Текст книги "Бриллиантовый корабль"

Автор книги: Макс Пембертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Я прислушался, как капитан Лорри отдавал приказания, и узнал, что яхта наша сейчас остановится.

XXI
Анна Фордибрас на «Бриллиантовом корабле»

Представьте себе безмятежное море и большое четырехмачтовое судно, лежащее в дрейфе на нем. Непроницаемая ночная тьма и длинные полосы мелких облаков на фоне голубого неба. А вдали, на самом краю горизонта, серебристо-радужный круг, как бы края опрокинутой вверх чаши, внутри которой все суда мира бывают заключены с первого и до последнего дня своего плавания.

Все громадное судно, начиная с передней части и вплоть до конца его, блестело ослепительными огнями. Время от времени к нам доносились звуки песен и взрывы смеха. Чуткое ухо мое ясно различало мужской голос, певший необычайно фальшиво. Я сказал себе, что там на палубе нет никакой дисциплины; никто, по-видимому, не думал об опасности и не боялся быть открытым. Столб света казался мне теперь какой-то насмешкой.

Да, в такую ночь можно было на многое решиться и многое выиграть.

– Примите во внимание, – сказал я капитану Лорри, – что у них есть пушки, но кто обучал их пушкарей? Пусть начнут только свою артиллерийскую практику – и два против одного, что они взорвут свое судно на воздух. Мы должны рискнуть, капитан! Должны рискнуть ради спасения женщины...

Лорри был человек мужественный, но, как и все люди его сорта, крайне осторожный.

– Если вы желаете, сэр! Но вы обязаны подумать о матросах. Не забывайте, что на родине у них остались жены и дети, сэр!

– Они говорили об этом, Лорри?

– Бог с вами, сэр, никогда! Стоит мне только сказать слово, и они готовы утонуть вместе с судном!

Я задумался над этим и мне показалось, что Лорри прав. Привыкнув работать один и очень часто рисковать собой, я забыл на минуту ответственность, лежавшую на мне по отношению к тем людям, которые так верно служили мне. Ни ради необходимости, ни ради долга к человечеству и к самому себе, не имел я права требовать, чтобы эти честные малые следовали за мной дальше. Даже в том месте, где мы находились, могло уничтожить нас любое шальное ядро. Не раз уже в течение этих минут трепетало мое сердце, когда огромный столб света передвигался на другую часть неба или моментально исчезал. Стоило им только направлять постепенно эти лучи света по всему обширному пространству воды, и мы были бы открыты. И не я один так думал, – то же самое читал я и на лицах своих друзей. Инстинктивное чувство опасности держало нас всех в напряженном состоянии. Музыка, все время раздававшаяся у этих негодяев, прекратилась. Чутье подсказывало нам, что они снова примутся за осмотр моря – и тогда могут увидеть нас.

Я держусь того мнения, что писатель никогда не должен описывать своих личных ощущений – как веселое настроение, например, или ужас, которые овладевают им в минуты большой опасности. Если он скажет правду, его назовут хвастуном или лгуном, если он скроет ее, слова его покажутся банальными. Близкому другу своему я сказал бы, что в ту минуту, когда негодяи снова направили столб света на поверхность моря, я нисколько не думал о последствиях того, если нас заметят, но как зачарованный следил за этим поразительным светом и с изумлением смотрел на него, когда он проносился над нами. Чудовищный, сверкающий, страшный сноп огня сосредоточивался на нас лишь на одну секунду и затем моментально описывал круг по всему морю. Два, три раза повторилось это – сердца наши замирали всякий раз, когда он приближался к нам, и начинали биться с большей силой, когда он удалялся. И вдруг, к удивлению нашему, он остановился на самом отдаленном месте от «Бриллиантового корабля», а вслед за этим на северо-западе вынырнула откуда-то из ночной тьмы красная ракета, взвилась вверх и рассыпалась золотисто-красными шариками, которые исчезли в море.

– Что вы думаете об этом, Лорри?

– Не с обыкновенного судна этот сигнал, сэр! Мы не употребляем таких ракет.

– Лорри, – сказал я, – это один из их патрулей. Мне сдается почему-то, что на борту его находится человек по имени Колин Росс. Если это так, то еврея ждет удар.

– Желал бы я, сэр, чтобы они попались в руки каких-нибудь моряков. Да, все так, как вы сказали. Там пароход, а вот и ответная ракета.

Он указал на небо над «Бриллиантовым кораблем», где сверкнула вдруг полоса ярко-зеленого света – ответный сигнал с далекого судна. Теперь мне становилось совершенно ясно, почему нас не заметили. Дежурный часовой на том судне заметил огни вспомогательного парохода и воспользовался рефлектором, чтобы указать местопребывание своего судна. Огромные дуги и круги были лишь предварительными сигналами, которые подаются обычно фонарем. Я уверен, что никто не следил за направлением этого света. Мы не были замечены лишь потому, что все люди на том судне заняты были приближающимся пароходом, который нес им известия из Европы, весьма, быть может, важные для данной минуты.

– Лорри, – сказал я, – теперь или никогда. Двинемся вперед, пока они занимаются переговорами. Жизнь свою ставлю на то, что на сторожевом мостике нет ни одного часового. Посмотрим на них, пока они не ждут нас.

– Вы хотите сказать, сэр, что готовы на любой риск?

– Здесь нет риска, Лорри!.. Если не будете медлить...

– Вы, я думаю, правы, сэр! Вперед! И да сопутствует нам удача.

Он отдал необходимые Приказания в машинное отделение, и мы понеслись вперед. Ни один человек не произносил ни звука, ни один огонек не горел у нас на борту. Чувствуя, какая ответственность лежит на нас, мы осторожно приближались к огромному неизвестному судну, стараясь держаться в тени. Сказать, что мы попали в самый центр событий, значило бы слишком легко относиться к положению наших дел. Одно слово, сказанное некстати, могло погубить нас. Впереди нас высились чудовищные очертания плавучей тайны, массивного судна, выстроенного по образцу атлантических пароходов, с четырьмя мачтами и такой низкой трубой, что приходилось внимательно всматриваться, чтобы заметить ее. Благодаря яркому освещению мы могли пересчитать людей на палубе – людей в самых разнообразных одеждах: одни из них были в одежде модного покроя, другие – в обыкновенном рабочем костюме, некоторые – в матросской форме. И какая пчелиная деятельность кипела там на палубе! Как все бегали взад и вперед, переходя с места на место каждую минуту, то становясь на ванты, то на верхнюю каюту... Вся эта волнующаяся, ожидающая толпа обращалась в одну сторону, лицом к пароходу, который шел к ним на помощь и нес известие о спасении или опасности. Стоя на переднем сторожевом посту, я мог видеть все очертания большого корабля и старался запечатлеть их в своей памяти. Ни одна мысль об опасности не тревожила меня в ту минуту.

Я наблюдал за всем так же спокойно, как человек, осматривающий судно, которое готовится войти в док. Я заметил черные очертания закрытых пушек, жалкое, кое-как сваленное посреди судна вооружение – несоответствие большого судна с теми целями, для которых оно предназначалось, кажущееся отсутствие всякого порядка, дисциплины и начальства на его палубе. Это чудовищное плавучее убежище преступлений и ужасов не выбрал бы, я уверен, ни один опытный моряк. В другое время я сказал бы, что судно это было когда-то второклассным крейсером. Еврей, надо полагать, купил его у правительства, которое продавало его за ненадобностью, исправил на нем машины, поставил новые мачты, замаскировал его и приспособил для своих целей. На палубе его я заметил несколько женщин, но среди них не было видно Анны Фордибрас. Ночь эта не принесла мне никаких известий о ней...

Мы находились, я думаю, в двухстах ярдах от большого судна, готовые при первой надобности скрыться среди ночной тьмы. Смелость нашу не следует приписывать ни мужеству нашему, ни безумию. Дело в том, что глаза всех людей на борту судна Валентина Аймроза были устремлены на приближающийся пароход и слух их жаждал известий, которые он должен был привезти с собой. Убежденные в абсолютной безопасности, мы любовались этим зрелищем с уверенностью и самодовольством тайного сыщика, который чувствует приближение момента своего торжества.

– На том судне нет Анны Фордибрас, – сказал едва слышным шепотом Тимофей. – Здесь, я думаю, мы скорее найдем царицу Савскую, чем ее.

– Да, сэр, – прибавил Лорри, – мне кажется, мистер Мак-Шанус прав. Они не посмели бы поместить леди среди такого сброда. Да я и придумать не могу, какая им польза от этого. Мы не должны отрицать присутствие джентльменских чувств у генерала Фордибраса, если их нет у других. Будьте уверены, что он увез мисс Анну с собой в Европу.

Я не отвечал, ибо мнение мое, составленное на основании известных умозаключений, отличалось тем упорством, которое должно сопровождать всякую логическую мысль, если только логика имеет какую-либо цену. Я решил, что лучше не спорить с ними, потому что перед нами разыгрывались такие события, которые могли отвлечь мысли человека даже от более серьезных сомнений. Вспомогательный пароход подошел теперь так близко к первому судну, что между людьми обоих судов завязался громкий веселый разговор, и тотчас же с «Бриллиантового корабля» и с прибывшего судна спустили шлюпки. До нас ясно доносились приветствия на французском, немецком и итальянском языках. В ту же минуту поднялась страшная суета, и все приступили к разгрузке привезенных припасов. Я увидел, что оба судна сцепились железными лапами и оставались в таком положении во все время разгрузки. Что входило в этот груз, я мог только догадываться. Пароход привез, разумеется, бесценный уголь, съестные припасы, новости и, быть может, новых негодяев, бежавших от правосудия из Европы и Африки. Повторяю, это было мое предположение, я не мог подтвердить его, ибо когда я случайно повернул снова глаза свои к большому судну, я увидел на гакаборте одинокую фигуру, в которой я сразу узнал маленькую Анну, стоявшую в стороне от всех и печально смотревшую в ту сторону, где в засаде стояла наша яхта «Белые крылья».

И я понял, что хорошо поступил, рискнув на такое путешествие, и сказал себе, что не пожалею ни крови, ни сокровищ, только бы спасти это бедное дитя от еврея и от того, что он готовил для нее.

XXII
Мы посылаем вызов и получаем ультиматум в ответ

Опыт показывает, что способности человека больше и лучше всего проявляются в минуты серьезной опасности. Я лично, например, часто подвергаюсь чему-то вроде летаргии в обычные, спокойные дни. События в такое время имеют для меня самое смутное значение. Но стоит только наступить действительной опасности, как все духовные силы мои просыпаются, суждение становится быстрым, и я редко ошибаюсь в своем анализе. Такой момент наступил для меня на палубе «Белых крыльев», когда я увидел Анну на гакаборте «Бриллиантового корабля» и понял, что путешествие было не бесполезным. Моментально сообразил я, в чем заключается предстоящий нам риск и все последствия его. Положение, до сих пор смутное и неопределенное, сделалось вдруг таким же понятным, как самое простое правило в детской арифметической книжке.

– Лорри, – сказал я капитану, – они откроют наше присутствие минут через десять, и тогда мы узнаем, как они стреляют. Мы сделаемся мишенью для стрельбы в цель, а потому не лучше ли нам вернуться, пока есть время.

Капитан Лорри, следивший за странным судном с напряженным любопытством молодого юнги, повернулся ко мне с видом человека, внезапно очнувшегося от сна.

– Я думал об этом еще до того, как пришла к ним помощь, – сказал он, – пар каждую минуту может выдать нас, доктор! Мы находимся прямо против их кормы, а это что-нибудь да значит. Пока они не пускают в ход свой рефлектор...

– Они собираются уже сделать это, капитан! Они хотят отыскать незнакомое судно, которое отправляло им фальшивые телеграммы. Проследите вместе со мной и вы увидите всю историю. Вот ее первая глава.

Я указал на палубу большого судна, откуда маленькая фигурка Анны исчезла так же таинственно, как и появилась. Затем я обратил его внимание на группу людей, которые о чем-то разговаривали с одним из только что приехавших на пароходе; последний стоял теперь почти бок о бок с большим судном. Быстрые движения их и оживленные жесты указывали на то, с каким любопытством и в то же время удивлением следили они за рассказом приехавшего. Я вообразил, что нахожусь среди них и ясно слышу каждое слово этого рокового разговора: «Мы не отправляли телеграмму... Вас одурачили... Какой-то враг плавает по морю... Нет, с нами не было никакого приключения... что вы говорите, черт возьми?..Это ложь». Вот что говорил он, вероятно, изумленному экипажу. Не надо было быть пророком, чтобы сказать, что последует за этим. Даже Тимофей Мак-Шанус пришел к этому заключению прежде, чем я кончил.

– Не Росс ли у них на борту? – спросил он.

Я ответил ему, что вряд ли кто-нибудь другой, кроме него.

– Назови меня лгуном, если он не рассказал им всю правду о телеграммах.

– Да, он открыл им всю историю о телеграммах, и ты не лгун, Тимофей! Он даже в эту минуту рассказывает им эту историю.

– Клянусь честью, они будут стрелять в нас.

– Весьма возможно, Тимофей, если ты очень любопытствуешь на этот счет...

– Любопытствуешь, черт возьми! Тебе хочется, чтобы я пошел на дно?

– Советую быть похладнокровнее, Тимофей! Они будут стрелять в нас, но это не значит, что они попадут. Придет и наша очередь. Не сегодня, так завтра конец всей этой истории. Я только начинаю ее, Тимофей! Когда я покончу с ними, да поможет им тогда Бог, и больше всех – еврею. Пока же жди терпеливо и смотри. Сейчас пустят в дело прожектор. Они собираются приступить к обследованию моря.

Несмотря на пустую, по-видимому, болтовню, мы все находились в сильном лихорадочном возбуждении. Мы мчались теперь по морю и находились уже в нескольких сотнях ярдов от большого судна. Все люди нашего экипажа говорили шепотом, пар, шипя, вырывался из клапанов, а дым густыми удушливыми облаками тянулся к северу. Пользуясь несколькими минутами, которые еще работали на нас, мы дали знать мистеру Бенсону, чтобы он пустил машину в ход со всей быстротой, на какую только она была способна.

И вот наступил для нас час сомнений. Мы считали минуты, ожидая, что чудовищный сноп света вот-вот поймает нас в ловушку. Короткие восклицания, веселые слова надежды переходили от одного к другому, наподобие электрического тока, перебегающего с быстротой пламени... А может быть, свет и не появится совсем? Но нет! Вот он залил море – здесь, там, прошел по горизонту мерцающим, ослепительным светом, точно маяк с неизвестного острова. И вдруг он упал на нас, и каждый из нас мог видеть лицо другого так же ясно, как при дневном свете... все стихло кругом...

Несмотря на далекое расстояние, мы ясно услышали крик торжества, который донесся к нам по морю, когда нас увидели с корабля еврея, – сноп лучей упорно освещал корабль. Мы не могли рассмотреть своих врагов из-за облаков дыма, вырывавшихся из нашей трубы, а тем более следить за их движениями. За снопом света не последовало, однако, непосредственного выстрела из пушки. Когда же налетел внезапный порыв южного ветра и отогнал дым в сторону, мы снова увидели оба судна и шлюпки, плавающие от одного к другому. С этого момента кончилась окружавшая нас темнота: на небе сиял диск луны, заливая океан и нас своим серебристым светом. Безопасность наша зависела теперь только от скорости яхты. Мы безжалостно жгли драгоценный уголь, ибо жизнь наша находилась в зависимости от наших котлов.

– Что останавливает их, Лорри? Чего они ждут? – спросил я капитана, который сошел со своего мостика и стоял теперь рядом со мной, наблюдая за находившимися вдали пароходами. Мак-Шанус тем временем метался по палубе, подобно льву в ожидании корма. Он говорил, по своему обыкновению, что находит эту задержку крайне невыносимой.

– Не думаю, чтобы нам пришлось долго ждать, сэр! – сказал Лорри. – Они, видите ли, вряд ли приготовились к тому, чтобы стрелять из пушек, а дисциплина, по моему предположению, отсутствует у них. Если они попадут в нас, то это будет делом случая.

– А такой случай все же возможен, Лорри! Вот вам и выстрел... и весьма плохой, должен прибавить...

Странно было, что они выстрелили в тот именно момент, когда я отвечал ему, но так было, и таково было совпадение. Не успел я договорить, как над носом «Бриллиантового корабля» (который готовился в погоню за нами) вспыхнуло желтоватое пламя и, спустившись длинной струей на поверхность воды, оставило после себя облако черного дыма, закрывшего пушкарей. Что касается ядра, то я и до сих пор не знаю, куда оно упало. Мы не слышали ни взрыва, ни плеска воды, не видели ни пены, ни брызг на море, и ни один из нас не получил ни одной царапины. Вторая попытка тоже не имела результата, за исключением того, что на этот раз мы видели ядро, которое шлепнулось прямо в воду на расстоянии одной пятой мили от нашего штирборта. Неудачные выстрелы и длинный промежуток между ними, а также быстрота, с которой мы двигались вперед, вернули уверенность нашим матросам, которые начали подшучивать над пушкарями и даже решили послать им сигнал.

– Мое предположение верно, Лорри, – сказал я, – у них есть пушка, но они не имеют ни малейшего понятия о том, как ею управлять. Еврей напрасно только убаюкивал себя ложными надеждами, и нам нет надобности тратить так много угля. Ляжем в дрейф и будем ждать. Риск слишком ничтожен, чтобы думать о нем.

– Их пушкарям никогда, наверное, не приходилось стрелять в цель на ярмарке, – подтрунивал Мак-Шанус, только что пришедший наверх. – И чего ради лететь нам по океану? Уголь что ли спешим доставить в Китай и обратно? Мы здесь в такой же безопасности, как ребенок на коленях матер»!

Мы от души расхохотались над его серьезным видом, но тем не менее отдали приказание вниз – и тотчас же услышали, как кочегары стали закрывать печи, а вскоре после этого яхта наша спокойно заколыхалась на волнах. Не решаюсь сказать, кого именно надо винить за последующее событие. Временами я сам себя обвиняю в этом и горько сожалею о выраженном мною тогда мнении. Одно только могу сказать вам, что не успела наша яхта замедлить ход, как над палубой пролетело ядро под углом в пятьдесят пять градусов и попало в молодого моряка по имени Холленд, разорвав его на наших глазах. Трагедия эта имела для нас тем большее значение, что мы всего только несколько минут назад подсмеивались над пушкарями еврея. Смех этот закончился: смертью. Крик, нарушивший тишину ночи, был ответом на вызов честного человека и мое собственное бравурство. Что касается бедного Холленда, то ядро в буквальном смысле слова разрезало его пополам. Он, вероятно, не успел почувствовать ни малейшей боли, так быстро отправился он в вечность. Я видел, как он стоял на бульварке, всматриваясь в дальний сноп света, а в следующую минуту он превратился в нечто страшное, от чего люди отворачивались с ужасом и боялись даже говорить о случившемся.

Можете представить себе, в какое смущение повергло нас это происшествие. В течение нескольких минут никто ни слова не говорил друг другу. На палубе воцарилось такое глубокое молчание, что можно было подумать, будто мы сами были причиной такого ужасного несчастья, а не капризная игра судьбы. Было бы несправедливо сказать, что матросы наши испугались. В военное время только случайности пугают солдат и сгоняют кровь с лица самых храбрых. Наши добрые матросы отправились со мной, думая, что понимают весь риск моего предприятия, но на самом деле совсем не понимали этого. Теперь только увидели они истину, и тем не менее скажи я им, что хочу вернуться немедленно в Европу, они взбунтовались бы тут же на месте. У меня не было необходимости просить их о поддержке. Я знал, что они последуют за мной на край света, если это даст им возможность отомстить за своего товарища.

– Лорри, – сказал я, – во всем случившемся следует винить только одного меня. Бог да простит меня за мою поспешность. Я чувствую, что безумие мое – главная причина того, что один из моих товарищей поплатился жизнью.

– Сэр, – ответил он, – вы в этом так же мало виноваты, как и сам король. Я не хочу слышать таких речей. Шансы были одинаковы для всех нас. Вы сами, сэр, могли попасть под это ядро.

Мак-Шанус настаивал на том же.

– Мы здесь для того, чтобы исполнить свой долг, – сказал он. – Если среди нас есть хоть один человек, который стыдится своего долга, мы должны стыдиться его самого!

Я не ответил. Матросы, успевшие к тому времени опомниться, бросились на помощь к своему товарищу, который не нуждался больше в человеческой помощи. А «Бриллиантовый корабль» все еще продолжал посылать в нас свои бессильные ядра. Бесполезные выстрелы эти заставили меня думать, что бедняга Холленд погиб действительно случайно, и я сказал себе, что, быть может, самому Богу угодно было, чтобы один из нас пал на алтарь нашего правосудия и жизнь его была первой жертвой, которую Он потребовал от нас. Когда же я остался один в своей каюте, на меня напало сразу страшное уныние, и я невольно спрашивал себя, почему, собственно, я выбран был для участия в этом деле и почему из тысячи людей, ограбленных Валентином Аймрозом, я один должен был отправиться на поиски его. Бесполезным казался мне теперь мой триумф. Мы послали вызов негодяям, и они ответили. Правда, ответ был не окончательный, зато ответом этим был ужас смерти, которая никогда не бывает так ужасна, как на обширном пространстве безграничного океана.

Не прошло, однако, и часа без новых приключений. Бессильные по части пушек, они прибегли к словам, которые так ясно передавались нашему приемнику, что даже ребенок мог бы прочитать их.

«Послание Валентина Аймроза англичанину Фабосу... Принимаю ваш вызов. Анна Фордибрас полностью уплатит все ваши долги».