Текст книги "Ночной всадник"

Автор книги: Макс Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 14
МУЗЫКА ДЛЯ ДЬЯВОЛА

Мысль подобна шпоре. Она поднимает голову человека, как шпора заставляет лошадь вскидывать свою. И она убыстряет шаг, едва различимо добавив силы. Такая мысль пришла в голову Бака, когда он снова поднимался на веранду отеля. Вероятно, он испытал не слишком приятное ощущение, так как побледнел и сжал кулаки. Затем нащупал свой револьвер в кобуре. Но мысль о схватке как о некотором незначительном шансе изменить намерения Дэна не давала ему покоя.

Но подобная идея требовала серьезного обдумывания. Дэниелс присел на стул в конце веранды и, опустив подбородок на грудь, курил сигарету за сигаретой, бездумно швыряя окурки через перила. Несколько раз он хватался за лицо, словно испытывал внезапную боль. Румянец не вернулся к нему, бледность по-прежнему сохранялась, но глаза засверкали лихорадочным блеском, а зубы сжались крепче. Было неприятно смотреть на его лицо в этот момент. Постепенно Бак проникался все большей решимостью.

Прошло немало времени, прежде чем он пошевелился, но затем до него донесся отдаленный тонкий и ясный свист. Он никак не мог разобрать мелодию. Скорее, звучало странное попурри из множества песен с дикими вольными переходами и трелями. Как будто какая-то певчая птица упивалась собственным пением, насвистывая обрывки всех знакомых мелодий и создавая в результате величественные рапсодии, исполняемые во всю глотку. Заслышав свист, Бак резко поднял голову и наконец, все еще прислушиваясь, встал и вернулся в салун.

Там Дэниелс обнаружил все ту же служанку и спросил у нее, как зовут доктора, который лечит Джерри.

– Это не док, – ответила косоглазая леди. – Толстяк Мэтьюз – вот кто заботится об этом Стрэнне, чтоб ему пусто было! Толстяк сейчас в баре. Но что случилось? Похоже, вы что-то разнюхали?

– Да, – загадочно сообщил Дэниелс. – Я услышал кое-что, что прозвучит нежной музыкой для ушей дьявола.

Он повернулся и направился в бар. Там Бак обнаружил Толстяка, расправлявшегося со стаканом горлодера в три пальца высотой. Дэниелс подошел к бару, сам себе налил выпивку и встал там, играя стаканом. Хотя действие горлодера и обладало достаточной приятностью, он имел столько градусов, что сокрушал самое здоровое сердце и обжигал самую луженую глотку. Горлодер действовал на взрослых мужчин подобно касторке на ребенка. Великая тайна, почему его пьют мужчины. Эту тайну знает только душа горной пустыни. Покачивая свой стакан, Дэниелс рассматривал Мэтьюза.

Несомненно, Бак искал именно этого человека. Излишки жира, не украшавшие фигуру шерифа, как нельзя лучше раскрывали смысл прозвища, понятного даже для слабоумного идиота. Однако Толстяк тихо мурлыкал себе под нос, хотя обычно врачи не лечат пением тяжело раненных пациентов.

– Я выпью еще, – каркнул Мэтьюз, – мне это необходимо.

– Плохой денек выдался? – проникновенно поинтересовался О'Брайен.

– Плохой денек? Да, и каждый день то же самое. Какие силы нужны, О'Брайен, чтобы стоять возле этой комнаты и ждать, что Джерри помрет в любой момент! А глаза дьявола Стрэнна следят за каждым твоим шагом. Если Джерри умрет, Мак вцепится мне в глотку как бульдог.

– Ошибаешься, Толстяк, – возразил О'Брайен. – Он поступит иначе. Отправится убивать. Подождет, пока встретится с ним на площади, при народе, и заставит его начать драку. Таков Мак Стрэнн! Помнишь Фицпатрика? Он преследовал его почти два месяца, но Фиц знал, что случится, если он даже чихнет. Соображал, что если сделает неверное движение, то оно окажется последним в его жизни. Поэтому Фиц собрался и отдался на волю случая. Но наконец его нервы не выдержали. Однажды… Это случилось прямо здесь, в моем баре, Толстяк…

– Черт тебя побери!

– Да, это случилось до того, как ты сюда добрался. Но Фиц выпил пару порций горлодера и возомнил себя Биллом Киддом. Тут-то и появился Мак. Они сразу сцепились. Ну, Фиц был здоровенный мужик, я и сам не маленький, но мне приходилось задирать голову, когда я с ним разговаривал. Помесь шотландцев с ирландцами… у них в крови жажда драки. Мак взглянул на него, а Фиц что-то буркнул. А вскоре Фица уже никто бы не остановил – не слишком приятное зрелище. По его лицу стало ясно, что он понимал – с ним уже покончено. Знал заранее, но удержаться не мог, слишком уж ударила ему в голову выпивка. А излишняя гордость не позволила отступить. Очень скоро он принялся ругать Мака Стрэнна на чем свет стоит.

Ну, к тому времени все убрались из салуна – сообразили, что кое-какие слова обернутся выпущенными пулями. Но Мак по-прежнему стоял там, наблюдая и скалясь своей уродливой ухмылкой. Будь проклята его черная душа! О Боже, Толстяк, он выглядел проголодавшимся. Когда Мак ухмылялся, его верхняя губа поднималась, выставляя напоказ все зубы. Я думал, что он вцепится ими в горло Фица. Но он не сделал этого. Даже не пошевелился, в то время как Фиц входил в раж все больше и больше. Наконец Фиц дернулся. Да, он вытащил револьвер и направил его на Мака, прежде чем тот успел пошевелиться. Но как только оружие оказалось в его руке, я увидел вспышку. Оба револьвера выстрелили одновременно, однако пуля Мака попала в руку Фица и выбила оружие – так что бедняга, конечно, промахнулся. Но он увидел свою кровь, а ты представляешь, что творится в таких случаях с помесью шотландцев и ирландцев. Некоторых людей заставляет остывать вид собственной крови. У нас в школе учился мальчишка, который любил драться до тех пор, пока у него из носа не пойдет кровь, после чего он сразу успокаивался. С этими же все про исходит наоборот. Покажите им кровь, и они становятся полностью ненормальными.

Так и случилось с Фицем. Когда он увидел кровь на своей руке, то бросился на Мака. После этого рассказывать особо не о чем. Стрэнн принял его в свои объятия, и я услышал хруст костей. Боже! Он все еще сжимал Фица, пока тот бил его по лицу окровавленной рукой.

Веришь, я стоял там словно замороженный! Да, Толстяк, не мог пошевелиться. И чувствовал внутри тошноту и пустоту, как когда-то в детстве, когда на моих глазах бык поддел на рога теленка.

Затем я услышал, как Фиц захрипел, а Мак завыл, словно собака, которая попробовала кровь и возжаждала следующую порцию. От всего этого волосы становились дыбом, как пишут в романах.

Потом Фиц – он уже совсем спятил – попытался укусить Мака. И тогда Стрэнн разжал объятия и вцепился в глотку своему противнику. Он действовал как молния. Готов поклясться, что слышал, как он сломал ему позвонки. А Фиц открыл рот, и глаза его выкатились на лоб, и Мак швырнул его на пол. Именно так! Черт его побери! Затем Мак встал над бедным мертвым Фицем, еще раз пнул его ногой, повернулся к бару и сказал мне: «Плесни-ка!»

Как поганое животное! Ему не терпелось выпить, когда за его спиной лежал труп. И что еще хуже, мне пришлось ему налить горлодера. У меня даже поплыло перед глазами. Я хотел нафаршировать этого дьявола свинцом, но не сомневался, что это чистое самоубийство.

А он поднял стакан, налитый до краев, осушил его одним глотком и хрюкнул, как боров! Толстяк, когда же пристрелят Мака Стрэнна?

Но Мэтьюз только пожал плечами и налил себе еще одну порцию.

– Джерри безнадежен? – встрял в разговор Бак.

– Ни одного шанса на миллион, – неохотно ответил Толстяк, расправляясь с горлодером.

– А когда Джерри умрет, Мак отправится за Барри?

– Кто вам сказал? – сухо спросил О'Брайен. – Может, ты умеешь читать мысли, незнакомец?

Бак рассматривал бармена с мягким и настойчивым любопытством. Он крайне добродушно улыбался, но в его взгляде горело что-то такое, что заставило О'Брайена вспыхнуть и опустить глаза на батарею стаканов на стойке.

– А что, если, – продолжал Дэниелс, – Мак не расправится с Барри, как и Джерри? Разве такое невозможно?

– Нет, – отрезал Толстяк со спокойной решимостью. – Это невозможно. Ладно, я должен возвращаться в свою медвежью клетку. Тебе стоит заглянуть ко мне, О'Брайен, и увидеть умирающего горного льва и гризли, наблюдающего за ним.

– Как долго это протянется? – спросил бармен.

– Вероятно, сегодня вечером все кончится.

Тут Дэниелс резко вскочил и сжал свой стакан виски, который даже не успел поднести к губам.

– Вы уверены в этом, мистер? – осведомился он. – Если Джерри прожил так долго, может, он протянет и еще. Вы уверены, что он проживет только до вечера?

– Уверен, – твердо ответил Мэтьюз. – Это нетрудно определить, если ты видел столько умирающих, как я. Не труднее, чем сказать, когда песок высыпется из часов. Если человек начинает спускаться с последнего холма, легко догадаться, когда он достигнет подножия.

– Тебе есть с кем там поговорить, Толстяк? – перебил О'Брайен.

– Да. Со мной Весельчак Лэнгли. Но помощи от него немного. Сидит сложа руки, бездельник. Такое впечатление, что Весельчак хочет, чтобы Джерри умер.

И Мэтьюз, мурлыча, удалился из салуна.

Глава 15
СТАРИК ГАРРИ ПИТЕРС

Бак остался возле стойки, сжимая стакан и вперившись в никуда отсутствующим взором, точно так же, как только что на веранде.

– Интересно, – произнес О'Брайен, пытаясь завязать разговор, – как часто люди умирают на закате. Словно они избавляются от всех пристанищ, когда становится темно. Верно?

– Сколько осталось до заката? – отрывисто спросил Дэниелс.

– Наверное, пара часов.

– Пара часов! – повторил Бак и потер лоб. – Пара часов!

Он резко поднял стакан и опорожнил его одним махом. Кружка с водой осталась незамеченной, и бармен с восхищением глянул на Дэниелса.

– Вы давно в этих краях? – спросил он.

– Нет, я здесь чужой. Скоро двину на север, если найду кого-нибудь, кто покажет мне дорогу. Вы, случайно, ее не знаете?

– Никогда не бывал севернее Браунсвилла.

– А не могли бы вы мне кого-нибудь порекомендовать?

– Старик Гарри Питере знает каждый камень на расстоянии трех дней пути. Он держит кузницу через дорогу.

– Да? Спасибо, пожалуй, я к нему загляну.

Когда Бак подошел к кузнице, то увидел, что железных дел мастер задумчиво сидит на ящике перед входом в свое заведение. В такое время дня клиенты не наблюдались и Гарри убивал свободное время тем, что меланхолично покуривал трубку из кукурузного початка. Его голова покачивалась вверх-вниз, словно усы песочного цвета весили по крайней мере тонну, и старик изучал неясный горизонт затуманенными глазами.

– Видел, как вы выходили от О'Брайена, – заметил кузнец, когда Бак присаживался на соседний ящик. – Какие новости?

– Никаких, – удрученно махнул рукой Дэниелс. – Болтовни полно, новостей нет.

– Это верно, – кивнул Питере. – О'Брайен самый разговорчивый человек, какого я когда-либо видел. Никто в Браунсвилле не может произнести за день столько слов, как бармен.

Кузнец продул трубку, взял сосновую щепку и принялся ее обстругивать.

– В моих краях, – заметил Бак, – не слишком ценят человека, треплющего языком так много.

Кузнец медленно повернулся, смерил своего собеседника с ног до головы и вернулся к прерванному занятию.

– Но, – вздохнул Бак, – если бы я только мог найти не очень болтливого человека, который неплохо бы знал дорогу на север, то я мог бы ему предложить работу на одну ночь, заплатив как следует за беспокойство.

Гарри вынул трубку изо рта и дунул на свои свисавшие усы. Он задумчиво посмотрел на бездействовавшую кузницу и опять окинул унылым взглядом Бака.

– Я мог бы вам назвать одного или двух молчаливых людей в Браунсвилле, – ответил он, – но здесь есть только один человек, хорошо знающий эти места.

– Вот как? И кто же он?

– Я.

– Вы? – весьма натурально удивился Дэниелс. Он повернул голову и словно в первый раз посмотрел на Гарри. – Может, вам известна дорога до Ястребиного ручья?

– Сынок, я знаю каждый кактус отсюда до Лысого Орла.

– Полагаю, – хмыкнул Бак, – что вы можете перечислить некоторые ранчо по дороге отсюда до Лысого Орла… Ну, скажем, на десять миль в сторону.

– Нет ничего проще. Я готов их найти с завязанными глазами. Сначала ранчо Макколи. Затем направляйтесь немного северо-западнее и попадете прямо в Киклкбаз – это примерно в двенадцати милях от ранчо Макколи. Снова строго на север – и вы проедете восемь миль до трех дорог. Дальше…

– Приятель, – перебил Дэниелс, – я хочу заключить с вами сделку.

– Попробуйте.

– Меня зовут Дэниелс.

– Я Гарри Питере.

Они обменялись рукопожатиями.

– Питере, – сказал Бак, – похоже, вы честный человек и понадобитесь мне для честной игры. Но только не задавайте никаких вопросов. Двадцать монет за один день верхом и молча.

– Друг мой, – пробормотал старик. – Было время, когда я молчал по три месяца, и никто мне за это не платил.

– Вы помните всех ранчеро по северной дороге. А они вас знают?

– Разумеется. Не знать Гарри Питерса?!

– Приятель, это все, что мне нужно. Я хочу, чтобы вы покинули Браунсвилл через десять минут и отправились в Элкхед. Вы поедете верхом, причем понесетесь подобно молнии. Вы будете останавливаться каждые десять миль в любом месте, где сможете получить свежую лошадь и оставить ту, на которой приехали, и скажете хозяевам, чтобы они держали наготове для меня оставленную вами лошадь в любое время суток. Меняя лошадей, вы доберетесь до Элкхеда к завтрашнему вечеру?

– Вероятно, если поскачу как молния. А что мне делать потом?

– Ничего. Ничего, только вручать монеты, которые я вам дам, людям на каждой остановке, чтобы они подготовили для меня оставленную вами лошадь. Еще лучше, если бы вы получили у них свежую лошадь. Они доверят вам коней, Гарри?

– Дайте мне денег, и там, где мне не поверят, я заплачу наличными.

– Хорошо. Конечно, это меня разорит, но сделать это я могу.

– Вы хотите установить рекорд скорости между Браунсвиллом и Элкхедом, верно? Побились об заклад, да?

– Самое большое пари, о каком вы когда-либо слышали, – мрачно ответил Бак. – Можете сообщить парням на дороге, что я устанавливаю рекорд. У вас есть быстрая лошадь для начала?

– У меня есть рыжая кобыла. Она не годится для работы со скотом, но способна мчаться как молния.

– Тогда выводите ее. Садитесь в седло и отправляйтесь. Вот деньги. Я оставлю себе только двадцатку на всякий случай. Сначала дайте мне список мест, где вы будете останавливаться для смены лошадей. – Бак достал старый конверт и огрызок карандаша, чтобы записать указания Питерса. – И каждая секунда, – напомнил Дэниелс на прощанье, – сэкономленная вами, сбережет секунду для меня. Потому что я должен наступать вам на пятки, когда вы въедете в Элкхед.

Гарри приподнял бровь, раскурил трубку, не разжимая зубов. После этого он проговорил сквозь зубы:

– А у вас не найдется еще немного денег, чтобы заключить пари и со мною?

– Вот десятка, если вы доберетесь до Элкхеда раньше меня.

– Существуют пределы и для лошадей, – заметил Питере. – С каким временем вы соревнуетесь?

– Нечто среднее между пулей и северо-восточным ветром, Гарри. Я вернусь, чтобы выпить за твою удачу.

Бак выполнил обещание, поскольку сейчас ему требовались все силы, пусть даже и временно одолженные. Он пил до тех пор, пока в салуне не послышался стук копыт, донесшийся с улицы, а затем кто-то вошел и сообщил, что старик Питере вылетел из города на своей рыжей кобыле, словно дьявол из ада.

После этого Бак отправился на поиски Дэна Барри. Того не оказалось ни в конюшне, ни в загоне за конюшней. Сатана и Барт дремали там, но их хозяин отсутствовал. Глядя на жеребца, способного развивать любую скорость, Бак вдруг подумал: «Если бы я мог удержаться на нем только полминуты… Всего лишь полминуты, и у меня остался бы крошечный шанс пережить эту ночь!»

Возле сарая он заметил тяжелую цепь и висячий замок с ключом. Бак закрепил цепь вокруг столба и запора ворот, запер замок и отбросил ключ далеко в сторону. Затем с удовлетворением отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Будет не так просто распилить цепь или сломать бревна. Довольно улыбнувшись, он поправил пояс и надвинул сомбреро пониже на глаза. После чего отправился на поиски Барри.

Теперь Дэниелс очень спешил, так как солнце все ниже опускалось за горные вершины на западе и длинные тени тянулись по земле с большой скоростью.

Оказавшись на улице, увидел, что люди направляются в салун. Они шли поодиночке и парами. Слонялись перед дверьми, украдкой заглядывая внутрь и перешептываясь. Бак подошел к зевакам и спросил, что случилось.

– Он там, – ответил один из них. На лице мужчины застыла широкая и возбужденная ухмылка. – Он там ждет!

И когда Дэниелс широко распахнул двери, то увидел в дальнем конце зала Барри, который сидел за столом и плел маленькую цепочку из лошадиных волос. Он сдвинул шляпу на затылок и не поворачивался к двери. Дэн, должно быть, даже не понимал, что весь Браунсвилл затаил дыхание в предвкушении предстоявшего убийства. За стойкой бара по-прежнему торчал О'Брайен, бледный и небритый, он неотрывно смотрел на стройную фигуру за последним столиком в углу. Но, заметив Бака, бармен громко крикнул:

– Входи, путник! Входи и выпей! Здесь очень тихо, и это успокоит мои бедные нервы.

Дэниелс не отказался от приглашения, а на хвост ему упали еще два десятка обитателей Браунсвилла, на цыпочках просочившихся в бар. Чинно держа в руках шляпы, они прохаживались по залу, молчали, но не сводили глаз со спокойного человека в конце комнаты.

Глава 16
ПРИХОД НОЧИ

Еще не совсем стемнело, и тени гор продолжали тянуться, отблеск света задержался на западе, но перед открытыми глазами Джерри стояла полночь. Он не боролся, не кричал, не корчился в судорогах. Джерри закрыл глаза, что придало ему сходство с трупом, но сразу же их открыл и улыбнулся. Ветер погладил его растрепанные волосы. Джерри никогда не выглядел столь живым, как в момент смерти. Толстяк поднес зеркало к приоткрытым губам, изучил стекло и медленно отступил к дверям, глядя на Мака Стрэнна.

– Мак, – выдавил он, – все кончено. Я должен предупредить: что бы ты ни делал, ради Бога, оставайся в рамках закона! – И ужом выскользнул через дверь наружу.

Но Мак не поднял головы и не посмотрел вслед Мэтьюзу. Он сидел, держа вялую руку Джерри, а его взгляд рассеянно блуждал по видимым из окна крышам городка.

Сумерки сгущались с каждой секундой, однако хотя восточные скаты каждой крыши стали черными, западные оставались светлыми. Здесь и там в верхних окнах зажигался и гас свет. Мир засыпал, но Джерри уже никогда не проснется.

Это казалось невозможным.

Ночь на море, когда ветер бешено треплет облака, огромные волны вздымаются над миром, шторм разносит в щепы крепкие корабли, сотни людей стонут и кричат в ужасе от близости конца – вот как должна выглядеть сцена смерти Джерри Стрэнна!

Или в битве, когда сотни людей идут в атаку, повинуясь взмаху руки вождя, – вот смерть для Джерри! Удар молнии в тот миг, когда Джерри скачет и распевает песню, – вот достойная для него смерть!

Но умереть так – с улыбкой на устах! Чувствовалась какая-то незавершенность. Несостоявшаяся схватка со смертью должна была произойти, а гнев и жажда разрушения извергнуться в полную силу. Может ли взорваться бомба беззвучно, не причинив никому увечий?

Однако Джерри Стрэнн умер, а весь мир продолжал жить. Кто-то скакал вниз по улице и весело окликал приятелей, поднимая невидимую пыль, которая влетала в открытое окно и достигала ноздрей Мака. Где-то вдали тихо плакал ребенок, а мать утешала чадо, словно кудахтавшая курица. И только!

А ведь всем следовало вопить, плакать, проклинать и молиться, так как умер красавчик Джерри. Должна наступить гробовая тишина и ожидание удара возмездия, потому что закрылись самые светлые глаза, самая крепкая рука бессильно упала и стих голос, заставлявший всех трепетать.

Но не было ни молчания, ни плача. Не разнесся над спящим городком и громоподобный глас, предупреждающий о грядущем возмездии, потому что Джерри Стрэнн умер. Неподалеку кто-то в кухне гремел кастрюлями и ругал собаку, отгоняя наглое животное от задней двери. Окружавшие звуки остались прежними, жизнь редко бывает громкой. Все звуки стекаются в бесконечную реку, чья монотонность нарушается шумом, помогающим понять, что люди спят или проснулись, голодны или сыты. Но если один звук стих в темноте, а все прочие, сопровождавшие его, не стали ни громче, ни тише, ничего не меняется.

Высокая костлявая фигура Весельчака на цыпочках появилась из-за спины Мака, склонилась к мертвому лицу. Лэнгли ухмылялся. Его тело содрогнулось в конвульсиях, а кадык поднялся и опустился. Весельчак скользнул в сторону, и осторожно, дюйм за дюймом прошелся по комнате, пока не увидел лица Мака. Сейчас Мак напоминал ребенка, и лицо его выражало только удивление.

Наконец ухмылявшиеся губы Весельчака хрипло произнесли:

– Разве ты не собираешься закрыть ему глаза, Мак?

Огромная голова качнулась, и Мак посмотрел на Весельчака. Тот едва успел убрать ухмылку со своего лица.

– Разве он не должен видеть свой путь? – спросил Стрэнн-старший и снова уставился на мертвеца.

Весельчак отшатнулся к двери, его маленькие блестящие глазки расширились от ужаса, но обаяние смерти снова толкнуло Лэнгли к кровати.

– Похоже, будто Джерри возвращается домой, Весельчак, – прохрипел Стрэнн. – Видишь, как он улыбается?

Стервятник погладил свои впалые щеки. Казалось, он проглотил свое молчаливое веселье.

– И его руки, – продолжал Мак, – они совсем как живые, только становятся все холоднее. Он не переменился, нет. Верно, Весельчак? Вот только он смотрит на что-то далеко отсюда. Похоже, парень этим очень увлечен, верно? – Он наклонился поближе, его речь слилась в странное спокойное бормотание. – Джерри, что ты видишь?

Весельчак задохнулся в ужасе и снова отшатнулся к двери.

Мак положил свою огромную ладонь на плечо брата и громко спросил:

– Ты разве не слышишь меня, приятель? – Внезапный страх охватил его душу. Мак упал на колени, и пол под ним застонал и заскрипел. – Джерри, что с тобой? Ты сердишься на меня? Разве ты не хочешь со мной поговорить? Ты забыл меня, Джерри? – Мак схватил труп за плечи и повернул лицом к себе. На мгновение глаза спрятались в тени. Мак с трудом поднялся и виновато сказал стоявшему у двери Весельчаку: – Я на минуту забыл, что его нет в живых. – Он пристально посмотрел на костлявую фигуру ковбоя. – Между нами, Весельчак. Ты думаешь, что Джерри меня забудет?

На лице Лэнгли отразился неподдельный ужас, но чувство, более сильное, чем страх, заставило его задержаться в комнате и даже шагнуть к Маку. Глаза Весельчака перебегали с лица мертвого на лицо живого, находя для себя везде пищу. Лэнгли облизнул пересохшие губы и с трудом выдавил:

– Забудет тебя, Мак? Нет, если ты расправишься с его убийцей.

– Ты хочешь, чтобы я прикончил его, Джерри? – спросил Мак. Ответа он не дождался и пробормотал: – Не знаю. Джерри всегда нравились драки, но он против убийств. И никогда не одобрял, если я кого-либо убивал. И пока он здесь лежал, то ни разу не сказал мне о том, чтобы я прикончил Барри. Так ведь?

Изумление появилось на лице Лэнгли, лишив стервятника дара речи. Наконец Весельчак сумел выговорить:

– Разве ты не собираешься расправиться с Барри, Мак? Разве ты не собираешься его прикончить?

– Не знаю, – с трудом повторил Стрэнн. – Кажется, я не хочу убивать. По-моему, в мире и так достаточно смерти. – Он оперся лбом на руку и закрыл глаза. – Такое чувство, будто во мне что-то умерло, только боль спряталась в сердце. Внутри меня какая-то пустота. И я вспоминаю о тех временах, когда был ребенком, мог испытывать боль и плакать. – Мак глубоко вздохнул. – О Боже, Весельчак, я бы сейчас все отдал, лишь бы заплакать!

Пока Стрэнн стоял с закрытыми глазами и медленно, подобно звону колокола, слог за слогом, произносил слова, Весельчак, открыв рот, смотрел на него, будто дух голода, выпивший слишком много, и неимоверная радость светилась в глазах стервятника.

– Если бы Джерри хотел, чтобы я прикончил Барри» он бы мне так и сказал, – повторил Мак. – Но он этого не сделал. – Стрэнн снова повернулся к мертвецу. – Посмотри сейчас на Джерри. Он не думает об убийстве. Нет! Он думает о каком-то спокойном месте для сна. Я приметил такое место. В ложбине меж двух гор есть ручей; ветер тянет вдоль долины круглый год, а над ручьем растет дерево. Там я похороню Джерри. Он любил слушать песню бегущей воды. А ветер будет дуть ему прямо в лицо, и дерево отметит это место. Джерри, дружок, тебе там понравится?

Весельчака, слушавшего Стрэнна, вдруг осенило, он вытянул к Маку костлявые руки, затем прижал их к сердцу:

– Мак, разве ты не понимаешь, почему Джерри не просил тебя пойти за Барри?

– Что? – обернулся Стрэнн.

Но он еще только оборачивался, а Весельчак уже скользнул ему навстречу, потом за спину, словно мог говорить, только не видя лица Мака. А когда он говорил, то его руки тянулись к собеседнику, словно выпрашивая милостыню.

– Мак, неужели ты забыл, что Барри вытащил оружие раньше Джерри?

– Ну и что из того?

– Но он же поступил нечестно. Я сам видел. Барри ждал Джерри. Понимаешь?

– Ну и что?

– Мак, ты слепой! Джерри боялся, что ты погибнешь, если выступишь против Барри.

Услышав такое, Мак развернулся с внезапностью; удивительной для такого веса. Весельчак прижался к стене всем своим костлявым телом.

– Мак! – завопил он. – Я не говорил, что ты погибнешь. Но Джерри думал именно так!

– Он сам сказал тебе?

– Да поможет мне Бог!

– Джерри хотел, чтобы я прикончил Барри?

– А почему бы и нет? – настаивал стервятник, переплетая костлявые руки в тревоге и напряженном ожидании. – Разве это не естественно?

Мак покачнулся.

– Как бы то ни было, – возразил он сам себе, – не похоже, что убийство – дело справедливое.

Длинная рука Лэнгли коснулась плеча Стрэнна. Весельчак быстро прошептал:

– Помнишь последнюю ночь, когда ты на минуту вышел из комнаты? Джерри повернул голову ко мне… совсем так, как сейчас… и я спросил: «Могу ли я что-нибудь сделать для тебя, Джерри?»

Мак выпрямился, и его большие пальцы накрыли ладонь Лэнгли.

– Весельчак, – пробормотал он. – Ты всегда оставался его другом, я понимаю.

Лэнгли собрался с силами и продолжил:

– Джерри мне отвечает: «Весельчак, ты ничего не можешь сделать для меня, ведь я умираю. Но после того, как я умру, убереги Мака от Барри». Я спросил: «Почему, Джерри?» – «Потому что Барри его прикончит, я уверен», – сказал Джерри. «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь его от Барри, – пообещал я, – но разве ты не хочешь отомстить человеку, который тебя убил?» – «О, Весельчак, – произнес Джерри, – я не буду спать спокойно, не отдохну на небесах до тех пор, пока не узнаю, что Барри отправился в ад. Но, ради Бога, ни слова Маку о моем желании, иначе он наверняка отправится за Барри и кончит так же, как и я».

– Приятель, – прохрипел Мак, мертвой хваткой сжимая руку Весельчака, – ты клянешься, что это правда?

– Да поможет мне Бог! – повторил лжесвидетель.

– Тогда, – сурово промолвил Мак, – мне придется поручить похороны людям, которых я найму. Сам же… У меня есть срочное дело. Куда удрал Барри?

– Он не удрал! – воскликнул Лэнгли, задыхаясь от радости. – Болван… чертов болван… ждет здесь внизу в баре О'Брайена, когда ты придешь. Он не боится твоего прихода!

Стрэнн ничего не ответил. Он бросил странный взгляд на спокойное лицо Джерри и направился к двери. Весельчак подождал, пока дверь закроется, и обхватил себя руками в приступе немого смеха. Немного погодя он успокоился и направился за Маком.