Текст книги "Тропа Джексона"

Автор книги: Макс Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 15

Как только Джексон оказался за дверью, маршал с двумя револьверами на изготовку бросился за ним следом в коридор, затем к лестничной площадке, всполошив криками весь отель. Там он успел заметить гибкий силуэт, спускающийся вниз по ступенькам уже в самом низу лестницы.

Арнольд выстрелил и мог почти поклясться, что его пуля задела ногу Джексона, хотя полной уверенности конечно же не было. Но по крайней мере, это вселило надежду, и он поспешил вдогонку.

Пока люди из отряда шерифа выбегали из своих номеров, маршал успел добежать до парадной двери здания, но, подергав дверную ручку, убедился, что она заперта. И тут услышал на улице удаляющийся стук копыт.

Тексу Арнольду не раз случалось терпеть фиаско при встречах с преступниками, но это довело его до белого каления. Он обрушился с ругательствами на отель, на дверь, на замок и, разумеется, на Джексона, умудрившегося запереть его снаружи без ключа.

Однако маршал не стал продолжать преследование. Только внимательно осмотрел лестницу в поисках следов крови и пришел в ярость, убедившись, что их нет и в помине.

Он приказал своим людям вернуться в их номера, предварительно высказавшись, что ловить Джексона во мраке ночи – это все равно что пытаться поймать дьявола в его родном доме – аду.

Никто ему не возразил. Уныло волоча ноги, помощники маршала разбрелись по своим углам в отеле. Так что в эту ночь Джексону ничего не угрожало.

А он прямиком поскакал к тюрьме.

Это было единственное в Нииринге новое здание и единственное добротное сооружение, потому что в городе только оно было построено из камня. Внешне тюрьма походила на башню, так как углы ее были закруглены. На фасаде ее находилось всего одно небольшое окошко, словно глаз во лбу огромного монстра.

Одноэтажное здание выглядело внушительно. Его стены, толщиной в три фута, были возведены каменщиками-мексиканцами, которые по праву считались одними из лучших строителей в мире. Внутри вдоль них выстроились ряды камер, сделанных из особо прочной стали, почти не поддающейся обработке обычными инструментами. Это были тесные каморки с решетчатыми дверьми, благодаря чему один охранник, находящийся в центре помещения, мог видеть сразу всех заключенных.

Город Нииринг не доверял замкам и всякого рода запорам, больше полагаясь на бдительные очи сторожей. Их в тюрьме было всего двое. Они несли свою вахту в точности как моряки на корабле, ровно по двадцать четыре часа каждый. И с тех пор как в Нииринге была выстроена новая тюрьма, из нее еще не сбежал ни один узник. Возведение ее влетело округу в копеечку, но ранчеро Охотно раскошелились. Для них это было своего рода страховкой против угона скота и кражи лошадей. И действительно, с момента появления тюрьмы количество преступлений в городе резко пошло на убыль. Обычно в ней содержались от одного до двух заключенных, ожидающих суда или отбывающих короткие сроки наказания.

В эту ночь в ней томилось четверо, трое из которых были брошены за решетку по приказу маршала.

Джексон спешился, бросил поводья позаимствованного около отеля мустанга и поднялся по ступенькам, ведущим к входной двери. Затем громко забарабанил в нее кулаком.

– Эй, кто там? – отозвался изнутри недремлющий страж.

– Давай открывай побыстрей! – приказал Джесси.

– Открывать для кого? – поинтересовался тюремщик.

– Для Джексона, – последовал ответ.

– Дьявольщина! – воскликнул надзиратель. – Неужели ты заполучил самого Джексона?

– Да, здесь Джексон собственной персоной, – подтвердил тот, о ком шла речь.

– Ну, если так, то Ниирингу светит попасть во все атласы мира! – донесся веселый голос изнутри.

Тюремщик с лязгом отодвинул засовы, повернул ключ в замке и с силой навалился на массивную дверь, чтобы ее открыть. Затем с фонарем в руке предстал прямо перед дулом револьвера Джексона.

Он не был дураком, этот страж. Пристально глянув в лицо незваного посетителя и узнав его, тюремщик просто поднял выше лампу и попятился назад. Джексон шагнул вперед.

В глубине тюремных камер, еле различимые за решетками, зашевелились силуэты – мужчины повскакали со своих коек. Свет от лампы отразился на рыжей шевелюре одного из них. Вне всяких сомнений, это мог быть только Пит.

Джексон подогнал тюремщика к ближайшей пустой камере, открыл ее дверь своей отмычкой, затем втолкнул охранника вовнутрь и запер за ним дверь снова. До этого он уже успел обыскать надзирателя и отобрать у него два кольта.

– Огорчен за тебя, – посочувствовал ему Джесси.

Тюремщик уселся на койку и, пожав плечами, спокойно проговорил:

– Не стоит из-за меня огорчаться. Ты же знаешь, как это воспримут. Я бы стал всеобщим посмешищем, если бы меня так одурачил кто-нибудь другой. Но коли речь будет идти о тебе, никому и в голову не придет даже усмехнуться.

Джексон повернулся к другим камерам и услышал, как заговорил Пит:

– Ну вот он и здесь, мальчики! Я же говорил, что Джексон придет. Он же маг! Джесси, как делишки?

Джексон освободил его самым первым. А затем и остальных двоих. Четвертый обитатель тюрьмы принялся сотрясать решетки своей камеры, греметь висячим замком.

– Поспеши! – крикнул он, запыхавшись. – Теперь моя очередь. Я встречал тебя прежде, Джексон. Помоги мне выбраться отсюда!

Это был высокий мужчина, желтолицый, слегка сутулый.

Джексон подошел к нему ближе.

– За что тебя упекли, братец? – полюбопытствовал он.

– Меня? Да ни за что! Подставили и пихнули сюда. У них на меня ничего такого нет. Эй, Джексон, что тебе стоит, только дотронься до замка, и я буду на свободе.

Джесси пригляделся к узнику, крепко вцепившемуся длинными пальцами в прутья решетки, и увидел, что тот дрожит с головы до пят. Рот его кривился, глаза часто-часто моргали от нетерпения.

– Эй, приятель! – обратился Джексон через плечо к тюремщику. – За что здесь этот парень?

– Дожидается суда, – пояснил охранник. – Его сцапали с поличным, когда он пытался продать под видом консервов две банки с опиумом.

– Опиумом? – переспросил Джесси.

– Всего лишь две паршивые банки, совсем небольшие, – пробормотал узник. – Но меня из-за них вывернули наизнанку. А что здесь такого? Наркоманы все равно всегда достанут себе допинг, иначе дойдут до сумасшествия. Помимо меня, тысяча других ребят занимаются его доставкой. Ты не хуже меня знаешь об этом!

– Знаю, – подтвердил Джексон. – И от души желаю, чтобы всю эту тысячу упекли сюда вместе с тобою. Тогда эта тюрьма будет похожа на клетку с крысами, жрущими друг друга, зато в округе воздух станет чище. – И, резко развернувшись на каблуках, обратился к бродягам: – Пошли отсюда, ребята!

– Обожди! – взмолился поставщик опиума. – Это невозможно, Джексон! Немыслимо, чтобы ты оставил меня в беде! Такого быть не может!

– Я бы не протянул тебе руки, даже если бы речь шла просто о том, чтобы помочь тебе выбраться из грязной лужи, – бросил Джесси через плечо уже на ходу. – Такие, как ты, незнакомец, люди только с виду, на самом же деле вы – исчадие ада. Это то место, откуда вас извергли и которое уготовано вам в конце пути!

– Джексон, да у тебя и впрямь бездна здравого смысла, – одобрительно воскликнул тюремщик. – Этот тип – настоящая крыса, и ничего больше!

Вопль ужаса и злобы вырвался из глотки оставленного в камере контрабандиста.

Боб выхватил у Джексона один кольт и резко повернулся.

– Заткни пасть! – процедил он сквозь зубы. – Заткни пасть, или я дух из тебя выбью, клянусь Господом! Целый день мне хотелось только одного, понимаешь, весь этот чертовски длинный день я мечтал добраться до твоей шеи и свернуть ее, как цыпленку! Если ты еще хоть раз пикнешь, я вернусь и прикончу тебя, даже если потом меня за это повесят сушиться на солнышке.

Долговязый сразу же умолк, и вся троица двинулась дальше к двери. Джексон шел последним, прикрывая отход остальным. Шествуя в таком порядке, они беспрепятственно покинули тюрьму.

Едва раздался скрип и лязг закрываемой массивной двери, как в глубине здания поднялся невообразимый крик, производимый дуэтом, слышимый даже за толстыми стенами тюрьмы. Один голос принадлежал тюремщику, вспомнившему, что он находится на работе, а посему начавшему громко взывать о помощи. Другой, злобный и пронзительный, – поставщику опиума, оставшемуся досиживать свой срок.

Джексон, как пастух, ведя лошадь в поводу, погнал своих людей прямо по главной улице вниз к одному из переулков. По пути они слышали, как открываются окна и хлопают двери, – Нииринг проснулся, разбуженный шумом, доносящимся из тюрьмы. Но нашего героя это уже мало беспокоило.

Через несколько секунд беглецы оказались на окраине города и затерялись в зарослях густого кустарника. Здесь Джесси сделал короткую остановку.

– Вот это работа, что называется, без сучка и задоринки! Ничего подобного никогда не видел, – признался Боб. Его голос дрожал от возбуждения и восторга. – Не то что видеть, слышать о таком не доводилось. Чистенькое дельце! Надо же так заявить: «Да, здесь Джексон собственной персоной!» Этот олух открыл дверь, а за ней действительно сам Джексон, без туфты! Дурак своими глазами смог убедиться, что его не обманули. Ловко же, Джесси, ты его облапошил, ничего не скажешь!

Троица от души расхохоталась. Бродяги надрывали от смеха животы и потирали руки, словно хотели их согреть. Это была нервная реакция на чудесное освобождение от всех «прелестей» тюрьмы, о которых они не могли вспоминать без содрогания.

Джексон положил конец потоку полившихся на него благодарностей и сообщил:

– Здесь каждому из вас по триста долларов. Две сотни – плата за то, что вы помогли мне тогда там, в отеле. Еще сотня каждому на покупку лошади. Пойдете прямо вон по той дороге и придете к небольшому домику. Разбудите хозяина. Он живет там один, и у него есть лошади – хорошие, хотя и мустанги. Продаст вам каждую за сотню и не задаст никаких вопросов. От него же получите седла и упряжь. Они подержанные, но он подберет вам хорошие. Затем завтра вы цепочкой съедете с дороги и проложите для меня тропу. Куда и зачем, расскажу позже. Но сначала я хочу услышать от вас, желаете ли вы все еще на меня работать. Если нет, забирайте свои деньги и сматывайтесь. С моей стороны не будет никаких возражений.

Боб высказался за всех:

– Если кто-нибудь из них попробует слинять от тебя, Джексон, или надуть тебя, я своими руками сверну ему шею. Это я твердо обещаю. Но никто из них даже не попытается так поступить. Они с тобой и для тебя ничуть не меньше, чем я сам. Джексон, ты теперь не сможешь нас от себя отодрать ничем. Даже фомкой. Отныне мы твоя шайка!

Глава 16

Когда маршал разрабатывал план, в соответствии с которым его люди должны были прочесать всю окрестность, Венделю он отвел один из самых трудных участков. Ему предстояло мотаться по скверным дорогам, а то и вообще без них по пересеченной местности, простирающейся высоко в горах, вплоть до кромки лесов. Но Арнольд знал, что Вендель едва ли не самый терпеливый из его отряда.

И действительно, тот целых два дня так тщательно объезжал доставшуюся ему местность, словно разыскивал не девушку, а искал небольшой драгоценный камень, который запрятали в скалах.

Второй день его скитаний выдался сырым и пасмурным, с холодным ветром, дующим со снежных вершин, возвышающихся над ним, и пронизывающим тощее тело Венделя до мозга костей. Щеки парня посинели, нос был красным, как свекла, глаза слезились. Но все это не могло его заставить вернуться обратно или хотя бы сократить в этот день время поисков.

Сейчас он скитался вдоль кромки лесов. Внизу под ним виднелся темныый сосновый бор, похожий отсюда на зеленый плед, укутавший колени гор, но там, где он находился, деревья были самой причудливой формы. Неприхотливые и цепкие, они стелились по земле, искривленные свирепым ветром, который безжалостно, как палач, почти непрестанно выкручивал стволы и ветки.

Венделю казалось, что и весь мир наполнен существами вот такими же деформированными, как и деревья, мимо которых он проезжал. Взять хотя бы Джексона, который способен с помощью магии проникать сквозь стальные стены и благодаря чарам сделать, если пожелает, своими друзьями даже драконов. Но вместо того чтобы использовать свой дар на благо людям, предпочитает якшаться с бродягами, катится по наклонной плоскости от преступления к преступлению. А причина в том, что Джексон, как и ему подобные, волк. Большинство же людей – жалкие овцы, терпеливые и беспомощные перед алчущими их крови безжалостными убийцами. Исключение составляют те немногие, кто, как маршал Текс Арнольд, появляется на свет, чтобы отгонять прочь от кротких тварей злобных и диких хищников.

Вендель питал честолюбивую мечту со временем стать таким же, как Арнольд. Одинокая жизнь не тяготила его. Бесконечный труд и небольшая плата не служили препятствием на пути к намеченной цели. Он убеждал себя, что заниматься столь малопривлекательной работой и оставаться на этой трудной и мрачной службе его заставляет чувство долга по отношению в своей стране и согражданам. Но в самой глубине души Венделя таилась и другая причина, не имеющая ничего общего с патриотизмом. Это было наслаждение, которое он получал от предвкушения опасности и ощущения самой опасности, приятно щекотавшее нервы.

Для большинства людей опасность либо горькая приправа к жизни, либо отравляющий ее яд, и лишь для очень немногих это – пища или вино или же одновременно и то и другое. К этим немногим и принадлежал Вендель. Все, кто стремятся за пределы цивилизации в поисках приключений, обычно оправдывают свое поведение необходимостью претерпеть трудности и лишения ради блага других или исполнить свой долг во имя человечества, хотя на деле просто не могут противиться тому, что у них сидит в крови и диктуется тайным зовом сердца. Пират или адмирал, партизан или захватчик – все они по крови и натуре одинаковы, хотя действуют по-разному.

Вендель был ярчайшим образцом выходца американского Запада – человека с привычными к тяжелой работе руками и чистыми помыслами, готового без колебаний вступить в схватку с огромным медведем-гризли и одолеть его даже без оружия, если возникнет такая необходимость. И все же гнал его сюда, в горы, властный импульс, будораживший кровь, – любовь к опасности, хотя сам он ни о чем подобном и не догадывался.

Однако грозящую ему опасность он представлял отчетливо. Ведь Вендель видел своими глазами, как Джексон ускользнул в отеле от целого отряда шерифа, а он состоит из испытанных ребят. Знал и подробности, как Джексон вошел в тюрьму и вышел из нее, прихватив с собою трех заключенных. Даже самые немыслимые вещи становились возможными, если этот кудесник прикладывал к ним руку и направлял на них всю мощь своего изощренного ума. Сейчас Вендель охотился за женщиной, которая должна будет стать приманкой, ибо только с ее помощью и можно поймать этого дьявола. Он должен помочь устроить для него ловушку. Но на сей раз, чтобы выбраться из нее, Джексону придется пустить в ход пули…

Перед мысленным взором Венделя возникла впечатляющая, хотя и малоприятная картина – он увидел пушку в изящной руке Джексона. Ее дуло дергается и прыгает, изрыгая пламя. Потом ясно увидел холодную слабую улыбку на губах этого человека, блеск в его темных глазах.

И сам он, Вендель, стоит напротив человека, хладнокровно сеющего смерть, и также делает выстрел за выстрелом. Потом, изрешеченный пулями, падает на землю, но по-прежнему продолжает стрелять…

Видение пропало как раз на этом месте, так как усилием воли Вендель заставил себя вспомнить о своей миссии. Нельзя отвлекаться на посторонние мысли и давать простор воображению, если он хочет добиться поставленной перед ним цели.

Его лошадь взобралась на голый холм и остановилась, не в силах двинуться дальше из-за сильного ледяного ветра, обрушившегося на вершину. Вендель наклонил голову, чтобы противостоять его порыву, и, сделав так, увидел внизу глубокую ложбину, по склонам которой росли довольно раскидистые кусты и деревья.

Первым его побуждением спуститься туда было осознание, что даже его дубленая шкура больше не выдержит этого пронизывающего ветра и что необходимо найти от него укрытие.

И верно, как только он оказался под защитой каменных склонов, ветра не стало. Сюда доносился лишь его шум наверху, похожий на рев, зато жаркие лучи яркого солнца проникали в ложбину беспрепятственно.

Вендель снял перчатки и начал тереть руки, сгибать и разгибать онемевшие пальцы, пока солнце благодатным жаром обливало его плечи, постепенно согревая все тело, возвращая силы, поднимая настроение. Мустанг тоже перестал дрожать. У седока и лошади появилась возможность дышать свободно, полной грудью – холод уже не щипал легкие.

Вендель решил обследовать дно ложбины. Если этого не сделать, то он не только покинет приятное убежище от холода и ветра, но и оставит без осмотра часть местности, которую обязан прочесать. Поэтому, тряхнув головой, как это делает верная собака, перед тем как броситься вслед за хозяином в зимнюю стужу, Вендель потянул за повод, направляя мустанга ниже по склону.

Казалось, лошадь все поняла. Какой-то миг она упиралась, но подобранных поводьев и легкого прикосновения колесиков шпор оказалось вполне достаточно, чтобы она тронулась в путь.

Они медленно спускались по серпантину ложбины, напоминающей узкую долину. Для охотника это место не могло не выглядеть приятным и заманчивым. Поток, струящийся внизу, больше походил на ручей, но вполне мог утолить жажду как зверя, так и человека. Ложбина не только была надежно защищена от ветра, но и изобиловала лесом, водой. То здесь, то там проглядывали небольшие прогалины, покрытые сочной травой, как нельзя лучше подходящей для скота. Мустанг, введенный в соблазн, постоянно тянул морду, чтобы, используя слабину поводьев, ущипнуть клок аппетитной зелени.

Вскоре бдительность помощника маршала уступила место усыпляющему состоянию покоя и умиротворения. Он настолько расслабился, что почти не заметил сторожки и чуть было не проехал мимо нее. Более того, он уже миновал постройку, когда внезапно повернул голову, ощутив, что в поле его бокового зрения попало нечто особенное. И тут отчетливо разглядел то, что привлекло его внимание.

Выше по склону под нависающим выступом скалы зияла горловина старой штольни и красовалась груда бросовой породы, а ниже, вплотную к скале, прилепился дом. Впрочем, домом это нельзя было назвать, скорее сараюшка с односкатной крышей. Стены ее были сложены из бревен, самым небрежным образом нагроможденных одно на другое и кое-как скрепленных. На первый взгляд, в ней уже много лет никто не жил, однако ветки кустарника, лежащие на крыше и предназначенные, судя по всему, для ее ремонта, выглядели так, словно их срезали совсем недавно.

Вендель без колебаний повернул мустанга. Не то чтобы он надеялся найти там то, что искал, и вообще глупо было ожидать встретить в такой глуши какую-либо девушку, и все-таки на всякий случай решил проверить.

Дверь лачуги была открыта. Он постучал по ней рукоятью кнута и не получил никакого ответа, кроме эха, которое прокатилось по ложбине и, затихая, вернулось к нему обратно.

Вендель спешился и зашел вовнутрь. Жилище точно было обитаемым. Голый земляной пол тщательнейшим образом подметен, и совсем недавно, так как на нем еще виднелись царапины от метлы, сделанной из веток кустарника. В углу находилась индейская кровать – гамак, сплетенный из ивовых прутьев. В его изголовье лежали аккуратно свернутые одеяла.

Вендель наклонился, чтобы получше рассмотреть гамак. Он явно не имел никакого отношения к изделиям, выходящим из рук индейцев: характерные для них незамысловатость и прочность напрочь отсутствовали, зато налицо было изящество – результат импровизации искусного любителя-дилетанта. Однако гамак выглядел вполне надежным.

На стене висел плащ, а около нее стоял самодельный стол – полуобтесанные бревна, уложенные на пару козел. На столе лежал солдатский пакет с принадлежностями для мелкого ремонта одежды.

Вендель не мог не восхититься, рассмотрев, как тщательно и с какой предусмотрительностью был укомплектован этот пакет. Он и сам всегда имел при себе нечто подобное, но конечно же без такого количества ниток и иголок всевозможных размеров. Налюбовавшись, Вендель даже подумал, что ему следует попросить владельца хибары продиктовать полный список всего, что у него собрано в пакете, чтобы впредь он мог и себе составить такой же. В дальнем углу валялся брезентовый рюкзак, распакованный не до конца – его бока все еще раздувались от находящихся там вещей. Вендель подошел к нему и наклонился, чтобы развязать, но затем передумал. Его остановило уважение к достоинству незнакомого человека. Он даже слегка смутился и отправился обратно к двери.

Оказавшись снаружи, Вендель немного постоял под солнечными лучами, наслаждаясь и дожидаясь, когда они согреют его с головы до ног. Тепло постепенно, как сон, овладевало усталым мозгом. Мышцы парня внезапно расслабились, плечи вдруг поникли – Вендель слишком долго напрягал их, вглядываясь в даль. Он сладко потянулся и принялся делать себе цигарку.

Неожиданно Вендель опять подумал о Джексоне. Вот тот никогда не напрягается. Легко встречает все, что угодно, будь то опасность, зной или холод. Ни одним мускулом даже не дрогнет. Между тем напряжение мышц приводит к усталости, ложится на мозг бременем беспокойства, а в конечном итоге сказывается на быстроте и точности движений. Нет, Джексон всегда пребывает в состоянии комфорта, слегка расслабленным и беззаботным. Ему, Венделю, не мешает поучиться у этого непревзойденного мастера искусству владеть собой.

Он все еще продолжал думать о Джексоне, когда услышал цокот железных подков, доносящийся откуда-то сверху. Помощник маршала поспешил укрыться вместе с мустангом в зарослях росшего поблизости кустарника.

Возможно, такая мера предосторожности была излишней и даже глупой, но как узнаешь заранее? Люди, которые обитают в такой глуши, где годами никого не бывает, могут оказаться кем угодно – честными старателями, мрачными аборигенами или же преступниками, не менее опасными, чем дикие звери, однако намного превосходящими их по сообразительности.

Вендель проверил револьвер, убрал и выхватил его несколько раз, чтобы убедиться, что после столь долгого пребывания на холоде гибкость пальцев восстановилась полностью. Потом бросил дымящуюся самокрутку на землю и придавил ее ногой. Иногда даже слабый запах табачного дыма может послужить отличным предостережением.

И тут он увидел одинокого всадника, медленно спускающегося по склону к сторожке.