Текст книги "Лонгхорнские распри"

Автор книги: Макс Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 12
ЧЕЛОВЕК ИЛИ ДЬЯВОЛ?

Джимми такое заявление тщедушного коротышки показалось неимоверно странным. Как он смеет заявлять самому Барри Литтону, что в одном городе им не ужиться? Услышав сказанное Дювалем, мальчишка чуть было не расхохотался.

Но, к удивлению пацана, его старший друг даже не улыбнулся, а лишь тревожно посмотрел на собеседника.

– Раз в Холи-Крике нам вдвоем тесно, мне следует уехать, – отреагировал он. – Так?

– Я не шериф, чтобы здесь командовать, могу только просить, – протянул Дювалье.

– Представляю, как тебе это противно, – тихо проговорил Литтон. Нагнувшись, он поднял с земли несколько камешков и стал по одному их бросать.

Внешне Барри выглядел вполне спокойным, слегка задумчивым, и только по складкам в уголках его губ можно было догадаться, что ему не по себе.

Джимми был поражен: надо же, его герой не сделал даже попытки прогнать этого омерзительного типа!

– Верно. Просить мне всегда было противно, – подтвердил Рэнн. – А то, что ты решил уехать, – отличная идея. Когда я тебя искал, то даже не знал, как тебе это предложить.

– Неужели? – удивился Литтон.

– Правда.

– Что-то я тебя не пойму, – буркнул Барри.

– В самом деле? – отозвался Дюваль. – Тогда послушай. И хотя последний раз вы с Чалмерсом меня здорово накололи – новичкам всегда везет, – я рад встрече с тобой. Должен же я отыграться. Кроме того, приятно встретить человека, с которым можно просто поболтать, ну хотя бы даже о птичках. – Он засмеялся.

Смех Дюваля был таким же глухим, как и голос, но от него у Джимми Риберна по спине пробежали мурашки.

– Вот, забрел на кладбище, – говорил между тем Рэнн, – увидел тебя сидящим у могилы Рыжего Пита… Да, дела… – Он повел плечом.

– Хочешь сказать, что расстроился? Пита пожалел? – с иронией в голосе поинтересовался Литтон. – Ну, это уж вершина лицемерия!

– Лицемер ты, – огрызнулся хилый коротышка. – Пришел на могилу товарища и изображаешь тут неутешное горе. Ха! Да кто тебе поверит? Здесь же никого, кроме нас, нет! Тоже мне белая кость выискалась! Ты пришел не для того, чтобы отдать Рыжему Питу последний долг, ты ищешь на его могиле утешения!

– Ты так считаешь?

– Да. Ты же из тех, кто первый раз удивляется, когда помирает, а второй – когда оказывается в аду.

– Черт подери! – воскликнул Барри. – Как же ты меня ненавидишь!

– Хоть я и не люблю этого слова «ненависть», но мое отношение к тебе по-другому не описать.

– Для меня это не новость.

– Неужели? – ехидно спросил Стейси-Дюваль, вопросительно подняв брови.

– Раньше я думал, что у меня осталось хоть немного храбрости, но оказалось, что ее совсем нет, – неожиданно признался Литтон.

– И в этом ты абсолютно прав, – заметил Рэнн. – Кладбище – единственное место, где можно оставаться самим собой. Здесь нет того конопатого юнца, который ни на шаг тебя не отпускает. Вот поэтому-то я и пришел сюда.

Услышав это, Джимми Риберн вздрогнул.

– А один ты и руки-то на меня не поднимешь – стыд не позволит, – продолжил Дюваль. – Теперь что касается твоего предстоящего исчезновения. Не бойся, никто в Холи-Крике ничего не заподозрит. Могу устроить так, что тебе, скажем, из Нью-Йорка, придет телеграммой срочный вызов, и честь твоя будет спасена.

– Тогда надо сказать шерифу, чтобы забирал у меня быка?

– Конечно.

– И вернуть ему бляху помощника шерифа?

– Можешь оставить ее себе. Единственное, что мне нужно, чтобы ты отсюда исчез.

– И сколько же тебе, Стейси, за это заплатили? – вдруг задал вопрос Литтон.

– Об этом лучше не спрашивай. Это мое личное дело, но взялся я за него с превеликим удовольствием.

– Что ж, благодарю за откровенность. Бьюсь об заклад, что за свои услуги ты содрал одновременно с Моргана и с Чейни по нескольку тысяч, а после моего отъезда заберешь и быка.

– А это тебя уже не касается, – мягко заметил Дюваль.

– Разумеется, но все-таки интересно, какой из тебя выйдет ковбой. Вот смеху-то будет! Стейси – и вдруг ковбой! – засмеялся Литтон.

На душе у Джимми Риберна сразу же полегчало. И все же он не понимал, почему Барри до сих пор не врезал этому мерзавцу. Неужели Дюваль и в самом деле так страшен? Может, он и вправду обладает какой-то загадочной силой?

– Ну так что, дружище, принимаешь мои условия? – спросил Рэнн.

– Понимаешь, во всей этой истории меня волнует лишь одно.

– Скажи что, я все устрою.

– Бык!

– Ты шутишь?

– Совсем нет. Меня интересует только бык, и ничто другое. Если объясню почему – будешь смеяться.

– Вряд ли. Я же до этого не смеялся…

– Хочу, чтобы этот бык не достался ни Моргану, ни Чейни. Принципиально. Ты говоришь, что я прожженный лицемер? Возможно, так оно и есть, но, опираясь на силу закона, я жажду воздать по заслугам убийцам Питера Чалмерса. Я уже наполовину очистил мою душу, которой, как ты сказал, место в аду.

– А по-моему, ты немного сдвинулся, – отреагировал Дюваль. – Объясняю еще раз. Я предлагаю тебе уехать из Холи-Крика и больше сюда не возвращаться. Об истинной причине твоего отъезда знать никто не будет – только мы с тобой и те, кто мне заплатил. А кто они – не важно. Понял?

– Чего здесь не понять? Все проще простого.

– А не примешь моего предложения, лежать тебе здесь рядом со своим дружком.

– И это яснее ясного.

– Ну так как?

– До смерти не хочется оставлять быка, – вздохнул Литтон. – Ты, Дюваль, старше и умнее меня. Точнее стреляешь, и реакция у тебя получше. У тебя есть все, что требуется первоклассному убийце. Но…

– Дорогой мой Барри, – протянул Рэнн, – ты меня разжалобил! Сердце мое кровоточит при виде твоих страданий!

– Да, я боюсь тебя как черт ладана, но этот бык продолжает меня удерживать.

– Так, может, ты ему все и объяснишь?

– Может, и объясню. Понимаешь, у меня не было времени, чтобы обдумать твое предложение.

– Даю тебе десять минут.

– Мне нужно час или два.

– Нет, слишком много.

– Я прекрасно знаю, что мне тебя, Стейси, не одолеть. Ты опытней и искусней меня. Хоть я и не слабак, но с нашей последней встречи многому научился. Да что говорить, ты об этом и сам знаешь. Пока есть надежда убедить меня, стрелять ты не станешь. Так что дай мне на размышление пару часов. Скажем, до девяти вечера.

– Ну, хорошо, – согласился Дюваль. – Не пойму только, почему ты так медлишь с ответом. Неужели и впрямь из-за этого быка и ответственности перед обществом?

– Тебе меня все равно не понять, – отмахнулся Барри. – И ты уже начинаешь действовать мне на нервы.

– Рад это слышать! – воскликнул Дюваль. – Хоть честно признался.

– Итак, сейчас я иду домой, а к девяти часам дам тебе знать о моем решении.

Рэнн посмотрел на опускающееся к горизонту солнце.

– Отлично, – согласился он. – Около девяти я подойду к твоему дому. Если увижу в окне горящую лампу, значит, ты уезжаешь, если нет – готовься к худшему. Такой вариант устроит?

– Вполне, – кивнул Литтон.

– Ну тогда прощай, – пробормотал Дюваль и, развернувшись на каблуках, легкой походкой направился к выходу.

Джимми был поражен. Конечно, его герой не из тех, кто стреляет противнику в спину, но почему Дюваль в этом уверен? Джимми перевел взгляд на Барри и обомлел – тот держал на уровне бедра огромный, серовато-голубоватого цвета револьвер.

Глаза мальчика застлало красноватой дымкой – он мгновенно разочаровался в своем кумире и стал ждать, что вот-вот грянет выстрел. Однако его так и не последовало. Джимми вновь впился глазами в Литтона и, поскольку в его руке уже не было револьвера, облегченно вздохнул.

Тем временем Дюваль уже приблизился к воротам кладбища. Около них он вдруг резко обернулся и, галантно приподняв шляпу, пропел:

– Спасибо, Барри! – Затем повернулся и, легко поднимаясь на мыски, пружинящей походкой зашагал дальше.

Наблюдавший за ним Джимми никак не мог взять в толк, откуда в тщедушном теле этого мерзавца столько энергии.

А Барри так и не тронулся с места. Как только его заклятый враг исчез, он вновь присел у могилы Питера Чалмерса и, обхватив голову руками, погрузился в тяжелые раздумья. Таким образом он неподвижно просидел на кладбище до тех пор, пока на землю не опустилась вечерняя прохлада. Только тогда поднялся и медленно побрел к дому.

Глава 13
СВЕТ В ОКНЕ

Джимми Риберн, чье сердце последние два дня бешено колотилось от радости, внезапно сник. Все внутри у него похолодело. Как только его старший друг покинул кладбище, он упал между могил и распластался на земле, словно раненый. Мальчик впал в отчаяние. Он понимал – надо срочно что-то предпринять, но не знал что. Перед ним всплыли мрачные очертания погруженного в темноту маленького домика, к которому направился Литтон.

Джимми вдруг с ужасом осознал, что его старший товарищ для него уже больше не кумир – за какие-то считанные минуты из героя он превратился в обыкновенного человека. Состояние, охватившее мальчишку, было похоже на тоску, но только гораздо более мучительное.

С трудом поднявшись на ноги, паренек, испытывающий душевные терзания, сразу почувствовал себя повзрослевшим. Ведь не зря же старшие утверждают, что душевные переживания бывают только у них! Да, Барри, оказывается, вовсе не бесстрашный человек! Более того, Джимми сам видел, как он был близок к тому, чтобы выстрелить своему противнику в спину! Так, может, этот коротышка Дюваль в своих суждениях о Литтоне прав?

Как бы то ни было, но мальчик решил, что в таком подавленном состоянии его старшему другу не стоит появляться в доме, где его встретит только один Том Виллоу. Бывший моряк наверняка готовит ужин, а занимаясь стряпней, он всегда бывает чрезмерно ворчлив.

Не долго думая Джимми со всех ног кинулся к дому Си Тернера кратчайшим путем и на несколько минут опередил Синего Барри. Завидев его, Том Виллоу хмыкнул и проворчал:

– Здорово! По тебе хоть часы сверяй, как время ужина – ты уже на пороге. Нет чтобы прийти пораньше, натаскать дров да наколоть щепок. Работать тебя можно звать целый день, все равно не дозовешься, а стоит накрыть на стол – ты тут как тут, сияющий, словно новенький доллар. Да, дети нынче растут ленивыми, к труду не приученными. Вот поэтому-то мир и катится в пропасть! Но у меня, Джимми, не забалуешься. Бери сковородку и режь в нее картошку, да смотри, дольками потоньше!

Мальчика захлестнула злоба, но сознание важности миссии, которую он собирался в этот вечер выполнить, укротила его пыл. Он молча присел на стул и взялся за картофелину.

– Эй, так не пойдет! Сначала руки вымой, а уж потом берись за работу! – закричал Том Виллоу. – Боже, где ты вырос? На конюшне, что ли?

Стиснув зубы, Джимми тщательно вымыл руки, и только после этого ответил:

– А ты, Том, похоже, получил хорошее воспитание.

– Я-то воспитан как надо, – прогудел Виллоу. – Если что-то и делаю плохо, то тут нет вины моих родителей. Они-то вложили в меня всю свою душу.

– Ну, об этом легко догадаться, – заметил мальчик.

Его миролюбиво-иронический тон насторожил Виллоу. Резко повернув голову, он внимательно посмотрел на паренька и подумал: «Интересно, к чему бы это?»

В этот момент глаза двенадцатилетнего мальчика были такими круглыми, а взгляд таким невинным, что не только ангелы, но черти из ада не догадались бы, что у него на уме.

– Могу рассказать, как меня воспитывали, и дай Бог, чтобы твой отец обращался с тобою так же, – заявил Том. – Я вырос в большом доме, где в каждой комнате лежал пучок ивовых прутьев. Они необходимы в быту. Есть такая поговорка: «Пожалеешь розги – испортишь ребенка». И должен тебе сказать, в нашей семье их не жалели – трепали до мочала, с моей спины не сходили красные полосы. Зато, когда отец с матерью давали мне какое-то задание, я со всех ног бежал его выполнять. Папочка обычно загружал меня реже, но у мамочки для меня всегда находилась нудная и противная работа. И я ее делал безропотно. Так что был гордостью родителей. И пусть мне не много удалось достичь в этой жизни, но в этом только моя вина. Ну, а покинув отчий дом, начал сам зарабатывать на жизнь. Очень хотел повидать мир, поэтому стал перелетной птицей.

Воспоминания о детстве благотворно повлияли на Виллоу, так что ко времени, когда Литтон появился на пороге, настроение у бывшего моряка значительно улучшилось.

– Барри, а ты никогда не рассказывал о своем детстве! – увидев друга, попрекнул его Том. – Может, все-таки поведаешь нам, как тебя воспитывали?

Юноша затворил за собой дверь и, не отпуская дверной ручки, замер у порога. Лицо его было бледным, а взгляд потухшим.

– Зачем это тебе? – выдавив улыбку, спросил он.

– Затем, чтобы лучше тебя понять, – пояснил Виллоу. – Кто наставлял тебя, когда ты был ребенком?

– Хорошо, расскажу, – согласился Барри. – История моего воспитания может послужить инструкцией для всех родителей. Я вырос в любви. Все окружающие меня обожали. Стоило мне только что-нибудь захотеть, как я сразу же это получал. Если мне нужно было от чего-то отвертеться, я пускался во все тяжкие, но своего добивался. Когда моя ложь обнаруживалась, родители на меня не сердились, говорили, что с возрастом это пройдет. Так что в семье я просто купался в нежности и заботе, а результат – вы видите перед собой. Только благодаря этому я стал неплохим малым. И поэтому у меня так много друзей, что может позавидовать любой король. По той же причине, ребята, я имею счет в банке, светлое прошлое и блестящее будущее. Я горжусь собой и могу с уверенностью сказать любому, что ничего плохого в жизни не сделал. А все это благодаря и толстому кошельку моего папочки. Любовь и деньги из любого ребенка сделают вундеркинда, а дети, как сказал один мудрый поэт, – светлое завтра человечества.

Том Виллоу от удивления выпучил глаза.

– Слушай, Литтон, похоже, ты не так плох, как кажешься, – произнес он. – А родители твои еще живы?

– Нет, – ответил тот. – Господь их прибрал. Вот только, к сожалению, умерли они не вовремя, хотя слухи об их любимом чаде все же успели до них дойти.

Он прошел в спальню, взял газету и уселся там на стул. Виллоу с вытаращенными глазами посмотрел на мальчика и, приложив палец к губам, прошептал:

– Таким, как сейчас, я видел его всего один лишь раз. Он не вел себя так даже после того, как на нас напали малайцы. Странно…

Джимми посмотрел через дверной проем в соседнюю комнату, где, склонившись над газетой, сидел его друг, и неожиданно на его глаза навернулись слезы. Он обожал Литтона, когда считал его человеком без страха и упрека, но теперь, после того как увидел своего героя слабым и беззащитным, неожиданно понял, что полюбил этого человека еще больше. Мальчик ощутил страстное желание помочь ему. Но чем и как?

Виллоу уже накрыл на стол, а он, не нашедший ответа на мучившие его вопросы, все еще искал слова, которые смогли бы приободрить Барри. Джимми был уверен, что ужин пройдет в напряженном молчании. Однако ошибся – отвлекать Литтона от его грустных мыслей не пришлось. Когда дело дошло до кофе, Барри затянул канакские [2]2
  Канаки – туземцы тихоокеанских, преимущественно Гавайских, островов.


[Закрыть] песни, а Том, постукивая костяшками пальцев по столу, принялся отбивать ритм. Время от времени, вспоминая слова полузабытых песен, он подпевал другу голосом, напоминающим рык морского льва.

– Вижу, Барри, мой ужин пошел на пользу. У тебя сразу улучшилось настроение, – заметил Виллоу. – Ну-ка, Джимми, подлей ему еще кофе.

Просияв, мальчик выскочил из-за стола, кинулся к плите и вернулся с кофейником.

Наливая в чашку кофе, он с жалостью посмотрел на Литтона. Его лицо хотя все еще и было бледным, однако усталым, как до этого, уже не выглядело.

– Мне теперь гораздо лучше, – поделился юноша. – А все потому, что не надо больше думать о доме. Только хорошему человеку мысли о нем доставляют радость. Ты меня понял, Том?

– Барри, что с тобой творится? – удивился Виллоу. – Я не узнаю тебя, никогда не отказывающего нищему, всегда готового протянуть другим руку помощи, не боящегося трудностей, мало того, постоянно ищущего их, и вдруг…

– Остановись, Том, сделай одолжение, – оборвал его Литтон.

Его голос был таким странным, что Виллоу тут же умолк, словно получил приказ. У Джимми все внутри похолодело.

Между тем Барри закурил и как ни в чем не бывало, вновь затянул песню. Бывший моряк стал ему подпевать. Мальчик, с тревогой поглядывая то на одного, то на другого, окончательно пришел к выводу, что его старший друг в страшной беде.

Допев песню, Литтон поднялся из-за стола, подошел к висевшей на гвозде лампе и зажег ее. Затем снял лампу со стены и поставил ее на столик между плитой и раковиной.

– Это еще зачем? – удивился Том.

– Да так, хочу кое в чем убедиться, – мрачно буркнул Барри и, откинув оконную штору, накрыл ею лампу, чтобы свет от нее был виден на улице.

Глава 14
ТРЕБОВАНИЕ

Джимми бросил взгляд на часы, висевшие на стене. Они показывали начало девятого. До назначенного срока оставалось еще много времени. Чувство презрения вперемешку с яростью охватило мальчика. «Надо же что-то делать!» – в отчаянии подумал он.

Неожиданно паренек вспомнил слова, которые обожал повторять Виллоу: «Нет таких бед, с которыми нельзя было бы справиться. Нужно только иметь мозги да пару рук». А у него, как он полагал, было и то и другое. Вот только хватит ли их?

Мальчик смотрел на некогда великого Барри Литтона, кумира всех жителей Холи-Крика, и мысли одна неутешнее другой вертелись в его голове. Впервые в жизни рядом с ним появился герой, которым он беспредельно восхищался, с которого хотел брать пример. Литтон был для него как звезда на небосклоне. Неужели ей суждено погаснуть? Несмотря на свой юный возраст, Джимми понимал, что человек силен духом, а без него он ничто.

Надо что-то предпринять! Но что? Какая сила нужна для того, чтобы расчистить дорогу Барри? Однако будет ли толк, если все препятствия, стоявшие перед ним, окажутся сметены? Ну конечно же нет, потому что павший духом юноша уже признал себя побежденным! Так что же сделать, чтобы он снова поверил в себя?

Мозг Джимми лихорадочно работал. Мальчика начинало трясти от возбуждения. И вдруг его осенило!

– Совсем забыл, – выскочив из-за стола, воскликнул он. – Мне надо срочно бежать домой. Спокойной ночи, шеф! Спокойной ночи, Том!

– Естественно, – недовольно проворчал Виллоу. – Как мыть посуду, так у тебя сразу же появляются неотложные дела. – Эй, минутку! Куда же ты?

Но Джимми уже и след простыл.

Выскочив за порог, он со всех ног припустился бежать. Но, очутившись возле родного дома, не стал в него входить, а остановился у двери. От усталости его качало, дыхание после быстрого бега перехватило. В таком состоянии появляться перед родными было нельзя. Распластавшись на земле, мальчик закрыл глаза и глубоко задышал.

Лишь восстановив дыхание, Джимми поднялся на ноги. Было десять минут девятого, когда он расстался с Литтоном и Виллоу, а теперь часы, наверное, уже показывают четверть. Минуты тают неумолимо. Ровно в девять этот мерзкий Дюваль подойдет к дому своего врага, увидит в его окне горящую лампу и криво улыбнется. Он поймет, что Барри ему подчинился.

И до этого страшного момента оставалось всего сорок пять минут!

Но паренек был полон решимости не допустить такого.

Неожиданно он услышал звон посуды. В семье Риберн ужинали рано, теперь Лу, должно быть, убирала со стола. Тихонько прокравшись мимо окна гостиной, мальчик увидел отца. Он сидел в мягком кресле и читал газету. Очки его сползли на самый кончик носа, на ногах были домашние тапочки.

Только теперь Джимми обратил внимание на глубокие морщины, залегшие на лице отца. «Да, и я уже не ребенок, а совсем взрослый. И скоро стану таким же старым, как он», – с грустью подумал подросток.

Добравшись до окна кухни, он увидел сестру. Уже вымыв тарелки и чашки, Лу скребла сковородки. Было слышно, как она терла их железной мочалкой.

Открыв заднюю дверь, мальчик вошел в дом.

– Привет, Джим, – не оборачиваясь, произнесла сестра. – Возьми полотенце и вытри, пожалуйста, посуду.

– Лу, ты веришь мне? – не реагируя на ее просьбу, спросил Джимми.

Девушка подняла голову, но не повернулась к брату. Затем негромко рассмеялась. Мальчик впервые заметил, что у нее приятный мелодичный смех. Он всегда считал сестру очень малозначимой фигурой – так, обычная девчонка. Однако теперь от нее зависело, будет ли осуществлен задуманный им план. Что ж, пусть Лу полная никчемность, но только она может справиться с задачей, которую он ей поставит.

– Что такое, Джим? – встревожилась девушка. – Не хочешь вытирать посуду? Ну и не надо! А что касается твоего вопроса, то конечно же я тебе верю. Верю, что ты устал и тебе самое время ложиться спать. После общения с Барри Литтоном ты еле стоишь на ногах.

– Да! – воскликнул Джимми. – Вот о нем-то я и хочу поговорить.

Возбужденный возглас брата заставил Лу оторваться от сковородки.

– Что случилось, Джимми? – понизила она голос.

Мальчик облегченно вздохнул – вопрос сестры прозвучал так тихо, что отец в гостиной наверняка его не расслышал.

– Сейчас объясню, – почти прошептал он. – У меня совсем нет времени, но я постараюсь.

Лу подошла к брату и взяла его за руку.

– Ты дрожишь, Джим, – озабоченно посмотрев на мальчика, сказала она. Затем приложила ладонь к его лбу и с тревогой заглянула в глаза. – Ну, что стряслось, дорогой?

– Ты должна мне помочь, – без обиняков выложил Джимми.

– Я все для тебя сделаю, – пообещала Лу и ласково улыбнулась.

Но мальчик понял, что сестра серьезна, как никогда. В эту минуту он был готов ее расцеловать.

– Хочу тебя кое о чем попросить, – промолвил Джимми, – и ты не должна мне отказать. Боже, у нас почти не осталось времени! Прошу, не задавай мне вопросов, а только сделай то, что я попрошу! Хорошо?

– Конечно, дорогой, – с готовностью откликнулась девушка. – Только перестань дрожать, Джим. Я сделаю все, что в моих силах, если это не выходит за рамки приличного.

– Ну что ты! Это будет с твоей стороны самый благородный поступок. Бросай свои сковородки, и пошли со мной к Барри. Ты войдешь к нему в дом, а я останусь на улице. Скажешь ему: «А где Джимми? Мы уже столько времени ждем его дома», или что-нибудь вроде этого. Поняла?

– Ничего не поняла, – призналась Лу.

– Здесь и понимать ничего не надо. Просто скажи так, и все!

– Ну, ты хотя бы… – начала сестра, но, увидев отчаяние на лице брата, тут же умолкла.

А Джимми продолжил:

– Он ответит, что я ушел от них несколько минут назад. Тогда ты выразишь надежду, что я вот-вот появлюсь дома. Ну а потом еще что-нибудь добавишь от себя, все равно что. Но перед уходом обязательно скажи, что, когда я с ним, вы с папой за меня не беспокоитесь. Ну, сделаешь так?

Лу, не сводя с брата глаз, согласно кивнула.

– А после этого, – и тут лицо мальчика неожиданно покрылось потом, – ты сможешь ему улыбнуться?

– Джимми! – чуть не поперхнувшись от возмущения, воскликнула она. – На что ты меня толкаешь?

– Еще ты должна сказать Барри, но только громко, так, чтобы я слышал, что он самый смелый и сильный человек на свете. Сможешь? – умоляюще произнес Джимми.

– Ну как можно говорить такое человеку прямо в лицо? Это же откровенная лесть! – возмутилась Лу. – Нет, на такое я не способна.

Мальчик схватил обе ее ладони и сжал их вместе.

– Представь, будто он серьезно болен и его болезнь страшнее даже смерти. Но такие слова его непременно спасут. Ну, тогда сможешь?

– Тогда повторю слово в слово, – пообещала Лу. – Но…

– Никаких «но»! – воскликнул Джимми. – Ты заставишь Литтона почувствовать себя совсем другим человеком. Если этого не произойдет, то для меня будет лучше, чтобы он умер! В таком состоянии, как сейчас, Барри – не человек! – Глаза подростка сделались большими и круглыми. В отчаянии он поспешно добавил: – У нас совсем нет времени на размышления. – Так ты идешь со мной или не идешь? Посмотри на меня. Ведь я ничего плохого от тебя не требую. Поверь мне! Ну, идешь?

Сестра вытерла руки о полотенце, опустила рукава и поспешила к двери.

– Боюсь, из-за тебя я стану посмешищем, Джимми, – выйдя на улицу, посетовала она.