Текст книги "Мы ударим первыми"

Автор книги: Максим Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Девушка протестующе подняла руку, но журналист остановил ее жестким взглядом.

– Сейчас на летучке у директора озвучили первые полученные сведения. Так вот, разбившийся мужчина на заводе не работает. Но полтора года назад устраивался сюда водителем на автокар и был уволен уже через четыре месяца за пьянство и аварию на своем транспорте. У него в кармане нашли старый заводской пропуск с исправленными сроками действия. Подделка кустарная, но, похоже, именно по нему убийца проник на территорию. С этим пусть заводская охрана разбирается. Со времени увольнения мужчина нигде не работал, зато регулярно «отмечался» в городских правоохранительных органах: хулиганство, дебош в общественных местах, мелкое воровство, драка, употребление наркотиков... всего не перечесть. Никого даже не заинтересовало, что зарегистрирован он временно в заводском общежитии, откуда его официально выселили сразу после увольнения. Еще в кармане обнаружили ключ от двери на черную лестницу. Кстати, – Талеев повернулся к Вадиму и Гале, – такой же ключ нашли у Тамары Мизиной.

– Я сразу почувствовал, как непроста эта «ля фам», – заявил Вадик.

– А что же ты тогда позволил так легко себя провести телефонным звонком? Никто из руководства ее никуда не вызывал.

– Но звонили при мне! И по внутризаводскому телефону. Тем более что это не вызвало никакого удивления у ее коллег, которые работали рядом.

– Потому что отмазку она убедительную и правдоподобную придумала. Ладно, хватит препираться и меня перебивать, слушайте! Несомненно, что убийцу заказчики отыскали на местном «дне» через третьих лиц. Он полный отморозок, и, думаю, средством платежа здесь были наркотики. Позвонить мог он, проникнув на территорию завода, или кто-то из знакомых Мизиной, работающий здесь, которого мы не можем пока вычислить. Скорее, последнее: знакомому она безоговорочно поверила. Вероятно, ее вызвали в какое-то определенное место для встречи. Наверняка не в первый раз, судя по тому, каким отработанным был ее уход с рабочего места. Она не торопилась, закрыла за собой дверь на ключ и стала спускаться по лестнице. Убийца – вероятно, со слов заказчика – точно знал, как она будет двигаться. Он поджидал ее за дверью нижнего, пятого, этажа. Там обнаружили следы, да и сама дверь осталась открыта. Мизину ничто не насторожило: лестница была пуста. Когда женщина миновала площадку пятого этажа, убийца вышел из-за двери и оказался у нее за спиной. И тут же нанес под левую лопатку смертельный удар длинной, остро заточенной отверткой. Попал точно в сердце. Поэтому ты, Галчонок, и крови не увидела: ее было очень мало, а Мизина еще и упала на спину.

Гера передохнул, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Наши действия всерьез обеспокоили террористов. Я не знаю, какими остались личные отношения Азера и Тамары после развода, но она, безусловно, была одной из ключевых фигур в подготовке теракта, и пойти на ее убийство...

– Цель оправдывает средства, – воспользовавшись паузой в речи командира, вставил Вадим. – Это еще в XVI веке заметил один мелкий испанский дворянин с русским именем Игнатий. Кстати, впоследствии был канонизирован. А святым надо верить!

– Иди ты со своим Лойолой! – в сердцах отозвался Толя. – Нам-то что теперь делать, когда все ниточки отрублены?

Продолжить перепалку Вадику не дал Талеев:

– Милиция и ФСБ уже начали работу по связям этого наркомана-убийцы. Его наняли второпях, буквально за считаные часы, так что есть надежда проследить каждый его шаг, каждый контакт. Мы же сосредоточимся на заводе. Оружие и взрывчатка должны быть где-то здесь. Поднимем все документы Мизиной: куда разгружалась продукция из интересующих нас составов, по каким складам распределялась. Продолжим работу с теми одиннадцатью кандидатами, которых вычислила Галина. – Журналист задумался. – А мне вот не дает покоя один вопрос. Наверняка он не приходил в голову ни одному из вас. Почему убийца бежал в сторону доков? Он не мог не продумать заранее маршрут своего отступления. Но ни к проходной, ни к забору не направился, хотя это было бы логично. А куда бежал он – там вода, тупиковый путь.

– Командир, да я тебе сейчас десяток причин найду!

– Ну, давай, попробуй.

– Смотри, во-первых, он не отступал, а улепетывал. Может, если бы все вышло по-задуманному, он медленным, прогулочным шагом удалился бы через проходную, и привет. А тут за ним на всех парах несется фурия... Галинка! Не обижайся, это я говорю в хорошем смысле слова. Было от чего сбрендить и заметаться.

Алексеева недоверчиво покачала головой:

– Мне вовсе не показалось, что он «сбрендил». Бежал, не петляя, вполне целенаправленно.

– Тогда, во-вторых, просто решил спрятаться и переждать активную фазу его поисков и поимки. Все-таки он сколько-то месяцев работал на заводе, разъезжал по территории на ка€ре, знал, где это можно сделать наиболее удачно. Туда и стремился.

– Притянуто за уши, конечно, но за неимением другого объяснения... А если его там ждали? Или пообещали, что будут ждать?

– Чтобы утопить, как Герасим Муму?

– Возможно, возможно... Итак, Галина, ты отправляешься на рабочее место Мизиной. Перебери все документы, каждую бумажечку. Проверь весь учет в компьютере, ищи любую зацепку, которой можно воспользоваться в поисках нужных нам ящиков и бидонов. Постоянная связь по мобильнику. Толя и Вадим займутся непосредственно складами. Один из них находится совсем рядом, в конце аллеи. Вот с него и начните. Я разыщу силовиков и побеседую с ними об этих одиннадцати рабочих, потом присоединюсь к вам. Ориентировочно, собираемся здесь же в 18 часов. Вопросы? Тогда по коням.

* * *

Алексеева очень быстро убедилась, что покойная Мизина действовала просто и эффективно. Никакой двойной бухгалтерии, в которой можно и самой запутаться. Ни в бумагах, ни в компьютерных программах. Этому в большой степени способствовала принятая на заводе система учета, хранения, распределения, использования и списания так называемых расходных материалов, к которым прямо относилась вся лакокрасочная продукция.

Прекрасно сохранились все многостраничные расчеты необходимых для работ материалов и инструмента: начиная от замусоленных заявок, подаваемых бригадирами, прорабами и мастерами, до итоговых таблиц от начальников цехов, руководителей крупных подразделений, из отделов главного технолога, энергетика и инженера. К ним прилагались общезаводские итоговые заявки на предприятия-производители, безупречно напечатанные и сброшюрованные в элегантные папки с твердой обложкой и тиснением логотипа головного предприятия СМП. Загляденье!

В полном порядке была и переписка с этими самыми производителями: и весь комплект «обратных» документов – сведения об отгрузке заказанного товара, и даже надлежащие отметки о получении этого товара в полном объеме и благополучной доставке его на завод СМП. Правда, отметки эти изображались простыми галочками в соответствующей строке заявки и подписью того же «бухгалтера-сопроводителя», как именовалась должность Тамары Мизиной. Сам заказал, сам получил, сам проверил и подписал!

Далее должны были бы следовать документы о распределении по складам, цехам и пр. Но они-то как раз и отсутствовали полностью. Это и был главный «продукт» работы бухгалтера Мизиной: ни малейших следов после поступления материалов на завод. Как такое могло всех устраивать, включая немногочисленные, но все-таки проверяющие органы?! А просто в конце подшивались рукописные (конечно же, замусоленные!) рапорты от непосредственных исполнителей работ об израсходовании соответствующего материала. За утверждающей подписью бригадира. Ура! Дело закрыто, папку – в архив. Можно начинать формировать следующий грузовой состав.

Оставалось лишь надеяться, что может отыскаться какой-нибудь след непосредственно на складах, безо всякой бухгалтерской подсказки. Однако небольшие, но сплоченные складские коллективы отличались от бухгалтерских, пожалуй, только чуть меньшим уровнем общей эрудиции и интеллигентности, зато значительно большей невоздержанностью в плане вербального общения. Все услышанные членами Команды объяснения, очищенные от междометий, «блинов» и открытой ненормативной лексики, сводились к следующему: «На то они и расходные, чтобы расходоваться!»

С таким постулатом не мог поспорить даже Вадим. Замечателен был и ответ на просьбу показать какие-нибудь подтверждающие расход документы: «Переданы установленным порядком в заводскую бухгалтерию». Правда, на всех складах нашим поисковикам очень любезно предложили самим попытаться отыскать требуемое. «Вот прямо сейчас можете начинать, и без перерыва до... Нового года». Учитывая колоссальные размеры основных складских помещений и их оч-ч-чень многотонную «начинку», этот срок был еще явно преуменьшен.

Кроме того, наши друзья выяснили, что в каждом большом цехе имеются свои склады. Не бегать же за каждой мелочью! Поэтому цеха берут необходимые материалы сразу оптом и хранят у себя. Такие же запасы имеются и в каждом доке. Вообще, краска – это не компрессор или дизель: привезли, поставили – и стоит, пока его на лодку или корабль не смонтируют. Краска же расходуется не полностью, но постоянно. Всегда еще что-нибудь остается от прошлого или позапрошлого привоза. На всякий случай. Ну, какой же тут учет?!

Было похоже, что проведение инвентаризации на складах – это тупиковый путь.

– Мужики! – У Вадика появилась новая идея. – Но если они прятали оружие и взрывчатку на складах, то обязательно должны туда за ней явиться! Привлечем охрану, ментов, будем контролировать любой вывоз и вынос, организуем на каждом складе засаду, и они точно попадутся, голубчики.

– Очень правильное умопостроение. Железная логика. Только ты не учитываешь, что скорее всего они уже взяли то, что им нужно. И перепрятали в какую-нибудь доковую или цеховую подсобку, чтобы иметь свободный доступ без свидетелей в любое время. Вот так.

– А мы и там агентов насуем!

Друзья только насмешливо посмотрели на экспансивного Вадима.

ГЛАВА 6

Рабочий день заканчивался. Журналист успел еще зайти в заводоуправление и поговорить с теми, кто отрабатывал попавших в поле зрения Гюльчатай «кандидатов в террористы». Шестерых отсеяли после первой углубленной проверки: эти люди имели безупречную репутацию, много лет прожили и проработали в Северодвинске, имели семьи, о них прекрасно отзывались соседи и родственники. Конечно, все может быть, и под контролем они останутся до завершения всех мероприятий, но... Талеев и сам понимал, что это не их «клиенты».

Единственным светлым пятном за весь день стал телефонный звонок от Редина. Его друг был уже в Северодвинске и жаждал встретиться. Договорились, что после рабочего дня он зайдет в гостиницу. Надо же, как незаметно пролетел целый год после их последнего совместного дела на Шпицбергене! Последнего, потому что до этого были еще Швейцария и Иран, смертельная схватка с бандитами Олигарха под Москвой и трагические события в Баренцевом море. Было что вспомнить!

Сергей Редин – это вообще уникальный случай в не слишком пока продолжительной, но чрезвычайно насыщенной истории Команды. Уже потому, что к Команде он не имел абсолютно никакого отношения! Как и ни к одной из бессчетных силовых структур страны. Он был простым офицером Военно-морского флота СССР, потом России. Служил на атомных стратегических подводных лодках Северного флота, обслуживал автоматику атомных реакторов. В годы глобального развала армии был переведен на надводный корабль, который занимался перезарядкой активных зон реакторов этих же самых подводных ракетоносцев. В то время судьба впервые свела его с Талеевым, когда Сергей, в силу непредвиденных обстоятельств, оказался в самом центре операции по предотвращению нелегального ввоза в нашу страну и захоронения радиоактивных отходов из-за рубежа. Уже потом были другие встречи, неожиданные и запланированные, превратившие случайное знакомство в настоящую мужскую дружбу, скрепленную смертельным риском, жестокой борьбой и кровью.

Теперь Редин был уже капитаном 2-го ранга, служил заместителем руководителя Комитета по контролю за хранением, сбором, утилизацией и захоронением радиоактивных отходов. В Северодвинск его привели прежде всего чисто служебные интересы: в Комитете Сергей непосредственно курировал направление, связанное с реакторами АПЛ; уж где-где, а в этом городе подобного добра было навалом.

В номере журналиста он появился в 18 часов 40 минут.

– Серега! – Когда закончились рукопожатия и объятия, Гера чуть отстранился и оглядел друга. – А ведь я тебя первый раз вижу в военно-морской форме. Ты неотразим!

– Ой-ой-ой! Куда же нам, сухопутным морским волкам, угнаться за гламурными московскими журналистами... И возраст не тот уже, и мордой лица не вышли. – Редин повернулся так, что стали видны его седые виски и тонкий шрам на щеке от мочки уха до середины скулы.

– Ха! Это и есть неотразимый мужской шарм. Сам ведь не хочешь волосы красить. Да и пластику тебе давно предлагали сделать, от шрама и следа не останется. Смотрю, и тростью своей не пользуешься. Не хромаешь? – Талеев намекал на полученную в последнем деле травму.

– Если ты как врач интересуешься, то лучше Галину пригласить, она хоть что-то в медицине понимает.

– Вот теперь все стало сразу понятно: не успел заявиться и поздороваться по-человечески с другом, как ему сразу женщину подавай! Она и так в твоем обществе млеет, умыкнешь ведь, бесстыдник.

– От тебя умыкнешь, пожалуй!

Оба не скрывали, что были очень рады встрече. Гера вытащил из маленького холодильника бутылку коньяка и налил понемногу в два тонких стакана, которые стояли на внушительном блюде вместе с увесистым графином.

– Я ничего не перепутал?

– Думаешь, намекну, что краев у тары не видишь? Нет. Я, как ты правильно заметил, сегодня в форме, поэтому пить будем постепенно. – Талеев изобразил кислую мину. – Но много. – Лицо Талеева расплылось в показательно-счастливой улыбке. – Нечего скалиться! Процесс ответственный, серьезный, требующий максимального сосредоточения. – С этими словами Редин медленно поднес стакан к губам, далеко отставив в сторону локоть. – За удачу! – И медленными неторопливыми глотками осушил его до дна.

– А я все больше на бегу, прыг-скок. Некогда, понимаешь, текучка заедает. – Журналист одним махом выпил всю порцию коньяка.

– Ну до чего дошла великосветская богема, тьфу! Это же благородный напиток! Нельзя его, как политуру.

– Можно, Серж, можно. Еще как! Даже нужно иногда.

– Судя по тону и общему настрою, дела идут не сказать что хорошо.

Журналист только махнул рукой.

– Понятно. Поделишься?

– Легко. Но в пределах допустимого.

– А куда ж мы без пределов-то, а? Чай, не упыри какие, разумеем. Ты ребят-то пригласи, вместе обсудим, если что. И девушку давай! Чтобы тяжеловесность наших нетрезвых мужских умов компенсировать легкой и безошибочной женской интуицией.

– Ты прямо как наш Вадик: на любую тему, но чтоб «ля фамы» были.

– Чего-чего?

– Ладно, проехали. Все сейчас будут.

Действительно, через пять минут Команда собралась в номере Талеева. Говорил, естественно, сам командир, но все остальные словно заново переживали свои неудачи последних дней.

– Вот, вкратце, что мы имеем на данный момент, – начал Гера.

Пока он говорил, Сергей листал на коленях личное дело Азера, иногда хмыкая и крутя головой. Только непонятно было, к чему это относилось: к словам журналиста или к информации из досье. Потом долго и пристально смотрел на свои наручные часы, даже шевелил губами, словно что-то подсчитывая.

– По делам торопишься? – не без ехидства поинтересовался Талеев.

– Мы все пойдем по делам, – загадочно произнес Сергей, – но это чуть позже, а пока неплохо бы промочить горло. Не против, Галя?

Девушка посмотрела на журналиста:

– Я могу кофе приготовить. Правда, только растворимый есть.

– Не надо, – ответил за Геру Редин. – Кофе нам приготовят в другом месте. А коньячку...

Талеев все-таки не выдержал:

– «...пойдем по делам...», «...приготовят в другом месте...». Хватит распоряжаться! И что это за дела в другом месте?

– У-у-у, как ты тут всех строишь-то! А отдохнуть, расслабиться?

– Впереди, как ты, надеюсь, понял, только один день. – Теперь журналист не принял шутливого тона. – Не до расслаблений.

– Расслабляться стоит даже перед смертью.

– Недурной юмор. Но черный. Раньше за тобой не наблюдал... Где обзавелся?

– Раньше и нужды в нем не было. А положение действительно... тревожное. Ладно, давай-давай, наливай всем по чуть-чуть. У нас еще есть немного времени, а я соберусь с мыслями, чтобы грамотно сформулировать все свои тезисы.

Удивительно, но в диалог Талеева с Рединым не вмешивался даже Вадим. Он молча взял протянутый ему коньяк и вернулся на свое место на диване.

– Давайте, друзья, выпьем за нашу встречу. Я так рад всех вас видеть! И – за понимание, которое нам сейчас потребуется.

Он чокнулся с каждым из присутствующих и выпил. Талеев закурил свою ароматную тонкую черную сигару и отрешенно уставился в окно. Сергей ни на кого не обращал абсолютно никакого внимания, он сосредоточивался.

– Вы, ребята, великолепные профессионалы. Было бы смешно, если бы я попытался вас чему-то учить. Но всякий профессионализм – это однобокая структура. Как там было у Козьмы Пруткова: «Всякий специалист подобен флюсу». Может быть, я не прав, но в данном конкретном случае вы в какой-то момент стали заложниками своего профессионализма.

– Серега, а разве на борьбу с террористами, которые, по сути, являются профессиональными бандитами, можно выпускать меньших профессионалов?

– Вот-вот! Я ведь то же самое и говорю. Ты, Гера, например, великолепный психолог. На моих глазах ты сумел безошибочно просчитать крупнейшего террориста Салаха. Ты думал как он, видел мир его глазами, предчувствовал его поступки.

– Хочешь сказать, что я сам стал Салахом?

– Нет! Просто вы с ним – обитатели одной сферы, находящиеся на разных ее полюсах. Благодаря твоим талантам и, опять же, высочайшему профессионализму ты можешь влиять на события, даже управлять ими. Но в пределах своей сферы. Подожди, не перебивай! Я мысль ухватил. Знаю, что ты сейчас хочешь возразить: что человек не столь однозначен, что круг его интересов не замыкается какой-то сферой... Угадал? Ага, точно! Ни секунды не стану возражать. Наглядный пример опять же ты сам: прекрасный, талантливый журналист. Можно сказать, что это – твоя вторая сфера. Наверняка есть третья, и четвертая, и... Как у большинства одаренных людей и, конечно, у всех присутствующих. – Редин оглядел всю Команду и приподнял свой стакан с коньяком. – Я безуспешно пытался найти определение тому... э... состоянию, в котором вы оказались. Почему-то на ум приходит только слово из лексикона моего очень далекого детства. Последние лет тридцать я его даже случайно ни разу не услышал в обиходе, и сам никогда не использовал. Наверное, ушло вместе со временем. Не знаю, будет ли оно понятно, но попытаюсь объяснить.

Сергей сделал глоток коньяка.

– В то время я ошивался по питерским подворотням и гонял в футбол на пустыре за школой каждую свободную минуту. В игру были вовлечены десятки мальчишек со всего микрорайона – и обычные уличные шалопаи, и примерные ученики. Так вот, всегда находились один-два человека, которые занимались футболом в соседней детско-юношеской школе или при какой-нибудь взрослой футбольной команде крупного предприятия. К слову, у нас это было объединение «Светлана». Конечно, они этим гордились, кичились, бравировали. Приходили на нашу игру в настоящих бутсах и майках, демонстрировали недавно выученные финты... А в итоге становились малополезными в коллективной игре. О них говорили: «замастерились». Вот это слово! Оно не было обидным, не уменьшало степени их мастерства. Я знаю некоторых из них, которые впоследствии стали настоящими большими футболистами. А вот в то конкретное время, в нашей конкретной дворовой игре они – «замастерились». Фу, еле договорил. Ну, еще пару фраз, чтобы увязать древнее ретро с реалиями сегодняшнего дня.

Вы, Команда, «замастерились»! Против вас играют проще и эффективнее. Чтобы ощутить реальные и скорые результаты, вам надо играть так же. И тут – внимание! – самый главный и неутешительный итог: вы этого не можете!

Да-да, Талеев, не можете. Ну-ка, вспомни начало моего монолога. Ага, сферы! Ты с Азером существуешь в одной, это факт. Но у тебя есть и другая, и третья... Вот и у него так же, понял? И они не совпадают. В ту, другую, его сферу у тебя нет входа, ты не можешь ее понять, а значит, не можешь предвидеть, предсказать и противодействовать. Ты в ней заблудишься и ничего не отыщешь. Ведь ты до сих пор не можешь со стопроцентной уверенностью сказать, что Азер рядом. Ты его «не видишь», потому что он пользуется сейчас другой сферой...

Сергей Редин поднялся, сделал несколько шагов и, остановившись перед окном, повернулся спиной ко всем присутствующим.

Талеев потянулся к опустевшей бутылке коньяка, долго разглядывал ее на свет, ухватив за горлышко, потом негромко изрек:

– Черт-те что намешают, а с людьми потом катаклизмы невероятные происходят. Был Серега Редин, и тут на тебе... Вадик, заверши мою мысль.

– ...и нету Редина! Есть Сократ, Сенека, Вольтер... Продолжать?

– Будь так любезен.

– ...Эразм Роттердамский, Грасиан Бальтасар...

– Девушки бы постеснялся! – откликнулся от окна Редин. – А я еще самого главного не договорил.

– Господь Вседержащий, за что Ты послал нам это знамение?!

– Поте€рпите! Особенно когда поймете, насколько я для вас уникален и важен. Просто необходим!

– Свят-свят, у него еще и мания величия! Так, о чем это мы, Генералиссимус?

– А о том, неразумный отрок, что в моем «анамнезе» имеется «сфера», которой нет ни у кого из присутствующих.

– Подумаешь! У каждого из присутствующих своих «сфер» навалом.

– Но только у меня, повторяю, она совпадает с той, которой пользуется Азер. Вообще, «сфера» – это не совсем корректное понятие. Скорее, кредо, мировоззрение, менталитет...

– Какое кредо и мировоззрение у прожженного террориста, нам лучше тебя известно!

– Вот в этом-то и кроется ваше общее заблуждение, ваша ошибка! Вы изначально определили границы для Азера: террорист, и дальше руководствуетесь набором штампов и условностей, подразумеваемых под этим определением. А я могу взглянуть на события с иной стороны. Что же я вижу? Против вас работает не просто террорист – этого никто не оспаривает, – против вас работает человек, который прекрасно знает весь регион, город Северодвинск и конкретно завод СМП.

Журналист уточнил:

– Это твое предположение?

Сергей отрицательно покачал головой:

– Вот видишь, Гера, даже на одни и те же документы мы с тобой по-разному смотрим. Я ведь ознакомился только с личным делом Азера-паши оглы Сиятова.

Вадик презрительно хмыкнул, а Редин моментально отреагировал:

– Не скажи! Из любой бюрократической канцелярщины можно, при желании и некотором умении, извлечь крупицу полезных сведений. Я даже не остановлюсь на автобиографии, а перейду сразу к послужному списку.

– Да тут голый перечень войсковых частей, где он служил или был прикомандирован! С такого-то по такое-то, и все. Во многих местах даже должности не указаны.

– А почему вы не запросили сразу конкретную расшифровку этих номерных частей? – Это был упрек в сторону Талеева. Тот промолчал. – Я знаю, что для военных ведомств это самая большая государственная тайна, но с вашими-то возможностями... А я смотрю вот сюда, – указательный палец Сергея остановился в верхнем ряду списка, – и сразу понимаю, что этот офицер был прикомандирован на строящуюся подводную лодку, которую спускали на воду со стапелей завода СМП и отправляли на ходовые испытания, а потом к месту постоянного базирования в одну из баз Северного флота. А вот еще строчка: это уже завод «Звездочка» на острове Ягры того же города Северодвинска. Здесь завершался средний ремонт другой лодки. Опять же ходовые испытания, сдача ВМФ и – в дальний путь, в автономное плавание...

Теперь над страницей личного дела склонились все без исключения участники беседы, но ничего нового для себя, кроме сухих пятизначных чисел, иногда еще и с буковками в конце, не увидели. Тогда все вопросительно посмотрели сначала на командира, а потом перевели взгляды на довольного Редина.

– Вовсе я не фокусник. Просто хорошо знаю именно эти части. Понимаете, за таким вот пятизначным числом может скрываться сравнительно небольшое судно, караульная рота или даже просто отдельный маяк. А может – десятитысячная дивизия или бригада, в составе которой десятки большущих стратегических лодок. Даже армия или флотилия. Вся Беломорская военно-морская база – это пять циферок! И весь завод СМП. И «Звездочка».

– Не может быть! – Было непонятно, кто это проговорил, но, кажется, согласны были все. – Так не бывает!

– Родные мои! Теперь вам понятно, что такое другая «сфера»? А вы небось задумывались, как Азер с Тамарой познакомился, да? Смотрите, даты его прикомандирования к такой-то в/части почти совпадают с датой регистрации брака. Последняя чуть позже. А «такая-то в/часть» – это не что иное, как бригада ремонтирующихся судов на Яграх. Целые полгода. Можно успеть приворожить девушку? А потом, уже в качестве жены, увезти в Западную Лицу. Через два года снова побывать в Северодвинске, теперь уже в бригаде строящихся лодок на СМП. Чуть больше года. Наверняка с женой, которая здесь родилась. Вывод: Азер прекрасно знает город и оба завода. Ребята, я за время службы бывал здесь четырежды, общим сроком три года. Так же, как Азер, на обоих заводах, и с теми же целями. Теперь верите?

Доказательства были очень убедительны.

– Послушай-ка, нефокусник, а что у тебя в другом рукаве припрятано?

– Заметно, да?

– По твоей довольной физиономии – еще как!

– Но тогда вам придется потерпеть от меня еще один экскурс. Ну-ну, – Сергей заметил протестующее движение Вадима, – этот будет гораздо короче и... смешнее.

– Черт с тобой! Только начинай сразу со смешного.

– Слушаюсь, начальник! Хотя это и нарушает хронологию. Но приказ... Итак, «бородатый» анекдот. Ученые сравнивали интеллект обезьяны и человека. Взяли шимпанзе и военно-морского офицера. Пока один выполнял тесты, другой смотрел. Обезьяне показали банан, повесили его на дерево и дали палку. Обезьяна сбила палкой банан. Тогда его повесили высоко-высоко на дерево: не достать, не сбить. Обезьяна подумала и стала трясти дерево, пока банан не упал. Очередь офицера. Его банан кладут на высоченный шкаф. Рядом стоят стул и стремянка. Офицер напряженно размышляет. Ему подсказывают: «Думайте! Думайте». Наконец лицо военно-морского офицера озаряется улыбкой: «Да чего ж тут думать! Трясти надо, трясти!!!»

Кто-то хихикнул, кто-то улыбнулся из вежливости.

– Зря я тебя послушал, Вадик: анекдот надо было позже. Но слушайте. Офицер – это и есть отдельная «сфера». А военно-морской – особенно. Вот вы помните, какие два неразрешимых вопроса принято считать характерными для Руси? «Кто виноват?» и «Что делать?». Так вот, чушь это, придуманная утонченными интеллигентами для малой общности своих единомышленников. Рабочим и крестьянам было вовсе не до таких вопросов, а офицеры всегда точно знали на них правильные ответы. Кто виноват? Американские империалисты! С некоторыми нюансами для каждого рода войск. Для подводников – это стратегические субмарины НАТО, для летчиков – например, «Стелсы», для ракетчиков – американские баллистические ракеты, а для пехоты – их танки. Такое представление всемерно формировалось мощной идеологической машиной, а практика на все сто подтверждала это: самолеты-шпионы, ракеты-разведчики, их АПЛ у самых наших берегов плюс системы дальнего обнаружения... Что делать? – отсылаю вас к итоговой фразе анекдота: «Трясти надо, трясти!»

– Весьма интересно, познавательно, полезно, но спорно. Главное, непонятно – к чему?

– Да к тому, что Азер – военно-морской офицер! Пять лет военно-морского училища, где в юные головы закладывается такое мировоззрение. Потом более восьми лет службы на кораблях и в частях. У него твердо выработанный менталитет офицера. Советского офицера! Та «сфера», в которую вы не можете проникнуть. И пусть его мозги свернули набок всякие террористические идеи, он до конца дней останется офицером с определенным складом ума. Многие решения принимаются им на подсознательном уровне. А что там главенствует, трудно предположить. Но «офицерская сфера» непременно присутствует. Даже сейчас, навскидку, я могу указать вам на существенные ваши... э... недоработки. Например, почему вы зациклились на заводе СМП? Да-да, именно там спускают новую лодку, туда приезжает президент... А вы обратили внимание, что, если передвигаться по Северодвинску на транспорте, от проходной СПМ до проходной «Звездочки» часа полтора, зато по воде их разделяет лишь небольшой канал метров двести шириной? Две минуты на катере! А чтобы попасть на территорию завода – например, «Звездочки» на Яграх, – достаточно одеться в ватник и на дальнем пустыре Южных Ягр пройти в дыру в заборе? В свою бытность здесь юным офицером я проделывал без всякого напряжения оба эти пути: и через дырку, и на катере за пол-литра спирта. И, если бы сейчас мне такое понадобилось, ноги сами привели бы меня в нужное место.

– Командир, – Галя отреагировала первой, – а ведь Сергей прав! У нас, конечно, нет времени поработать с персоналом еще одного завода, как с СМП, но ведь террористы могли устроиться и на «Звездочку», точно зная, что искать там станут в последнюю очередь... Если вообще станут.

– Вот это маленький пример мышления Азера не со шпионско-террористической точки зрения. Хотя я практически не сомневаюсь, что их люди обязательно работают на каком-то из заводов. На это тоже указывает несколько причин. Хотя...

– Ну-ну, договаривай! – Теперь Талеев выглядел даже каким-то обреченным.

– Есть еще одно подразделение. Внутренний канал, который разделяет территорию заводов и является, по сути, одним из рукавов устья Северной Двины, служит местом стоянки для множества судов – как с одной, так и с другой стороны.

– Это я видел.

– А заметил, что по нему всегда курсируют несколько самых разных плавсредств: катера, перетаскивающие небольшие баржи, просто катерки, буксиры для швартовки и вывода судов, сборочные емкости и чистильщики?.. Так вот, это – дивизион вспомогательных судов. Хотя не уверен, что именно так он сейчас называется. Как и не знаю, в чьем непосредственном подчинении он состоит. Дело в том, что даже на моей памяти его начальство несколько раз менялось. А может, теперь это и не начальство, а уже хозяин. Даже обслуживающий персонал – матросы, диспетчеры, разнорабочие – был то военным, то гражданским, а то и вовсе смешанным. Подчинялись они то СМП, то «Звездочке», то их делили в загадочной пропорции между этими гигантами, а как-то вообще подчинили напрямую командованию Беломорской базы! В такой мутной воде – хорош каламбурчик, а? – можно и людишек пристроить, и груз любой так припрятать...