Текст книги "Лёшкина переэкзаменовка"

Автор книги: Макс Бременер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Макс Соломонович Бременер
Лёшкина переэкзаменовка

Случай со Степным

I

Это было моё первое в жизни выступление на совете отряда. Раньше я тоже, как звеньевой, бывал на совете отряда, но всегда молчал. Молчал не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что стеснялся. С каждым из ребят, сидевших на совете, я был, конечно, хорошо знаком и мог бы без смущения поговорить о чём угодно, а сказать то же всем вместе я почему-то всегда не решался. Но сегодня я должен был выступить о Лёве Степном.

– Лёва вообще не готовится к испытаниям. Его надо на совет… И тут с ним очень решительно, чтоб… – с непривычки я очень сильно волновался, а окончив выступление, забыл сесть и стоя слушал, что говорят другие ребята.

Председатель совета Юра Корабельников указал мне на стул.

– Зачем Степного сразу на совет? – возразил он. – Надо просто поговорить с ним сначала. Вот тебе и поручим. А потом мне скажешь, что вышло.

В тот же день я отправился к Лёве Степному домой. Раньше я у него дома не был. Мы с ним никогда не дружили.

Едва я вошёл в подъезд большого нового дома, как столкнулся с Лёвой, сбегавшим по лестнице.

– А, Володя! – сказал он, взяв меня за руку и увлекая за собой. – Я, видишь, бегу…

Это я видел, так как сам бежал рядом с ним.

– Слушай, Степной, – остановил я его, – мне надо поговорить с тобой об очень…

– Если хочешь, проводи меня, – перебил он: – я опаздываю в Планетарий. А хочешь, вечером зайди ко мне, или я зайду к тебе.

– Хорошо, заходи, – согласился я, продолжая идти с ним рядом. – А зачем ты в Планетарий?

– Там сегодня лекция «Есть ли жизнь на других планетах?».

– Вот что! А на самом деле она есть? – поинтересовался я.

– Я и сам точно не знаю. Для меня это, понимаешь, особенно важно. Но сегодня выяснится.

Не успел я спросить, почему это особенно важно именно для него, как мы подошли к воротам Планетария и Степной, пожав мне руку, убежал.

Под вечер я вышел погулять. Когда я вернулся, не было ещё восьми часов. На моём рабочем столике лежала записка:

«Володя, на других планетах, вероятно, нет разумных существ, подобных нам. Жалко, что не застал тебя дома. Очевидно, сперва состоится полёт на Луну, а потом уж на Марс. Захвати с собой завтра задачник по физике. Увидимся в школе. Сегодня вечером не смогу зайти: получил разрешение посмотреть на Луну в телескоп.

Степной»

Назавтра, после того как кончились уроки, я подошёл к Лёве, и мы вместе вышли из школы. На перемене я нарочно не начинал с ним серьёзного разговора, так как не хотел, чтобы нас прервал звонок. А я приготовился сказать Степному многое. Сначала я собирался напомнить ему, что все пионеры нашего звена уже начали повторять пройденное. А под конец я придумал описать Лёве, как печально было одному мальчику, который получил переэкзаменовку. Он со мной отдыхал прошлым летом в лагере, и когда все шли купаться и загорать, он в это время учил суффиксы и приставки.

Я открыл было рот, чтобы начать, но Степной очень серьёзно на меня посмотрел и сказал:

– Знаешь, я и не представлял, что Луна вблизи так выглядит…

– То есть как это – вблизи? – не сразу понял я.

– Ну, в телескоп. Он ведь приближает в несколько тысяч раз.

– Что ты говоришь?! – удивился я. – И как же выглядит Луна вблизи?

– О! – сказал Степной. – Она огромная, на ней ясно видны горы, вернее – она вся в горах. И горы с кратерами – должно быть, потухшие вулканы.

– А, кроме гор, больше ничего ты на Луне не заметил? – спросил я.

– Нет, – подумав, ответил Степной, – больше ничего.

– А горы, говоришь, были ясно видны?

– Да, очень хорошо, – сказал Степной.

Я постарался себе представить, какой огромной была Луна, когда телескоп увеличил её в несколько тысяч раз, и решил, что она заняла собой всё небо без остатка; Степному, наверно, даже не удалось охватить её взглядом.

– Но тем не менее даже самые совершенные телескопы, – важно сказал Лёва (и мне показалось, что он повторяет чьи-то слова), – не смогут заменить нам полёта на Луну.

– Так ведь это же просто… В общем же, фантастика, – сказал я, – этот полёт.

– Как – фантастика? – рассердился Степной.

И он рассказал мне о проекте путешествия на Луну с пересадкой. Я не понял зачем, но, по его словам, выходило, что будет создан искусственный спутник Земли. И он будет находиться посередине пути от Земли до Луны. А путешественники сначала долетят до этого спутника, отдохнут там и уже оттуда отправятся на Луну.

Мне было очень интересно слушать Лёву.

– Конечно, я понимаю, – продолжал он, – что в первую ракету меня не возьмут. И во вторую тоже не возьмут. А вот в шестой или седьмой я, наверно, полечу. Во всяком случае, астрономы полетят первыми, тут нет сомнения.

– А ты разве астроном? – спросил я.

– Ну конечно, – ответил Лёва. – Я ведь уже давно, больше трёх недель, занимаюсь в кружке юных астрономов при Планетарии.

– Скажи, а каждый человек может записаться в этот кружок? – спросил я. – Вот, допустим, если я хочу, то… как ты думаешь?

– Видишь ли, – объяснил Степной, – наш руководитель, Сергей Петрович, принимает в кружок ребят, которые уже кое-что читали по астрономии или вели самостоятельные наблюдения за светилами… Ты никогда не вёл наблюдений за светилами?

– Нет, – огорчился я, – не вёл.

– Ну вот, – продолжал Степной, – Сергей Петрович ещё любит, чтобы, кто поступает в кружок, знал, что его больше всего увлекает: строение вселенной, или, там, планетная система, или идея межпланетных путешествий… Тебя что волнует?

– Меня волнует идея… – сказал я, – идея межпланетных путешествий.

– Тогда так, – посоветовал Степной: – ты приходи завтра в шесть вечера в Планетарий. Разденешься, спросишь, в какой комнате занимается наш кружок, войдёшь и скажешь громко: «Здравствуйте, Сергей Петрович! Меня волнует идея межпланетных путешествий!»

– Так прямо и сказать? – спросил я.

– Так и скажи, – посоветовал Степной.

– А зачем же громко? – спросил я.

– Наш Сергей Петрович немного глуховат, – пояснил Степной.

– И что же будет, когда я скажу?

– Тогда Сергей Петрович спросит, как твоя фамилия, в какой школе ты учишься, в каком классе, и вообще начнёт с тобой беседовать. А потом решит, принимать ли.

– А когда примут, так разрешат посмотреть в телескоп на Луну? – спросил я.

– Да, – ответил Степной, – если себя зарекомендуешь.

– А ты зарекомендовал? – спросил я.

– Я зарекомендовал, – ответил он.

После этого он предложил мне завтра зайти за ним, чтобы мы вместе отправились в Планетарий.

Я поблагодарил Лёву и попрощался с ним.

II

На следующий день, как только я пришёл в школу, председатель совета отряда Юра Корабельников спросил меня, поговорил ли я со Степным и какой получился из этого результат. Тут только я спохватился, что забыл выполнить поручение совета отряда. Мне стало очень стыдно, и я обещал Юре, что сегодня уж непременно поговорю со Степным. Между прочим, в школу Лёва почему-то не пришёл, и я решил зайти к нему домой, как мы условились, и поговорить с ним, даже если он заболел. А если не заболел – то по дороге в Планетарий.

– Ты почему в школе не был, заболел? – спросил я Степного, как только он открыл мне дверь.

Он объяснил мне, что заболела его бабушка. Её нельзя было оставить в квартире одну, вот он и не пошёл в школу. А теперь пришла с работы мама, так что можно, если надо, отлучиться. Я обрадовался и предложил сейчас же пойти в Планетарий пешком, потому что на улице прекрасная погода и время у нас есть.

– В Планетарий? – переспросил Степной. – Зачем? Давай лучше просто так погуляем. Ты любишь ходить по большим улицам, по которым идёт очень много народу? Я люблю. Особенно, когда погода весенняя, небо такое, знаешь, чистое. Я иногда дотемна гуляю… – Он вдруг быстро посмотрел на меня и добавил: – Конечно, когда уроки приготовлены.

– Я тоже люблю гулять, – ответил я. – Только мы ведь условились пойти в Планетарий. Я прямо не понимаю: у тебя же сегодня занятие кружка, так?

– Что ж из этого? – сказал Степной. – Мало ли что занятие! Зачем я пойду, если мне неинтересно?

– Неинтересно? – переспросил я, не веря своим ушам. – Так ведь только вчера… Мы же говорили… Ты же сам… помнишь, ещё вечером условились…

– Совершенно верно, – спокойно сказал Степной: – вчера я этим ещё интересовался. Но после твоего ухода, Володя, я очень много думал. И вот решил… Словом, я решил, что раз на Луне и Марсе разумных существ нет, так нечего туда стремиться. Просто незачем, Володя!

– А раньше ты об этом не подумал? – спросил я ехидно.

– Да раньше-то я об этом не знал. Ты сам видел, как я шёл на лекцию. Может, ты помнишь, я сказал, что для меня это особенно важно… узнать, есть ли на планетах жизнь.

– Это я помню, – сказал я, – но, по-моему, Лёва, так нельзя… Я с тобой по-честному: я не представлял никогда, что есть такие люди, как ты, – вчера только о том и мечтал, а сегодня начихал…

– Так бывает. Разве тебе не приходилось разочаровываться? – спросил Степной.

Он вдруг разгорячился и минут сорок доказывал мне, что делать на Луне ему нечего.

– Ладно, – сказал я. – Понятно. Выходит, ты больше не астроном?

– Нет, – сказал он.

– Очень хорошо, – произнёс я как можно небрежнее. – Мне пора в Планетарий. – И, даже не попрощавшись, ушёл.

Придя в Планетарий, я сказал Сергею Петровичу, что меня интересуют межпланетные путешествия. Я ожидал, что он заговорит со мной о звёздах, но он стал расспрашивать о том, какие книжки мне больше всего нравятся, и о том, люблю ли я бывать в театре, и о том, какие предметы в школе даются мне труднее, а о звёздах не сказал ни слова. Сначала я очень торопливо отвечал, но Сергей Петрович сказал, что он никуда не спешит, и тогда я перестал смущаться и сказал, что мне нравится решать математические задачи. Про то, что я один раз участвовал в школьной олимпиаде и получил премию, я не стал говорить, чтобы Сергей Петрович не подумал, что я хвастаюсь. Наша беседа закончилась тем, что Сергей Петрович разрешил мне прийти на следующее занятие кружка, и я пошёл домой.

Уже подходя к своему дому, я вдруг вспомнил, что так и не спросил сегодня Степного, когда он примется наконец за повторение пройденного. Я хотел было немедля пойти к Лёве опять, но часы на площади показывали позднее время.

III

Когда я наутро явился в школу и за несколько минут до звонка занял своё место за партой, то увидел, что у всех ребят такое же хорошее настроение, как у меня. Я заметил, что самое хорошее настроение бывает в последний день занятий перед каникулами. Впереди много очень хороших свободных дней, и знаешь, в какой из этих дней пойдёшь в театр, в какой – на новую кинокартину или в гости.

Первый урок была алгебра. Анна Семёновна по очереди вызывала нас к доске, и мы решали задачи на правила, которые учили в первой и второй четверти. Анна Семёновна спросила, все ли уже начали повторение, и сказала, что тому, кто ещё не начал, придётся трудно. Тут я подумал, что Степной-то не начал. И, наверно, об этом же подумал Юра Корабельников, потому что вопросительно на меня посмотрел. В конце урока Анна Семёновна раздала нам табели, а табель Степного, которого не было в классе, оставила у себя. Она сказала, что для родителей Лёвы в этом табеле мало радости: там три тройки в четверти.

Когда кончились уроки и мы вскочили со своих мест, ко мне подошёл Юра Корабельников.

– Почему Степного сегодня не было? – спросил он.

Я объяснил, что у Лёвы больна бабушка и он не может оставить её дома одну.

– А ты с ним поговорил? – спросил Юра.

– Вообще-то я говорил, – ответил я, – но об этом… о чём надо… о том я не говорил как-то…

– Тебя никто не просил говорить «вообще», – сказал Юра, – тебе поручили, и ты взялся – верно? – решительно сказать Степному, что он должен, как все, повторять пройденное, готовиться к экзаменам. И всё.

– Юра, – начал я, – я даже затрудняюсь… Понимаешь, в первый раз я не успел ему сказать. А вчера я уж чуть не сказал, а потом забыл… А когда вспомнил, то уж так рассердился на него, что не захотел просто разговаривать. Но я, Юра, слово могу дать, что сегодня… в общем, будь спокоен – сегодня уж…

– Простого поручения не можешь выполнить! – перебил меня Юра. – Хватит. Я сам к нему завтра зайду. Ты меня только проводи, а говорить я сам буду, раз ты не умеешь.

Я кивнул и ничего не возразил, потому что Юра был прав.

* * *

В первый же день каникул мы с Юрой Корабельниковым встретились у памятника Пушкину и отправились к Степному.

– Знаешь, почему я решил пойти к нему сегодня и не откладывать разговора ни на один день? – спросил меня Юра по дороге.

– Не знаю, – сказал я.

– Потому что я хочу, чтобы он использовал каникулы для повторения.

Мы не ожидали, что, увидев нас, Лёва так сильно обрадуется. Он бросился нам навстречу, схватил за руки, словно боясь, что мы уйдём, усадил на диван, а сам забегал по комнате и, страшно торопясь, заговорил:

– Ребята, слушайте! Тут такая история! Я вас искать хотел! Уже собирался бежать за вами… Слушайте!

– Мы слушаем, – сказал Юра. – Ты не волнуйся так, слушаем.

Степной передохнул немного.

– У меня есть сосед, – заговорил он помедленнее, – живёт на пятом этаже, книжки ко мне брать приходит. Я к нему иногда в шахматы играть хожу. А у него, понимаете, есть двоюродный брат Витя, на год его моложе, в пятом классе учится. Я его в позапрошлое воскресенье видел. Хотите верьте, а хотите…

– Да мы тебе верим, – успокоил я, не понимая, к чему это Лёва клонит.

– А у Вити, – продолжал Лёва, – есть отец, и он четыре дня назад под трамвай попал – хотел сесть на ходу, а попал под колёса. Его, конечно, скорее в больницу. А на другой день Витя туда пришёл справляться, как отец. Ему говорят: состояние тяжёлое, а в палату не пускают. На другой день – это уж вчера было – Витя опять туда пошёл. Идёт он по коридору и слышит, как тётенька в белом халате говорит той, которая про здоровье больных отвечает: «Только что умер Белов, которого к нам позавчера доставили. Тут придёт один мальчик, сын его, так ты ему не говори, что отец умер. Сначала матери мальчика сообщить надо». Ну, Витя это услышал и… потом домой пошёл.

– Жаль очень Витю, – сказал Юра.

– Очень! – сказал я.

– Да подождите, подождите! – закричал Степной, и во взгляде его появились и гордость, и торжество, и счастье. – Это ведь только начало!

– Как же начало, когда человек умер, – возразил Юра.

– Теперь надо для этого Вити что-нибудь сделать хорошее, – предложил я, – чтобы ему…

– Да подожди ты!.. – нетерпеливо перебил меня Степной. – Вот приходит, значит, Витя из больницы домой, а мать его в это время по телефону говорит с врачом больничным. И он ей сообщает, что состояние здоровья Витиного отца удовлетворительное!..

– Неправду сказал, да? – спросил Юра.

– Да в том-то и дело, что правду! – закричал Степной так громко, что, наверно, и на улице было слышно. – Оказывается, минуты через полторы после того, как Витин отец умер, к нему пришёл один замечательный профессор со своими помощниками. И он оживил Витиного отца!..

– Не может быть! Так не бывает! – воскликнули одновременно мы с Юрой.

– Может! Бывает! – торжественно, твёрдо сказал Лёва. – Профессор даже Сталинскую премию получил. Конечно, он не всегда, далеко не всегда может оживить… Даже очень редко. Но всё-таки может! И Витин папа жив. А я, ребята, решил стать помощником профессора… В общем, медицинский институт кончать. Правильно, а, ребята?

– Правильно, очень правильно! – одобрил Юра и даже потряс Лёвину руку, словно того уже приняли в институт.

– Правильно, Лёва! – поддержал я.

– Ребята, может, все вместе пойдём на медицинский? – предложил Лёва. – Вместе будем работать, как вы думаете? Здорово было бы…

– Не знаю… Я пока не решил. Ещё четыре года учиться осталось, подумать успею, – сказал Юра.

– Я ещё тоже не знаю… тоже подумаю, – ответил я.

– Знаете, ребята, к кому я сейчас пойду? – спросил Юра. – У моего папы товарищ есть. Его на войне ранило, и он неподвижный лежит. Читает, пишет, а двигаться не может. Я ему про этот случай с Витиным папой расскажу. Раз уж даже оживить человека иногда можно, так, значит, и для него наши врачи скоро что-нибудь придумают! Я пошёл, ребята.

– Знаете, – сказал Степной, провожая нас, – скоро будет в медицинском институте день открытых дверей – это когда всех пускают. Пойдём? И там мы сможем увидеть профессора, про которого я рассказывал. Хотите?

Мы сказали, что хотим, и попрощались. Юра пошёл навещать товарища отца, а я – на занятие кружка юных астрономов.

После занятия кружка, на котором Сергей Петрович очень понятно объяснил строение солнечной системы, а также дал мне задание начертить путь, который пройдёт планета Марс до следующего великого противостояния, я спросил у одного мальчика, с которым на занятиях сидел рядом, знает ли он Степного.

– Лёву? Знаю! – ответил мой новый знакомый. – Он к нам раза два заходил. Языком болтает здорово: «Я, говорит, на Луну полечу, я, говорит, хоть сегодня готов». А когда дал ему Сергей Петрович совсем простенькую задачу решить, так он сказал «решу» и больше не пришёл. А там только и надо знать, как измеряется на земле атмосферное давление. Я его, этого Степного, как-то на улице встретил. «Что ж, решил задачу?» – спрашиваю. А он мне отвечает: «Атмосферное давление мы в самом начале года проходили… Я уже не помню». Подумай, не помнит! Взял бы да повторил! Верно?

«Ещё как верно! – подумал я. – Верно-то, верно, а ведь опять мы с Юрой на Степного не повлияли».

И, придя домой, я сразу позвонил Юре.

– Юра, – сказал я, – я хочу с тобой посоветоваться, как с председателем совета отряда.

И рассказал ему всё, что знал об увлечении Степного астрономией.

– Он как встретит трудность, хоть самую маленькую, так сразу от увлечения у него ничего не остаётся, – закончил я.

– Не знаю, – ответил мне Юра. – Конечно, насчёт повторения с ним немедленно надо поговорить. А вот насчёт того, что трудностей боится… Может, он правда астрономией больше не интересуется? Может, он врачом настоящим станет? А? Вот пойдём с ним – это ведь на днях будет – в медицинский институт в день открытых дверей и обо всём по-дружески поговорим.

V

Несколько дней спустя Лёва, Юра и я были в медицинском институте. В день открытых дверей приходят в институт десятиклассники, которые собираются в этом году поступить в вуз и выбирают себе профессию. Это для них открыты двери. А нас один студент спросил, что нам надо и зачем мы пришли. Лёва сказал, что мы ещё не в этом году кончаем школу, но очень мечтаем все трое стать медиками (мы с Юрой переглянулись и промолчали), и нам очень хочется послушать, что рассказывает о нашей будущей профессии профессор… Лёва назвал фамилию.

Тогда студент улыбнулся и даже сам проводил нас в большую комнату, которая здесь называется аудиторией. Мы вошли и тихонько сели за самый последний стол, подальше от доски. Здесь тоже, как в школе, есть доска.

Профессор, тот самый, который спас Витиного отца, – ещё не старый. Он вошёл, улыбнулся – мы испугались, что это он нас увидел, – и стал рассказывать о задачах, которые стоят перед медициной. Мне было понятно, хотя и не всё. А потом он сказал, что в медицинском институте студенты будут продолжать изучение химии, физики, которое они начали в школе.

Когда профессор сказал про физику, я взглянул на Степного и увидел, что он вдруг помрачнел. И уж до конца речи профессора Лёва сидел с грустным видом.

Профессор кончил говорить, десятиклассники окружили его и стали задавать ему вопросы, а мы трое ушли.

– Ну как, пойдёшь в медицинский? – спросил Юра Лёву, едва мы вышли на улицу.

– Н-не знаю, – промямлил Степной. – Я думал… понимаете, я не ожидал, что тут, оказывается… что, в общем, физику придётся… А она мне, ребята, очень трудно даётся.

– Значит, не пойдёшь на медицинский? – спросил я.

– Наверно, нет, ребята! – вздохнул Степной.

– Свернём-ка на бульвар… – предложил Юра. – Вот так. Присядем на скамеечку… Слушай, что я тебе скажу, Лёва. Чем бы ты ни увлекался, а повторять пройденное тебе надо начать сейчас же. Иначе в седьмой класс не перейдёшь, и до института тебе далеко. Мы с Володей виноваты, что не взялись за тебя раньше. Но с сегодняшнего дня Володя будет с тобой заниматься… Ты согласен, Володя? Ну вот. Это главное. И пусть твои увлечения…

– Я сам знаю, мама всегда говорит, что я увлекающаяся натура, – вздохнул Степной. – Я знаю, что это плохо.

– И совсем это не плохо! – возмутился Юра. – Вовсе не плохо! А плохо то, что ты трудностей боишься. Встретил трудность – и взял да отказался от мечты. Ведь как ты мечтал врачом стать! Я даже тебе поверил, что ты непременно станешь. А услышал, что физику придётся учить для этого, и руки у тебя опустились сразу. Верно, Володя?

– Что уж говорить! – сказал я.

– Я понял, – ответил Степной. – Только как я докажу вам, ребята, что понял?

– Что ж, – сказал Юра, – если Володя будет тобой доволен, если по физике годовая отметка у тебя будет хорошая, если успеешь к экзаменам всё повторить, тогда… тогда, выходит, докажешь.

Мы разошлись по домам. А вчера после уроков я пришёл к Степному заниматься. Начать я решил с физики.

– Володя, – обрадовался Степной, – ты об этом знаешь? Оказывается, прошлым летом археологи на Украине раскопали знаешь что?

– Подожди-ка, – сказал я, – это после. Садись.

Я положил на стол учебник и задачник, а Стенной раскрыл тетрадь.

Мы занимались допоздна, так как над каждой задачей сидели очень долго, и в тот день я так и не узнал, что нашли наши археологи на Украине во время прошлогодних раскопок.