Текст книги "Испытание (СИ)"

Автор книги: Макс Баженов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Я с сожалением принял тот факт, что это оружие мне вряд ли поможет, но пока что оставил его при себе и пошёл вдоль ручья, впадающего в реку, на берегу которой я высадился. Ручей становился шире. По берегам его грунт стал слишком жидким, поэтому я забрал чуть вправо. Каждые несколько шагов я останавливался прислушиваясь. Маска позволяла мне быть в этом отношении на шаг впереди противника.

Скоро я засëк чьë-то сбивчивое дыхание. Тот, кто издавал этот звук, определëнно испытывал боль. Я пошёл на его источник, аккуратно ступая по участку сухой земли.

Тепло выдало местоположение существа. Оно сидело, опершись спиной на дерево, метрах в ста от меня, закрыв голову руками. Я приблизил изображение и звук стал громче.

Это был пленник, тот самый, с шерстью на лице. Его трясло, и я догадался, что оно плачет.

Я помню, как плакал Феритрид, когда Стригон обличил его запретные желания. Слëзы на Париксее считались признаком слабости, а слабость по Наприкигору должна быть искоренена. Но несмотря на все усилия общественных инстанций, наш мир хорошо знал истинную цену слезам. У нас говорят: "Дети плачут, когда не получают желаемого. Взрослые плачут, когда теряют желаемое навсегда". Был ли Феритрид капризным ребëнком, который отказался жить в отместку за то, что у него отобрали привилегию? Мне так не казалось. К сожалению, он был тем редким случаем, когда ребёнок вдруг понял, что он теряет желаемое заранее и навсегда. Если бы я не пошёл на испытание, то, возможно смог бы остановить его от этой роковой ошибки... Но я был слишком поглощён роковыми переменами в своей собственной жизни. Кто может винить меня в этом?

Пока я думал, что же мне делать с этим несчастным, пленник притих и дыхание его выровнялось. Он завалился на бок, и, вздрогнув, пришëл в себя ненадолго, только чтобы лечь на землю, просунув колени между связанными руками. Через пять минут существо крепко спало.

Я подкрался, присел возле него и внимательно рассмотрел. На руках у него были металлические браслеты, скрепленные между собой цепочкой, к которой была привязана верёвка. Скорее всего, пленник сбежал во время перепалки, когда отряд был занят стрельбой. Может быть его решение спасло мне жизнь.

Оружия при нём не оказалось, поэтому в качестве добычи он мне в любом случае был неинтересен. Да и не хотелось мне его убивать. У нас с ним был общий враг.

Я выключил камуфляж и нагнулся к нему. Он открыл глаза в тот самый момент, когда я закрыл его рот. Он попытался закричать, но я надавил покрепче и прижал его к земле другой рукой, полностью обездвижив. Пленник замычал. Я слегка тряхнул его и снова крепко сжал, пытаясь показать таким образом, что если он не будет дёргаться, то ему ничто не угрожает. Вряд ли он мечтал о том, чтобы вернуться в плен.

Кажется, он понял меня, потому что перестал брыкаться и издавать звуки. Я отпустил его. Существо вытащило колени из замка и село. Когда оно посмотрело на меня, первой его реакцией было полное спокойствие. Наверное, потому что было темно, а кроме того, я был в маске и решил пока не показывать ему своего лица.

Я дал ему присмотреться. Оно склонило голову набок, осмотрело моё туловище и руки, несколько раз моргнуло, а затем брови его поползли на лоб.

Пленник попытался отползти назад, взрывая землю ногами, но упëрся спиной в дерево. Он закрыл глаза и повернул голову куда-то в сторону, быстро шепча какие-то слова. Я сделал шаг по направлению к нему и остановился. Он замолчал и снова посмотрел на меня. Наверное, чужак рассчитывал, что я ему почудился или исчез.

Но я никуда не собирался.

Он смотрел на меня, не моргая и молчал, тяжело дыша. На его глазах я положил инопланетную пушку в траву и достал из кармана на поясе палец его конвоира, рассчитывая, что это придётся ему по нраву. Однако, по-моему, тот пришёл в ещё больший ужас, и я торопливо убрал трофей обратно, после чего показал в чащу леса рукой и сделал другой рукой жест, обозначающий перерезание глотки. Он проследил за моими действиями и что-то тихо сказал.

Я показал на него пальцем, а затем большим пальцем той же руки указал на себя, после чего сцепил ладони вместе напротив груди. Слова были здесь совершенно бесполезны, но на всякий случай я повторил эти действия и сказал:

– Ты. Я. Союз.

Мне показалось, что он рассмеялся. Тихо, себе под нос, но он явно хихикал. Интересно, что его так позабавило? Или это истерика? Если так, то лучше бы ему замолкнуть.

Я выдвинул ритуальный нож и подошёл к нему. Пленник подавился смехом и зажмурился, видимо, готовясь умереть, но я лишь разрезал цепочку на его руках. Он поднял ладони к лицу посмотрел на них, показывая мне свои нелепые рыбьи челюсти.

Чужак повторил все те же жесты, которые я изобразил, включая перерезание глотки существам из леса, а затем показал мне кулак с оттопыренным вверх большим пальцем. Я рассудил, что моя идея ему нравится. У него определённо был зуб на этих тварей. Возможно там внизу несколько часов назад застрелили его друга?

Я отошёл от пленника, поднял пушку с травы и бросил её ему в ноги. Он вопросительно взглянул на меня, и я кивнул ему, потому как видел уже, что, выражая согласие, они кивали друг другу. Это был рисковый шаг. Он не знал о назначении прибора у меня на плече, но мог догадываться, так как видел останки той пятнистой твари. Если он попробует применить оружие против меня, я без сожаления сожгу его, поскольку, взяв пушку в руки, он заключит со мной негласный пакт.

Видимо, наши мысли были схожи, потому как пленник медлил. Наконец он схватился за пушку и, опираясь на неё, встал передо мной. Некоторое время мы изучали друг друга. Выглядел он отталкивающе, но не омерзительно. Абсолютно чуждо, но при этом так похоже на нас. Ощущение было такое, словно смотришь на ожившую куклу.

Инопланетянин покрутил в руках пушку и спросил меня что-то. Я, разумеется, его не понял. Тогда он, помычав, указал на карман, в котором я хранил палец конвоира. Я достал трофей и показал ему. Пленник кивнул. Скалясь, он показал мне средний палец, а затем ткнул им себе в грудь, после чего развёл руками перед собой и несколько раз повернулся вокруг своей оси, вглядываясь в заросли, будто что-то искал, но не мог найти.

Я сообразил, что он хотел посмотреть на тело конвоира, отступил в сторону и показал рукой туда, откуда пришёл, приглашая его пойти спереди. Он что-то буркнул, но, кажется, мы с ним пришли к взаимопониманию.

Проходя мимо меня, чужак коснулся своей груди и сказал:

– Я́ннис.

– Арихигон, – ответил я.

Существо кивнуло, и мы пошли искать труп его бывшего тюремщика. Обратно мы двигались чуть быстрее, хотя и останавливались порой, прислушиваясь. Ночные шумы маскировали как нас, так и противника.

Когда мы оказались там, я указал Яннису на бревно, и он перешёл через ручей, остановившись в самом его конце.

Я знал, что он там увидел.

Инопланетянин перепрыгнул через место убийства и склонился вдруг над кустами, в которых я до этого прятался. Он отрыгнул что-то на растения и теперь стоял спиной ко мне, согнувшись в поясе и упершись руками в собственные ноги.

Как философ я не мог не отметить, что останки чужака не вызывают во мне чувств, подобных тем, что я испытывал, глядя на трупы париксейцев. Когда мне показали тела братьев, я отреагировал точно также, как и Яннис. Меня стошнило, а потом я плакал. Или, когда умер мой дед: о, его величественный труп вселял в меня поистине мистический ужас. Я смотрел на него и не мог не представлять, каково это, быть им – иссохнуть и сгинуть, превратившись в ничто.

Сейчас же, как ни пытался, я не видел перед собой мëртвого тела. Инстинктивно я видел лишь дохлую тушу; и согласно париксейскому Кодексу, я даже не стану каннибалом, если съем это мясо. Но в глубине души я понимаю, что ещё как стану! Странно, что для осуждения пожирания плоти иных разумных существ не существует специального термина. Может, самое время его выдумать? А не нужно ли сначала дать тогда одно имя всем разумным существам? Есть звери, а есть... Кто?

Пока я размышлял обо всëм этом, Яннис вроде бы успокоился. Я спрыгнул с бревна и подождал, пока он подойдёт. Чужак и так был белый, а теперь ещё и побледнел. Сквозь его кожу буквально стало видно кровеносную систему.

Какие же они всё-таки хрупкие!

Кряхтя, он перевернул разрубленную мною тушу. Голова и рука вместе с правой половиной тела лежали под неестественным углом по отношению к ногам. Тонкая полоска мяса и перерубленных костей, оказавшаяся между моими ножами, прилипла к левой стороне его туловища, лежащей перпендикулярно остальной части тела.

Яннис обыскивал труп, борясь с рвотными позывами. В первую очередь, он снял с него обувь, которую тут же надел на свои израненные босые ноги. Затем он забрал пояс и всё, что было на нëм, в том числе большой блестящий нож, прямоугольные коробки, плотно набитые блестящими штырями, и несколько железных зелёных шариков с набалдашниками и приделанными к ним блестящими кольцами. В завершение, он снял с кармана на правой груди трупа какую-то прямоугольную штуку, которую тоже прикрепил на свой новый пояс, предварительно что-то на ней подкрутив.

Я смотрел за его действиями и понял вдруг, что он совершает их не впервые. Передо мной был если не воин, то шпион. Ему явно было неприятно всë это делать, но он действовал по необходимости и умел пользоваться вооружением. Движения его, несмотря на легкий тремор, были уверенными и точными.

Когда с обыском было покончено, Яннис плюнул на труп и произнёс какие-то слова, состоявшие из отрывистых и шипящих звуков. Думаю, он его проклял.

Стоило ему замолчать, как я различил на фоне ночной какофонии низкий гул, почти на грани слышимости. Звук быстро набирал силу и скоро его заметил и мой спутник. Он вопросительно посмотрел на меня. Мне был хорошо знаком этот шум, поэтому я открыл пульт и вызывал данные о местоположении нашего корабля. На карте, возникшей перед глазами, я увидел, как красная точка возвращается к месту моей высадки. Что они задумали?

В лесу кто-то закричал. Я попытался определить направление источника звука, но нарастающий рëв двигателей сделал это невозможным. Корабль пролетел прямо над нами. Мы ничего не увидели, но шум был просто оглушительным. Инстинкт говорил мне, что творится нечто противоестественное. Мне хотелось убежать, и мне хотелось затаиться.

Когда машина миновала нас, стало ясно, что в лагере инопланетян конечно же слышали мою высадку. А потом вспышка на холме убила хищную тварь, которая с лëгкостью прикончила бы любого из них. Неудивительно, что они были так напряжены. Учитывая, что они сразу же куда-то отправили своих пленных, думаю, этот лагерь до сегодняшней ночи был их секретным форпостом.

Я проследил за движением корабля на карте и убедился, что он приземлился на том же месте, что и в первый раз. Это было, наверное, в часе ходьбы отсюда. Чужаки, всенепременно отправятся туда.

Яннис стоял возле переправы и молча смотрел в том же направлении, видимо, о чëм-то размышляя. На некоторое время я будто перестал для него существовать.

Вдруг мне послышалось неприятное шипение. Сначала я даже не догадался, что источник звука находится в маске, а вовсе не в лесу. Помехи постепенно стали чуть благозвучнее, а потом будто рассыпались.

– Это Фарициан, – услышал я тяжёлый голос, прорезавшийся из образовавшейся тишины. – Слушай меня внимательно, Арихигон, ибо я нарушаю Кодекс, связавшись с тобою. Подлый Стригон поднял мятеж против членов экспедиции!

– Как? – изумился я и поймал на себе взгляд Янниса.

Пришлось отвернуться, чтобы показать, что я говорю не с ним. Кажется, он понял, потому как махнул на меня рукой и уселся на бревно, свесив ноги над водой.

– Что случилось?

– Мы не сошлись во мнении относительно твоих методов, – медленно отвечал Фарициан, и я слышал в его голосе хрипы и свисты, которых там быть не должно. – Мы голосовали. Бериатрикс разрешил союз с туземцем; Макергурей с Парисицидом его поддержали. Я был против, как и юный Ириадис, но мы оказались в меньшинстве и было решено, что ты прав. Однако Стригон не принял результатов голосования и вероломно убил Бериатрикса, когда тот покидал контрольную. Парисицид и Макергурей были следующими. Я, к сожалению, не настолько хорош, как в молодости... Он порезал меня и бросил умирать в оружейной. Хорошо, что я знаю, где хранятся запасные маски...

– Сколь беспримерное коварство! Но на что он надеется? За это его должны казнить!

– Только если он не прибудет домой один, – увядая, сказал мне мастер тихих убийств. – Послушай, парень... Ты мне не нравишься. Мне не нравятся ни твои методы, ни твои мысли. Но волею короны тебе даровано право, а сейчас у тебя его хочет отнять предатель. Он идёт за тобой... Я... Ух-х-х! – выдохнул он, и я буквально ощутил его боль в этом звуке. – Как исполняющий обязанности старшего наблюдателя, я приказываю тебе... Убей Стригона!

– Он вооружён? – спросил я, но не получил ответа.

Связь прервалась. Откуда-то из области живота во мне поднялось парализующее чувство, распространяющееся на мышцы рук и ног и наливающее их гибельной тяжестью. Я попробовал дышать ровнее.

Вот оно, испытание. Не то, что заготовили для меня предки. Моё собственное испытание, которое, вполне возможно, будет стоить мне жизни и покроет меня позором.

Если Стригон победит, то, оказавшись дома, расскажет всему миру о моём великом предательстве. Ублюдок Ириадисов уже приготовил для этого благодатную почву, спровоцировав у народа определённые ожидания. Мне было плевать на свою репутацию на Париксее, ведь возвращаться туда теперь не было никакого резона, но Стригон имел ко мне личные претензии, поэтому я считал делом чести принять этот вызов, несмотря на исчезающе низкие шансы на успех.

Второй причиной, по которой я ещё не убежал в страхе перед столь грозным воином было то, что если я проиграю, цивилизацию Янниса без всяких сомнений, сожгут дотла, чего мне совершенно не хотелось.

Это мир был поистине уникален. За те десять дней, что я провёл на его орбите, я видел здесь нечто, что поразило меня до глубины души – то, чего я не показал старейшинам и Стригону. Я видел мирную жизнь многих миллионов взрослых и детей во всей её спокойной красоте. Так было не везде, и место, в котором я находился, было тому свидетельством. Но всё же, спокойных мест на этой планете было значительно больше.

Этот мир должен выжить. А если нет – то я погибну вместе с ним. Я отказываюсь принимать всё, как есть.

– Йá!

Я и не заметил, как Яннис подошёл ко мне, настолько был поглощён своими размышлениями. Не сомневаюсь, что однажды, если не сегодня, именно эта привычка станет причиной моей смерти.

– Дэн фа эрфó мази́ со, – сказал чужак.

– Я тебя не понимаю, – ответил я.

– Сигнóми... Охи́ катэгóрийа вáруж му.

С этими словами он пошёл в противоположную от места высадки сторону. Как я объясню инопланетянину контекст происходящего?

– Эй! – негромко позвал я его.

Он остановился и развернулся ко мне. Я показал на него пальцем, затем на себя, затем в лес на несколько воображаемых мишеней, после чего развёл руками над головой, как бы очерчивая небосвод, и с силой ударил кулаком по левой ладони.

– Афтóс о кóзмос дэн бóри на софи́, – сказал Яннис, качая головой.

Не знаю, что это значило, но в его тоне сквозил всё тот же вежливый отказ. Мне подумалось, что он вправе поступать, как ему вздумается. Я привлëк Янниса для борьбы с его врагами. Стригон же был исключительно моей проблемой. Он находится здесь только из-за меня.

Давить не было смысла. Я включил камуфляж и, мерцая, исчез.

– Трéлла! – буркнул Яннис, потирая глаза.

Я смотрел за тем, как он скрывается в чаще, и готовился принять свою смерть.

– Бей первым! – говорил отец.

Что ж. Я ударю.

Глава 6

У представителей мардванской цивилизации, предшественника париксейской культуры, была присказка – «хищник против хищника». Так говорили, когда два высокородных соплеменника вступали в неразрешимый спор, в котором все, в конце концов, с неизбежностью проиграют. Эти слова, кроме прочего, выражали глубочайшее противоречие в нашей природе. Мы привыкли достигать мира при помощи войны. И я, волею судеб, проходил все стадии формирования нашего общества в миниатюре своего жизненного пути.

Когда я достиг реки, уже начало светать, однако облака настолько плотно затянули небо, что даже нельзя было сказать, с какой стороны встаëт солнце. До места высадки нужно было пройти ещё немного вверх по течению. Скоро я увидел впереди четверых инопланетных воинов, крадущихся по кромке леса. Для этого мне даже не потребовались фильтры.

Я надеялся напасть на Стригона, если он вступит в схватку с чужаками, поэтому никак не выдавал себя, а просто следовал за ними. Вся надежда была на плазменную пушку. В ближнем бою я был ничтожен против тренированного воина.

Вожак сделал сигнал рукой, и они пригнулись. Я не видел причины их остановки, поэтому решил подойти поближе.

Вдруг небо пронзила молния. Через секунду прогремел гром, и сразу же пошёл дождь. Камуфляж начал мерцать, предательски выдавая меня. Я немедленно упал на землю и выключил его, спрятавшись за деревом, но и потеряв из вида чужаков.

Те начали что-то кричать друг другу. Прозвучали одиночные выстрелы. За ними последовали короткие очереди и снова крики. Новая вспышка в небе на этот раз совпала по времени со звуком.

Мы находились в самом сердце грозы.

Я выглянул из-за плотного ствола дерева и увидел, как мерцающий в каплях дождя силуэт падает откуда-то сверху на одного из чужаков. Что-то мелькнуло, покинув пределы маскирующего поля, и инопланетянина разрубило пополам от макушки до промежности. Половинки обмякли не сразу, и какое-то время они шевелились, как будто пытаясь доползти друг до друга, чтобы воссоединиться.

Следующий воин, пытавшийся попасть по призрачному силуэту, вспыхнул синим пламенем, после чего взорвался, разлетевшись на тысячу мелких кусочков. Рядом сразу же прогремело ещё несколько осколочных взрывов, перемалывая и разбрасывая всë живое и неживое.

Другой попытался убежать в гущу леса, но был настигнут метательным оружием, сначала покосившим все кусты и деревца на своём пути, а затем с той же лёгкостью отрезавшим жертве голову вместе с куском левого плеча. Его искалеченное однорукое тело некоторое время продолжало бежать, извергая из себя пульсирующие потоки крови, но в итоге споткнулось и упало, как падают обычно пьяные.

Я лежал, парализованный изяществом, с которым этот подонок расправлялся с чужаками.

Остался последний. Вожак инопланетян избрал необычную тактику. Видя, сколь страшной смертью гибнут его товарищи, он сложил оружие и пал ниц, бормоча какие-то слова.

Стригон отключил маскировку и вышел к нему. Тот поднял свой взор и протянул ему мой медальон – символическую урну для праха, в которой содержалось четыре порции сильнейшего паралитического яда.

Его язык совсем не походил на язык Янниса. Только одно слово я смог выделить в непрерывном потоке:

– Тлалóк!

Стригон не стал с ним церемониться. Одной рукой он схватил его за шкирку, а второй за промежность и поднял над головой. Чужак обречëнно возопил. Сын Ириадисов, присев на одно колено, с силой обрушил спину инопланетянина на обрубленный ствол дерева, пронзивший его насквозь. Снова ударила молния, высвечивая покрытое кровью тело париксейского воина. Стригон поднял голову в небо и громко закричал.

Это был тот самый момент!

– Бей! – сказал мне внутренний голос.

Я нацелил на Стригона пушку и выстрелил...

Но ничего не произошло! Не может быть! Я попробовал ещё раз, снова безрезультатно.

Когда вожак перестал дёргаться и испустил дух, Стригон закричал:

– Я тебя слышу, трус! Ты видел это? Вот, как делают дела! Иди сюда! Я научу тебя!

Мокрый насквозь я спрятался за деревом, не зная, что делать. Как противостоять такой мощи?

– А ты знаешь, тугоумный Арихигон, что я лично отправил твоих братьев в священное ничто? – кричал Стригон, медленно двигаясь в мою сторону. – Отец не предполагал, что ты согласишься на испытание. Это ведь верное самоубийство для малохольного студня вроде тебя!

У меня были подозрения на этот счёт. Но будучи благородным человеком, Кратус Гурихимет наивно считал вероломство гнусного рода Ириадисов всего лишь слухами. Я с трудом подавил желание выскочить навстречу собственной смерти.

– Знаешь, почему я это сделал?! – продолжал свой монолог Стригон, перекрикивая дождь и порывы ветра. – Потому что семья прежде всего! Это то убеждение, презренный отпрыск шнаркля, которое отличает нас – золотую ветвь великородных воинов – от побочной грязи, вроде тебя или этих старых хрычей. Один только Фарициан имел право жить, но я не мог его пощадить. А раз умер он, то тебя я убью и подавно, – он помолчал, разрубая ритуальными клинками ветки у себя на пути. – Мне не даёт покоя одна мысль, сын Кратусов. Удовлетвори моё любопытство, если тебе это не трудно. Ты мог просто продолжать жить. Почему ты не пошёл на это, раз тебе плевать на идеалы Париксеи и даже на собственный род? Почему не остался служить в нашем доме? Ты ведь жалкий трус, как и все философы новой волны. Ты хотел убить старейшин и забрать корабль себе, ведь так? Что у тебя в этой урне? Яд? Старый как мир трюк.

Новая вспышка. Он подошёл слишком близко. Такими темпами он просто зарубит меня. Мне не оставалось ничего, кроме как...

Я открыл пульт и набрал команду, запускающую его самоуничтожение. Прибор начал обратный отсчёт. У меня есть десять минут пока мы с ним не превратимся в пепел. Я заберу Стригона с собой.

Сделав глубокий вдох, я встал и показался ему, выглянув из-за дерева.

– Я выбрал свой собственный путь, – сказал я. – Я выбрал жизнь ради идеала, который тебе и таким как ты не будет доступен никогда.

– Что же это за идеал?

– Индивидуальная свобода, – сказал я.

Стригон рассмеялся.

– Это всё, предатель?

– Нет, – отвечал я, снимая с руки пульт.

– Ты выбрал не свободу, а смерть, – сказал Стригон. – Теперь я ясно вижу откуда Феритрид набрался этой самоубийственной чуши. Скажи прощай своей жалкой жизни, ничтожество.

– Я говорю прощай обеим нашим жизням, – сказал я, бросив пульт ему под ноги.

Сын Ириадисов опустил голову и увидел цифры, обозначавшие обратный отсчёт до взрыва. Взрыва, который вполне мог стереть с лица земли небольшой город. Оставалось каких-то пять минут.

– Сумасшедший! – прокричал Стригон и выстрелил.

Я заранее прыгнул вправо и пучок плазмы прошёл мимо, обжигая и приваривая мою плоть к броне. В этот самый момент я услышал выстрелы из огнестрельного оружия и звуки рикошета. Позади Стригона что-то взорвалось, отчего он прыгнул вперёд – прямо ко мне. Его ритуальные ножи были направлены мне в глотку. Он то-ли сбросил, то ли потерял свою маску после взрыва, и на какое-то краткое мгновение я увидел его объятое безумием лицо. Зелёная кровь капала с его жвал, будто он только что пожрал себе подобного.

Не поднимаясь на ноги, я сделал кувырок в сторону, но был недостаточно расторопен – ножи Стригона разрубили мой правый трицепс. Клинки чужих столь остры, что я не сразу ощутил боль; но когда боль пришла, она была ко мне поистине беспощадна. Я упал и ожидал смерти. Всё это время продолжали греметь выстрелы. К моему удивлению второго пучка плазмы мне вдогонку так и не последовало.

Я всё ещё жив!

Я вскочил на ноги и обернулся. Стригон лежал на земле, истекая кровью. Изнывая от боли, я подскочил к нему, раздавил и без того повреждённую плазменную пушку ногой и отсëк руку, на которой были закреплены его ритуальные ножи.

Он громко закричал, и, упиваясь этим звуком, я из чисто символических соображений потянулся к медальону на его шее, за что немедленно был наказан. Стригон схватил меня за затылок единственной рукой и прижал к себе, обхватив одновременно обеими ногами мой корпус.

– Я не дам тебе сбежать, сын Кратусов! – плюясь на меня кровью, сказал Стригон. – Мы с тобой подохнем здесь вместе!

Он сделал рывок всем телом, и мы перевернулись. Я оказался погребëн под ним, лëжа на спине, и никак не мог высвободить руку с ножами, чтобы вонзить их ему в брюхо, ибо он держал меня невероятно крепко. Рана на руке сводила меня с ума. У меня просто не хватало сил. Я понял вдруг, что вот и пришло время умирать.

И тут я впервые за долгое время расслабился и позволил себе рассмеяться. Смех мой растаял в раскатах грома.

– Я тебя ненавижу! – рычал мне в ухо Стригон. – Ненавижу! Ненавижу!!! Ненави...

Его голос оборвался громким хлопком. Я ненадолго оглох и ощутил на голове что-то тëплое и липкое, гораздо гуще крови. Хватка Стригона ослабла, и я смог высвободиться, столкнув его вбок.

Надо мной с оружием в руках стоял Яннис. Он дал мне руку и помог подняться. Вторая моя рука болталась бессильной плетью.

– Эси́ сэ мэ́на, эгó сэ сэ́на, – сказал он.

– Бежим! – крикнул я ему.

– Ты́хи!

– Бум! – заорал я, что было сил и показал на мерцающий пульт, лежащий на земле. – Бум!!! Бум!!!

Яннис взглянул на прибор и увидел, как одни символы сменяют другие.

– Бум? Э́крикси?

– Бежим, друг мой! – снова крикнул я. – Давай же!

Я не стал его ждать и побежал, что было сил по направлению к кораблю. Оказавшись на берегу, я обернулся и увидел, что Яннис, сломя голову мчится за мной, лишь на секунду остановившись, чтобы рассмотреть прозрачный силуэт корабля, будто бы состоявший из капель дождя.

– Скорее! – крикнул ему я, подбегая к опущенном трапу.

Чужак присвистнул и проследовал за мной внутрь. Я сразу же отправился в контрольную, где обнаружил обезображенные тела наблюдателей. Яннис взял оружие на изготовку, но я коснулся ствола пальцем, и он опустил его. Сердце моë сжалось от скорби, но на это не было времени. Вот-вот грянет взрыв. Мы не успевали покинуть зону поражения. Оставалось только одно. Прыжок прямо из атмосферы.

Я вызвал панель управления, и она возникла над проектором. Наблюдая за Парисицидом, я многому научился. Корабль как живой, нужно лишь знать, что у него спросить и как.

В списке обитаемых систем я наугад выбрал одну из них и запрограммировал старт ровно через минуту – за несколько секунд до того, как взорвётся пульт. Покончив с этим, я схватил Янниса за руку и повëл его в спальный отсек. Видя мою спешку, он не сопротивлялся.

Сорок пять секунд.

Я показал чужаку спальную ячейку Стригона. Чтобы он понял, что надо делать, я, борясь с болью во всëм теле, временно залез в свою и принял позу, которой меня научил Макергурей. Он повторил за мной, после чего я снова встал, и нажал на нужные кнопки на соседней ячейке. Яннис изумленно наблюдал за моими действиями, пока не потерял сознание, как и должен был.

Пятнадцать секунд.

Благодаря судьбу за то, что мой спутник смог уснуть перед прыжком, я запрыгнул обратно и, промахиваясь по кнопкам, запустил свою ячейку. Проваливаясь в сон, я ощутил сильную тряску.

"Ну вот и всё", – подумал я, и сознание моё растворилось во тьме.