Текст книги "Жалобная книга"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Стоянка IV

Знак – Телец.

Градусы – 8*34'03» – 21*25'43»

Названия европейские – Альдебаран, Альдеперам, Альделамен.

Названия арабские – аль-Дабаран – «Тыльный, Идущий Вслед».

Восходящие звезды – альфа Тельца, Альдебаран.

Магические действия – заговоры на злобу и ненависть.

Такая хорошая оказалась. Сама меня заметила, уставилась, глаз не отводила. Чутье называется. С таким чутьем оракулы без надобности; однако барышня полезла за гадальными картами. Я, впрочем, не сразу понял, зачем она копается в сумке. Тайком, под столом, как школьница на уроке. Я озадаченно наблюдал за ее действиями, прикрывшись газетой, и наконец – скорее догадался, чем увидел. Незнакомка перетасовала под столом карты, заглянула украдкой, оценила неведомый результат гадания и призадумалась.

Крепко призадумалась.

Пока она думала, я вдруг понял, что вот он, шанс. Надо вставать, подходить, знакомиться. Сейчас, или… Нет, вовсе не обязательно «сейчас, или никогда», – почему же непременно «никогда»? Очень может быть, и полчаса спустя все у нас получится. Но упускать удобный момент в ожидании никем не гарантированного следующего было бы глупо.

Я и не упустил.

Подошел к ней, ног под собой, честно говоря, не чуя. С посторонними девушками я не раз знакомился, не только в кафе, но и на улице, на бегу, было дело. Невелика премудрость, как показывает практика. А вот заманивать неопытного, не подозревающего о собственной силе накха в бездонный капкан чудес мне никогда прежде не доводилось. До сих пор я сам всегда был тем, кого заманивают. Добычей, не охотником.

Добычей-то быть легко. Живешь дурак дураком, судьбы под собой не чуя, и тут, откуда ни возьмись, Злой Магрибский Колдун. Это ты Аладдин, сын Али аль-Маруфа? Не Аладдин? Ничего страшного, имя не имеет значения. А ну-ка давай, собирайся, пойдем в Пещеру Чудес. Время твое пришло.

И ведь не отвертишься. Да и кто я такой, чтобы отказываться от чудесных даров во имя сохранения бытового душевного равновесия? Дурак дураком, да, но все же не настолько – с некоторых пор…

Я уселся напротив. Не удержался от искушения, заглянул быстренько под стол: что она там себе нагадала? Меня, как ни крути, ее дела теперь тоже касаются. Только они меня и касаются нынче вечером, если разобраться.

Она страшно смутилась, карты смешала и, не вынимая из-под стола, в сумку стала прятать. Но я все же успел заметить пятнадцатый по счету Старший Аркан. «Дьявол». Это у нас, надо понимать, я, любимый.

Смешно получилось.

Действительно смешно.

Рот мой распахнулся совершенно самостоятельно, без хозяйской команды. Пролопотал нечто невразумительное:

– Может быть, вы и мне погадаете?..

Как ни странно, девочке такое начало беседы понравилось. Так часто бывает: думаешь, что спорол бестактность, а оказывается, нет, очень правильные слова сказались. Самое то.

– Можно и погадать, – соглашается без церемоний. – Но не здесь.

И я тут же получаю приглашение посетить еще какое-то волшебное заведение. Где у моей новой знакомой, оказывается, имеется так называемое «рабочее место».

Хорошо-то как.

Я и опомниться не успел, а она уже сидит в моей машине. Курит. Ну и я тоже закурил, за компанию. Какое никакое, а все же общее дело. Говорить нам, пока машина греется, вроде, не о чем… Вернее, мне-то есть, о чем с нею говорить; ради этого разговора, собственно, и затеял всю канитель с гаданием, но…

Но.

Тут нужно быть очень, очень осторожным. Брякнуть ни с того, ни с сего: «Девочка-девочка, сейчас я научу тебя пожирать чужие судьбы», – любой дурак может. Ну и толку от такого заявления? Неотложку, небось, вызывать не побежит, но вот отделаться от меня постарается незамедлительно. Я бы и сам на ее месте, пожалуй…

То-то и оно.

Пока мы курили, мотор разогрелся, и мы отправились в путь. Поплутали изрядно, это в центре Москвы обычная история: вроде, близко все, а ехать надо кругами, приближаясь к заветной цели, как хищник к добыче. Чтобы оставалась на месте, не улизнула, не укуталась туманом, не сгинула. А то знаем мы эти московские улицы-переулки-подворотни.

Ох уж эти мне подворотни…

Поездка наша завершилась неподалеку от метро Маяковская. Никогда прежде не забредал в эти переулки. Ничего удивительного: моя Москва – лоскутное одеяло; некоторые фрагменты этого города исследованы мною более-менее тщательно, некоторые мне удавалось увидеть мельком, на бегу – вполне достаточно, чтобы убедиться в их существовании, но и только. А некоторые до сих пор зияют ослепительно-белыми пятнами прорех в моем образовании. Только на карте и видел.

А схемам-картинкам веры нет. Мало ли, что на бумаге нарисовано?..

Переулок, где я оказался по милости прекрасной незнакомки, как раз и располагался на месте одной из таких прорех. Оглядевшись по сторонам, я мысленно поставил переулку высший балл. Хорошее местечко, захочешь – не придерешься. Узкая мостовая, узкие тротуары, зато древесные стволы радуют глаз толщиной. Не сикоморы, конечно, но по московским меркам вполне великаны. И фонари тут правильные: лиловые, неяркие, как раз в моем вкусе. Скучных реалистических подробностей, вроде ржавых контейнеров для бытового мусора, облупившейся штукатурки, окурков и прочей мелкой подножной дряни на тротуаре, при таком свете не разглядишь, зато настроение создается самое что ни на есть готическое. Еще бы по черному коту на всякую крышу, да парочку летучих мышей в небесную чернильницу окунуть… Да нет, и так неплохо.

Черный кот тут, впрочем, имелся. Всего один, зато крупный, мохнатый и, кажется, чрезвычайно серьезный экземпляр. Экземпляр сей чинно восседал у входа в заведение общественного питания, увенчанное вывеской «Шипе-Тотек».

Я глазам своим не поверил.

– Вот уж не думал, – говорю, – что хоть кто-то, кроме меня, знает это тайное имя бога!

– Марина – крупный специалист по индейским приколам, – объясняет моя спутница.

Марина, надо думать, основательница этого заведения. Есть еще, значит, братья по разуму в стольном граде Москве. Некоторые, вон, даже кафе открывают, оказывается. Приятный сюрприз. Пожить, что ли, несколько дней нормальной человеческой жизнью, если уж так все хорошо? Вдруг обнаружится, что за время моего сугубо формального присутствия на обочине событий мир дивным образом переменился?

Впрочем, даже если и обнаружится – толку-то? Времени у меня, как ни крути, в обрез.

Ладно, проехали.

– Наш вождь ободранный! – говорю, не в силах скрыть младенческий свой восторг.

– Что такое?!

Она, кажется, не понимает. Хотя, казалось бы…

Приходится объяснять.

– Шипе-Тотек значит: «наш вождь ободранный». Дословный перевод, если верить мифологическому словарю. – Гляжу на ее вытянувшееся личико и из чистого ехидства прибавляю: – Думаю, таким образом ваша Марина тонко намекает сведущему посетителю, что здесь его обдерут как липку. А несведущие пусть уйдут ободранными. Так им и надо.

– Вас не обдерут, – утешает. – Вас уже ободрали. Вернее, вы самостоятельно ободрались, еще в «Кортиле» этом…

Тоже мне «ободрался». Ну да, оплатил ее ужин. Рублей на триста наела, всего-то. Ну, на триста с хвостиком.

Как, впрочем, и я.

И заказали мы, к слову сказать, одно и то же – не сговариваясь, сидя за разными столиками, не имея решительно никакой возможности подслушать чужой заказ. Суп из шампиньонов, яблочный штрудель, один капучино, два эспрессо. Я даже чеки наши на память сохранил. Как ни крути, а всякое совпадение – добрый знак. Особенно для того, кому кроме этого самого доброго знака и опереться-то не на что.

Как вот, например, мне.

– Ну что, идем? – спрашиваю. – Гадать-то вы мне будете?

– Буду, – вздыхает, как школьница в конце переменки.

И мы, наконец, переступаем порог заведения, посвященного памяти Нашего Ободранного Вождя.

Внутри, как я и предполагал, торжествует этнический стиль. Стены расписаны в духе кодексов Майя – явно старательным любителем, но все равно глаз радуется. А уж сердце как радуется, словами не сказать.

– Кто стены расписывал? – спрашиваю.

– Марина сама и расписывала. А братские молдавские штукатуры ей помогали. Словом и, что гораздо хуже, делом… Прошу прощения, секундочку, сейчас…

Она опрометью несется к стойке, вспрыгивает на высокий табурет, как ученая птица на жердочку, тычется носом в плечо высокой седовласой кельнерши. Та улыбается, строго и ласково, в лучших традициях Мэри Поппинс. Мама и дочка? Нет, вряд ли. Совсем не похожи.

– Маринушка, я все-таки пришла! Лучше поздно, чем никогда. И вот тебе за это новый клиент.

«Новый клиент» – это, надо понимать, я. Да уж, воистину сокровище. Непьющий и сытый хмырь. Да и кофе, по правде сказать, надувшийся за этот длинный, хлопотный день впрок, на неделю вперед. Горе горькое, а не клиент…

Подхожу к стойке, улыбаюсь натянуто. Дескать, вот он я, любуйтесь. Седая Маринушка отвечает на мой хтонический оскал столь искренней улыбкой, что сердце мое тает и неспешно стекает к ее ногам. Если хозяйке заведения нужна эта неопрятная, мутная лужица – что ж, мне не жалко. Она заслужила.

– Для начала дай ему кофе. И коньяку добавь чуть-чуть, – распоряжается гадалка. – За наш… в смысле, за мой счет. Он меня ужином накормил. Авансом, за гадание. Видишь, как я низко пала? Работаю за еду, как ярмарочная шарлатанка!

Они смеются; между делом Марина включает кофеварку. Гремит посудой, исподтишка разглядывает меня. Довольно критически, надо сказать, разглядывает. Не то чтобы неодобрительно, но настороженно. Решила, небось, что у ее подружки завелся новый ухажер. И гадание – только предлог продлить знакомство. Правильно, в общем, решила. Ну, почти правильно. Я – хуже, чем ухажер. Много, много хуже.

– Вам повезло, – наконец говорит она. – Варвара – очень хорошая гадалка. Действительно хорошая.

Вот, значит, как ее зовут. Варвара. Варя. Редкое имя. У меня, кажется, ни одной знакомой Вари до сих пор не было. Ну что ж, как говорится, с почином…

– Да, – киваю, – повезло. Это я уже понял. И с кафе вашим мне повезло. Знал бы, что есть в Москве кафе, названное в честь ободранного вождя, был бы вашим завсегдатаем, хоть и неудобно сюда из Бабушкина ездить.

– Вы изучаете индейскую мифологию?

Марина расцвела. А я немедленно почувствовал себя самозванцем. Тоже мне, нашла специалиста…

– «Изучаю» – громко сказано. Просто читаю время от времени, что под руку попадется. А попадается много занятного. Имена и прочие интимные подробности из жизни индейских богов – моя слабость. Одна только Уиштосиуатль чего стоит! Соленая богиня и покровительница распутства в одном лице… Моя любимица.

– А Тескатлипока! – подхватывает Марина. – «Дымящееся зеркало»! Ничего себе зеркальце: тело без головы, с дверцами в груди, – это у нас такой парадный облик, вечерний туалет. Чтобы, значит, не стыдно было людям показаться… Вам кофе, кстати, со сливками? Или просто с коньяком?

– Давайте со сливками. А коньяку чайную ложку, не больше. Просто для вкуса. Я за рулем.

– Руль – дело хорошее, – рассеянно соглашается Марина. – Особенно, если жить в Бабушкине… – Вручает мне чашку и обращается к Варе: – Слушай, посетителей нет, и уже, наверное, не будет, все же понедельник. Я домой собиралась… Вы за полчаса успеете?

– Наверное, – отвечает гадалка. – Но тебе с нами сидеть вовсе не обязательно. Хочешь – иди, хоть сейчас. Я за тобой закрою и сигнализацию потом включу, как всегда.

– Как скажешь. А может быть, если так, сначала мне?.. Алешке весь день не могу дозвониться. Не нравится мне это.

– Ты же знаешь, ты у меня всегда первая в очереди, – улыбается Варя. – Пока человек кофе пьет и стены твои разглядывает, мы с тобой быстренько…

Уяснив, что Марине требуется сеанс прикладной футурологии, я тактично пересаживаюсь за столик у окна. Дескать, будьте покойны, ничего не вижу, ничего не слышу, так что и говорить не о чем.

Тем более, кофе тут неплохой, и стены действительно красивые. В такой обстановке и поскучать не грех.

Варя подходит ко мне, ставит на стол пепельницу. Это она молодец, о пепельнице я не подумал.

– Я недолго, – шепчет. – Просто Марина за сына волнуется… Вы не очень спешите?

– Я совсем не спешу. Могу ждать хоть до утра, если не выгонят.

– Никто вас отсюда не выгонит, – улыбается. – И вы это знаете.

Глаза наши встречаются. Так-так. Ну и дела. Кажется, Варя тоже решила, что я – «ухажер». И, насколько я разбираюсь в девичьих улыбках, ей такая версия по сердцу.

С одной стороны, оно, конечно, и неплохо. А с другой…

Трудно нам будет к делу перейти, ежели так.

Но никто и не обещал, что будет легко. Мне, если разобраться, вообще никто никогда ничего не обещал.

Впрочем, не стоит забегать вперед, да еще и переучет грядущих трудностей затевать на ночь глядя. Что будет, то и будет, а сейчас мое дело маленькое: сидеть тихонько за столом, курить, остывший кофе цедить сквозь зубы, стены разноцветные разглядывать. Ждать своего часа.

Я успел выкурить три сигареты и всласть налюбоваться настенными росписями, да пейзажами из кофейной гущи в собственной чашке. Но вот, наконец, Марина ушла куда-то вглубь помещения, одеваться, а Варя села рядом со мной.

– Не нравится мне это, – вздыхает. – Ох, не нравится…

– Все плохо? – спрашиваю. Не только из вежливости: Марина мне понравилась. Хорошо бы у нее все было в порядке. Был бы ангелом, с утра до ночи таких как она караулил бы.

– Да нет, не все, конечно. Алеша, думается мне, в полном порядке. По крайней мере, пока. А вот Маринушке светит Аркан Башня. Нехорошо это. Не люблю я Башню. Что-нибудь непременно медным тазом накроется…

– Ну, – говорю осторожно, – не всегда это плохо. Старое накрывается тазом, а потом в этом тазу вырастает новое. Прекрасное и удивительное, как анютины глазки… Как раз весна на носу.

– Это в теории, – снова вздыхает Варя. – Рождение нового – о да, на словах это звучит прекрасно. Заслушаешься. А на практике всякое рождение – это боль, мука, кровь и пот роженицы. Нам с вами, может быть, в охотку покряхтеть, а когда человеку за пятьдесят… Ну ее к чертям собачьим, эту Башню!.. Ладно, будем надеяться, просто табурет какой-нибудь сломается. Или кофеварка. Бывает и так. Неприятные пустяки вообще случаются куда чаще, чем глобальные катастрофы.

– Потому и живы мы все до сих пор, – киваю.

Марина выходит к нам в шубе, голова закутана какой-то сногсшибательной индейской шалью. Стучит каблучками, победительно размахивает сумочкой.

– Дозвонилась я до этого засранца! – объявляет. – Варенька, ты была права, как всегда. Говорит, за город ездил, на переговоры, а там Билайн не берет. Сердится, что я волнуюсь. Говорит: «Мама, я у нас бессмертный, как Маклауд». Ну, ты же знаешь Алешу… В общем, я пошла, а ты, пожалуйста постарайся что-нибудь уронить и сломать. Чтобы покончить с этой ужасной Башней, раз и навсегда.

– Попробую, – вздыхает Варя. – Но лучше ты сама что-то сломай. Башня все же твоя, а не моя.

– А имущество тут мое, – упрямится Марина. – Так что все в порядке.

На прощание мне достается нежный, почти влюбленный взгляд и приглашение заходить почаще.

Пожалуй.

Куда я от Шипе-Тотека денусь?

Мы с Варей остаемся вдвоем. Она запирает дверь, гасит свет, оставляет только одну лампу, над барной стойкой.

– Чтобы не ломились, – объясняет. – Табличку «Закрыто» почему-то никто никогда не видит, хоть метровыми буквами пиши… Идите сюда, здесь уютно.

Правда, уютно.

Но Варя вертит в руках колоду, недовольно хмурится.

– Что-то не так? – спрашиваю.

– Что-то не так, – соглашается. – Не пойму, что именно. Другую колоду, что ли, взять? Или уйти в комнату? Что-то мне тут не сидится.

– Как скажете, – я с готовностью поднимаюсь.

– Пожалуй, пойдем отсюда, – решает она. – А то свет с улицы видно. И вообще…

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, открывает дверь, ведущую в служебные помещения. Включает свет в коротком пустом коридоре. Берет под мышку пакет сока и бутылку минеральной воды. Гасит лампу над стойкой.

– Идемте.

Отпирает угрожающего вида железную дверь в конце коридора. За дверью обнаруживается крошечная комнатка без окон. Зато с кондиционером, шумным, но работящим. Так пашет, мерзавец, что я, пожалуй, даже куртку снимать не стану: холодно тут.

Деревянный пол, белые стены, в дальнем углу – полупустой стеллаж и собранный футон, накрытый черным пледом. В центре комнаты небольшой круглый стол и два кожаных кресла.

– Вот такой вот рабочий кабинет, – вздыхает Варя. – Но лучше, чем ничего. Гораздо лучше.

– Отличный кабинет, – говорю. – Здесь не только работать, здесь жить можно. Сам бы жил.

– А я и живу, – она пожимает плечами. – Незаметно, да? Просто одежда у меня в кладовой хранится. Чтобы клиентов колготками не распугать.

– Известное дело, – улыбаюсь невольно, – нет зверя страшнее, чем колготки.

Варя тоже улыбается. Напряжение, возникшее было после ухода Марины, кажется, рассеивается. Ну, будем надеяться. По крайней мере, она меня не боится. Вон, в комнату свою привела. Высшая степень доверия – по моим меркам. Ее мерок я пока не знаю. Но втайне предполагаю, что приглашение в кабинет – добрый знак.

Прежде, чем усесться в кресло, подхожу к стеллажу. Такая уж у меня манера знакомиться, с давних времен. Если есть возможность осмотреть чужой книжный шкаф, непременно это делаю. И в глубине души по-прежнему полагаю, что это и есть наилучший способ узнать человека. Глупо, конечно – при моих-то нынешних возможностях. Да и вообще глупо. Мало ли, кто что читает. Но вот, живучая оказалась привычка. Куда более живучая, чем прочие.

Книг на стеллаже совсем мало; добрая половина – на немецком языке. На русском лишь толстенный том Юнга, Тибетская Книга Мертвых, два разных издания Книги Перемен, очень старый, потрепанный скорее временем, чем небрежными читателями сборник персидских сказок, «Книга Тота» Кроули44
  "Книга Тота» – последний большой труд Алистера Кроули, посвященный картам Таро. Книга содержит подробные описания символизма каждой из 78 карт, весьма отличные от классических, общепринятых трактовок.


[Закрыть], да полное собрание Туве Янсон. Интересный набор. Есть о чем поразмыслить на досуге. Ну, Кроули и (возможно) Юнг – это у нас, надо понимать, методическая литература, профессиональная необходимость. Но все равно, интересный набор. Да еще и немецкие книги…

– Я, вообще-то, переводами зарабатываю, – говорит Варя. – Технические лучше оплачиваются, но я стараюсь только за беллетристику браться. Люблю я это дело. Вот погадаю вам сейчас и засяду Штрауха переводить…

– Кого?!

Фамилия Михаэля прозвучала для меня как гром с ясного неба. Я-то, конечно, в курсе, что он раньше книжки писал. Собственно, о книжках я узнал задолго до нашего знакомства. Можно сказать, случайно. Одна белокурая валькирия сразила меня наповал роскошной цитатой, из которой я запомнил лишь наспех переведенное специально для меня причудливое слово «судьбокресток». Schicksalkreuzung, кажется так. Очень уж в масть мне оно тогда пришлось…

Знал я и то, что книги Михаэля на русский язык никто до сих пор не переводил. Изумлялся нерасторопности отечественных издателей: всякую мутотень тоннами на рынок выбрасывают, а о Михаэле Штраухе слыхом не слыхивали.

И вот, оказывается, спохватился кто-то. Славно.

Славно-то оно славно, но чтобы Варя оказалась переводчицей Штрауха?! Девушка, которую мне предстоит посвятить в основы искусства хищения чужих судеб, переводит на русский язык книгу моего учителя. Забавно.

Впрочем, нет. Не «забавно». А очень и очень серьезно. Настолько серьезно, что кровь стынет в жилах, зато слюна закипает во рту. Ни с места двинуться, ни слова вымолвить.

– Михаэля Штрауха, он у нас еще никогда не издавался… Да что с вами? – тревожится Варя. – Что-то не так?

Мне удается, наконец, подчинить себе взбунтовавшиеся было органы речи.

– Наоборот, – говорю. – Все настолько так , вы вообразить не можете. Михаэль Штраух мой… Ну да, можно сказать, «друг». Он… Впрочем, это отдельная история. Я вам расскажу, если захотите.

– Вы знакомы со Штраухом?!

Теперь приходит Варина очередь неметь и цепенеть. А также бледнеть, шататься и хвататься за колонну , – давным-давно я подцепил этот дивный набор штампов у Александра Дюма и до сих пор с удовольствием извлекаю на свет божий всякий раз, когда требуется посмеяться над бурными переживаниями, чужими, или собственными.

Чаще – второе. Я, в сущности, вполне великодушен.

– Не просто знаком, – отвечаю. – Нас связывает своего рода братство. Я с удовольствием расскажу вам эту историю. Но она, предупреждаю, очень длинная. И мне нужно собраться с мыслями и понять, с чего начать… Давайте так: сперва вы мне все-таки погадаете, как обещали. А потом я к вашим услугам.

Я, честно говоря, в восторге. Теперь все будет гораздо легче. Михаэль, пройдоха, и тут ухитрился мне помочь. Вот уж сюрприз, так сюрприз!

– Господи, – говорит Варя, – конечно. Конечно, я вам погадаю. Я же обещала. Да-да-да. Просто вы меня совсем огорошили.

– А вы – меня. Сколько лет уже жду, что Михаэля кто-то переводить возьмется – и нате! Познакомился с переводчицей. Заодно и сам, наконец, почитаю, что он написал. Должно быть здорово…

– Так вы не читали его книг? – изумляется.

– Я знаю примерно полсотни немецких слов. Какое уж тут чтение…

– А как же вы с Михаэлем разговаривали? – недоверчиво хмурится она.

– Ясно как. По-английски. Не уверен, что уроженец Соединенного Королевства, случись ему присутствовать при наших беседах, понял бы хоть слово, но мы всегда оставались довольны ходом переговоров. Троечники, два сапога пара.

Варя смеется и усаживается, наконец, в кресло. Я устраиваюсь напротив.

– А что, собственно, вы хотите узнать? – спрашивает. – Меня, честно говоря, не покидает ощущение, что это скорее вы мне гадать должны, а не я вам. Чует мое сердце, потом окажется, что вы этим делом чуть ли не с рождения промышляете, и половину руководств для начинающих самолично написали, под разными псевдонимами. Скажете, не так?

Чутье у нее действительно из ряда вон. Другое дело, что точности формулировок одним чутьем не добьешься.

– На картах, – говорю, – я вообще не гадаю. Никогда не пробовал.

Молчит, хмурится. Явно ждет чего-то большего. Неожиданное признание таинственного незнакомца – вот что от меня сейчас требуется.

Ну, ладно. Мне не жалко.

– А вот другими способами – это пожалуйста, – объявляю, выдержав паузу. – Могу просто книжку для вас открыть, пальцем ткнуть наугад. Могу тень вашу булавкой уколоть и послушать, как она запоет. Могу трещины на стенах поискать и расшифровать, если терпением запасетесь: дело долгое… Но насчет карт не переживайте, тут я полный профан. И мне действительно очень интересно.

– Но, получается, вы и так все про себя знаете, – обиженно говорит Варя. – Зачем еще и карты?..

– Себе гадать – нема дурных, – смеюсь. – Поначалу, конечно, каждое утро интересовался, как у меня дела. Задолбал Небесную Канцелярию расспросами. Но желание гадать для себя проходит очень быстро. Разве что, в совсем уж экстренных ситуациях…

Не объяснять же ей, что человеку, который отказался от сомнительного удовольствия проживать собственную жизнь в обмен на возможность таскать из синего пламени чужие каштаны, мантические практики ни к чему. Что было, что будет, чем сердце успокоится, – какая теперь, к шайтану, разница?!

Но Варя и так меня поняла. Закивала одобрительно.

– Я себе тоже очень редко гадаю. Почти никогда. А вот сегодня – целых два раза. Такой дурной день…

А сама улыбается как сытая, обласканная кошка. Побольше бы, дескать, таких дурных дней.

Понимаю.

– Что же вы хотите выяснить? – после недолгой паузы спрашивает Варя. И тут же перебивает себя: – Впрочем, мне знать необязательно. Важно, чтобы вы сами для себя сформулировали вопрос. А мне только в самых общих чертах скажите, чтобы выбрать оптимальный расклад. Ну да что я вам объясняю…

– Сейчас сформулирую, – обещаю. – И вам скажу, у меня секретов нет. Я хотел узнать, зачем мы с вами встретились. Вот, собственно, и все. Предельно честно, правда? Вы себя о том же спросили, еще в кафе, знаю. То есть, вам, думаю, просто стало интересно, кто я такой. И выпал Аркан «Дьявол». Двусмысленная ситуация, не спорю…

Она уже готова возмутиться: ну да, только что уверял ее, что ни черта не смыслю в картах Таро – и на тебе. Того гляди, длинную лекцию о множестве разночтений Пятнадцатого Аркана заведу.

– Ну разумеется, я читал какие-то книжки про Таро, – говорю. – И кое-что из них уяснил – теоретически. Но гадать никогда не пробовал. Правда.

– Горе мне с вами, – ворчит Варя. – Чувствую себя как на экзамене. Но… Что ж, спасибо вам за такой вопрос. Мне и самой интересно: зачем? И многое другое мне интересно… Ладно, вот вам карты. Хотите, помешайте, хотите, просто в руках подержите. Это все равно.

Принимаю из ее рук колоду. Не Райдер, Кроули. Уважила55
  Речь идет о выборе между двумя самыми популярными в XX веке традициями Таро. К одной из них относится колода Райдера, разработанная английским оккультистом Артуром Эдвардом Уэйтом. Уэйт придумал собственную колоду карт Таро, которую под его руководством нарисовала художница Памела Коулман-Смит. Впервые изданная в декабре 1909 г., лондонским издательством «Райдер», эта колода впоследствии получила название «Райдер-Уэйт-Смит»; однако часто ее для краткости называют «колодой Райдера». Колода Кроули (официальное название «Таро Тота») создана несколькими десятилетиями позже. Ее нарисовала художница Фрида Харрис под личным руководством Алистера Кроули. Каждая из описанных традиций имеет свои достоинства; однако для правильного понимания реакции персонажа («уважила») следует знать, что многие профессиональные тарологи предпочитают пользоваться колодой Райдера для решения повседневных, ординарных проблем, но в исключительных случаях прибегают к помощи колоды Кроули, втайне считая ее не просто системой гадания, но и могущественным магическим инструментом, способным кардинально переменить ход событий.


[Закрыть].

Карты большие, в моих руках едва помещаются. Как же она-то их тасует? Впрочем, пальцы у нее длинные, справляется, небось…

Несколько секунд спустя убеждаюсь: да, еще как справляется! Словно бы специально для этих ловких рук делали колоду. Загляденье.

В тот момент, когда первая карта опускается на стол, рубашкой вверх, раздается оглушительный грохот, и я с изумлением наблюдаю, как по белоснежной стене разбегаются трещины. Они словно просачиваются из-под металлической двери, текут, как вода из опрокинутого кувшина. Потом свет в комнате гаснет.

– Зажигалку! – требует Варя. – Была же!..

Чиркаю зажигалкой. При неверном свете пляшущего огонька вижу, как руки сметают со стола карты. Потом по комнате забегала проворная тень. Наконец, раскаленный металл обжег мне палец, и снова сгустилась тьма. Все же я не спартанский мальчик, увы.

– Держи!

В руках у меня оказывается небольшой, довольно тяжелый предмет. Кажется, ноутбук. На шее повисает хладный шнур – блок питания, так, что ли? Ладно, потом разберемся.

– Пошли отсюда, быстро! – командует Варя. – Есть черный ход. Выйдем на улицу, поглядим снаружи, что происходит. По-моему, нас грохнули…

– В смысле? – переспрашиваю, ныряя за нею во тьму коридора.

Впрочем, не так уж тут темно. Там, откуда мы пришли, в зале кафе, занялся пожар. Сквозь дверные щели пробивается багряно-оранжевый свет. Плохо дело, кажется.

– В смысле – кафе Маринкино взорвали, – поясняет Варя. – По-моему… Ты ничего в комнате не забыл? А то потом не вернешься. Горит же все!

– Да нет, я раздеться не успел, – говорю. И спохватываюсь: – А ты? У тебя же там, наверное, деньги, документы…

Грохочет щеколда, и мои пылающие щеки встречаются с влажным мартовским ветром. Мы уже во дворе.

– Деньги и документы всегда при мне, в сумке. И карты я забрала. И книжку Штрауха. И ноутбук – у тебя, да?

– И еще шнур какой-то на шее…

– Значит, все в порядке, – заключает она. – Идем скорее. Посмотрим, как там твоя машина. Только бы не…

Машина моя в полном порядке. Ничего удивительного: припарковаться мне удалось метров за двадцать от входа. Во всех московских переулках по ночам аншлаг: места во дворах не хватает даже половине автовладельцев. Впрочем, те машины, что стояли ближе к кафе, насколько я мог оценить ситуацию, тоже уцелели. Зато «Шипе-Тотек» пылает. Великолепное зрелище, но Нерон из меня хреновый: меньше всего на свете я сейчас готов воспевать эту неземную красоту. Мне бы понять, что случилось, а потом оказаться где-нибудь на другом краю света. Или в обратном порядке. В обратном порядке, строго говоря, даже лучше.

Тут мы с Варей единодушны.

– Поехали, – требует она. – Все равно куда, лишь бы отсюда. И… да, мне надо позвонить. Марине позвонить, что ли… Или сразу Алексею? Нет. Марине. Откуда сейчас позвонить можно? Таксофоны где-то ведь есть?..

– Да ну, таксофоны… Звони.

Одной рукой завожу машину, другой протягиваю ей телефон.

– Хорошо, что у тебя сотовый, – кивает Варя. – А меня всегда жаба давила его заводить, даже когда лишние деньги были… Какая тут система? Просто цифры набирать, или сначала кнопку нажать какую-то?.. И поехали, поехали отсюда, скорее. Сейчас какие-нибудь менты с пожарными примчатся, решат, что мы с тобой и есть самые страшные злодеи-поджигатели. Им так удобнее. Всем так удобнее, а у меня еще и регистрации московской нет… Поехали!

– Сначала набираешь номер, потом нажимаешь кнопку с зеленой точкой, – говорю, трогаясь с места.

– Ясно.

– Марина! – кричит Варя в трубку. – Маринушка! Кафе взорвали… Да, только что. Я в порядке… Нет, грохнуло в зале, а мы были в комнате… Да, в машине, едем уже… Не знаю, куда. Куда-нибудь подальше… Да, забрала… Нет, не вызывала никого, я же… Ага. Где-нибудь, найду, сейчас разберусь… Да, конечно!

Поворачивается ко мне.

– Какой у тебя номер? Чтобы Марина могла мне перезвонить…

Диктую цифры, она повторяет. Невидимая Марина на другом конце несуществующего провода, надо понимать, их записывает. Поразительно все-таки: взрыв, пожар, катастрофа, а три взрослых человека больше всего на свете озабочены необходимостью записать некую последовательность чисел.

Бред собачий. Но так почти всегда бывает.

– Она сейчас позвонит Леше – ну, сыну, – объясняет Варя, возвращая мне трубку. – Потом перезвонит, может, я к ней поеду… Нет, это плохо. Не надо ей со мной сейчас возиться. Если это Лешины проблемы, Маринушке лучше бы совсем потеряться, на какое-то время…

– Лешины проблемы? – переспрашиваю.

– Сын Маринкин какой-то бизнес-фигней мается, – объясняет Варя. – Мутная рыба. Кафе открыто на его деньги. А нравы у них там понятно какие… Я потому и решила сбежать. Не хочу связываться… А уж тебе с этой дрянью связываться совсем ни к чему. Влип ты со мной!

– Ну, зато на «ты» перешли, – замечаю меланхолично. – А так сколько бы еще церемонились…

Варя начинает смеяться. Тоненький, с привзвизгом истерический смех – но все лучше, чем слезы. А какая-то разрядка ей сейчас нужна. Позарез.

Да и мне, честно говоря, не помешала бы разрядка. Но я, ладно, я перетопчусь до лучших времен.

Смех, впрочем, почти сразу переходит в тихий, но горестный рев.

– Господи, – бормочет Варя. – Господи, господи, да что же это?.. Вот она Маринкина «Башня»! Вот она… Но зачем это все?.. Пиздец какой-то сраный… Зима, ночь на дворе, мне работать надо, ничего не понимаю, зачем?!

Но она быстро берет себя в руки. В рекордно короткие сроки. Ее минута слабости длилась секунд сорок, не больше.

– Мы сейчас где? – спрашивает, шмыгая носом.

– На Садовом, не узнаешь? – я стараюсь говорить бодро и оптимистично, но фальшивлю, как малахольный педиатр в разгар эпидемии дифтерита. – Сейчас будем сворачивать на Проспект Мира. Поедем ко мне.

– Гадать? – она снова начинает смеяться. – Ну да, я же так и не отработала свой ужин…

– Чай пить, разговоры разговаривать. Про Михэаля тебе расскажу, если еще интересно… А вот гаданий с меня на сегодня хватит. Да и с тебя, пожалуй. Потом как-нибудь.

– Может быть, Марина позвонит, – нерешительно возражает Варя. – Я у нее могу переночевать. Или у Наташки, она на Менделеевской живет…

– Ты сейчас заснешь? – спрашиваю.

– Ну, вот прямо сейчас – вряд ли…