Текст книги "Альв (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Мне не надо думать, – пожал плечами Яков. – Я знаю.

– Откуда ты можешь знать? – нахмурилась Альв.

– Это долгая история, – покачал головой Яков, – и у нас нет на все это времени. Нам надо спешить, чтобы опередить любые неожиданности.

– Куда спешить? – сразу же спросила Альв. – Зачем? Что ты собираешься сделать?

– Я собираюсь вернуть тебя домой, в тот мир, из которого ты пришла.

– Или сбежала, – предположила Альв.

– Непохоже на тебя, – не согласился Яков. – Тогда уж скорее изгнана. Но интуиция подсказывает, что все было совсем не так. Другое дело, что узнать правду мы сможем только оказавшись там.

– Значит, ты собираешься пойти со мной? – подалась к нему Альв, явно расстроенная и несколько дезориентированная их разговором. У нее даже кожа потемнела, и глаза налились опасной синью.

– Неужели ты могла подумать, что я тебя брошу одну? – удивился ее "нервозности" Яков.

– А ты не бросишь? – голос у Альв опустился на октаву и охрип.

– Не брошу, если ты не возражаешь.

– Спасибо!

– Не будь дурой! – резко остановил ее Яков. – И давай двигаться, а то время уходит.

– Последний вопрос, – попросила Альв.

– Спрашивай, – согласился Яков.

– Откуда тебе известно, как пройти в мой мир?

– Это долгая история, – вздохнул Яков. – Давай лучше поторопимся. А я тебе потом все объясню.

– Что мне делать? – ее кожа снова стала снежно-белой, глаза голубыми, а голос – звонким.

– Иди наверх, – распорядился Яков. – Умойся, сходи в туалет и оденься, как для долгой дороги в зимних предгорьях. Платье, которое купили сегодня, сапожки. Под платье поддень бриджи. И теплее будет, и удобнее, если придется ехать верхом. Не забудь про теплое белье, и возьми шерстяной платок и шубку[14]14
  Шубка – традиционная русская верхняя женская одежда, разновидность шубы (подбитая мехом плотная ткань). Длина до пят. Ширина подола расставлялась клиньями. Рукава шубки не широкие, длинные и откидные. Выше талии делались специальные прорези для рук – рукава зачастую играли декоративную роль.


[Закрыть], – кивнул он на нее, не успевшую раздеться после улицы. – Как будешь готова, приходи в мою спальню и кликни меня. Ну, вроде как, соскучилась.

Альв посмотрела ему в глаза, молча кивнула и пошла наверх, а Яков начал усиленно имитировать приготовления к варке из привезенных продуктов новгородского варианта айнтопфа[15]15
  Айнтопф – немецкое зимнее блюдо, густой суп, который варится на воде или бульоне. Ингредиентами могут быть: овощи (картофель, морковь и т. д.), а также капуста, бобовые (горох, фасоль и т. д.), крупы, хлеб, макаронные изделия, мясо, сосиски и копчености.


[Закрыть]. Пока он возился в кухне, его было хорошо видно через незанавешенные окна. По ходу дела он дважды спускался в подвал. Там он первым делом открыл свой секретный сейф, достал из него автоматический пистолет в наплечной кобуре, трофейный австрийский револьвер и все патроны, которые у него там были. Оружие и три двадцатиграммовых слитка золота, купленные лет пятнадцать назад по случаю бешеной инфляции, перекочевали в холщовый мешочек из-под крупы, а сам мешочек Яков положил около черной лестницы, ведущей из винной части подвала, мимо кладовки прямиком на второй этаж, и не просматриваемой через окна.

Во время второй ходки Яков собрал еды в дорогу. Буханка белого хлеба, шар сыра, дюжина копченых колбасок, кусок копченого окорока, три килограммовых мешочка с гречей, рисом и ячменем, соль, перец и чай в плотно закрывающихся банках – охотничий запас – и две семисотграммовые баклажки, одна с вином, другая с коньяком. Все это он тоже положил у лестницы, и снова вернулся на кухню. Когда сверху его окликнула Альв, он как раз поставил вариться мясо и начал чистить овощи. Яков ответил в том духе, что ему еще надо бы картошку очистить, да капусту нарезать, но Альв настаивала, и, поставив под кастрюлю дополнительную железку, чтобы мясо не сварилось слишком быстро, пошел наверх. Причем, Яков, не стесняясь, начал раздеваться уже на лестнице, так что с улицы все увидели и поняли.

"Пусть завидуют!" – усмехнулся Яков, взбегая по лестнице.

Одетая Альв ждала его в спальне. Она даже шубку надела, только пуговицы не застегнула, да не набросила капюшон.

– Перчатки и платок взяла? – спросил Яков, раздеваясь.

– Взяла, – хмуро ответила все еще обуреваемая сомнениями Альв.

– Отлично! – кивнул Яков, доставая из шкафа зимний охотничий костюм. – Тогда иди в мою детскую, возьми там пару шпаг, какие глянутся, ножи, кинжалы. Подбери себе и мне и тащи сюда!

Альв кивнула и, не задавая лишних вопросов, пошла искать оружие. А Яков принялся одеваться. К тому времени, как Альв притащила в спальню оружие, он был, в принципе, готов. Оставалось только взять бурку и башлык, которые он привез после командировки на Кавказ, и старую двустволку, которая, по случаю, хранилась тоже в шкафу. Внизу, в стойке стояли несколько отличных ружей, но стойка хорошо просматривалась с улицы, точно так же шкафчик под лестницей, где хранились хорошие рюкзаки.

"Но за не имением гербовой, пишут на простой!" – истина известная, и не Якову ее опровергать.

Они – на этот раз вдвоем – еще раз сходили в его комнату. Взяли там ростовой и кавалерийский луки, колчаны со стрелами – сколько их всего было, – тетивы, рыбачью снасть, топорик-валашку, старый егерский сидор и вещмешок гвардейских пластунов. Последними из-под пола были извлечены кожаный мешочек с "дверной пылью" и связка самодельных восковых свечей. И то, и другое Яков сделал сам двадцать лет назад, едва не решившись на путешествие, но передумав в самый последний момент. "Пыль" была дорогущей штукой – на ее изготовление ушло три карата мелких архангельских алмазов и десять граммов червонного золота, не говоря уже о речном жемчуге с Колы, тиманских агатах, кварце с Лавозера и розоватых аметистах откуда-то с Хибин, которые он тоже сам собирал. Не менее сложным делом оказалось изготовить свечи из воска, смешанного с тремя разными маслами и пятью высушенными в пыль растениями. По идее, ни то, ни другое за двадцать лет испортится не могло, и Яков надеялся, что так оно и есть.

– Ты… – Альв была явно обеспокоена всеми этими сборами. – Ты уверен, что знаешь, что делаешь?

– Одно из двух, – ответил ей Яков, складывая сумки, в которые надо было еще добавить аптечку, белье и чистые тряпицы, на которые пошла новая простыня. Там, куда они шли, с хлопковой тканью дела обстояли не так, чтобы хорошо.

– Одно из двух, – сказал он Альв, – или выйдет, или нет. Если не получится, мы ничего не теряем. Разденемся и займемся любовью. Но, если получится, нам предстоит долгая и нелегкая дорога, так что ничего лишним не будет.

Говоря это, он начал сооружать две скатки: одну из егерской плащ-палатки и шерстяного одеяла и вторую – из рыбачьего балахона и еще одного шерстяного одеяла.

– Ну, что ж, вроде бы ничего не забыл, – огляделся Яков. – Пошли тогда.

Они подняли мешки, скатки и оружие, и спустились в подвал по черной лестнице. Здесь Яков зажег пару керосиновых ламп и, пока Альв упаковывала продукты, прошелся по подвалу и погребу, систематически закрывая все двери изнутри. Выполнив оборонительные мероприятия, Яков вернулся к Альв и приступил к главному. Ему предстояло изобразить с помощью мела и "дверного порошка" сложный рисунок "врат". Делал он это по памяти, но в детстве и юности Яков так много раз думал о том, чтобы открыть "дверь", что рисунок, казалось, навечно запечатлелся в его памяти.

– Возводишь "дверь"? – голос Альв звучал неуверенно.

– Да, это дверь, – оглянулся на нее Яков. – Знаешь, что это такое?

– Мне кажется… – придвинулась к нему Альв. – Я что-то вспомнила. Это порог, – указала она рукой, – ведь так?

– Да, – кивнул Яков и вернулся к работе. – На порог нам нужны две свечи, еще одна на свод и по три на опорные столбы.

Он выставил свечи в тщательно выверенные места и зажег их одну за другой.

– Иди ко мне! – позвал он Альв. – Встань впереди. Ты пойдешь первой, я за тобой. И вот еще что. Попробуй открыть дверь сама, без моей помощи. Мне кажется, у тебя это должно получиться лучше, чем у меня.

– Я? – смутилась Альв. – Но я не знаю…

И в этот момент Яков увидел, как меняется ее лицо. Такой он еще Альв не видел. Даже в желтоватом свете керосиновых ламп, ее лицо побелело еще больше, превращаясь в алебастровую маску, на которой едва выделялись цветом бледные, обескровленные губы. Глаза же наполнились тьмой, которая, наверняка, была глубокой кобальтовой синью.

"Она вспомнила! – понял Яков. – Я был прав! Она вспомнила!"

Глава 5. На той стороне

1. Понедельник, тринадцатое марта 1933 – вторник, четырнадцатое марта 1611 года

Альв отвернулась, обратившись к "дверям", постояла несколько мгновений неподвижно и вдруг вскинула руки с сжатыми кулаками и распрямленными указательными пальцами. Мгновение, другое, и дверь начала обретать объем и глубину, одновременно медленно поднимаясь с земли. К тому моменту, когда она встала вертикально, это была уже открытая арка дверного проема, сложенная из обтесанных серых камней, а за ней во мглу, которую не рассеивал даже свет ламп, уходил выложенный каменными плитами коридор.

– Иди! – приказал Яков. – Медлить нельзя!

Альв оглянулась, кивнула, по-прежнему не произнося ни единого слова. Поправила дорожный мешок и скатку, подняла с земли топорик-валашку и лук и, распрямившись, вошла в дверь. Яков уже держал лук в руках, так что он сразу же пошел вслед за ней. Он смотрел только на нее и поэтому, наверное, пропустил момент, когда каменный пол и стены исчезли, и они с Альв оказались на горном склоне. День угасал, но еще было достаточно светло, чтобы увидеть, что, как и ожидалось, они находятся в кое-где заросших лесом горах. На севере, если он правильно запомнил, тянулась гряда, над которой высились несколько заснеженных вершин. На юге, внизу, на дне ущелья шумел неширокий, но мощный поток. И единственным признаком цивилизации являлась маленькая каменная хижина выше по склону.

– Где мы? – обернулась к нему Альв.

– Полагаю, там, откуда ты пришла, – теперь, вспомнив подробности, Яков был в этом полностью уверен. – Ну, не отсюда конкретно, – объяснил он явно растерявшейся от его слов Альв. – Твой дом лежит далеко на юге. А мы сейчас находимся в королевстве Скулнскорх[16]16
  Скулнскорх – несуществующий большой остров (протяжённость с запада на восток – около 200 км, с севера на юг – около 150 км) в Северном море на линии между Эдинбургом в Шотландии и Эсбьергом в Дании.


[Закрыть], в Пограничных горах. Там, за хижиной, – показал он рукой, – есть тропа. Во всяком случае, когда-то была… Если идти по ней и перевалить через плечо горы, можно выйти на торную тропу, и она приведет нас в город Скулна. За Скулной на восток, в двух днях пути, если идти рекой, находится город-порт Ховахт. На север по побережью – Плён, на юг – Кюрен, и вот за ним, еще южнее, находятся город Ицштед и стоит замок Бадвин… Ну, или стоял раньше. Впрочем, полагаю, что нам, в любом случае, делать там нечего. Мы пойдем в Скулну и далее в Ховахт, чтобы сесть там на корабль.

– Так ты, Яков, отсюда, из этих мест? – спросила тогда Альв, снова укутавшись в покрывало невозмутимости.

– Так вышло, – коротко ответил Яков, которому совсем не хотелось вспоминать, что и как произошло в Скулна тридцать пять лет назад.

– Но хоть имя-то свое скажешь?

– Йеп, – назвался Яков. – Меня звали Якобус или Йеп. Тот же Яков, но на местный лад.

– Ты говоришь на местном языке?

– На "норвед наал"? Северном языке? – переспросил Яков, хотя и переспрашивать было, собственно, не о чем. – Говорил когда-то… давно… Я… – говорить об этом было трудно, но Яков понимал, что Альв он может и даже должен хоть что-нибудь рассказать. – Я ушел отсюда тридцать пять лет назад. Мне было всего десять. И, хотя я был смышленым и крепким парнишкой, получившим к тому же отличное образование, десятилетний мальчик – это все-таки ребенок. Кое-что я помню хорошо, но многое стерто временем и опытом другого мира. Язык я, скорее всего, вспомню, но многих вещей я по малолетству просто не знал. Я знаком с картой королевства, но сам я по этим землям не путешествовал, так что знаю их скорее теоретически, чем практически.

– Откуда, тогда, ты знаешь, где мой дом? – Вопрос закономерный, и Альв задала его.

– Я слышал когда-то твой говор… Был человек, он приехал из места, которое называется Альгой. Не знаю город это, местность или замок, но он сказал, что это где-то в Баварском королевстве. Он говорил, как ты. Вот и все.

– Значит, ты думаешь добраться до Баварии?

– Полагаю, это было бы правильно. Судя по платью, в котором тебя нашли и твоим драгоценностям, ты происходишь из богатой семьи. Скорее всего, дворянка. Правда, меня смущают твои способности… Но, по-моему, в этом мире колдовство не редкость и не выдумка.

– Каков же твой план?

– Ночь проведем в хижине, а с утра выйдем в путь. Доберемся до Ховахта, сядем на корабль… – озвучил Яков свой план. – Морем из Ховахта можно добраться до Дании. Или сразу на север Германии. Там, вроде бы, лежат цивилизованные страны. Города, дороги, почтовые станции… Думаю, мы сможем добраться до Баварии, ну а там… Может быть, в родных местах к тебе вернется память, или мы найдем твоих родных. Ну, а нет, так устроимся где-нибудь в торговом городе, и я открою школу фехтования… Ну, или еще что.

2. Среда, пятнадцатое марта 1611 года – водена[17]17
  Водена или Одинсдаг – (Odinsdag) – день бога Одина или Вотана (разные имена верховного бога германо-скандинавской мифологии).


[Закрыть], двадцать третий день месяца марта или мерз

Хижина оказалась необитаема, но не заброшена. Крыша из прутьев и дерна, чистый земляной пол, дверь на кожаных петлях, и очаг, сложенный из камней. Скорее всего, это было жилье пастухов, но сейчас, не в сезон, и хижина пустовала. Оно и к лучшему. Нет свидетелей, и не надо пытаться изображать из себя того, кем пока не являешься – человеком этого мира.

Яков набрал сухого валежника – его здесь, вдали от жилья, было много – развел огонь в очаге и приготовил ужин. Альв этого делать или не умела, или попросту не захотела. Настроение у нее было странное: вроде бы, спокойна и невозмутима – просто сфинкс какой-то, а не живая девушка, – но с другой стороны, Яков чувствовал растущее в ней напряжение. Он не знал ни природы этого настроения, ни того, как он смог его почувствовать, но определенно знал, что так все и обстоит.

"Любовь?" – никогда раньше он не замечал за собой способности "читать" других людей, но, может быть, все дело в том, что Альв для него уже не просто женщина? Хотя, возможно, что для нее он просто мужчина.

– Как ты стал Свевом? – нарушила затянувшееся молчание Альв.

– Не сразу, – вспомнил события тех лет Яков. – Тогда в Себерии как раз случился недород, и это практически сразу после не слишком удачной войны со Швецией и Нидерландами. Начались волнения, голодные бунты… И все полетело к дьяволу в пекло. Но, с другой стороны, мое появление там и тогда никто даже не заметил. Беспризорных детей было и так много. Я стал еще одним. Полгода был немым, зато, когда заговорил, то сразу по-русски и без акцента. Вот тогда меня и подобрал Илья Свев. Оставил у себя, назвал сыном и никогда не обидел напоминанием о том, что я ему не родной. Хороший человек, что тут скажешь, и мужчина правильный!

– Ты тоже правильный мужчина, – Альв смотрела на Якова, и блики огня играли в ее враз потемневших глазах. – Но правильная ли я женщина?

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Яков.

– Ты помнишь, о чем спросил твой враг Орест?

– Почему ты об этом заговорила?

– Потому что я вспомнила, как убивала того офицера, о котором он говорил. Я сделала так, – ее пальцы стремительно сжались в щепоть, но Яков сразу же увидел разницу. Эти пальцы не собирались ничего брать, они были созданы, чтобы убивать.

– Это "клюв", – ровным голосом объяснила Альв, – им я ударила того человека в висок. Мой удар способен сломать височную кость или грудину, разбить кадык или выбить плечо. Вот этими пальцами, Йеп! – Альв подняла вверх свои пальцы. – Ты представляешь, какой силой я должна обладать, чтобы ломать щепотью кости?

– Я знаю, что ты очень сильная, – примирительно ответил на ее очевидный вызов Яков. Он уже понял, что у Альв начинается истерика, и хотел ее успокоить.

– Я вспомнила, – теперь Альв сама рассматривала свои пальцы. – Вот так! – ее рука метнулась вперед молниеносным броском кобры. – И все, Йеп! Он только всхлипнул, и стал умирать. Ты ведь знаешь, что это происходит постепенно? Быстро, но не мгновенно… Я… Он умирал, а я "слушала" его уход. Ты представляешь?

– Ты особенная, Альв, – успокоительно кивнул Яков. – Я уже не помню почти… Не знаю, что из этого правда, а что сказка, но, знаешь, в этих местах рассказывают странные истории про людей-оборотней. Люди, как люди. Не добрые, и не злые. Разные. Но они сильнее обычных людей. Очень сильные, даже когда, не превращаются в медведей или волков. Кто-то рассказывал еще о моржах. Но есть и другие, их называют неистовые. Это те, кто приносит неистовой Махе пригоршни желудей[18]18
  Желуди Махи – головы поверженных врагов, которые посвящали богине Махе – сестре или одному из воплощений богини войны Морриган. Маху считают так же персонификацией битвы.


[Закрыть]… Наверное, есть и другие, – пожал он плечами, – но про них я не помню.

– Ты добрый! – неожиданно улыбнулась Альв. – Я думаю, ты меня не только хочешь, но и любишь…

– Не знаю, – честно признался Яков. – В моем возрасте довольно сложно признаваться в любви… Даже самому себе.

– А теперь расскажи мне, как я меняюсь!

Вот уж чего он не ожидал, так этого. В прошлый раз не успел он начать, как у Альв случился приступ.

– Ты уверена? – осторожно спросил он.

– Нет, – покачала она головой, – но хочу попробовать.

– Что ж… Это всегда кожа и глаза, – начал Яков. – Но иногда еще и волосы…

* * *

Потрескивали в огне сухие ветки. Плясали на них язычки пламени, и от очага порывами распространялись тепло и запах сосновой смолы. Альв сидела, привалившись спиной к стене, и ловила лицом дуновения жара. Ей было хорошо: тепло и уютно. Мышцы расслабились, тело отдыхало. Желание бродило где-то по краю сознания, не такое сильное, чтобы зажечь, и не такое слабое, чтобы его не замечать. Альв закрыла глаза и представила, как нежится в объятиях Якова.

"Его зовут Йеп. Ну надо же, Йеп! – улыбнулась она мысленно. – Просто Йеп? Или у него уже было прозвище? В десять лет могло еще и не быть…"

"Интересно, – подумала она спустя мгновение, – как я выгляжу сейчас? Какого цвета у меня кожа? Какого цвета мои глаза?"

Воспоминание упало на нее, внезапное, как раскат грома.

… Но опаснее всего, – сказала та женщина, – мы тогда, когда наша кожа белее снега или, когда она темнеет. Оттенки у всех разные, но твой, Bellissima, золотисто-коричневый, как вишневое дерево…

Женский голос. Уютное тепло…

"Опасны? Кто?"

И Альв увидела, как наносит удары, рвет плоть и ломает кости. Почувствовала, как прокусывает яремную вену. Как пьет кровь…

"Боги!"

Воспоминания были хаотичны, обрывочны, бессвязны. Какие-то полузнакомые лица. Безымянные, но, тем не менее, узнаваемые в деталях места. Схватки. Вернее, мгновенные впечатления, выхваченные из хаоса боя. Пятна цвета. Запахи. Громкие звуки. Звон клинков и запах духов, кровь, пот и боль. И жаркое наслаждение, сродни тому, когда желанный мужчина входит в тебя, заполняя своим естеством твое естество.

Наваждение исчезло так же быстро, как возникло. Альв снова была в хижине. Сидела у стены, наслаждаясь теплом и покоем. Смотрела на Якова, расположившегося у противоположной стены. Глаза его были закрыты, равномерно вздымалась грудь и ровно стучало сердце, но спал ли он, Альв сказать не могла. Иногда она читала Якова, как раскрытую книгу, но по временам он был непроницаем, словно скала. И это было замечательно, потому что он не враг ей и не раб. Он ее мужчина, а значит у нее не должно быть власти над ним. Не то, чтобы вообще, но чрезмерной власти она не хотела. Так было лучше, так было интереснее.

Альв улыбнулась, представив на мгновение, как его большие ладони ложатся на ее обнаженные бедра, но не на внешнюю их сторону, а на внутреннюю, потому что так приятнее. И да, эта ласка удавалась ему особенно хорошо, особенно тогда, когда он не сдерживал себя, боясь причинить ей боль. Боль, как выяснялось, могла быть не только источником страдания, но дарить истинное наслаждение. По-видимому, это тоже было одной из тех вещей, про которые Альв забыла, а теперь вспомнила. Возможно, пока не все, но все-таки кое-что.

Спать по-прежнему не хотелось, но и сидеть в праздном безделии надоело тоже, и Альв стала готовиться к завтрашнему походу. Собирались они с Яковом в спешке и многие вещи распихали, как придется. Теперь это следовало исправить.

Первым делом Альв осмотрела лук. Он был в хорошем состоянии, как и сутки назад, когда она из него стреляла. Стрел в колчане оказалось немного, но зато все со стальными наконечниками и хорошим оперением. Одним словом, это были правильные стрелы для правильного лука. Тетивы к нему было две, и обе смазаны жиром и хорошо спрятаны от сырости в холщовых чехольчиках, вложенных в кожаные кисеты. Одну тетиву Альв спрятала во внутренний карман шубки, вторую – в поясную сумку, которую соорудила из сафьянового мешочка, в котором девица Трута держала всякие мелкие вещицы, из тех, что и выкинуть жалко, и девать некуда. Пояс был широкий, кожаный с двузубой планкой-застежкой и вшитыми понизу размыкающимися кольцами – Яков назвал их карабинами, – чтобы подвешивать всякие разности. Альв навесила на них два кинжала и самодельную сумочку-кисет с тетивой, швейными мелочами, на которых настоял Яков, и девятью монетами, которые он нашел у себя в спальне: пятью золотыми и четырьмя серебряными. Монеты были незнакомые, но Альв сразу же определила их относительную цену: по весу примерно десять золотых экю и шесть серебряных талеров. Не состояние, разумеется, но на еду и кров должно хватить примерно на месяц.

Еще у нее был замечательный, хотя и незнакомой конструкции нож со стальным клинком, напоминающим сакс. Его ножны можно было крепить на ногу, что Альв и сделала, определив его под юбку на левое бедро. Распихав по карманам шубки другие важные мелочи, серебряную фляжку с коньяком, например, или устройство, заменяющее кремень и огниво, Альв занялась украшениями. Прежде всего, она сняла с себя колье, серьги и кольцо с большим бриллиантом и поместила их в кожаный кошель, убрав под одежду. По смутным воспоминаниям, эти драгоценности могли потянуть на десять или пятнадцать тысяч золотых экю. Конечно, никто ей за них столько не даст, но, если получится продать их хотя бы за половину цены, денег хватит на все путешествие. Каффу она оставила за левым ухом, все равно под волосами не видно, браслеты на запястьях тоже. Кольца с указательных пальцев подвесила на простую стальную цепочку, позаимствованную в комнате у Труты и поместила между грудей. На пальцах остались лишь простое граненое кольцо – на мизинце левой руки и небольшой перстенек на безымянном пальце правой. Спицы в волосах она оставила тоже, решив прятать их в пути под меховым капюшоном шубки.

Потом Альв перебрала свой вещевой мешок и соорудила из веревки портупею для лука, чтобы не занимал руки. Теперь ей придется нести в руках только топорик-валашку, который представлялся ей совсем неплохим оружием. К сожалению, обе шпаги были слишком длинные для нее, так что нести их предоставлялось Якову.

Она еще повозилась с вещами, затем укуталась в одеяло и плащ из какой-то плотной и, кажется, непромокаемой ткани и приказала себе уснуть, чтобы проснуться с рассветом, ощущая невероятный прилив сил и удивительное для нее самой спокойствие. Казалось бы, это странно ощущать душевный покой, находясь в неведомой земле среди множества опасностей. Без памяти. Без четкого понимания, кто ты на самом деле и что правильно делать в твоем положении. И, тем не менее, все это не трогало Альв, поскольку напугать ее, как выяснилось, практически невозможно. Можно расстроить, но не запугать.

Она встала на ноги и, подбросив в костер остатки собранных вечером веток, вышла из хижины. Рассвет уже ощущался в мерцании воздуха над головой, в дуновении ветра, в запахах горного склона. Альв улыбнулась, приветствуя утро и побежала наискосок вверх по склону. Одежда мешала, разумеется, но не слишком сильно. Бежать было не трудно. Скорее, приятно.

Добежав до небольшой купы деревьев, она вошла в их густую тень и начала раздеваться. Мужские брюки хороши всем, кроме одного: в них порядочной женщине даже не пописать, не говоря о большем. Но и не справить нужду нельзя. День впереди длинный, но, где и когда представится следующая возможность побыть наедине с самой собой, укрыться от посторонних глаз в непроницаемой ночной мгле?

Подумав об этом, Альв отметила, что сама она видит во тьме не так уж плохо. Различает отдельные деревья, видит, где положила снятую с себя одежду. А следующим открытием стало оттесненное событиями последнего дня знание, что холод ей, в принципе, не страшен. Возможно неприятен, – особенно в предрассветные заморозки, – но не опасен. По внутреннему ощущению, от пребывания на холоде она не заболеет, тем более, не умрет. Другое дело, что всему положен предел. Есть он и у ее выносливости, которую, похоже, можно даже усилить. Однако устойчивость к морозу не слишком поможет, если слишком долго оставаться на холоде. Поэтому, облегчившись, Альв снова оделась и, чтобы согреться, побежала дальше, к роднику, который она теперь не только слышала, но и обоняла.

3. Торсдаг [19]19
  Торсдаг – Torsdag – день грома, день бога Тора, четверг


[Закрыть] , двадцать четвертый день месяца мерз, 1611 года

Тропа, о которой говорил Яков, на поверку оказалась довольно приличной дорогой, проходившей внизу, под склоном, по берегу большого вытянутого в длину озера.

– Слишком много прошло времени, – пожал плечами Яков, когда, перевалив плечо горы, они рассматривали новое ущелье. – Мне запомнилась торная тропа, а про озеро я вообще забыл.

Вполне логично. Тридцать пять лет – большой срок. Мог и вовсе позабыть, где и что.

– Пахнет дымом, – сообразила вдруг Альв.

– Оттуда! – указала она на север.

– Нам на юг, – уточнил Яков.

– Я знаю, – рассеянно ответила Альв, прислушиваясь к доносящимся с севера запахам.

Нет, это не дым, это всего лишь запах дыма – угасающее эхо погасших костров.

– Там за лесом, была стоянка… – нахмурившись, попыталась она сформулировать свои ощущения. – Бивак. Несколько костров…

– Значит, они нас нагонят на дороге, – пожал плечами Яков. – Или не нагонят. Зависит, как быстро они идут. Мы-то пойдем быстро, нам надо за два дня добраться до Скулны… или за три… Может быть, и три. Память, знаешь ли, ненадежный друг!

– Мне ли не знать! – усмехнулась Альв, и они пошли дальше.

Спуск к дороге оказался нелегким и занял гораздо больше времени, чем ожидала Альв. Но она, по-видимому, была не из тех, кто много путешествует по бездорожью, да еще на своих двоих. Вот и не сумела правильно рассчитать.

"Легкая, приятная жизнь в замке или в городском дворце… Путешествия в каретах… Прогулки верхом… Наверное, балы и праздники… И, разумеется, охота".

Нет, она определенно жила в другом, гораздо более комфортном мире. Но и новый опыт пришелся ей по вкусу. Сил у нее было достаточно, груз не обременителен, воздух свеж, пейзажи завораживающие, и настроение подходящее. Однако на дорогу они с Яковом вышли едва ли не через час, когда обоз, о котором наверху они только догадывались, появился уже из леса и двигался в их направлении.

– Дождемся, – предложила Альв.

Так ей подсказывала интуиция. Не было смысла привлекать к себе лишнее внимание попыткой тотчас уйти вперед.

– Да, пожалуй, – согласился Яков. – Запомни, мы идем от Медвежьей горы, из города Аллерёд. У меня там живут дальние родичи, но сейчас мы возвращаемся на континент. Ты, стало быть, с континента, там мы с тобой и живем. И не забудь, ты моя жена.

– А разве это не так? – лицо у нее осталось спокойным, но, на самом деле, ей было важно, что ответит мужчина.

– Так, – кивнул Яков. – И… Альв, я хочу, чтобы ты знала – это большая честь для меня. Ведь ты не шутишь?

– Какие уж тут шутки! – отвернулась она от Якова, и все только для того, чтобы он не увидел выражение ее лица. Не хотелось ей показывать слабость даже перед своим собственным "мужем".

Между тем Яков сбросил на землю скатку и предложил Альв сесть.

– Подождем здесь.

Возражений у Альв, собственно, и не было. С чего бы вдруг?

Ждать пришлось недолго. Яков раскурил трубку, предложил Альв, но ей оказалось достаточно нюхать запах сгоревшего табака. Курить она по-прежнему не хотела. Так и сидели, перебрасываясь редкими ничего не значащими репликами, пока человек, едущий на лошади впереди каравана, не подъехал прямо к ним. Лошадка у него была плохонькая – это Альв поняла сразу, – и одет он был в видавшие виды штаны, куртку и плащ, не говоря уже о потертых сапогах. Однако из-за плеча у него торчала рукоять меча, а у седла в ременной петле покачивался кончар.

"Не хозяин, не купец и не предводитель, – оценила его Альв. – Скорее всего, проводник или командир наемной стражи".

Она уже привычно не задумывалась о том, откуда берется ее знание о тех или иных вещах. Просто, забыв практически все, она все-таки помнила кое-что из того, что составляло суть ее истинного "Я". Однако "не задумываться" не означает "не замечать". Альв такие всплески знания старалась не игнорировать, а откладывать "на потом". Может быть, когда-нибудь, в не столь отдаленном, как она надеялась, будущем она сумеет собрать из этих кусочков смальты мозаику своей жизни?

– Здравствуйте, люди добрые! – сказал между тем верховой Якову, вставшему навстречу.

Судя по всему, говорил человек на местном наречии, которое ее "муж" – или все-таки муж? – назвал «норвед наал». Язык этот, наверняка приходился близким родичем фризскому языку, который Альв откуда-то знала, хотя где те Нидерланды, и где ее Бавария, если конечно она правильно трактует обрывки воспоминаний! Впрочем, не в этом суть, а в том, что худо-бедно, но она мужчину поняла.

– И вам здравия! – ответил на приветствие Яков.

Так начался разговор, который продлился недолго, но и не мало, а ровно столько, сколько нужно двум незнакомцам, чтобы разобраться в собеседнике. Из обмена репликами и коротких, но точных пояснений Альв поняла, что верно оценила незнакомца. Он был проводником и заодно командовал отрядом наемников, бравшихся охранять купеческие караваны. Сейчас он вел большой обоз из Стадера в Скулну и дальше в Хохват, где товары перегрузят на корабль и повезут в один из городов Ганзы, в Гамбург, Бремен или даже в Эрфурт, который, вспомнила она вдруг, находится едва ли не у самой границы герцогства Бавария.

Лучшего и желать нельзя. И направление подходит, да и идти с обозом куда безопаснее, а там, глядишь, удастся договориться с купцами и отправиться с ними на континент. Так что, получив согласие Сигуса – так звали проводника, – Яков и Альв присоединились к полусотне людей, большая часть которых, как и они, шла пешком, и к двум десяткам телег и фургонов, задававших темп движения. Двигался караван небыстро, но уверенно, и, хотя так, вроде бы, устаешь меньше, зато монотонность и неспешность путешествия сильно действуют на нервы. Если бы смогла, Альв тут же сорвалась бы с места и побежала вперед, но, увы, она была здесь не одна. И хорошо, что так. Она все еще не помнила многое из того, без чего невозможно жить жизнью нормального человека, и не была уверена, что ее боевые навыки, смутное воспоминание о которых никуда не исчезло, приемлемы и безопасны для нее самой. Поэтому лучше не искушать судьбу и идти с другими людьми, чтобы не пришлось демонстрировать свою смертоносную силу каким-нибудь разбойникам или дикарям. Ну, и кроме того, никто не обещал, что это будут поединки один на один, а сможет ли она справится с несколькими сильными бойцами одновременно, большой вопрос.