Текст книги "Песня Северного Ветра"

Автор книги: Макс Кранихфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

 Северный ветер. Учитель и ученики

  В средней школе Љ 18 шел урок обществознания в выпускном классе. Моложавый и стройный учитель, стоя у огромной во всю стену карты России, объяснял внимательно слушавшим ученикам новый материал. В классе стояла глубокая тишина, как впрочем, всегда на уроках этого преподавателя. Да и то сказать, преподавателем учитель обществознания был необычным, и начиналась эта необычность буквально сразу, уже с внешнего вида.  Вообще преподаватель-мужчина в современной школе большая редкость. А уж если такой и попадается, то это либо неуверенный в себе и вечно краснеющий под кокетливыми взглядами старшеклассниц юнец-практикант только из института, либо случайный в школе человек, решивший здесь перекантоваться, благо ставки трудовика и физкультурника не требуют каких-то особых навыков, либо, еще один вариант, выживший из ума старикашка-неудачник одержимый какими-нибудь маразматическими идеями и пытающийся их внедрять в жизнь. Все три перечисленных типа встречаются довольно часто, и все три, как учителя не стоят ломаного гроша. Детей, как правило, такие люди не любят, профессии своей стыдятся, а на уроках лишь отбывают положенный номер. Ну и школьники, само собой, платят этим наставникам взаимностью, издеваясь над ними, как только могут. А могут не мало, уж вы мне поверьте, изобретательность молодого поколения не знает предела.  Совсем не тот тип школьного учителя представлял собой Илья Станиславович Мещеряков, преподаватель обществознания средней школы Љ 18. Хотя тип тут не правильное слово. Не было такого типа на свете, уникален был Илья Станиславович, единственен в своем роде, не побоимся уж такого громкого определения. Крепкий, подтянутый молодой мужчина тридцати лет, всегда с иголочки одет, чисто выбрит, спокоен и слегка ироничен. К тому же обладал преподаватель весьма оригинальным методом доведения своего предмета до учеников. Оценок он не ставил принципиально, опросов пройденного материала не проводил тоже. Да и не объяснял ничего, ничего не заставлял записывать, или зазубривать. Урок обычно проходил в форме беседы, разговора, иногда рассказа. Причем создавалось такое ощущение, что общаются не учитель и ученики, а разговаривают полноправные партнеры, равный с равными...  – Мой предмет одновременно и прост и сложен, – говорил обычно на первом уроке, принимая новый класс, Илья Станиславович. – С одной стороны он о том, что вы и так знаете, потому что сталкиваетесь с этим каждый день. Порой просто не обращая на это внимания, порой не отдавая себе полного отчета в увиденном, но, тем не менее... а с другой стороны придется изрядно попотеть, чтобы разобраться в механизмах и тайных пружинках управляющих обществом. Вами, мной, всеми нами...  Еще он всегда ставил в итоге ученику ту оценку, которую тот хотел получить, пусть даже весь класс желал быть отличниками. Не спрашивая, не проверяя... На этот счет тоже имелось объяснение...  – Мой предмет для вас – школа дальнейшей жизни. И та закорючка, что окажется в итоге в вашем аттестате не имеет никакого значения, – лукаво улыбался Илья Станиславович, глядя на обалдевшие от таких непривычных заявлений лица учеников. – Эта цифра, хоть пять, хоть два, не имеет ровно никакого практического смысла. Главное, то, что останется у вас в головах. И то, как вы сможете применить полученные знания на практике. Поэтому сразу настраивайтесь на то, что оценку по моему предмету в итоге поставит вам жизнь, ну а я готов нарисовать в ваш дневник любую цифру, мне не жалко.  Он вполне серьезно, без малейшей рисовки разрешал тем, кто считает его предмет ненужным и неинтересным не ходить на уроки, поясняя, что глупо тратить время и силы на того, кто не хочет ничего узнавать, в ущерб тому, кто пришел сюда, чтобы получить знания. Тем, кто не посещал уроков, он тоже обещал любые оценки на выбор. Правда, в итоге таких учеников ни разу не нашлось, так что проверить искренность этого обещания было некому. Хотя, школьники не сомневались в правдивости учителя, по-крайней мере никто не мог припомнить такого случая, когда слова у него расходились бы с делом. И это тоже было огромным плюсом в глазах ребятни.  Девчонки-старшеклассницы влюблялись в Илью Станиславовича по уши, впрочем, каких-либо ответных чувств у холостого, как доподлинно было выяснено наиболее настойчивыми, преподавателя ни одна из них не добилась. Относился учитель к поклонницам с мягкой иронией, по-доброму, но попытки перейти грань отношений учитель-ученица пресекал быстро и решительно. Чем только еще больше укреплял свою популярность. Не была помехой даже его явная, известная всей школе, инвалидность. В любую погоду и зимой, и летом кисть правой руки Ильи Станиславовича обтягивала черная кожаная перчатка, скрывавшая грубый отечественный протез. Где учитель потерял руку, при каких обстоятельствах в школе не знал никто, а спросить напрямую отчего-то не решались. Ходили рассказы о том, что раньше скромный преподаватель обществознания служил в армии и даже участвовал в войне на Кавказе. Но верили в это не многие, поскольку информация на поверку всегда выходила противоречивой и неточной.  Теперь же привычно повернувшись к карте правым боком, чтобы удобнее было действовать зажатой в левой руке указкой, Илья Станиславович вел урок. Хорошо знавшие его школьники с удивлением замечали, что сегодня преподаватель несколько не в себе, голос его звучит не так ровно и чуть насмешливо, как обычно, на гладко выскобленных щеках играет нездоровый румянец, а всегда спокойные и внимательные глаза лихорадочно поблескивают. Да и указку, нацеленную куда-то в центр Южного федерального округа, преподаватель держал как-то уж слишком крепко, словно рыцарь турнирное копье, готовясь проткнуть им соперника.  – Итак, Северный Кавказ – самый проблемный регион в современной России, тугой клубок политических и экономических противоречий. Нынешнее подцензурное телевидение, конечно, показывает «восстановление Чечни», «налаживание мирной жизни» и последних боевиков, неуклюже вылезающих из кустов, дабы получить кадыровскую амнистию. Разум, впрочем, отказывается верить в это благолепие – все-таки не очень-то похоже на «порядок», когда власть в республике передается по наследству, а бывшие террористы формируют вооруженные до зубов батальоны ГРУ.  Илья Станиславович глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями, и испытующе посмотрел на затаивший дыхание класс.  – Зато все, кто имеет иные, помимо телевизора, альтернативные источники информации, могут видеть более правдивую картину. Кавказские феодалы постоянно грызутся между собой, не стесняясь решать свои разногласия перестрелками в центре Москвы, кавказские оппозиционеры заканчивают жизнь выброшенными из милицейского автомобиля с пулей в голове, кавказских министров убивают из оружия спецназа. Не говоря уж о том, что в тех краях регулярно что-то взрывают, кого-то похищают и расстреливают. В общем, картина мирной жизни как она есть.  В голосе учителя явственно прозвучала незнакомая школьникам, непривычная в его устах горькая ирония, после чего он надолго замолчал, пристально вглядываясь в карту. По рядам прошел тревожный шепоток, уж очень все это не похоже было на их любимого преподавателя. Не так он себя вел сегодня, неправильно...  – При этом сложно не заметить, что Кавказ уже переехал к нам в Центральную Россию, по меньшей мере, наполовину, – продолжал меж тем, не замечая оживления класса учитель. – Причем переехал основательно, привезя с собой всю свою кавказскую самобытность вроде обязательной пальбы из пистолетов посреди проезжей части. Если кто не помнит, это происходило в день чеченского языка, сами чеченцы назвали эту демонстрацию «вайнахский автопробег». Впрочем, это как раз еще самые безобидные выходки...  Учитель вновь несколько раз глубоко вздохнул, словно ему не хватало воздуха, резко тряхнул головой, будто сбрасывая охвативший морок, и отошел от карты.  – Далекий и не всем известный Кавказ, после двух не слишком успешных чеченских войн буквально ворвался в нашу повседневную жизнь. Хотим мы того или не хотим, но теперь мы вынуждены ежедневно сталкиваться с его представителями, если не лично, то посредством телеэкранов, газет и прочих средств массовой информации...  – Но почему все так? – сидевшая на первой парте отличница Лиза Терешкова говорила с искренней обидой и непониманием. – Что им надо от нас? Или нам от них...  – Что надо? Хороший вопрос... – Илья Станиславович, казалось, уже полностью овладел собой и теперь его голос звучал почти как раньше, уверенно и чуть насмешливо. – Корень современных проблем, дорогие мои, следует искать в прошлом. Достаточно бегло изучить историю русско-кавказских отношений, чтобы избавиться от любых иллюзий относительно того, какими эти отношения могут быть в будущем.  Он обвел взглядом замерший класс, стараясь каждому заглянуть в глаза. Дольше всех взгляд учителя задержался на сидящих за одной партой на третьем ряду двух дагестанцах Алике Масудове и Лечи Исмаилове. Те заерзали, чувствуя себя неудобно и странно, но глаз не опустили, глянули в ответ с вызовом. Не дело мужчине и воину терять лицо на глазах у одноклассников.  – Итак, перед нами встал вопрос. Возможно ли мирное существование русских и кавказцев в одном государстве?  Несколько голов школьников как по команде обернулись в сторону двух дагестанцев, тоже одарив их пристальными взглядами в упор. Заинтригованные необычным вопросом ученики ждали ответа, то ли от двух дагестанцев, то ли от молча держащего паузу преподавателя.  – Увы, – когда напряжение уже физически сгустилось в воздухе, широко развел руками учитель. – История русско-кавказских отношений – это история постоянных войн, кровавых мятежей, карательных экспедиций и непрекращающихся партизанских движений.  – Да мы знаем, генерал Ермолов, и все такое...  – Еще Сталин чеченцев выселил...  – К сожалению, ребята, это лишь малая часть реальных фактов столкновения наших народов, – поднял руку, призывая класс к тишине учитель. – Давайте-ка кратко пробежимся с вами по основным вехам истории народов Кавказа.  Школьники замерли обратившись в слух, даже Лечи с Аликом изобразили на лицах почтительное внимание.  – Первыми теснить кавказцев начали казаки – еще в XVI веке. В конце XVI – начале XVII века русские войска уже организовано вторгаются в Дагестан. XVIII век ознаменован Персидским походом Петра I, несколькими походами против кавказцев и сопротивлением последних под руководством шейха Мансура...  Звучит в тишине класса голос учителя. Оживают в стриженых головах школьников под его магическим действием мертвые призраки былых войн и походов их предков. Несется по ущельям на горячем арабском скакуне окруженный верными мюридами имам Шамиль. Топочет ощетинившийся стеной штыков строй пехоты генерала Ермолова. Пылают селения, визжит шрапнель и гремят выстрелы. А вот уже и ударники из батальонов смерти Добровольческой армии Деникина штурмуют укрытые в горной крепи аулы. Крадутся по тайным тропам немецкие парашютисты в сопровождении горцев из Северокавказского легиона СС. Стучат колесами набитые людьми теплушки с бойцами НКВД в открытых тамбурах. Разворачивается кровавая, почти забытая ныне сага мужества и подлости, борьбы за свободу и предательства... Заворожено слушают мальчишки, ловя каждое слово учителя...  – Только крупные восстания и войны, как видим, случались каждые пятнадцать-двадцать лет, – подводит, наконец, итог рассказанному Илья Станиславович. – При этом партизанская война, или «абречество», вообще не прекращалась почти никогда. Таким образом, «покорение Кавказа» никогда не было законченным процессом, таким, как, скажем, «освоение Сибири», оно постоянно требовало новых средств и новой крови. Требует, и по сей день. В контексте исторического развития, две недавние чеченские войны – не какие-то из ряда вон выходящие, а вполне стандартные для данного региона события. Закон диалектики – развитие по спирали...  Учитель перевел дух после столь пространного монолога, вновь исподтишка оглядев класс, проверяя, какое впечатление произвело рассказанное на учеников, сверяя их реакцию с желаемой. Реакция у всех разная, можно даже сказать полярная. На лицах закоренелых двоечников, привычных обитателей «камчатки» читалась явная скука, еще бы, чеченские войны уже набили оскомину в выпусках новостей, героических фильмах и книгах, слушать о них на уроке совершенно неинтересно. Не то у основной массы – эти скорее удивлены, так всегда бывает, когда человеку выдают систематизированную в одну логическую цепь подборку вроде бы хорошо известных ему фактов, неизбежно предстающих вдруг в новом свете, если смотреть на них под подсказанным учителем углом зрения. Оба дагестанца, понятно, вертятся, как ужи на сковородке, но отчаянно стараются соблюсти видимость безразличия, чтобы не потерять «мужское достоинство». Андрюшка Гринев, так и замер на второй парте, впитывая каждое слово, тоже все ясно и предсказуемо. Еще интересна реакция буквально нескольких человек, эти умеют мыслить критично, не признают авторитетов, им невозможно бездоказательно навязать чужое мнение, исключения нет даже для него, учителя. Сейчас они задумчивы, сопоставляют, анализируют, вспоминают что-то из личного опыта. Всего три-четыре человека на весь класс, но именно для них в первую очередь читается сегодняшняя лекция.  – Отдельно стоит отметить методы принятые при подавлениях кавказских восстаний, – теперь Илья Станиславович говорил с тщательно рассчитанной горькой интонацией, в голосе явно прослеживалось сожаление. – Аулы уничтожали целиком, брали заложников, широко применяли принцип «коллективной ответственности».  И предупреждая возмущенную реакцию класса, учитель жестко припечатывает:  – Но это было разумно! Да, вы не ослышались, разумно! Больше того, необходимо. Увы, общество, построенное по клановому и родоплеменному принципу, не представляется возможным разделить на «комбатантов» и «не комбатантов». Такое общество не придерживается международных правил ведения войны, оно воюет все целиком и те, кто сами не держат в руках оружия, оказывают пассивное сопротивления: являются базой снабжения партизан, предоставляют им кров, медицинскую помощь и информацию. А партизанскую войну невозможно выиграть цивилизованными методами, это не раз доказано американской, да и советской армией. Сжигая целые селения в пламени артиллерийского огня, российские и советские генералы спасали жизни своих солдат, которые в противном случае тонули бы в собственной крови, пытаясь побороть партизанское движение более «благородными» методами.  Илья Станиславович вновь сделал тщательно выверенную паузу, давая классу возможность осознать и переварить услышанное, после чего продолжил упавшим до трагического шепота голосом:  – Однако, каждому здравомыслящему человеку, очевидно, что реакцией на политику террора, помимо временной покорности и отказа от борьбы в силу страха, будет исключительно ненависть. И ненависть эта станет основой для следующей войны. Так формируется замкнутый круг.  – Да ладно, кто сегодня про это все помнит?! Скажете то же... Да, с чеченами воевали, так победили же!  Ленивый голос с «камчатки» раздался как нельзя, кстати, позволив учителю изящно перейти к новому вопросу, которого хотелось коснуться обязательно.  – Что ж, вот он глас народа! – Илья Станиславович иронично усмехнулся. – Очень показательный кстати, глас... Да, действительно, сегодня современным русским городским жителям с высокой башни плевать на историю своего народа. Они давно, что называется «оторваны от корней». Хотя любой, кого лично коснулись две последние чеченские войны, вряд ли будет равнодушен к теме русско-кавказских отношений. Штука в том, что в процентном отношении к общей массе таких людей не так уж и много. Но давайте взглянем и на другую сторону, участвующую в этом застарелом конфликте. Не берусь утверждать за всех, но считается, что каждый уважающий себя вайнах обязан знать несколько поколений своих предков. Таким образом, практически каждый кавказец знает, что дед его был депортирован, прадед воевал с русскими, а прапрабабку сожгли вместе со всем аулом. И ведь ничего с этим не поделаешь – не запретишь же людям знать историю своего народа! Да и многие из тех, кто ныне учит эту историю, сами еще недавно подносили патроны своим отцам и старшим братьям, воевавшим против федеральных войск.  Так что, дорогие мои, на фоне рек крови, которые были пролиты на Кавказе, все рассуждения о примирении и мирном сосуществовании выглядят либо очень наивно, либо, наоборот, крайне цинично. Исторически между двумя народами сложилось только два варианта отношений – либо «русские подавляют кавказцев», либо «кавказцы мстят русским».  – Да что от нас надо этим кавказцам! – это опять умница Лизочка, в негодовании морщит хорошенький носик.  – Да не кавказцам от вас! – взрывается неожиданно Лечи. – Это русским всегда нужно было что-то от кавказцев! Их земля, их нефть, их богатства! Из-за этого и все войны! Не лезли бы на Кавказ, и воевать никто бы не стал!  – Стоп! – учитель поднял вверх ладонь, пресекая поднявшийся в классе негодующий ропот. – Вот здесь давайте разберемся поподробнее. Не возражаешь, Лечи?  – Чего там разбираться и так все ясно! – юный дагестанец ощетинился не хуже готовящегося кинуться в драку щенка.  Пока это вызывало лишь улыбку, но уже через несколько лет этот мальчик превратится во вполне состоявшегося мужчину и тогда задевшему его уже вряд ли придет в голову улыбаться.  – Все вроде и впрямь ясно, да не совсем, – примирительно поднял руки, обращенные раскрытыми ладонями к дагестанцу учитель.  Рекомендованный психологами жест обезоруживающей доверительности сработал как нельзя лучше. Лечи еще продолжал что-то недовольное ворчать себе под нос, но в общем уже готов был слушать, не бросаясь сразу в словесную перепалку.  – Итак, действительно, в России многие считают нефть причиной последних чеченских войн. Однако сама эта нефть при ближайшем рассмотрении оказывается лишь каплей в море общероссийских запасов. По словам нынешнего министра энергетики Чечни, разведанные запасы ее на территории республики составляют 20 миллионов тонн, а самые оптимистичные прогнозы на неразведанные – еще 150 миллионов. Для сравнения, общие запасы России – 10,5 миллиарда тонн. Итого, в процентном отношении вес чеченской нефти ничтожен!  Лечи уже набрал в рот воздуха, чтобы что-то возразить, но учитель придержал его жестом.  – С остальными кавказскими ресурсами дела обстоят и того хуже. Добыча сырья в Дагестане за последние два года не превышала 331 тысячи тонн нефти и 613 миллиона кубометров газа. Весь нефтепромысел республики за 70 лет существования добыл около 43 миллионов тонн нефти и конденсата и 39 миллиардов кубометров газа. Для сравнения, одно только Самотлорское месторождение в Западной Сибири дает 150 миллионов тонн нефти в год. Существуют, впрочем, смутные перспективы нефтедобычи на «дагестанской части» каспийского шельфа, однако именно смутные. Бурение на шельфе требует больших затрат, каспийский шельф является спорной территорией нескольких государств, и запасы эти все равно скудны по сравнению с сибирскими. По самым оптимистичным оценкам – 500 миллионов тонн. Еще в Дагестане и Северной Осетии имеются медь и цинк, но на Урале их гораздо больше. Для туризма и тому подобных нужд Кавказ малопригоден в силу общей дикости, отсталости и криминогенности региона. Утопические проекты построения там новой «Швейцарии» оставим фантазерам. Вот такая картина с экономической точки зрения. Ты что-то хотел добавить, Лечи?  Дагестанец, уткнувшись взглядом в парту, лишь пробурчал что-то невразумительное. В принципе и сам вопрос учителя был явно риторическим.  – То есть мы с вами разобрались: ресурсов на Северном Кавказе – самый мизер. При этом все они имеются в других регионах России и в большем объеме. Зато потребности у Кавказа весьма и весьма велики. Его можно уподобить прожорливому дракону, который только поглощает ресурсы, постоянно увеличивая аппетиты. Конец списка дотационных регионов на сегодняшний день выглядит так: Республика Северная Осетия-Алания датирована федеральным бюджетом на 60,16%, Республика Адыгея на 60,68%, Карачаево-Черкесская Республика – 67,16%, Кабардино-Балкарская Республика – 67,38%, Республика Дагестан – 78,82%, Чеченская Республика – 84,21%, Республика Ингушетия – 89,24%. При этом территория, занимаемая Северным Кавказом, составляет менее 1% всей территории России. Республики Северного Кавказа – финалисты дотационного списка. И никакие кавказские ресурсы не могут покрыть их потребности и расходы даже частично.  Вот теперь заинтересовалась даже ленивая и сонная «камчатка». Вообще это правило современной жизни, когда речь заходит о деньгах, интерес к проблеме моментально просыпается у всех.  – Да-да, вы правильно меня поняли. Ваши родители – у кого они бюджетники, могли бы получать гораздо большие зарплаты, если бы не необходимость кормить не способные существовать за счет собственных средств регионы. А те, кому повезло иметь родителей бизнесменов, тоже сразу же ощутили бы на себе положительный эффект от уменьшившихся налогов. Ну, или от развития социальных программ, на которые эти налоговые средства могли бы быть перенаправлены. Одним словом на сегодняшний день для России, Северный Кавказ – это колония наоборот. Территория, поглощающая ресурсы федерального центра, и при этом не стесняющаяся вести себя к жителям метрополии предельно нелояльным образом.  – Да на хрена она такая нужна? Ни фига себе колония!  Снова голос с недисциплинированной «камчатки», вполне ожидаемый впрочем.  – Действительно, – улыбнулся преподаватель. – Для чего нам такая дорогостоящая, и при этом не дающая никакой отдачи колония? К тому же сама мечтающая выйти из состава России. Чего же проще? Отпустить, да пусть идет себе с миром, а?  Вопрос был заранее рассчитан на втягивание учеников в дискуссию. В данный момент школьники уже изрядно заинтересовались темой, прониклись рассказанным, раскачались. Так что наверняка не постесняются и не поленятся высказаться.  – Ага, мы их отпустим, а они там у себя исламский халифат создадут!  Андрюша Гринев, кто же еще? Самый ярый борец с исламским фундаментализмом в классе, ему везде мусульманская угроза мерещится.  – Или в НАТО вступят! Вот и будут потом американские базы у нас под боком...  Это уже более рассудительная Лизочка Терешкова, умница девочка, хорошую версию озвучила.  – Да и вообще, куда мы их потом девать будем? Они же у себя в горах голодать не станут, все сюда сбегутся, как таджики вон! Смысл их отделять?  Вот даже как! Тоже интересный вариант. Ну что ж, пора разобрать по пунктам все высказанное. Чувствуется по накалу обстановки в классе, ребятишек проблема задела за живое.  – Что ж, начнем по порядку. Значит халифат, так, Андрей?  – А что? Запросто, недаром же у них там ваххабизм и шахиды всякие...  – Недаром, конечно, кто же спорит... Вот только ты учти. Вера на Кавказе, продукт весьма и весьма специфический... Как видно из истории, наиболее религиозными кавказцы становятся в тот момент, когда сражаются против русских. Шейх Мансур, мюриды, Шамиль, зикристы служат тому примером. И чеченская война против федерального центра советского генерала Дудаева, стала вдруг «религиозной», приобретя размах лишь после ввода российских войск. Таким образом, зависимость как раз обратная: чем больше русского давления, тем больше тяги к исламу и образованию всяческих халифатов. Своеобразный протест, противопоставление себя захватчикам. При этом учти, когда у кавказцев нет общего врага в лице русских, они – просто множество малых народов, разделенных давней враждой. Не сложиться таким в единое государство, не переступить ради мифической общности родовую память. Так что эту угрозу, смело относим в разряд малореальных, согласен?  Гринев закивал в ответ так поспешно, будто ему подрубили шею. Ну, кто бы сомневался, смотрит с обожанием и верой, как на мессию. Еще бы не согласился... Кто там дальше? Лизочка и НАТО?  – Едем дальше... НАТО... Ну, это пугало досталось нам еще от советского периода, когда населению рассказывали, что только кровавое НАТО мешает воцарению счастья и коммунизма по всему миру. Совершенно непонятно с какой целью НАТО должно застраивать весь Северный Кавказ вдоль и поперек военными базами, тратя на это миллиарды из средств налогоплательщиков. Разумеется, как США, так и Европа имеют интересы на том направлении, но их интересы – углеводороды каспийского бассейна и их безопасный транзит. Иран, Азербайджан, Грузия, Турция – да, но никак не Северный Кавказ сам по себе. К тому же появление баз НАТО на территории Грузии уже принципиально обеспечивает достаточность присутствия в регионе. Что дадут дополнительные позиции, к примеру, в Дагестане, лично я не могу вразумительно предположить...  Лизочка упрямо трясет головой, нет, не убедил, слабовата на этот раз аргументация, но от комментариев отличница все же благоразумно воздерживается. Знает, когда следует остановиться... Прелесть, девчонка, умница!  – И что же у нас осталось из аргументов? Набеги оголодавших горцев и массовая миграция? Ну, во-первых, это то, что мы имеем уже сейчас, во-вторых, попытка выдать за неизбежность то, что возможно лишь как результат неимоверно плохой работы пограничной и миграционной служб. Россия в любом случае граничит со многими странами, которые населены миллионами нищих, голодных и диких людей – несколько миллионов горцев ничего принципиально не изменят. Затраты по поддержанию закрытой границы в любом случае будут гораздо меньше, чем нынешние дотации и траты на военно-полицейские меры по удержанию кавказских республик в составе России.  – Так если все так легко и просто, чего же этих уродов не отделят до сих пор? Задолбали ведь они уже дальше некуда!  Илья Станиславович краем глаза отмечает, как нервно дергаются после неполиткорректного выкрика с «камчатки» оба дагестанца. То-то же, голуби мои, вот так вас здесь любят, а вы думали? Вслух же учитель продолжает вести лекцию по запланированному сценарию.  – Истинные причины удержания Кавказа в составе России, конечно, иные. И они непосредственно происходят из нынешней «нефтегазовой» зацикленности российской экономики. Чеченская нефть хоть и представляет собой мизер по сравнению с общероссийскими запасами, но, тем не менее, тоже стоит денег. И деньги эти исчезают самым невероятным образом. Чеченскую нефть транспортируют по трубопроводам и железной дороге, экспортируют и перевозят по морю танкерами офшорные кипрские, сейшельские, ирландские и австралийские фирмы. Часть денег от ее продажи оседает тоже в подобных офшорах – например, в Лихтенштейне. Другая часть поступает в госказну РФ, на спецсчет Министерства энергетики. Какая в сметах Минэнерго прописывается цена за проданную нефть и сколько в результате составляет эта часть – государственная тайна. Сколько людей греет руки на этих прибылях? Не знаю. Но все они, разумеется, кровно заинтересованы в сохранении «территориальной целостности». Все как один – патриоты «единой и неделимой». И все имеют немалый вес в системе государственного управления.  – Тьфу, блин, и тут коррупция!  – Не только коррупция! Здесь же неслабый узелок геополитических интересов многих наших госкорпораций.  – Они-то здесь причем?  Снова Лизочка, не удержалась, вновь вступила в игру. Хотя от кого же еще и ожидать вопроса, как не от нее. Для остальных госкорпорации – термин весьма туманный.  – Северокавказские территории – это место, рядом с которым разворачивается жизненно важное для них сражение за сырьевые поставки. В прошлом году открыт крупный нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, строительство которого лоббировали США и Великобритания. На носу еще один проект, который вгоняет российское руководство в глубокую тоску и депрессию, – газопровод «Набукко», который должен будет связать Европу с месторождениями Ирана, Азербайджана и Узбекистана. И самый большой кошмар – если к этому альтернативному коридору присоединятся Туркменистан с Казахстаном. Дело в том, что большинство российских месторождений находится ныне в фазе спада добычи – без доли азиатского сырья российским торговцам углевородородами попросту не выполнить свои обязательства перед европейскими клиентами. Особенно если бывшие азиатские партнеры вдруг станут прямыми конкурентами на европейском рынке. Однако альтернативный энергетический коридор можно «расшатать» – сделать зоной постоянного военного напряжения, куда не сунется ни один разумный инвестор. И удобнее всего это делать как раз с очага нестабильности на Северном Кавказе.  – Ну, раз этот конфликт всем выгоден, больше того, длится столько же лет, сколько Россия и Кавказ соприкасаются, то почему только сейчас мы оказались в таком проигрышном положении. Ведь ни при Союзе, ни при царе о кавказцах особо и неслышно было, не говоря уж о наплыве их в русские города?  Андрей нервно грызет кончик ручки, видно вопрос глубоко выстрадан и ответ на него чрезвычайно важен для парнишки. Что ж, придется отвечать...  – Да, действительно, разница заметна, как говорится, невооруженным глазом. Но тут мы должны отдать должное нашему сегодняшнему руководству, и его политике. Российская империя и СССР в свое время действовали на Кавказе пускай жестокими, но весьма эффективными методами. Нынешняя же российская власть стыдливо назвала масштабную войну «антитеррористической операцией», поставив тем самым русских солдат в положение, когда они де-факто воевали против всего чеченского народа, а де-юре – против «террористов», которых они должны были каким-то образом отличать от «мирных граждан». Это первое и главное.  Дальше, Российская империя и СССР нещадно давили религиозный радикализм горцев, оправданно видя в нем угрозу. Сегодняшние наши правители отдали Чечню сначала в руки религиозному лидеру, муфтию Ахмату Кадырову, а после его гибели совершенно явно и недвусмысленно поддержали и его сына. Более того, Российская империя никогда не позволяла кавказцам управлять Северным Кавказом – им управляли генералы, назначаемые из Петербурга. В СССР чеченцам тоже не слишком доверяли – пост первого секретаря чечено-ингушского обкома обычно занимали этнические русские, а генерал Дудаев, к слову, был единственным генералом-чеченцем. Передача Северного Кавказа целиком в руки местных туземных кланов – нынешнее российское нововведение. Но главное отличие вот в чем. Российская империя заселяла Кавказ казаками. В СССР на Северном Кавказе проживало много русских, на них, без всякого преувеличения, и держалась вся экономическая жизнь республик. Власти РФ, напротив, сдали на расправу горцам проживавших там русских, санкционировали такую систему, при которой доля русского населения на Кавказе все снижается, зато в центральные области России течет непрерывный поток кавказцев.  – Но ведь здесь нет никакой логики!  Это «ботаник» Паша Сергеев, очкарик и эрудит, как раз один из тех, свободомыслящих, для кого и задумывалась лекция в целом.  – Из всех ваших слов явствует, что кавказцы экономически бесполезный, безграмотный и дикий народ, застрявший на феодальной стадии развития. Тогда каким же образом им удается выдерживать конкуренцию с просвещенными и трудолюбивыми русскими? Никакая миграция невозможна, если мигранты не в состоянии встроиться в новую среду обитания. Выходит не такие уж они и дикие? Либо русские не такие уж замечательные?  Ох, неправильные интонации у мальчика, ох, неправильные... как он выделил с иронией «просвещенных и трудолюбивых русских», а? Вот он где незабвенный пролетарский интернационализм-то всплыл... Да...  – Видишь ли, Павел. Кавказская миграция ведь не соревнуется с коренным населением на заводах, или в конструкторских бюро. Она играет совсем на другом поле. На поле создания криминальных этнических объединений, устроенных по принципу родства и клановой солидарности. А в нашем коррумпированном обществе подобные структуры просто обречены на процветание. Ну и конечно, в подобном соревновании человек из родо-племенного строя, легко вытеснит человека современного, благодаря отсутствию многих, рожденных цивилизацией комплексов и предрассудков. Не зря же знаменитая чеченская мафия так легко подмяла под себя и вытеснила с поля многочисленные славянские группировки.  – Вы так говорите, словно все кавказцы сплошь бандиты! – запальчиво выкрикнул со своей парты, давно уже нервно тискающий кулаки Алик.  – Конечно, нет, но не стоит отрицать, что традиционной сферой приложения усилий мигрантов из этого региона является криминал. Второй по значению идет торговля, тоже, как правило, либо нелегальная, либо с уходом от налогов. Работать на заводах и стройках выходцы с Кавказа отчего-то не рвутся...  Лечи тоже дернулся было, видно, хотел возразить, но Илья Станиславович, демонстративно поглядев на часы, поднял руку, заставив его замолчать.  – Итак, подытожим, Северный Кавказ в ходе двух последних чеченских войн удержали в составе России ценою больших человеческих и материальных жертв. И продолжают удерживать сейчас при помощи дотаций и уступок местным князькам – в особенности Рамзану Кадырову. Выгодно это тем, кто переводит в офшоры прибыли с чеченской нефти. Выгодно также тем, кто «пилит» вместе с князьками бюджетные деньги. Выгодно это «Роснефти» и «Газпрому» – как возможность держать руку на пульсе «альтернативного энергетического коридора». Выгодно, конечно, кавказским кланам – как тем, что держат власть в республиках, так и тем, что расползлись мафиозными организациями по всей России. Ну, а оплачивают весь этот банкет широкие массы русского населения – платят деньгами, ведь именно из их кармана берутся щедрые федеральные дотации, платят жизнями солдат, платят необходимостью терпеть кавказские диаспоры и мафии в своих городах. Но при этом напряжение на Кавказе растет. Несмотря на дотации, большинство населения прозябает в нищете и безработице. Деньги закономерным образом оседают в карманах кавказской элиты. На Кавказе практически ежедневно звучат взрывы, регулярно происходят похищения и убийства. И все это – только вступление к грядущему пожару, неизбежность которого очевидна из истории региона.  Таким образом, то, что мы имеем ныне – это не просто очередная страница в истории русско-кавказских отношений, а самая позорная ее глава. На такие уступки российское государство еще никогда не шло, а кавказцы еще никогда не получали такой власти и таких привилегий. Это лишний сигнал к тому, что вопрос пора решать окончательно, раз и навсегда.        Илья заметил Гринева сидящим на лавочке в соседнем со школой дворе. Ученик меланхолично чертил, что-то на земле подобранной где-то сухой веткой. Сумка с учебниками небрежно брошена рядом, а вся фигура выдает уныние и недовольство жизнью. Равнодушно пройти мимо этого воплощения тоски и вселенской скорби было просто невозможно. Илья и не прошел, круто изменил привычную траекторию движения и присел рядом на лавочку.  – Не помешаю?  – Конечно, нет, Учитель. Разве Вы можете помешать?  – Почему бы и нет? Любой человек может оказаться не вовремя... – Илья нарочно оборвал фразу так, чтобы окончание повисло в воздухе, требуя реакции собеседника.  Никакого ответа, однако, на его ухищрение не последовало, Андрей все так же лениво ковырял землю прутиком, вычерчивая замысловатые фигуры.  – Что с тобой, 43-й? Что-то ты мне сегодня не нравишься... Случилось что?  Илья обратился к ученику по принятому в Братстве позывному, показывая тем самым, что спрашивает сейчас уже не как преподаватель школьника, а как старший по неписанной табели о рангах младшего, требуя тем самым обстоятельного и честного ответа.  – Мать пьет опять... – нехотя выдавил Андрей, не поднимая глаз.  – Пьет... – Илья тяжело вздохнул.  Эта проблема была ему хорошо известна. Увы, помочь здесь чем-то мальчишке не выходило. Андрей рос в неполной семье и ушедшего к другой женщине отца даже не помнил, мал слишком был, и трех лет не сравнялось. С тех пор папаша никакого интереса к судьбе первой жены и сына не проявлял, равно как не стремился и обеспечивать их деньгами. Мать разрыв с мужем переживала тяжело, именно в ту пору и пристрастилась к бутылке. Заливая женское горе, как это часто случается, она и не заметила, когда перешла черту отделяющую обычное бытовое пьянство от натурального алкоголизма. Ну а дальше дорожка известная и для многих, к сожалению, необратимая...  – Деньги-то откуда берет? Хахаля очередного подцепила?  Илья спрашивал сухим, деловым тоном, знал по опыту, что для мужика жалость смертельна. Нет ничего хуже для мужчины. Расслабляет, лишает воли. Лучше уж пусть холодная конструктивная злость, она хоть продуктивна, направлена на решение проблем. Не то, что розовые сопли жалости к себе любимому.  – Да, привела какого-то чуркобеса с рынка... Ахмедом зовут...  По напряжению, прозвеневшему в голосе подростка, Илья безошибочно определил, что отнюдь не очередной материнский запой, а как раз этот вот Ахмед и составляет сейчас главную проблему.  – И что этот Ахмед? Живет теперь у вас?  – Живет, сука!  Похоже, прорвало, наконец... Андрей заговорил вдруг быстро-быстро, словно торопясь выплеснуть все, что долго назревало, копилось внутри.  – Живет. У нас-то на халяву, не то, что в гостинице. А чтобы не выгнали, мать спаивает! А та зальется водкой паленой, так что аж в глазах плещется, и на меня орет, чтобы я значит, с дядей Ахмедом уважительно общался. Какой он мне дядя, чурка нерусская! Еще тоже свои порядки устанавливать пытается! Урод! Замочил бы гада!  – Ну-ну, остынь... Не кипятись так... – Илья успокаивающе положил ладонь на плечо юноши.  Уж кто-кто, а он-то доподлинно знал, что в устах Андрея Гринева угроза убийством отнюдь не пустые слова и не лишенная практического смысла, повсеместно принятая в обезумевшем российском обществе фигура речи. Этот действительно мог убить и уже не раз доказывал свою способность к такому поступку на деле. Вообще, на месте незадачливого рыночного торговца Илья давно уже съехал бы от греха подальше от имеющей такого сына сожительницы. Штука состояла в том, что торгаш, бедолага, в упор не представлял, с кем связался, считая путающегося под ногами мальчишку не более опасным, чем дворовый щенок. А так и до крови недолго... До серьезной, большой крови... 43-ий вполне способен натурально выпустить кишки темпераментному южному гостю. И подвигнуть его на это вовсе не тяжело, чай дело привычное... Оно бы и ничего, одним больше, одним меньше... Вряд ли баланс Вселенной хоть как-то изменится от такой потери... Но вот вопросов потом у правоохранительных органов будет выше крыши.  К сожалению, член Братства не может позволить себе такой роскоши, как решение личных проблем, с риском подставить организацию. Ведь одно дело замочить во время налета на порностудию подвернувшегося под руку армянина, с которым тебя ничего не связывает, и которого ты вообще впервые в жизни увидел, и совсем другое зарезать сожителя своей матери, имея к тому четко прослеживающийся личный мотив. Если первое преступление имеет шанс быть раскрытым только при взятии на месте с поличным, или если у тебя самого слишком длинный язык, то во втором случае любой мало-мальски грамотный следователь сразу вцепится в тебя как в наиболее перспективную версию. А там и до масштабного провала всей группы недалеко. И даже если такой засветки не произойдет, то все равно разменивать одного из лучших, проверенных в реальном деле боевиков на безобидного продавца арбузов, или чем он там еще на рынке торгует, недопустимая роскошь.  Все эти соображения молнией пронеслись в голове Ильи, сформировавшись в четкий и ясный вывод: парня надо каким-то образом изолировать от навязанного непутевой матерью соседства, иначе до добра это не доведет.  – Слушай, а ты не хотел бы какое-то время пожить вне дома? Ну не вечно же этот хлыщ будет у вас обретаться... Рано или поздно съедет...  – А мать как же? – Андрей впервые за весь разговор прямо и вопросительно взглянул в глаза учителю.  – Мать? Мать, это, конечно, брат, вопрос... – задумчиво протянул Илья. – Ее спасать надо, тут даже без комментариев, и так все ясно...  – Ну вот, сами говорите... Куда же я от нее?  – Э нет, парень, ты давай не передергивай. Я же сказал, что мать бросать нельзя в такой ситуации. Но не бросать можно по-разному...  – Это как?  – А вот так... Можно, так как ты, пытаться ее вразумить, мешаться, дергать постоянно за руку. На ее чебурека наезжать... Только что из этого выйдет в итоге?  – Что выйдет? Одумается, может быть...  – Вот, то-то, что только может быть... А скорее всего не одумается, а тебя возненавидит. Ты же сейчас ей помеха во всем: хочется выпить, забыться, ты не даешь, хочется последней любви, уж извини, что я так по больному, опять ты на пути... Она так чего доброго решит, что это ты из ревности ее женскому счастью мешаешь...  – Да причем здесь ревность! Этот урод ее использует, а она как овца на веревочке, будто и не видит ничего!  – Вот именно, она сейчас ничего не видит, потому что и не хочет видеть. А насильно человеку глаза не раскроешь, надо чтобы он сам зрячим стать захотел. Понимаешь?  – Кажется... – Андрей неуверенно качнул головой, задумчиво морща лоб.  – Потому разумный человек сейчас другой путь выберет. Уйдет с горизонта, чтобы не раздражать, не злить лишний раз, но со стороны будет ситуацию внимательно контролировать. Рано или поздно, мама твоя сама во всем разберется, все поймет. Не сможет этот Ахмед, вечно хорошим притворяться, не та у них натура, понимаешь? Вот тогда-то и настанет момент для нашего хода. Мне лично, кажется, так действовать гораздо правильнее будет...  – Может Вы и правы... – Андрей упрямо сжал губы, как человек пришедший, наконец, после долгих и трудных размышлений к какому-то решению. – Вот только не выйдет из этого ничего. Куда мне деваться? Что на вокзале жить? Или на мусорке в коробке из-под телевизора?  – Ну, это как раз не проблема! – облегченно махнул рукой Илья. – Жилье найдем, было бы желание!  – Ага, как же! Где это мы его найдем?  – Мир не без добрых людей, Андрюха! Главное верить в это, и все получится!  – Ну да, только где они, эти добрые люди? – юноша скептически скривился, ясно давая понять педагогу, что в такие абстрактные материи, как бескорыстная доброта ближних, он давно уже не верит.  – Ты меня прямо обижаешь... – притворно нахмурил брови Илья, демонстрируя показную суровость. – У меня пока перекантуешься, если не против, конечно...  – У Вас? – удивлению Андрея не было предела.  – Почему бы и нет? Что тебя смущает?  – Но...  – И никаких «но»! Не вижу, почему бы двум благородным донам и не пожить какое-то время в одной квартире!  – Правда, я Вас не стесню? – на лице 43-его появилась, наконец, робкая надежда на то, что это действительно не розыгрыш и главный человек в Братстве, Учитель и практически полубог, всерьез предлагает ему такое.  – Смотри, как бы я тебя не стеснил, – улыбнулся Илья. – У меня за время холостяцкой жизни накопилась целая уйма разных привычек, с которыми тебе, маленький брат, придется, так или иначе, мириться.  – Я буду, – поспешно заверил Андрей. – Я вообще уживчивый, да мне ничего особенного и не требуется. Была бы крыша над головой...  – Уж это я тебе гарантирую, – все еще улыбаясь, заявил Илья. – Ну, раз решили, то нечего рассиживаться. Подъем и двинули знакомиться с апартаментами. Только надо все же заскочить к тебе, предупредить мать, чтобы не волновалось. Как раз и жилец ваш сейчас, наверное, на рынке, не хотелось бы лишний раз встречаться...  – Да я сам сбегаю, Илья Станиславович, что Вы будете ходить... – Андрей даже покраснел от стыда, что его как маленького собираются водить всюду за ручку.  – Э нет, братец, давай-ка я сам поговорю с твоей матушкой, так оно надежней будет. Да и прислушается она ко мне, как-никак взрослый человек, педагог и все такое... Ну что, двинули? А то так весь день тут просидеть можно...  – Двинули, – все еще смущаясь, кивнул Андрей, первым поднимаясь с лавки.  – Ну а как тебе сегодняшний урок? – Илья решил резко сменить тему, чтобы окончательно отвлечь подростка от невеселых мыслей, благо и идти до его дома оставалось недолго.  – Здорово! Вы так много нового нам рассказали!  – Так уж и нового? Об этом каждый день из телевизора говорят, да в газетах пишут, – учитель лукаво усмехнулся.  – Ну да, пишут и говорят. Только там обрывочно все, а у вас как кубики в тетрисе, все одно к одному. И сразу целая картина получается, простая и ясная...  – Да, брат, вот поэтому-то и надо в первую очередь учиться думать самому, чтобы самостоятельно из информации реальные картины складывать...  Некоторое время они шли, молча думая каждый о своем.  – А как остальные твои одноклассники? Все поняли, о чем я говорил? – вновь нарушил молчание учитель.  – По-разному... – неохотно ответил Андрей, опуская глаза.  – По-разному, это как? – не отставал почуявший в интонациях его голоса неладное Илья.  – Да большинству вообще по барабану, им хоть что приключись, лишь бы шмотки не дорожали, да попсу по ящику крутили... – стараясь не встречаться с учителем взглядом, начал рассказывать Андрей. – Ну, даги, понятное дело, возмущались, доказывали, что это все неправда. Лечи даже сказал, что Вы это специально все придумали, потому что не любите кавказцев...  – Не люблю... – горестно развел руками Илья, при этом демонстративно пристально поглядев на затянутую в черную перчатку правую кисть. – Не люблю, знаешь ли... Не сложилось как-то...  С минуту Андрей непонимающе смотрел на него, и лишь потом, когда по нарочито скорбному лицу наставника поползла-таки предательская широкая улыбка, сообразил, и тоже рассмеялся, легко и радостно. Они стояли посреди мостовой и хохотали невесть над чем, глядя друг на друга, и все проблемы испарялись, улетучивались вместе с этим веселым искренним смехом, становясь вдруг разом неважными и надуманными.  – Не люблю кавказцев! Надо же... – задыхался приступами смеха Андрей. – Это точно! Я-то уж знаю! А лицо у Вас было... Ну рассмешили!  Отсмеявшись же, 43-ий вдруг разом посерьезнел и, катнув по скулам нервные желваки, сообщил:  – Хуже всего, что они не одни так думают... С ними понятно все, они сами оттуда – значит, враги... Но есть и наши...  – В каком плане наши? – Илья тоже уже больше не смеялся.  – Наши русские, которые их поддерживают. Сергеев, например... Он, вообще заявил, что то, о чем Вы рассказывали, смахивает на фашистскую и расистскую пропаганду. Сказал, что нельзя представлять дело так, что один народ хуже, а другой лучше, что это явный расизм и так можно до концентрационных лагерей докатиться...  – И как слушали его?  – Слушали. И даги эти, и еще ребята, тоже соглашались. Они говорят, что все народы равны и нет среди них плохих и хороших...  – Вон как... – Илья задумчиво покачал головой. – А ты, что по этому поводу думаешь?  – Я? – Андрей как-то неопределенно пожал плечами, явно не горя желанием отвечать на вопрос.  – Да ты, ты, кто же еще?  – Ну вообще все люди ведут свой род от Адама... Они, конечно, разные и по цвету кожи, и по вере... Но вообще всякие ведь встречаются... И среди мусульман, к примеру, я знаю несколько нормальных... И Алик вот, тоже, ничего так пацан, не то, что Лечи... Разные все, короче...  – Вот то-то, ты сам знаешь ответ, просто не можешь правильно сформулировать, – учитель торжествующе поднял вверх указательный палец. – Если тебе говорят, что народы равны, то получается и люди, из которых они состоят тоже равны? Правильно?  – Ну, вроде того...  – Так вот, раз ты это признаешь, то должен согласиться, что ты, к примеру, равен с любым чукчей-оленеводом, так?  – Но...  – Так! А как же? А теперь расскажи мне, в чем же это равенство?  – Да ни в чем, какое же там равенство?  – Вот то-то! Ни физически, ни умственно, ни по моральным качествам люди между собой неравны. Причем «неравны» тут неправильное слово. Очень часто они не просто неравны, а практически противоположны друг другу! Давай разберемся подробнее – про физические свойства пояснять не надо, тут все на виду: один сильный, другой слабый, один ловкий, другой растяпа... С этим ясно. Давай дальше: один в вашем классе отличник, другой – хорошист, третий, вообще двоечник и потенциальный второгодник. Как же так? Учатся-то все вместе, у одних и тех же учителей, а результат разный! Выходит и по умственным способностям люди друг дружке не ровня! Ну а с моралью совсем просто: то, что нормально для дикаря из Полинезии, никогда не позволит себе человек из цивилизованного общества, так? И наоборот соответственно. Вон в Африке до сих пор людей едят и считают это нормой, так что теперь и нам тут у себя каннибализм узаконить, во имя всеобщего равенства и толерантности? Так получается?  – Не, ну с каннибализмом это Вы уже чересчур хватили...  – Почему чересчур? Давай уж определимся, толерантность, так толерантность до конца. Почему это людоед из племени мумба-юмба должен подстраиваться под наши обычаи, а гордый чеченский пастух вправе жить тут по своим законам? В чем между ними принципиальная разница?  Андрей лишь потеряно пожал плечами, не в силах найти приемлемый ответ.  – Вот то-то и оно, что либо ты уважаешь обычаи всех народов мира, и стелешься под них даже будучи у себя дома. И тогда ты культурный и толерантный современный человек. Либо наоборот, ты гостей заставляешь жить по своим правилам, и тогда ты ксенофоб, националист, фашист и кто там еще далее по списку? Среднего варианта нет, просто исходя из обычной логики, понимаешь?  – Вроде...  – Так вот. Теперь если мы признали, что люди даже с точки зрения записных толерастов равны между собой разве что юридически, перед лицом одного для всех закона, так сказать... Кстати, тоже весьма спорный тезис, но так и быть не станем углубляться... То как можно говорить о равенстве наций и народов, которые составлены из этих самых людей? Но по версии наших доморощенных идеологов, все народы одинаковы, а немецкая педантичность, кавказское гостеприимство, французская галантность и так далее – не больше, чем злобная клевета шовинистов? Нет на самом деле присущих отдельным общностям национальных черт! Все равны!  – Но это же абсурд какой-то, нельзя же так ставить вопрос! – Андрей протестующе вскинул голову.  – Ошибаешься, – горько усмехнулся Илья. – Только так ставить вопросы и можно. Любая теория неверна, если не выдерживает возведения своих тезисов в превосходную степень. А теория толерантности дырява по всем своим направлениям, и навязывается нам сейчас всего лишь как оправдание миграции и антирусских позиций правительства.  – Но ведь тогда надо что-то делать! Надо как-то решать эту проблему!  – А разве ты уже не делаешь этого, 43-ий?  – Что Вы имеете в виду?  – Как что? Все твое участие в делах Братства это и есть борьба...  – Но этого так мало...  – Ну, во-первых, вода камень точит, во-вторых, ты такой не один, и даже больше скажу, таких групп, как наша, в стране тоже хватает...  – Похоже, есть еще и в-третьих?  – Есть, а как же! – учитель ласковым жестом взъерошил волосы на голове ученика. – В-третьих, надо просто разбудить всех тех маленьких человечков, кого не устраивает такое положение дел. Разбудить и заставить сделать на своем месте хоть что-нибудь. Не взять в руки нож, или смастерить бомбу, это для них слишком... Хотя бы просто, начать уважать себя, ответить на хамство, защитить своих родных и близких, свой дом... Просто вступиться за тех, кто слабее... И мы своими акциями, стараемся сделать так, чтобы эти маленькие люди скорее проснулись. Мы с тобой, нечто вроде будильника. Помнишь, как в песне: «Но северный ветер сорвет пелену, и туманы последних закатов...»  – Крестным знаменьем себя осени, под танк с последней гранатой, – зачарованно продолжил знакомый текст Андрей.        Общение с Варягом Илью в последнее время напрягало, хотя знакомы они были давно. Еще с той поры, когда Илья только начинал строить свою новую гражданскую жизнь. Выброшенный со службы с нищенской пенсией по инвалидности, в одночасье превратившийся из хозяина собственной судьбы в откровенного неудачника, которого ничего хорошего впереди не ждет, Илья в то время ненавидел весь окружающий мир. Ненавидел кавказцев, всех поголовно, считая их первыми виновниками постигшего его несчастья. Ненавидел чиновников, военных и гражданских, представлявших государственную власть, этих он почитал виновными в том, что остался со своим горем один на один, забытый и выброшенный за ненадобностью на обочину жизни, как использованный презерватив. Еще ненавидел обывателей, потому что те не спешили воздавать ему заслуженные почести, не торопились принять участие в его судьбе, даже элементарно пройти без очереди к магазинному прилавку, или в кабинет врача не дозволяло это зажранное, наглое быдло, которое он по какому-то недоразумению еще вчера защищал, рискуя здоровьем и жизнью.  Все остальные тоже заслуживали ненависти. Женщины за пренебрежительное отношение к безденежному, да еще увечному парню. Соседи, за постоянные пьяные скандалы, громкую музыку, или наоборот внезапно просыпающуюся любовь к тишине, в то время, когда уже ему, Илье, приходило в голову, послушать любимых исполнителей на полную мощность колонок старенького музыкального центра. Пацаны во дворе, вечно поддатые и укуренные, за стойкое ощущение опасности и угрозы исходившее от их волчьих стай... Короче в тот период Илья ненавидел всех без разбора, включая в этот список порой даже себя самого...  Именно эта ненависть, скорее всего, и свела его с Варягом. Тогда еще просто Сергеем Лебедевым, обычным учащимся ПТУ. Для этого шестнадцатилетнего парня мир тоже был черно-белым и четко делился на своих и чужих. Своих было мало, пара относительно надежных друзей, вот, пожалуй, и все, зато чужих хватало. Под определение «чужой» для Сергея попадал практически каждый, но главными врагами, как правило, оказывались приезжие с юга. Их гортанный говор, наглые развязные манеры, так и хлещущая во все стороны гипертрофированная самость, вызывали у Сергея приступы неконтролируемой агрессии. А когда в далеком Новосибирске в результате конфликта со старослужащими-дагестанцами погиб его старший брат, призванный в «безопасные» ракетные войска, подальше от вяло тлеющего и постоянно собирающего кровавую жатву чеченского конфликта, Сергею просто снесло крышу. Старший брат был для него всем, фактически заменял вечно пропадающих на нескольких работах, лишь бы обеспечить семью хоть бы самым необходимым родителей. Первые книжки прочел ему он, первые видеофильмы в подпольном салоне водил его смотреть тоже он, заступался и разбирался с обидчиками опять он... И вот теперь его не стало, а чертовы обезьяны, даже не сели за это в тюрьму. Командованию части не выгодно было тащить сор из избы и дело замяли, привычно списав на несчастный случай. Что сын в действительности убит, отцу, ездившему в часть, под большим секретом рассказали ребята-славяне из его призыва. Однако дать показания на следствии никто из них не решился. Делать было нечего, отец попробовал стучаться в разные инстанции, но вскоре понял, что огромную бюрократическую машину, просто не желающую разбираться в гибели никому не нужного маленького человечка не победить, и опустил руки. Сделать ничего было нельзя... Точнее, это отец так думал, что ничего нельзя сделать. У Сергея на этот счет было другое мнение.  Сколотив команду из дворовых пацанов, по принципу, чем здоровее и тупее, тем лучше, он принялся мстить, причем объектом его мести стали все подряд, без разбора лица «неправильной» национальности, а порой даже просто похожие на неправильных внешне. Нападения свои дворовые экстремисты осуществляли топорно, ничего заранее не планировали, просто налетали толпой и молотили, сколько сил хватит. Забить втроем-вчетвером можно хоть чемпиона мира по боям без правил. Никаких проблем, главное прыгнуть внезапно и бить как можно быстрее и сильнее, пока не упадет, а там уже месить на земле безответное, сжавшееся в комок тело. Так жертвы и описывали потом в милиции то, что с ними случалось: шел, никого не трогал, вдруг внезапный топот ног сзади, и сразу же град ударов, ослепляющий, оглушающий, полностью деморализующий и давящий волю к сопротивлению... В милиции бессильно разводили руками. Шпана, что поделаешь? Да и слишком много подобных заявителей появляется ежевечерне в каждом отделении милиции, чтобы ими серьезно заниматься...  Национальный мотив нападений, грамотные дежурные тут же отметали, как дважды два доказывая избитым кавказцам, таджикам и азербайджанцам, что и русских в этом районе бьют не реже... Что делать, молодежные банды сейчас явление повсеместное... А заявление писать не стоит, все равно судебной перспективы дело не имеет... Реальный ущерб-то невелик... Тяжкого вреда здоровью, слава богу не нанесли, деньги и вещи не забрали... Так что, даже если найдем, предъявить нечего будет... Так что шли бы вы, гражданин, дальше по своим делам... Да впредь внимательнее будьте, когда по улицам ходите, держитесь освещенных проспектов, не провоцируйте... Так-то...  С таким отношением стражей порядка неизвестно, сколько бы еще «пиратствовал» на городских улицах со своей бригадой Сережка Лебедев. Может быть, дошло бы, в конце концов, дело и до серьезного: убил бы кого-нибудь, или покалечил... Но сколь веревочке не виться, конец все равно будет. Кроме милиции существуют в нашем обществе и другие институты, порой не совсем легальные, но от этого лишь более эффективные. И одним из таких оказалось местное дагестанское землячество. Не озабоченные соблюдением конспирации малолетки злодействовали всегда в одном и том же районе, по месту жительства, так сказать... И очень скоро, что называется примелькались, взрослые, серьезные люди обратили внимание, на то, что именно вблизи одного и того же злополучного перекрестка трех улиц их земляков что-то очень часто подстерегают несчастья. Многим такое положение дел не понравилось, а уж когда по морде получил заодно с обычной шантропой и кое-кто из уважаемых людей, стало ясно, что пора действовать.  Действовали тоже без особой фантазии, выставили несколько машин с парнями вооруженными арматурными прутами, да бейсбольными битами и живцов, что должны были неспешно прогуливаться по злополучному треугольнику, тихими майскими вечерами. Черноусые молодцы в припаркованных у тротуара тачках внимательно наблюдали за маневрами своих земляков через тонированные стекла, сами оставаясь невидимыми для широкой публики. Наблюдали и в нетерпении потирали полированные рукоятки бит, очень уж им хотелось поближе познакомиться с местной радикальной молодежью. И такой случай не замедлил представиться, не прошло и недели вечернего патрулирования, как бригада Сереги Лебедева влетела в подготовленную засаду.  Когда захлопали автомобильные дверцы, рванули воздух воинственные крики дагестанцев и со всех сторон послышался топот бегущих ног, Серега первым сообразил, что это конец. Попались. Причем, увы, поймала их не милиция, что было еще более-менее приемлемым вариантом. Теперь же оставалось полагаться лишь на собственные ноги. Драться с толпой разъяренных горцев не входило в его планы, поскольку исход такой битвы победным не мог стать при любых обстоятельствах. Свистнувшая над самой головой бита, лишний раз подстегнула процесс мышления, явственно показав, что новые действующие лица, так внезапно появившиеся на сцене, шутить не намерены. Если бы инстинктивно не присел, ныряя под удар, точно череп бы развалился.  Серега шарахнулся в сторону, очень удачно угодил плечом под дых вновь замахивающемуся кавказцу, сложив парня неожиданным ударом почти пополам. Потом каким-то чудом увернулся от рассекшего воздух совсем рядом ножа, оттолкнул загораживающего дорогу здоровяка и рванул в темноту ближайшей подворотни. Сзади добивали его менее сообразительных дружков. Звуки хлестких ударов по телу были слышны даже на бегу и еще добавляли ускорения и так барабанящим изо всех сил по выщербленному асфальту ногам.  Если бы дагестанцев было чуть поменьше, то они возможно и дали бы уйти удачливому беглецу, сосредоточившись на расправе с его более медлительными подельниками. Но, к несчастью, все жертвы нападений, по неистребимой горской привычке стремившиеся изобразить себя героями, поверженными лишь ввиду колоссального численного превосходства неприятелей, в один голос твердили, что нападавших было не меньше десятка. Потому и бригада охотников состояла аж из пятнадцати крепких парней. Даже если бы каждый из них приложился по разу, от тройки дворовых «экстремистов» мокрого места не осталось бы. Так что, понимая, что здесь делать нечего, и на их долю врагов не досталось, но, уже не умея обуздать кипучего своего темперамента, человек пять дагестанцев кинулись за Серегой в погоню. И упорно висели у пацана на хвосте, как тот не пытался их сбросить.  Вообще пробежки такого рода, как правило, быстро кончаются. Когда окрыленный страхом, рвешь с места с максимальной скоростью, напоенные адреналином мышцы, конечно, смогут какое-то время поддерживать этот бешеный темп. Но время это весьма ограниченно. Многокилометровые кроссы с дышащей в затылок погоней не бегают. Если удалось оторваться в первые две-три минуты, значит спасен. Нет, извини, выходит не судьба, сдохнешь на бегу, сам свалишься под ноги преследователей.  Сереге не повезло. Дагестанцы попались жилистые и цепкие, отставать никак не желали. И даже отличное знание местности не помогало. Преследователи буквально дышали в затылок, так что задуматься о том, как бы ловчее сбросить их с хвоста, просто не выходило. Не до того было, совсем не до того... Серега уже задыхался, невыносимо кололо в боку, а в ногах потихоньку пока, но с каждой секундой все более весомо разливалась свинцовая тяжесть, верная предвестница полного отказа мышц продолжать этот безумный бег. Даги вроде бы еще прибавили, сократив и без того ничтожно малый разрыв. Да что они, двужильные что ли?! Серега поднажал из последних сил, он, наконец-то придумал, как обвести погоню вокруг пальца, но для этого требовалось оторваться от них, хотя бы метров на тридцать. Выиграть пять-шесть секунд, иначе все теряло смысл. Ценой неимоверного усилия, отозвавшегося жуткой болью в измученных легких, ему удалось слегка увеличить расстояние до преследователей, но это был уже последний всплеск энергии. Сейчас он держался только за счет пережженного мускулами адреналина, выплеснутого в кровь гигантской дозой. Однако и этот запредельный резерв уже таял, исчезал, грозя совсем скоро закончиться окончательно. О том что произойдет с ним потом, Сереге не хотелось даже думать...  Парень до крови закусил губу, пытаясь болью продлить адреналиновый допинг еще хотя бы на десяток секунд. Этого должно было хватить с лихвой, впереди уже маячила дверь заветного проходного подъезда. Старая «сталинка» невесть как уцелевшая, не развалившись до нынешних времен, имела второй выход из подъезда, прямо на улицу. Преследователи об этом знать не могли, они в отличие от Серги не провели в этом районе все свое детство, а значит, задуманный фокус должен был сработать. Пальцы цепко ухватилась за массивную деревянную ручку на двери. Рывок, дверь отлетела в сторону, пропуская его ничуть не сбавившего набранного темпа в провонявшее кошачьей мочой, темное нутро дома. Сзади до него долетел торжествующий рев преследователей. Еще бы, они там считают, что жертва сама загнала себя в ловушку. Давайте, давайте, радуйтесь, ублюдки! Скоро вам будет не до веселья!  Перепрыгивая разом через три ступеньки, Серега взлетел на площадку первого этажа, развернулся, метнувшись в узкий, сразу не заметный боковой проход, за ведущей наверх лестницей. Все! Получилось! Теперь только толкнуть плечом открывающуюся наружу дверь и вывалиться уже с другой стороны дома, перебежать улицу, или дохромать до ближайшего угла и тогда все... Уже не найдут... Там можно будет остановиться, перевести запаленное дыхание, тупо сесть на асфальт и дышать, дышать, дышать... Еще немного потерпеть... И все... Последнее усилие...  Плечо с разгону въехало в не поддавшуюся ни на миллиметр дверь. Резкая боль прострелила руку до локтя. Черт, прямо по нерву! Еще не веря себе, он еще раз толкнул другой рукой наглухо заколоченную дверь. Сука! Ведь недавно здесь проходил, и все было нормально! Как же так?! Как так?! А?! В приступе неконтролируемого бешенства он изо всех сил врезал по двери, отрезавшей путь к такому близкому уже спасению, ногой. Удар отозвался глухим гулом, но дверь и тут не шелохнулась. Забивали на совесть! Сука! Сука!! Сука!!!  Он готов был разрыдаться от обиды и бессилья, но висящая на плечах погоня не оставляла времени на истерику. Зло ощерившись, как загнанный в угол крысеныш, Серега метнулся назад. Еще один путь оставался свободен. Наверх! Хотя дальше-то что? Ну, добежит до последнего этажа, упрется в запертый на замок чердачный люк, и толку? Но все равно это было лучше, чем просто стоять в ожидании неминуемой расправы. Хоть какой-то шанс, какая-то надежда...  Когда хлопнула подъездная дверь и по ступеням затопали торопливые шаги, он был уже между третьим и четвертым этажом. Нет, удача окончательно отвернулась от него сегодня, уже с площадки между этажами Серега увидел солидный амбарный замок, на мощных железных петлях, жирным маркером перечеркнувший и этот путь к спасению. Что ж, оставалось лишь подороже продать свою жизнь. А в том, что речь сейчас идет именно о жизни, Серега ни на грамм не сомневался. Бейсбольные биты штука весьма специфическая, хватит одного удара по голове, чтобы если не убить, так сделать человека на всю жизнь инвалидом. А одним ударом здесь явно не обойдется, слишком долго за ним бежали, теперь захотят сполна отыграться...  – Посмотрим, посмотрим... – вслух шипел он, скалясь в бессильной, но злобной гримасе, отступая вверх по лестнице. – Хоть одного, да порву... Одного порву обязательно... Глотку зубами перегрызу...  Он твердил это раз за разом, словно погружающую сознание в транс мантру, готовил себя к последнему самоубийственному броску, вытесняя страх, забивая его как можно глубже, в самые дальние тайники подсознания. А снизу накатывался мерный топот, и уже можно было разобрать хриплое, запаленное дыхание преследователей. Серега пятился спиной вперед вверх по лестничному маршу, ведущему на площадку четвертого этажа. У того, кто выше в драке есть небольшое преимущество, правда, сейчас особой роли это не играло. Слишком не равны силы. Но хоть что-то...  Дверь за спиной раскрылась почти бесшумно. Он даже не успел, понять, что случилось, как чья-то сильная рука, вцепившись сзади в ворот джинсовки, втянула его, словно нашкодившего котенка, за шкирку в темный коридор квартиры. Едва слышно скрипнули дверные петли, тихо щелкнули, входя в пазы ригели замка.  – Тихо! Молчи! – грозный шепот ударил прямо в ухо, а пальцы на воротнике, словно подтверждая требование незнакомца, сжались, сдавливая горло.  Но Серега и не собирался шуметь, здраво рассудив, что ничего страшнее встречи с разъяренными дагестанцами с ним все равно приключиться не может.  Видимо успокоенный его молчаливой покорностью, незнакомец разжал руку, вновь прошипев:  – За мной иди. Только аккуратно ноги ставь. Не шуми...  На цыпочках пройдя длинным пустым коридором, они вышли в мрачную просторную комнату с нереально высокими потолками. Незнакомец, оказавшийся рослым молодым парнем, облегченно вздохнул.  – Теперь просто делаем вид, что здесь никого нет... Понял?  Серега поспешно кивнул, соглашаясь с хозяином квартиры, и все еще опасаясь говорить вслух.  – Меня Ильей зовут. А тебя?  – Сергей.  Чисто автоматически он протянул для пожатия правую руку и удивленно задержал ее в воздухе, когда в ответ навстречу потянулась левая ладонь Ильи.  – Не взыщи, уж, придется так знакомиться.  Только теперь Серега заметил, что кисти правой руки у его спасителя не было. Точнее была, только какая-то черная, неживая, поблескивающая в неверном свете тусклой лакированной поверхностью. В подъезде, приглушенные дверью и пространством коридора, слышались гортанные крики разочарованных потерей уже бывшей почти в руках добычи, кавказцев.  Вот так несколько лет назад и состоялась их первая встреча. Можно сказать, свел слепой случай. Да так удачно свел, что с тех пор Илья и Серега практически не расставались. Уж больно сошлись характерами и интересами, приладились друг к другу, как две хорошо пригнанные детали одного механизма. Сергей преклонялся перед опытом и знаниями бывшего офицера ФСБ, как дважды два доказавшего ему после непродолжительной беседы, что их группа еще дешево отделалась, поплатившись за вопиющие нарушения правил конспирации лишь телесными увечьями. Ему было чему поучиться у Ильи, а тому доставляло радость его учить. Вновь делать то, что он умел лучше всего, снова чувствовать себя востребованным и нужным. Так они и дополняли друг друга, учитель и ученик, исполнитель и разработчик хитроумных планов и комбинаций. Так собственно и начиналось Братство Северного Ветра. С двух первых братьев, старшего и младшего. Они и относились друг к другу как братья. Когда-то раньше... Давно...  В последнее время отношения с Сергеем, выбравшим себе псевдоним Варяг, у Ильи не ладились. Будто трещина между ними пробежала. Отдаляться они начали друг от друга, и если с дворовым пацаном Серегой, постоянно смотревшим ему в рот и безоговорочно признававшим его старшинство, было Илье легко и просто, то справляться со своевольным, уверенным в себе Варягом, у него получалось с трудом. Пока, получалось... И это пока, стремительно истончалось, грозя совсем исчезнуть... И что тогда будет, Илья боялся себе даже представить... Варяг откровенно пугал его, пугал своей холодной жестокостью, абсолютным равнодушием к людям, бешенной ненавистью к инородцам и маниакальным желанием убивать.  Сейчас они сидели напротив друг друга разделенные лишь кухонным столом. Из комнаты доносилось бормотание телевизора, Андрей смотрел какую-то познавательную передачу. Казалось бы, мирная, тихая атмосфера: кухонные посиделки двух старых друзей, за окном постепенно сгущаются легкие летние сумерки, шелестят под налетающим ветерком листья деревьев, исходят пряным ароматом кружки со свежесваренным кофе. Спиртного Варяг не употреблял принципиально, да и Илья не числил себя в любителях алкоголя. Потому только кофе, или зеленый чай. Здоровый образ жизни, прежде всего. В здоровом теле, здоровый дух, и все такое...  Да с телесным здоровьем у сидящего напротив парня все в порядке, на десятерых хватит. Худощавый, жилистый, точные, экономные движения выдают нешуточную координацию, а если прибавить сюда еще звание мастера спорта по армейской рукопашке, да неслабое владение приемами ножевого боя, то и вовсе картина маслом – супермен, да и только! А вот здоровый ли дух, скрывается в этом крепком, тренированном теле? В последнее время Илья всерьез в этом сомневался...   – Знаешь, Сережа, а ты стал классным зверем... Опасным, безжалостным... – Илья попытался заглянуть в глубину всегда бесстрастных, отражающих чужие взгляды, словно зеркала, глаз. – Ты очень легко стал идти на кровь... Слишком легко...  – У меня был хороший учитель... – хмыкнул сидящий напротив, отхлебывая затяжным глотком дягтярно-черный кофе.  – Этому я тебя не учил... – задумчиво покачал головой Илья.  – Вот как? – в бесцветном начисто лишенном привычных человеческих интонаций голосе послышалось вежливое удивление. – А как же это...  Лицо Варяга закаменело, глаза полузакрылись, а речь стала походить на мерный молитвенные речитатив:  – Я не прохожу мимо зла... когда я встречаю зло, я не делаю вид, что ничего не случилось... я топчу зло ногами...  – Хватит, хватит, – Илью даже передернуло. – Я вижу, ты хорошо усвоил формулу аутотренинга.  – Не только усвоил, но и успешно применяю в повседневной жизни, – обычным своим голосом уточнил Варяг.  – Да, я заметил... В последнее время, что-то слишком часто, Сереж...  – Меня зовут – Варяг, – последнее слово прозвучало с еле заметным нажимом.  – Хорошо, пусть так... – устало вздохнул Илья. – Зачем ты устроил эту бойню в арт. студии. Поручалось же только забрать деньги. Целью операции была экспроприация, и ты знал об этом...  – Я не прохожу мимо зла... – деревянным голосом повторил Варяг, глядя куда-то поверх головы Ильи.  – Да прекрати! Четыре трупа! Ты понимаешь, что это значит? Я отправляю тебя на безобидную акцию по добыванию денежных средств. А ты устраиваешь там бойню! Да еще взрыв! Подрывать-то было зачем, а?!  – Я топчу зло ногами...  – От блядь! Да что ты за человек такой, а?!  – Я просто сделал свою работу, чего ты так завелся из-за четверых армяшек?  – Я завелся? – Илья уже сожалел о порыве злости, заставившем его говорить с Варягом на повышенных тонах.  Нет, с этим так нельзя, надо тоньше, аккуратнее... Открытой конфронтацией здесь ничего не добьешься, только растеряешь остатки авторитета. Дашь ему лишний раз возможность осознать, что он уже давно не зависит от тебя ни в чем, что давно может отколоться от Братства и действовать сам по себе...  – Не я завелся, брат, – примирительно улыбнувшись и подавшись чуть вперед через стол к собеседнику, продолжил уже совсем другим тоном Илья. – «Акабы» завелись. Весь центр "Э" на ушах стоит. Мы и так за последнее время много раз активность проявляли, а тут еще такая бойня! Они теперь рвут и мечут!  – Чего мечут? Икру на лед? – Варяг криво усмехнулся. – Так это сколько угодно. Пусть хоть обмечутся... Сработали мы чисто. Парни все надежные... Так что нас достать по этому делу нереально...  – Нереально, говоришь, – меланхолично повторил Илья. – А вот я так не думаю... Следы всегда есть... Ошибки тоже... Все это накапливается до тех пор, пока не перейдет некую критическую массу. И тогда, хлоп! Дверца мышеловки захлопывается.  – Думаю, очень не поздоровится той кошке, которая изловит такую мышку как я, – вновь растянул губы в мертвой не отраженной в глазах улыбке Варяг.  – Поздоровится или нет, это уже детали, брат. Причем несущественные... – не дал сбить себя с темы Илья. – Ты же понимаешь, что в случае провала под угрозой будет вся организация. Вытянут по цепочке, пройдутся по связям, выбьют признание... Дело техники. А там, сколь бы ты ни был крут, это уже не будет иметь значения. Даже размен одного брата на десяток «акабов» для нас сейчас не по карману. Дорого слишком выходит...  – Что-то ты слишком пессимистично настроен. Смотри, накаркаешь...  – А чего тут каркать? Знаешь, что менты приняли 18-ого?  – Это за палатку? Ну, так сам дурак, чего тут скажешь... Какого хрена ему понадобилось ее рвать? Он бы еще в собственном подъезде бомбу заложил, придурок! А потом еще в Сети трепался, говорун, блин... Ну никакого сладу с молодняком, учишь, учишь, ни хрена, все без толку!  – Ага, кто бы говорил! – не удержался от возможности поддеть собеседника Илья. – Тут некоторым тоже всю плешь проедаешь на инструктаже перед акцией, а они все по-своему потом воротят!  – Ну...  – Вот тебе и «ну»! Убивец хренов! Ты хоть знаешь, как тебя молодежь промеж себя кличет? Нет?  – И как? – в стылых по-рыбьи глазах Варяга мелькнуло что-то отдаленно напоминающее заинтересованность.  – Свинорез, вот как! Мне 43-ий шепнул по секрету, так что гляди, не выдавай...  – Свинорез, – со вкусом повторил Варяг. – А что, мне нравится...  – Нравится ему! – вскинулся в негодовании Илья, но совладав с собой, вновь продолжил спокойным тоном. – Ладно, давай о деле...  – Давно пора, – одобрил Варяг. – А то я уж решил, что ты меня позвал нравоучительные беседы вести.  – Обойдешься! – отрезал Илья. – Короче, 18-й мне вчера звонил по мобильнику. Я ему поддержку обещал.  – Чего? – хваленная бесстрастность изменила Варягу. – Откуда звонил? Из СИЗО? Да вы чего, обалдели совсем? И ты после этого еще мне про конспирацию задвигаешь?  – Да, нормально все... Не переживай... Парень грамотно сработал, рискованно, конечно, но его тоже понять можно. У него там сейчас в башке кавардак полный, еще и «акабы» прессуют, за любую возможность с волей связаться ухватишься, ни о какой конспирации думать не будешь. Короче поговорить не вышло, его пас кто-то, так что он сделал вид, будто номером ошибся. Но поддержку я ему обещал...  – И что будем делать?  – Что делать? Я через знакомцев своих разберусь, что там как, может, удастся судью подмазать. Адвоката найдем, то, се...  – Это понятно... А я где в этом раскладе?  – Ты? – Илья с сомнением покачал головой. – Тебе я хотел одно деликатное дело поручить. Но теперь даже не знаю...  – Чего не знаешь? Хотел, так поручи.  – Да боюсь я, откровенно говоря... Там надо аккуратно, без лишнего шороха, а ты попрешь опять буром и будем потом жмуриков бульдозером в овраги грести...  – Ладно, хватит лечить... Понял я все... Без крайней необходимости никого валить не буду. Обещаю.  – Ну, если обещаешь...  – Честное пионерское! Давай уже, хорош кота за хвост тянуть!  – Короче суть дела такова, – Илья хлопнул ладонью по столу, словно закрепляя непросто давшееся ему решение.  Тоже воспитательный момент, пусть прочувствует, что со своими последними косяками почти начисто вышел из доверия. Такие полупрозрачные намеки порой неплохо стимулируют тех, у кого имеются мозги. Как говорится, умному достаточно...  – Там солидной составляющей, 282-я выплывает... У пацана жесткий диск с компьютера изъяли, ну а на нем чего только нет... Короче вполне могут вкатать «разжигание», а это отягчающее, если вообще не довесок к сроку. Мы упирать будем, на то, что он палатку рванул просто из хулиганства. Знаешь, этакий бестолковый вундеркинд, сам сделал бомбу и ни хрена не врубался, насколько она опасна. Думал, что-то вроде фейерверка смастрячил...  – Понял, дальше давай, – нетерпеливо перебил Варяг.  – Короче, 282-ая нам там совсем не в кассу. Равно как и хранение экстремистских и националистических материалов.  – Сообразил уже, хватит разжевывать!  – Так вот, признать то, говно, что у него на компе нашли экстремистскими материалами, призывающими и разжигающими может только экспертиза. Ну, ты знаешь...  Варяг нетерпеливо кивнул.  – А экспертизу проводят в нашем университете, на кафедре филологии. Главным у них там некий Шац Михаил Соломонович. Видал, как еврейчик имя себе поменял, сам-то поди никакой не Михаил, а самый что ни на есть Моисей!  – Ну, так что? Завалить его?  – Я тебе завалю! Ну, блин, я не понимаю, что ты за человек!  – Ладно, не кипятись! Пошутил я, пошутил...  Губы Варяга собрались в тонкую бледную нитку и слегка растянулись, изображая примирительную улыбку.  – Ты мне свои шутки прекращай! – остывая уже, пригрозил собеседнику Илья. – Никакого насилия. Это пожилой человек, профессор, между прочим. Нужно просто встретиться, поговорить. Объяснить, что парнишка по молодой дурости попал в неприятную историю, уговорить дать нейтральное заключение экспертизы, заплатить денег, если понадобится... Припугнуть, наконец, только очень аккуратно, очень мягко... Ты понял меня, чудовище?  – Чудовище поняло... А можно я сразу с последнего пункта начну?  – Это, с какого? – подозрительно оглядев Варяга, поинтересовался Илья.  – С того, где припугнуть, – с невинным видом пояснил Варяг. – Я его так напугаю, у него язык отнимется, нечем будет результат экспертизы оглашать!  – Уйди с глаз моих, – страдальчески закатывая глаза, простонал Илья.