того потребуют интересы родины. И в пример он приводил годы Отечественной войны, как последней, так и 1812 года. Андрей попытался ему возразить: ведь те, кому не суждено стать солдатом, у кого это не получалось, те ведь погибли первыми. А те, кто выжил, кто дошел до конца, до победы, те оказались приспособленными. Приспособленными, чтобы воевать, убивать. Важно не просто суметь убить врага. В состоянии аффекта, испытывая чувство ненависти к нему, просто понимая, что не убьешь ты – убьют тебя, наверное, сможет убить человека почти каждый. А вот жить потом с этим, есть, пить, спать, смеяться, писать теплые письма домой?

Андрей уважал веру отца, поэтому не стал прямо заявлять, что, по его мнению, хорошим солдатом может стать только человек с врожденной агрессивностью, человек, грубо говоря, склонный к убийству. И что страна, как бы она ни хотела красиво подать эту проблему, должна это осознать и создавать из таких людей профессиональную армию. И настоящая проблема как раз в другом. В том, чтобы набрать в эту армию не потенциальных преступников, которым убить – раз плюнуть. Нужно научиться в результате научного подхода выявить и оставить в своих рядах тех, кто способен перешагнуть через психологический барьер, кто способен понять, пропустить через себя слово «надо», слова «долг», «Родина», «защитник Отечества». Тех, кто сможет самостоятельно рубцевать раны в душе, которые все равно будут оставаться после каждого боя, когда по ту сторону прицела падают и падают человеческие фигуры. Тех, кто способен не думать о том, что вот этого человека с бородой, который лежит перед тобой в луже крови, тоже рожала мать, он тоже учился в школе и мог стать музыкантом, нянчить на руках ребенка, целоваться с девушкой.

Убедить отца, что в военное училище Андрей поступил из благих намерений и мысля «правильно», удалось. Тут, конечно, сыграло не последнюю роль и чувство гордости от того, что сын пошел по стопам отца – офицера российского флота. Эти слова в семье произносились с особым чувством, как когда-то в старину: «Как вы смеете, милостивый государь, говорить это мне – офицеру флота российского»!

Андрей скрывал от отца, что его на самом деле привлекало в службе. Форма, умение и желание при случае вот так красиво заявить, что ты офицер флота российского. Да еще упиваться счастьем, что ты крутой парень, офицер не просто спецназа, а одного из самых элитных спецподразделений. Что парни, узнав, кто ты, бледнеют, а девчонки млеют от восхищения. Ну и, конечно, возможность в мирное время проявить себя в настоящей боевой обстановке, ощутить, что ты не на словах, а на деле защищаешь Родину.

Вот и Ломашевский тоже оказался чем-то похожим на отца Андрея. Его, видишь ли, очень волнует, а не проявит ли капитан-лейтенант Истомин себя в самый критический момент недостойным образом. Только выяснилось, что у командира своя грань недостойного, чисто командирская – а выполнит ли Истомин приказ. А насколько сильно влияние отца – старого офицера? А не заявит ли капитан-лейтенант, что участие в данной операции его недостойно, что он должен Родину защищать, а не шкурные интересы частной коммерческой структуры?

– И сколько же можно! – вслух проворчал Андрей. – Что за страсть все усложнять, во всем видеть проблему?

– Что? – тихо спросил Сашка, сидевший в трех шагах от него с автоматом на изготовку.

Андрей не стал комментировать свои вздохи и продолжал смотреть на окружающую судно воду в пределах своего сектора. Ночью наблюдение на бортах сухогруза вела половина группы. И каждый второй имел приборы ночного видения. Командир резонно решил, что, не особенно разбираясь в причинах неудачи, противник, кем бы он ни был, теперь срочно предпримет другую попытку остановить судно или его уничтожить.

Второй помощник капитана, Сергей Владимирович Гоголев, стоял «собачью» вахту. Собачьей называли вахту с четырех до восьми утра. У команды самый крепкий сон, да и вахтенным составляет большого труда не клевать носом. Испокон веков на флоте эту вахту стоял старший помощник капитана, но сегодня повезло Гоголеву, потому что старпом вторые сутки мучился зубной болью. Капитан Топилин при всей своей строгости и маниакальной любви к порядку был очень внимателен к своим подчиненным. Тем более в вопросах здоровья.

Гоголев выпил уже вторую чашку кофе и выкурил десятую сигарету, когда над морем наконец стало светлеть. Теперь можно не таращиться до помутнения рассудка на экран радара, а переключить внимание больше на визуальное наблюдение. Благо и погода стояла почти штилевая. Старая конструкция «Архангельска» была несколько неудобна именно с точки зрения визуального наблюдения с ходового мостика. Даже при высокой надстройке крановые палубные конструкции закрывали обзор на сотню-другую метров прямо по курсу судна. В открытом море это было не так страшно, но вот на рейде или во время движения в акватории порта! Видимо, конструкторы посчитали, что целый кабельтов почти мертвого пространства – это не так страшно, потому что в порту судно ведут буксиры, а они свою воду знают.

Где-то там на палубе притаились здоровенные спецназовцы, но Гоголев никого не видел. Наверное, и не должен был видеть. Для спецназовцев удобно, что «Архангельск» – судно одновременно и трюмного расположения грузов, и палубно-контейнерного. Среди контейнеров можно слона спрятать, не то что…

До боли знакомая картина резанула сознание. Гоголев не успел даже осознать испуг, как внутри все сжалось. Не может быть! Это же не Аденский залив, даже не Гвинейский, не Малайский архипелаг. Какого черта?

– Вижу маломерные быстроходные суда прямо по курсу! – доложил матрос-наблюдатель сдавленным голосом.

Даже он, ни разу не видев настоящих пиратов, и то успел понять и испугаться. А что уж говорить о Гоголеве, который не так давно пережил такое нападение у берегов Сомали. До вахтенной смены быстро дошло, что на борту больше десятка специально подготовленных бойцов, которые могут помочь справиться с пиратами, или кто там сейчас несется им навстречу. Но страх все равно оставался.

– Всем, я Ветер! – раздалось по коммуникационной сети спецназовцев. – Атака по курсу! Шесть скоростных катеров без тяжелого вооружения.

Андрей успел чертыхнуться, что Сашка первым засек противника. На секунду, но все же раньше. Потом он успокоил себя тем, что Сашка был ближе к носовой части судна. Голос командира отозвался почти сразу. Ломашевский, который вторые сутки был на ногах, не ушел в каюту, а прикорнул на спальном мешке здесь же, на палубе. В случае нападения он не будет терять времени на знакомство с обстановкой из вторых рук, не будет отнимать время у подчиненных на доклад. Он был почти уверен, что нападение произойдет этой ночью. Потому что до порта было уже меньше суток.

– Всем внимание! – спокойно, но твердо прозвучал голос Ломашевского. – Наблюдатели! Действовать самостоятельно, ответные меры принимать лишь при попытке повреждения судна или высадки на борт. Отдыхающая смена, приготовиться и ждать команды. Рысь, на палубу не подниматься!

«Есть!» – бодро резануло по коммуникационной сети. Звонкий голос старшего лейтенанта Рыськина, который, несмотря на свои габариты, был похож на безобидного увальня из деревни, заставил многих улыбнуться. Сейчас Рысь был командиром отдыхающей группы и должен был поддержать основную группу в бою. Если бой, конечно, будет.

Где-то за спиной загрохотали шаги по металлу. Наверное, Ломашевский побежал занимать наблюдательную позицию на ходовом мостике, чтобы сверху иметь полный обзор и руководить своими бойцами. Андрей и сам бы так поступил на его месте, но сейчас он был на своем и следовало оценить ситуацию в своем секторе.

Катера были очень разные. Два десантных надувных катера с броневыми щитками, защищающими борта от пуль и осколков. Скорость и маневренность у них самая лучшая. Три катера были легкометаллическими с мощными большими моторами. У этих была скорость, но почти не было маневра. И еще один катер имел вид прогулочного или спортивного. Он был маленький, яркий, и в нем сидело всего два человека. Не командир ли один из них?

По тому, что катера были разных типов, можно было сразу же сделать вывод, что их собирали чуть ли не со всего побережья. Это не спецназ, не береговая охрана, не ВМФ Бразилии или Аргентины. Это какой-то сброд, возможно, из спецов, но бывших. То, что нападающие были уровнем ниже их группы, Андрея не расслабило никоим образом. У противника вполне мог оказаться опытный и профессиональный командир. А он мог подготовить ряд серьезных сюрпризов. И магнитную мину в районе руля прилепить, и борт из мощных базук проломить. Да и простой обстрел из автоматического оружия может нанести большой урон. Например, могут сильно пострадать моряки на ходовом мостике. Он же не бронированный.

До боли родной, но такой неуместный звук выстрелов из автомата Калашникова разнесся над водной гладью. Стреляли оттуда, со стороны левого борта. И тут же дробный металлический звон эхом отозвался сверху. Это пули били в металл судовой надстройки, крушили стекла ходовой рубки, заставляя моряков бросаться на пол. Хорошо, что Ломашевский там, он сбережет гражданских, подскажет, как себя вести. Сам бы не попал под пули, а то ведь всякое бывает. Как шутит тот же самый Рыськин, «… даже беременность».

– Твою мать, – беззлобно, но как-то недовольно проворчал Ломашевский. В коммуникационной сети кто-то из офицеров хихикнул. Командир зажал рукой микрофон и что-то сказал вахтенному. Вахтенный ответил что-то про код «Южный тропик». Наверное, речь шла о сообщении в штаб о нападении. Потом по сети разнесся голос командира:

– Можно отвечать, орлы! Теперь все понятно.

И тут же застрекотали, со звоном выбрасывая гильзы, «АДСы» спецназовцев. Резко вывернул катер со стороны правого борта, яркое командирское суденышко вильнуло в сторону и заложило большую петлю. С армейского десантного судна, вскинув руки, свалился в воду человек в камуфляже.

Андрей мысленно расплылся в довольной улыбке. Нападающие явно не были готовы к такому отпору. Если они и ожидали, что их ждет вооруженная охрана, то уж такой вот готовности они точно не предполагали. Он поудобнее уложил оружие в руке, прижав локоть к монтажной скобе, и повел стволом в сторону большого металлического катера.

На борту судна, которое он выбрал своей целью, было человек восемь вооруженных смуглолицых людей. Было хорошо видно, как они в разных позах целятся в сухогруз и поливают его из «АКМов», если судить по приподнятому прикладу и наличию дульных компенсаторов. Не зря, наверное, главарь бандитов вооружился именно такими автоматами, потому что 7,62 – это для металла палубного ограждения ничто! Андрей нажал на спуск, как на стрельбище – плавно, задержав дыхание на выдохе и с легкой улыбкой человека, который знает, что не промахнется.

Очередь в восемь пуль прошла вдоль катера на ладонь выше борта. Рулевой за низким стеклом согнулся пополам и исчез из поля зрения, двое других, которые стреляли стоя, выронили оружие и повалились в разных позах на пол. Еще один, который стоял ближе к корме, видимо, получил пулю в приклад или в накладку газовой камеры. Сам стрелок не пострадал, но что-то там брызнуло осколками, да так, что он отбросил автомат, и тот упал в воду.

Расслабляться было нельзя. Пули били в борт, свистели над палубой, рикошетили от стенок контейнеров. Вот военный десантный катер резко вильнул в сторону и понесся к борту сухогруза. Еще несколько метров, и он окажется в «мертвой зоне». А что потом? Ладно, если трос с крюком на конце, а если граната? А если магнитная мина у ватерлинии? И эти в катере все какие-то темные, пригнулись. Что-то выдает в них профессионалов. В гидрокостюмах они, что ли?

Андрей выдохнул, взял упреждение и дал короткую, в две пули, очередь. Хвала штилю и свету солнца в корму! Одна пуля точно прошила борт надувного катера между бронированными пластинами. Суденышко стало заметно зарываться носом в воду и терять скорость. Рулевой резко положил руль вправо и прибавил оборотов двигателя. Но сделал он это зря. Лучше бы уж задержался в мертвой зоне, глядишь, так бы и просочился вдоль высокого борта русского корабля. Андрей весело оскалился и двумя точными очередями расстрелял всех шестерых пассажиров катера. Он видел, как люди корчились, извивались под ливнем пуль, как двое вывалились за борт. Еще пара секунд, и катер беспомощно поплелся, как обиженный бездомный пес, куда-то в сторону. Только один человек в темном комбинезоне еще слабо шевелился или просто дергался в агонии у самого мотора.

– Внимание! Всем на левый борт! – приказал Ломашевский.

Андрей приподнял голову и осмотрелся вдоль своего борта. Здесь было спокойно и пусто. Наверное, там кто-то в катерах достал что-то посерьезнее. Гранатомет, например. Стрельба с противоположного борта усилилась. Потом чей-то голос в коммуникаторе довольно прокомментировал, что катер утопили.

Бой практически заканчивался, и Андрею пришла в голову мысль, что, просто отбив атаку, они выполняют свою задачу лишь наполовину. А кто нападал? И, главное, зачем нападал? Не выяснив эти вопросы, спецназовцы будут уязвимы, а груз судна будет продолжать находиться в опасности. Нельзя вечно защищаться, обороняться. Тактика спецназа – непредсказуемость, неожиданность, опережение, перехват инициативы! Десантный катер с убитыми боевиками вяло кружил в двух десятках метров от борта. Это был первый катер, который расстрелял Андрей. Там еще кто-то шевелился, но был, видимо, тяжело ранен. А справа, из-за кормы, вдруг выскочил яркий прогулочный катер с высоко задранным носом. Этот скакун не меньше сотни километров в час дает, особенно по спокойной волне. Секунда, и ищи-свищи, а в нем самые интересные личности. Особенно вон та, в цветастой рубашке!

Андрей встал на колено, захлестнув ремень на предплечье. Теперь уже было не до улыбок, теперь задача более серьезная, нежели просто отстреливать уродов со старыми «калашами» в руках. Очередь, вторая, поправка и еще две короткие очереди… Есть!

Ярко раскрашенный катер вдруг выпустил клуб черного дыма, потом дернулся, закашлялся, свистя сизым дымом, потом мотор снова заработал, но тяга заметно упала. Он начал уходить в сторону материка. А сколько здесь до берега? Да минут тридцать до территориальных вод! Двумя точными движениями Андрей расшнуровал кроссовки, сбросил их.

– Лом, я Внук, – быстро сказал Андрей в коммуникатор, – не стреляйте, я за «языком»!

Он ласточкой взвился в воздух и почти без всплеска вошел в воду. Гул пузырьков у виска, мутная зелень перед глазами. Даже под водой спецназовец сохранил ориентацию, бешено гребя в сторону брошенного катера. Когда Андрей вынырнул, до суденышка оставалось всего несколько метров. Он перешел на спортивный кроль, мощно рассекая воду руками. Раз, два, три, четыре – вдох, выдох.

Стрельбы не было слышно и это немного успокаивало Андрея. Он видел, что борт катера приближается, видел буруны от винта, потому что мотор катера работал на малых оборотах. Особого движения на борту суденышка он не заметил. Обидно получить пулю, как только высунешься из воды. И свои не успеют подойти, как камнем на дно пойдешь. Отца жалко, очень он будет переживать, что могилы у сына нет, что некуда сходить и посидеть на лавочке, предаваясь мысленным беседам.

Андрей не знал, как это происходит у его отца, но почему-то думал, что старый моряк так же точно, как и он сам, мысленно вступает в споры. Они были очень похожи: Истомин-старший и Истомин-младший. Андрей, например, постоянно чувствовал, что, в какой момент скажет его отец по тому или иному поводу. Он почти наяву слышал его недовольный голос. И это недовольство заставляло его спорить с отцом. Так же мысленно, но не менее горячо, чем наяву, за столом на их кухне.

Спорили они о современной армии, современной молодежи, спорили о прошлом страны и ее будущем. Андрея очень расстраивало, что отец судил обо всем в очень узких рамках долга гражданина и офицера. Сам он как раз предпочитал свободу мысли и демократию во всем. Сложно было применить демократические принципы в отношении воинской службы, но и тут Андрей находил, чем упрекнуть старую советскую военную школу. Например, какой смысл увеличивать тяготы и лишения воинской службы, которые и без того не всегда сладки? Почему армия постоянно находится в таком состоянии, которое можно назвать боевой готовностью «номер один»? Есть, конечно, боевые дежурства, есть командировки в горячие точки, но в повседневной жизни, как считал Андрей, армия должна выглядеть как обычная работа.

Отец с таким подходом был категорически не согласен. Он с ужасом представлял себе, как это солдатики будут до шестнадцати ноль-ноль заниматься боевой подготовкой, а потом переодеваться в гражданскую одежду и идти в город прохлаждаться. Ну, пусть не в город, пусть в пределах части, но будут предоставлены сами себе. Почему-то старому офицеру казалось, что сразу начнутся пьянки и «самоволки», что солдат круглые сутки надо держать в строевом положении и лишь изредка позволять жить по команде «вольно».

Андрей отогнал посторонние мысли, промелькнувшие в голове, и двумя последними гребками бросил свое тело к борту катера. Набрав воздуху в грудь, чтобы увеличить плавучесть тела, он рывком подскочил и ухватился за борт суденышка. Такое выпрыгивание из воды использовалось боевыми пловцами в различных ситуациях. Так они снимали часовых, так они знакомились с обстановкой на поверхности, так они неожиданно появлялись и исчезали, давая короткие, но смертельно точные очереди из автомата. Сейчас нужен был обзор и оценка ситуации.

Если на борту катера и был кто живой, то только в состоянии глубокого беспамятства. За секунду, что голова Андрея была над бортом, он успел заметить, что там пять тел, причем три из них, безусловно, трупы, а двое оставшихся потеряли столько крови, что боеспособными их назвать никак нельзя.

Вторым броском Андрей поднял из воды свое тело и перевалился через борт катера. При этом он сильно ударил коленом в голову одно из тел.

– Извини, родной, – машинально буркнул Андрей, не выпуская из поля зрения двоих, которые еще могли быть живыми.

Катер с главарем, который пульсировал синими выхлопами, но удалялся, он тоже держал в поле зрения. Двигался тот со скоростью никак не больше двух узлов, и это радовало. Решение созрело мгновенно. Для того чтобы беспрепятственно достичь беглецов на ярко раскрашенном катере, он должен не вызвать подозрений. Значит, надо замаскироваться, но меняться одеждой с убитыми было некогда.

Проверив пульс у водителя катера, Андрей убедился, что тот мертв. Оставалось лишь чуть подлезть под труп, чтобы тот прикрывал Андрея сверху и создавал впечатление, что управляет катером человек в камуфляже, только он плохо себя чувствует, потому и поник головой на штурвал.

Андрей сдвинул вперед ручку газа и выгнул шею, чтобы из-за плеча трупа видеть нос катера и курс движения. Теперь вперед! Винты вспенили воду, и большой катер понесся догонять командира. Теперь оружие. Андрей понимал, что стрелять ему будет некогда, да и нежелательно. Делать все придется голыми руками. Он поднял кисть левой руки, с удовольствием осмотрел ее и мысленно изменил слово «руками» на слово «ручищами». Однако тяжелый кольт из кобуры на поясе убитого бандита он все же вытащил.

Яркий шустрый катер приближался, только он уже не был шустрым, а больше походил на пьяного, дергающегося в конвульсиях клоуна. То задирая нос, то зарываясь им в волну, катер мучился поврежденным мотором, как больной животом. Андрей чуть повел рулем, чтобы его катер пошел параллельным курсом, начал сближаться с преследуемым. Вот уже и человек в пестрой рубашке виден хорошо. Вот он оглядывается на догоняющий его катер. Лицо смуглое. А у водителя катера светлое, европейское. И лица, кажется, спокойные, только немного раздосадованные неудачей. Кажется, нападения они все же не ждут.

Андрей сунул кольт за пояс и потянул на себя рукоятку газа. Катер сразу сбавил ход и опустил нос. Теперь сближение шло не так быстро. Андрей еще немного убавил скорость. Теперь в самый раз! Он уперся руками в грудь убитого боевика.

Двое в маленьком катере, наверное, думали, что их догоняют их же люди, точнее, один из них, кто еще оставался живым в катере. Главарь, наверное, жаждал допросить своего бойца о том, что тот видел во время боя. Кто стрелял с русского судна и все ли погибли на катерах?

Рывком Андрей приподнялся вместе с телом убитого, делая вид, что держит раненого. Он заметил, что брови главаря начали сходиться на переносице. Тот не совсем узнавал в этом европейце одного из своих людей. А присутствие в катере вместе с убитыми незнакомого человека представить себе было сложно. Для этого нужно нестандартное и образное мышление.

Мысль о мышлении Андрею понравилась. Он расплылся в улыбке, приветливо глядя на главаря, а потом уронил тело убитого и бросился вперед. Этот толчок он рассчитал заранее. Ноги босые и мокрые. Это значит, что можно поскользнуться на борту. Это значит, что ставить ступню придется очень точно и с максимальной площадью опоры. Правда, он немного подсушил свои ступни, пока лежал и вел катер. Он сделал это, используя одежду другого убитого бандита.

Реакция не подвела, скорость работы мышц тоже. Это было упоительно, чувствовать себя тренированным и готовым к любым действиям. Тело убитого бандита еще падало на пол катера, а Андрей уже опускался в своем коротком полете прямо на главаря. Он видел, как этот молодой мужчина лет тридцати с небольшим удивленно вытаращился и схватился рукой за пистолет, лежавший рядом на сиденье. Глазомер подсказал Андрею, что этот человек не успеет поднять оружие для точного выстрела. Времени у него на это не хватит, он опаздывает примерно на секунду.

Приземлился Андрей очень расчетливо: коленом главарю в бедро, пальцами правой руки в глаза, а левой ухватившись за кисть его руки с пистолетом. Удар мощного тела был так силен, что легкий катер завалился на левый борт, но тут же выпрямился. Главарь взвыл от боли, но Андрей уже стиснул его кисть и несколько раз с силой ударил ее о спинку сиденья, выбивая оружие.

Рулевой со страхом озирался, не понимая, что же такое произошло. Откуда и каким чудом тут взялся этот здоровяк в мокрой одежде? Наверняка в голову бандиту пришли мистические сравнения с русалками и наядами мужского пола. Не с русского же корабля спрыгнул этот ненормальный?

Пистолет отлетел на корму и стукнулся о кожух двигателя. Колено Андрея врезалось главарю снизу в подбородок, ребро ладони почти сразу нанесло рубящий удар пониже уха. Главарь мотнул головой и повалился между сиденьями. И тут же в сторону Андрея повернулся ствол пистолета, который держал в руках рулевой. Видимо, ступор прошел у него очень быстро, а может, инстинкт самосохранения отверг все мистические объяснения происходящего и подтолкнул его к привычным действиям.

Выстрел прозвучал одновременно с ударом ноги под локоть. Андрей упал на бок, уворачиваясь от направленного в его сторону выстрела, а ногой нанес удар в падении. Рука с пистолетом подскочила почти вертикально вверх. Андрей схватился руками за сиденье, используя его как опору, а сам подскочил и теперь уже двумя ногами нанес страшный удар рулевому в плечо и в бок. Бандита как ветром сдуло с сиденья, пистолет улетел в воду, а сам он ударился боком о борт, скорчился от боли в сломанных ребрах и повалился в воду. Катер, потеряв управление, несся вперед.

Первым делом Андрей убрал до отказа рычаг газа на пульте возле сиденья, а потом уже посмотрел на главаря. Тот валялся между сиденьями в неудобной позе. Андрей выволок его за ремень, потом этим же ремнем стянул главарю руки за спиной. Осмотр окружающего морского пространства показал, что от «Архангельска» катер отошел меньше чем на милю, а заодно и то, что голова рулевого виднелась на поверхности.

Пока Андрей вытирался полотенцем после короткого доклада командиру, двое спецназовцев проскочили вокруг сухогруза на катере и утопили все суденышки бандитов, пробивая днища и надувные борта очередями из автоматов. Потом они тщательно обыскали катер главаря и тоже отправили его на дно. Теперь лишь расползающиеся на поверхности воды пятна бензина напоминали о разыгравшейся трагедии. Из всех атаковавших русское судно бандитов в живых осталось двое – сам главарь и его рулевой.

Капитан Топилин посчитал своим долгом спуститься на палубу, где у основания грузового крана несколько спецназовцев со своим командиром окружили двоих пиратов. Николай Николаевич в форменной рубашке подошел к военным и хмуро посмотрел на пленников.

– Ну? – поинтересовался он у Ломашевского. – И что это за типы?

Командир спецназовцев оглянулся на капитана и, скрывая неудовольствие, ответил:

– Допросим – узнаем.

– Парень-то ваш каков, а? – с одобрением добавил Топилин, кивая на Истомина. – Надо же, подготовка у ваших ребят! Прямо с борта сиганул и догнал ведь. Впечатляет!

– Нормальная работа, – проворчал Ломашевский. – За то и зарплату получаем.

– А что теперь с этими делать? – снова спросил капитан, кивая головой в сторону пленников.

Ломашевский отошел от своих бойцов, взял капитана под руку и мягко отвел в сторону.

– Николай Николаевич, мы сейчас будем работать, – тихо сказал он. – Очень важно, чтобы никто из экипажа сюда не входил. А еще лучше, чтобы никто не знал, что у нас есть пленные.

– Вахтовая команда видела… наверное…

– Убедитесь, что она видела лишь захват и обыск пиратских катеров, но не более. Понимаете? Не было пленников, и быть не могло!

До капитана наконец дошло, что он пытается вникнуть в чужую специфику, влезть в сферу, куда влезать ему не стоит, хоть он и полноправный начальник на судне. Слишком необычен этот рейс. Напоминание, что он обязан во всем слушаться Ломашевского и в случае, когда этого потребует ситуация, даже подчиняться ему, снова всплыло в голове дисциплинированного капитана. Топилин согласно кивнул головой и оставил военных с их добычей.

– Ветер! – коротко бросил Ломашевский Сашке Ветрову. – Возобновить наблюдение за морем. Остальным отдыхать. Через пять часов быть готовыми укрывать оружие и снаряжение. До подхода к границе территориальных вод!

– Есть! – ответил Сашка и побежал распоряжаться.

– Рысь, Внук! – снова приказал командир. – Со мной, остальным по расписанию.

Спецназовцы разочарованно ушли, оставив командира с двумя своими товарищами. Главарь пиратов стоял со скрученными за спиной руками и ворочал шеей с болезненным выражением лица. Его рулевой, скорчившись на один бок, выглядел еще хуже. Его чуть-чуть помяли, когда поднимали на борт, да еще Андрей не очень щадил его, когда вылавливал в море. Сломанные ребра вещь неприятная, особенно если учесть, что обломок ребра может проткнуть какой-нибудь внутренний орган.

Андрей с Рыськиным понимающе переглянулись и поморщились. Оба отдавали себе отчет в том, что пленников придется после допроса ликвидировать. Брать с собой в Парагвай их нельзя, потому что они не члены экипажа. Говорить властям правду и передавать их полиции тоже бессмысленно. Их или выпустят оттуда, или там же прибьют. Те, кто стоит за второй уже попыткой уничтожения судна и груза, наверняка имеют тут огромное влияние и такую же неофициальную власть.

Оставить пленников в живых означает предоставить бандитам информацию о составе и подготовке группы спецназа. Это же будет и подсказкой, что русские знают о противостоянии, готовящихся и предполагаемых акциях. А раз они допрашивали пленников, то знают и кое-кого из тех, кто за этим стоит. Пока противник ничего не знает о силах российского спецназа, то действовать он будет бесхитростно, по-простому. Это значит, что судно можно попытаться довести до порта назначения в целости и сохранности. А уж там, хотите вы этого, господа, или не хотите, но местным властям придется обеспечивать безопасность имущества «Газпрома» и безопасность специалистов. Там уже пойдет иная игра, не такая откровенная, как в открытом море.

Ломашевский поднял с палубы ножны с десантным ножом, который вместе с другим оружием нашли на пиратском катере. Многофункциональное двадцатисантиметровое лезвие блеснуло в глаза пленникам отраженным солнечным светом.

– Ты! – стукнул плашмя лезвием по лбу белого рулевого Ломашевский. – Отвечай! Цель вашего нападения на наше судно?

Парень затравленно покосился на своего командира и опустил глаза. Ему было страшно молчать и страшно отвечать на вопросы. Видно было, что парень неопытный, что ему есть что терять. Скорее всего, он мало что может сказать в силу своей неосведомленности, хотя его заставить говорить проще. Главарь стиснул зубы и стал смотреть сквозь русских в море. Неужели готов умереть за идею?

– Отвечать! – снова стукнул Ломашевский рулевого по голове лезвием, но теперь уже гораздо сильнее.

Пленник совсем побледнел и начал дрожать. Ломашевский чуть повернул голову к Андрею и тихо приказал:

– Отведи за угол и сделай громко вид, что зарезал!

Андрей понял идею и мысленно похвалил командира. Психологическое оружие самое сильное и надежное. Оно не убивает, но эффект порой от него самый сильный. Правда, калечит оно не хуже любого другого оружия, если человек слабоват психикой. Андрей сделал «нехорошее» лицо, медленно взял из руки Ломашевского протянутый им нож, потом схватил за волосы рулевого и, выгнув его дугой, потащил за мачту, а потом и за ближайший контейнер.